Текст книги "Шпеер (СИ)"

Автор книги: Magenta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 71 страниц)

Гарри стоически молчал, глядя в серебристо-серые радужки некогда любимых глаз.

– Скажи, – тихо и угрожающе повторил Сириус. Он выпустил руку Гарри и отступил, стукнувшись затылком о дверь кабинки. Сквозь бронзу загара проступила нехорошая бледность, губы сжались в презрительную жесткую линию.

– Что я должен тебе сказать?.. – прошептал Гарри. – Я его люблю.

– Идиот!..

Крестный медленно сполз спиной по двери и с минуту сидел молча, уставившись прямо перед собой. Внезапно он со злостью грохнул кулаком по крышке унитаза.

– Ты вообще знаешь, кто он такой, Снейп?

Гарри сердито нахмурился.

– Мой друг. Вот кто.

Сириус расхохотался сухим лающим смехом и вскочил, зло сверкая глазами.

– Ничего себе друг! Агент Риддла! – рявкнул он. – Ублюдок и шпион! Член НД, знаешь, что это за суки?

Г. Дж. Поттер застыл с открытым ртом.

– Не ври! Он БЫВШИЙ член НД! – прохрипел он наконец.

Крестный осклабился в отвратительной улыбке.

– Как же, бывший! Снейп – специалист вешать лапшу. Обдурить такого, как ты – не вопрос. Старик выжил из ума, доверять этому гаду! О том, что Альбус жив, знали только трое: Аберфорт, Северус и я! И можешь поверить, это не я его слил, и не родной брат! – прошипел он. – Кроме Снейпа, некому больше!

Бледный, как полотно, Гарри шагнул к двери и повернул щеколду.

– Это был я, – тихо сказал он, повернувшись к крестному. – Я слил, а не Снейп.

Удара он не почувствовал, или не успел осознать, что произошло. Пролетев через распахнувшуюся дверь кабинки, он успел увидеть ноги крестного в грязных джинсах и голубые квадратики кафельной плитки. Затем все померкло.

* * *

Гарри Дж. Поттер полулежал в большом редакторском кресле и глушил вино. Красные струйки тонкими змеями струились по подбородку, заливая потеками рубашку. По коленям, засыпанным хлебными крошками, бегала крыса, дергая мордочкой и нервно шевеля усами.

– Перегрызи мне горло, – сказал Гарри, стуча зубами о горлышко бутылки. – Или вены перекуси. На, – он протянул зверьку руку, повернув запястье.

Крыса обнюхала липкие пахнущие спиртным пальцы, фыркнула и брезгливо умылась передними лапками.

– Противно, да? – угрюмо спросил Г. Дж. – Повезло доктору Ранкорну. Правда, он молодец? Лучше сбежать, чем сделать то, что я... что я... – он вновь приложился к бутылке и отхлебнул порядочный глоток.

Опьянения он не чувствовал, пока не встал с кресла, чтобы затолкать крысу в клетку.

– Тоже мне, агент Штази, – буркнул он. – Даже укусить не можешь.

Пол покачивался, как корабельная палуба. Обнаружив, что осушил бутылку, Гарри поплелся в кухню, натыкаясь плечами на стены.

– Шатци-ша, где ты? – тоскливо пробормотал он. – Если ты не вернешься, я убью Риддла. А па-атом Дамблдора. Нет, сначала Дам... дора, потом Риддла.

Забыв, зачем пришел, Г. Дж. уставился на подставку для ножей.

– Вот. То, что надо, – он выхватил огромный нож для разделки мяса, пощупал пальцем лезвие и уставился на выступившую на пальце кровь – нож был острым как бритва.

– А ты что хотел, гад халдейский? Знаешь, как я тебе бороду откромсаю?

Взмахнув ножом, Гарри сделал угрожающий выпад, отсекая невидимую бороду.

– Йоу! Получил, скотина? Стой, Риддл, а ты куда?..

Смелый воин замахнулся, вознамерившись по самую рукоятку всадить нож в сердце второго врага, как вдруг задохнулся в тисках стальных рук, почувствовав под горлом жесткий локоть. Запястье стиснуло клещами, пальцы невольно разжались. Тяжелый нож со звоном полетел на пол, чудом не вонзившись в ногу.

– Liebling, – услышал он. – Что ты творишь?

– Северус!

Повернувшись в объятьях Большого Зверя, Гарри сдавил его с такой силой, что самому стало больно.

– Убей меня, – прошептал он, пряча нос в мокрый от дождя плащ. – Умоляю, убей!

* * *

– Тебя били? – глухим голосом спросил Северус, уставившись на багровый синяк, украшающий ребро Г. Дж.

– Нет. Сириус врезал, – сонно пробормотал Гарри. – Жаль, не насмерть.

– Прекрати чушь молоть! – рассердился Большой Зверь. – Лежи, я лед принесу.

Побитый невзгодами агент Поттер и не думал вставать. Распластавшейся морской звездой он лежал на постели, раскинув руки и разглядывая качающийся потолок.

Груди коснулось что-то обжигающе-холодное.

– Какого черта ты попросил Драко быть моим защитником? Для чего я дал тебе телефон, а?

– Я боялся... – Гарри поморщился, когда по ребрам проехалось ледяное полотенце. – Боялся за тебя.

– Блэк не туда врезал, – буркнул Северус. – Надо было в лоб.

– Да. Я п-предатель, – заплетающимся языком сообщил Г. Дж.

– Угу. Я понял.

Не впечатленный сообщением, Северус осторожно снял с него очки и поцеловал закрывающиеся от усталости веки.

– Ты н-не понял, – Гарри мотнул головой, о чем тут же пожалел: комната едва не перевернулась вверх ногами.

– Завтра поговорим, шеф.

– Обещай, что убьешь меня, Шатци-ша.

– Обязательно.

Свет погас. Кровать скрипнула – Большой Зверь лег рядом и обнял Гарри за поясницу, прижимая к своему большому теплому телу, окутывая умиротворяющим покоем.

– Бедный ты мой, – услышал Г. Дж. и растворился в сладком беспамятстве.

* * *

37. Моральный кодекс Шахора

Преодолевая легкое головокружение, Гарри Дж. Поттер, угрюмый, помятый и взъерошенный, сполз с постели и направил стопы в ванную комнату. Сидящая в клетке крыса проводила Г. Дж. укоризненным взглядом – Гарри был в этом уверен. Он шмыгнул в ванную, забрался под душ и плескался бы там до полного растворения, если бы не мысль про невыгулянного щенка. Чувствуя себя чистым телом и грязным духом, Гарри выполз из ванной и поплелся в кухню, откуда несся кофейный аромат с примесью злодейских сигарет.

Большой Зверь, голый до пояса, курил, высунувшись в окно. Дымок, танцуя гнусным серым облачком у него над головой, нахально возвращался обратно в кухню.

Гарри с минуту стоял, молча созерцая заднюю часть тела курильщика в тонких пижамных штанах и гибкую спину с рассыпавшимися по плечам волосами. Желание наброситься львиным прыжком, содрать пижаму и исцеловать возлюбленное тело на мгновение вытеснило все мрачные мысли из его многострадальной головы. Сменив тактику прыгучего льва на осторожный шаг крадущегося, Гарри бесшумно подошел к Зверю и тихо обнял, пристроив щеку на спину между лопаток. Северус медленно повернулся в его объятьях, неторопливо раздавил в пепельнице ядовитое табачное изделие и уставился задумчивым взглядом в виноватые глаза злосчастного агента.

– Голова не болит? – поинтересовался он вместо приветствия.

Может ли болеть совесть, Гарри не знал. Что-то определенно побаливало, где-то в районе груди. Во всяком случае, это была явно не голова – злодейским вином отравиться не удалось.

– Нет... Вроде бы. Нам надо поговорить, – хриплым неузнаваемым голосом сказал Г. Дж.

– Нам надо выпить кофе и выгулять волкодава. Он воет под вашей дверью, шеф. И давайте поспешим. Минервы нет, Лавгуд нет... – редактор с материнской заботливостью заправил рубашку под пояс контрразведчика и опустил торчащий воротник.

– Северус, – Гарри взволнованно всмотрелся в его лицо, ожидая наткнуться на осуждение. В глубине темных глаз обнаружилась грусть. И это было еще хуже.

Агент Поттер покаянно опустил голову и осторожно провел кончиками пальцев по голой груди возлюбленного злодея, в который раз удивившись упругости мышц, не типичных для человека, занимающегося сидячей работой. Внезапно его глаза испуганно округлились.

– Что это?

На бледной руке с тонким узором вен багровел синяк – след от инъекции.

– М-м... Витамины кололи, – нехорошим голосом отозвался редактор. – Я бы и то аккуратней сработал.

– Какие еще ви...

Северус быстро прижал пальцы к его губам. Г. Дж. успел лизнуть их. Вышло не эротично – на манер виноватого пса.

– Кофе, волкодав, исповедь, убийство, – напомнил утреннюю программу злодей. Задрав футболку Гарри, он всмотрелся в фиолетовую полосу на его ребре и сердито скривил губы.

– Начни с последнего, – буркнул Г. Дж., размышляя о загадочных витаминах.

– Чтобы я САМ выгуливал вашего песика, mein Chef? Еще чего.

Северус наклонился и забавно поерошил носом волосы за его ухом.

«Ты ничего не знаешь», – с горечью подумал агент Поттер.

* * *

Облюбованный накануне дворик был по-прежнему безлюден и тих, лишь откуда-то издалека доносился гул машин и приглушенный перезвон часов далекой ратуши. Несмотря на теплую куртку и шарф, Гарри зябко трясся на скамейке, обняв себя руками за плечи. Холод был не в морозном утреннем воздухе просыпающегося города, не в нависших над головой облаках, опасно затихших и угрюмых. Холод затаился внутри сердца Г. Дж. и теперь неумолимо расползался, запуская ледяные руки-метастазы во все части его дрожащего тела.

Северус обнял его и прижал поближе к себе, накинув на спину половину собственного расстегнутого плаща, но и это не помогало, напротив, стало даже хуже.

– Рассказывай, – тихо сказал он.

Прижавшись к теплому боку, избегая глядеть в глаза, Гарри начал пересказ вчерашних злоключений, стуча зубами и нервно крутя пальцами бахрому на редакторском шарфе.

– С-сначала я хотел засмеяться страшным гордым смехом, знаешь, к-как в кино, и... и сказать: «Идите к чертям собачьим с вашим сотрудничеством!» А потом подумал... Это мой шанс их надурить. Приходить к Шанпайку и грузить разную муть. Я знаю, нам надо протянуть время до конца декабря, пока выйдет книга. Можно сбить следствие в ложном направлении... А тем временем передать материал в другое издательство, может, не в Англии даже...

Изобретательный контрразведчик украдкой поднял взгляд и вместо пылающего гневом лица слушателя обнаружил лишь закрытые глаза, горестно выгнутые брови и закушенную губу. Сдерживаемые эмоции выдавал лишь опасный трепет ноздрей злодейского римского носа.

– Но потом... – продолжил исповедь Гарри, чувствуя, что озноб уступает место нервному жару, – я понял одну ужасную вещь. Про себя. Однажды ты мне сказал... Что я плохо представляю себе, что такое настоящая нравственность, честь и достоинство. Ты был прав, – с тоской прибавил он, терзая мягкий шарф безмолвно застывшего слушателя.

– У меня нет своего мнения... Ничего своего нет. Шпеер, конечно, сволочь, но он правду пишет. Про мораль и нравственность. Нас с детства учат, как правильно жить, мы не думаем сами... Я уж точно никогда не думал, – прошептал он, больше не отваживаясь поднять взгляд.

– Все мои прежние понятия, что хорошо, что плохо – от тети с дядей, из Библии... Как у большинства, наверное. Но сейчас... Мне плевать на мораль. Знаю, это ужасно звучит. Но я сделаю что угодно, – Гарри вцепился в истерзанный шарф побелевшими пальцами. – Слышишь, ЧТО УГОДНО – для ТЕБЯ! Ради тебя! Мистер Дигори как-то говорил на лекции, любую ситуацию можно повернуть себе во благо!

– Дигори – большой авторитет, – фыркнул Северус. – Ты опять прикрываешься чужими разглагольствованиями, мой шеф.

– Ничем я не прикрываюсь! – разгорячился Гарри. – Я подписал договор, потому что понял, это сотрудничество можно повернуть нам на пользу! В конце концов, доказать следствию, что Сам-Знаешь-Кто виновен в многочисленных преступлениях!

– Что ты несешь, – поморщился редактор. – Скотланд-Ярд пляшет под дудку тех, кто у руля! Лично для меня имя «Сам-Знаешь-Кто» является собирательным. Сегодня это Риддл, завтра – любой другой властолюбец, не брезгующий пачкать руки в крови, дерьме и интригах. Не вздумай ничего доказывать.

Г. Дж. возмущенно подпрыгнул на скамейке.

– Ты не понял! Мне плевать, кто там рулит! Лишь бы тебя не трогали, вот МОЯ мораль! Пусть там, наверху, тасуют свои карты, как хотят!

Северус изогнул бровь и приоткрыл один глаз – сверкающий затаенным ехидством.

– А если я тебе надоем, мой шеф? Или, скажем... изменю? Допустим, мы расстанемся, ты возненавидишь меня, и что тогда? Побежишь сдавать весь Орден Феникса? Повернешь ситуацию «себе во благо», дорогой мой моралист? – он горько рассмеялся.

Гарри застыл – бледный, с остановившимся взглядом.

– Что-что? – прохрипел он. – Расстанемся?

Редактор порылся в плаще, сунул в рот очередную сигарету, но прикуривать не стал.

– Это пример, – буркнул он. – Задумайся, мой шеф, претерпит ли твой моральный кодекс некие метаморфозы, в случае, если...

Договорить ему не удалось. Гарри вскочил, задыхаясь от гнева, и вцепился в многострадальный редакторский шарф, норовя удушить его обладателя.

– Никогда! – на весь двор завопил Г. Дж. – Что бы ты ни сделал, как бы ни поступил со мной! Думаешь, я сволочь, да? Даже если то, что сказал Сириус, правда, мне плевать!

– Тихо, тихо, Liebling, – поморщился Северус, отдирая от себя его трясущиеся руки. – Что там Блэк опять ляпнул?

Контрразведчик Поттер нервно оглядел двор. Кроме неутомимого преследователя голубей в лице мистера Келева, вострить ухо было некому.

– Ты... член НД? – трясущимися губами спросил Г. Дж. – До сих пор?..

На лице редактора не дрогнул и мускул. Он подкурил сигарету и неторопливо выпустил в сторону клуб сизого дыма.

– Меня нет в списках, – спокойно сообщил он. Злодейские глаза насмешливо щурились. – Как говорится, тише едешь – дальше будешь.

Гарри испуганно попятился.

– Но ты... Но Дамблдор... Орден Феникса... – он окончательно утратил дар речи.

Северус пыхнул сигаретой и ловким щелчком стряхнул столбик пепла.

– В списках членов «Феникса» меня ТОЖЕ нет.

С минуту Гарри молча пялился на злодейского курильщика.

– Какая тогда мораль?.. – потрясенно прошептал он.

Черную фигуру окутало очередное дымное облако.

– Моя собственная, – зловещим голосом сказал редактор.

* * *

– Тебя не удивляет, что я подписал соглашение? – с легкой обидой поинтересовался агент Поттер.

Северус подтянул поводок и подхватил на руки трясущегося от холода щенка. Мистер Келев завозился у него на груди, пачкая грязными лапами плащ и норовя облизать подбородок, истекая слюной благодарности.

– Этим должно было кончиться, – хмуро сказал редактор. – Раньше или позже. Проблема не в этом.

– А в чем?

– Не машите собачьим совком, шеф, – Северус прижал к себе черный комок с блестящими глазками, и щенок затих, охваченный теплой рукой. – Собирали пёсьи какашки, собирали. Обидно, если вывалятся.

Гарри покосился на длинные злодейские пальцы, поглаживающие завитки собачьей шерсти, и ощутил укол ревности.

– Не вывалятся! – сердито буркнул он. – Так в чем проблема?

Северус уставился в его глаза мрачным тяжелым взглядом.

– Ты подписал себе приговор. Так же, как в свое время я. Не думай, что тебя оставят в покое, как только закончится дело Риддла. Получишь новое задание. Затем еще и еще...

– Господи... – прошептал Гарри. Его рука разжалась, совок со стуком упал на тротуар.

– Я часто бываю прав, – вздохнул редактор, хмуро оглядев высыпавшуюся кучку. – Особенно в том, что касается дерьма.

– Что мне тогда делать? – злополучный собачник присел на корточки и принялся собирать пакостную россыпь. – Я думал с тобой посоветоваться, как Шанпайка лучше надурить... – он поднял жалобный взгляд на Северуса.

Злодейская хмурость неожиданно сменилась странной нежностью. Гарри едва вновь не рассыпал то, что успел подобрать.

– Что, Шатци-ша?

Северус ответил не сразу.

– Когда ты смотришь в небо, твои глаза... Черт, пойдем быстрей, – редактор бросил взгляд на часы. – Какой-то паршивец придумал штрафовать за опоздания на работу, – ядовито прибавил он.

– Вот скотина, – Гарри хихикнул, проворно подцепил совком последний шарик и вскочил. – А что глаза? – прищурился он. Единственный человек, от которого ХОТЕЛОСЬ слышать что-то о цвете своих глаз, не баловал комплиментами.

– Не кокетничайте, мистер Поттер, – пробурчал злодей. – Я уже говорил. Абсент. Полынь. Туйон.

– Туйон?..

– Токсин, содержащийся в полыни. Растворяется в спиртовом растворе. В ваших глазах – особо опасная концентрация, мой шеф.

– Вы тот еще романтик, мистер Снейп, – разочарованно вздохнул Гарри. – Поэзия алкоголика. Э-э... Так что мне делать с инспектором Шанпайком?

– Ты глубоко заблуждаешься, считая его добрячком. Тебя обвели вокруг пальца, как глупого мальчишку, – сердито сказал Северус. – Ничего серьезного на тебя у них нет, поверь! Набивают папку мусором, чтоб страху нагнать. Блеф, примитив, классика жанра. Шанпайк – злая маленькая гнида. Прости меня, дорогой мой шеф, но у тебя есть только один выход.

– Какой? – Гарри опять засмотрелся на злодейские пальцы, машинально ласкающие уснувшего щенка.

– Притвориться дурачком.

– Знаешь ли! – обиделся бывалый агент Поттер.

– Ты отлично начал, – ухмыльнулся Северус. – Наращивай количество Шпееров. Неси ахинею. Строй из себя проницательного сыщика. Развей придурковатую бурную деятельность, напрашивайся на допросы, строчи в отчетах всякую чушь. В Скотланд-Ярде терпеть не могут доморощенных детективов. Сделай все, чтобы они САМИ избавились от тебя и облегченно вздохнули.

– Так я и собирался их дурить! Но я хотел быть, как ты... Рассказывать про походы Цезаря и все такое, – он улыбнулся хитро и многозначительно, как полагается уважающему себя контрразведчику.

– Не дай бог тебе быть, КАК Я, – сквозь зубы сказал Северус. – Ты не знаешь, о чем говоришь. К каждому следователю нужно подобрать ключ, и что годится для одного, не пройдет для другого. Ты не умеешь лгать. Это наука и искусство в одном флаконе, мой маленький шеф.

– Да ну, – Гарри вздернул подбородок. – Ты сам сказал, что я сочинитель.

Северус невесело вздохнул.

– Это не одно и то же. И дело не только в умении лгать. По-твоему, история с Дамблдором – несчастливая случайность? С чего ты взял, что это твой первый и последний прокол? Это только начало, – хмуро сказал он.– Выкинешь очередной фортель, а потом расколешься, как трухлявый орех, и сыворотка правды не понадобится.

– Я не трухлявый орех! – вознегодовал Г. Дж. и вдруг испуганно распахнул глаза. – Сыво... Что тебе вкололи вчера?

– Идем, мы опаздываем, – напомнил редактор.

Гарри вцепился в рукав его плаща.

– Подожди! – взволновался он. – Ты шутишь? Разве существует сыворотка правды? Я думал, это фантастика!

– Потом поговорим, – рассердился Северус, развернулся и направился к подъезду. Картину гордого ухода слегка подпортил волочащийся по асфальту собачий поводок.

Агент контрразведки уныло поплелся следом, вновь обнаружив, что выложил Северусу всё, в то время как тот не рассказал ровным счетом ничего, накормив обещанием продолжить разговор на вечерней прогулке.

Г. Дж. так задумался, что был несколько озадачен, обнаружив, что вытряхивает в мусорный пакет пустой совок: содержимое потерялось по дороге.

* * *

– Мистер Снейп, давайте опоздаем, а? Плачу штраф за двоих.

С жадностью наркомана в стадии ломки, сверлящего алчным взглядом недоступную дозу, Гарри смотрел, как редактор облачается в привычную броню в виде темно-серых брюк, идеально отглаженной рубашки и неизменного жилета.

Пальцы Северуса на мгновение замерли на пуговице. В черных глазах отразилось тень внутреннего колебания – увы, лишь на мгновение.

– Перестаньте, мистер Поттер. Без миссис Макгонагалл мне предстоит отвратительный день, перенасыщенный Лонгботтомами.

Гарри неожиданно ринулся к нему, грубо схватил за плечи и всосал ртом нежную кожу между ключицами.

– Шатци-ша, умоляю, – захрипел он, прижимаясь всем телом к возлюбленному злодею и на глазах превращаясь в извивающуюся змею. – Я не доживу до вечера.

– Гарри, перестань, – беспокойно пробормотал редактор, в кои-то веки назвав Г. Дж. по имени.

Чуткое ухо агента Поттера уловило нотку неуверенности.

– Я директор или кто? – он вжался в бедра Северуса, со злорадным удовлетворением ощутив силу своей власти. – Профессор Снейп, я вынужден вас задержать на тридцать минут, – строго сказал он, проехался членом по твердому доказательству своей правоты и протяжно застонал, несколько подорвав начальственный авторитет.

– Мистер По... О-о, – выдохнул подчиненный, жадно сминая пальцами директорские ягодицы.

Задыхаясь от мучительного возбуждения, Гарри целовал возлюбленные губы, жадно выпивая каждый срывающийся вздох. Сверкающие черные глаза знакомо помутились – Невозмутимый Непоколебимый Мистер Снейп превращался в Большого Диковатого Зверя.

– Liebster... – язык Северуса погрузился в рот Г. Дж., вылизывая с одурманивающей неторопливостью: в отличие от человека, Зверю было плевать на время. Как директорские штаны вместе с трусами оказались болтающимися под коленками, осталось загадкой. Каким образом Зверь учуял, что грубо набросившийся Человек на самом деле постыдно хочет нежности, было и вовсе необъяснимо. Прикосновения пальцев Северуса опьяняли до дрожи. По-видимому, Зверь обладал магической сверхчувствительностью. Не отрывая туманного, слегка безумного взгляда от широко распахнутых глаз Г. Дж., он медленно сполз на колени, обнимая руками его дрожащие бедра и долго гладил, водя ладонями по коже и наслаждаясь простой лаской так неприкрыто, что Гарри показалось, пол уходит из-под ног.

Слаще и пьянее, чем от густого вина.

Пошатываясь, захлебываясь чувствами, от которых было тесно в груди, Г. Дж. тихо перебирал черные блестящие волосы, собирал в горсти и опять любовно рассыпал по плечам: время остановилось.

– Цвет морской воды в лагуне, – неожиданно прошептал Северус, глядя на него снизу вверх. – Когда нырнешь, откроешь глаза и глянешь на небо через слой воды. Свет сквозь волшебный берилл... Изумрудные брызги под веслом, когда черпнешь поглубже... Солнце, если смотреть через зеленый лист... Если у жизни есть цвет – это цвет твоих глаз, Liebling.

Не успел разинувший рот Гарри опомниться от романтического шквала, как Северус умолк, набросившись губами и языком на его едва не опавший от удивления член: в отличие от директорской головы, упрямый орган ничего не смыслил в лирике.

Впрочем, он определенно знал толк в поэзии прикосновений и через секунду-другую вознесся на вершины удовольствия.

К члену присоединился и мозг, счастливо отключаясь под наплывом невероятных ощущений – Зверь отдался делу с вдохновением идолопоклонника. Его губы сжались плотным кольцом вокруг ободка, язык запорхал по коже дрожащей стрекозой, одна рука ласкала яички, попутно рисуя пальцем узоры в промежности, другая заскользила по стволу – так правильно и мучительно приятно, что дыхание Гарри переросло в череду стонов, бедра волной подались навстречу, руки сгребли в кулаки густые волосы Бесценного Зверя.

Распаленный эротическими изысками член нырнул в пульсирующую горячую глубину.

Гарри хрипло вскрикнул, не в силах вынести больше.

Казалось, он распадается на молекулы, вливаясь в тело Северуса через выпивающее его горло. Ноги подогнулись, и если б не крепкое объятье, Г. Дж. рухнул бы на пол – а может, попросту растекся растаявшей патокой.

Минутой спустя он обнаружил себя лежащим на кровати, все еще во власти сладостных переживаний. Северус повалился рядом, поглаживая его голое бедро.

– Подожди, а ты... – Гарри приподнялся на локтях, сообразив, что неблагодарность суть тяжкий грех. Протянув обессиленную руку к злодейским брюкам, он наткнулся на нечто мокрое и теплое.

– Дожился, – пробормотал Северус. – Веришь, даже не трогал. Что вы со мной делаете, господин директор?

– Ничего не делаю, – прошептал Г. Дж., упиваясь умиротворением на лице Северуса и собственным блаженством, разлившимся по телу. – Люблю просто. До смерти. До чертиков. До... не знаю, чего. Извини, я не поэт. Не знал, что ты...

– А-а, – расслабленно махнул рукой злодей. – Побочный эффект редактуры.

Гарри вдруг вскочил, прижал его к постели и уставился глаза в глаза.

– Никогда не говори, что мы расстанемся. Даже в шутку! Даже в качестве гребаного примера!

– Не буду, – покладисто сказал Северус.

В глубине темных глаз мелькнуло нечто, подозрительно похожее на грусть.

* * *

– «Укрепление национального государства – залог всеобщей свободы и гармонии. В том, чтобы приравнять народ к элите, нет греха – это честь, достоинство и закономерная гордость британского народа. Мы должны быть едины и крепки, как одно целое. Можно сломать палец, но не сжатый кулак».

– Хорошие слова, дитя мое. Интересно только, кого мистер Риддл собрался двинуть этим кулаком?

– Знаете, Гилдерой, я однажды видела, как турки пытались разделать барана в Гайд-парке, пугая детей и заливая кровью траву. Ей-богу, так бы и двинула кулаком.

– Ах, вашим-то кулачком, мисс?.. Какие пальчики тоненькие, боги, боги... Жаль, вышел из моды обычай целовать руку...

Из-за перегородки донеслось счастливое хихиканье: эгоистические бастионы золотоволосого Локхарта слегка расшатались.

Директор Поттер, благодушно развалясь в кресле, терпеливо сносил творящееся за стенкой безобразие. Хуже того – поймал себя на мысли, что не прочь и сам подключиться к разговору.

– Я не осуждаю националистов, – донесся голос секретарши. – Когда люди оседают в чужой стране, не удосуживаются выучить местный язык и даже детей своих не учат, не интересуются ни культурой, ни обычаями, это дикость! От таких иностранцев один вред. Чего едут, спрашивается, на хорошую жизнь? Свиньи они, вот кто.

– В самом деле... – пробормотал Локхарт. – Бомбами их, бомбами... Давить, резать, крушить.

– Гилдерой, я иногда не пойму, когда вы шутите, когда нет, – рассмеялась Гермиона.

– Знаете, дитя, я весьма брезглив. Если вдруг увижу разделанную тушу барана в парке, не уверен, что меня не покинет сознание. Но, по мне, пусть уж лучше прольется кровь барана, чем души божьей. Я слишком гуманен, чтобы вдохновиться программой мистера Риддла.

На минуту за перегородкой повисла тишина. Директор замер, навострив уши.

– Зачем вы тогда взялись? – тихо спросила секретарша.

Писатель мелодично рассмеялся.

– Мое имя. На обложке. Деньги. На чековой книжке. Ради этого я напишу биографию самого сатаны!

– Хорошая мысль, – кокетливо хихикнула Гермиона.

Вновь все стихло.

– А ведь это идея, – вдруг сказал Локхарт. – Гениальная идея! О, муза моего сердца, Гермиона!

– Боюсь, идея не нова, – разочарованно протянула секретарша. – Генри Келли уже выпустил биографию сатаны. В отделе реализации, в образцах. Седьмая секция.

– А автобиографию?

– Йегуда Берг. «Сатан. Автобиография». Там же стоит.

Гарри не уставал удивляться памяти Ученой Бобрихи: Гермиона помнила не только содержание книг, названия и авторов, а и где, на какой полке, что пылится.

– Вот дьявол! – рассердился Локхарт. – Ну ничего, тогда займемся Риддлом. Сатана, подлец, не заплатит и сребреника, в отличие от мэра. Давайте продолжим, дорогое дитя.

– Я с удовольствием, Гилдерой, – в голосе секретарши зазвучала тревога. – Но, быть может, достаточно на сегодня?

– Споттер злобствует?

Гарри раздраженно скрипнул зубами.

– Да нет, – засмеялась Гермиона, и не подумав поправить гнусного писаку. – Босс сегодня не то что добрый. Добрейший! Я беспокоюсь о вашем романе, Гилдерой.

– А-а, – беспечно отозвался Локхарт. – Главред сегодня неузнаваем. Мягок и вежлив, как Чеширский кот. Что вы с ним сделали? Подлили в кофе валерьянки?

Директор Поттер сдавленно хихикнул, прикрыв ладонью рот.

– Лавгуд пришла наконец-то, – сообщила Гермиона.

Гарри сердито сощурился. Он был уверен, что причиной хорошего настроения Северуса была отнюдь не Лавгуд, прихромавшая наконец на работу, но слова секретарши слегка поколебали директорскую уверенность – редактор определенно был рад возвращению белобрысой бестолочи, ревниво подумал Г. Дж.

До его слуха донесся хлопок входной двери. Мисс Лавгуд была легка на помине.

– Герми, это для ГДП на подпись.

– Кто такой ГДП? – полюбопытствовал Локхарт.

– Гарри Дорогой Прекрасный, – пропела Луна.

Директор Поттер растерянно заморгал. Посмеяться или возмутиться он не успел – в кабинет вошла лучащаяся счастьем секретарша (лучилась она всякий раз, стоило Локхарту переступить порог «Хога» элегантным ботинком) и положила на стол Г. Дж. какой-то документ.

– Главред просил ознакомиться, – сообщила она и тут же испарилась в свой отсек.

Гарри скучающе уставился в бумагу, но в ту же секунду вскочил, едва не перевернув кресло.

«Я, Райнер Шпеер, данным документом предоставляю разрешение директору ИД «Хог» м-ру Гарри Дж. Поттеру ознакомиться с информационным контентом моей книги «Записки Одержимого» в присутствии свидетеля в лице главного редактора м-ра С. Т. Снейпа или начальника корректорского отдела м-ра Г. Слагхорна. Копирование содержания запрещено согласно с условиями договора. Р. Шпеер».

Пролетев мимо нежно воркующих Гермионы и Локхарта, едва не сбив с ног медленно выплывающую Луну Лавгуд, директор Поттер пушечным ядром рванул в редакторский кабинет.

* * *

«21.04.2001

Медный кувшин. Смятая ткань. Персики.

Маэстро, дьявол бы тебя побрал с этими персиками! По твоим хитрым, красным от возлияний глазам вижу – смеешься ты надо мной, подлец! Прекрасно знаешь, на какие думы наводят бедного художника нежные половинки, покрытые легким пушком!

Кувшин – это я. Неважно, что он пузатый, а я нет. Я кувшин, полный жизненной влаги, которая вот-вот выплеснется через край! И тряпка эта – черт бы взял этот цвет, смальта? Ультрамарин? Как называлось эта богадельня в Амстердаме... Cockring? Синяя шелковая простыня, к утру измявшаяся в тряпку. Сознайся, Маэстро, не иначе ты уволок ее из блудилища, выдернув из-под чьих-то жарких тел! А голландский персик был неказистый фрукт. Худосочный, бледный городской бледностью и попорченный любителями сладкого...

– Дерьмо.

Ты о себе? Радует такая самокритичность, Маэстро. Самовлюбленное бездарное дерьмо, мазила, учитель скучающих бездельников... Самое настоящее дерь... Ах, ты про мой набросок?

– Рэй, не влипай носом в подрамник, отойди на пару шагов. Это, по-твоему, композиция?

А ты как думал? Ну, съехало немного... Бывает. Ну да, Ларри, потыкай своим карандашом. Дался тебе мой нос! На свой посмотри, сифилитик старый. Если начнешь Леон-Баттиста Альберти цитировать, я тебе этим карандашом харакири сделаю, благо наточил!

– ...как говорил современник Леонардо, «цель гармонии – упорядочить части, вообще говоря, различные по природе, неким совершенным соотношением так, чтобы они одна другой соответствовали, создавая красоту...»

Горизонтально слева направо, потом вертикально, от диафрагмы до пупка. Или это называется сэппуку? Какая композиция лучше, Маэстро, крестиком или буквой L?

– Рэйвен, не смотри на меня озлившимся волком. Надо уметь подчиняться. Чтобы овладеть мастерством, напиться из источника, надо склонить голову к воде.

Это ты МНЕ сказал? Властолюбец поганый. Я только и делаю, что подчиняюсь. Профессия такая. А в источниках ваших одни фекалии, смею заметить.

– Извини, Ларри, я просто задумался. О персиках.

Как приятно говорить правду. С точки зрения композиции крестик удачней, чем L.

– Переделывай, пока не поздно. Черт, где этот мальчишка? Адам, твою мать, чертенок польский!