Текст книги "Шпеер (СИ)"

Автор книги: Magenta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 71 страниц)

________________________________________________________________________________________

1) Филиал – здесь, Особый Отдел Скотланд-Ярда.

2) Тен-код, 10-3 – «Прекратите передачу»

3) 10-18 – «Есть информация?»

4) Total verfickte– «полный трах», «вот песец».

* * *

57. «Больше всех на свете»

http://www.pichome.ru/S3

Коллаж ЯROSTЬ. Гарри и Драко

_______________________________________________________________________________________

– Выпьешь? Тебе не помешает.

Гарри сумрачно глянул на золотистую бутылку в холеной руке Ангела-Адвоката. Смаковать винцо СЕЙЧАС показалось Г. Дж. отвратительно неуместным.

– Не помешает, но и не поможет. Спасибо, но нет.

Усталым и безучастным взглядом он окинул гобеленовый кабинет, все еще недоумевая, что здесь делает. После больничной космической чистоты и яркого неонового света странно было оказаться в объятьях старинных стен очередного особняка Малфоя, где все дышало роскошью викторианской эпохи.

Утомленный пережитым, Гарри покорно проследовал за Драко в кабинет, не в силах чему-то удивляться. Рухнув на дорогущий диван музейного вида и мечтая заснуть на нем прямо в ботинках, измученный гость все же не стал возражать против чашки чая.

– Если бы я понимал, что происходит вокруг, было бы легче, – горячий душистый напиток отчасти вернул Г. Дж. к жизни. – Хотя бы знал, как быть дальше.

«И чем тебе помочь, Шатц!» – мысль пылала в мозгу, растворилась в крови и вторила каждому удару сердца с маниакальной одержимостью, перестав быть мыслью как таковой: что-то делать, что-то говорить, вообще существовать было необходимо только для того, чтобы решить один единственно важный вопрос.

Расположившийся в кресле адвокат Короны задумчиво крутил в пальцах бокал. Торшер бросал четкий желтый круг света на маленький сервированный стол, отдавая прочее пространство на съеденье полумраку, от чего скрытое тенью лицо гостеприимного хозяина стало иконописно смуглым, волосы тронула позолота, а серые глаза незнакомо потемнели. Попавшая в круг света рука, скульптурно-точеная, казалась слишком идеальной, чтобы принадлежать человеку.

«Рождественский ангел», – хмуро подумал Г. Дж.

– Господи боже, Поттер, с такими людьми имеешь дело, мог бы уже и разобраться, что к чему. Своего Шпеера бы почитал, в конце концов, – не по-ангельски ехидно усмехнулся Драко.

Гарри поморщился.

– Шпеера? Почитал, не то слово, – буркнул он. – Игры магов и волшебников.

– Тогда что тебе не понятно в нашем волшебном мире? – изумился Малфой.

– ВСЁ не понятно, – буркнул Гарри. – Кроме одного. Я – магл, которым пользуются все, кому не лень.

«Может, поэтому я не могу ничего сделать для тебя, Шатц».

Драко неторопливо отпил глоточек вина и воздел очи горе с задумчивым видом вкушающего дегустатора.

– Ты не магл, – после паузы сказал он. – Тебя выбрали, а это что-то значит. Разве тебе не дали шанс раскрыть свой потенциал?

Гарри раздраженно отставил чашку, расплескав чай по тонкому фарфоровому блюдцу.

– Ага, дали. Вопрос, ЗАЧЕМ? Я ни черта не понимаю в этом вашем политическом волшебстве!

«В гробу видал такую магию», – с досадой подумал он, разглядывая золотистые искры в зрачках Ангела и уносясь мыслями к совершенно другим глазам.

– Как можно узнать, что растет в саду, если стоишь за забором? – флегматично сказал Драко.

Гарри зло фыркнул.

– Извини, но у меня подозрение, что в этом саду собачье дерьмо под каждым кустом. Волшебные удобрения. То ли я вступил куда не надо, то ли сам превратился в кучку, которую точно не знают, под которое дерево положить.

Драко рассмеялся, с любопытством глядя на Г. Дж. поверх бокала.

– Отсюда мораль: смотри под ноги.

– Бесполезно, если ваши навозные бомбы прикрыты цветочками, – раздосадовано сказал Гарри, не настроенный на светскую беседу. – Северус не посвящал меня в свои дела. Молча смотрел, как я ищу Шпеера, высунув язык! Сначала Шпеер – враг и диссидент, из-за его книг на меня заводят дело, дергают то в мэрию, то в Скотланд-Ярд, обыскивают «Хог», а теперь, когда Шпеер вышел из тени, меня, вместо того, чтобы упечь в тюрьму за соучастие, по головке гладят, а Севе... Шпеера хвалят за удачно провернутую операцию! Вот уж точно волшебство!

«Удачная операция! Вылететь в окно и разбить голову!»

– Не нравится? Можно и упечь куда надо, – насмешливо сказал Ангел-Адвокат. – Оглянуться не успеешь, Поттер. Не умеешь играть, не берись. Вот мистер Риддл нарушил правила, и... Гордый орел сбит на лету из рогатки. Общество орнитологов понесло тяжелую утрату, – он театрально смахнул несуществующую слезу.

– Я так и понял, – буркнул Гарри. – Орел гадил в гнезде. Этот проклятый дневник...

Драко глянул на Г. Дж. с видом усталого психиатра.

– При чем тут дневник? – поморщился он. – Риддл, будучи в кресле еще на первом сроке, решил не терять времени даром и немного поправить финансовые дела, в том числе за счет городского бюджета. Удалось ему это как нельзя лучше. И это было еще полбеды. На втором сроке Том начал за спиной своих благодетелей укреплять дружбу между народами. Например, якшаться без разбору с некоторыми русскими друзьями. Есть пчелы, которые делают неправильный мед, – Драко на мгновение умолк, задержав на языке глоток вина. – В контексте разговора о политическом волшебстве, можно сказать, что Том и его сподвижники заигрались в великих магов. А настоящие великие маги... Неразумно переходить им дорогу.

– Ну и ну, – Гарри снял очки и устало потер глаза. – Я думал, зверства «НД» кого-то волнуют, а на самом деле... Надеюсь, этих гадов расформируют?

Драко насмешливо фыркнул.

– Шутишь, такому добру пропадать? Почистят, перекрасят... – он улыбнулся, глядя на округлившиеся глаза Г. Дж. – Сколько средств вложено, думай, Поттер.

Г. Дж. медленно выдохнул.

– Северус когда-то сказал, мол, я не понимаю, что такое нравственность, – пробормотал он. – Видимо, я всё же недостаточно безнравственный для такой магии. Такие организации...

– Были, есть и будут, – Малфой спокойно пригубил золотистый напиток. – Нашел, кого слушать, моралиста великого. Не пачкают руки те, кто не работает.

– Северус не такой! – свирепо взвился Гарри. – У него кодекс чести и...

Губы Драко растянулись в саркастической улыбке.

– Да-да. Кодекс чести мафиози.

Гарри порывисто вскочил.

– Спасибо за чай. И за познавательную беседу. Мне пора.

Драко легким эльфом взвился с кресла. В следующую секунду его рука нагло приобняла рассерженного гостя за поясницу. Губы Гарри окутало теплое виноградное дыхание.

– Ты никуда не пойдешь, – искрящийся взгляд прошелся по лицу Г. Дж., как погладил. – Понимаю, ты устал.

Гарри сердито снял с себя ласковую руку.

– Да. Возможно. Извини, – сухо сказал он.

– Здесь ты в безопасности. Неужели ты решил, мафию Риддла можно убрать одним щелчком? Идем, я провожу тебя в спальню, – шелковым голосом предложил радушный хозяин.

Г. Дж. вспыхнул: гостеприимство казалось чрезмерным.

– Не нервничай, Поттер, – вдруг расхохотался Драко. – Я помню, ты не гей.

Внезапно он перестал смеяться. Его губы искривились в высокомерной ухмылке, брови изогнулись; сейчас он походил на своего отца.

– Неужели ты думаешь, – вкрадчивым голосом начал Драко, – будто я не могу сделать так, что ты поползешь за мной, умоляя и упрашивая? – он обошел вокруг Гарри, не прикасаясь больше, лишь скользя взглядом, от которого Г. Дж. бросило в дрожь. – Ошибаешься. Поверь, я мог бы сделать так, чтобы ты меня хотел... до сумасшествия, до боли в яйцах, до растворения мозгов! Но... я пока не предпринял ни одного шага в этом направлении. Ни единого, поверь.

Гарри озадаченно молчал, тараща глаза.

«У Малфоев, видно, в роду мания величия», – мелькнуло у него.

– У меня была такая мысль, – тихим голосом продолжил Драко, – заставить тебя униженно умолять. Так же, как я когда-то Северуса, – золотистые ресницы недобро сощурились. – И ты бы точно так же... ничего не получил. Ни-че-го.

К полной неожиданности Г. Дж., Малфой вдруг опять засмеялся и шутливо ткнул его пальцем в живот, от чего Гарри нервно вздрогнул.

– Эй! Я пошутил!

– Хорошие шуточки, – растерянно пробормотал Гарри.

– Идем, я покажу тебе келью, где спят Не Геи, – Драко потрепал его по плечу. – В гордом одиночестве. Узкая монашеская постель, вериги, инструменты для бичевания плоти и ящик брома под кроватью. Ах да, и тазик святой воды.

Г. Дж. не засмеялся.

– Намек на тюремные нары?

– Намек на то, что спать пора, – с ноткой раздражения сказал Драко.

* * *

Дочитав бог знает какую по счету умную статью об антероградной амнезии и запутавшись до тумана в мозгах и рези в глазах, Гарри тяжело вздохнул, беззвучно помолился упомянутым в «Записках» Яхве, Саваофу, Адонаи и Элохиму (на всякий случай, вдруг на какое-то имя Бог откликнется быстрее), дублировал просьбу о здоровье Северуса Иисусу Христу, благоразумно отринул Будду и, обругав себя бесполезным дураком, отдался во власть бессвязного потока мыслей.

«Монашеская келья» скорей отдавала дьявольщиной, чем располагала к молитвам: негодяй Драко подшутил и здесь.

«Для гостей-натуралов», – ехидно сказал он, перед тем как удалиться.

Шикарной красной спальне позавидовали бы лучшие бордели Европы. От одного взгляда на покрытый росписью потолок самый стойкий монах отдал бы богу душу – козлоногие сатиры всеми способами отделывали пышнозадых рубенсовских женщин, давая сто очков вперед самым отпетым грешникам.

На картине напротив гигантской круглой кровати грозный викинг распластывал обнаженную пленницу по борту галеры, сжимая в руке столь убедительное оружие, что жертва охотно разводила бедра и призывно раскрывала пальчиками вспухшую от возбуждения плоть. Черноволосая пленница с похотливо открытым ртом неуловимо походила на Чоу Чанг.

Ворочающийся на роскошной постели гость мысленно развернул девицу спиной, перегнул через борт и предоставил викингу право выбора. Растерявшись, как буриданов осел, озадаченный воин почесал затылок и, недолго думая, одним крепким шлепком перекинул девицу за борт. Дождавшись всплеска, покоритель морей повернулся к Гарри, улыбаясь и неторопливо потирая ладонью вздыбленный ствол. Светлые волосы викинга потемнели, лицо обрело подозрительно знакомые черты. Рассердившись на собственное неуемное воображение, Г. Дж. отвернулся от картины и уставился в экран мобильного.

Перед глазами запестрели заголовки свежих интернет-статей: «Демонстранты атакуют Сити-холл», «Администрация Большого Лондона трусливо молчит», «Консерваторы обвиняют оппозицию в грязных инсинуациях», «Счастливого Рождества, Том!», «Дневник Риддла – подделка?», «Мэру Лондона грозит судебный процесс», «Настоящее лицо Т. М. Риддла», «Мэр Лондона отрицает причастность к терактам», «Дневник в руках Скотланд-Ярда: что покажет официальная экспертиза?», «Том Марволо Гитлер. Пророчество Ванги сбылось!» и «Том Риддл намерен подать в суд за публичное оскорбление».

О геройстве Г. Дж. тоже не забыли. Заметки вроде «Смельчак, поразивший Британию» и «Гарри Поттер: борец за свободу слова» сменила новая пластинка: «На кого работает Г. Поттер?», «Пройдоха из Литтл-Уингинга», «Гарри Джеймс Поттер признан невменяемым», «Найден настоящий автор "Дневника"», «Поттер предстанет перед судом».

«А вот и нары, – подумалось Гарри. – Какая к черту Вена, Шатц? Мы бы не долетели!»

Перечитав наугад несколько особо пугающих колонок, он обнаружил, что те принадлежат довольно сомнительным блогерам. Пристойные газеты вроде «Таймс» и «Гардиан» высказывались весьма осторожно, пространно и обтекаемо рассуждая о предстоящих выборах.

Вместо истерических публикаций о взрыве в крупнейшей медиакорпорации мира Г. Дж. обнаружил пару скромных заметок: «Сотрудников BBC отвлекают от работы» и «Перенимаем опыт Америки: учебная пожарная тревога в BBC».

«Всюду ложь. Спокойной ночи, Шатци-ша».

Выпавший из разжавшихся пальцев телефон нырнул в волны атласного одеяла. Пройдоха из Литтл-Уингинга, публично оскорбивший мэра Лондона и готовый предстать перед судом, провалился в тяжелый глубокий сон.

* * *

Гипнотизируя взглядом закрытую дверь больничной палаты и тревожно вслушиваясь в каждый звук, Гарри ерзал в кресле, нервно дергал носком ботинка и кусал и без того истерзанный зубами ноготь.

К Северусу попасть не удалось: в палате с самого утра заседала целая бригада «лучших специалистов». Невесть из чего сделанная дверь не пропускала ни единого звука. Заслышав чьи-то шаги по коридору, Гарри быстро обернулся и обнаружил направляющегося к нему комиссара Скримджера.

«Арест! – сердце Г. Дж. подпрыгнуло и застыло. – И попрощаться не успел».

За ночь мысль о предстоящем тюремном заключении окончательно укрепилась в его измученной вопросами голове. Не помогла и светская беседа с Драко за утренней чашкой кофе: защита адвоката Короны теперь казалась Гарри сомнительным спасением. Разговоры о том, что все происходящее спланировано до мелочей, на потопление корабля Риддла уйдет не одна неделя, а несчастных полтора миллиона фунтов за заведомо проигранное дело «Кроули против «Хога» – скромная дань «Феникса» старшим братьям за поддержку лейбористов, – всё это не рассеяло мрака. Витая мыслями у постели Северуса, Гарри слушал плохо, отвечал невпопад и не понял половины сказанного.

– Доброе утро, – Скримджер улыбнулся хищной гиеной и протянул руку. Гарри вскочил и взволнованно пожал жесткую ладонь комиссара, удивляясь столь джентльменскому аресту.

– За мной? – обреченно спросил он.

Комиссар уселся в соседнее кресло и закинул ногу на ногу, шелестя бахилами.

– Вы нам чуть позже понадобитесь, – сказал он. – Проинструктируем, что можно, а что нельзя говорить, в случае чего. Репортеры, нежелательные личности... Мы не намерены вас изолировать, мистер Поттер. Открытость... в разумных пределах. Тем более, вас ждет серьезное интервью на BBC. Вы должны быть в состоянии достойно ответить на любой каверзный вопрос.

Гарри хлебнул воздуха: в продолжение речи комиссара он не дышал.

– Хорошо, конечно, сэр, – растерянно пробормотал он. – Мне ни к чему конвой, я никуда не денусь. Если что, с мистером Малфоем я и сам могу связаться. С Драко Малфоем, – поправился он, заметив тень недоверия в глазах Скримджера. – Не думаю, что теперь мне что-то угрожает. Дневник у вас и... – он слегка покраснел: – Я бы предпочел... ночевать у себя дома.

– Э-э, нет, мистер Поттер, – с неудовольствием сказал комиссар. – Вы не дойдете до дома. Сожрут журналисты и просто любопытные. На демонстрациях таскают транспаранты с вашим портретом, видали? Вас слишком легко узнать.

Гарри подпрыгнул в кресле.

– Я могу сменить очки на линзы, – зашевелился в Г. Дж. увядший было шпион. – Прическа, одежда... Никто не узнает!

Скримджер задумчиво потер переносицу.

– Давайте так, мистер Поттер. Линзы разве что, но не более того. Вам еще интервью давать. Кстати, здесь прекрасные окулисты.

– А я считаюсь вашим сотрудником? – с любопытством спросил Гарри. – Я же подписал бумажку. У меня тоже есть какой-то номер? Девяносто девятый с половиной, – нашел силы на шутку он.

Комиссар расхохотался тявкающей гиеной. Г. Дж.– шпиону почему-то стало обидно.

– Вы не представляете, что... – Скримджер подавился смешком. – Нет у вас никакого номера, мистер Поттер. Но это не избавляет вас от ответственности.

– Как там инспектор Шанпайк? – поспешно перевел тему Гарри.

– Поправляется, – перестал смеяться комиссар. – Подстраховал Снейпа так же эффективно, как вас – Шеклболт.

– А что с Кингсли?

– В городской больнице. Челюсть поправляет. Если бы не мисс Пэй... Нам бы таких девушек, – вздохнул Скримджер, выжидающе разглядывая ту же дверь, что и Гарри: очевидно, гиену интересовала свежая добыча.

– Кстати, сэр, хотел спросить, а где Аберфорт Дамблдор? Я слышал, что он...

Дверь, прожженная невидимым лазером Г. Дж., неожиданно распахнулась.

Забыв обо всем на свете, Гарри взвился с места и атаковал первую же выходящую жертву с экспрессией, достойной пациента буйного отделения.

Жертва, крупная, солидная и самоуверенная, сдаваться и не думала.

– Позвольте, а вы кто такой? Ах, вижу, ТОТ САМЫЙ Гарри Поттер? Это прекрасно, мистер Поттер, но здесь не принято разглашать информацию о здоровье пациентов. В вашем случае – только с санкции главврача, после того, как тот пошлет запрос в соответствующий отдел или получит оттуда распоряжение.

– Мистер Скримджер! – завопил Гарри, отыскивая взглядом комиссара, затерявшегося в толпе светочей медицины. – Скажите им, я имею право знать, что происходит!

После вмешательства комиссара, долгих пререканий и отчаянной борьбы за право узнать хоть крупицу правды, Гарри был удостоен скупых расплывчатых слов, достойных лекаря-иезуита.

– Видите ли, мистер Поттер, – напыжился доктор. – Рано делать далекоидущие выводы. Психометрическое тестирование еще не завершено, после травмы прошло слишком мало времени, чтобы бросаться диагнозами. Симптомы антероградной амнезии еще не есть собственно амнезия. Органических поражений мозга не выявлено, но, да, имеются признаки дефицита краткосрочной памяти, возможно, не только результат собственно травмы, но и предшествовавшего стресса.

– Стресса? Ох, очень может быть... Эти дни были ужасными! Знаете, сэр, он прекрасно помнит все, что было до того, как разбил голову, но после... Забывает, о чем мы только что говорили! – взволнованно сказал Гарри, умоляюще вглядываясь в обрюзгшее лицо доктора. – Проходит какой-то час, и...

– Это не так плохо. В тяжелых случаях – несколько минут. Пока нет поводов для серьезного беспокойства, мистер Поттер. Ему назначены достаточно эффективные препараты, будем надеяться, все обойдется, – исполнился благодушия психиатр. – Вы волнуетесь больше, чем следует, молодой человек.

– Волнуюсь? Послушайте, сэр, – Гарри схватил доктора за грудки дрожащими руками. – Скажите, чем я могу помочь? – в отчаянии спросил он. – Деньги – не проблема! Скажите, что, куда, сколько?! Назовите сумму! Любую! Абсолютно любую!

– Бога ради, все в порядке, – отшатнулся психиатр. – Не волнуйтесь, мы делаем все возможное и даже невозможное. Вопрос о деньгах не стоит, о чем вы, мистер Поттер? Все будет хорошо, – мягким профессиональным голосом сказал он, изображая улыбку.

Гарри гневно раздул ноздри.

– Если всё НЕ БУДЕТ хорошо, – он с яростью дернул доктора за халат и вгляделся в маленькие вытаращенные глазки испепеляющим взглядом. – Вам конец, вам и всей бригаде вашей! Понятно? Я вас уничтожу!

Оттолкнув оторопевшего доктора, Гарри бросился в палату.

* * *

– Спрашивается, какого черта? Я себя прекрасно чувствую. В гробу я видал вашу психиатрию, более некомпетентных идиотов не встречал! Мэйсон, неужели вам всем больше нечем заняться под Рождество?

Северус лежал на постели с закрытыми глазами, обреченно вытянув руку для инъекции. Доктор Мэйсон набирал в шприц неведомый раствор.

Гарри замер на пороге, уставившись на любимую руку с нежным рисунком вен. К горлу подкатила горечь.

– Мистер Снейп, я все понимаю, но от меня ничего не зависит, – Мэйсон наклонился над доверчиво вытянутой рукой и вколол в бледную кожу острие иглы. – Думаю, вам просто надо немного отдохнуть, вы переутомились и...

– Ерунда, – раздраженно сказал Северус. – Повторяю, я себя прекрасно чувствую. Бессмысленно держать меня здесь! «Запомните эту картинку, сэр!» – злобно перекривил он чей-то голос. – Да пошли вы к чертовой матери с вашими картинками! Моя память на месте, эта проклятая картинка мне сниться будет!

– И что на той картинке было? – Мэйсон вынул иглу и приложил к руке тампон.

– На картинке? Что вы имеете в виду?

– Какие рисунки вам показывали, сэр? Хотя бы один помните?

– Рисунки? Чьи?

– Вам показывали картинки, мистер Снейп, – терпеливо сказал Мэйсон. – Вы помните, что на них было изображено?

– Э-э... Конечно, помню, – пробормотал Северус. – Глупости какие-то.

– Какие именно, сэр, вы можете вспо... – доктор повернулся и заметил Гарри. – О, мистер Поттер? Доброе утро.

Не успел Гарри и моргнуть, как Северус вскочил с постели со стремительностью гепарда. Секунда – и счастливый Г. Дж. был полузадушен в объятьях.

– М-м... – мурлыкнул Северус вместо «доброго утра». – Endlich! Рассказывай! Как всё прошло?

«Черт, только не это! Сейчас спросит про Альберт-Холл!»

– Что именно, Шатц?

– Альберт-Холл, ну?..

Сердце Г. Дж. упало. Не отвечая, он вгляделся в черные серьезные глаза Большого Зверя, обнаружил в их глубине сначала волнение, потом тревогу и, наконец, подозрительность.

– Я... уже спрашивал это? – тихо спросил Северус.

– Нет-нет, не спрашивал, – солгал Гарри, пытаясь не выдать себя: к горлу подступил душный комок. – Я тебе видеозапись покажу, хочешь? Только ты сначала ляжешь.

Вместо ответа Северус прижал его к груди и поцеловал в макушку.

Доктор Мэйсон отвел взгляд и ретировался на дежурный пост.

* * *

– Сегодня двадцать первое?

Гарри тихонько погладил лежащую на одеяле руку с длинными нервными пальцами.

– Да.

– У тебя есть ручка? – вдруг спросил Северус. – Мне надо... кое-что записать.

Гарри лихорадочно порылся по карманам, не обнаружил ничего пишущего и, наконец, бесцеремонно конфисковал ручку у дежурного.

– Что ты хочешь записать, Шатц?

– Да так, – пробормотал Северус. – Нужно кое-что проверить. У меня впечатление, что кто-то меня планомерно дурит. Со мной все в порядке, а они...

Он закатал рукав больничной пижамы и быстро написал на собственной руке несколько букв и цифр. Гарри всмотрелся в надпись, но не разобрал ровным счетом ничего. Северус сунул ручку под подушку.

– Ты купил новый свитер? – спросил он, жадно оглядывая Гарри. Г. Дж. ЗНАЛ этот взгляд. – Тебе идет... очень идет.

Гарри смущенно покраснел.

– Нет, это не мой... Драко дал, – виновато сказал он.

Пропитанная десятью потами рубашка и мятый пиджак остались на память адвокату Короны.

–Драко? – подозрительно прищурился Северус. – Когда ты его видел?

– Я у него ночевал, – смущенно сказал Гарри. – Здесь нельзя было остаться. Драко меня забрал, сказал, это распоряжение Отдела.

– Ночевал? – сердито переспросил Северус. – Ах да, двадцать первое... Это значит... Какого черта именно Драко? Люц надо мной издевается?

Гарри сжал его руку и умоляюще всмотрелся в полыхающие ревностью глаза.

– Шатц, перестань! Окей, я буду приходить к тебе грязный и мятый, хочешь?

– Хочу, – Северус вдруг вскочил на постели и сжал Г. Дж. в объятьях. – Очень хочу, – шепнул он так, что у Гарри поплыло перед глазами. – Грязного... мятого... O Gott!..

– Перестань, Шатц, – пробормотал Гарри, тая в его руках. – Здесь... Здесь... не надо.

– Wirklich? Yah?

Одурманившись объятьем, Гарри не успел и охнуть, как пациент оторвал от руки пластырь с электродом, выпрыгнул из кровати с ретивостью здорового, сгреб Г. Дж. в охапку и, пнув ногой какую-то дверь возле кровати, втащил его внутрь.

Последнее, что успел увидеть Гарри, были диковато вытаращенные глаза дежурного.

– Северус, Шатц, ты с ума сошел?

Это была душевая, совмещенная с туалетом – белая, сверкающая плиткой.

– Здесь ведь тоже... – Гарри нервно дернулся в крепких объятьях.

– Да, – Северус понял его без слов. – Das ist Wurscht!¹ Смотрите. Завидуйте!

Это был не поцелуй – вдохновенное зверство. Гарри тихо застонал, отдавшись на волю нежно кусающего рта.

– Ich habe nicht vergessen, den Geschmack der süßen Lippen...² – задыхаясь, прошептал Северус, на мгновение оторвавшись от губ Г. Дж., чтобы исцеловать его горящее лицо. – Ich erinnere mich... Черт, я всё помню, помню, помню, о, Liebling! Nein, ich habe keine Amnesie! ³

– Да, да, – Гарри начало трясти. – Конечно, кайне... Все хорошо, Шатц, аллес гут, аллес... о-о!...

Они прижались друг к другу до боли крепко, почти сплелись, слились, соединились, Гарри ощущал быстрый стук их сердец, что-то мокрое и горячее жгло лицо, но это было неважно. Он едва понимал, что происходит – его душа хотела Северуса, как никогда прежде, но тело, казалось, умерло. Раздирая больничную пижаму, Гарри бестолково и жадно целовал теплую шею и грудь Большого Зверя, почти грыз, рыча, как зверек, пока, наконец, со стоном сполз на колени.

– Nein!.. – Северус дернулся, но Г. Дж. властно стиснул его бедра.

– Нет, я! – едва не теряя сознание, Гарри стянул резинку пижамы, целуя бледный живот с шелковыми завитками волос, прихватывая губами нежную кожу. – Это... лечение, Шатц!

Мысль – нелепая, отчаянная надежда, что маленькая близость может помочь выздоровлению – будоражила мозг.

– Я! – с нежностью и восторгом он схватил губами вынырнувшую из пижамных штанов головку, темно-розовую, возбужденную, блестящую. – Я обидел тебя, Цезарь, – прошептал он, с упоением целуя тонкую нежную кожу и мягко приглаживая языком. – Помнишь?

– Цезарь не злопамятный, – пробормотал Северус, выгибаясь и бессмысленно шаря дрожащими руками по кафелю.

Гарри впервые пожалел, что у Большого Зверя нет привычки толкать его голову на себя.

Он поднял взгляд и поразился выражению лица Северуса – страдание смешалось с желанием, брови мучительно выгнулись, бледные скулы загорелись румянцем. Большой Зверь закусил губу и молчал, прерывисто дыша, глядя на Г. Дж. сверху вниз туманными глазами.

– Гарри, – прошептал он. – Гарри!

Г. Дж. тихо всхлипнул: Северус почти никогда не звал его по имени.

– ОНИ забрали у нас все, – Гарри по-детски жадно схватил губами теплую бархатную кожу. – Всё забрали, Шатц! Осталось только это, только одно это!

– Да, – выдохнул Северус. – И черт с ним!

Гарри перестал думать. Он молча вобрал ртом любимую часть тела Зверя – обмирая от нежности, удовольствия и тихого безумия.

На Северуса глядеть не следовало – тот закусил собственный кулак, чтобы не стонать.

Как это случилось, Гарри не понял, просто ощутил, что ствол, большой, горячий и гладкий, скользнул в горло, глубоко и мягко, и теперь толкался внутри, страшно и вместе с тем восхитительно приятно.

Г. Дж. не умер, не захлебнулся и не задохнулся. В мозгу мелькнула детская радостная мысль: «Ой, получилось!»

Жадно сдавив бедра Северуса, дрожа всем телом от восторга, он самозабвенно отдался упоительному безумству.

Большого Зверя не хватило надолго. С глухим рычаньем он схватил Гарри за плечи, дернулся в агонии и замер. Г. Дж. почувствовал конвульсивный трепет его тела, но все еще продолжал ласкать горлом жаркую плоть – медленно и мягко, в бессознательном размеренном ритме. Он ощутил горячую фонтанирующую влагу внутри, не осознал вкуса, замер и притих, уткнувшись носом в теплый живот Большого Зверя.

– Gott... – прошептал Северус. – O Gott!

Гарри медленно и неохотно выпустил из горла добычу, все еще удивляясь собственному подвигу.

– Больше всех на свете, – прошептал он, не желая дарить чужим ушам сокровенное слово «люблю». – Больше всех на свете, Шатц!

Северус, наконец, поднял его, ослабевшего и дрожащего, и прижал к груди.

– Liebling?..

– Нет, – Гарри стыдливо спрятал нос в любимых густых волосах. – Я... нет. Не трогай. Не могу. Прости.

Северус судорожно сжал его в объятьях.

– Бедный мой, хороший мой, – пробормотал он. Его руки тихо и нежно гладили спину Г. Дж.

Внезапно он непонимающе оглянулся по сторонам.

– Где мы, Liebster? Какого черта мы тут делаем?..

– Мы в больнице, Шатц, – Гарри заботливо поправил его пижаму. – И если ты что-то не помнишь... скажи об этом, ты не должен э-э...

– Я тут был, – с беспокойством сказал Северус, оглядываясь по сторонам. – Год назад. Это... это... – он озадаченно потрогал бинт на голове.

Оттолкнув Г. Дж., Северус вдруг бросился к двери, распахнул ее одним ударом и гневно уставился на дежурного в углу.

– Мэйсон! Дьявол, опять вы?!

– Да, сэр, – вздохнул Мэйсон. – Опять я.

* * *

– Ручка. Мне нужна ручка! У тебя есть?

– Я тебе давал. Ты ее под подушку положил.

– Не выдумывай. Ничего ты мне... О, черт!

– Зачем тебе?

– Я хотел...

Северус озадаченно вгляделся в непонятные цифры и буквы на запястье, хмыкнул и написал на руке еще что-то.

– Пусть лучше здесь лежит, – Гарри отобрал ручку и положил на тумбочку. – А то спрячешь и забудешь, куда дел.

– И ты туда же? – рассердился Северус. – Не надо из меня старика с болезнью Альцгеймера делать!

– Нет у тебя никакого Альцгеймера!

– Тогда какого дьявола я тут валяюсь?

– Ну, понимаешь...

– Не понимаю и понимать не хочу! Что за дерьмо, я могу уйти домой? Я в порядке, здоровее всех вас, вместе взятых!

Мэйсон сосредоточенно набирал в шприц бесцветное лекарство.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, сэр. Вы немного отдохнете, мы вас не держим, поверьте, но...

– Что за пакость, опять амитал? Я его не воспринимаю, не смешите!

– Нет-нет, что вы, это очень хороший препарат, просто поможет вам заснуть и...

– Идите к черту, Мэйсон! Когда вы отсюда уберетесь, я засну мгновенно и буду видеть цветные сны!

– Дорогой мистер Снейп, вы мой любимый пациент, знаете об этом?

– Драгоценный мистер Мэйсон, вы мой не менее любимый... черт, я бы и то лучше вкатал! Оксфорд выпускает безруких шарлатанов в последние годы.

– Поймите, сэр, феназепам...

– Вот вы и попались, болтун. Феназепам. Дрянь, от которой я мертвецки засну и...

Северус оттолкнул руку Мэйсона с тампоном, схватил Гарри за руки и взволнованно всмотрелся в его глаза.

– Больше всех на свете, – тихо и серьезно сказал он. – Больше всех на свете.

* * *

Подняв повыше воротник куртки, Гарри выскользнул из угрюмых серых стен Темз-Хауса и, нервно озираясь по сторонам, быстро зашагал вдоль набережной, освещенной рыжими фонарями.

Никто не налетел на него с камерами и расспросами, и Г. Дж. с досадой подумал, что предосторожности комиссара Скримджера были ни к чему. Линзы он не любил – те, что Гарри как-то пытался освоить, радости не доставили – глаза болели и слезились, Г. Дж. промучился неделю в борьбе за красоту, плюнул на тонкую оптику и вернулся к старым добрым очкам. Как ни странно, новые линзы пока не доставляли беспокойства. Гарри не узнал себя – карие глаза изменили его до неузнаваемости, правда, с досадой Г. Дж. обнаружил, что без очков выглядит несерьезным мальчишкой лет семнадцати.

Пахло рекой. Гарри любил этот запах – сырой, тревожный, романтично-волнующий и вместе с тем успокаивающий. Многие говорили, что Темза отдает зловонием, но Г. Дж. так не считал – свинцово-темная вода, мягко колышущая разноцветные огни, казалась волшебной и пахла влажным спокойствием.

«Рождество, – грустно думал Гарри, жадно втягивая носом дух реки. – Ну и где оно, Рождество?»

Тишину, нарушаемую шуршаньем колес проносящихся по набережной автомобилей, разбавил торопливый цокот женских каблучков.

– Мистер Поттер! – услышал Гарри за спиной и вздрогнул.

Он нервно обернулся, ожидая увидеть нахальную журналистку.

Бросившаяся к нему средних лет дама в плаще, черноволосая и черноглазая, как цыганка, совершенно не походила на представительницу прессы.