Текст книги "Меч и проводник.Дилогия. (СИ)"
Автор книги: Макарка, Гыррр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 86 страниц)
Судя по звукам из комнаты хозяйки, она отрывается с мужем на полную. Интересно, они так каждый день? И все постояльцы это слушают? Или, может, это для них дополнительная приманка? Не могу даже завидовать... Во дворе холодно, от озноба трудно держаться на ногах. Обратно возвращаюсь, преодолевая колотящую дрожь и цепляясь за перила. Муж хозяйки просто гигант. Не завидно. Надеюсь, Роксана не перевозбудится от этих звуков и не вломится ко мне без предупреждения. Боюсь запирать дверь – вдруг мне станет совсем плохо? Вдруг они не смогут её открыть, и я умру в одиночестве? Нос невыносимо болит. Начал кашлять. Значит не бешенство. И то легче.
Среда, ночь
Я не сдамся – умру, а ночной вазой не воспользуюсь. По дороге во двор натолкнулся на Миха в обнимку с хозяйкой. Вид у обоих совершенно прибалдевший. Мне было так плохо, что я даже не удивился. Возвращаясь обратно, услышал, что они по-прежнему отрываются...
Четверг?
– Как ты думаешь, это нормально, что он на меня не реагирует? – Почему нет, он еще в шоке, да и когда ему было к тебе приставать? – Ну..у.. я сама пыталась, а он ни в какую, может, он не по женщинам специалист, как тот, циклов десять назад, помнишь? – Этого извращенца? Да я чуть умом не тронулся, пока заставил его на баб смотреть! Бедняга всё никак не мог понять, почему как он лапки к мужикам потянет, сразу сортир искать бежит... Потом долго психовал, когда я уложил его на сеновал с одной деревенской потаскушкой. Решил, однако, что это результат сильнейшего стресса при перемещении! Зато какая любовь у него с тобой получилась, а? До сих пор собой горжусь – привести в к нормальной ориентации такой запущенный случай не смог бы ни один маг или психиатр! А у меня вышло! Тут, главное, было не проколоться и не проговориться, откуда ветер дует. Он так и остался в полном убеждении, что я спец только по военному делу. – Ладно, расхвастался... Лучше скажи, как мне к этому подъехать, неделя уже, а он ни тпру ни ну. – Подожди, как бы он не окочурился или не перекинулся, пусть сначала прочухается. Я в любом случае на него влиять не могу. Заодно и посмотришь, на что ты сама способна, хе-хе, и реагирует ли на тебя без меня самостоятельно хоть кто-нибудь, кроме твоих престарелых султанов... – Ах ты... ах ты... да ты же и сам всегда мной пользовался за компанию! – А кто сказал, что эта разновидность групповухи была мне приятна? – А..а.. а...
Четверг?
– И как ты собираешься с ним путешествовать? Он так и будет валяться в беспамятстве после каждого купания? – Радуйся, что это всё-таки не ликантропия и на нам не придётся таскаться с диким оборотнем. – По мне так лучше уж оборотень, чем эта тряпка... – Да ладно, наслаждайся отдыхом. – Это ты тут все ночи наслаждаешься отдыхом, а я работаю! – А я что, нет? Да на меня местный кузнец не нарадуется, заодно и колечки наши с тобой переплавил, теперь есть, чем расплачиваться. – Наши с тобо-ой, чистоплюй поганый! Кто из себя благородного строил, предлагал оставить? Скажи, я была права? Молчишь? Нет, ты так и скажи: ты была права! Ну?
Какой-то день недели....
Я вышел во двор. В этих некрашеных деревенских портах и рубахе, подпоясанной верёвочкой, я казался себе психом на прогулке во дворе сумасшедшего дома. Щетина превратилась в бородку и перестала чесаться. На вопрос, чем её сбрить, Мих то ли на полном серьёзе, то ли с такой тонкой издёвкой предложил на выбор кинжал и топор. Решил не брить, чтоб в случае чего опять не чесалось. Шатало. Голоса ещё не было, но носом я уже мог дышать. Только ноздри стёр до мяса. И спину ломило от непрерывного кашля.
Во дворе сонно бродили куры под предводительством огромного рыжего петуха. Белоголовый мальчонка лет десяти сидел на крыльце и строгал ножиком деревяшку – получался кораблик.
– Ты чей ? – поинтересовался я.
– Ясноцвет я, хозяйкиной дочки племянник, – важно ответил он. – Тятя хозяйкиному зятю братом доводится. Он к родственникам поскакал, ой нехорошо у них сейчас, а мамка гусей пасёт, так я к бабе Груше поесть пришёл, уж больно вкусно бабка готовит-то, ну и помочь чем, нету мужика у неё в доме-то.
– Ага, – я завороженно смотрел, как мальчик строгает кораблик, – а дай мне ножик ненадолго, и деревяшку какую, а? И ещё гвоздик, веревку или шнурок ...
– А гвоздик и ножик вернёшь?
– Обязательно...
Через час мне удалось выстрогать вполне ровный крестик, провертеть в нём гвоздиком отверстие и продеть шнурок. Парнишка сначала интересовался моими стараниями, а потом убежал на улицу. Пришёл Мих, тоже в местной одежде и весь в копоти. В простых холщовых портках и рубахе он умудрялся смотреться как дзюдоист в кимоно. Не хотел бы я драться с человеком, который так двигается. Вылил на голову ушат воды, хлебнул из кружки и посмотрел на мою работу. Я порадовался, что не успел надеть крестик на шею. Мне почему-то хотелось знать, как Мих на него прореагирует.
– Думаешь? – спросил он с сомнением. – Тут нет Бога.
– Бога нет только в аду, – повторил я слышанное от сестры когда-то, – и то не доказано, что даже оттуда к Нему нельзя обращаться. Разве здесь ад?
– Не знаю, – неопределённо ответил Мих и прошёл в дом.
Я надел крестик на шею. Во всяком случае он от него не шарахнулся.
Кажется, воскресенье... день
Обедали мы отдельно от приходящих мужиков, а постояльцев кроме нас и не было. Хозяйка не сводила с Миха влюблённого взгляда, постоянно подкладывая ему в плошку какие-то кусочки, ведь только при мне он умудрился за пару часов починить весь садовый инструмент, печку в бане, забор, а, судя по обрывкам разговоров, также крышу и сарай. Впрочем, думаю, что не почини он вообще ничего, она бы всё равно млела. Все трое сметали всё подряд с завидным аппетитом. За фигуры женщины явно не беспокоились. Вопрос о том, возможно ли вообще отмыть деревянные плошки и ложки их тоже не волновал, но, с другой стороны, деревня же ещё не вымерла... С края ложки пришлось пить, потому как больше она напоминала грубо выструганное черпало и в рот не помещалась. Собачье мясо рядом с этим варевом показалось изысканным деликатесом.
– Вкусно, – выдавил я из себя любезность, радуясь, что налил мало, и давиться этим мне придётся недолго, – а что это?
– Суп из куриных потрошков с репкой и морковью, на белом бульоне, – ласково ответила хозяйка, поглаживая Миха по плечу. Картошки здесь, похоже, не знали. – Михушка, тебе ещё подлить? Может, ещё наливочки?
– Чудесно, – выдавил я, – жалко, после болезни я не могу много есть. А что вот это за кушанья, у вас так всё аппетитно выглядит?
– О! – хозяйка оторвалась от поглаживания Миха и затараторила , – мозги варёные со сморчками, воловий рубец с обалянкою, почки тушеные с репкой и брюквой, брюква пареная с репой и кореньями, пирожки с ливером, пирожки с мозгами и морковкой, каша перловая с потрохами...
– Особенно хороши пирожки с ливером и почки с репой и брюквой, – вставила Роксана с набитым ртом, поглощая пятый пирожок, – у меня бы так точно не получилось...
Подавив желудочные спазмы, я дохлебал суп, взял пирожок и поплёлся наверх. Обернувшись на лестнице я увидел, как Мих под Грушины поглаживания с явным удовольствием уплетает, кажется, воловий рубец с обалянокою...
Пусть будет воскресенье, вечер
Оказалось, Роксана зарабатывает нам на хлеб танцами. Судя по ажиотажу в обеденном зале – хлеб был с маслом и колбасой. Что можно находить в индийских танцах я никогда не понимал, но посмотреть на Роксану было интересно.
Прежде, чем сесть за стол я подошёл к Миху и поинтересовался, нельзя ли мне, как тяжко больному, получить молока и хлеба . Нет, нет, ни в коем случае не пирожков с ливером, а именно хлеба. И, мне конечно, неудобно, но не едят ли здесь хотя бы рыбу? Про мясо я не заикался.
Оказалось, что если смотреть на танец живота вживую, то ничего общего с видеозаписью он не имеет. Прозрачные лоскуты подчёркивали мягкость и красоту изгибов тела пери, невообразимые висюльки мелодично звенели в такт покачиваниям, тряске и наклонам – мужики заходились дружными воплями. Подыгрывал ей на дудочке какой-то дедок, неожиданно верно передав ритм восточной мелодии. Выручка постоялого двора должна была возрасти, потому что в зал явно набилась вся деревня, не отказывая при этом себе в выпивке и закусках. Интересно, как Роксана не боится, что все мужики деревни кинутся её домогаться? Нет, орали, топали, хлопали по заду, но ни один не перешёл границ дозволенного. А ведь пьяные... Я получил молоко с ковригой чёрного хлеба и поплёлся наверх. В том числе и потому, что Роксана начала очень уж недвусмысленно поглядывать в мою сторону. Интересно, зачем этим двоим такая обуза, как я?
В комнате я запер дверь – на случай, если Роксане вдруг захочется навестить выздоравливающего повелителя.
Вторник, утро
– Вставай, – это Мих, а не Роксана, – к тебе делегация приехала, очень кстати. Напусти важности и иди поговори с народом.
– Я же запирал дверь...
– Роксаны боялся? Может, и правильно, только она ночью вламываться привычки не имеет... хотя... ей и не отказывал никто, так что статистики нет.
– Мих, а чего ей от меня надо, а? Что она всё время лезет, сил уж нет.
– Сил нет без бабы? Так в чём проблема? Она ж согласна. А то хочешь, в деревне поищи, тут есть хорошенькие.
– Ты не понял – отгонять её сил нет, зачем я ей?
– Да потаскуха. Денег хочет, власти хочет, развлечений хочет. В гареме-то скучно. Посидит-посидит, да и в авантюру какую ввяжется. Не обращай внимания, при повелителе положено наложнице быть, а что круче, чем женщина повелителя? Тем более, что они все на ней женились, а мозги у неё что надо, государством управляет вполне нормально.
– Как женились, она ж с султаном своим не разведена?
– У тебя женская какая-то логика, ты не подкаблучник часом? Кого это волновало? Ты чего не одеваешься? Стесняешься? Не бойся, я к мужчинам не пристаю. Во всяком случае с такими целями, как Роксана.
Посредине обеденного зала стоял деревянный стул с подлокотниками, на который я и сел. По такому делу по всей обеденной комнате горели свечи. У дверей мялась делегация из шести мужиков, причем у четверых из них волосы были заплетены в длинные косы, трёх женщин, и одной высокой фигуры неопределённого пола, завернутой в зеленый плащ.
Вдоль стен расположились: десяток местных зевак, хозяйка, две её пухленькие беременные дочки лет пятнадцати– шестнадцати, годовалый внук на руках у тощего и мрачного ещё безбородого парня, видимо, зятя. Дочки о чём-то перешёптывались, поглядывая на Миха. Хозяйка совала внуку пряник, зять морщился.
Вперёд вышел мощный детина под два метра ростом с всклокоченной пегой бородой и волосами, заплетёнными в две косы, развернул помятый свиток неопределённого цвета и по слогам начал завывать. Смысл провытого доходил до меня с запозданием, поэтому холодным потом я покрылся только к концу торжественной речи:
....-и просим тебя, о, господин эээ... Меча света, э.. защитник слабых и угнетённых, ммм... замочить старосту Драгоцвета, пп...пренебрёгшего данной ему вл-а-стью, и это.. под-давшему...ся малой одержимости, в чём тебе, о ... повелитель, бьёт челом наша деревня Верхние Волчки, – закончил читать детина и дёрнул себя за косу, сминая свиток.
– Да батюшка, – запричитала тётка рядом с ним, – ослобони, защити родимый, из домов же бежать придётся...
– Нам надо посоветоваться, – язык намертво прилип к гортани. Я б этому, может, и обрадовался, но не сейчас.
– Мих, будь любезен, пройдём наверх.
– Мих, – зашипел я, захлопнув за собой дверь, – мочить старосту я не буду!
– И не надо, – вздохнул меч. – Мочить его буду я. Ты должен только присутствовать, как господин и повелитель.
– Ты что, сбрендил? Мы не разбойники и не полиция! – призрак располовиненного Аризгана витал надо мной, придавая решимости. – Я и тебе этого не позволю, будь ты хоть десять раз разбойник! Ведь ты не имеешь права действовать без моего согласия?
– Зачем тратить деньги на покупку лошадей и провизии, – Мих говорил со мной как со слабоумным, – если благодарные жители готовы выделить тебе их за работу, да ещё и привели с собой стандартную оплату? Ты их только выслушай, они ж тебя умолять будут. Поверь мне – если этого психа сейчас не замочить, он через пару дней всю деревню порушит, тебе людей ни в чём не повинных не жалко, а, гуманист?
– Нечего было такого старосту выбирать, – обозлился я.
– Так кто ж знал, что на него так быстро наедет... Вставай, идём народ слушать. Сделай важный вид и не оборачивайся на меня каждые две минуты. Ты на них посмотри, и сам согласишься. Причём работать буду я, а тебе слава достанется! Открывай дверь. Открывай дверь, я сказал, и иди, ну?
– Батюшка повелитель ты наш! – заголосила низенькая плотная женщина средних лет, как только Мих вытолкнул меня обратно. – Ослобони нас от злодея проклятого, совсем сбрендил староста наш, на людей кидается, кровопивец, моего Веселинушку так давеча приложил, уж еле откачали! И никто с ним справиться не может, потому как не родился ещё у нас новый вожак!
– Батюшка хозяин! – зычным басом присоединился к ней двухметровый детина с черной бородой до середины груди, – пожалей ты наших малых детушек, не дай нам в глухие леса разбежаться, под деревьями да в кустах зимовать!
– Да, благодетель, – вступил рыжебородый мужик в конопушках, – предыдущие повелители когда через нашу-то деревню проходили, то, ежели на старосту нашего в то время такой вот колотун нападал – никогда его замочить не отказывались! Мы уж и на оплату тебе скинулись всей деревней – смотри, краса какая! Сладириэлюшка, выйди вон, повелителю покажись!
Темная фигура вышла на середину зала и скинула плащ. Под ним оказалась высокая и тощая девица лет двадцати с копной длинных волос, цвет которых я бы определил, как цвет начинающей подвядать скошенной травы – серебристо-зелёный. Микроскопическая зелёная юбка в обтяжку, зелёный же топик и сандалии. Ничего замечательного я ней не нашёл – совершенно обычная крашеная в зелёный цвет длинноногая манекенщица. Лет семь назад мой бывший начальник любил приглашать таких на вечеринки. Впрочем, знакомиться с ними излишне близко никого из служащих насильно не заставлял. Манекенщица вполне профессионально продефилировала по залу, выписывая бёдрами круги и восьмёрки, остановилась напротив меня и неожиданно певуче произнесла, церемонно склонив голову:
– О, великий Хранитель Светлого Меча! Я, представительница древнего эльфийского народа Усладириэль Светлоликая рада сообщить тебе, что в случае успешного выполнения твоей миссии в деревне Верхние Волчки, ты удостоишься чести провести со мной в изысканнейших любовных утехах дюжину полных суток!
– Чего? – офонарел я.
– Коли тебе удастся замочить нашего старосту, можешь её дюжину дней и ночей трахать, – пояснил рыжебородый.
Пока я раздумывал, что бы такое ответить, стараясь не оглянуться на Миха, – да, честно говоря, я и не собирался оглядываться: с него бы вполне сталось приставить мне кинжал к горлу и прошипеть: 'Соглашайся, трус!' – в дело вмешалась Роксана.
– Трахать? – завопила она. – Эту зелёную потаскуху? Да вы с ума посходили! Господин и повелитель только меня любит! Я тебе покажу, дрянь, 'удостоишься чести', ты сейчас у меня такой чести удостоишься!
Эльфийка, долго не раздумывая, вцепилась пери в косички, Роксана пригнулась, выставив бедра и спину на всеобщее обозрение, и обе совершили в таком положении два оборота, предоставив всем собравшимся лицезреть мини-юбку и прозрачные шаровары Роксаны. Потом Роксана ткнула эльфийку кулаком в солнечное сплетение. Зелёная охнула и выпустила косички. Девицы начали вполне профессионально кружиться друг вокруг друга, иногда проводя редкие удары в голову и корпус.
Мих наклонился ко мне и тихо поинтересовался:
– Что думаешь?
– Играет с ней Роксана, – ответил я, с трудом отрываясь от танца Роксаниных бедёр, во даёт, даже меня проняло, – могла бы запросто сейчас хук слева провести, а вместо этого попку выставила. И вообще у неё явное преимущество в технике и скорости.
– Цель неверная, – задумчиво протянул меч, – надо не себя показывать, а соперницу в дурацком виде выставлять. Ты чего надумал – трахать её будешь?
– А я могу отказаться? – с робкой надеждой поинтересовался я. Впрочем, отказываться я собирался в любом случае. Но Миху лучше этого не знать.
– Почему нет? Уплатить ей деревня после дела должна, так что лучше с них деньгами взять. Хотя говорят, ночь с эльфами омолаживает на год, можешь проверить...
Ага, и вернусь к жене сопливым двадцатилетним юнцом... С работы точно уволят, разве бороду оставить и морщины рисовать. А росла ли у меня борода нормальная в двадцать-то лет? Тьфу! К тому же, эта ночь может эльфийку омолаживает, а мужика старит. Да и эльфы к другому виду или даже семейству относятся, вроде как тигру с пантерой скрещиваться не пристало. Или барану с хамелеоном...
– А кого омолаживает, – спросил я, старательно переводя взгляд с девушек на восхищённые рожи местных и приезжих мужиков, – человека или эльфа?
– Верно мыслишь, – ухмыльнулся Мих, – не знаю. Да и тоща она слишком, я пухленьких женщин больше люблю. Натуральнее они. Эй, Ксюха, кончай её, да и к делу пора, господину надоело на ваши танцы глядеть!
Роксана вильнула бёдрами и смачным апперкотом отправила соперницу в нокаут. Челюсть той придётся вправлять. Мужики заревели, приветствуя победительницу одобрительными возгласами и мелкими монетками.
– Ну так как, хозяин, – спросил рыжебородый после того, как Усладу уволокли наверх приводить в чувство, а победительницу одобрительно похлопали по спине и ниже, – возьмёшься за старосту нашего?
– Отчего не взяться, – я мучительно представлял себя в родном банке, – но вопрос оплаты остался для меня неясен. Что вы можете предложить в обмен на наши услуги? Мих, попроси хозяйку составить для нас столы и принести графин с водой мне и ужин нашим клиентам, нам придётся обговорить кое-какие детали.
– ...Значит, вы по-прежнему пытаетесь всучить мне – приличному женатому человеку – какую-то второсортную эльфийскую шлюху вместо оплаты? Какую сумму вы ей пообещали?
Мих, будь любезен, пересчитай мне курс золотого из Верхних Волчков к курсу дневного проживания в этой гостинице и курсу проживания в частном секторе с полным пансионом и пятизвёздочном отеле в ближайшем уездном городе, хорошо, волостном центре. И неплохо бы сравнительный список курсов местных валют и цен в рыночном секторе экономики.
– ....Уважаемый Радостар, не надо пытаться меня убедить, что оплата, эквивалентная двухмесячному проживанию в частном секторе волостного центра или полугодовому проживанию в этой гостинице есть полноценная замена нашего труда и того морального ущерба, который я понёс в связи с вашим оскорбительным предложением. Не надо пытаться меня убедить, что вы не отложили некую часть моей оплаты на ваши непредвиденные расходы в пути...
Мы договорились на трёх лошадях, двух сопровождающих охранниках на неопределённый срок, но не более четырёх месяцев, недельном запасе провизии на пятерых человек, и тридцати шести золотых – эквиваленте полугодового проживания в частном секторе с полным пансионом.
Глава пятая. На дело
В которой я пытаюсь выяснить свои права.
Виктор
Среда, утро
Вещи собирал Мих, мне осталось только уложить их в холщовый мешок на двух лямках – местное подобие рюкзака.
В комплект входили – сапоги кожаные, порты и рубаха, аж четыре полотенца без единого куска мыла, кожаный кисет – с огнивом, догадался я, деревянная ложка, котелок, увязанная в листья и кору солонина, сухари, две полуторалитровые фляги самогона, фляга с водой, небольшой топорик, охотничий нож и шикарный даже для меня ремень баксов за триста. Очень кстати – джинсы с меня уже начали откровенно падать, а обручальное кольцо ещё вчера пришлось переодеть на средний палец.
Сапоги полагалось надеть, но я предпочёл кроссовки, с радостью увидев, что носки выстираны и заштопаны, а куртка, джинсы и рубашка даже и поглажены. Ремень идеально подошел к джинсам, и на нем имелась петля для топора, но за топор и нож я браться пока не стал. Сначала надо было поговорить.
Миха я нашёл в обеденной зале за задумчивым поглощением очередного кушанья из субпродуктов. Выяснить у него кое-какие жизненно важные мелочи было совершенно необходимо. Он, конечно, мог и соврать, но спросить стоило. Иначе я не смогу взять в руки даже ложку.
– Мих, – вопрос следовало формулировать с максимальной корректностью и предельной точностью, – скажи мне, если я возьму здесь в руки какой-нибудь предмет или существо, не может ли получиться так, что некая сущность, находящаяся в них, сможет вступить со мной в симбиоз или сделать меня слугой или повелителем против моего желания? И не может ли выйти, что этой некой сущностью окажешься ты или Роксана?
Мих задумался. Потом начал так же осторожно и обтекаемо формулировать ответ.
– Видишь ли, сущности, желающие назвать кого-то повелителем или слугой, здесь, в принципе, могут быть, но, во-первых, ты уже являешься повелителем Меча света, а, во-вторых, в любом подобном случае требуется согласие реципиента, то есть тебе обязательно должны предложить вступить в телесный контакт. И ты должен их услышать.
Я стремительно побледнел. Уж кто-кто, а Роксана предлагала мне это весьма недвусмысленно. Я начал формулировать вопросы более чётко:
– Я могу взять в руки любой предмет или существо без боязни, если он лежит на дороге, кровати, в магазине или где-либо ещё?
– Да, в том смысле, в каком ты спрашиваешь, если оно молчит. Или пока молчит. Если бы ты успел взять меня в руки, не услышав, ничего бы не произошло. Но брать в руки гадюку я тебе не советую.
– Я могу рассчитывать, что ты не станешь, – как бы так поделикатнее сформулировать, – предпринимать некие попытки ещё раз?
– Можешь. Пока ты сам этого не попросишь. А вот тогда подумаю уже я.
– А без моего согласия такое возможно? – я всё же чувствовал какую-то неуверенность.
– Можно, – вдруг жёстко ответил Мих. – В бою. Если меч войдёт в твоё тело или ты оставишь на нём свою кровь.
– Мих, но ведь я не давал тебе никакого согласия, почему же я здесь?
– Не давал? – засмеялся проходимец, – да ну? А кто произнёс 'я, конечно, очень хочу пообщаться с тобой подольше, но как-то я не в ладах с мечами, порежусь ещё', а? Вот и общаешься... подольше.
Так. Учтём на будущее. Теперь ещё одно.
– Если вдруг Роксана сможет меня соблазнить, возьмёт ли она меня под контроль?
– А что, ты уже дозрел? – ухмыльнулся Мих.
– Не важно. Она способна на такие вещи?
– Так, как ты подразумеваешь – нет. Вселиться в тебя она не может. Но ведь ты можешь влюбиться до потери разума, не так ли?
Оставалось последнее. Я перевёл дыхание.
– Если я называюсь господином и повелителем Меча света, – я очень надеялся, что испарина у меня на лбу незаметна, – то означает ли это, что... ты... будешь выполнять то, что я тебе... о чём я тебя... попрошу?
Мих оторвался от тарелки и поднял на меня взгляд. Обычные серые человеческие глаза.
– Не знаю. Хочешь попробовать?
Я вернулся в комнатку и нацепил на пояс топорик и нож.
Во дворе нас ждала Роксана. Она сменила причёску, заплетя две косы и обрезав чёлку. Вместо прозрачных шаровар на ней красовались деревенские порты с вышивкой, оставляющие на всеобщее обозрение пупок, и сплошь расшитая рубаха, завязанная под грудью. Все свои звякающие висюльки она поснимала. Пери поводила бедрами, не сводя с меня взгляда огромных раскосых глаз. В таком виде она походила на двадцатилетнюю слегка хиппующую студентку откуда-нибудь из Бурятии или Якутии и совсем не напоминала экзотическую обитательницу гаремов восточных владык. Я сглотнул.
Мы отъезжали на трёх телегах под хвалебные возгласы увозивших нас мужиков и дружеские помахивания и подмигивания Роксане. Нам досталась средняя телега с пегой низенькой лошадкой. Обернувшись, я заметил, что Груша висит на Михе, а тот, вместо того, чтобы отдирать от себя прильнувшую к нему женщину, отвечает ей страстным поцелуем.
Среда, позднее утро
Телегу неимоверно трясло. Несмотря на солому, положенную на дно, я отбил себе всё, что только можно, а мерзкие колоски и травинки опять набились под рубашку. Начало невыносимо припекать, поэтому я разделся до пояса, под заинтересованные взгляды пери. Через час я выяснил, что проще идти рядом с телегой, чем отбивать себе бока, через два – что если лошадь вдруг пошла рысью, то бегом за телегой не угонишься, а находиться на ней в это время невыносимо. В Верхние Волчки мы должны были доехать к утру, и я никак не мог взять в толк, зачем надо было ехать – путешествие пешком принесло бы меньше мучений. Может, мужики товар какой везли на продажу. На каждой выбоине Роксана демонстративно падала мне на спину, стараясь прижаться грудью, поэтому у меня возник дополнительный стимул идти. Мих же спокойно лежал на соломе и жевал травинку.
Надо бы расспросить его о местных обычаях, пока есть время, но я боялся заговорить. Накатил приступ тоски по дому: "Я в походе, – начал уговаривать я себя, – сейчас доедем до деревни, а оттуда автобусом на станцию – и домой... Блин, почему мне так выть хочется – может, это ликантропия начинается? Ладно, пусть Роксана немного поприжимается – отвлекает..."
С первой телеги Услада с мешками под глазами бросала на нас мрачные взгляды. Похоже, от сотрясения мозга она уже прочухалась.
Мы почти доехали до опушки леса и остановились на привал. Мужики быстро соорудили костерок, натаскали откуда-то воды и сварили солонину. При тех голодных спазмах, что я испытывал, мне даже удалось съесть из общего котла ложек шесть без отвращения.
Неужели я никогда больше не попробую нормального мяса?
В лес я вошёл пешком.
– Садись, – Мих заговорил первый, – ещё долго.
– Я пока пройдусь, – отозвался я, – вообще не понимаю, как ты можешь на ней лежать, колется же!
Об отбитых боках я умолчал.
– Да, – засмеялся меч, – это тебе не твои "Жигули"!
Может, я и не могу усидеть на телеге, но уж на "Жигулях" я точно никогда не ездил! Неужели же я произвожу впечатление человека, способного сесть в "Жигули"? Или он просто марок никаких больше не знает?
– У меня, между прочим, "Лексус" прошлого года выпуска, если тебе это о чём-либо говорит, – я вложил в голос как можно больше елея, – а у жены "Хонда"! А до этого у меня были две "Тойоты" !
– Не волнуйся, – пропела Роксана, – как только мы получим лошадей, сможешь выбрать себе любую и назвать хоть Лексусом, хоть Хондой.
Среда, вечер
Кто мне объяснит, почему в лес надо обязательно въезжать под вечер? Чтобы волкам было удобнее? Почему мужики не спешили ехать по полю под палящим солнцем, а теперь вдруг начали погонять лошадок? Сообразили, что такими темпами мы здесь заночуем?
Наша кобыла остановилась, Роксана качнулась и прижалась ко мне. Мих лениво сел и сунул в рот новую травинку. Возница смачно сплюнул и вытащил откуда-то со дна телеги небольшой лук.
– Началось, – обернулся он, – оно завсегда так, как староста задурит, так лесные все наглеть начинают. Еще пара дней, никакого продыха не дадут, ты уж, батюшка, не подкачай, как приедем-то! И сейчас подмогни, заступник наш!
Привстав на телеге, и стараясь не думать о том, что со мной будет, если кобыле именно сейчас придёт в голову тронуться, я увидел, что поперёк дороги лежит здоровенная ёлка. Опять разбойники? Здесь что, разбой – официальный путь заработка? Сегодня я тебя граблю – завтра ты меня?
О, ё! Может, ну их всех, да и в обморок? Или под телегу? В обморок свалиться не получалось. Видимо, за эти дни я уже выбрал весь отпущенный мне лимит на обмороки. От порыва ринуться под телегу меня остановила мысль, что лошадь может тронуться – и что тогда? Мысль, что позориться перед Михом, Роксаной и половиной деревни не стоит, пришла самой последней, просто потому, что первые две не поддавались реализации, а других не было. Я схватился за топорик, хотя вилы придали бы мне больше уверенности – они, возможно, удержали бы это на хоть каком-то расстоянии...
Это напоминало незаконченную редакцию мутанта, забракованную режиссёром в связи с тем, что вызывала она не ужас, а неудержимые рвотные спазмы.
Звери – более всего они напоминали гиен-переростков под метр в холке – окружили полукольцом первую телегу. Отвратительные перекошенные морды с капающей слюной наводили на мысли о бешенстве, а свисающая клочьями шерсть недвусмысленно намекала на стригущий лишай. За ними вторым рядом стояли существа, имеющие некоторое сходство с людьми. "Оборотни в состоянии частичной трансформации", – решил я. Застывшие перекошенные лица, клочья шерсти на лице и теле, желтые глаза с вертикальными зрачками, полностью лишённые чего-либо человеческого – однако ж ума перегородить дорогу у них хватило. Я оглянулся по сторонам – слева от себя заметил плешивую спину гиены и немедленно упал на дно.
– Семь спереди, три слева, не менее двух справа и столько же сзади, из них получеловеческих особей не менее шести, – шепнула Роксана.
– Четверо справа и четверо сзади, – ответил Мих, протягивая руку вперёд, и вытаскивая откуда-то из-под соломы небольшой лук и колчан, – может, ещё подбегут.
Возница на нашей телеге – тот самый рыжебородый мужик – мотнул головой и издал жуткое горловое рычание. Гиена слева отозвалась утробным рыком, спереди донёсся хриплый лай и визг. С первых телег полетели стрелы, наш возница тоже прицелился и пустил стрелу. Гиена справа завизжала и задней ногой обломила застрявшее в плече древко. Что Мих, что возница, что стрелки спереди – все попали, вот только видимого вреда стрелы зверям не принесли, из кустов на нас вылетел двухметровый седой оборотень, утыканный стрелами, как ёжик. По мне так ему давно полагалось бы лежать.
Роксана отодвинула меня рукой и метнула нож – откуда у неё нож? – и детина захрипел, схватившись за горло – второй нож, и по траве покатилась гиена. Возница всадил стрелу третьей твари в глаз и немедленно переключился на правую сторону: впрочем, делать там ему особенно ничего не пришлось – Мих очень аккуратно и не спеша уложил всех четверых нападавших из лука прицельным выстрелом в глаз. И ни разу не промахнулся. И чего б ему Луком не назваться? Я снова привстал – драка сзади закончилась, а впереди, брызжа слюной и кровью, сцепились две здоровенных гиены. Они катались по земле, оставляя на ней клочья шерсти и капли крови.
