Текст книги "Шпеер (СИ)"

Автор книги: Magenta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 71 страниц)

Гарри дернул мстительного друга за блестящие отвороты смокинга.

– Не вздумай! – рявкнул он. – Ты знаешь, о чем я! Забудь! И не говори мне, кто он! Я не хочу с этим жить, понял? Поклянись, что не тронешь этого человека!

Северус сгреб его в охапку, прижав к себе почти грубо.

– Клянусь, – пробормотал он. – Всё будет, как ты скажешь, Li.

Гарри сдавил его в объятии с не меньшей силой, жарко целуя упрямый подбородок, сурово сжатые губы, скулу, с которой лишь недавно сошел синяк.

Из распахнувшейся двери «Хога» вынырнула вездесущая мадам Хуч с сигаретой в зубах.

– Ну и на кой хрен вам розовые лепестки?

* * *

Вернувшись с небес на землю и уже не ощущая бурлящей в груди радости, Гарри задумчиво сидел за столиком – на сей раз в обществе Рона и Джинни. Северус, как Фигаро, появлялся то тут, то там, но пообщаться не удавалось – каждый считал нужным навалиться на бывшего директора и редактора с прощальными пьяными разговорами.

Танцы время от времени перебивались речами и выступлениями, Гарри слушал вполуха, погрузившись в мысли о родителях. Из Северуса удалось вытянуть признание, что дело Поттеров досталось ему в обмен на досье другого человека.

«Дамблдор мне солгал, – хмуро думал Г. Дж., поглядывая на старика: тот вновь изливал со сцены сладкую лейбористскую патоку. – Он прекрасно знал, кто убрал Поттеров. Стремился натравить меня на Риддла, а заодно РС возродить. «Избранный!» Сволочь халдейская».

– Правда, что Петтигрю в тюрьме? – спросила брата Джинни, не особо слушающая Дамблдора.

– Тсс, – зашипел Рон. – Правда. По обвинению в коррупции.

– Почему не в терроризме?

– Думай, женщина, – сурово сказал Рон. – В Британии нет террористов, усекла?

Гарри отвлекся от мрачных размышлений. Из последних новостей он знал об аресте Петтигрю и о грядущем судебном процессе над Долорес Амбридж. О господине Муди в СМИ не было ни слова – Полифем то ли в самом деле не запятнал репутацию, то ли вышел сухим из воды. Звонить Муди не хотелось – кандидат в ложу Г. Дж. Поттер чувствовал себя предателем по отношению к своему «наставнику».

– А где Беллатриса Лестрейндж? – спросил он у дружно жующих Уизли.

– Ой, она к Риддлу вернулась! – оживленно замолотила языком Джинни, перебив открывшего было рот брата. – Вот это любовь, обалдеть! Мэр на той неделе подал в отставку и уже смылся куда-то в Латинскую Америку, и Белла с ним!

– А как же суд? – искренне удивился Гарри. Об отставке Риддла гудела вся страна, как и о разгоревшейся борьбе за мэрское кресло. Северус обозвал выборы мэра спектаклем и даже сообщил, что новый отец города избран доброй братией еще год назад.

Рон сморщил веснушчатый нос.

– Да какой там суд, так, фарс очередной будет. Адвокат за него пораспинается для виду, и всё. Главное дело, что его с трона скинули, банду задавили.

– Придет новый мэр, со свежей бандой, – буркнул Гарри. – Опять консерватор.

– Руки отобьем! – с жаром сказал Рон и стукнул кулаком об стол, расплескав шампанское сестры. – На этот раз наших в Палате прибавится, это я точно знаю!

«Баланс сил», – кисло подумал Гарри. Воображение зачем-то изобразило мистера Риддла и мадемуазель Лестрейндж в шезлонгах на берегу океана. Над головами беглецов шумели листья пальм, Белла в темных очках тянула из трубочки коктейль, выпятив пухлые губы и подставив солнцу обнаженный бюст. Риддл встал, вальяжно потянулся и направился к воде освежиться. В кадре нарисовались вонзившиеся в задницу красные стринги.

«Черт!» – Гарри снял очки и протер глаза.

– Я так и понял, что Риддлу ничего не будет, – пробормотал он. – Вся эта ерунда с дневником... В интернете всего несколько страниц опубликовали, и то безобидных, обтекаемые теории и болтовня об иммигрантах! «Записки Одержимого» так и вовсе никогда не увидят свет.

Последнее Гарри не слишком огорчило. Книга Северуса казалась слишком личной.

«Понятно теперь, почему Шпеер отказался от гонорара, – он задумчиво поболтал вино в бокале. – «Записки» никто и не думал бросать в продажу. Вот и слава богу. Барбара никогда не прочитает эту гадость».

– Главное, мы этого подонка убрали, – упрямо сказал Рон.

– Гарри, – Джинни придвинулась ближе, поблескивая глазками. – И какие у вас планы на будущее? Разве с Хиггинсом, ой, с мистером Снейпом какие-то проблемы? Он такой э-э... веселый.

Последняя фраза прозвучала, как диагноз. Веселость мистера Снейпа приравнивалась к тяжелой патологии.

– У него проблемы с памятью, – сухо сказал Гарри. Сколько еще придется играть в «амнезию», он не знал. Цветисто врать не хотелось. – Будем надеяться, это пройдет. Может, дома, в Австрии, ему станет получше.

– Ну а что вы будете в этой самой Австрии делать, мистер Поттер? – не унималась Джинни.

– А это мой секрет, – Гарри спрятал улыбку за бокалом вина, отхлебнул глоток и едва не подавился: к их столику пробиралась незнакомая блондинка с камерой в руке.

«Черт, только не это! Как она сюда пролезла?»

– Извините, я на минутку, – пробормотал он и вскочил.

– Мистер Поттер, – успел услышать он. – Газета «Таймс», Рита Скитер. Одно словечко для прессы!

«Иди на х...» – едва не брякнул словечко Гарри и бросился наутек.

Быстро протискиваясь сквозь толпу, дезертир Поттер взял спасительный курс на туалет.

* * *

– ... романтический подход и болтовня о духовной стороне издательского дела – вещь хорошая, но пагубная.

Вернувшийся в зал Г. Дж. обнаружил на сцене экс-редактора. И он, и Северус выступали уже по нескольку раз; толкать речи надоело, так же как и слушать. Гарри завертел головой, отыскивая просочившуюся на банкет корреспондентку. Не заметив блондинку в толпе, он пристроился за широкой спиной Хагрида, как солдат за баррикадой.

– Прежде всего это бизнес, – сказал противник духовной пагубы С. Т. Снейп. Экс-директор понял, что речь Северуса предназначена большей частью для редколлегии.

– Нельзя не брать в расчет предстоящий рыночный риск, как бы вы ни стремились обойти экономическую сторону вопроса, дорогая миссис Макгонагалл, – уходящий редактор насмешливо послал своей преемнице воздушный поцелуй. – Без умеренной прибыли невозможно выпускать столь любимую вами серьезную литературу, да и вообще никакую литературу. Мне бы не хотелось вернуться в Лондон и обнаружить покрытый пылью склад с нераспроданным Жан-Жаком Руссо и Вольтером и плачущую над кассой мадам Хуч.

– Минерва, только попробуй толкать Вольтера! – погрозила пальцем Хуч.

В зале засмеялись: распри Снейпа и Макгонагалл на тему высокого и низменного были известны многим.

– Не будьте так категоричны, мадам, – любезным голосом сказал Северус. – Речь идет о креативной экономике, нужна достаточная гибкость, чтобы соединять творческие и предпринимательские функции, идеалистическое и материальное, потому что... Потому что...

Экс-редактор вдруг умолк и нахмурился, медленно опустив руку с микрофоном. Длинные нервные пальцы потерли висок жестом человека, у которого внезапно заболела голова.

Он побледнел, и на его лице отразилось такое неподдельное смятение, что Гарри похолодел. Северус пару раз открыл и закрыл рот, но так и не сказал ничего. С видом полнейшего недоумения он уставился на микрофон в своей руке, перевел потерянный взгляд на напряженно молчащий зал и непонимающе заморгал.

– Дьявол, что здесь происходит? – тихо пробормотал он, озираясь. Микрофон выскользнул из его руки и грохнулся на пол, издав жуткий звук.

– Северус, тебе плохо? – крикнул кто-то.

Народ загудел, раздались крики «Врача!»

Медленно, как лунатик, экс-редактор спустился со сцены, тут же попав в окружение сочувствующих коллег.

Расталкивая хоговцев, Гарри бросился на помощь, чувствуя себя спасателем-бурундуком из мультфильма «Чип и Дейл».

«Какого актера потеряла Британия!» – не без злости подумал он, энергично работая локтями. Хитрый симулянт не удосужился предупредить, что намерен разыграть на банкете прощальный спектакль «Госпожа Амнезия».

– Не трогайте его! – рявкнул Гарри, добравшись до артистично бледного злодея. – Разойдитесь, всё нормально!

Обняв Северуса за плечо, грозным лазерным взглядом расчистив пространство вокруг, опекун Г. Дж. Поттер потащил своего подопечного к выходу.

Сотрудники расступались в благоговейном ужасе, как морские воды от посоха Моисея.

За покидающей праздник парочкой резвой белкой скакала корреспондент «Таймс» Рита Скитер.

* * *

– Продолжается посадка на рейс ноль-эс девятьсот тридцать три Хитроу – Вена-Швехат, – мелодично сообщил голос в невидимых динамиках.

Северус озабоченно проверил содержимое стоящей на полу сумки с дырками по бокам.

– Получить разрешение на перевозку крысы сложнее, чем достать досье Поттеров! – сердито пробурчал он. – Ясное дело, Добби только того и ждет, как бы перегрызть электрокабеля и сожрать пластиковые тяги в самолете!

– Шатц, ты такой смешной, – пробормотал Гарри. Растерявшийся от суеты в аэропорту, взволнованный и счастливый, он висел на шее у Северуса, вцепившись в него маленьким цепким клещом. Что думают окружающие, не волновало.

– Liebling, – Северус притянул его к себе и вздохнул. – Oh, wirklich?..

– Подожди, мы еще не улетели, – Гарри нервно оглянулся на собравшуюся в зале ожидания толпу.

– Улетим, – буркнул Северус.

Г. Дж. засмеялся и потыкал пальцем в его упрямо выставленный подбородок.

– Ты говоришь с такой уверенностью, будто в случае неудачи вышвырнешь из кабины пилота Австрийских Авиалиний и возьмешься за дело сам.

– Я не пробовал водить самолет, – без тени юмора сказал Северус. – Компьютерные тренировки на случай террористов в салоне – это несерьезно. Да и вообще... я теоретик, а не практик, Liebster. Но, конечно, ради Добби я готов на многое.

– Сволочь, – промурлыкал Гарри, обнимая его за поясницу. – Ты еще австрийско-британский конфликт развяжи из-за Добби!

– Думаешь, трудно? – заломил бровь Северус. – Таможенная бюрократия, потеря времени на оформление бестолковых справок, хамское и равнодушное отношение к пассажирам, перевозящим животных, условия перевозки – отдельная тема... Ха! Партия Защиты Животных только и ждет гудка.

– Страшный ты человек, – сказал Гарри, беззастенчиво любуясь Северусом и погружаясь в волнующую тьму черно-шоколадных глаз. – Ты знаешь, что в первую же секунду, как увидел тебя, понял, что ты добрый, Шатци-шатц? И грустный, – с улыбкой прибавил он и погладил пальцем недовольно сжатые губы.

Северус вдруг рассмеялся. Гарри завороженно уставился на его зубы, неровные и безмерно любимые, обласканные и облизанные его языком тысячу раз.

– Ты всегда был фантазером, Liebster. Но я больше не грустный. Ich hoffe... – Северус замолчал, странно улыбаясь.

– Подожди, – Гарри проник руками под его шарф и безнаказанно поглаживал кончиками пальцев чувствительную кожу на шее. – Я много думал про наше ДРУГОЕ измерение.

В глазах Северуса мелькнуло волнение.

– Я все понимаю, – зашептал Гарри, переливая всю душу в беспокойные черные глаза. – Есть реальность, с которой нам придется жить и мириться. И твоя идея про амнезию... Она хорошая, если ты сам этого хочешь. Пока хочешь. Слышишь меня, Шатц?

Северус не просто слушал, а весь обратился во внимание, сверля Гарри непонятным горящим взглядом.

– Выходит, мы черт знает сколько времени будем играть в амнезию, – зашипел Г. Дж. ему на ухо. – Тебе не надоест? Ты точно уверен, что хочешь делать то, что мы задумали? А вдруг тебе не понравится?

– Уверен, – жестко сказал Северус. – Абсолютно. Всё, что можно изменить – изменим, всё в силах человеческих. Когда поймем конкретно и точно, что и для чего хотим и что нам надо. А пока... Мне ничего не нужно, кроме тебя. Ничего, кроме тебя, твоего спокойствия и твоей радости, – серьезно сказал он.

– Для меня «другое измерение» – это любое место на земле, где есть ты и я, – взволнованно прошептал Гарри. – Я дурак, да?

Северус сжал его руки, глядя в глаза с непривычной прямотой.

– Тогда я еще больший дурак, – сказал он, странно улыбаясь. – «Другое измерение» – то место в пространстве и во времени, где никто не помешает мне любить тебя. А этому никто и ничто не помешает.

Его лицо внезапно стало холодным и жестким.

– Никто. Никогда. Не помешает. Я не позволю, – он сдавил руки Г. Дж. до боли. – Попросту не позволю. Verstehst du mich? Понял?

Гарри наклонил голову, спрятав улыбку – в чудесных темных глазах вместо опасных угроз таился почти детский испуг.

– Шатц, их фэрштейе дих, – он поцеловал кончик замечательного римского носа и с досадой уставился на красиво вырезанные губы, злясь, что в Хитроу приличнее съесть жирную куриную ногу в салфетке, чем насладиться теплыми губами друга в зале ожидания.

– Завершается посадка на рейс ноль-эс девятьсот тридцать три Хитроу – Вена-Швехат, – мягко спел динамик.

– Идем, Liebling-Li? – Северус неохотно отпустил Гарри и подхватил сумку с крысиной клеткой.

– Идем, Шатци-ша.

Стеклянные двери бесшумно распахнулись, выпуская в ночное небо пассажиров, счастливо отбывающих в другое измерение.

________________________________________________________________________________________

1) Если не пристегнут ремень, выстрелившая подушка безопасности может травмировать пассажиров.

* * *

ЭПИЛОГ

Вена, Федеральное ведомство защиты конституции и борьбы с терроризмом BVT*, весна 2013

– Давайте откровенно, мой друг. Вы верите Англичанину?

– Верю, шеф. Не смотрите на меня так. По-вашему, не должен?..

– О нет, что вы. Это так, мысли вслух. Полагаете, его амнезия – не забавный розыгрыш?

– Шутите? Он пришел и, как ни в чем не бывало, попросил новое задание! Молчал как рыба о своих проблемах, притащился со скрытой надеждой в глазах! И, боги дорогие, не хочу говорить, что мы слышали в его квартире!

– Я знаю его много лет, в отличие от вас.

– Ну и?.. Намекаете на симуляцию? Абсурд, не вижу смысла. Один из лучших людей Братства! Думаете, он не гордится этим? Не живет нашим делом?..

– Возможно и так. Но что-то не дает мне покоя, не дает мне... Старею, быть может?.. Вижу туман в ясную погоду? Я любил его как сына, не буду скрывать.

– Не сердитесь, шеф, и, главное, не волнуйтесь так. Что поделать, бедняга и вправду болен.

– Нам будет его не хватать.

– Еще бы. Он лучший из тех, кто работал с нами после развала Красного Блока.

– Знаете, что такое интуиция, мой друг? Нечто подсказывает мне, что наш дорогой Англичанин вернется. Однажды... Когда-нибудь. Он вернется.

* * *

Зальцбург, весна 2013

«Раз, два, три, четыре, пять... – всё сильнее хмурясь, Гарри сверлил взглядом медленно поворачивающуюся дверную ручку. – ...Двадцать один, двадцать два... »

– Хватит! Заходи! – крикнул он.

Дверь распахнулась. Ухмыляющийся Северус, взлохмаченный, в одних пижамных штанах, вернулся в комнату и уселся на подоконник, скрестив руки на груди. Солнце нахально обласкало его голые плечи и скользнуло по волосам, придав им оттенок кофе.

– Сотри с лица ехидство, Шатц, – проворчал Гарри. – Да, ты прав насчет динамики. Сорок секунд – это перебор.

– Я тебе сразу сказал, Liebes, – шевельнул солнечным плечом тот. – Одна страница текста – минута экранного времени. Сорок секунд пялиться на ручку двери? Да пусть за ней хоть дюжина преступников затаилась, вместо того, чтобы наполниться нарастающим страхом, зритель скиснет, плюнет и переключит канал.

Гарри со вздохом отложил исчерканные переплетенные листки, которые держал в руке.

– Еще одна разновидность другого измерения, – пробурчал он. – На этот раз временнОго. Месяцы или годы втиснуть в сто двадцать минут? Ладно. Эту сцену нам придется переписать.

Взобравшись на широкий подоконник рядом с Северусом, Гарри обнял его за поясницу и лег щекой на теплое плечо.

– Не хочу отсюда уезжать, Шатц. Чертов Джейсон, неужели мало ему скайпа и почты?

– Хорошему продюсеру – мало. Кроме режиссера, ты должен познакомиться с актерами лично. Поверь, они еще попьют нашу кровь. По существу сценарий не изменят, но настроение мелкими капризами изгадят.

Гарри провел ладонью по его груди, чувствуя нарастающее волнение от прикосновения, – трогать и тискать Зверя он был готов круглые сутки.

– Оденься, Шатци, – прошептал он. – А то я опять на тебя наброшусь. Как жаль, что ты не хочешь играть доктора Стивена. Я его с тебя срисовал, а теперь какой-то чужой урод будет говорить твои слова и...

– Лучше СВОЙ урод, не так ли, господин сценарист? – рассмеялся Северус. – Я еще не настолько выздоровел, роль не удержится в памяти, – театрально вздохнул он.

Гарри соскочил с подоконника.

– Еще одно слово про урода, и я тебя... Я тебя...

Он вцепился в пижамные штаны Северуса и заелозил лицом у него между ног, урча от удовольствия, целуя через фланель отзывчиво твердеющую плоть. Над головой послышался довольный вздох, чуткие пальцы нежно зарылись в волосы.

За спиной придушенно запищал мобильный.

– Halt die Klappe, – пробормотал Гарри, не в силах оторваться от притворной борьбы с пижамой.

Телефон продолжал занудствовать.

С досадой оторвавшись от операции «Раздразни Зверюгу», Г. Дж. метнулся на звук, пытаясь сообразить, откуда писк.

На полу возле кровати обнаружились наспех скинутые джинсы – мятые плоды вчерашнего лихорадочного раздевания. Сразившись с джинсовым комком, он извлек из глубин мобильный. Вслед за ним из кармана выпала странная мятая бумажка.

– Дадли? Привет.

Гарри со вздохом сел на вздыбленную ночным буйством постель, досадуя, что кузен выбрал не лучшее время для звонка. Сообразив, что Дадли – это надолго, Северус покинул место на подоконнике и переместился на кровать, пристроившись головой на коленях Г. Дж., как крупный наглый кот.

– Чего на письма не отвечаешь? – забубнило в ухе. – Гордый стал?

Гарри пропустил через пальцы вновь отросшие волосы Большого Зверя.

– Черт, извини. Как раз собирался ответить. Времени совсем нет.

– По горам скачешь?

– Да какие там горы, – Гарри рассеянно глянул на окно. Мягкие лучи утреннего солнца скользили по черепичным крышам, золотились на шпиле старой ратуши и робко трогали светом зеленые купола кафедрального собора. – Мы в Зальцбурге. Конечно, тут тоже горы, я их в окно вижу, но скакать по ним некогда. Слава богу, сезон кончился, хреновы лыжники разъехались.

Гарри слегка порозовел от стыда: высланные кузену снимки себя-красавца в горнолыжной экипировке были чистой воды блефом – кататься он не умел.

Попытка приобщиться к покорителям гор вызвала смех даже у Северуса: съехав на сноуборде, смелый горнолыжник Поттер позорно воткнулся в сугроб, подвернул ногу и был передислоцирован на базу.

– Те фотографии горных озер, что ты прислал, – взволнованно сказал Дадли. – Это фантастика! Я бы поехал туда рисовать.

– Зальцкаммергут? – Гарри машинально подобрал с пола выпавшую из кармана бумажку и обнаружил, что это полинявший после стирки телефонный номер доктора Эймса. – Да, я думал, мы попали в сказку. Эти озера... Дар речи пропал. Думал, так не бывает. Самое красивое место на земле. И да, художников там полно.

Северус отобрал у него бумажку, всмотрелся в цифры и фыркнул.

– А как тебе Вена?

– Никак. Мы там два дня были, – пробормотал Гарри. Кроме кладбища, на котором Северус бродил в детстве, Г. Дж. не видел толком ничего, кроме гостиничного номера, о чем совершенно не жалел. – Потом в Штирию двинули... Про сценарий я тебе писал. Когда продюсер дал зеленый свет, не до туризма стало, сняли в Зальцбурге квартиру и почти не выходим.

– И кто твой продюсер? Вуди Аллен? – не без ехидцы спросил кузен.

Гарри покосился на поблекшие цифры на измятом листке в руке Северуса.

«Код Австрии! Телефонный номер Вены!» – только сейчас понял он.

– Так я тебе и скажу, – затаенное торжество в голосе скрыть не удалось. – Вот выйдет фильм, тогда узнаете, кто и что. Кстати, из-за этого козла нам через неделю придется лететь в Лондон. Надеюсь, ненадолго.

– Может, успеешь на мою персональную выставку? – непривычно робко спросил Дадли. – Если хочешь, конечно.

– Конечно, хочу! – Гарри перехватил запястье Северуса – тот смял листок. – Как там тетя с дядей?

На постели завязался армрестлинг – Большой Зверь не хотел отдавать находку.

– Да не очень, – шумно вздохнул Дадли. – После той публикации в «Таймс»... Про тебя и твоего... ну ты понял... Мать к викарию зачастила, молиться за твою грешную душу. Отец вдруг ревновать начал, – фыркнул кузен и прибавил свистящим шепотом: – Пощечину ей дал, представляешь? Никогда на мать руки не поднимал, а тут... Сказал, чтоб ноги ее в церкви не было. Что с викарием сделал, не знаю, преподобный теперь Прайвет-драйв за квартал объезжает.

– Wahnsinn! Verda... Тьфу, черт знает что, – Гарри пытался разогнуть железную хватку пальцев Северуса, но не преуспел. – Привет им передай. От заблудшей души из горного рая. Ладно, пока. Увидимся на твоей выставке, – прибавил он, дождался прощального бурчанья кузена и, отшвырнув телефон, атаковал руку Северуса.

– Это австрийский номер! – он куснул крепко сжатый кулак. – Я не обратил внимания, в Англии нет такого кода! Что это значит, Шатц? Доктор Эймс живет в Вене?

Ладонь разжалась. Гарри выхватил мятый комок.

– Доктор живет в Вене, – эхом отозвался Северус. – Я догадался навестить его без звонка. К сожалению, он отказался меня лечить.

В терново-черных глазах пряталось злорадное удовлетворение.

– Это когда я проснулся, а тебя в номере нет? К твоим штучкам привыкнуть невозможно! – возмутился Гарри. Он толкнул Северуса на кровать и навалился сверху, пригвоздив руки притворно расслабившегося хитреца к матрасу. – Обещай, что расскажешь.

– Может быть, Liebling, – прошептал тот, нежно обнял его за спину и вдруг резким рывком перекатился на постели, чувственно подмяв под себя. – А может, и нет.

Забыв о докторе, Г. Дж. ринулся отвоевывать захваченные позиции.

* * *

Наслаждаясь волнующими запахами весны, они молча брели по набережной, лишь иногда касаясь друг друга руками или «случайно» сталкиваясь плечами.

Река Зальцах была маленькой, быстрой и будто игрушечной, как и город, устроившийся у подножия уходящей в небеса горы, в чьих морщинистых ущельях лежал снег, а на вершине любили дремать облака.

Чем Гарри полюбился маленький городок, он не знал по сей день. Поддавшись странному очарованию провинциального волшебства, он упросил остаться здесь ненадолго.

«Ненадолго» растянулось вот уже на три месяца.

Северуса до зубовного скрежета раздражал культ родившегося здесь Моцарта. Вольфганг Амадей был повсюду: на коробках конфет, на бутылках в виде скрипок, на чашках, кружках и футболках: жители Зальцбурга зарабатывали на злосчастном Моцарте, как умели. Северус кривил губы, закатывал глаза и злобно фыркал у витрин.

Единственная серьезная ссора случилась из-за «моцартовской» шуточки Г. Дж. – по примеру музея, где в стеклянном ящике висел на леске инструмент великого композитора, Гарри прицепил скрипку Северуса за веревочку к люстре. Увы, музыкальный юмор Г. Дж. вызвал лишь всплеск гнева.

Не растеряв боевого задора, время от времени Гарри приклеивал на зеркало в ванной конфетные обертки с портретом Вольфганга Амадея, подбрасывал моцартовские сладости Северусу в карманы и даже купил трусы с рисунком скрипки в совершенно неподобающем месте. Дразнить Большого Зверя было делом приятным, но инструмент Эйлин Принс Гарри больше не трогал.

Кроме «моцартовских» конфликтов, ссорились из-за сценария. Идея принять участие в конкурсе телесценаристов принадлежала Северусу, проникшемуся его, Г. Дж., сказками и выдумками. Гарри до сих пор не понимал, как им это удалось – несмотря на литературные навыки, господин редактор был далек от киноискусства и до красных глаз сидел в интернете, придавая форму фантазиям Г. Дж.

Гарри вдруг понял, что нуждался в этом всю жизнь – чтобы кто-то верил в него, а Северус верил, и это покрывало все ехидные замечания, вместе взятые, – сценарист Поттер быстро выработал иммунитет к редакторскому яду и ловко плевался в ответ.

И все же творческая грызня была сущей чепухой; сценарий объединил их, как первый ребенок родителей, связав невидимыми нитями еще крепче. В глубине души Гарри считал это волшебством, непостижимой тайной нового чувства – глубокого и загадочного, как озеро в сердце альпийских гор.

Северус коснулся его руки кончиками пальцев.

– О чем думаешь, meine Seele?

Гарри рассеянно оглянулся в поисках скамейки, и, не обнаружив свободной, потянул Северуса к самой воде, на поросший травой каменистый берег. Нагретые солнцем камни были теплыми, а запах свежей молодой травы почему-то напомнил Гарри детство.

– Ну? – встревоженно спросил Северус: их невидимые радары ловили настроение друг друга до тончайших оттенков.

Гарри плюхнулся в траву, не заботясь, позеленеет ли зад. Северус настороженно сел на корточки, положив руки на колени, будто готов в любую секунду вскочить.

– О разном. О тебе, – пробормотал Гарри. – И об Адаме. Ты любил его, Ша? – невесть зачем спросил он.

– Началось, – буркнул Северус. – А утро казалось таким добрым.

– Да я просто... – смутился Гарри. – Я о нем часто думаю. А ты?

– Нет, – резко сказал Северус. – За исключением тех случаев, когда... Когда мне снится его смерть.

Гарри осторожно положил руку ему на плечо.

– Ты... считаешь себя виноватым?

Губы Северуса дернулись в горькой усмешке.

– А как ты думаешь, Liebling? Моя вина в том, что я позволил ему со мной связаться, – он закрыл лицо рукой. – Как позволил тебе.

Гарри придвинулся поближе и обнял его за плечо.

– Почему ответственность должна лежать на тебе одном? – сердито сказал он. – Ему не пятнадцать лет было, как Драко! Адам работал на Дамблдора, неужели не знал, что к чему? А ты решил, если накажешь убийц, не будешь чувствовать себя виноватым?

Северус уронил руки на колени и застыл, глядя на катящиеся воды реки.

– Если скажу, что совсем не любил его, то, наверное, солгу, – тихо сказал он. – Адам мне нравился. Но это не то чувство, которое...

Он оторвался от созерцания зеленой воды и вгляделся в лицо Гарри с каким-то детским удивлением.

– А знаешь, ты сейчас открыл мне глаза, Liebling. Не любовь. Вина. Думал, что любил его эти десять лет, мертвого... О нет, это мучение было чем угодно, но не любовью.

Он медленно провел пальцами по щеке Гарри, разглядывая его с таким неподдельным восхищением, что тот смутился.

– Хочешь еще одну сказочку, Шатц?

Северус хмыкнул и встрепал его волосы.

– Помнишь озеро Траунзее? – начал неугомонный сказочник. – Так вот, жили два брата. Они любили друг друга так сильно, что от их любви родилось озеро, глубокое, тихое и чистое. Как Траунзее. Чем крепче братья любили друг друга, тем больше в озере поселялось красивых серебряных рыб, добрых русалок с блестящими голубыми хвостами, смешных шутников-водяных... Каждый день между камней под водой вырастал волшебный цветок, от чего озеро становилось похоже на сияющий радужный кристалл.

– До чего доводит инцест, – не сдержался Северус.

– Не порть сказку, Шатц! – Гарри ущипнул его за плечо. – Озеро было таким глубоким, – продолжил он, – что солнечные лучи не могли достать до дна, где в скалистых ущельях прятался Монстр. Серый Монстр. Притворившись камнем, он лежал тихо-тихо.

Северус нахмурился и замер.

– Старший брат думал, что младший не знает про Монстра, но младший всегда чувствовал, что там, на дне, затаился кто-то опасный, большой и серый, – исподтишка разглядывая своего слушателя, сказал Гарри. – И однажды младший брат не выдержал. Привел старшего на берег реки и спросил: «Мой любимый брат, признайся честно, КОГО ты прячешь в глубине?» И тогда старший сказал...

Гарри выжидающе уставился на Северуса.

Тот молчал. На бледной щеке дернулась невидимая жилка.

– Ну? – прищурился хитрый сказочник. – Продолжай, Шатц. Что он сказал?

Северус вздохнул и уселся на траву, вытянув длинные ноги и вперив невидящий взгляд в быстрые зеленые воды Зальцаха.

– И тогда старший сказал: Серый Монстр существует, – он полез в карман и достал бог знает каких времен пачку сигарет. Гарри недоуменно воззрился на вспыхнувший между его пальцев огонек зажигалки, едва заметный на солнце: на его памяти Большой Зверь курил в Зальцбурге раза три, и то почему-то после секса.

– Старший брат редко давал кому-то клятвы, – Северус глубоко затянулся и выпустил клуб дыма в сторону, стараясь не окутать сигаретным духом Г. Дж. – Но если давал, то был верен слову, – он на мгновение умолк, недовольно вздохнул и продолжил:

– Давным-давно, когда младшего брата еще не было на свете, а старшему было всего семнадцать, он познакомился с Монстром. Серое Чудище было злым и опасным, старший с удовольствием сбежал бы прочь, но не смог – Монстр запугал его, рассказав про подлую профессию его отца, обманул, обхитрил и потребовал исполнять его, Монстра, приказы и желания. Старший брат был в свое время не слишком умен и... по большому счету, труслив. Поверив Монстру и испугавшись, он подписал с ним волшебный договор, пообещал выполнять все чудовищные просьбы, а самого Монстра спрятал на глубину – никто не должен был знать о нем. Старший брат дал обет – никогда не говорить никому о Сером Чудище, не изменять Чудищу и работать на него до конца дней своих.

Губы Гарри затряслись. Он схватил руку Северуса и стиснул до хруста.

– Я знал, – пробормотал он, глядя в темные помрачневшие глаза. – Так и знал! Эта Ада Снейп... у нее был типичный акцент жителей Вены! Она не спрашивала про Дамблдора и Риддла, ей надо было одно – знать, в каком ты состоянии, Шатц! Скримджер решил, что это Риддл послал ее по твою душу, и я, дурак, так думал поначалу, но... Какого дьявола ты раз в неделю слушаешь диктофон с идиотской записью про Альберт-Холл? Я думал, мы уедем, и чертов театр закончится, но нет! Нет! Если ты продолжаешь играть в эту гадость, значит, это кому-то нужно ЗДЕСЬ!

От волнения Гарри вгрызся в давно не кусанные ногти.

– Ты потребовал медкомиссию едва ли не международного масштаба, чуть не помер! Почему, я не уставал себя спрашивать, на кой черт тебе это надо было, ведь Фадж и без того поверил! Я думал, мы свободны, а на самом деле...

Рука Северуса, тяжелая и теплая, успокаивающе легла на его плечо.

– Мы свободны, Liebling. Моя ложь, как ни странно, сделала нас свободными, – тихо сказал он. – Старший брат приручил и обманул Монстра. Серый урод больше не всплывет со дна. Он будет шевелить щупальцами, но никогда – слышишь? – никогда не причинит братьям зло. Потому что самая страшная клятва – не та, что старший дал Чудищу, но та, что он дал самому себе: защищать младшего, пока жив. И даже если младший останется один... Твое наследство, Liebling, – не дом в Сассексе, не акции «Хога» или «Волкодава». Твое наследство – это бесценный архив досье на всех монстров, живущих в глубоких озерах. Колокольчик, который превращает рычание чудовищ в кошачье мурлыканье. Щит и меч, информация. Непобедимое оружие, знание.