Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 65 страниц)

– Вот так встреча, да? – злобно ухмыльнулась я, пытаясь подманить его ближе. Судя по тому, как Джошами Гиббс активно чесал бакенбарды, более высоких чинов на бриге не осталось. Пальма оголил палаш и, подойдя, ткнул острием мне в плечо; за ним следом, чуть ли не ткнувшись в спину, прискакал Коста. Высокий, загорелый, с идеальной бородкой и огромной шляпой, Флоренсе оскалился жёлтыми зубами, тут же разрушая вполне сносный образ, что родился в моей голове. На его реплику я вскинула подбородок и заигрывающим тоном пропела: – Если хочешь что-то узнать, надо только спросить. – Взгляд Пальма, подтверждая доходчивость правильно сказанных слов, съехал к декольте моей рубашки, что совершенно случайно расстегнулась на одну завязку. Палаш лёг плашмя на плечо. Вместо церемоний испанец впился пальцами мне в подбородок и склонился ближе, абсолютно уверенный, что максимум моих действий – это плевок ядом.

Я дёрнула головой, Пальма качнулся, палаш скребнул по мачте над ухом, предваряя краткий вскрик – когда моё колено садануло испанца в самое уязвимое место. Пираты рванули со всех сторон, верёвки тут же лопнули. «Огонь!» Две пушки плюнули ядрами по бригу, повергая оба судна в хаос. Я метнулась к борту, поймала шпагу, а когда обернулась – вертлявого испанца и след простыл. Не замечая ничего кругом, я кинулась в сторону брига, ища глазами помпезную треуголку. Шхуну отгораживала стена дыма. Но Флоренсе Пальма удивил и, похоже, со страху ломанулся не в ту сторону. Обнаружив себя на корме шхуны среди беснующихся разбойников, он искажённой походкой затрусил к носу: суда пришли в движение и медленно расходились. Я бросилась ему навстречу, взлетела на фальшборт, оттолкнулась, хватаясь за канат, и через две секунды спрыгнула перед самым носом испанца. Мы оба оторопели. Он махнул клинком наотмашь. Я нырнула под лезвие и, снабдив руку силой инерции, кулаком заехала Пальма в челюсть. Руку по самый локоть прошибло болью, я тут же тряхнула ей, морщась. А испанец отшатнулся, запнулся о собственную ногу, получил случайный удар в скулу и мешком завалился на палубу.

– Rendirse! – во всё горло завопила я, мысленно предрекая, что эта фраза скоро будет являться в кошмарах. Пальма стоял на коленях спиной ко мне, не решаясь пошевелиться из-за кортика у горла. Бахнул выстрел. Я вновь заорала, и голос совпал с удивительно громким и дерзким криком Серхио Коста: – Rendirse! – Я невольно бросила на непутёвого капитана шхуны беглый взгляд: он светился, как алмаз в софитах, едва не пританцовывал от возбуждения, держа в каждой руке по мушкету. Тем не менее ситуация оставалась крайне напряжённой. Пираты, согласно плану, отступили ко мне, отрезая путь солдатам к Пальма. Испанские вояки превалировали числом, окружили ружьями и уже успели выкатить орудия. Кашлянув, я заговорила, а Коста принялся активно переводить мои слова: – Так, ребятки, ситуация патовая, верно? Мы же не станем рубить друг друга только ради того, чтобы я – даже не убила, а расспросила – вашего капитана, а? – Штыки даже не дрогнули. Офицеры сурово глядели на меня и сдаваться не торопились. – Ну, ладно… Вот что мы имеем: подо мной, – я пристукнула сапогом, – двенадцать бочек пороху, у него, – кивнула я на Гиббса за спиной, что стоял у люка, – фонарь с зажжённой свечой. Что будет, если мой собрат его уронит? – По лицам противников побежали тени сомнений. – Вы можете стрелять, рубить нас, но порох всё равно загорится и у вас будет меньше пяти секунд, чтобы убраться на безопасное расстояние. Или мы можем решить это куда более мирным путём, исключая обоюдные потери и не портя друг другу настроения, смекаете? – Флоренсе Пальма что-то завопил. Я шибанула его пистолетом по уху, и испанская смелость выдохлась. Несмотря на весь свой уверенный и даже в чём-то – не без гордости – грозный вид, внутри я дрожала, как загнанный в угол кролик.

На планшир брига взобрался худощавый офицер, заговорил бравурно, смело и явно несогласно, мне даже не требовался перевод. Я едва открыла рот, чтобы ответить, как грохнул выстрел, и офицер камнем рухнул в воду. Взгляд испуганно метнулся к стрелявшему: О’Тул не вытерпел. На удивление, испанцы стрелять не стали. Ещё до того, как я заметила поднятые руки Пальма, успела холодно произнести: «Этот не считается. Ещё раз повторяю…». И голос был будто бы совершенно не мой.

Угрозы ли (на самом деле пустые) или непоколебимость кучки разбойников, а испанцы нехотя сдались, несогласно, но беспрекословно подчиняясь командам капитана Пальма. Всех, кроме него, заперли в отсеке карцера. Мистер Гиббс занялся опустошением трюма, а Коста сопровождал меня в капитанскую каюту.

– У меня только один вопрос, – без обиняков обратилась я к Пальма, – где Анжелика Тич? – Тот выпятил нижнюю губу и пожал плечами. – Не знаешь? Где её корабль?

Коста чихнул и поспешно перевёл:

– Говорит, не её, а короля.

– Вот как? – Я скрестила руки на груди. – Мне плевать. Где он? – Пальма попытался развести руками, но кандалы помешали. – Когда ты видел Тич последний раз? – «Говорит, уже и не помнит». – Так, ясно, – выдохнула я. Затем, обведя каюту беглым взглядом, вплотную подступила к Флоренсе. Ему с трудом удавалось смотреть мне в глаза. – Послушай, сеньор, ты помнишь меня, да, но с тех пор, с того самого сражения у архипелага, многое изменилось. Сейчас ты и только ты стоишь между мной и последним незавершённым делом. Тогда погибло много хороших людей, и почему ты так уверен, что не способен разделить их судьбу? Только более жестоко. И кроваво. Не смотри на него! – прикрикнула я, когда взгляд Пальма попытался обратиться к Серхио. – Ты, – палец чувствительно ткнулся ему в плечо, – сейчас зависишь только от меня. Милосердие – хорошая добродетель, но, видишь ли, мир весьма жесток, чтобы даровать ею каждого.

Капитан Пальма с трудом протолкнул ком в горле и заговорил тихим, подчиняющимся голосом.

– Они с этой мадам разошлись в Пуэрто-Нуэва после сражения, и больше он о ней не слышал. – Коста перевёл на меня выжидательный взгляд. – Вроде правду говорит…

Я отрешённо кивала, размышляя, что в случае его молчания стоит хотя бы карты и бортовые журналы забрать. Ищущий взгляд плыл по каюте и, повиновавшись какому-то внутреннему толчку, застрял в дальнем углу на объёмной корзине. Я прищурилась, сжимая рукоять шпаги. В голове кто-то зашёлся ликующим смехом. Быстрой походкой я пересекла каюту и выудила из корзины треуголку. Пальма поменялся в лице, вытянулся и являл собой красноречивое воплощение удушающего ужаса. Я любовно провела ладонью по потёртому краю шляпы и подняла голову.

– Не видел, значит? – Флоренсе отчаянно закачал головой, сжимаясь. – А это? Твоё? – Он моргнул и отступил на полшага. – Врёшь, – скалясь, протянула я, а затем в точности повторила движение, которым, играючи, Анжелика когда-то водрузила себе на голову Джекову треуголку. – Я это помню. И разговор наш должен поменять русло, сеньор, ведь я предла…

В каюту ввалился Салли.

– Пора валить, там ещё один корабль! – От ярости я едва не воткнула ногти в ладонь, сжав кулак.

На горизонте, ещё достаточно далеко, появилось большое судно – испанское и, притом, военное. Пираты суетливо перебрасывали через борт скудную добычу, что состояла в основном из разного оружия, то и дело опасливо поглядывали на юг, а о том, чтобы реквизировать орудия с брига, уже и речи не шло – времени оставалось в обрез. Нам пришлось спешно уходить, бросая всё, что не было жизненно важно. Пальма я променяла на ворох карт и журналы, чтобы не давать испанцам лишний повод для погони. Злость бурлила через край. Раздражали тросы, попадающие под ноги, скользкие доски палубы, перекрикивания команды. Я зашвырнула кипу бумаг в сундук и со всей силы хлопнула крышкой. В итоге самой ценной добычей стал изрядно воспрявший боевой пиратский дух.

«Сизый лунь», подгоняемый ветром и страхом погони, преодолел мили до берега куда быстрее обычного. Моряки громко радовались возвращению и уже сочиняли тосты на вечер, Коста привычно выспрашивал о следующем рейсе, игнорируя грубые ответы команды, а я хмуро жевала сушёное яблоко и тащила мешок с бамбуковым волокном в одной руке и треуголку в другой. На причале нас встретили плотники, мистер Гиббс завёл с ними оживлённый диалог, а я самозабвенно выковыривала кожуру меж зубов, стараясь не замечать навязчивого присутствия Серхио за плечом. Он, подобно остальным пиратам, был невероятно воодушевлён и, похоже, за время всех авантюр так и не научился воспринимать разбойничье ремесло всерьёз, а не как опасное развлечение. Обменявшись дружеским похлопыванием по плечу, плотники направились по размытой дождём тропе. Мистер Гиббс махнул рукой, скомандовав отправляться следом.

– Не отчаивайтесь, мисс, – подбадривал старпом по дороге, – не прошло там с пушками, значит, надо так было. У нас же есть ещё вариант…

– Нету! – Я злобно пнула попавшую под ногу ветку. – Ни черта мы не придумаем, Гиббс! Я не грабитель банков. Я не пират. И стратег из меня, как из Коста Морской Дьявол!

Старпом по-доброму усмехнулся.

– Ну будет вам. Даже злой рок не вечен.

– Злой рок? Вы серьёзно? – фыркнула я. – Он же был в наших руках! Этот испанец! И ему было страшно. Ещё чуть-чуть и он бы заговорил! Я так хотела отыскать Анжелику, даже поверила, что это возможно! Нужно было лишь немного времени… В итоге – ни орудий, ни Тич. Просто блеск! Я так хотела исправить хоть что-нибудь! И вроде даже начало получаться, но кончилось закономерно – фееричным провалом! Что такого? – вспыхнула я, заметив, что Джошами тихо посмеивается в ответ на мою гневную разочарованную тираду.

– Вы с ним похожи, – я непонимающе сдвинула брови, – с Джеком.

Я вздохнула, подбрасывая мешок на плече.

– Не-а, я сопьюсь куда раньше.

Тропинка уводила к каменистому берегу, где плотники, заручившись поддержкой умелых местных, корпели над «Чёрной Жемчужиной». Последний раз я посещала фрегат перед первым отплытием, не желая больше наступать на больную мозоль, хотя мысли о его состоянии меня никогда не покидали. Теперь же, уткнувшись взглядом в сапоги боцмана, что шагал впереди, я поймала себя на забавном чувстве стыда – ибо возвращаюсь ни с чем, и «Жемчужина» этого не потерпит. Поначалу в нос забрался аромат печёных яблок, вызвав нежелательный приступ дежавю, затем кто-то выругался с неопределённой интонацией, но, не успела я и глаз поднять, как носом ткнулась в потную спину моряка. Джошами Гиббс засмеялся. Я резко обернулась к нему, готовая взглядом молнии метать, но старпом глядел совсем не на мою персону. Голова медленно склонилась в бок.

– Святой ёжик!.. – Я почти слышала звук, с которым челюсть отъехала вниз. Бриз щипал солью распахнутые глаза, но веки открывались всё шире, стараясь впустить как можно больше света.

Гиббс, посмеиваясь, иронично заметил:

– Сойдёт за то, что вы хотели исправить? – Я закрыла рот ладонями, выпустив поклажу и даже не пытаясь сдержать подступивших слёз счастья.

Она была прекрасна. Порой я представляла себе тот миг, когда Джек Воробей договорился с Джонсом и Дьявол поднял со дна возрождённую из пепла «Чёрную Жемчужину». Теперь я могла это видеть. Небо золотилось первыми лучами, что предвосхищали закат, с востока тянулась лёгкая позёмка полупрозрачных облаков. Море было тёмное, сапфировое. У берега вода пенилась среди скал, играючи подбрасывала баркас. «Чёрная Жемчужина» мерно покачивалась на волнах в дюжине ярдов от суши. Оголённые мачты без единого паруса казались невероятно хрупкими, несмотря на то что я знала их истинный размер. Чёрное матовое дерево лоснилось под солнцем. Переплетение бесчисленного множества тросов испещряло небо, превращая лазурно-золотистые тона в необычный витраж. Поблёскивали стёкла каюты. В так мною любимых фонарях на корме вновь танцевали белые огоньки. Арка над судовым колоколом, что раньше держалась на честном слове, теперь стояла основательно, отбрасывая длинную тень на полуют. Я почти слышала, как поскрипывают смольные ванты и штаги. При должном умении, потратив немало времени, «Жемчужину» можно было бы обрисовать одной непрерывной изящной линией, что начиналась бы у нока утлегаря, скользила по бушприту, далее по выглаженному сильными руками плотников и волнами планширу уходила к корме, извивалась, обрисовывая резьбу акростоля, затем, прочертив румбы штурвала, уносилась к мачтам… Уже на шкафуте я запрокинула голову, расставила руки и принялась неспешно кружиться, наблюдая, как вращается небо, точно в калейдоскопе, среди рангоута. Наружу торопился восторженный смех, а вырвался уже диким в своей свободе, громким и счастливым улюлюканьем.

– Не могу поверить, – ошарашенно выдохнула я, принюхиваясь к свежей краске на перилах трапа. От созерцания капитанской каюты, что выглядела едва ли не лучше прежнего, у меня вовсе сердце зашлось радостным приступом.

Мистер Гиббс усмехнулся.

– Это то ничего. Тут никто не мог поверить, что такое нам вообще под силу. – Я недоумённо качала головой: «Ущипните меня кто-нибудь!». – Говорю же, напрасно отчаивались.

Самый закономерный исход после такого зрелища – завалиться в таверну, чем несказанно обрадовать её хозяина. Помещение заполнил хохот, громкие голоса и развязные тосты. Трактирщик на радостях даже откопал где-то умельца с самодельной сипловатой флейтой. Кружки без устали встречались бортами: пираты твёрдо вознамерились обмыть каждую обновлённую часть корабля. Я тихонько радовалась, что стала очередь за парусами, а пушек и вовсе нет, иначе бы вечер грозил перерасти в месячный запой.

Что задумывалось как секретная операция, теперь стало всеобщей головной болью. Пираты громко обсуждали возможность нападения на испанский банк, но, так как разговор постоянно переключался на отвлечённые темы, перемежался шутками, тостами и дружеским подтруниванием, можно было не беспокоиться, что кто-то посторонний прознает про наши намерения.

– Да чего переживать-то? – икая, выплюнул боцман. – Вон, корабль почти заново отстроили! А тут – делов-то!

– На корабль у нас месяц ушёл, – сухо заметила я.

– И чего?

– А того, – я со стуком опустила кружку, – что мы не грабители банков. Тем более испанских банков!

– Не понял, – вклинился Джимми, – а кэп что, разве не этим делом занят?

Гиббс послал мне хмельной, но всё равно достаточно красноречивый взгляд. Я растянула искусственную улыбку. Маленький спор унёсся в дебри рассуждений о преимуществах банковских систем разных стран для лёгких ограблений. Глаза застыли на содержимом кружки: когда я попросила трактирщика разбавить мне ром, он от удивления едва не выпустил бутыль. Каждый раз, возвращаясь в таверну после очередного пиратского рейда, я ждала, что Джек Воробей встретит нас за столом, фривольно закинув на него ноги и всем видом демонстрируя, что устал от нашей неторопливости. Но всё, что мне доставалось от капитана, – быстрый исчезающий взгляд. Джек порой объявлялся у лестницы, наблюдал за собственной командой тусклым взглядом и, стоило мне только встрепенуться, обратить на него внимание, скрывался в комнатушке. С каждым разом мне всё труднее давалось натужное спокойствие и приходилось убеждать себя, что я должна поверить в Джека, в то, что он вполне способен перебороть хандру и отчаяние, а заодно высвободиться из ромовых сетей. Я чувствовала, что, если вмешаюсь, навяжусь с непрошенной помощью, то обесценю этот пусть странный, но важный момент борьбы.

Этим вечером я куда чаще поднимала глаза. Как и всегда капитан Воробей объявился наверху неслышно. В молчании созерцал всеобщее веселье и, когда я взглянула на него, он долго смотрел в ответ. На его лице читалась печаль важной потери, и от этого стало действительно страшно. Я поднялась, аккуратно выскользнула из-за стола и через секунду направилась к лестнице, но кэпа уже и след простыл. В пропахшей насквозь ромом комнате его тоже не оказалось. Поддаваясь зову сердца, я зашагала к двери в дальнем углу узкого коридора. «Ну и дела! Тут и балкон есть!» – мысленно воскликнула я, сначала вдохнув, а затем увидев карибскую ночь. Джек стоял спиной, положив ладони на хлипкие перила и изредка постукивая носком сапога. Меня захлестнул порыв страстного желания накинуться на него с объятьями до хруста костей: потому что соскучилась. Пришлось шумно вздохнуть. Я подошла и стала рядом.

Молчали несколько минут. Я снова вздохнула и просто сказала:

– Мы собираемся грабить банк.

Джекки слегка дёрнул головой. Я скосила глаза в его сторону. Косички на бороде подрагивали, кэп пережёвывал невидимую соломинку, похоже, чтобы удержаться от вопроса и пребывать в состоянии сурового пирата. И всё же не вытерпел.

– Как это? – Взгляд его был по-прежнему приклеен к звёздам на горизонте.

– Пока не знаем, – пожала я плечами, а, помолчав, добавила: – Думала, ты поможешь.

Воробей издал оскорблённое «Кха!».

– И на чью же роль я сгожусь? – язвительно поинтересовался он будто бы у ночного неба.

Я обрисовала взглядом созвездие: может даже, не существующее.

– Ты – наш капитан. – Кэп слегка отвернулся, вскидывая подбородок, отчего звякнули между собой бусины на косичках. – Всегда им был и будешь.

– Охотно верю, – буркнул Джек.

– Даже несмотря на то, что думаешь, будто я позарилась на твой корабль и команду.

– У тебя имеются все шансы, – как можно более бесстрастно проговорил кэп.

– Приятно слышать, – улыбнулась я, поглаживая пальцами треуголку за спиной. – Я всё понимаю, Джек. И объяснения мне не нужны. – Я проследила, как ветер шустро бежит по пышным кронам деревьев. – Недели назад я не могла спать. Если это сон, а не очередное полуобморочное забытьё, всё снова было перед глазами. Битва. Кровь. Смерти. Нескончаемые. Я думала, что проще утопиться, чем избавиться от них… – Я прикусила губу, на секунду закрывая глаза. – Жизнь – череда бесконечных сражений, и я вступила в очередное скорее вынуждено, чем по своей воле. И теперь поняла: не время лечит, а люди. Те самые, что ждут тебя там, внизу, хоть даже и под дулом пистолета не сознаются в этом. Достаточно времени прошло или нет, я не знаю, но знаешь… Джек, я видела, как тебе удаётся вдохновлять людей, это не каждому под силу. Так что позволь и людям вдохновлять тебя. – Кэп почти обернулся ко мне. – Одно я знаю точно: «Чёрная Жемчужина» и её команда ничто без их капитана. – Я протянула треуголку. Пират тут же взглянул – на меня. – Без тебя, Джек Воробей. Смекаешь?

Он смотрел на шляпу в моей руке, не отводя глаз, не моргая. Мне было достаточно того мимолётного взгляда: просветлевшего, слегка недоумённого, как в тот раз на палубе «Жемчужины» перед ожидаемой гибелью. Подобная откровенность, честность, а главное, вера пугала и в то же время восхищала Джека, я поняла это по его глазам, что стали мне самой желанной наградой. В сердце разливалась теплота – почти позабытое чувство. Капитан Воробей двумя руками взял треуголку, глянул на меня, точно спрашивая разрешения, и церемонным движением водрузил на голову. От широкой улыбки на губах свело скулы, но я не могла её сдержать. Однако Джек по-прежнему пребывал в мрачном состоянии духа.

– Думаешь, – засомневался он, поднимая на меня взгляд, – они захотят видеть меня капитаном, после всего…

– Почему нет? – усмехнувшись, перебила я. – Ты же доверил своей команде собственный корабль, пока сам решил немного отдохнуть и собраться с силами и… мыслями для новой, куда более сложной авантюры. – Я нахмурилась и часто заморгала. – Разве не так всё было? – И тогда под усами сверкнула коварная и вместе с тем одобрительная улыбка. – Ну, – как бы уклончиво протянула я, – уж что смогли, кэп. – Он прищурился. Я тяжело вздохнула. – Лучше сам посмотри.

Стало ясно: Джек Воробей как минимум неделю назад покончил с регулярными чарками рома, потому как я едва поспевала за ним, когда мы чуть ли не вприпрыжку неслись прочь из деревни к ненаглядной «Жемчужине». Мой безрадостный взгляд и извиняющийся тон прибавляли скорости лучше всякого нитро. Джек что-то высказывал недовольное под нос, а я с трудом удерживалась от злодейского смеха. В ночи с берега можно было разглядеть разве что огни на корме: но поскольку все ответственные засели в таверне, не было и их. Яркая луна лишь краем показывалась из-за облака, поддерживая интригу до последней секунды. Зажглись фонари, и следующие десять минут капитан Джек Воробей, барон Карибского моря, носился по кораблю с восторгом ребёнка, которому подарили магазин игрушек. Он подбегал к штурвалу, пальцами изучая заделанные трещины. Дёргал гигантские ванты, проверяя на прочность. Перевесился через борт, чтобы убедиться, что у нас снова два носовых якоря. Потом умчался в каюту, откуда несколько минут доносилось ликующее «Хе-хей!». Я наблюдала за происходящим с нескрываемой умильной улыбкой, засмеялась и поморщилась, когда в спешке Воробей загремел по трапу в трюм. Завершился восхищённый забег у перил трапа на полуют: двумя пальцами кэп проверял, не отвалится ли навершие столбика. Я вновь засмеялась и неспешно направилась в каюту.

Свечей было много – ярких и тёплых. Цепкий глаз Джека тут же поймал ссадины на костяшках правой руки. Кэп аккуратно взял меня за кисть и, многозначительно дёрнув бровью, спросил:

– За что он поплатился?

– Как всегда, подумывал убить меня. – Я взглядом указала на треуголку. – И не хотел её отдавать.

– Мерзавец! – наигранно прорычал Джекки. Я активно закивала. Пират обернулся к столу: – А это что?

Я выглянула из-за его плеча.

– Карты и бортовые журналы. Надеюсь там отыскать что-то про Анжелику.

Не выпуская моего запястья, Джек приблизился к столу, увлекая меня следом, задумчиво обвёл ворох бумаг внимательным взглядом, а затем одним резким движением смахнул всё на палубу. Я и опомниться не успела, как спиной оказалась на столе, а надо мной склонился Джек, упираясь руками по обе стороны от меня. Пряди длинных волос и позвякивающие украшения защекотали шею и грудь, так что я невольно поморщилась. Многострадальная треуголка куда-то исчезла, и я с чрезвычайным вниманием уставилась на подвеску, что болталась поверх красной банданы. Просто потому, что могла. И всё же от проникающего в душу, согревающего и растапливающего остатки самообладания взгляда мне было не скрыться. Да и не хотелось. Я желала раствориться в этих глазах – всегда разных, всегда важных. «Всё подождёт», – шепнул Джекки, прежде чем накрыть мои губы долгожданным поцелуем.

И ночь длилась бесконечно, потому что была только нашей.

– Джек, мне нужен ребёнок! – Воробей выронил циркуль, задел локтем канделябр, едва не опрокинул кружку с ромом и судорожно ухватился за стол, чтобы уж совсем позорно не свалиться со стула – а замену капитанскому креслу всё ещё не нашли. За всем я наблюдала с абсолютно невинным выражением лица, будто совершенно не заметила вполне определённой двусмысленности. Просто мне нравилось его дразнить. Честно признаться, всегда нравилось.

Пристукнув себя по грудине и одними глазами выразив, наверняка, уникальный возмущённый словесный поток, Джек изогнул бровь:

– Ну и зачем, мисси?

– Как я выгляжу? – Я расставила руки, позволяя знающему пиратскому взгляду изучить вполне обычный наряд: платье лёгкого мятного оттенка с небольшим кружевом у манжет и декольте. Волосы, долгие дни мариновавшиеся под солёными волнами и ветрами в тугих косах, радовали стойкими локонами, так что оставалось только присобрать их в «ракушку» на затылке.

– Прекрасно, – честно ответил кэп, видимо, помня, что обыкновенно другое дам не устраивает.

– Именно, – отчётливо кивнула я, – на мне даже есть корсет. – Под пиратскими усами засветилась хитрая улыбка. – Но всё равно от этого будет мало толку, он вряд ли купится. – Воробей задумчиво почёсывал подбородок. – Так что, надо достать ребёнка, ведь, согласись, дама в беде или дама с невинным дитём в беде имеют разную ценность.

«Чёрная Жемчужина» готовилась к отплытию, хоть и с серовато-зелёно-белыми парусами. В команде тоже людей прибавилось: увязался не только Серхио Коста, но и крепко стоящая на ногах часть рыбацкой деревни. У берега пиратский корабль держало только твёрдое намерение его капитана ограбить банк Кастильосы, чтобы потом закупить орудия. И намерение это было столь сильно, что Джеку Воробью потребовалась одна ночь, два схематичных плана зданий, четверть бутылки рома и моё обиженное за прерванный сон сопение под боком, чтобы родить пугающий своей гениальностью план.

– По мне, так это очевидная глупость! – не сдержалась я, когда впервые выслушивала цепочку необходимых действий.

Джек тут же вернул язвительно и слегка рассержено:

– Менее очевидная, чем тащить из банка целый сейф? – Я не стала возражать, мол, это было всего лишь одно из множества наших предположений, и мы прекрасно понимали, насколько оно абсурдно. И всё же капитан Воробей вполне мог убедить мертвеца восстать из могилы, что уж говорить о своей команде, которая, к слову, недавно в море творила не менее «очевидные глупости».

Изо дня в день я шаталась по нескольку часов по Кастильосе с зонтиком на плече и теперь встречала выплывающий из утренней дымки город без особой радости. Под боком пританцовывал Коста, поймав за ухо носящегося егозой по палубе сына. В три с половиной года мальчишка имел сноровку в морском деле чуть ли не лучше отца, но его суета была опасна для нового костюмчика, что Луи принял без особой радости. Я улыбнулась и протянула ему леденец, как и положено «доброй няне», – точно на стоп-кран нажала, ибо леденец был огромный и суровый, как кожа на сапогах, а потому занял всё внимание Луи до самой городской площади. Имея в виду ребёнка, я не рассчитывала, что он окажется столь мал и непоседлив, но Коста, у которого их было ещё девять, просто отмахнулся, будто, случись что, ему бы не было жаль мальчишку.

– Ну, давайте, удачи, – шепнул Серхио, растворяясь в переулке, когда из-за крыш показался третий этаж банковского здания. Я кивнула, взяла на руки Луи, чтобы он не исчез где-нибудь, и двинулась к кованым дверям.

Время близилось к полудню – именно тогда каждый день, как по часам, в банк являлся держатель ключей от нового сейфа и главный счетовод, сеньор Франсиско Эррера Веста. Щуплость и невысокий рост компенсировались раздутым эго: Веста пренебрежительно задирал нос, платье носил слишком дорогое для своего статуса и обращал внимание лишь на женщин с французскими румянами на щеках – я чихала без остановки минут пять под заливистый хохот Воробья, когда впервые наносила их. Он кичился своей должностью, что гарантировала ему проживание в доме губернатора, двух солдат сопровождения и, на первый взгляд, полную неприступность с нашей стороны. За четыре встречи на площади перед банком мы с гордым Франсиско не обмолвились и парой слов, но, если верить Джеку, что со спокойствием сенсея наставлял меня, а затем наблюдал за происходящим, моя сдержанная кокетливость и менее сдержанное, чем положено, декольте уверенно подсадили испанца на крючок.

Часы на городской башне начали полуденный звон, и я вошла в приоткрытые из-за духоты двери банка. Луи вырвался, и я едва успела ухватить его за рукав. Франсиско Эррера Веста сидел у дальней стены возле гигантского сейфа, отделённый решёткой и тремя служащими, что суетливо подавали бумаги. В банке было немноголюдно, близилась сиеста. Веста поднял голову, бросил беглый взгляд, затем резким толчком сдвинул писца в сторону и растянул под хиленькими усиками кривозубую улыбку. Я укрылась веером ресниц и тоже слегка улыбнулась.

«Шесть!» – мысленно вскрикнула я при ударе часов, и тут же в двери ввалилась рычащая и палящая в потолок банда. Испуганно закричали. Луи прижался ко мне, я рванулась прочь, но проворная рука – чересчур сильно – поймала за волосы. К виску прижался пистолет. Стукнул внутренний засов на дверях.

– Дамы и господа, всем сохранять спокойствие! Это ограбление! – Голос Джека оглушил правое ухо, так что мой собственный крик показался слишком тихим.

– Помогите! Умоляю! У меня ребёнок! Пощадите, прошу! – на тщательно отрепетированном испанском бесконечно взывала я.

Трое пиратов бросились к столам, где обслуживали клиентов. Франсиско влип в стену и боялся дыхнуть, а остальные служащие пытались спрятаться за мебелью. Серхио Коста с платком на лице лихо перепрыгнул через опрокинутый стул, хотя этого вовсе не требовалось, и просунул меж прутьев ружьё: «Llaves! ¡Vamos!». Веста затряс головой. Джек, захватив меня локтем за шею, поволок ближе к сейфу. Я заверещала, моля о помощи и часто поминая Бога. Луи хныкал, и стоило недюжинных усилий удерживать его вертлявую руку. Дуло пистолета переместилось под горло. Коста прокричал что-то угрожающее. Я воткнула пропитанный слезами взгляд во Франсиско и, задыхаясь, залепетала: «Por favor, señor, se lo ruego! ¡Te lo ruego! No dejes que nos maten! Mi hijo… ¡Por favor, señor, en nombre de Dios!». Воробей немного утратил контроль, и дышать стало труднее. Я едва заметно пихнула его ногой, как вдруг пират схватил меня за многострадальный пучок волос, так что у меня глаза на лоб полезли. Щёлкнул взведённый курок. Голос Джека Воробья, отсчитывающий секунды, был поистине пугающим – даже для меня, и внутри невольно проснулась радость, что я на его стороне. В последнее мгновение Веста вскинул руку с ключами.

Я не видела, но знала, что четверо пиратов стоят у входа на страже, наставив на заложников ружья, остальные занялись сейфом. Он был куда меньше, чем рассказывали слухи, но забит – битком. Хватали всё подряд, скидывали в мешки, прислушиваясь к звукам снаружи. По полу звенели просыпанные монеты, и двое служащих незаметно прятали случайные в туфли. Мои глаза горели правдоподобным ужасом, губы продолжали, точно молитву, повторять заученные слова. Франсиско Эррера Веста пытался о чём-то договориться с грабителями, но безуспешно.

Сейф был опустошён. Звонко заржали лошади. Банда бросилась к выходу, и Джек Воробей потащил меня следом. Я отчаянно упиралась, брыкалась и молила о пощаде, как и положено заложнице. Коста за шкирку подхватил сына и запихнул подмышку: тот смело орудовал кулаками и коленями. За несколько ярдов до дверей под ноги попало платье, я запнулась и тут же обмякла в руках Джека. Он поначалу опешил, затем бесцеремонно взвалил на плечо и потащил к выходу. В закрытые веки ударил яркий свет, а по ушам – суматошные крики. Я не успела сориентироваться, как кэп в прямом смысле зашвырнул меня в карету, крикнул: «Гони!» – и захлопнул дверцу.

Кони мчались во весь опор. Я вглядывалась в крошечное окошко в задней стенке кареты, пытаясь угадать в облаках пыли не только пиратов верхом, но и закономерную погоню. Колёса подпрыгнули на ухабе, так что макушка стукнула о потолок. Я радостно прихлопнула в ладоши и пискнула: «Получилось!». Джекки раскинулся на сиденье и лениво покачивал ногой; сверкала золотом довольная улыбка, а глаза светились чистейшим пиратским задором.