Текст книги "Меч и проводник.Дилогия. (СИ)"

Автор книги: Макарка, Гыррр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 86 страниц)

   Как и любая женщина, скуку она начала заедать вкусной свежей рыбкой и водорослями, и подземное русло, соответственно, сузилось ещё больше. Судя по тому, что за время разговора Златохвостка выловила и съела не меньше пяти карасиков, закусив их отменными жирными окуньками, никаких шансов, что тектонические сдвиги восстановят её связь с родиной, не было.

   И вот уже шесть дюжин дней тоскует здесь одинокая всеми забытая дама, и никто из говорящих не навестил её за это время. И вся её надежда только на пришедших доблестных рыцарей, которые сжалятся над бедной брошенной женой и перенесут её в родную реку, где уж она первым делом надерёт хвосты коварному изменщику и его мерзкой потаскухе!

   Цветик слушал излияния Златохвости разинув рот и пуская слёзы вперемешку со слюнками. Отвести взгляд от того места, где у приличных женщин положено быть верхней части купальника, охранник не мог. Я вообще-то тоже не мог, хотя очень старался. Видимо, сказывался результат двухнедельного воздержания и двухсуточной скачки. Да, такой шикарный бюст можно иметь только в воде! Сила земного притяжения просто не позволит носить его с достоинством на суше.

   Судя по масляному взгляду Цветика ради прекрасной вертихвости он был уже готов на всё. Если он повезёт её до реки, осознал я, то сегодня мне больше не придётся садиться на лошадь! В крайнем случае часа два времени я выиграю точно! Да и жалко эту непутёвую обжору.

   – Конечно! – радостно воскликнул я. – Мой друг обязательно вам поможет! Его лошадь запросто выдержит вас двоих! Он так быстро домчит вас до реки, что вы даже не почувствуете неудобства! А хвост мы вам обмотаем мокрыми портянками или рубахами, чтобы не пересох! Я с удовольствием лично намочу для вас свою запасную рубаху!

   Мих радости от нашего благородного порыва не выказал, но и возражать не стал. Пожевал травинку и лёг на уже примятую траву невдалеке от кострища. По дороге к берегу я похлопал Цветика по спине, стараясь не морщиться от боли в сведённых мышцах, ободряюще улыбнулся и шепнул: «Не оплошай там, она явно на тебя запала!» Парень покраснел. Если не оплошает – я выиграю ещё час, а то и два.

   Мы с охранником подвели рыжую лошадь к озеру, Цветик заволок её в воду и водрузил русалку на седло. Хвост ей мы обмотали нашими мокрыми рубахами, и охранник даже пару раз нырнул, в надежде набрать побольше воды себе в бороду и волосы, а также взял с собой пять фляг с водой. Я помахал им рукой, и они скрылись за деревьями. Мне стало обидно – хвостатая дама запросто сидела впереди Цветика, нежно обнимая того за шею. Где она научилась ездить на лошади? Да ещё по-дамски – хвостом на одну сторону? Я не представлял себя на месте ни одного из них. Свалился бы в обоих случаях.

   Свалился я и в этом. С ног на траву, как только Цветик со спасаемой девицей скрылись из виду. И подальше от Миха. Лежать на траве обычно жёстко и малоприятно – всё время кажется, что по тебе кто-то ползёт. Но, по сравнению с кошмарным удовольствием от верховой езды, трава с жуками, клопами, клещами и муравьями показалась мне спасением. Надо бы расспросить Миха про этот мир. Успею, не сейчас.

   Я смотрел в синее небо и балдел. Меня холодил нежный ветерок, на солнце набегали игривые облачка, на травинке сидел жучок и шевелил усиками. Рядом краснел клевер, на котором копошился крошечный голубой мотылёк. Между травинками пробирался чёрный муравей. Я никуда не скачу! И, надеюсь, в моих волосах никто не ползает. А даже если и ползает – мне всё равно. Призыв Роксаны сходить к озеру за водой я проигнорировал – пусть обедом занимаются женщины. Я повелитель и шевелиться не буду. Даже если меня сегодня не покормят. Я просто не могу пошевелиться.

   Девушки натаскали воды и принялись готовить очередную порцию того, что мне теперь придётся есть, если я не хочу умереть с голоду. Пока Роксана с укоризненным видом мешала серое варево в котле, я подозвал Усладу и попросил показать мне десятка два-три местных букв.

   Практичная эльфийка стребовала с меня золотой. Я не знал, много это или мало, поэтому спросил у Миха. Мих сказал, что за золотой можно научить сносно читать и писать даже лошадь. Услада бросила на него злобный взгляд. Тогда Мих лениво сообщил, что он вообще-то и сам бы от золотого не отказался. Эльфийка выразила желание немедленно приступить к занятиям за ползолотого. Я торговаться дальше не стал, чтобы за четверть золотого мне не пришлось заниматься уже с Михом.

   Букв оказалось шесть дюжин. И ещё руны. Двадцать четыре штуки. Похоже, алфавит специально подгоняли под двенадцатеричную систему счисления. Но до дюжины дюжин букв не добрались -не хватило звуков в языке. Я так понял, что буквы обозначают отдельные звуки, а руны – звуки или слоги. К тому же буквы писались просто, а руны – с кучей виньеток. Но, в принципе, ко многим буквам можно было подобрать аналогию из кириллицы или латиницы. Для чего в алфавите руна арлиэль, такая же буква, и впридачу к ним буквы аэриэль и амираэль, означающие всё тот же звук "А", я не совсем понял. Услада сказала, что мешок кулей лет назад это были четыре разных звука, но, как они произносились, никто уже не помнит. Ладно, у нас с ятем похожее было. А "мешок кулей", это, наверно,аналог нашего "давным-давно" или "тьма-тьмущая"... В итоге оказалось, что все руны дублируют буквы и достаточно выучить два десятка опорных знаков, чтобы понимать написанное. Правда, при попытке написать что-то самому получилась сплошная галиматья. Зато мне запросто удалось записать текст русским и латинским транслитом и потом сносно прочитать его! Я карябал буквы на земле, стараясь шевелить только пальцами, – всё остальное болело – и напрягал все свои мыслительные способности. Может, здесь есть библиотеки, или издаются газеты, и мне не придётся расспрашивать Миха. Или я смогу его перепроверить.

   Пока эльфийка вдалбливала в меня азы и буки, я осторожно скосился на её уши. Они были закрыты густыми зелёными волосами. Я так и не разглядел, какой они формы. Но из под копны волос они не вылезали – значит, размера вполне нормального.

   Цветик вернулся только к вечеру. Щёки у него разрумянились, а губы припухли. Борода была перезаплетена в две мокрые косички. Волосы тоже. Рубаха мокрая, кобыла мокрая, морда счастливая. Я подмигнул ему, он смутился. Я спросил, куда дел две ленточки из бороды.

   – Дык это, – краснея, прогудел охранник, – Златке подарил..это... понравились они ей. Половину и подарил.

   Рыбы он у неё взамен попросить не догадался. Я, впрочем, тоже. Так что жевал я кашу, которую Роксана мне всё-таки положила.

  Зато я почти мог пошевелиться, спасибо Златке и Цветику. А Цветик ночью слинял, и пришёл только под утро.

   Вторник, утро

   Цветик теперь ехал на лошади рядом со мной, поскольку более ни с кем поделиться своими чувствами не мог.

   – Она, она такая... о! – гудел басом незадачливый влюблённый, – У нас даже имена это... одинаковые, представляешь? Она – Златохвостка, а я Златоцвет! Я бы даже на ней... это... женился, а что? Запросто! Раньше-то у нас это часто бывало, и это... говорят, ещё лет сто назад некоторые из наших... это.. тритонами перекидываться могли. А теперь вырождаемся... Да. Если от людей детей рожать – у тех это... способностей никаких не проявляется. У русалок тоже. Ежели это... от человека родит – так дитё с ножками получится. Поплавает-поплавает, да и к людям подастся. Мало кто в реке жить остаётся. Так я думаю ... чего думаю-то... муж-то её, раз новую нашёл, возражать не будет. Не будет? А семья? Только это... не пара я ей, ой не пара! Зато у нас дети могут... это... способности унаследовать... от обоих...

   – Цветик, – спросил я,– а лет тебе сколько?

   – Много, – расстроился охранник. – Две дюжины без трёх, а это... не женат всё. У братана-то моего младшего...вот... трое уже. (Надо полагать, всё же детей, а не жён, решил я.) И все по лесу бегают. О как! Как думаешь, это... посвататься? Только, боюсь, не пара я ей... Не согласится. Или согласится... Как думаешь? А фигура какая – ты видел? О-о-о! И забудь, ладно?

   Я выключился, пытаясь сосредоточиться на мысленном написании рун, разобраться в грамматике, а заодно и отвлечься от всё ещё не прошедшей боли во всём теле. Попытка освоения письменности заставила меня осознать, что говорим мы на языке, отдалённо напоминающем старославянский. В нём наличествовали суффиксы, приставки и падежи, включая звательный. А также двоичное число.

   Из размышлений меня вывело очередное восклицание:

   – Как думаешь, посвататься? Дык ведь... не пара я ей, боюсь, не пара! Или посвататься?! А?

   – Знаешь, всем известно, что только дельфин русалке не пара, – брякнул я, выныривая из дебрей лингвистического анализа. – Ты ведь не дельфин? Так чего переживаешь?

   – Да? – просиял Цветик. – Правда? Ой, Виктор, друг, ну благодарствую! Думаешь – пара? От и я так думаю – прадеды на русалках... это... женились, почему я не могу?

   Вторник, день

   Под аккомпанемент Цветиковых излияний мы трусили рысью, и я даже не очень страдал от сведённых мышц. Привыкать начал, что ли. Вдруг Мих резко затормозил. Моя Акура чуть не ткнулась носом в круп Серого. Цветик выехал вперёд и хмыкнул «Ого!». Я тоже тронул лошадь и как раз уместился справа от Миха и охранника. Роксана с Усладой остались сзади.

   На дороге по колено в свежей сочной траве стояли три козла. Натуральных. Это были вовсе не мужики с большой дороги – ни со здешней, ни с нашей. Это были самые натуральные самцы коз. Ярко белые, и раза в полтора-два крупнее того, которого мы с Ленкой видели в деревне у бабы Иры, когда ходили покупать у неё молоко. Лохматые, с наглыми жёлтыми глазами. Они перегородили дорогу, и уходить не собирались. Тётки, которая бы их пасла, рядом не наблюдалось. Один рог у всех троих был обломан. Левый. Правый топорщился подозрительно прямо, явно нацеливаясь забодать непрошенных путешественников.

   – Ух ты! – удивился Цветик, – сразу три, ну надо же!

   – Бе-еее! – сказал первый козёл.

   – Ме-ее! – ответил второй.

   – Мне-ее! – подтвердил третий.

   Я огляделся в поисках хозяйки. Дурная бабка явно оставила козлов одних в лесу. Между тем животные склонили головы и недвусмысленно приготовились к атаке. Сейчас Мих радостно скажет, что меч не мясник, и марать руки о столь примитивных животных он не будет. А у меня только веточка вместо хлыстика. Не кинжалом же и топором этих наглецов с дороги гнать.

   – Ну, – сказал Мих, – не мне же их с дороги убирать. Я вам что, браконьер? Злат, давай ты, шугани их, что ли...пока бросаться не начали.

   Охранник утробно зарычал, соскакивая с лошади. Козлы попятились. Бугры мышц ворочались у Цветика под рубахой, он шёл на стоящих посреди дороги животных, трансформируясь на ходу. Интересно, зачем такие страсти для столь мирных животных? Может, это мороки или оборотни? Он бы успел, но у крайнего правого козла с рога сорвалась синяя молняя и ударила под ноги охраннику. Цветик взревел. Двое козлов дрогнули и попятились, но третий воинственно встал на дыбы и шарахнул по новой.

   Электрифицированные какие-то козлы. Ненормальные.

   Мышцы переплавлялись под рубахой охранника, рубаха вздымалась и топорщилась. Волосы завивались и укорачивались, теряя синие ленточки, ноги выгибались, руки выламывались, покрываясь шерстью. Он стоял ко мне спиной, поэтому кошмаров превращения лица в морду я не увидел.Тут ударил второй козёл – молния была белая. Златоцвет взревел, рубаха взвилась вверх и опала на землю. Из неё вылез очаровательный лохматый щенок, внешне напоминающий болонку.

   – Тяф! – сказал щенок. Мих заржал. Козлы вылупили глаза, рога их стали медленно наливаться сине-зелёным.

   – Тьфу, – сплюнул Мих, слегка подался вперёд и одним ударом появившейся откуда-то сабли подчистую срубил все три рога. – Мог бы и предупредить!

   Рога разлетелись в разные стороны от дороги и упали в густую траву, продолжая вызывающе ярко светиться. Козлы попытались удрать, но оказалось, что все трое крепко приязаны незаметными в высокой траве верёвками за задние ноги. Тогда они остановились и жалобно забемекали. Без рогов они явно чувствовали себя неуверенно.

   К щенку подбежала растрёпанная Роксана и с воплем: "Ой ты, какой пусик! Лапа! Смотри, Мих, какая лапа!" подхватила малявку на руки. Прижалась лицом к его нежной серебристой шёрстке, что-то шепча.

   – И правда, лапа, – донёсся сзади умильный голос Услады, – дай потискать!

   – Тяф! – сказал щенок и попытался тяпнуть Роксану за нос.

   И в этот момент из-за темных стволов по бокам дороги чуть впереди нас медленно и угрожающе проявились новые козлы. Они мне сразу не понравились. Очень. Шесть бородатых мужиков в зелёных куртках с луками в руках.

   – Егеря его превосходительства сиятельного градоначальника достославного города Пореченска его сиятельства Синеслава Краснобрадова! Вы обвиняетесь в причинении умышленных повреждений и обезроживании редчайших охраняемых экземпляров уникальных вымирающих единорогов, кои охраняются указом нашего доблестного градоначальника на всей территории, принадлежащей славному городу Пореченску и его славным окрестностям! Сообщите ваши имена и приготовьтесь к уплате штрафа в количестве дюжины золотых за каждый отсечённый уникальный рог, а также за причинение физического и морального ущерба уникальным экзкмплярам единорогов в количестве полудюжины монет с каждого нарушителя на каждый экземпляр единорога!

   Я лихорадочно подсчитывал: 36 плюс 18 на пять, итого 126 золотых. Интересно, за сколько с этими вымогателями можно договориться полюбовно? Осторожно скосился на Миха. Его взгляд мне не понравился еще больше, чем слова егерей. На дороге явно наклёвывалось шесть располовиненных или обезглавленных трупов. Нет, скоты конечно, но не мочить ... эээ... не рубить же их теперь за это?

   – Мих, – голос у меня предательски сел, – не надо, а? Может, полюбовно договоримся? Мих, это ж люди, а?

   – Полюбовно? – услышал моё предложение самый наглый на вид бородач. – Это как же? Взятка должностному лицу при исполнении? -

  На его лице появилась мечтательная гримаса.

   – Ай, яй, яй, не полагается... – он уже почти облизывался.

   Мих покачивался в седле, сощурив глаза.

   – Штра-аф? – нехорошо усмехаясь, протянул он. – Штраф говорите? За единорогов? А где вы видите здесь единорогов? Витёк, ну-ка скажи, кого ты перед собой видишь?

   – Козлов! – злорадно сообщил я. "Целых шесть", – хотелось добавить мне, но я удержался.– Лохматых и безрогих! И никаких единорогов! Где вы вообще увидели у них рога?

   – Да, – встряла Роксана, целуя щенка в нос. – Ваши мерзкие вонючие безрогие козлы напугали моего жениха! – пёсик вздрогнул. – У него произошла неуправляемая трансформация, мне причинена тяжкая душевная травма! Это вы, – она всхлипнула, – должны оплатить мне моральные издержки и вернуть моему любимому нормальный вид! А если это насовсе-ем? О-о-о! – зарыдала пери, уткнувшись носом в пушистую шерсть.

   – Ты чё, девка, спятила? – озверел начальник стражи. – Вот же они – единороги! А рога им этот негодяй отрубил! Саблей!

   – Да ты что-о? – изумился Мих. – Я? Саблей? Может, скажешь ещё – мечом? А где же она? Саблю предъяви! Очень мне хочется посмотреть на такую саблю, что может срубить рог единорогу. Рог, который даже алмазный напильник не берёт? Или я похож на девственницу? Или может вот они, – Мих качнул головой в сторону девушек, – похожи на девственниц? И где рога? Предъявите рога. Нет рогов – нет единорогов. Только козлы!

   По-моему, он откровенно нарывался. Рога по-прежнему ослепительно светились в траве. Не заметить их было невозможно. Но вымогатели озадаченно переглянулись. Наступило молчание.

   – Ты это... – опомнился старший, – чего это... мутишь? Разве не знаешь, что увидеть отрубленный рог единорога может только девственница?

   Тут он сообразил, что ляпнул что-то не то и окончательно стушевался. Странно, девственницей я точно не был, но рога видел превосходно.

   – Ну так это... – попытался спасти положение один из егерей, с опаской поглядывая на Миха, – раз рогов нет, может, тогда договоримся? На дюжине монет?

   – На дюжине монет? – подпрыгнула Роксана, едва не уронив щенка на землю. – Дюжину монет за моего жениха? За мою порушенную семейную жизнь? За то что вы своих козлов где попало оставляете, честных людей пугаете? Дюжину монет? Да ты, гад, за моего любимого всю жизнь не расплатишься!

   Щенок одобрительно тявкнул. Мих привстал на стременах и сделал движение, словно вытаскивает саблю. Егеря непроизвольно подались назад.

   – Ах так, – начальник стражи моментально сообразил, что нападение – лучший способ защиты. – Тогда предлагаю отправиться на суд нашего достославного градоначальника! Пусть он и решает кому был нанесён ущерб – вам или единорогам!

   – Да! – завопила Роксана, – на суд градоначальника! И козлов своих прихватите в качестве вещественного доказательства!

   В окружении шестерых егерей и трех обезроженных вещественных доказательств, ведомых сзади на верёвке, мы направились в город на суд достославного Синеслава Краснобрадова. За Роксаной тащилась понурая лошадь Цветика, самого же охранника они с Усладой везли по очереди, умильно сюсюкая и целуя в мокрый чёрный носик.

   Глава девятая. Гостиница

В которой я начал смотреть по сторонам (нет, не на сторону) и даже подслушивать...

Виктор

   Вторник, ранний вечер

   До города оказалось недалеко. К вечеру лес закончился, и мы выехали в поле, заросшее красноватой колышущейся травой. Её метёлки по обочинам достаточно наезженной дороги лохматилась и хлестали меня по ногам. Высоко в выцветшем небе зависли крошечные птицы. Жаворонки, наверно. Правда, я их никогда не видел. Рыжие колеи убегали вдаль, между ними росли клевер и подорожник.

   Блаженство наполняло меня. Поскольку у егерей не было лошадей, последние часа четыре мы ехали шагом – предел мечтаний измученного всадника. Я спокойно дышал, не боясь свалиться с лошади, и так же спокойно глазел по сторонам, не боясь нарваться на очередные неприятности под охраной шести бывших вымогателей с луками. Ничего примечательного, кроме уже замеченных мной чёрных ёлок я не заметил. Лес, как лес. Переплетение листьев, блики на траве, мошкара в воздухе. Разве что банок консервных да пакетов полиэтиленовых ни разу не попалось. Поле, как поле. Красивое, правда. Надо будет дома залезть в интернет и посмотреть, как выглядят жаворонки. И как называются эти серебристо-красные колоски. Ностальгия очнулась, почувствовала мою расслабленность и тут же скрутила до воя. Не полезу в интернет, решил я. Спрошу у Услады.

   Дорога шла вверх, и, когда подъём закончился, перед нами внизу раскинулись домики, окруженные огородами и большими садами, за достаточно высокими заборами. Типичная деревня или старый дачный посёлок, только участки соток по сорок. Дома и заборы все сплошь некрашеные, тёмные от старости, да крыши больше напоминают стога сена. Непривычно – ни железа, ни шифера. Двухэтажных домов я тоже не заметил. Окошки крошечные, у каждого – ставни, днём открытые. Полей пшеницы не видно – видимо, или сеют не здесь, или хлеб привозной.

   Выселки точно выглядели побогаче. А Волчки, пожалуй, также, только участки поменьше, да забор повыше. Колодцы здесь, правда, в каждом дворе – на улице только один, и то какой-то заброшенный.

   Народу немного, всё больше бабки да детишки. Детишки в длинных некрашеных рубашонках, женщины без платков, в таких же некрашеных юбках и рубахах. А некоторые в штанах. Мужики все в штанах, в юбках не видно. Причёски всё те же – косы или лохмы у мужчин, пучки или косы вокруг головы у женщин. Я подумал, что у Роксаны сейчас откровенно мужская причёска. Интересно, это она для красоты две косы заплела, или что-то показать местным хочет? Впрочем, чёлки у мужчин попадались редко.

   Я посмотрел на обувь. Кто босиком, кто в лаптях, кто в мокасинах, есть и в сапогах. Некоторые ненадолго отрывались от прополки или вывешивания горшков на заборы, и провожали нас нелюбопытными взглядами.

   Раза три или четыре попалась крашеная одежда, коричневая или зелёная. Все трубы курились, явственно чувствовался запах дыма. Из быта Волчков я уже понял, что это не топят, а готовят. Газа-то нет. Поэтому у каждого дома нехилая поленница во всю стену.

   И вот странность: здесь были собаки! Обычные дворняги – черные, рыжие, маленькие и большие. Лаяли они лениво и всё больше что-то грызли. Кошек я тоже насчитал немалое количество – в основном серые дворовые. Самые обычные.

  За домиками виднелась тёмная городская стена и шпиль замка.

   Это поселение от собственно города отделяла просека метров в двадцать, за которой начиналась городская стена.

   Вблизи она производила самое благоприятное впечатление: оштукатуренная, выкрашенная красной краской, нигде никаких потёков или выбоин, с башнями и бойницами. Крепкие дубовые ворота, украшенные позолоченными накладками. Тщательно выкошенная трава вдоль стен, сложенная в аккуратненькие стожки.

   Город с наружной стороны производил сытое и самодовольное впечатление.

   У ворот стояла стража. Четыре человека в начищенных шлемах и нагрудниках, с бодро поднятыми пиками. Бороды, заплетённые в одну косицу и перевитые золотой лентой, торжественно лежали поверх сверкающих доспехов. Коричневые штаны и куртки, блестящие сапоги. Желающих проехать в город было совсем мало. Три телеги с товаром, явно принадлежавшие торговавшемуся со стражниками купцу в красном кафтане, и расфуфыренный детина в жёлто-зелёной накидке, восседавший на рыжей лошади, и увешанный бирюльками не меньше, чем Роксана в нашу первую встречу.

   Купец торговался, размахивал руками, бил себя в грудь и, наконец, проехал. Франт небрежно швырнул стражникам монетку и тоже проехал, подбоченясь и смерив нас презрительным взглядом.

   Мы с Роксаной спешились, Мих и эльфийка остались в сёдлах.

   Стражники скрестили перед нами новенькие чистенькие пики. Кстати, весьма массивные. Золотые ленточки заискрились в бородах.

   – Куда?

   – На суд достославного и досточтимого нашего градоначальника его сиятельства Синеслава Краснобрадова! – отчеканил начальник лесной стражи.

   – А это кто?

   – Злостные нарушители лесного спокойствия и порядка, покусившиеся на уникальные и вымирающие экземпляры единорогов нашего прекрасного края!

   – По четверть серебрушки с человека и эльфийки, и по серебрушке с лошади. Щенка, так и быть, бесплатно, – объявил правый стражник.

   Подумал и добавил:

   – И серебрушку за всех трёх козлов. На продажу, небось, везёте? Только у нас и своих в городе хватает! – ухмыльнулся он.

   – Какие деньги? Какие козлы? – вздёрнул пегую бороду глава лесной стражи. – Перед тобой, тупица, три уникальных экземпляра единорогов, которым этот негодяй отсёк волшебные рога! Именно по этому вопросу мы и ведём их на суд градоначальника!

   Стражники дружно загоготали. Они хлопали себя по доспехам, дёргали за заплетённые бороды и утирали пот со лба.

   – Ну, ребята, вы даёте, – отсмеявшись, пропыхтел правый стражник. – Я понимаю, бабки из окрестных деревень волокут сюда своих козлов с отпиленным рогом, чтобы за единорогов на рынке выдать! Так они на воротах честно говорят – козёл! Но чтоб вообще без рогов... гы-гы-гы... и при этом утверждать, что это уникальный экземпляр... Да я тебе таких уникальных экземпляров за полудюжиницу дежурства пять дюжин настрогаю!

   Он не выдержал и снова зашёлся смехом.

   Тут вмешалась практичная Роксана:

   – Я не собираюсь платить за вход! – Она колыхнула бёдрами и чмокнула щенка в нос. Стражники вытянулись в струнку и выпятили груди колесом. – Кто притащил нас на суд градоначальника, тот и должен платить за въезд! Где это видано – нас леший знает в чём только не обвинили, приволокли сюда, и говорят – плати!

   – Как это мы должны платить? – хором возмутились егеря. – А кто кричал "На суд градоначальника"?

   – Вы кричали! – огрызнулась Роксана. – А я согласилась! Когда шесть разбойников, не предъявив никаких егерских блях, целятся в тебя из луков, на что только не согласишься!

   И она выразительно хлопнула ресницами. Стражники щёлкнули каблуками и выпятили груди еще сильнее. Скоро они у них станут пышнее, чем у Роксаны.

   Спор пошёл по новой. Потом по кругу. Я ждал, что, может, он всё-таки пойдёт по спирали, но никакого движения вперёд не наблюдалось. Строго по кругу.

   Мимо нас никто не проезжал, желающих пройти в город не было. Мих сжевал травинку и выплюнул. Услада рассматривала бойницы на стенах, узкие и чёрные, как глаза Роксаны. Егеря ругались со стражей. Две ветви правопорядка не желали находить общий язык. Когда спор, не сходя с круговой трассы, перешёл в иную плоскость по громкости, из ворот появился невысокий щуплый мужчина с аккуратно подстриженными усами и бородкой. Серый неприметный кафтан, начищенные сапоги, невыразительное, смуглое даже на фоне местного загара, лицо. Стража и егеря резко замолчали. Если это начальник стражи, то выбивался он не из рядовых.

   – Доложить, – негромко произнёс смуглый хорёк.

   – Шесть егерей привезли четверых браконьеров на суд градоначальника, и ни одна из сторон не желает платить за вход. За козлов тоже платить не желают, мотивируя это тем, что сии козлы и есть объект браконьерства, суть единороги! – скороговоркой отрапортовал правый стражник, вытянувшись в струнку.

   – Так, – негромко подтвердил начальник стражи, окидывая нас быстрым взглядом, от которого я лично поёжился. Впрочем, он несколько задержал его, оценивая перепад размеров между талией и бёдрами Роксаны. Значит, нЕчто человеческое ему всё же не чуждо. Хорёк отвёл чуть потеплевший взгляд и посмотрел на меня:

   – Что скажете?

   Я беспомощно оглянулся на Миха. Он уже успел где-то разжиться очередной травинкой-сеном, которую теперь безмятежно жевал.

   – Подтверждаю, – охрипшим голосом произнёс я, подавляя желание вытянуться в струнку. – Только это суть козлы!

   – Подробнее.

   Я опять оглянулся на Миха. Меч с умным видом изучал облака, перекатывая многострадальный стебелёк из одного уголка рта в другой. Услада вертела зелёной головой, строя глазки стражникам. Роксана вцепилась в щенка и начала страстно его целовать, бессовестно хлопая длинными ресницами. Ага, понял!

   – Дык это,– начал я и сам себе удивился. Впрочем "дык" и "это" позволяло мне выиграть время. – Типа мы гостей на её свадьбу приглашать ехали. А тут козлы, да, вот. А жених её, он эта... типа с дороги их отвести хотел. А козёл "Беее", и жених того. Типа щенок. Видите, целует его. А тут шесть, и все с луками. Штраф, говорят, за единорогов. А их и не было, рогов-то, а луков шесть. А Роксана красивая, и эльфийка красивая. Бабы. А мужиков шесть. А нас два. И щенок, да вот. Один щенок, типа. Ну, мы испугались, и поехали. Против шести луков, типа куда?

   Я беспомощно развёл руками и оглянулся на Миха. Тот впервые посмотрел на меня с интересом.

   – Придуривается? – обратился хорёк к мечу, почти не размыкая губ.

   – Боится, – лаконично ответил Мих.

   Тихий начальник якобы случайно погладил козла по голове, после чего нарочито внимательно осмотрел обезроженное место. Удивительно, но белая тварь тоже стояла по стойке смирно и не шевелилась. Хорёк подумал, ещё раз оценивающе посмотрел на нас, и вынес вердикт:

   – Пропустить. Подозреваемых – на постоялый двор на Столярной, – стражники почему-то дружно загоготали, – егерей – в казармы второй дружины, неопознанных белых животных – в конюшню третьей дружины, всех – под надзор до выяснения. Кого суд признает виновным – тот оплатит проезд в город, проживание, штраф и судебные издержки. Полудюжинник, проводите подозреваемых и сообщите хозяину о моём решении. А ты, пузатый, проводи остальных в казармы и конюшню, и обеспечь надзор.

   Стражники посторонились, и старший над половиной дюжины повёл нас в город по прямой. А матерящихся егерей с неопознанными белыми объектами направили куда-то влево вдоль городских стен.

   Город изнутри почти ничем не отличался от деревни снаружи. Те же некрашеные дома за заборами, только участки поменьше.

   Когда проехали первый поворот, стали попадаться дома в два этажа. Некоторые выходили окнами на улицу, некоторые тщательно прятались за заборами. Горожан навстречу попадалось мало, и одеты они были также бедно. Разве что цветной одежды поболее. Попадались синие штаны и коричневые рубахи. И даже красные. Только ближе к центру город начал всё больше напоминать Выселки – похоже, деревенские здесь живут богаче городских. Я заметил и два дома под красной черепичной крышей.

   На четвёртом перекрёстке мы свернули налево и через два квартала попали на искомую Столярную. Постоялый двор напоминал двухэтажный некрашеный барак с деревянной крышей по шесть окон на этаже с двумя трубами. Тут я понял, чему так радостно смеялись стражники – на бараке красовалась шикарная новая вывеска. Три ослепительно-белые лошади, с лебедиными выгнутыми шеями, огромными глазами, золотыми гривами и золотыми же рогами во лбу. Надпись рунами на вывеске гласила: "Три единорога".

   Внутри нас встретил вытоптанный дворик, конюшня десятка на два лошадей, достаточно большой хлев, отхожие место на три двери, неподалёку от него, и баня, стоящая в стороне от всех этих животноводческих строений, рядом резным с колодцем под фигурной крышей.

   Запах во дворе стоял невообразимый – такое ощущение, что конюшни и хлев не чистили несколько лет. Впрочем, может, он был нормален и для почти стерильной конюшни. Но вроде бы у Груши так не пахло. Или у меня там нос был всё время заложен?

   По двору ходила чёрно-белая свинья, больше напоминающая голодную дворнягу, в тёплой компании из пестрых куриц во главе с белым ободранным петухом. Воробьи прыгали вокруг куриц, пытаясь отнять у них какие-то зёрнышки. Рыжая упитанная дворняга выскочила из конюшни и пару раз лениво гавкнула. Я подумал, что жаркое из этой дворняги получится точно жирнее, чем из свиньи. И что собачье мясо – едва ли не лучшее, что я здесь ел. И ещё я подумал, а хорошо ли Цветик себя контролирует? Что мы будем делать, если ему понравится эта шавка? Я оглянулся. Цветик сидел на седле у Роксаны и лизал её в нос. На дворнягу он не поглядел.

   Хозяин переговорил с нашим провожатым, кликнул смуглую беловолосую девку, велел ей позаботиться о лошадях, и повёл нас в дом.

   Роксана несла на руках щенка, и на недоуменный взгляд хозяина ответила: "Мой жених. Из Верхних Волчков". Хозяин пожал плечами и пропустил нас вперед.