Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 65 страниц)

– Джек? – Я едва успела прикрыть рот ладонями. Кэп – слишком реальный для наваждения – подпрыгнул от неожиданности и отчаянно зашипел на меня. – Ты выбрался? – беззвучно выдохнула я. – Как?

Пират переключился на истинные повадки суриката, ей-богу. То привставал на цыпочки, вытягивая шею, то припадал к самой палубе, подтянутый, юркий – каждой своей клеточкой готовый к побегу. На его счастье, бриг освещался скупо: по одному фонарю на баке и у штурвала. Кэп просеменил к правому борту, где крепилась шлюпка; лунный свет подсветил дернувшийся в сомнении ус.

– Эй, Джек! – шепотом позвала я. – Джек! – Пират суетливо орудовал с удерживающими баркас тросами. – Вдвоем легче! – Кэп замер, прислушался, затем, словно ласка, метнулся ко мне.

Пока Джек воевал с замком, я, как самый ответственный дозорный, вылупилась в темноту максимально широко открытыми глазами. Спустя минуту ко мне обратился безрадостный взгляд бархатных глаз.

– Без ключа не открыть, – скорбно прошептал капитан. – Прости, дорогуша. – Он медленно отступал к фальшборту.

– Не бросай меня… – пролепетала я, чувствуя, как что-то постепенно обрывается внутри. – Джек, прошу…

Кэп принялся за шлюпочные тросы с утроенным усердием. Время поджимало. Но как бы шустро капитанские пальцы, поблескивая перстнями, ни разматывали узлы, преуспеть было не суждено.

– Мистер Пенси, вы должны мне три фунта. – С этими словами из темноты проступили фигуры капитана Бриггса, боцмана и еще нескольких членов команды. Капитан Воробей оказался в кольце врагов. – Я же говорил. Джек Воробей, что не пытается сбежать, как пить дать не настоящий, – прокомментировал Бриггс. Низкорослый матрос требовательно выставил руку, и кэп с видом крайнего унижения выложил на ладонь ключ от камеры. – И далеко ты собирался уйти на баркасе без провизии? – поинтересовался охотник.

– Подальше от вас, – карикатурно улыбнулся Джекки.

Капитан усмехнулся.

– Заканчивайте здесь.

Матросы подхватили неудачливого беглеца под локти. Мистер Пенси на пару с капитаном Бриггсом решили сделать мне приятный сюрприз и скрасить одиночество. Боцман вернул кандалы на запястья Джека, пирата усадили рядом со мной и приковали к тому же рыму, тем же самым замком. Удостоверившись, что теперь побег невозможен, моряки разошлись.

– Хорош был план, – попыталась я подбодрить капитана Воробья. Тот только дернул носом и продолжил хмурым взглядом буравить палубу. – Думаешь, – после пары минут тишины проговорила я, – Смолл помешает Джеймсу? И остальным? – Вновь обиженное молчание. Подумаешь, какая тонкая натура! – Они будут нас искать? – не унималась я. – Ведь будут же?

Мне так хотелось иметь надежду хоть на что-то, пусть самую хрупкую. Вдруг на «Черной Жемчужине», что так эпично проследовала мимо, кто-то краем глаза заметил, как их капитана прибирают к рукам охотники за пиратами?

– Такими темпами нас найдут разве что потомки Барбоссы, – наконец саркастично отозвался Джек.

– У него есть дети? – удивилась я. Воробей закатил глаза под шумный выдох.

Ночь безмолвствовала. Тишина угнетала, позволяла мыслям звучать громче, чем хотелось. Если на военном корабле я чувствовала себя принцессой, заточенной в замке, неуютно, но в целом терпимо, то здесь привести душу в равновесие и найти ей укромный уголок не получалось априори.

– Всё-таки он здорово сказал, Бриггс, – вновь нарушила я молчание, уткнувшись улыбающимся взглядом в крупинки звезд меж парусов. – Что ты не ты, если не попытаешь сбежать.

Джек звякнул цепью о доски и склонил голову на бок.

– С тобой ни один мой план не работает, – как бы напомнил он вдогонку укоряющему взгляду.

Я с улыбкой глянула ему в глаза.

– Может, тогда стоит объединиться?.. – заговорщически проговорила я. Физиономия сверкнула остатками коварства.

====== Глава XXIII. Песня. ======

Ночь серебрилась далеким лунным светом. Сонливо постанывал такелаж. В душе теплилось нечто оптимистично-светлое. Охотники за пиратами оказались достаточно великодушны и терпимы, позволив забрать с пляжа незатейливый скарб. Потому теперь каблук влажного сапога, натирая мозоль, отбивал негромко по палубе ритм выкатившейся из воспоминаний песни. И хоть из всей лирики помнились только две строчки, я с какой-то причудливой гордостью раз за разом беззвучно перекатывала их на языке. Песня эта была для меня о давно ушедшей империи, а для «аборигенов» этого века, скорее, сумбурным предсказанием о чрезвычайно далеком, а потому не особо и важном будущем. Главное – эти две строчки лаконично описывали наше с Джеком вынужденное ночное рандеву. Ничего лучше в голову не приходило, поэтому я довольствовалась шестью словами, в принудительном порядке задерживая момент, когда можно будет блеснуть перед кэпом натренированной смекалкой.

«Скованные одной цепью, связанные одной целью», – я сонно хлопала глазами, выслушивая неинтересную байку. Вахтенным стало скучно пялиться в ночь, моряки решили скрасить своим присутствием наше и без того не сказочное заточение. Первым делом они привязались к Воробью – персоне известной, а посему бесконечно интересной. Эти двое – мистер Боунс и Картер – оказались неплохими ребятами, если исключить их недюжинную навязчивость. Моряки не распространялись, но мне подумалось, что они пошли на «службу закону», чтобы прокормить себя и, может, семьи, а как такового зла на пиратскую братию не держали. Джек Воробей был для них, как Кракен, русалка или какой-нибудь там «Летучий Голландец» – легенда, словом. Только вот легенда эта вдруг ожила да прихватила пять сотен фунтов для более запоминающегося впечатления. Вопросы на кэпа сыпались друг за другом самые разные, а тот только и рад был потешить самолюбие да наговорить с три короба, благо уши слушателей от любопытства разве что торчком не стояли.

Я крайне терпеливо выслушивала пиратские рассказы о славных годах и известных похождениях; внутри же бушевал огонь неуемного желания поскорее поделиться с Джеком теперь уже своим «гениальным планом». Ждать пришлось неимоверно долго, как назло, навалился сон, опуская веки и уговаривая отложить все перипетии на завтра. Правда, от вахтенных была какая-никакая польза: гнев пиратского капитана угас под напором наивного восхищения, и лицо озарили блики «натертого» самолюбия.

– Фух, аллилуйя! – обрадовано зашипела я, едва Боунс и Картер покинули нас. – Думала, они никогда не уйдут. – Джек укоризненно сощурился и слегка цыкнул. – Что? Они отняли у нас драгоценное время!

– О, – саркастично протянул кэп, – так ты куда-то спешишь?

Я надула щеки, как хомяк, и медленно выпустила воздух, чтобы удержаться от желания дать пирату воспитательную затрещину.

– Я, конечно, не великий капитан Джек Воробей и даже не пытаюсь сравниться с твоей гениальностью в вопросе импровизации и побегов, – на одном дыхании прошептала я саркастическим шепотом, как раз в тон кэпу, – но, если ты на секундочку отвлечешься от почивания на лаврах, мы сможем расшатать эту штуковину, и, возможно, – да соблаговолят Посейдон, Калипсо и созвездия! – удастся сделать отсюда ноги. Нам обоим есть куда спешить, смекаешь?

Брови пирата двинулись к переносице; ко всей моей затее Джек Воробей относился откровенно скептически. И вот уж не знаю – из доброго ли расположения духа или во избежание бездействия, – но кэп, призадумавшись, кивнул. Правда, пришлось выслушать пятнадцатиминутную лекцию про то, как прочно заделывают рым в палубу. Периодически оглядываясь по сторонам, в состоянии перманентного беспокойства, похожие на чрезвычайно упертых, но трусливых кроликов, мы принялись расшатывать злосчастное кольцо. Шум поднимать воспрещалось, дело двигалось крайне медленно.

Я принялась допрашивать капитана Воробья на предмет всей упущенной информации, чем вызвала поучительное ехидство. Выяснить удалось немного. Первое, «Черная Жемчужина» так чинно проследовала мимо, ибо охотников за головами в планах не было, а согласно ему, пираты должны были страховать капитана на случай какой-нибудь напасти, но при этом не вызывая подозрений. Если бы фортуна обернулась к нам нужной стороной, на острове после побега осталось бы только подать сигнал и ждать эвакуации. Но, увы, теперь «Жемчужина» напрасно выслеживала корабль Смолла.

Второе и самое, как мне показалось, невероятное, – фрахтование шхуны не выдумка! Долго я не могла поверить, что придется променять роскошные парусники на… более аскетичный вариант. Джек Воробей не зря брал на Тортуге тайм-аут в три дня для встречи с таинственным «информатором». Кэп, конечно, не обмолвился, кто же эта все ведающая персона, лишь отмахнулся, мол, его словам можно верить. Этот некто опознал в пятне на карте Китовый остров, что являлся частью архипелага Семи Вулканов. В эту ночь Джек умолчал, я не спросила, но потом узнала, что об архипелаге этом никто из живущих и здравствующих слыхом не слыхивал. Некто посоветовал кэпу облегчить корабль, а лучше взять другой – меньших габаритов и осадки. Именно спор о переселении на более мелкое судно занял основную часть пиратского совета. Никто не хотел уступать. Задавались вопросом, стоит ли верить источнику, возмущались, перебирали характеристики кораблей: так Барбосса кичился «дистанционным управлением» «Мести королевы Анны», кое обеспечивал меч Тритона, Воробей распинался об известных преимуществах «Черной Жемчужины», Уитлокк настаивал на «Страннике», что преодолел не одну морскую бурю и не страшится мощи стихии. После жутких препирательств и двух с четвертью опустошенных бутылок рома пиратские предводители всё же пришли к консенсусу. Решено было зафрахтовать, купить, украсть, реквизировать – словом, раздобыть судно поменьше и взять из каждой команды равное число человек, и для того ближайшим пригодным портом обозначили Большой Инагуа.

– Получается, Смолл встретится не только с Джеймсом, но и с Тёрнерами, и Барбоссой? – подвела я итог.

– Хотел бы я на это посмотреть, – ухмыльнулся Джекки.

– Тебя вообще совесть не мучает? – возмутилась я. Кэп скорчил растерянную рожицу. – Как бы там ни было, но мы сдали им место встречи!

Джек пожал плечами.

– И что с того? Сама же сказала, душка-капитан там будет не один, чего бояться?

– Прекрати его так называть, – осадила я. – Да Смолл с его решимостью что угодно сделать может!

Недоверчиво задвигались брови под банданой.

– Например? – уточнил Джек не ради самого уточнения, а, скорее, так, для поддержания разговора.

Я растерялась, не находя, что сказать.

– Видишь, – протянул пират, – ни к чему делать из мухи слона.

– Пфф! Я девушка! И драматизировать – в данной ситуации моё призвание! – Кэп шибанул меня обезоруживающим коварно-ироничным взглядом. – И вообще, если ничего серьезного, что за претензии ко мне на пляже были?

– Для поддержания тонуса.

Второй раз пришлось ловить гнев в узду, чтобы не заехать кулаком в светящуюся ироничным издевательством физиономию пирата. Черт знает, какие ещё откровения приберег капитан на эту долгую ночь, я решила лишний раз не тревожить лихо и вымещать зло на проклятущем кольце. Рым изредка, наверное, из жалости отзывался легким позвякиванием на яростное поколачивание, но и не намеревался сдвинуться хоть на нанометр. Врос намертво. Мурлыкая под нос мотив песни, в темпе марша я долбила ногой то по кольцу, то, промахиваясь, по палубе. Джек, для самого себя незаметно, тоже влился в эту мелодию и лишь спустя полчаса, когда настала моя очередь издеваться над корабельным приспособлением, спросил:

– Что за странная песня?

– Всё равно не знаешь, – отозвалась я, обращаясь к собственной коленке.

За сим наши междоусобные препирательства завершились. Нудная «работенка», переживания ушедшего дня, подступающий голод: через какое-то время марш перешел в менуэт, яростные удары – в невнятные толчки. Подбородок уткнулся в коленку, веки скользили, как разболтанные ставни, а песенные мурлыкания превратились в убаюкивающее мычание. Где-то вдалеке занимался рассвет.

Четыре склянки. «Можно ещё пять минуточек, а?» Я разлепила опухшие глаза. Джекки напротив сопел, застыв в позе пьяного йога. Тело окаменело. Даже шея отказывалась поворачиваться. Пока я хрустела суставами, стонала и пыталась потянуть каждую доступную часть организма, парусник, забитый пленным «товаром», неспешно просыпался, готовясь к новому дню. Вид бодрых, выспавшихся, лениво позевывающих матросов доводил до исступления; плевать уже – койка на «Страннике» или «Жемчужине», я была согласна и на гамак в любом кубрике. Мышцы на ногах гудели, будто я неделю провела в фитнес-зале, а рым – натертый до блеска нашими сапогами – издевательски поблескивал. Звякнули цепи под обреченный выдох. Кэп цыкнул языком и предпринял попытку сменить положение затекшего тела. Кандалы не разделяли его намерения, хватанули за запястья, отчего пират чуть не завалился матрешкой на бок.

– Куда мы плывем? – вместо пожелания доброго утра спросила я. Матросы налегли на брасы, чтобы сменить галс.

– Спру-а-у-аоси, – зевнул Джекки, – тебе точно ответят. – Пират почесал бородку. Скорбный взгляд спустился к замку и креплению для цепей. – Может, у тебя есть шпилька? Или что там вы, барышни, носите в волосах.

– Блох, – нервно хихикнула я. Кэп резанул недовольным взглядом. – Как вариант, – ухмыльнулась я. – Думаешь, в ином случае я бы не предпочла провести ночь за менее утомительным занятием?

Капитан Воробей испустил многозначительный выдох, отвечать не стал, благоразумно рассудив, что спорить с женщиной не в духе – занятие неблагодарное, да и опасное местами. А мне, как назло, хотелось поговорить, поговорить с Джеком: ведь не зря мы наедине, вдали от заинтересованных глаз, не зря «скованные одной цепью»! Может, это судьба? Её неоднозначная попытка примирить нас? Вернуть всё на круги своя? Мне практически удалось убедить себя, что тогда, на «Черной Жемчужине», слова, вонзившиеся в меня кинжалами, не принадлежали Джеку. Настоящему Джеку. Это всё происки Анжелики Тич, действие злополучной куклы, ведь мой Джек Воробей, как бы ко мне ни относился, никогда бы не позволил себе такое.

Казалось бы, обида задушена, но каждый раз взглядывая на пиратского капитана, я чувствовала легкий укол, будто в глазу соринка. «А что, если…» Отношение Джека Воробья ко мне было определенно странным. Причин для того откопать можно было множество и ещё чуть-чуть. Ведь я знала, с Воробьем не может быть просто. Но это его отталкивающее притяжение… Кэп, в отличие от Джеймса, не пытался проявлять хоть какую-то заботу, наоборот, не упускал шанса продемонстрировать если не безразличие, то минимальный вынужденный интерес, но по иронии именно Джек оказывался в нужную минуту рядом и равнодушием, отсутствием сюсюканий, буквально рывком ставил на ноги. Парадокс. «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Правило классика тут не работало. Больше просто некуда. А меньше?.. В разнообразии чувств к Джеку затруднений не возникало. Любовь? Ну куда же без нее! Пожалуйста. Боль? Идет бесплатным комплектом! Обида? Разочарование? Почему бы нет, отличный дуэт! Злость? Ха, сегодня по скидке, в двойном объеме! Тоска? Ежедневная доза, притом, бесплатно! А что там с верой и надеждой? Извините, сегодня их присыпало безнадегой, но можете заменить каким-то приятным щемящим чувством, будто вы нашедшийся щенок. И несмотря на этот коктейль чувств, заноза продолжала колоть, не давала покоя, заставляла раз за разом раскусывать, изжевывать и, давясь, проглатывать горькую мысль. А что, если… Если те слова действительно сказал Джек. По собственной воле. Не потому, что так надо, а потому – что это правда. Его правда. То, какой он видит меня. Я живу воспоминаниями, выживаю, кормясь прошлым, – потому что ничего другого, кажется, и не осталось, – но если прежние времена не вернуть, если наша с Джеком история начнется не с безымянного крохотного атолла, а с негостеприимной Тортуги, то все надежды быть подле него, пусть не равной, но значимой не просто тщетны, а откровенно глупы. А что было в прошлом… Что ж, быть может, это лишь случайность, ничего не значащий сбой в мироустройстве, который я приняла за чистую монету да ещё, руководствуясь влюбленным максимализмом, возвела в абсолют. Может, ничего и не было и это ничего должно остаться в прошлом? И вот теперь, не зная, куда деться от осознания собственной ненужности, я вынуждена вымещать зло на вделанной в палубу железяке. Благо, она все выдержит. Заговорить я так и не решилась.

Капитан Бриггс не утруждал себя объяснениями с пленниками, да ещё и пиратами, потому пункт назначения мне никто не сообщил – моряки на все вопросы лишь криво усмехались, предвещая многообещающее зрелище. Гавана? Нассау? Чарльстон? Картахена? Дьявол их знает! Собственно, какая разница, где тебя казнят? В любом случае, полюбоваться красотами города будет весьма затруднительно, а если и представится возможность – уже будет не до того. Какая это уже казнь по счету? Рекорд капитана Джека Воробья вряд ли удастся побить…

– Ты опять? – донеслось тихое возмущение. Пришлось выкарабкиваться из омута мыслей.

– Чего «опять»? – Я нахмурилась. Непоколебимо звякнули цепи. Джек вздохнул, набираясь терпения, и в ответ прозвучал знакомый маршевый ритм выдрессированным ромом голосом кэпа. Я подавилась умилительной улыбкой. – Развлекаюсь. Выбора-то не особо.

Я попыталась поднять руки повыше, насколько позволяли кандалы; рым обнадеживающе скрипнул. Но как бы отчаянно ни обхаживали его наши пятки следующие четверть часа, надежда оказалась обманкой. Накалилась палуба, солнце насильно выдавливало из организма остатки жидкости. Вряд ли из человеколюбия, вернее, из прагматических целей, чтоб не подохли от голода и жажды, капитан выделил паек: несколько глотков горячей воды и недоеденный крысами ломоть сухаря. Обменявшись скептическими взглядами, мы всё же затолкали в себя эту безыскусную снедь и поспешили избавиться от излишних размышлений о ней. Тень от массивного ствола фок-мачты уползла в сторону. Солнце облизывало адски жаркими лучами. Желудок скукожился и окаменел от презрительного рациона. Тело погружалось в изматывающее состояние предчувствия беды и страдания от внезапно подступившей морской болезни.

Что чувствовал Джек, приучивший за долгие годы организм к подобным пыткам, было неведомо, но рым его больше не интересовал. Задумчивый взгляд что-то изучал за моей спиной или, быть может, сквозь меня. Пользуясь пиратским безразличием к собственной персоне, я внаглую, подражая энергетическим вампирам, присосалась к ищущему взгляду карих глаз с отблесками золота.

– Джек, – я потрогала макушку, проверяя, достаточно ли она пропеклась для подобных вопросов; кэп продолжал блуждать в трюмах гениальных идей, – Воробей! – Левая ноздря слегка дернулась, что значило, меня слышат. – А ты когда-нибудь думал о другой жизни? О жизни Джека не-пирата?

Глаза кэпа с такой скоростью сместились в мою сторону, что по пути, вполне вероятно, взглядом срезали какую-нибудь часть рангоута. Пират долго и придирчиво всматривался в моё лицо, искал признаки безумия, а у меня перед глазами тем временем мир начал расплываться, словно кто-то пролил воду на незастывшую гуашь.

– Мне пиратская жизнь по душе, – наконец, не углядев ничего серьезного, дал Джек лаконичный ответ.

– Знаю, – разочарованная ожидаемым ответом протянула я. – Но неужели никогда?

Что-то скользнуло по его лицу. Может, тень прошлого с отсветом ностальгической улыбки?.. Воспоминание об упущенном шансе. Или сожаление? Потемневшие до цвета горького шоколада глаза медленно опустились к палубе. На несколько мгновений мне удалось пробиться за барьер «пирата и разбышаки до мозга костей», и от этого стало неловко. Неловко настолько, что я упустила этот миг, не придала ему должной важности – по глупости, из-за отчаяния или неожиданности, а когда опомнилась, осталось место лишь для сожаления, ибо было слишком поздно.

– Джек… – осторожно позвала я, увидев, как пират изменился в лице: брови сдвинулись к переносице, а их внешние края поднялись кверху, под левым усом блеснул золотым зубом вопросительный оскал, в глазах заплясали недавно угасшие огни. – Что? Что ты видишь?

Я отклонилась в сторону, оборачиваясь за мачту. На первый взгляд, ничего особенного. Капитан и офицеры что-то обсуждали, периодически поглядывая на горизонт за кормой. Штурман яростно протестовал, тыча пальцем в стол, где, наверное, развернули карту. Наблюдательный пост у меня оказался неудобный, свернутая шея через полминуты затекла, а непонимание по-прежнему не отступало. Джек Воробей обратился в один огромный, нетерпеливо елозящий по палубе знак вопроса. Глаза ловили каждое движение, каждый мимолетный жест и кивок охотников за головами. Слух подхватывал каждый приказ, каждый топот с нижней палубы, каждое ругательство. Напротив моей абсолютно безрадостной мине лица физиономия кэпа излучала неуместную сосредоточенность, как у спринтера на старте. Пока я проводила мысленный отбор острот, чтобы вновь привязаться к капитану Воробью, палуба вокруг нас преобразилась. Не осталось больше праздных лиц, бездельных рук – моряки засуетились, как букашки в потревоженном муравейнике. Не успело с губ сорваться «Что происходит?», как над бригом пронесся хриплый окрик:

– …и-и-и-ись!

Два почти единовременных глухих хлопка. Звенящая тишина. А следом – грохот, хруст ломающегося дерева и шорох осыпающихся фонтаном щепок.

Взгляд ошалелых глаз метнулся к капитану Джеку.

– Знакомые пушки! – с беспокойной отрадой воскликнул тот. С кормы потянуло дымом.

– Это «Черная Жемчужина»? – сдерживая преждевременную радость, ахнула я.

Джек Воробей повел подбородком в сторону; едва заметно, как бы за между прочим выделяя нюанс, дернулась капитанская бровь.

– Это сорок восемь фунтов, – на тон ниже прозвучало в ответ.

Я так и не успела отреагировать, поджать губы и выдавить непонятливое: «В смысле?». Грохнуло совсем рядом, у полуюта. Палуба подпрыгнула, бриг застонал от криков боли и ярости. Деки потонули в суматохе, переполненной воплями канониров и злющего, как адская гончая, капитана.

– Пробоина! Срочно в кормовой трюм! Плотники, дьявол вас забери! Разворот! Отбить атаку! Заряжай! Заряжай, кому говорят!

Внезапное нападение оглушило всех самым опасным оружием – паникой. Для меня, пленника, прикованного к палубе, как пиньята, не имеющего шанса даже сдвинуться хотя бы на фут, паника граничила с обреченностью.

– Вот теперь точно пора! – поднявшись от палубы после очередного залпа, протараторил кэп. Он с остервенелостью накинулся на рым, я отбивала по кольцу испуганный ритм сердца. – Давай же! Давай, железяка тупая! Эй, эй! – заорал Джек на проносящегося мимо Картера. – Освободите нас! Нас тут в клочья разорвет! – Матрос пулей пролетел прочь. – Дьявол! Ну! Ломайся! Ты! Чертова! Зараза! – сопровождая каждое слово ударом, кэп обрушился на кольцо. – Давай! Давай!

– Морти-и-ира-а-а-а!

Я рефлекторно вжалась спиной в фок-мачту. Джек прилип к палубе в замысловатой позе. Разрушитель прилетел со свистом, погребая под собой матросов с частью левого фальшборта.

Сорок восемь фунтов! Пушки «Черной Жемчужины» в три раза меньше! Разглядеть что-то дальше пары-тройки ярдов было невозможно. Палубу затянуло дымом. Судя по крикам, пламя плясало на гафельном парусе грота. И это лишь четвертый залп. Боюсь, после пятого от меня останется только мокрое багровое пятно.

Возбужденные голоса моряков слились в один беспокойный гул. Я принялась дергать цепи, помогая Джеку, но рым, подавшись на четверть дюйма, отказался вылезать дальше. Глаза лихорадочно поблескивали. Ищущий взгляд метался по сторонам и вдруг зацепился за длинное приспособление с зубчатым наконечником. Вдаваться в подробности действия пушки случая не было: я ещё с кремниевым пистолетом обращалась на стеснительное «ты», что уж говорить о таком калибре. Но я точно знала, эту штуковину использовали для разрядки пушки. Последний залп частично повредил батарею опер-дека, матросов отбросило взрывной волной, потому железяка выпала из чьей-то руки. Но как дотянуться? Пока Джек Воробей кряхтел, дергая кандалы и кольцо, пытаясь выскользнуть из наручников, я распласталась на животе. Вытянутая, как у балерины, нога отчаянно шарила по палубе в попытке подцепить пушкарный инструмент. Кэп быстро сориентировался, помог направить конечность, и – о чудо! —палка сдвинулась.

– Чуть-чуть, ещё чуть-чуть! Ну, давай же! – подбадривал Воробей. Наконец, я носком ноги подбросила приспособление прямо пирату в руки. – Посторонись! – Отчаянно скрежеща зубами, пыхтя и чертыхаясь, Джекки принялся вбивать клин между досок. Орудия противника молчали, будто на том корабле заинтересовались и решили понаблюдать за нашими забавными попытками спастись от превращения в фарш. Охотники на пленников вообще не обращали внимания, что было чертовски хорошо. – Да!!! – со звуком вылетающей из горлышка пробки железка подцепила рым, кольцо приподнялось над палубой.

– Огонь! Огонь!

Бриг накрыло залпом ответного огня. Я инстинктивно шарахнулась в сторону, к правому борту. Заскрипели цепи. Джек прыгнул кузнечиком следом.

– Чпок! – Кольцо вылетело, и мы по инерции шмякнулись на палубу в ярде от фальшборта. Прямо перед носом за бортом болталась на одном тросе уцелевшая шлюпка. Пират метнулся к планширу; от рывка наручники обожгли запястья. Мы всё ещё были скованны. Только между собой. В миг оценив обстановку, Воробей за шкирку поставил меня на ноги.

– Полезай! – строго приказал он. Карие глаза метались в поисках чего-то. Я с пугающим сомнением бросила взгляд на баркас и замусоренное обломками море. – Давай же! – прикрикнул кэп, видя мой ступор. В его руке, как по волшебству, объявился топорик.

– Бежать? Туда? Сейчас???

– Ты же сама предложила! – Джек будто топтался по углям, в которых тлели драгоценные секунды.

Я растеряно промямлила:

– Да… но… я не… – Ему бы следовало понять мое страстное нежелание попасть под обстрел пушек, укрываясь за бортиком шлюпки.

– Не думала, что получится? – Сверкнул недобрый огонь в глазах. – Сюрприз! – Топорик со свистом рассек воздух и перерубил трос. Шлюпка ухнула в море. «Выбора нет!» – прикрикнуло внутреннее «Я», спуская триггер. Сапоги заскользили, взгляд нырнул вниз. Тело прошибло током. Кровь! Я, не мешкая, перемахнула через фальшборт. Под ногой никак не находилась опора, чтобы спуститься чуть ниже. Джек перелез следом. Шлюпка билась о борт, постепенно отдаляясь от парусника. К кэпу обратился вопросительный взгляд, а на его лице уже отобразился преждевременный ответ. – Готова? – Ответила кратким резким кивком. – Давай!

Я разжала ладони, и мы синхронно плюхнулись в воду. Цепи тут же потянули на дно, вспомнились тщедушные барахтанья капитана Воробья после падения с палубы «Бонавентуры». В этот раз дело обстояло несколько лучше. Плыть (или хотя бы пытаться не утонуть), когда даже полный размах сделать невозможно, было адски сложно, а со стороны, наверняка, уморительно. Заплыв походил на попытку человека, никогда не видевшего пса в воде, эмитировать знаменитый стиль «по-собачьи». Карикатурно и жалко. К счастью, после пары русалочьих рывков, ладонь скребанула по дереву. Кэп первым забрался в шлюпку, затем подал руку.

Агрессор скрылся в дымовой завесе. Бриг держал передышку после ответного огня. Шлюпка по неизвестной мне причине уверенно удалялась от корабля, на дне по доскам оптимистично постукивало весло. Я едва успела перевести дух. К правому фальшборту подлетела крепкая фигура. Затем ещё одна. И ещё.

– Черт! – вскрикнула я, падая на Джека. Он сидел спиной к бригу, я – напротив. Захлопали выстрелы. Пули булькали в море совсем рядом, впивались в доски баркаса. Я пригвоздила пирата к днищу, прижалась и затаила дыхание. Канонада стихла. Несмело поднялась голова от капитанской груди. Воробей – без единой искорки беспокойства – поигрывал лукавой ухмылкой; он был так близко, дыхание касалось кожи. Прижатые к груди руки застыли в изящном миротворческом жесте. А глаза – кэп бесстыже прожигал меня насквозь довольным взглядом приласканного котяры. Я застыла, забывая дышать. Опомниться пришлось вскорости. Сработал инстинкт самосохранения. Бахнул одинокий выстрел, пуля просвистела в опасной близости. Я вновь прижалась к пирату, закрывая голову руками. Над головой грохотали выстрелы, а я слушала биение чужого, но родного сердца.

Стрельба прекратилась. Звуки смерти неудовлетворенно утихли. На смену им – звонким, режущим ухо, пришли более гулкие и одинокие залпы: бриг вновь отстреливался.

– Лучше не рисковать пока что. – Рука Джека помешала подняться. – Пусть думают, что попали.

Я покраснела. Мне было неловко. Ужасно неловко. И стыдно. Стыдно, что тайно краду этот момент, стыдно, что не боюсь, а наслаждаюсь. Краду, краду, потому что не могу иначе, потому что эта – украденная при случае доза – поможет пережить холодную неизвестность. Краду, потому что мечтаю об этом. До слез, до боли. Не важно, что этот момент – подделка, что в голове не мысли – а помыслы. Бессовестно краду, потому что ему всё равно.

Шлюпка покачивалась на волнах. Море уносило нас прочь – от плена, от скорой смерти. Запах гари перестал тревожить нос. Весь видимый мир сейчас ограничивался днищем баркаса, невысокими бортами и голубым небом с белоснежными мазками облаков. Не мир даже, а так – мирок. Но после всего пережитого в этой своеобразной шкатулке было уютно и умиротворенно. Правда, до того момента, как закрутились шестерни здравого рассудка, загудел завод трезвых мыслей, задымил, как всегда не вовремя, порциями рацио. Пришлось скоро возвращаться в бренный мир.

Я осторожно перевалилась на спину. Тишина. Мирная, на первый взгляд. Опасливо приподнялась макушка над бортом. Ничего. Я привстала на локтях и обернулась.

– Кто это? – спросила я, когда капитан Воробей принял сидячее положение. Бриг охотников на пиратов, развевая шлейф дыма, на полную надув ветром паруса, спешно отклонялся от изначального курса. За ним – уже на значительном расстоянии – шел следом огромный, но тяжелый и неповоротливый корабль. Кэп соорудил из ладоней козырек и долго всматривался в силуэты парусников.

– Понятия не имею, – наконец вынес он вердикт. – Галеон… Наверное, испанцы.

В предположении пирата имелся смысл: Англия с Испанией никак не могли примириться, а бриг охотников за головами, не стесняясь, хлопал на ветру британским флагом. Собственно, кто напал и почему, было уже совершенно неважно. На первый план гордо выкатились более насущные проблемы. Шлюпка, что стала нам убежищем, не была приспособлена для морских переходов – ни еды, ни воды, ни-че-го. Лишь треснутое весло и обрубок троса на носу. Я всплеснула руками и осела на банку, придавленная безысходностью. Потухший взгляд смерил расстояние максимально натянутых цепей – меньше ярда.