Текст книги "Шпеер (СИ)"

Автор книги: Magenta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 71 страниц)

63. Между прошлым и будущим

– Sch-sheiße!..

– Твою мать! Черт! Опять!

В ушах еще стоял глухой звук удара и металлический скрежет. Белое противно пахнущее облако упруго мялось под руками.

– Liebling, ты в порядке?..

Гарри вынырнул из синтетических объятий подушки безопасности, злобно отбиваясь от автомобильного сюрприза.

– Молодец, Шумахер, припарковался!

Среди медленно сдувающихся облаков появилось встревоженное лицо Северуса с нелепо взъерошенными волосами.

– С тобой точно всё в порядке?

– Да! – рявкнул Гарри. Очередной выстрел пневмоподушки напугал до дрожи в коленках. —Ты куда смотрел, Ша?

– На тебя... – покаялся Северус. – Извини, Liebster. Испугался?

– Нет! А вообще... Да! – Гарри сердито ткнул кулаком в непрошенное спасательное средство.

– Прости, – хмуро сказал специалист по парковке о бордюры. – Я задумался. Глянул на тебя и...

– Нашел время глядеть, – проворчал Гарри, втайне довольный. – Будто не насмотрелся, Шатц!

Северус оттолкнул подушку, перегнулся к застрявшему в синтетических облаках Г. Дж. и медленно провел пальцем по его губам. В виноватых глазах пряталась нежность.

– Не насмотрюсь никогда, – он обрисовал контур не дающих ему покоя губ. – Никогда.

– В следующий раз я поведу, – Гарри прикусил ласковый палец, не утерпел, схватил руку Северуса и поцеловал ладонь. – Некоторые Шумахеры пялятся, куда не надо. Дай гляну, вдруг это диск?..

Северус перехватил его руку, пытающуюся открыть дверцу.

– Погоди, – он крепко сжал его ладонь в своей. Черные глаза заблестели от волнения. – К черту диск! Скажи мне одну вещь, Liebling. Помнишь, ты хотел... признать наши отношения? В «Хоге» и... И вообще, – пробормотал он.

Гарри изумленно открыл рот.

– Ты... серьезно? – прошептал он. – Ты ведь не хотел!

– А теперь хочу, – буркнул Северус. – Пусть каждая собака знает, что ты мой. Ты ведь МОЙ?

Гарри обнял его за шею, спрятал лицо в короткие густые волосы и жадно вдохнул их запах.

– Амнезия, мистер Снейп? Забыл, что я твой? Каждая соба... Черт, амнезия заразная! Забыл, зачем приехал.

Он с сожалением выпустил из рук Зверя и глянул через окно на кирпичную стену своего бывшего дома: тот выглядел чужим и унылым.

– Я бы на твоем месте оставил всё, как есть. Меня вполне устраивает крепкая семья из двух мужчин и крысы, – пробурчал Северус.

– Это моя собака! И я хочу его забрать! – упрямо сказал Гарри. – Не начинай по новой, Шатц! Всё, я пошел.

Быстро поцеловав недовольно скривившиеся губы, он отпихнул остатки подушки, выскочил из машины и присел на корточки, оглядывая следы поцелуя с бордюром.

«Кто тебя знает, Шатц, – Гарри уставился на вмятину на бампере «болида». – Может, и засмотрелся, а может, поддерживаешь имидж больного, которому нельзя за руль. Кое-кто ничего случайно не делает. Напомнил пристегнуть ремень, какого черта?.. ¹ Вот Зверюка, сидит себе спокойно, даже не хочет посмотреть, что с машиной!»

Одно из признаний Северуса поразило Г. Дж. до глубины души. Решив, что «приложиться головой» на окутанной дымом лестнице будет выглядеть недостаточно эффектно, господин девяносто девятый ЗАПЛАНИРОВАЛ выпорхнуть в окно, пусть не с третьего, а со второго этажа; сознания не терял ни на минуту, а «разбитая голова – последствие неудачного переката – чистой воды везенье». Рассказ стоил везучему паркурщику удара кулаком в солнечное сплетение, впрочем, не сильно впечатляющего: Северус злодейски посмеялся и заявил, что любит энергичных опекунов.

Гарри махнул рукой лениво рассевшемуся в машине Зверю, бросил равнодушный взгляд на новую шикарную витрину «Волкодава» и нырнул в подъезд.

* * *

– Он яблоки любит... – невнятно пробормотал Кричер. Подагрические руки старика бессмысленно переставляли позвякивающие тарелки. – Даешь яблоко, он его весь день грызет... рычит и сердится, когда оно у... убегает. И печенку... Много нельзя, ох и жадный мальчик... Сыр ест, кто мог подумать...

Щедро облизанный шершавым языком, с перекосившимися от бурных ласк очками, Гарри сидел за кухонным столом, прижимая к груди беспокойное мохнатое существо.

Старый Блоха вел себя странно: был неразговорчив и почему-то прятал глаза.

– Келли, фу, сколько можно, – Гарри любовно потрепал загривок основательно подросшего приятеля. – Надо же, уже бороду отрастил, а серьезности так и не прибавилось.

– Я... принесу его игрушку, – еле слышно сказал Кричер и вышел, оставив гостя наслаждаться щенячьим обществом.

Недолго провозившись на коленях у гостя, Келев бойко спрыгнул и, молотя хвостом, ринулся вслед за Блохой.

«Совсем меня забыл», – огорчился Гарри.

Несколько минут он терпеливо сидел на убогой стариковской кухоньке, разглядывая собачьи миски, вездесущие пакеты от корма, измочаленные щенячьими зубами занавески и невесть откуда взявшийся изгрызенный тапок: казалось, Кричер содержал по меньшей мере дюжину терьеров.

«Сколько можно игрушку искать?» – недоуменно подумал Г. Дж. Из недр квартиры не доносилось ни звука.

Удивленный непонятной тишиной, Гарри встал и направился в гостиную. Открывшееся глазам зрелище заставило его замереть в дверях.

Сжав в дрожащей руке резиновую игрушечную косточку, Кричер сидел на диване, свесив голову. По изрезанному морщинами лицу текли слезы. Старик их даже не вытирал.

Келев разлегся круглым брюшком на его ноге и затих, будто почуял неладное.

– Жену потерял, сына... Друзей многих уже и в живых нет... – дрожащим голосом бормотал старик, не замечая Гарри. – Ну что ж, навряд ли я тебя переживу, Келенька. Да и зачем теперь.

Острая игла боли прошила сердце Г. Дж.

– Я не буду забирать Келли, – сказал он. – Я передумал.

* * *

– Сири, я на пять минут, – Гарри сел на край дивана, недоуменно оглядывая бывшее жилище и не узнавая некогда родные стены. На полу расстилался ковер, вместо двух скромных мужских лежбищ в студии красовалась двуспальная кровать с тюлевым балдахином, на креслах лежали нелепые соломенные попонки. Плакат с мотоциклом бесследно исчез, уступив место пейзажу с цветущей сакурой.

«Хрень», – мысленно не одобрил восточные перемены Г. Дж.

Сириус, в небрежно завязанном халате, пододвинул крестнику круглый чайный столик и плюхнулся в кресло, скрипнув соломкой.

– Там Северус в машине ждет, – сказал Гарри. – Если знаешь, я его опекун.

– Нашел, кого опекать, – проворчал крестный. – Он сам кого хочешь опечет.

«Тебя тут уже тоже хорошо опекли», – Г. Дж. покосился на длинную полку, уставленную женскими туфельками всех фасонов и расцветок. Кроме старого музыкального центра, в комнате не было видно ни единой вещи крестного: то ли были припрятаны нежной, но твердой рукой, то ли погребены под женским барахлом.

– Я хотел извиниться, – пробормотал Гарри. – За то, что тогда тебе сказал.

– Да ну, Малыш, это я извиняться должен, – жизнерадостно сказал крестный. – Откуда я знал, что ты этого коня носатого так сильно...

Он не договорил – в комнату лебедем вплыла Мэйхуэй, тихая и нежная, в кимоно цвета розовых лепестков и с чайным подносом в руках.

– Гайяпотя, – девушка беззвучно опустила поднос на стол и церемонно поклонилась.

– О, Мэй... Рад вас видеть, – неискренне сказал Гарри: хотелось поговорить с крестным наедине.

– Гуа лай, – Сириус потянул прекрасную китаянку за край кимоно и усадил к себе на колени. Девушка зарделась и опустила ресницы с видом нежным и целомудренным.

«Хитрая ниндзя», – подумал Г. Дж. со смесью уважения и раздражения.

– Извини за Дигори, Малыш, – рука крестного легла на маленький круглый животик Мэй, ласково поглаживая. Гарри озадаченно уставился на некогда любимую руку, заморгал и смущенно отвел взгляд, будто подсмотрел нечто интимное.

– Я на днях звонил ему, – пробормотал он, разглядывая маленькие фарфоровые прелести на подносе. Они с Сириусом в свое время хлебали чай из больших и простых керамических чашек. – Всё нормально. Я другое не пойму, Сири. Ты столько лет кормил меня байками про родителей... Дамблдор мне рассказал про «Рыцарей Справедливости». Понимаю, ты не мог много болтать, но...

– Погуляй, малышка, – непривычно мягко попросил Сириус и приподнял с колен притворно тихий цветок Востока. Мэйхуэй кивнула Гарри, и, нежно улыбнувшись, удалилась плавной походкой.

«Малыш, малышка... А то сам сильно взрослый», – с досадой подумал Гарри, не находя в душе прежнего восторженного отношения к крестному.

– Конечно, я не мог трепаться, – пробурчал Сириус и отставил чай, который поднес было к губам. – Я дал слово Альбусу, молчать до поры до времени. И твоим Свинтусам обещал языком не ляпать. Ну что бы я тебе рассказывал, как мы по подворотням били морды НД-шникам? Как дрались на пустырях, банда на банду ходили? Как мать твоя плакала и цеплялась за Джеймса, чтоб бросил это дело, если любит ее?

– Мама... не хотела?.. – тихо спросил Гарри, глядя в пол.

– А ты как думал? Не у всех такие храбрые девочки, как моя зайка, – с ноткой самодовольства сказал крестный. – Одно дело, в университете речи толкать против тори, а вот быть женой начальника отряда... И я тебе не врал, твой отец смелый был. Даже слишком. Может, поэтому... всё так плохо и кончилось.

– Кто это сделал, знаешь?

– Как кто? НД-шники.

Гарри впился взглядом в глаза Сириуса. Крестный подозрительно моргал.

«Врет».

– Риддл сказал, их ликвидировал Орден. Какой, вопрос? Из архивов Скотланд-Ярда исчезло дело Поттеров, кому надо было его забирать? Это что, плохо охраняемая свалка? – прищурился Гарри. – Библиотека, в которой можно взять книжечку и не вернуть?

– Откуда я знаю! – рассердился Сириус. – Своего НД-шника носатого спроси, или его дружка из министерства! Альбус сказал, это люди Риддла, а ему я верю, как самому себе!

«Кто говорил, что я наивный и доверчивый?» – с грустью подумал Гарри.

– Ладно, – миролюбиво сказал он и встал. – Не заводись, Сири. Просто думал, ты что-то знаешь об этом. Вообще я пришел пригласить вас с Мэй на банкет в «Хог». Сегодня в шесть.

– Банкет – дело хорошее, – оживился крестный. – А что празднуем?

– Мое увольнение, – широко улыбнулся Гарри.

* * *

Он вышел из подъезда, бросил взгляд на Ниссан и нахмурился: салон пустовал. Не успел Г. Дж. толком взволноваться, как заметил Северуса, выходящего из дверей «Волкодава». На сомкнутых злодейских губах играла легкая злорадная улыбка, глаза довольно щурились.

– Зашел выяснить, как поживают МОИ мотоциклы, – пояснил Северус ринувшемуся к нему опекуну.

Гарри открыл было рот, чтобы съехидничать в ответ, как в кармане запищал мобильный.

– Алло, Гарри, ты где? – раздался взволнованный голос Симуса Финнигана. – Тут наш любимый инвестор заходил познакомиться. Мистер Снейп. Я Дигори не дозвонился, может ты...

– А что такое? – Г. Дж. глянул через стекло витрины. Управляющего в зале не было – видимо, торчал в офисе с окном во двор. Северус настойчиво потянул Гарри за рукав куртки, увлекая к машине.

– Не знаю, – зашипел в трубку управляющий. – Он псих! С отклонениями какими-то. Пришел к нам, забыл, зачем. Спроси Седрика, с этим типом всё нормально? Еще забудет, что он с нами в деле. Я-то не против, – гнусно хихикнул Симус, – пусть себе забудет, что и сколько вложил... А то наехал на меня сначала, отчеты требовать начал, намеки там всякие... Ты ему не верь, сам знаешь, я человек честный. Короче, Гарри, надо разобраться, что он за птица.

Гарри покосился на грозный нос «птицы» под надвинутым на глаза черным болеро и кривящиеся в усмешке длинные губы.

– Я разберусь, – сказал он, с трудом сдерживая смех. – И насчет твоей честности тоже. Всё, пока, Сим. Перезвоню.

Он отключил связь и распахнул перед Северусом пассажирскую дверь.

– Садись, Шатц. В твоем состоянии нельзя за руль.

Глаза Северуса нагло смеялись.

* * *

Придерживая пальцами бокал шампанского, добровольно уходящий в отставку директор Г. Дж. Поттер стоял на балконе «Хога», спиной к парапету, и глядел через стекло на залитый светом зал, где подвыпившие сотрудники нестройно отплясывали шотландские кейли.

Так смотрят на киноэкран – зная, что это не твоя, а чья-то далекая жизнь.

Разгоряченное лицо овевал сырой ветерок – мягкий и нежный после рвущего волосы ветра Ла-Манша.

Гарри отпил глоток некогда ненавистного шампанского и счастливо вздохнул. Может, он уже был пьян – самой жизнью, любовью, чем-то теплым и весенним, греющим изнутри счастливым негаснущим огоньком.

Стеклянная дверь распахнулась, с потоком теплого воздуха впустив на балкон громкие звуки волынки и высокую фигуру в смокинге.

– Пьянствуете, мистер Поттер? – Северус обнял его за поясницу и коснулся губами щеки. – Оплакиваете добровольную отставку?

Гарри прислонился лбом к его груди.

– Я... я так счастлив, – прошептал он. – И свободен. Странно, правда?

Северус тихо поцеловал его в макушку.

– Не жалеешь, Liebling?

– Что ты, Шатц, – прошептал Гарри, бессмысленно улыбаясь. – Слышишь, весной пахнет? Мне кажется, жизнь только начинается. А всё, что было прежде... Это кто-то другой жил. Не я. А я настоящий... будто родился недавно. В нашем домике над проливом.

– Ну да, – пробормотал Северус. – А я роды принимал.

Гарри рассмеялся и притиснул шутника к своей груди. Бокал выскользнул из пальцев и звонко взорвался у ног.

– Идем, meine Seele, – сказал Северус. – Наша прощальная речь.

* * *

Директор Поттер, в светлом (весьма недурственном) костюме, с микрофоном в одной руке и свежим бокалом шампанского в другой, стоял на возвышении, сияющими глазами оглядывая взволнованные лица «хоговцев» – такие близкие и такие далекие сейчас.

На этом самом месте когда-то произносил свой прощальный спич Альбус Дамблдор. Старик был тут как тут, сидя за столиком в окружении рыжих вассалов. Гарри отыскал взглядом Седрика Дигори, приглашенного им лично. К удивлению Г. Дж., тот явился с какой-то девицей, чье имя Гарри тут же забыл. Сириус и Мэй тоже были здесь. Крестный отирался вокруг Дамблдора, как пес вокруг хозяина.

Гудящий зал был полон. Не было лишь одной прекрасной и опасной дамы – мадемуазель Лестрейндж.

«Дурная идея собраться в столовой, – директор окинул взглядом толпящихся сотрудников и гостей. – Битком, как сельди в бочке. А, ну и черт с ним».

Стоящий рядом на сцене Северус в темно-синем смокинге, элегантный, как дьявол, наклонился к микрофону, коснувшись пальцами руки Г. Дж.

– Раз, два, три... Нет, не хрюкает, – отчетливо разнесся по залу редакторский голос.

Сотрудники захохотали и бог весть зачем зааплодировали. Гарри шутливо толкнул проверщика связи в плечо.

– Хорошее начало для торжественной речи, – смеясь, сказал он в микрофон. – Я и не думал хрюкать.

Реплика уходящего с должности директора вызвала еще больший всплеск веселья.

– Думаю, все знают, зачем мы сегодня здесь, – начал Гарри. – Все помнят день, когда уходил с поста профессор Дамблдор, – он послал старику красивую улыбку из джентльменского набора Седрика Дигори. Раздались тихие женские вздохи – улыбка действовала не только на стариков.

– Господин Дамблдор назвал Дом «Хог» кораблем. И это замечательное сравнение, – продолжил он. Слова лились так легко, что Гарри мало заботился, что говорит. Рядом стоял Северус. И от одного этого было хорошо и просто.

– «Хог» – это непотопляемое судно. И даже если на нем меняются капитаны, он будет плыть через все штормы, не боясь бурь и перемен ветра. Знаете, почему? Потому что на корабле – отличная дружная команда. Мне жаль, что мы с профессором Снейпом покидаем свои места в рубке, – не испытывая особой жалости, сказал Гарри, – как раз тогда, когда я научился крутить штурвал, и, главное, узнал каждого из вас и понял, какая удача и честь работать с таким коллективом.

Глаза слушателей светились живым участием. Кто-то всхлипнул в углу, Г. Дж. бросил быстрый взгляд в сторону звука и с немалым удивлением обнаружил, что это вовсе не любящая всплакнуть Джинни. Секретарь Грейнджер в объятьях господина Локхарта вытирала салфеткой глаза.

– На кой вам уходить! Останьтесь! – неожиданно жалобно выкрикнула Хуч. На бухгалтершу зашикали – реплика была невежливой по отношению к стоящему неподалеку Дамблдору: старый морской волк возвращался к своему штурвалу.

К полной неожиданности Гарри, Северус шагнул ближе и обнял его за плечо. Его рука властно легла на микрофон поверх пальцев Г. Дж. Из динамиков густым низким баритоном потек голос главного редактора. Бывшего редактора.

– Я забираю у вас бесценного мистера Поттера, дамы и господа. Поверьте, мне он нужней. Это самый нужный и дорогой человек в моей жизни. Необходимый, как дыхание и кровообращение. Тот, кто обещал разделить со мной и радость, и горе. Верю и надеюсь, что в основном это будет радость. Потому как готов сделать для этого все возможное и невозможное. У меня всё. Розовых лепестков не будет.

С вылетающим из груди сердцем Гарри смотрел на ошеломленные лица сотрудников – с открытыми ртами и дико вытаращенными глазами.

Не успел он и вдохнуть (поскольку не дышал), как губы Северуса накрыли его губы – лишь на миг. Мгновение показалось вечностью.

«Камин-аут, мать его! – мелькнуло в разгоряченном мозгу. – Сейчас заржут, как кони в цирке! Скажут, Снейп головой приложился!»

Бешеный стук собственного сердца потонул в таких оглушительных овациях, которых Гарри не слыхал отродясь. Кто-то визжал, свистел, захлопали пробки шампанского. Перекрывая гвалт, кто-то завопил «Даешь розовые лепестки!»

– Я вас люблю! – крикнул Г. Дж. без всякого микрофона. – Я вас всех люблю!

– Но меня он любит больше, – нагло ввернул Северус, ткнул микрофон в гнездо стойки и, подхватив под локоть глупо улыбающегося экс-директора, потащил за собой, расталкивая налетевшую восторженную толпу.

* * *

Худенькие пальчики мелкой Уизли нервно подрагивали на плечах Г. Дж. Поттера. Гарри кружил в прощальном танце рыжеволосую художницу. Глаза мисс Уизли слегка покраснели и блестели подозрительным влажным блеском.

– Не хочу, чтобы вы уходили, мистер Поттер, – жалобно сказала Джинни, взволнованно теребя пиджак партнера по танцполу. Партнер то и дело косился по сторонам, отыскивая в толпе Северуса. Тот обнаружился в цепких кошачьих объятьях Макгонагалл, и Г. Дж. спокойно вздохнул: возлюбленный был в надежных руках. Танец с Уизли был шутливой местью за Лавгуд – Северус не только протанцевал со своей бывшей секретаршей медленный танец, а еще и с поклоном поцеловал белобрысой красавице руку.

– Мне тоже немного жаль, Джинни, – мягко сказал Гарри, на сей раз почти честно: в эти минуты он был беспричинно счастлив, а «Хог» казался роднее теткиного дома. – Но... Сегодня ночью мы вылетаем в Вену.

Мисс Уизли вытаращила глаза, заморгала ресницами и вцепилась в плечи Г. Дж., будто он тотчас взовьется в небо, не сходя с места.

– О-о... В Вену? Круто! Вы что, официально... э-э... расписались? – сгорая от любопытства, спросила художница. – Кольцо. У вас его раньше не было, – Джинни смущенно покраснела, но в глазах по-прежнему искрился нахальный женский интерес.

Гарри снял руку с тощей девичьей спинки и милостиво продемонстрировал тонкое кольцо червленого серебра.

– Нет, зачем нам официальная ерунда, – сказал он, тайно любуясь кольцом сам. – Просто... Северус подарил, когда мы переплывали Ла-Манш, – пробормотал он и тут же пожалел о неуместной откровенности: это было одним из самых дорогих воспоминаний. Как наяву, в уши хлынули крики чаек и повеяло в лицо ветром с брызгами соленой воды.

– Уй! – взвилась Джинни. – Вот это романтика! Мой парень разве что чизбургер на середине Темзы подарит, – огорченно прибавила она. – И тот уже надкусить успеет.

Оба засмеялись, беспечно и по-детски, и, отдавшись музыке, закружились в танце – легкие и беззаботные, как подхваченные весенним ветром лепестки.

С лицом строгим и печальным, вступившая в должность главреда профессор Макгонагалл танцевала, мирно положив голову на обтянутую смокингом грудь теперь уже бывшего коллеги. Околдованный кошачьими чарами партнер поглядывал на развеселившегося Гарри и улыбался загадочной чеширской улыбкой.

* * *

– Еще раз хочу поздравить всех нас с одержанной победой, – веско начал расположившийся у микрофона Дамблдор. Отрастающая борода серебрилась на его лице светлым облачком. – Пусть мы не выиграли войну, но битву, и битву серьезную. Много лет «Хог» боролся за свободу печати, но, несмотря на то, что тори прикладывали все усилия, чтобы заткнуть голос народа...

Дикий женский визг (очевидно, голос народа) прервал торжественную речь вернувшегося в свои права директора.

Гости вскочили с мест.

– Мышь! Под столом! – вопила мадам Синистра, вспрыгнувшая на стул с проворством юной девочки.

– Черт, – фыркнул Артур Уизли. – Я уже было подумал, Риддл возродился.

– Или третью мировую развязали, – поддакнул Билл.

– Вот, вот она! – верещали женщины, показывая куда-то пальцем.

– Это он, а не она! Хомяк Луны!

Не успело затихнуть женское верещанье, как сидящая с ровной спиной миссис Макгонагалл внезапно резко нагнулась и метким движением поймала у ножки своего стула причину третьей мировой.

– Мисс Лавгуд, – она оглянулась, держа руки лодочкой. – Где эта безответственная девица?

Луна, во время речи Дамблдора неуважительно танцевавшая в углу сама с собой, бросилась к изловившей хомяка редакторше.

– Ой, бедный мой Усатик! – воскликнула она.

– Забирайте, и чтоб духу его тут не было! – возмущенно сказала Макгонагалл. – Все образцы изгрыз, а теперь, видите ли, в столовую перебрался!

Сотрудники столпились вокруг, разглядывая героического хомяка. Лавгуд благодарно забрала своего питомца из рук редакторши.

– А мистер Снейп не возражал, – грустно пробормотала она. – Усатик только «Историю Великобритании» погрыз. Северус сказал, правильно сделал, он бы и сам ее погрыз.

– Семнадцать томов «Истории Великобритании»?!

Стоны профессора Макгонагалл потонули в оглушительном смехе.

* * *

Праздник превратился в нечто невообразимое. Окна были распахнуты настежь, но ничто не охлаждало радостно охмелевший народ: казалось, в головы разошедшихся не на шутку «хоговцев» ударил жар и неуемное горячечное веселье – такого не было даже на рождественском маскараде.

Столики, все еще ломящиеся от несъеденного и невыпитого (на сей раз Г. Дж. не страдал над бюджетом издательства, а оплатил вакханалию из собственного кармана, не позволив Северусу вложить и фартинга), – столики оттащили к стенам, освобождая площадку для свежих безобразий. Сотрудники хлынули в вестибюль, заполонили коридоры, курили где попало и бесчинствовали счастливо и безнаказанно.

Г. Дж. Поттер, борец за моральный облик ИД «Хог», уставший от пляски, с видом полнейшего благоденствия развалился в пластиковом столовском кресле, подъедая закуски и без зазрения совести прикладываясь к Шато Латуру. От любезно предложенной Фредом (или Джорджем?) кубинской сигары экс-директор всё же отказался. Впрочем, никаких сигар у рыжего негодника и в помине не было – похлопав себя по карманам клоунского полосатого пиджака, хитрец сообщил, что кто-то его подло ограбил, и спросил, не хочет ли мистер Поттер компенсировать убыток. Гарри метнул в нахала зонтиком-шпажкой, рыжий хохотнул и скрылся в толпе.

Северус Снейп, гроза ИД «Хог», не походил на себя самого. Расталкивая танцующих, он несколько раз пробирался к бывшему директору и бесцеремонно целовал то в щеку, то в нос, а то и в губы.

– Шахор, Волк, покажем им! – вдруг донесся не слишком трезвый голос Сириуса. Не успел Г. Дж. и моргнуть, как из динамиков разудало грянул черт знает каких годков рок-н-ролл.

Вытаращив глаза и невежливо разинув рот, Гарри смотрел, как Сириус Блэк, Ремус Люпин и (о фердамт нох маль!) Северус Снейп пустились во все тяжкие, дружно вышивая вензеля по паркету.

«Класс!» – восхитился Гарри, разглядывая отточенные движения ног всех троих – казалось, веселая троица занимались рок-н-роллом всю жизнь.

– Вот козлы, – невесть откуда взявшаяся по соседству Роланда Хуч заботливо наполнила тарелку Г. Дж. бутербродами-канапе. – Мать твою, и старый дурак туда же!..

Гарри согнулся пополам, подвывая от смеха – к старым рок-н-рольщикам присоединился потряхивающий плечами и взбрыкивающий ногами профессор Дамблдор.

Взорвался последний аккорд, и зачинщики безобразия обнялись, хлопая друг друга по плечам и смеясь. Гарри довольно вздохнул – ему не хотелось, чтобы Северус и Сириус враждовали.

Уловив краем глаза какое-то движение, он перевел взгляд на «сцену» и обнаружил, что туда пробралась мисс Грейнджер и ее златовласая любовь. Любовь в белом костюме с серебристым отливом была определенно создана для эстрады, в чем Г. Дж. и не сомневался, зато Гермиона была неузнаваема – эффектная красавица в голубом шелковом платье ничем не напоминала Ученую Бобриху. Любовь творила чудеса – куда-то подевалась дикая шевелюра, уступив место элегантной гладкой прическе.

– Дорогие друзья, – звонким голосом начала Гермиона, крепко держа за руку явно смущенного писателя. – Сегодня мы все веселимся, чтобы не думать, какой на самом деле грустный этот вечер, ведь мы расстаемся с нашими дорогими и любимыми коллегами.

Гарри с легкой ревностью отметил, что его секретарша послала огорченный взгляд господину Снейпу, а отнюдь не своему бывшему шефу.

– И чтобы немного разбавить печаль радостью, мы с мистером Локхартом хотим поделиться с вами счастливым известием.

– Автобиографию Риддла издали где-то в Аргентине? – с набитым ртом пробурчала мадам Хуч.

– Да хватит вам, Роланда, – поморщился Гарри. Узнав, что мисс Грейнджер занялась книгой Риддла, половина «Хога» перестала с ней разговаривать. Как Гермиона справилась с бойкотом, Гарри не знал по сей день.

Локхарт, улыбающийся и отчего-то красный, как отварной рак, взял у ораторши микрофон.

– Мы хотим сообщить вам о нашей помолвке. Итак, счастлив представить вам моего ангела Гермиону, будущую жену, спутницу жизни, музу души моей, – он наклонился и театрально красиво поцеловал руку своей избраннице. В динамиках сочно чмокнуло.

Все зашумели и зааплодировали, хотя до признания господина редактора восторги не дотянули.

– Дура, – сурово сказала Хуч, и не думая хлопать в ладоши. – Он же старый! И мудак редкий. Бедный Рон.

Бухгалтерша как в воду глядела. Что-то звякнуло, разбившись. Мимо столика Гарри пролетел Рон Уизли, и, растолкав всех локтями, рванул к выходу.

Похоже, радостная весть о помолвке Грейнджер и Локхарта осчастливила не всех.

На этом сюрпризы не закончились. Не успел златовласый с нареченной спуститься со сцены, как туда, к ужасу Гарри, ринулся подвыпивший крестный, таща за руку семенящую в длинном платье Мэйхуэй.

– Госсподи, – прошипела Хуч.

Сириус выдернул из стойки микрофон широким жестом рвущего сорняки огородника.

– Ха-ха, – сказал он, скаля зубы гостям.

«Сири, дурак пьяный! – рассердился Гарри. – Знал бы, не приглашал!»

Вдоволь насмеявшись в микрофон (что, как ни странно, понравилось залу не меньше умных речей), крестный прижал к себе потупившую глазки звезду востока:

– Раз у нас тут вечер откровений, давайте и я ляпну пару добрых слов.

Гарри схватился за голову.

– Разрешите представить вам мою жену, миссис Мэйхуэй Блэк. Мы поженились в Шанхае три месяца назад. Вот такие дела.

Г. Дж. уронил на пол пластиковую тарелочку с креветками.

Сириус сказал еще что-то, но слова утонули в криках и шумных аплодисментах – слово «женитьба» имело магический эффект.

– Нарожает она ему семерых узкоглазых, – бубнила неугомонная Хуч, налегая на салат. – А то и больше. И правильно сделает, по казино теперь не пошляется, по игорным домам не побегает... Так тебе и надо, Блэк. Обшанхаит тебя так, что не будешь знать, куда бежать.

Не столько ошеломленный новостью, сколько обидой на крестного, не удосужившегося признаться, что женился, Гарри вскочил и ринулся к выходу, по пути отыскивая взглядом Северуса. Увы, отдав должное рок-н-роллу, тот так и остался стоять в компании Дамблдора и Люпина, что-то живо обсуждая.

Пробравшись сквозь шумную толпу, Г. Дж. выскочил на улицу, хватая ртом сырой холодный воздух.

«Свинья ты, Сири, – кусая губы, подумал он. – Выходит, я для тебя никто, не стою того, чтобы узнать про твою жени...»

– Liebling, – на плечо легла родная рука.

– Северус, Шатц, – Гарри благодарно обвился вокруг Любимого Зверя, обиженно сопя и вздыхая.

– Напомнить тебе нашу ситуацию? – мягко сказал тот ему на ухо. – Мы точно так же не стремились раззвонить всем и вся, насколько значимы наши отношения. Счастливые пары эгоистичны, мой шеф. Не сердись на Сириуса, meine Seele.

– Я был у него сегодня! Сидел с ним и с Мэй! – сердито воскликнул Гарри. – Кто ему мешал сказать, а? И про родителей моих... Врет, что не знает, кто их угробил, по глазам понял, что врет!

Северус утешительно пригладил его волосы.

– Зато Я теперь знаю, – прошептал он.

Гарри вцепился в его смокинг трясущимися руками и умоляюще уставился в глаза.

– Кто? Кто?!!

Северус недовольно вздохнул.

– Гарри, ты их не вернешь.

– Я хочу знать, кто! – на всю улицу завопил Г. Дж.

– Тихо, Liebling, – пробормотал Северус. – Не уверен, что тебе понравится то, что я выяснил. Поттеров действительно убрали головорезы НД, но это не был приказ Риддла.

Гарри смотрел на него, затаив дыхание.

– Совет Великой Ложи, – тихо сказал Северус. – Совет принял решение ликвидировать потенциально опасную группу. Твой отец был не просто военным. Он был хорошим стратегом. Задумал реформировать РС, потому как видел, что группа Альбуса плохо организована, действует неэффективно и неслаженно. Как человек военный и грамотный, Джеймс Поттер планировал преобразовать кучку придурков в настоящую маленькую армию. Видишь ли, Liebster, – сказал Северус в ответ на недоумение в глазах Г. Дж., – есть такое понятие, баланс сил. Этот баланс не всегда означает равновесие, в политике зачастую это нечто вроде управляемого противовеса. К примеру, на одной чаше весов – тори, на другой – все остальные. И эти остальные никогда не перевесят консерваторов, но они нужны, чтобы создать иллюзию демократического общества. Твой отец... перестарался. Ему бы не позволили сделать «Рыцарей» реальной угрозой «Национальному Движению». Джеймсу Поттеру прозрачно и непрозрачно намекнули, чтобы прекратил свою бурную деятельность, но, похоже, упрямство у вас в крови. Знаешь, милый мой шеф, – Северус опять запустил руку в его волосы, – ты можешь гордиться своим отцом. Даже если в глазах закона он преступник, нарушивший присягу, я бы не назвал его таковым, да и не мне судить. Мозги военных устроены не так, как у людей гражданских, – без всякой иронии прибавил он.

Гарри молчал, разглядывая совсем черные в полутьме глаза Северуса и губы с грустной мягкой улыбкой.

– Шатци, – прошептал он. – Спасибо... Ты не представляешь, что сделал! Меня с детства мучил вопрос, кто...

– Не знаю, утешит ли тебя это, Liebling, – Северус отвел взгляд, – но среди тех, кто участвовал в расстреле, был Эван Розье. А вот второй... Ты его не знаешь. Зато знаю Я, – не сулящим ничего хорошего голосом прибавил он.