Текст книги "Меч и проводник.Дилогия. (СИ)"
Автор книги: Макарка, Гыррр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 73 (всего у книги 86 страниц)
Казначей вложил перо в подставку, снял крышку с хрустальной вазы, задумчиво пробежался пальцами по ушам и вздыбленной шерсти. Молча. Тревилер не волновался – у него были ответы на все вопросы.
– Думаю, – продолжил маг, – перевод на меня имущества "Тропинки" в Криволесье и Шипилках вполне достойная награда за здоровье третьего советника. Можно, конечно, обратиться к более сильным магам, чем я, но, поверьте, одно дело, когда у Ковена всего лишь несколько капель вашей крови, и совсем другое – флакон. Страшно представить, что случится с вами тогда, господин Хант.
– Хм, – советник продолжил гладить волчью голову, – могу ли я рассчитывать, что у вас случайно не обнаружится ещё одной такой пробирки? И, знаете ли, хотелось бы иметь доказательства, что вы не перепутали мою кровь с чьей-либо. Вы принесли флакон?
Тревилер достал из кармана серебряную шкатулку, откинул крышку и продемонстрировал торговцу пузырёк.
– Доказательства, – не успокоился третий советник.
Что ж, он получит доказательства. Никакие амулеты не защитят его в такой близости от мага и заговорённой крови. Тревилер пустил импульс сквозь стекло – склянка вместе с фалангами трёх пальцев упала в волчью голову, на пол толчками брызнула кровь.
Лекарь непроизвольно схватился за руку. Магия? Не может быть...
– Остановите кровь, – брезгливо скривился советник, ставя крышку на место, – вы же лекарь. Испачкаете мне весь кабинет.
Тревилер давно уже не лечил самого себя: заклинание далось с трудом, обезболивание – чуть легче, пальцы ещё ничего не успели почувствовать.
– Приведите себя в чувство, и поговорим, – откинулся на спинку кресла господин Хант. – Надеюсь, у вас хватит ума не пытаться отнять у меня эти доказательства вашего нарушения лекарской клятвы? Если я предъявлю их Ковену – он не станет вас покрывать. Наоборот – всеми силами попытается заставить замолчать как можно скорее. Вам так нравится менять имена и города? А успеете ли?
Огонь срикошетил от хрустальной вазы – советник хорошо подготовился к встрече, для такой защиты на волчьей голове должно быть навешано не менее дюжины заклинаний. Сам же Тревилер схватился за возникшую царапину на горле. На этот раз кровь остановилась гораздо быстрее.
– Я думаю, – бесстрастно произнёс казначей, – что "Тропинка" согласится принять от вас в дар всё ваше имущество в Сторожее и Заплещенске. Этого хватит, чтобы в руки Ковена не попали столь бесспорные доказательства вашей непригодности к лекарскому делу, шантажу и шпионажу. Пока не попали.
Господин Хант достал из стального ящика стола два листа исписанной бумаги и протянул Тревилеру.
– Подписывайте, тут всё предельно ясно. Вы останетесь лекарем в Сторожее – на моих условиях. Вас нельзя выпускать из-под надзора. И учтите, что ваши дома и лечебницы в Вендее и Криволесье меня пока не интересуют. Пока. Подписывайте.
Второй удар отразился от зеркального щита, поставленного перед вазой, выбил крошку из малахитовой стены. Бросать заклинания левой было непривычно, ещё непривычнее – лечить изуродованной правой спиральный разрез от запястья до локтя. Тревилер давно забыл каково это – лечить себя в бою.
– Вы хотите полностью лишиться руки? – клинок господина Ханта плашмя ударил мага по плечу. – Исключительно чтобы ничего не подписывать? Не удастся. Обеими руками, пожалуйста.
Лекарь взял протянутое ему гномье перо, обмакнул в чернильницу, вывел подпись сначала левой, потом правой, зажав перо двумя уцелевшими пальцами, и откинулся на спинку стула. Успокоительное заклинание пока действовало. Что ж, он проиграл. Но попробовать всё равно стоило.
Господин Хант смотрел на него без особого интереса, словно его волновали лишь кровь на полу да выщербленные стены. Возможно, так оно и было – торговцев деньги интересуют куда больше людей.
– Вы знаете, – советник убрал бумаги в ящик стола, – я люблю читать летописи... и вот однажды наткнулся в архивах на описание битвы при... сейчас...
Вынул из другого ящика бумагу и зачитал:
– ...Волегостье. Судя по воспоминаниям, побоище там было знатное. Так вот, летописец упомянул некого лекаря – то ли Силяна, то ли Сияна... да... не сказать, чтоб он был молод на тот момент – четыре с лишним дюжины, но для лекаря, сами понимаете, пустяк. Меня что заинтересовало – парень лечил, пока не свалился в обморок. И своих, и чужих... Я попытался проследить упоминания о нём в других источниках... нашёл. Держал лечебницу для бедных, принимал участие в ликвидации нескольких эпидемий, строил приюты для сирот... несколько раз сражался на стороне светлых владык... а потом как-то упоминания о нём исчезли. Героический лекарь был. Беззаветно своему делу преданный. Пишут так. Наверно, знали, о чём пишут? Друг владыки Камтара и владыки Дамастрия... ну это я так... увлёкся, летописи читать люблю...
– И? – едва сумел выдавить Тревилер.
– Так вот я думаю, – грустно сообщил казначей, – тот парень, куда он делся? Погибни он, когда закрыл собой дюжину воинов от магического удара – было б понятно, тропа бы его выдержала... но, пишут, тогда он остался жив... воспоминания же сходят на нет, а архивы Ковена недоступны даже для меня. Хорошие маги были в давние времена... не то, что теперь... уж наверно Сияну не пришло бы в голову денег за чужую кровь требовать... жаль было б, если дорога его ушла к нижним, как-то так... да... нет, не может быть, такие герои не могут сбиться с пути...
Лекарь молчал. Советник вздохнул и продолжил:
– Торгаш я, Тревилер. Читаю про дела минувшие – были ж люди на свете... не чета нам, купцам... купцов в летописи-то и не заносят... кто меня вспомнит через полкуля лет? Разве ты, когда ещё кого-нибудь шантажировать захочешь... Да, это я так, не обращай внимания. Значит, возвращаешься в Сторожею, восстанавливаешь себе пальцы, ну и... лечишь дальше. Под надзором моих агентов. А я уж подумаю, куда деньги твои вложить – у меня это лучше выйдет... Иди.
Тревилер вышел на улицу – тело само вспоминало, что надо делать. Ранение лёгкое, телепорт он откроет и левой, до дома доберётся. Бежать? Лекарь хмыкнул. Как он там сказал – герои с пути не сбиваются?
Глава 39. Рыдплевицы
Все её увещевания ни к чему не вели – Дерек ни в какую не хотел понять, насколько опасна вещь, обладающая разумом. Нижние не могут выйти на поверхность – даже подвалы башен далеко не всегда достаточно глубоки для них. Но – их можно вынести. В собственном теле, это всем известно. Говорят также, что можно создать и подходящий артефакт, а взамен... Что они берут взамен, тоже всем известно. Дерек улыбался и пожимал плечами. Она подавляла слёзы и расспрашивала, как было у него дома. У него дома нижние были только в легендах – их никто никогда не видел. Не всё так страшно, отговаривался Дерек, меч – вовсе не нижний, надо подождать, а там видно будет. Всё было бесполезно – он ей не верил. И от клинка избавляться не спешил. Уступив её просьбам, он заказал две копии меча – очень неплохие на взгляд Талины, – и старался везде появляться с ними, запирая настоящий в сейфе, тем более что обнажать меч в присутствии подданных владыке не приходилось. После долгих слёз она уломала его купить ещё три сейфа, в которые уже без особых усилий уговорила запирать оружие, но дальше этого дело всё равно не пошло.
Все попытки сломать клинок закончились провалом – кузнецы, едва увидев меч, впадали в состояние оцепенения, доводам, что он достался ей от отца, деда или прадеда не верили, и ломать столь прекрасный клинок отказывались наотрез. Единственный же, который согласился, сделать этого не смог – зажатое в тиски лезвие первоначально не соизволило даже погнуться под ударами молота, когда же, после долгих стараний кузнеца, клинок всё-таки отклонился, то, распрямившись, прицельно ударил того рукоятью в лоб. Мастер взвыл, поведал Талине много интересного про её происхождение и умственные способности, и выгнал из кузницы, не взяв денег. Больше она мастеров не искала – ко всему прочему дело осложнялось непрерывной слежкой, уйти от которой было гораздо тяжелее, чем вытащить клинок из сейфа.
Иногда ей казалось, что Дерек прекрасно знает о её попытках избавиться от меча, и не препятствует, лишь посмеиваясь и позволяя развлекаться.
Рождение Алезара на время отвлекло, но тут Ренина вошла в возраст, когда прорезаются сестринские и материнские инстинкты, и от второго брата была в безмерном восторге – пеленала, качала, пела колыбельные, носила на руках и катала лучше любой няньки, в то время как с Аледеном они дубасили друг друга непрерывно, отвлекаясь лишь на совместные занятия борьбой и кулачным боем под присмотром отца.
Затем снова пришёл тёмный, после победы они всё-таки поехали к ней домой, под горы, но и там Дерек не пожелал выбросить меч в шахту Делорины, доказывая, что срок ещё не настал – ему не удаётся окончательно избавиться от противника.
Дерек пытался разъяснять выгоду от своего оружия, убеждал, что только благодаря мечу они с ней и встретились, напирал на государственную необходимость. Всё было верно: кроме одного – за всё придётся платить, и рано или поздно тварь утащит своего якобы повелителя. Заберёт насовсем – и они никогда больше не встретятся, ни в этом мире, ни где-либо ещё. Никогда. Потому что ловцы всегда знают, что для человека – самое главное. А они – главное в жизни друг друга. И уволочь Дерека могут в любой момент – значит, ей нужно успеть первой, чего бы это ни стоило. Уверения мужа, что все предыдущие владыки правили несколько дюжин лет: они верны, да, но предыдущие владыки и женились не по любви – по одержимости черноглазой стервой, и правили ровно столько, сколько той хотелось.
На этот же раз с владыкой у черноглазой мерзавки не получилось – не на того напала! – значит, и правление Дерека может закончиться в любой момент. Талина ждала новой поездки домой – каждый свой шаг она продумала неоднократно, и на этот раз у неё всё получится. К матери и братьям они должны были отправиться ко дню осеннего равноденствия, но в западных провинциях началась эпидемия оспы, пришлось задержаться. И – снова ждать и просчитывать.
* * * * * * *
Добровольцев ехать в Потвору и близлежащие города в столичной Академии набралось всего семь человек среди студентов, и двое – среди преподавателей. Из студентов по лекарскому делу специализировались лишь трое, остальные оказались бытовиками. Слухи распространялись один тревожнее другого, города закрыли куполами, как при пришествии тёмного, в зоне эпидемии перекрыли телепортацию и установили границу, через которую не могли пробраться не только беженцы, но и животные. Жителей городов и дальних деревень в спешном порядке прививали насильно – отказ приравнивался к преступлению и карался рудниками. Спешно направленным в пострадавшие города лекарям запретили возвращаться до особого распоряжения Ковена.
Студенты-целители перешёптывались, что в случае нехватки добровольцев в западные земли начнут посылать в приказном порядке под страхом отчисления. Ренни не понимал их – зачем тогда было идти на лекарский факультет? Не понимал он и Ковен – какой толк от трясущегося в страхе лекаря? Сам он оспу прошёл давно и готов был телепортироваться с первым же набором.
За два дня до отбытия вышел приказ владыки – всем добровольцам из студентов казна оплачивает обучение, включая долги за него. Тем, кто уже завербовался – до конца срока, но не более чем на две дюжины лет сверх положенного, тем, кто согласится ехать после издания приказа – не более четырёх лет сверх положенной дюжины. Приказ касался студентов во всех городах, и количество желающих сразу резко возросло.
Он простился с Рениной и попросил аудиенции у владыки. Героя, известного лекаря, добровольца, почти агента и почти свойственника, владыка принял в тот же день. Иногда Ренни было смешно от тех взглядов, что бросали на него Джайлем и его помощники. Иногда казалось – была б воля главы Ковена, давно сгинул бы студент Гозрений в каком-нибудь эксперименте. Утешало одно: его имя целителя было его собственное имя, заработанное трудом и уже года два как не зависящее от природного таланта; через пару дюжин лет он обгонит саму Вишенку, и это будет его собственная заслуга, в которой никто никогда не усомнится. Если он вернётся.
Владыка принял его в кабинете – с графином таргенайского для посетителя и графином нектара для себя. Нектар Гозрений умел готовить и сам – Ренина его обожала и могла поглощать кувшинами, особенно в жаркие дни. Жажду он действительно утолял очень хорошо.
– Я уезжаю, – сообщил Гозрений Аледеру то, что тот наверняка и так знал, – хотел попросить: если не вернусь, не позволь Ренине меня забыть.
– Естественно, – чуть удивился владыка, – а ты можешь заразиться? Я полагал, всё не так опасно.
– Вряд ли, – таргенайское не случайно считалось лучшим после "Миэлиариалитииэль", оно успокаивало и веселило, – меня прививали дома от всего, что возможно, и ставили защиту ещё и в Путаре – я же целитель. Но всякое бывает – было бы совсем безопасно, желающим не пришлось бы платить. К тому же неизвестно, отчего возникла эпидемия – местные маги обязаны были привить всех старше полутора лет.
– Разбираемся, – ответил владыка, – скорее всего, последние пару дюжин лет они делили между собой деньги, предназначенные для выдачи жителям – добровольно и бесплатно там никто прививать своего ребёнка не станет. Осталось только найти доказательства. Проблема в том, что если мы будем казнить всех проворовавшихся магов, у нас их не останется. Даже если их действия привели к таким последствиям. Кто поедет в те же Рыдплевицы? Разве ещё большие воры. Придётся найти одного-двух виноватых и свалить всё на них для устрашения... Впрочем, сейчас главное – никого оттуда не выпустить.
Что творилось с пытавшимися вырваться за пределы заражённой территории, Гозрений был наслышан. Нет, все карантинные меры он знал наизусть. Но одно дело – знать, другое – применить.
– Скажи, – Гозрению вдруг захотелось узнать, что думает по этому поводу человек, которого Ренина тоже зовёт папой, – ты считаешь, что правители находятся за гранью добра и зла?
Это была любимая фраза Джайлема: "Маги и правители выше добра и зла". И он не уставал вдалбливать её студентам. Гозрению тезис не нравился, как не нравился и сам глава Ковена, но синтез различных направлений магии Джайлем знал отменно, и, сколько ни подозревал его Гозрений, – знаний своих не скрывал и не искажал, может потому, что мало кто был способен работать одинаково хорошо во всех сферах, иначе Верховному магу давно нашлась бы замена.
– Нет, – владыка не стал делать вид, что удивлён или не слышал о высказываниях Джайлема. – Это всего лишь красивая фраза. В основном – чтобы оправдать собственные неблаговидные поступки. Нельзя быть за гранью добра и зла: за гранью всегда означает – на стороне зла. Но, увы, и магам и правителям чаще приходится выбирать лишь между злом большим и злом меньшим, тут ничего не поделаешь. Может, не столько чаще, сколько любое их действие будет направлено кому-то во зло, и это видно всем. О том же, чего удалось избежать, мало кто знает. И, вместо того, чтобы честно сказать – я выбрал меньшее зло, принято говорить – за гранью добра и зла. Кто же сознается, что выбор, правильный для всех – невозможен?
– А Лабунь? – подался вперёд Гозрений.
Аледер помрачнел и ответил:
– Если ты задаешь вопрос – значит, наверняка можешь докопаться до ответа сам. Поставь себя на моё место и на место Ковена. Мало того – вспомни, что ты огневик, и поставь себя на место тех магов. И радуйся, что там был не ты.
Владыка был прав: целителям достанутся благодарность и почести, а боевым магам из оцепления – проклятия и рыдания. И... будь он на их месте... Смог бы? Пять дюжин только детей и женщин... Смог бы?
– Вот потому ты и не боевой маг, – пожал плечами владыка, – мало того, и захотел бы – тебя б не взяли. Ты что, до сих пор считал, будто они только с нечистью воюют и атаки тёмного отражают? А что было бы в близлежащих городах, если б они не выполнили своих обязанностей – ты завтра увидишь в Потворе и Рыдплевицах. При нашей рождаемости мы не можем позволить себе эпидемий – иначе здесь останутся одни оборотни.
* * * * * * *
Застава осталась позади. Предстоял ещё дневной переход к ближайшей дерене по размокшей от дождей дороге. На них смотрели, как на факел, готовый коснуться брёвен погребального костра. Парень из оцепления всё же впихнул в ладонь Ренни монету и грубый чертёж с помеченным крестом домом. Всё уговаривал зайти, посмотреть как там его родня, живы ли, и девчонку какую-то всё поминал. То ли невеста, то ли так... Просил помочь. Отблагодарить, отработать обещал. От этого было ещё больше муторно. От прощальных взглядов, от просьб, и от погоды, вторую дюжиницу потчующей дождями.
Хлюпая по лужам сапогами, глину с которых не могли согнать ни грязеотталкивающие заклинания, ни гусиный жир с дёгтем, оказавшиеся много надёжнее, они с напарником свернули на первом же перекрёстке в сторону видневшихся за ельником крыш. Не успели подойти к частоколу и на пять дюжин шагов, как в лужу под ногами, булькнув, вонзилась стрела.
– А ну не балуй! – напарник, крепкий коренастый маг-выпускник погрозил кулаком невидимому стрелку. – Маги мы. Из столицы. Владыка прислал для лечения...
– Ну так и шли бы вы, ма-аги, куда подальше. Давеча вон сам владыка со свитой пожаловал, да как стрела в зад угодила, до самой опушки вприпрыжку скакал, – говорящий из-за частокола не показался, на вышке тоже движения заметно не было.
– Да я тебя... – Корж рванулся вперед, складывая пальцы в боевое заклинание.
– Заболевшие есть? – удержал его за рукав Ренни.
– Нету. Идите уж, а то рука устала тетиву держать, сорвется ещё стрела ненароком, – Ренни наконец заметил движение на вышке. Видимо, действительно устал стражник.
– Пойдём... – Гозрений развернулся зашагал в обратную сторону, не глядя пойдёт ли за ним Корж.
Тот догнал его через несколько шагов.
– Вот и делай людям добро.
– Их можно понять. Если больных нет, то занести заразу не хотят... – и замолчал, удивлённо глядя вперёд.
Лидия и Лиэрн, появившиеся из перелеска в сопровождении поджарого оборотня-связного, тоже остановились, поджидая его. Идти по расхлябанной дороге им явно не хотелось. Чуть постояв, они даже отошли к поросшей ельником обочине. Лиэрн расстелил плащ, и Лидия ничуть не смущаясь уселась на него, не оставив места "радушному хозяину".
Справившись с удивлением, Ренни поспешил к невесть как оказавшейся здесь паре.
– Что смотришь как на неродных? – Лиэрн один умудрился остаться чистым и сухим в такую погоду – эльф, ничего не попишешь. А у них с Коржем никаких сил не хватает, чтоб поддерживать сухими сапоги. – Ли закатила такой скандал с рыданиями, что Вишенка дала своё соизволение на изменение маршрута групп... И увеличение численности. Благо добровольцы повалили табунами. Кто-то распустил слух, что эпидемия пошла на спад. Не иначе как владыка, чтоб желающих прибавилось.
Ренни присел на корточки перед Лидией. Потрепал её по колену, затянутому плотной тканью штанов. Встал. Посмотрел Лиэрну в глаза.
– Что ты на меня уставился? – сопроводительной мелодии не было. – Ты просил о ней позаботиться? Просил. А кто кроме тебя позаботится лучше? Вот и заботься сам. А мне, между прочим, за эту поездку Драгомил обещал лично зачесть три последних экзамена по пентаграммам! Минуя Квадрата, чтоб уж этого скота со злости в ромб перекосило! У-у, ворюга! Если б не эти тупые задолженности – ехал бы я сейчас верхом во главе отряда магов, а не плёлся тут с вами пешком по лужам!
Лиэрн развернулся и заскользил по самой кромке леса к дороге, ведущей вглубь княжества. Корж посмотрел на Лидию, на Ренни, пожал плечами и отправился вслед за эльфом, бурча под нос, мол, в два раза больше народу – в два раза меньше работы. Оборотень отряхнулся, фыркнул, и потрусил за Коржем. Ренни протянул руку Лидии, помогая встать, подобрал плащ эльфа и поплёлся следом, с завистью глядя на почти эльфийскую походку подруги.
Деревня, куда умолял зайти парень на заставе, была четвёртой на пути. Через неё прошёл основной поток беженцев, пытавшихся вырваться из зараженного княжества. Вдоль дороги валялись брошенные телеги и вещи. Лошадей не было – увели с собой оставшиеся в живых. Увели, чтобы сгореть вместе с ними на границе. Вороны и лисы крутились рядом с полуразложившимися трупами. Жечь тела и вещи было не тяжело: Гозрений спокойно справлялся и один, лишь изредка привлекая на помощь товарищей. «А теперь вспомни, что ты огневик», – вертелись в голове слова Аледера, когда их группа ступала на чёрную от пепла глину, чтобы пройти вперёд несколько дюжин шагов и снова начать жечь. Здесь они не лекари – чистильщики. Успевшие закончить Академию отправились телепортами или верхом в ещё невымершие области, обнаруженные с воздуха вампирами. Им же оставалось лишь надеяться, что будет шанс поработать не только огневиками.
Сложнее было разыскивать ушедших мертвяков – дождь смыл все запахи, след не мог взять даже оборотень, которому, несмотря на устойчивость людским болезням, было запрещено принимать человеческий облик. К концу полудюжиницы оборотень сообщил, что на розыски зомби будут отправлены отдельные группы, им же велено не отвлекаться от расчистки дорог. Так и подошли к стоящим нараспашку воротам – оставив за собой чёрные плеши выгоревшей земли.
Ветер мерно раскачивал полуоторванную створку ворот. Кожаные ремни, использующиеся живущими под небом вместо петель, противно чавкали и поскрипывали. В центре усеянной тюками базарной площади – пепелище. Мокрая сажа, обугленные брёвна, почерневшие кости.
– Живые есть?! – голос у Коржа зычный и без магии.
В ответ – всё тот же противный скрип и чавканье.
Ренни запустил по спирали поисковый маячок, задав шаг в три локтя. Подумав, что маячку понадобится изрядное время для облёта всей деревни, достал бумажку с каракулями и попытался сориентировать её относительно ворот. До помеченного дома было недалеко: там они и устроят лечебницу. Если найдутся живые.
Свернули в проулок и столкнулись с грязным, улыбающимся во весь щербатый рот, стариком.
– А я вас заждался. Видели на торгу? – старик кивнул им за спины. – Моя работа. Четыре без малого дюжины. Я ещё не забыл, как вас вызывать. А теперь гоните: молодость, здоровье, девок, золота...
– Мы не ловцы. Мы маги владыки Аледера.
Дед отшатнулся. Удивлённо посмотрел на Лидию. Всплеснул руками. Попятился. Развернулся и побежал. Оскользнулся в ближайшей замерзшей луже. Упал на спину. Завозился как таракан, молотя в воздухе руками и ногами. И вдруг затих, уронил затылок в разбитый сапогами лёд лужи и расхохотался. Так его и накрыл огненный шар Коржа, оборвав смех.
– Зачем? – Ренни посмотрел на напарника.
– Ненавижу. Был у нас в деревне один такой. Хуже вампира, – Корж сплюнул. – Когда узнали... одни сапоги от него остались. Ненавижу. Такие, как помоложе да поздоровее, телегу поперек улицы поставят, и дела им нет, что все вдоль забора протискиваются, а с самими беда приключится, глотку соседям готовы рвать, лишь бы ближнему было хуже, чем ему. Ненавижу. Уничтожать таких надо.
Корж завелся не на шутку. Дорвался, власть и безнаказанность почуял, теперь будет платить за все бывшие и не бывшие обиды. Ренни переглянулся со спутниками.
– Вот что, Корж, иди-ка ты с Лиэрном.
Всё-таки эльф был единственный, кто закончил Академию. Если не считать тех трёх оставшихся экзаменов по пентаграммам, по которым Ренни с Лидией теперь не придётся его натаскивать ещё несколько лет, пытаясь взять Бучинара измором.
Дом они нашли легко. Каракули на мятой бумажке привели к свежепобеленной избе. На крыше – изящно выкованный петух с медным хвостом. Хороший кузнец был в деревне. Но внутри всё мертво – это чувствовалось даже за воротами. Нечто неуловимое заставляло понять, что внутри нет ничего живого. Попросив спутников подождать во дворе, Ренни зашёл в дом.
Контраст с захламлённой площадью был поразительный. Аккуратно задёрнутые занавески на окнах создавали полумрак в чистой, опрятной горнице. Но они опоздали. Пыль, уже изрядно запорошившая всё вокруг, скрадывала яркие краски когда-то нарядных одежд, делая их похожими на гравюру из старой потрёпанной книги. Лекарской книги.
Гозрений вышел во двор, затворив за собой дверь на добротных, кованых петлях. Здесь он уже никому не поможет. Как и в доме напротив, где по рассказу молодого, конопатого стражника из оцепления, жила смешливая девчонка. Как и всей деревне, ещё недавно большой, богатой, а теперь мёртвой.
Поисковый маячок вернулся ни с чем. Долго спорили – устраивать ли общий погребальный костёр, или поставить самоуничтожающийся купол над мёртвой деревней. Спор решил Лиэрн: место, где призывали нижних, надо уничтожить. Тем более свободных деревень будет ещё много. Оговорили, кому в какую сторону идти, и кому активировать купол.
Уже отойдя к кромке леса, Ренни обернулся посмотреть как пространство свертывается и горит, сминая частоколы и дома. В полыхнувшем зареве пропали чьи-то мечты, планы, надежды.
Отойдя на приличное расстояние, отправили оборотня с донесением на западную дорогу – тот сначала потребовал обед, который с удовольствием и съел. Самим, казалось, есть не захочется уже никогда. Но это только казалось, знал Ренни. Первый год в клинике Уржела он часто думал, что никогда больше не сможет смотреть на пищу – и ничего, через день-два отпускало. Поэтому через несколько перелесков остановились на привал. Ещё не меньше дюжины деревень – будет не до еды. Расположились на большом, покрытом мхом валуне, торчащем из размокшей до состояния жижи земли, запустили поисковые маячки. Только у Лиэрна он в лесу мог лететь по спирали, у остальных – лишь огибать деревья, но этого должно было хватить..
– Мы что, так никого и не вылечим? – Лидия разложила на белой тряпице ржаные лепёшки. Неподалеку Лиэрн умудрился развести костёр и уже приладил над ним котелок с водой из ближайшего родничка. Слякоть и холодная морось с полуоблетевших деревьев словно не касались его. Говорят, в эльфийских лесах между долиной Грёз и Жемчужными лето на пять дюжиниц дольше, осень всегда золотая и тёплая, а зима короткая и снежная – никакой грязи и сырости. Надо будет спросить, так ли это. Потом. Как-нибудь.
– Всё может быть, – Ренни мрачнел всё больше. Он целитель, но магов, допустивших эпидемию, сжёг бы не задумываясь. Показательно.
– Да ладно вам, – Корж умудрился набрать спелых, чуть прихваченных ранним ночным заморозком ягод рябины и теперь неспешно отправлял одну за другой в рот. – В замке и городе полно работы будет. Все рванули либо туда, либо из княжества. Кто наружу пытался выбраться, те уже выбрались или загнулись по дороге. А вот кто к князю под крылышко побежал, тот выжить ещё мог, там стража баловать ни лихим, ни нежити не даст, да и городские маги были... если не передохли.
– Корж, о своих ведь говоришь, о людях, – снимая котелок с костерка, заметил Лиэрн.
– Лю-ууди. Тьфу. Что я хорошего видел от людей? Хуже нежити. От неё хоть знаешь, чего ждать. А люди... Лучший друг предаст – недорого возьмёт, жена бросит, да ещё норовит весь скарб и монеты с собой прихватить. Можно подумать, вы, эльфы, их любите. Да если б не владыки, давно бы друг друга перерезали.
– Как же ты в целители попал? – эльф заинтересованно посмотрел на напарника. – С такими-то взглядами?
– А я не целитель. Предсказатель. Целительство у меня третий предмет, чтоб со здоровьем не ошибиться. Мне два года до конца обучения, а долгов на полдюжины. Как казна заплатит – дом каменный куплю. Присмотрел уже.
– Тогда понятно. Предсказателю чего только не наговоришь на соперника... – Лидия оторвалась от просушки плаща. – А что касается добра от людей, так никто тебе и не обязан. Отвечай за себя, не смотри на соседа.
– Значит, меня можно предавать, продавать, убивать – а я должен терпеть? Им можно, а мне нельзя? – Корж булькал не хуже каши в котелке, принесённой Лиэрном.
– Ты ещё скажи: "А они первыми начали", – Ренни много чего слышал в лечебницах и обычно не спорил. Но Корж всё ж напарник. – Мне вот не нравится, когда штольню лишь под один рост прокладывают – под свой.
Корж засопел, сунул полную ложку каши в рот.
– Стой, – поднял руку Лиэрн. – Сигнал. Давай ещё три поисковика вон туда.
Было уже не важно, в какой деревне жили эти люди. Дожигая очередного мертвяка, Ренни вспоминал оставленный на Коржа с Лидией котелок. Хотелось есть. Всё обошлось – им оставили половину каши, а группам по поиску нежити меньше работы будет.
Доедали в молчании. Разговаривать не хотелось никому. Корж, было видно, мысленно спорил с ними. Благо, мыслям возразить никто не мог. Высказывать же вслух свои доводы он не спешил.
Привал, поисковый маячок, ужин, ночлег, пустая деревня, погребальный костёр, дорога. Вернулся оборотень: на западном тракте дела были чуть лучше. И снова: пустая деревня, костёр, зачистка дороги, обед, нежить, деревня, погребальный костёр, болото. День за днём. Уничтожили ещё несколько дюжин мертвяков. Накрыли самоуничтожающимся куполом деревню, где трупы пришлось бы стаскивать на площадь целый день, отправили донесение группам прочесать местность – неизвестно, сколько покойников разбрелось по окрестностям. В деревеньке у мелкого, заросшего травой озера, нашли троих заболевших. Ренни лечил, Лиэрн отпаивал зельями. Оставаться из-за троих было бессмысленно, решили отправить телепортом к Вишенке, благо Лидия с Лиэрном знали, куда. Пришедшие в сознание люди упирались, называли их ворами и упырями, цеплялись за свои сундуки, уверяя, что без них здесь всё разграбят, а ребёнок не выдержит телепортации. Вопрос решили выданные на этот случай три серебрушки: при виде столь больших денег двое мужчин тут же согласились ехать в лечебницу, настаивая на том, что третьему – оставшемуся сиротой семилетнему ребёнку – серебрушка ни к чему, всё равно подохнет или потеряет. Корж победно ухмылялся. А Ренни думал, что надо бы предложить медяшки, и ругал себя за жадность. Деньги ведь всё равно казённые. И снова – дорога, деревня... подозрительные взгляды, серебрушки... Хорошо, что оспа уродует до неузнаваемости, раз за разом приходили всё те же непрошенные мысли, что было бы, если б эта рыжая девочка была похожа на Ренину... Или она и была похожа?
Лес становился редким и низкорослым. Разбухшая грязь сменилась камнем. Огромные валуны, а то и целые сопки из сплошного камня стиснули дорогу, петлявшую между ними или взбиравшуюся на них и спускавшуюся вниз, чтобы снова забраться на очередной валун. Казалось, ещё немного – и вот она, очередная вершина, отчётливо видневшаяся на фоне синего неба. Но, спустившись вниз, они видели, что дорога поворачивает вправо или влево. А впереди озеро или отвесная скала, по которой легко могли бы забраться Ренни или Лиэрн, но не Лидия или Корж. Северный край земли, где даже не очень поздней осенью по ночам можно попасть в настоящую зимнюю пургу, где грибы, попадающиеся вдоль дороги в изобилии, стояли точно стеклянные, крепко прихваченные ночным морозом. И только на проплешинах болот призывно манили россыпи ярко-желтых ягод, которым мороз нипочём.
