Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 65 страниц)

Джек Воробей откровенно не понимал этого женского пессимизма.

– В чем дело, дорогуша?

Я ахнула.

– В чем дело? Да в этом! – Я взмахнула руками, едва не угодив капитану по носу. – Открытое море. Без еды. В шлюпке. С одним веслом! И это вот! – Зазвенели кандалы.

Кэп закатил глаза. Чесанув скулу, пират послал мне поучительный взгляд.

– Здесь течение. Скоро нас вынесет к суше. – Беззвучно отвалилась челюсть. – Завтра, – уточнил Воробей, считав немой вопрос.

Я испустила тяжкий обреченный вздох. Парусники скрылись за горизонтом. Кругом лишь бескрайнее и пока спокойное море без единого намека на земную твердь и глоток пресной воды. Я сползла на дно шлюпки и откинулась на нос, запрокидывая голову.

– Чудно! Скитаться по морям в лодке с алкоголиком! – Прозвучало достаточно тихо, чтобы достичь адресата.

– С чего это я алкоголик? – ожидаемо оскорбился капитан Воробей.

Глаза заслезились от яркого солнца. Я подняла голову.

– А ты когда последний раз без бутылки был?

– Да прямо сейчас! – мгновенно парировал Джекки, разведя руками.

Я улыбнулась. Мысленно, конечно же. Следовало отомстить кэпу за его лукавую ухмыляющуюся физиономию при вынужденных объятьях. Уж слишком она была многозначительна, эта его улыбочка! Фыркнув, я вернулась в прежнее положение. В мозгу зрел коварный план, как в воспитательных целях обратить этот небольшой, если верить пирату, переход в локальный кошмар, но не слишком жуткий, ибо сбежать от мужского гнева, даже при всем желании, не получится.

Однако мести не суждено было свершиться. Видимо, из меня никудышный злодей, негодование улеглось слишком быстро. Виной тому мысли, в которых в последнее время мне понравилось рыться. Во имя каких поисков? Ради каких ископаемых истин? Вот уж не знаю, но оказалось нелегко злиться на того, с кем у тебя, буквально, одна жизнь на двоих. «Скованные одной цепью» – по-прежнему скованные. Вроде как на свободе, но её и на ярд не наберется. Общие беды объединяют. Через пару часов мы улеглись «валетиком» поперек шлюпки. Босые ноги щекотало море. Шлюпка скользила по волнам в далекую безвестность. Зной иссушал кожу. Я чувствовала себя вяленым мясом. Мысли о смерти уже не казались такими пугающими. Ведь что этот баркас? Будет природе не угодно, чтобы мы добрались хоть до какой-нибудь земли, и наши обессиленные солнцем тушки камнем пойдут на дно при первом же волнении. Или суша просто окажется чуть дальше, чем надеется Джек. Тогда что же, мумификация? Не дурно, черт подери, с точки зрения историко-археологического подхода. Смерть… Слишком часто за последние дни она протягивала ко мне когтистые лапы и теперь обратилась в нечто… житейское, хоть и неминуемое. Что человек может против нее? На моем месте? Только принять её возможность. Сдаться? Никто не говорил поднимать лапки кверху.

Плавящийся на солнце мозг путался в показаниях, иногда выдавал белиберду, порой даже забавную. Капитан Джек Воробей слушал мои рассуждения со скепсисом философа-гуру, но не перебивал, и с его подачи разная ерунда получала право на существование. Но с каждым потраченным на дрейф часом беседа становилась всё скуднее, язык ворочался с трудом, как после заморозки у стоматолога, слова склеивались и цеплялись за обветренные потрескавшиеся губы. Я посмеивалась и жалела, что под рукой нет крема от загара. Время до наступления темноты измерялось спетыми песнями. Вся прелесть шанти, я поняла, в подражании морю, в приверженности его мотивам, и потому казалось, что ты не один хрипло тянешь морскую балладу, а хором, с волнами. И уже не чувствуешь себя таким обреченно-одиноким, будто «напарник по дуэту» просто не сможет причинить тебе вред.

– Tomorrow… evil get your pay… and it’s time…

Губы просвистели полумертвым шепотом. Я с трудом разлепила глаза. Кожа на лице превратилась в один цельный ожог, даже вдыхать приходилось через боль. Отрешенный взгляд скатился к днищу шлюпки, затем тяжело вскарабкался на транец и потянулся к точке на горизонте. К закату шел второй день скитания по морю. Острый край борта давил на скулу, рука замлела, но я не желала шевелиться, боясь, что осыплюсь пеплом. Глаза, измученные ярким постоянным светом, лениво пялились в никуда. В этом никуда навязчиво маячило темное пятно. Чем дольше расфокусированный, полуослепший взгляд цеплялся за него, тем явственнее оно преображалось.

– Дже-е-ек, – прохрипела я. Кэп тяжко дышал, отвернувшись спиной к корме, к тому, что мне чудилось. – Джек, смотри. – Рука бессильно толкнула пирата в колено. Тот вздрогнул и мучительно застонал, ибо так же, как у меня, затекло запекшееся тело. – К-корабль, – выдохнула я, не веря своим глазам.

Воробей отозвался лишь секунд через пять.

– Земля.

Сердце взяло учащенный ритм, выводя организм из состояния анабиоза.

– Корабль, Джек!

– Земля!

Мы синхронно вскочили. Адреналин вскипятил кровь, тело мобилизовало запасы жизнеспособности. Шлюпка качнулась, едва не черпнув воды. Как сговорившись, мы обернулись. И правда, земля! Причудливая горка над водой, да ещё так близко! Ладони сплелись, пальцы прошлись по обожженной коже – всё, чтобы не накинуться на Джекки с благодарными объятьями.

– Я ведь… ведь думала всё… смерть и косточки на дно… – пролепетала я едва слышно. Слезы защипали глаза – каких-то пару миль до спасительной суши!

– Дорогуша, – позвал Воробей.

– Да? – отозвалась я нараспев; взгляд как приклеился к очертаниям земли. В голове уже расцветали картинки: кубки, полные свежей прохладной воды, столы, ломящиеся от фруктов, и огромное-преогромное озеро с водопадом, чтобы аж спина стонала от мощи потока, что смоет всю запекшуюся грязь.

– Бери весло! – прилетело в приказном порядке.

Я обернулась к капитану.

– А?

– Дорогуша, я сказал, бери весло. Живее! – Джек был собран, натянут, словно струна. Напряженный взгляд прищуренных глаз неотрывно следил за растущим в размерах силуэтом парусника. Я беспрекословно повиновалась, но действовала рассеянно, сомневаясь в адекватности пиратских приказов. Кэп обернулся, его брови удивленно подпрыгнули, укрывшись под банданой: прошло секунд пятнадцать, не меньше, а я замерла, как гипсовая статуя, в обнимку с веслом. До меня никак не доходила причина беспокойства. Корабль? Ну и что с того. Может, к лучшему, подберут нас. Словно бы разглядев в моих глазах столь оторванные от реальности мысли, Джек отрывисто пояснил: – За нами погоня. Бриггс.

Больше слов не нужно было. Я рухнула на банку, так что аж в глазах свет моргнул. Весло нырнуло в волны. Казалось бы, откуда взяться силам для гребли? Но у страха был заготовлен ответ. Кэп бегло оглядел борта шлюпки, плюхнулся на дно и в несколько ударов выбил верхнюю доску. С двумя гребцами дело сдвинулось с мертвой точки.

Воздух посвежел. Начался вечерний прилив. В сосредоточенном молчании мы молотили по воде, позабыв обо всех насущных проблемах. За спиной замаячили огни. Какой-то порт. Будут ли нам рады? Или помогут охотникам вновь изловить нас? Черт его знает, но попытка не пытка. Бриг неминуемо надвигался. Загонял, как борзая кроликов. «Врешь, не возьмешь! Врешь, не возьмешь!» – скрипела я сквозь зубы. Не столько был страшен грозящий арест и его дальнейшие последствия, как осознание, что все эти два бесконечно адски долгих дня мучений – напрасны. Я не была согласна на такое! Мышцы ныли, каменели, тело пробирала дрожь бессилия, ладони пекло от пота на свежих мозолях.

И-и раз. И-и раз. И раз. И раз. Ираз. Ираз. Ирз. Ирз. Раз. Раз. Рз…

Внезапно сквозь навалившуюся глухоту в уши проникли звуки. Целая какофония! Я инстинктивно обернулась. Гавань!

– Боже мой! Джекки! Мы сделали это! – Я обернулась к пирату со слезами счастья. Тот лишь ободряюще улыбнулся.

Радоваться было рано. Бриг отставал всего на пару сотен ярдов. На полубаке собрались любопытные, и среди них выделялась плечистая фигура капитана. Поразительное терпение. Могли бы продырявить нас, как мишени в детском тире. Но нет, ждут. Чего? Неужто «ни пуль про запас, ни пороху»? Может, не хотят портить товар? Да Джека примут и живым, и мертвым; а я никому и даром не сдалась. Скорее, ждут из принципа, хотят увидеть, на что же мы способны, а потом расправиться с нами – не спеша, целомудренно, по всем канонам, поквитаться за причиненные обиды.

И у охотников имелись все шансы для этого. Поселение, где мы надеялись отыскать убежище, как и сам порт, больше походило на макет, чем на самостоятельный оплот цивилизации. Огни поблескивали скупыми клочками, лишь где-то на подъеме светились окна относительно крупного здания, наверное, местной таверны. Со всех сторон городишко зажимали джунгли, где уже царила ночь, подступали вплотную, словно бы выдавливали человека с этого кусочка земли. Парусник вынужденно замедлил ход, охотники здесь раньше не бывали. Тут же стали готовить к спуску лодочку, и у трапа загудела толпа морских борзых. Нам оставалось ярдов пятьдесят до ближайшей пристани, когда баркас плюхнулся на воду. Четверо гребцов тут же налегли на весла. Считать количество преследователей я не стала, лишь попыталась сдержать нервный стук зубов.

И вот, наконец, шлюпка чиркнула форштевнем о доски пристани. Я едва не завалилась в воду, пока Джек карабкался наверх, ведь приходилось становиться на цыпочки, чтоб хватило длины цепей перекинуть руку. В спину прилетали яростные окрики. Рука впилась в запястье пирата, шлюпка качнулась, пошла в сторону. В последний миг нога поймала какую-то опору. Кэп помог забраться. Задыхаясь, мы рухнули на пристань, но шанса лишний раз глубоко вдохнуть просто не было. Скользя по влажным доскам, зигзагами, мы понеслись прочь. Джек Воробей припустил по единственной широкой и прямой улице, ибо скитания по темным, как мысли преследователей, проулкам могли дорого стоить. Я лишь покорно неслась следом, как кобылка с поводьями, сосредоточив всё внимание на том, куда ставлю ноги, – не хватало только загреметь носом об землю! По моим расчетам, коньки отбросить я должна была ещё где-то на сотом взмахе веслом, однако организм производил настоящий фурор своей выносливостью, откладывая многообещающее преставление на потом.

Я как раз хотела задать вопрос о цели нашего спринта, как вечерняя тьма выплюнула нас на слабо освещенную площадь. Впереди маячили двери таверны с полуобвалившейся вывеской. Я приостановилась, Джек же, наоборот, сильнее метнулся вперед, и от рывка я едва кубарем не полетела. Собирая заплетающиеся ноги, я швырнула грязную дверь в сторону. Мы бесцеремонно ввалились внутрь, шум голосов и издыхающий писк какого-то музыкального инструмента стихли, как по щелчку. На удивление, в заведении было многолюдно, будто собрались все жители этого местечка. На нас уставились многие пары заинтересованных глаз. Из-за стойки выплыл щуплый трактирщик, держащийся за глиняный кувшин.

Взгляд Джека с профессиональной скоростью пронесся по помещению.

– Ага! – Пират ломанулся к двери чуть левее стойки, под лестницей. Я поскакала следом. Капитан с такой уверенностью дернул за ручку, будто всю жизнь пользовался исключительно этим запасным ходом и знал, что сквозь него попадет аккурат на мостик «Черной Жемчужины». Замок на двери был иного мнения и несогласно скрипнул. Я уже готова была ломиться сквозь стену. Воробей круто обернулся, и под его взглядом трактирщик лишь крепче обнял кувшин. – Ключи!

– Довольно! – Весомо бахнул холостой выстрел.

Джек сжался, скукожился весь; нервно дрогнули усы. Медленно, нехотя, отсрочивая неприятный и уже неминуемый момент, мы обернулись ко входу.

Капитан Бриггс, как собственный ростовой портрет, вырисовывался в проеме двери. В руке дымился короткоствольный пистолет. По обе стороны терпеливо замерли человек десять подмоги.

– Ну что, добегались? – оскалился главарь. Чуть выше левого виска на его лице алела свежая рана. Я жалобно глянула на гостей таверны: люди наблюдали за происходящим с равнодушием пресыщенных зрителей. – Признаюсь, эта погоня запомнится мне надолго, – закивал Бриггс и добавил с ядовитой усмешкой, – а вот вам нет. Ну ладно, – охотник требовательно выставил руку, и мистер Боунс вложил в ладонь другой пистолет, – побегали, и будет. Мы все устали, так что не усложняйте. – За распахнутой дверью виднелись ещё фигуры моряков из его команды.

Джек не двигался с места, но его молчание казалось мне капитуляцией в безвыходном положении. В голове капризно ныла единственная мысль: «Не хочу. Не хочу! Не-хо-чу!». Может, я и в правду сбрендила от жары, может, мозг пускал идеи в ход – безумные идеи – до их осознания, но ноги сами сделали шаг вперед. Взгляд приклеился к трещине в полу у сапог Бриггса. И вот уже мой собственный голос – необычно хрупкий, израненный, зазвучал в искрящей от напряжения тишине:

«Веселый мертвец,

Пастырь черных овец,

Собрал он вольный сброд.

И вдаль погнал их по волнам,

Ветер вольных вод».

Голова сама собой гордо поднялась. Народ в таверне словно бы подался вперед, ближе к театру действий. Ошарашенный вид охотников за головами придал уверенности. Никто не пытался вмешиваться, решив, что я тронулась умом.

«Йо-хо, черт нас

Ждал у адских врат.

Йо-хо, прочь от песни,

Что поет пират!».

Я буквально чувствовала, как внутри разгорается огонь, как его блики отражаются в задорно поблескивающих глазах. Сначала с задних рядов, затем всё ближе к нам – праздные зрители поднимались с мест в гробовом молчании.

«Йо-хо, громче черти!

Что ж нам дьявол не рад?

Йо-хо, прочь от песни!

С ней хоть в рай, хоть в ад!».

– Бей их! – задиристо завопил капитан Джек Воробей. В тот же миг небольшой зал таверны потонул в хаосе. Тихие, невзрачные аборигены городка, словно демоны, сорвались с мест, накидываясь на охотников за головами. Их лица преобразились, будто наше появление пробудило их ото сна, прекратило дальнейшее загнивание.

– Эй, лови! – дерзко прикрикнул трактирщик. Ключ приземлился точно в пиратскую ладонь. – Наверх! – указал щуплый под глиняный треск кувшина на чьей-то голове.

С трудом мы продрались сквозь машущую кулаками толпу к лестнице, а капитан Воробей ещё и умудрился стащить у кого-то пистолет. Я лишь хмыкнула с привычным удивлением.

– Неплохо придумано! – бросил Джекки, прыгая через ступеньки. Хотелось отпустить в ответ какую-нибудь ироничную остроту, но я всё ещё не осознала, каким немыслимым образом сработала эта откровенная, на первый взгляд, глупость.

На втором этаже мостилась тьма и затхлость. Единственное окно, что маячило бледным лунным светом в конце узкого пыльного коридора, выходило на крышу соседнего дома. Территория городка была столь маленькой, что здания грудились одно к другому вплотную, соединялись крышами и в итоге образовывали длинные неровные строения, полукольцами упиравшиеся в портовую зону. По крышам, как по причудливому бульвару для беглецов, мы припустили осторожной рысью – черепица похрустывала, скользила под ногами, в темноте сапоги то и дело норовили уцепиться за что-нибудь и завершить наш забег отнюдь не элегантным кувырком.

– Итак, – тяжело выдохнула я, когда мы спустились на чей-то задний двор, – мордобой учинили, по крышам побегали. Что дальше, кэп?

Джек Воробей обернулся к гавани. В темных глазах заплясали так мной любимые пиратские бесенята. Потянув время исключительно во имя интриги, капитан приправил ответ коварной улыбкой.

– Реквизируем бриг.

Реакция сработала не сразу. Какие-то доли секунды я всё ещё млела от обворожительного хитрого взгляда.

– Что, прости? – Я поперхнулась усмешкой – законной реакцией на шутку. Джек глянул на меня с недоуменным неодобрением.

Времени на расспросы не было, ибо как знать, насколько задержит охотников кулачный бой. Они, будучи профессионалами, имеют все шансы лихо раскидать размягчавших моряков и ремесленников, а потом и нагнать нас. Поэтому пришлось заткнуть глас любопытства и с чисто пиратским (хоть и весьма напускным) задором следовать за капитаном Джеком Воробьем, ведь всё равно за скоростью его импровизации попросту не угнаться. Петляя меж темных домов, периодически поглядывая на вывески, «матерый беглец» уверенно топал сапогами в сторону порта. В душе мне чертовски хотелось бухнуться на землю, по-детски захныкать, постучать кулаками – и всё от бессилия, в прямом смысле. Доза адреналина частично выветрилась, и эмоциональное напряжение пыталось пробиться сквозь затвор самоконтроля. Но я держалась, ибо чувствовала, что выросла в глазах капитана Воробья, что поглядывает он на меня хоть и с недоумением, но уже не с раздражением. Честно признаться, после стольких проведенных бок о бок, в ярде друг от друга, нелегких минут ожидался более радикальный результат, но даже эта подвижка, может быть, и тщедушная, вызывала довольную улыбку.

У самого выхода в порт наш путь пролег через квартал мастерских, и Джекки наконец нашел то, что так долго высматривал. Пират с такой легкостью выломал хлипкую дверь, что я едва успела разглядеть вывеску: скрещенные сабля и пистолет.

– Оружейная? Думаешь найти здесь арсе… – челюсть уехала вниз, – …нал.

Небольшая по размерам мастерская под самую крышу была завалена, заставлена, завешана всевозможными оружейными заготовками. Аж глаза разбежались под восхищенный «ах». А ещё недавно в подобный восторг меня приводили развалы куда более женских вещичек. Как ворона на блеск металла, я поплелась к стеллажу с клинками.

– Ай! – Кандалы рванули за руки, как удила ретивой кобылки. Джек намерился в противоположную сторону, и цепи не преминули напомнить о действующем ограничении свободы. Глаза облизали оружие жадным неудовлетворенным взглядом. – Здесь хоть что-то стреляет? – безрадостно спросила я, разглядывая формы для литья и запчасти. Пират увлеченно изучал содержимое ящиков, бросил что-то неразборчивое через плечо.

Я думала, мы затаримся максимальным количеством инвентаря – вплоть до зубочисток! – обвешаемся пистолетами в стиле Эдварда «Черной Бороды» Тича, да хоть гранатомет потащим, но уж точно не будем захватывать бриг с голыми руками. Когда же Джек Воробей вытащил два восьмифунтовых ядра, одно всучил мне (абсолютно без спросу) и со спокойной душой направился к выходу, где-то в дальнем уголке разума застрелился мой внутренний Прагматик и Рационалист.

Шлюпка бесшумно скользила по ночной воде, расталкивая носом темноту. Пробиралась к бригу уже по инерции, весла зависли над волнами во избежание лишнего шума. Фонарь был заблаговременно потушен, нас не ждали. Лишь единожды у правого борта замаячила одинокая фигура матроса в ожидании собратьев. Мандраж сотрясал поджилки. В ладони вспотела рукоятка выданного капитаном пистолета. Раз за разом я прокручивала в голове «инструкцию по захвату», представляла всё самым красочным образом, но противное ощущение – что это абсолютно бредовая затея, и она не сработает – никак не хотело проходить. Даже при всей моей вере в капитана Джека Воробья. Шлюпка подошла к борту, и пират мастерски ухватился за трап. Из-за кандалов ступать приходилось шаг в шаг, а подниматься на палубу – едва ли не уткнувшись носом в спину. От волнения зашлось сердце. Я закусила губу. Сапоги мягко приземлились на дек. Никого. На цыпочках мы просеменили к фонарю на мачте, тихо скрипнула петля окошка, вытянутые тени нырнули в темноту открытого люка. С нижней палубы доносились гулкие голоса.

– Эгей! Есть кто? – выкрикнул Джек. Мои пальцы впились в рукоять пистолета. Кэп поднес ядра к дрожащему огоньку.

Тут же загудели шаги. Из мрака трюма вылетели двое взъерошенных матросов, следом – боцман мистер Пенси. Их опешившие, откровенно недоумевающие взгляды застыли на шипящих фитилях. Я взвела курок, указывая на моряков дулом.

– Кажется, у вас там пороховой погреб? – уточнил Джек Воробей. Его ладони плавно нырнули вниз, пальцы поочередно разжались, и ядра, искря фитилями, ухнули в люк. За ними следом – ошалевшие взгляды команды. Ещё, кажется, до того, как ядра загрохотали по палубе, моряки сорвались с места, к борту, а затем – в море. Я шокировано тряхнула головой, услышав дружный плеск. Как это могло сработать?! – И это, заметь, без рома, – с победной улыбкой обернулся кэп.

Мы бросились в карцер. Из люка валил дым.

– Ты же… говорил холостые, – закашлялась я. Пират лишь неопределенно дернул плечом.

Счет шел на секунды. По-хорошему, стоило бы одному остаться и отпугивать в скором времени опомнящихся моряков, но, увы, такая привилегия не для нас. В трюме, у битком забитых клеток, коптел одинокий слепой фонарь. В нос ударила тошнотворная смесь плесени и пота. Большинство пленников были беглыми рабами, потому виднелись лишь устало поблескивающие глаза.

– Я вернулся, други мои! – по-хозяйски оповестил капитан Воробей. Пленники зашевелились. – Диана, будь любезна. – Я вернула пистолет. – Посторонись!

Оглушительно бахнул выстрел, разворотив замок клетки. Измученные лица окрасились предвестием свободы. Джек Воробей только успевал отдавать команды. Подчиненные капитана Бриггса опомнились достаточно быстро, особенно не услышав взрыва, и вознамерились вернуть корабль. Но высыпавшее на волю «подкрепление», дикими воплями радости огласившее округу, послужило веской причиной отказаться от подобной затеи. Я посмеивалась вслед спешно уплывающим капитулянтам. На краю пристани хаотично маячили фигуры охотников – они остались с носом, да ещё и без шлюпки, без шанса подобраться к нам. Свистели, не достигая цели, слепые выстрелы. Тем временем выбирали якорь, ставили паруса, ибо как бы там ни было, судьбу не стоило искушать лишний раз.

– Корабль наш, капитан! – не удержалась я. Меня разрывало от радости – от мысли, что дерзкий план Джека Воробья сработал, что скитания под палящим солнцем на шлюпке были не напрасны, что все погони, пленения и страхи остались позади, что теперь уже не надо считать вдохи, не зная, какой станет последним. Дух чувствовал себя отлично не в пример измотанному телу. – Всё кончено!

Джек устало улыбнулся.

– Последний пункт плана…

Кандалы! Треклятые цепи! Воистину, никогда бы не подумала, что избавление от них доставит столько удовольствия! Один из освобожденных, которого собратья звали Ганý, упорно воевал с наручниками внушительное время. Истертые до крови запястья щипало от пота. «Если не умру сейчас от обезвоживания, то после, непременно, от сепсиса», – размышляла я. Как же мне хотелось сброситься в какое-нибудь, пусть даже крошечное и холодное, главное – пресное озерцо! Вопросы гигиены пришлось отложить, точнее, утопить в огромном ведре с водой. Наверное, я могла бы осушить его залпом в одиночку, если бы не приходилось делиться с Джеком. Несвежая вода с привкусом тлена никогда не была столь вкусной! Утолив жажду и заткнув первый голод куском соленого мяса, я наконец смогла выделить ресурсы для обсуждения насущных проблем. Как минимум одна объявилась сразу же, едва гавань отодвинулась на почтительное расстояние. Джека Воробья никто из освобожденных им же пленников не желал видеть в капитанах. Компания собралась уж слишком разношерстная, буйная, и у каждого зудело от желания убраться подальше и не соваться в ближайшие порты. Кэп учуял опасность в пререканиях и спорах, и с его подачи все пришли к компромиссу: в качестве благодарности новоиспеченная команда брига под названием «Северный ветер» обязалась доставить капитана Воробья и, конечно же, меня в нужное место в обмен на этот самый бриг. Мы с Джеком были в меньшинстве, потому приняли такое условие хоть и с натужной, но благодарностью.

– Думаешь, они всё ещё там? – спросила я. – Джеймс, Барбосса, Тёрнер. У Инагуа? И «Жемчужина»?

Мы уселись на уцелевшие пушки опер-дека у левого борта. Я полной грудью вдыхала морскую ночь, буквально ощущая, как расправляются оживающие клетки в организме. Джеково счастье составлял ром – целых две бутылки! Одну он откупорил сразу же, другую протянул мне, в качестве похвалы. Поэтому отвечать на насущный вопрос не торопился, смакуя с видом прирожденного сомелье каждый глоток янтарного сокровища. Я терпеливо ждала, украдкой любуясь всеми оттенками довольства на пиратском лице. Ночь выдалась длинная, но невероятно чудесная. Такелаж подпевал морю. Поскрипывали от натуги паруса. Лунный свет развлекался с перистыми облаками – то прятался, то проглядывал сквозь плети; слоился, игриво поблескивал, как бы подмигивая, мрачно подсвечивал, вырисовывал тенями причудливые картины. Над головой искрились звезды – почему-то совершенно другие, чем в ту ночь, на палубе в кандалах. Теперь мне открылась ещё одна простая истина, суть пресловутого пиратского счастья. Она в таких моментах. В осознании не напрасности гигантских усилий и лишений. В чувстве обретения свободы. В понимании важности той жертвы, что неминуемо требует необъятно красивое и манящее море. Требует за возможность вот так, под звездами, вдохнуть бриз, услышать песнь корабля, сливающуюся с биением сердца.

– «Пиратская жизнь по мне! Так выпьем чарку, йо-хо!» – негромко пропела я, поднося бутылку к губам. Затем замешкалась и, перегнувшись через планшир, облила ромом раны на запястьях. Стоило обернуться, и глаза встретились с весьма сердитым взглядом капитана. Я понимала всю опасность своего положения – вне зависимости от дальнейшего выбора, и на губах засветилась добрая искренняя улыбка. – За свободу! – отсалютовала я. Ром обжег горло. Что ж, можно засекать время по остатку трезвости.

«Да не умерла я ещё, не умерла!» – мысленно возопила я в ответ на навязчивые и немелодичные крики чаек. Глаза открылись по очереди, косточки сладким хрустом отзывались на пробуждающие потягивания. В каюте царствовал жаркий дневной свет. Протяжно зевнув, я перевалилась с широкой скамьи у окна и почти сразу встала на ноги. В дальнем углу поблескивало зеркало. Несколько секунд взгляд задумчиво изучал его рамку, пока в голове взвешивались за и против. Вздохнув, я побрела на поиски Джека Воробья. На палубе ор чаек болезненно резал слух. Глаза уменьшились до размера минимально допустимых прищуров. Явно посвежевший кэп покачивался с ноги на ногу у правого фальшборта. Приблизившись, я расслышала знакомый мотив, тщательно выводимый пиратским мурлыканием. «Скованные одной цепью, связанные одной целью…», – мысленно пропела я. – К счастью, это уже в прошлом… К счастью? Да уж, теперь ему ничего не стоит от меня отделаться…»

– Ты напоил меня. – Руки сплелись на груди. – Опять!

Джекки обернулся, слегка повел плечом.

– Тебе хватило четырех глотков, – спокойно заметил он.

Я закатила глаза. Вместо воспоминаний о прошедшей ночи в мозгу мостилась черная дыра. И как знать, может, к лучшему. В любом случае сокрыть этот нюанс от Воробья с его лукавыми многозначительными ухмылочками не было лишним.

– Инагуа? – кивком указала я на маячивший у вершины бушприта клочок земли.

– Порт-Хауэл.

В чертогах разума закипела канцелярия в поисках нового названия на воображаемой карте.

– Сколько я проспала? – недоуменно проговорила я.

– Часов тринадцать, – бросил кэп через плечо, – я не считал.

«Ну вот, опять этот официально-деловой стиль общения! А где ужимки, ухмылочки, улыбки? Где распевание песен по сто раз кряду? Где, черт тебя побери, Джек Воробей?!» На лице не дрогнул ни один мускул. Хоть я и чудесным образом выспалась, как никогда за прошедшую неделю, подобная неосведомленность напоминала о себе раздражающим сосанием под ложечкой. Так быстро вернуться к Инагуа, да против ветра бриг просто не мог, значит, вопрос оставался открытым.

– И где мы? – Пират обернулся. Я предупредила очередной поучение: – В смысле, почему мы здесь?

Кэп отмахнулся неопределенным движением бровей, но потом, смилостивившись, ответил:

– Ты же вчера не дождалась ответа…

– Ты не особо спешил, – парировала я.

Воробей шумно втянул воздух, якобы набирая гигантские запасы терпения.

– Твой душка-капитан, Барбосса, Тёрнер – все будут здесь. Это резервное место встречи в случае напасти.

Чудно! Очевидно, за все те дни, что мы болтались по морю, скованные, плененные, Джек Воробей не счел нужным обмолвиться о столь незначительной мелочи! А я ведь просила, просила мне всё рассказать! В душе вновь противно заклокотало чудо-юдо по прозвищу Обида. Я ведь думала, судьба не зря сплела наши с Джеком пути вместе, видела во всем этом какой-то план и даже его микроскопические результаты. И вот, на заре нового витка основного приключения, капитана снова подменили равнодушным бесцеремонным ханжой, что в грош меня не будет ставить, а замечать – только с ромом подмышкой. Я часто зашмыгала носом и предпочла провести короткий остаток плавания в диаметрально противоположной части корабля. Пират, конечно же, это просто проигнорировал.

Порт-Хауэл оказался самым типичным морским карибским городком, с той лишь разницей, что его гордостью являлся не бордель, не таверна или торговый квартал, а внушительная по размерам, постоянно галдящая и суетливая верфь. Ещё издалека я разглядела в бухте гордый и такой знакомый силуэт «Призрачного Странника», и внутри что-то зажглось, будто закоптили разворошенные угли. Сначала я решила, это предчувствие чего-то плохого, ибо все шансы на лицо, но затем всё прояснилось. Тоска. Тоска – тающая, плавящаяся под напором заполняющей сердце теплоты в ожидании встречи. Сапоги нетерпеливо елозили по палубе, пока «Северный ветер» шел к пристани, глаза изучали людей ищущим взором и даже прощальные переговоры капитана Воробья с командой остались где-то за пределами внимания. Местные рыбаки, облепившие пирс, провожали меня любопытными (не более) взглядами, а я чуть ли ни вприпрыжку неслась по мокрым доскам. «Странник» стоял на приколе у южной пристани, а у соседней скреб кранцами о причал хрупкий рядом с военным кораблем парусник. Я бы и не обратила на это недоразумение никакого внимания, если бы взгляд не зацепился за первую знакомую фигуру в этом порту. Элизабет Тёрнер. Считать ли это плохим предзнаменованием? Девушка стояла вполоборота на полуюте и озаряла собеседника сверкающей улыбкой. Мужчину от меня скрывали столпившиеся матросы, пришлось спешно шагать ближе и затыкать пробуждающиеся подозрения. Но вместо того к коктейлю из плохого предчувствия и подозрений добавилась щедрая порция ревности. «Да вы издеваетесь!» – процедила я сквозь зубы. Сапоги гневно застучали по трапу.

– Джеймс! – не в силах скрыть радость воскликнула я, врываясь в их с Элизабет диалог. Едва успела прикусить язык перед: «Я так скучала!».

– Диана? – обернулся Уитлокк с безграничным удивлением в глазах. Тёрнер отозвалась приветственным кивком. Нервно запиликали скрипочки плохого предчувствия. Интуиция не обманула. Что-то не так, очень не так. И вообще, эта встреча представлялась мне совершенно иначе! – Что ты здесь делаешь? – Аквамариновые глаза словно бы искали кого-то за моей спиной.