Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 65 страниц)

Когда выяснилось, что корабль-призрак действительно даёт бригу нагнать себя, настал час «творить разбой». Барто собрал ничего непонимающих матросов в самой укромной части судна для инструктажа.

– Так, ну и где Барбосса? – первым забеспокоился Уитлокк.

Джек покрутил головой, точно Гектор славился своей незаметностью и обыкновенно его приходилось искать глазами. Моряки с «Мести королевы Анны» активно зашептались, пожимая плечами. Я провела пальцами по шее и неохотно выговорила:

– Я его последний раз видела перед штормом, на мостике.

– Что он там забыл? – нахмурился Воробей.

Я пожала плечами.

– О чём-то говорил с Уиллом.

– И ты не сказала об этом? – всполошился кэп.

– Ох, прости, была занята тем, как бы не выплюнуть внутренности! – огрызнулась я. Джек плотно сжал губы и раздражённо засопел.

Следующая четверть часа прошла за всеобщими, но заведомо безрезультатными поисками капитана Барбоссы. Когда все вновь собрались в условленном отсеке, лица покрывала мрачная озабоченность. Вывода было два на выбор: либо к исчезновению одноногого причастен «этот мёртвый капитан», либо Гектора постигла менее завидная участь быть смытым волной за борт.

– Поверить не могу! – выдохнула я, обхватывая руками голову. – Так не должно было быть… – Джек Воробей послал мне снисходительно-недоверчивый взгляд, на который я с лёгким ехидством ответила: – Я хотела лично прикончить его собственной рукой! – Тут же зашуршали насмешки, из-за которых пришлось давить подступающую самодовольную улыбку. Кэп же привычно отгородился непроницаемой маской с задумчивым взглядом и, дав всем несколько минут для скорби, подытожил:

– При всей моей безграничной любви к старине Гектору, бриг на горизонте и пора действовать. Если, конечно, этот мерзавец всё не испортил, – беззлобно пробурчал он. По просьбе Уитлокка Барто с праздным выражением лица занял место на страже секретности, и затем капитан Воробей, собрав вокруг плотное кольцо слушателей, принялся вводить пиратов в курс дела. – Что ж, теперь, господа, успех нашего небольшого предприятия и, как следствие, жизни всех присутствующих зависят от секретности и строгого следования плану. Всем известно, что у стен есть уши: на этом корабле это выражение приобретает как никогда буквальное значение. Первая часть сего плана сущий пустяк, но далее вы должны запомнить и выполнить всё в точности. Ясно?

– С чего вдруг? – задиристо выплюнул Паскаль, внезапно напомнив, что всё-таки умеет говорить. – Что это за… предприятие такое?

Кэп посмотрел на Феникса, затем на меня и послал пирату назидательный взгляд.

– Мятеж, – беззвучно последовало в ответ. Когда улёгся взволнованный шёпот, Джек посвятил пиратов в курс дела – не больше, чем необходимо, приврав местами для пущего эффекта – и закончил интригующим: – Остальное после успеха на первом этапе. Главное – не дайте им усомниться в вашей безобидности.

– Зачем ждать до последнего? Давайте захватим корабль сейчас!

– Затем, что, если чёртовы французы хоть на мгновение усомнятся в происходящем, наш план падёт крахом.

– А где гарантии, что они нас не пристрелят? – без энтузиазма поинтересовался Билли Ки.

– Разве не ясно? – развела я руками. – Для них мы сейчас как товар для обмена. Ты где-нибудь видел торговца, что избавляется от собственного добра? – Пират повёл челюстью и не ответил. – Не давайте им повода. Пусть думают, что застали нас врасплох, а мы им отплатим той же монетой.

После выдержанной паузы уже ко мне обратился Джеков вопросительный взгляд, и я решительно кивнула. Теперь Воробей, без сомнений, выступал главным дирижёром грядущего концерта, хотя сам и старался держаться на вторых ролях, привычно выдавая личный интерес за нечто несущественное, однако, пока всё шло по намеченному плану, меня это не сильно заботило, скорее, не позволяло лишний раз расслабиться. Заговорщики с праздным видом начали разбредаться по верхней палубе, держа друг друга в поле зрения, а я, наоборот, спустилась в трюм и укрылась в темноте дальнего отсека. Довольно скоро донёсся частый топот, взбудораженные голоса оповестили, что капитан Тёрнер взял пиратов под стражу. Обострённый слух ловил каждый скрип, каждый шорох. Французский бриг должен был нагнать нас менее чем через час.

Выждав какое-то время, я осторожно направилась к бывшей офицерской каюте, что служила временным салоном, кают-компанией и всем, где могло собираться приличное общество. Искривлённые створки дверей не сошлись плотно, и изнутри слышался возмущённый голос Элизабет:

– …всё равно неправильно! Уилл, где гарантии, что он сдержит слово?

– Не волнуйся, – успокаивающе проговорил Тёрнер, – я всё предусмотрел. И неужели ты думаешь, что Джек или кто-то из них поступил бы иначе? – Лиз промолчала. После некоторой паузы капитан сказал: – Будь здесь. – И, видимо, чтобы прервать грядущее возмущение, поспешно добавил: – Так безопаснее. Мы справимся. – Воцарилась тишина. Затем застучали сапоги, я юркнула в тёмный угол.

Пиратская королева в одиночестве нервно меряла шагами каюту, до краёв полная несогласия с действиями мужа, и потому чужое присутствие не сразу заметила, а когда наконец поймала мою фигуру взглядом, на её лице отразилось яркое удивление.

– Элизабет, – тихо и скорбно выговорила я, неуверенно направляясь к ней; пальцы теребили край рубахи, взгляд нырнул к сапогам, – я… мне предстоит непростой разговор с Уильямом, и я хотела попросить тебя о помощи.

– Непростой разговор? О чём? – смятённо переспросила она.

Несколько секунд мой отрешённый взгляд растворялся в полумраке дальнего угла, затем я подняла голову.

– Ты сама узнаешь позже.

– И как я тогда могу помочь? – резонно усомнилась Элизабет.

В тот же миг я крутанулась, точно в танго, попутно вытаскивая пистолет, и оказалась за её спиной. Дуло уткнулось Суонн в висок.

– Будь паинькой. – Она попыталась вырваться, но я схватила её свободой рукой за предплечье и холодно выговорила: – Пистолет заряжен, а смелые глупости всё только усложняют. Кандалы у дверей. Уж прости, чем сумели разжиться.

Надо отдать должное Элизабет Тёрнер – держалась она достойно. В её душе не было страха, скорее, злость и непонимание чужих отчаянных поступков. Наручники остервенело позвякивали, обыкновенно добрые глаза метали молнии, но на помощь звать или поднимать шум пиратка не торопилась, словно бы заинтересованная дальнейшим развитием событий, ну и вдобавок, чувствующая превосходство сил.

– И что дальше? – с лёгким презрением полюбопытствовала заложница.

– Подождём, – отозвалась я, подталкивая её к выходу.

Верхняя палуба «Летучего Голландца» больше походила на некую псевдопсихологическую авторскую инсталляцию: молчаливые люди и красноречивые взгляды, внешнее спокойствие и нервно скукожившееся нутро, печальная покорность перед судьбой и оружие на любой вкус в абсолютной досягаемости. Согнанные тесным кружком пленники-заговорщики чувствовали себя вполне свободно даже под суровыми взглядами команды «Голландца». Потерявшие предводителя моряки с «Мести королевы Анны», ведомые лишь одним желанием – поскорее добраться до земли обетованной и покончить со всем происходящим, – следовали плану без особого энтузиазма, но вполне покорно, и бросаться в открытое сопротивление не думали. Уитлокк и Барто точно по стеклу ходили – сжатые, напружиненные, готовящиеся к неизведанной и неотвратимой каре. Наблюдать из укромного, тонущего в тенях уголка за их мрачными лицами, за крайне устойчивым, изматывающим волнением – волнением напрасным – было приятно; в этом виделась хоть какая-то справедливость. Другое дело, Джек Воробей, засевший в позе лотоса в узком прямоугольнике солнца: его спокойствие было столь же правдивым, как и на острове Креста во время поисков сундука мертвеца, словно бы не было «внезапного предательства», словно бы и речи не шло ни о каком мятеже. Надо отдать должное, способность скрывать истинные чувства и эмоции, которой кэп умело пользовался, в пиратском обществе была крайне полезна.

Наконец засвистела боцманская дудка: французский корабль миновал отметку в сотню ярдов. Элизабет напряглась, подалась вперёд, но я предупредительно повела пистолетом, и ей пришлось вновь укрыться во мраке. Наше главное опасение, что исчезнувший бриг предпримет какой-либо манёвр, не оправдалось: ветер приносил отзвуки французской речи, но открывать орудийные порты никто не собирался.

В районе шкафута хлопнули переходные доски. Джек бросил в мою сторону быстрый взгляд и одобрительно улыбнулся, хотя с залитой солнцем палубы ему не удалось бы кого-то разглядеть. Первыми на борт «Летучего Голландца» юркими хорьками перебрались двое солдат в чернильно-чёрных мундирах, вытянулись и замерли точно посередине, оглядывая корабль. Над головой отчётливо, чеканя каждый шаг, застучали сапоги: капитан Тёрнер спускался с полуюта навстречу гостю.

И вот мостки слегка прогнулись под высоким, но нескладным человеком в лоснящемся мундире и двууголке. Джек Воробей запрокинул голову и укрылся ладонью от солнца, чтобы получше рассмотреть его, а француз, в свою очередь, бросил на пленников быстрый суровый взгляд оценщика и только потом грузно спрыгнул на палубу «Голландца». Одновременно с тем, как он двинулся в сторону кормы, я вытолкала на шканцы Элизабет. Глаза матросов были прикованы к важному гостю. Тёрнер заметил нас сразу же: остановился на нижней ступени трапа, затем рванул вперёд, но, услышав звонкий щелчок взведённого курка, мгновенно замер. Смесь шока, злости, чистого негодования и безжалостности на его лице была столь красочной и искренней, что я нисколько не усомнилась в своём решении договориться о бунте и умолчать о некоторых его деталях.

Медленно оборачивались головы вслед за капитанским взглядом. Легкие заполнил воздух для грядущего ультиматума. Француз едва успел дойти до грот-мачты, как по ушам хлопнул пушечный залп. На секунду всё замерло, точно стоп-кадр: ни звука, ни шороха, – будто для того, чтобы у каждого в голове громыхнуло: «Какого чёрта?!».

Затем лопнула тонкая нить, что удерживала хрупкое равновесие. Гость подпрыгнул от неожиданности, метнулся назад, к себе на корабль; к нему на защиту бросились двое охранников и солдаты с брига. В ту же секунду раздался крик: «Держи его!». Палуба пришла в движение, пираты замельтешили, словно молекулы. Бахнули выстрелы, один из французских солдат рухнул в море, другой навзничь завалился на палубу. Я тут же отпихнула Элизабет к внешней переборке каюты и следом укрылась за перилами трапа. Путь для удирающего француза был отрезан, доски сброшены, суматошная пальба не позволяла и головы поднять, а бриг ничего не мог противопоставить нависающим над ним бортам «Летучего Голландца». «Пушки!» – заорал Билли Ки, что значило: противник выкатывает орудия и у нас меньше минуты форы на то, чтобы захватить козыря – или взять бриг на абордаж. В паре ярдов от согнутой в три погибели спины француза, что вот-вот норовил сигануть за борт, просвистел вслепую брошенный нож. Как вдруг, буквально в последнюю секунду, в момент, когда начищенные до блеска сапоги готовы были оттолкнуться от палубы, на беглеца спикировал, точно ястреб, – уверенно, молниеносно, безжалостно – Джеймс «Феникс» Уитлокк. Француз тут же приложился о палубу головой и на несколько минут выбыл из реальности, а я замерла как вкопанная, даже не пытаясь угадать, откуда спорхнула эта грозная птица. Капитан «Странника» с лёгкостью за шиворот подорвал бессознательное тело с палубы и подтолкнул к фальшборту. Ветер участливо рассеял оружейный дым.

Бриг неуверенно указывал на «Летучий Голландец» дулами пушек, равно тому, как солдаты, замершие у борта, тыкали ружьями. Увидев саблю у шеи предводителя, офицеры растерялись, с опасением вглядываясь в орудийные порты «Голландца». План пошёл наперекосяк, но всё случилось так быстро, что эффект неожиданности сработал безотказно и застигнутые врасплох противники, поколебавшись, сложили оружие.

Хаос отступил всего на пару секунд, Уитлокк даже не успел закончить обращённое к людям на бриге послание, а команда «Голландца» во главе с капитаном вспомнила обо мне и пистолете у виска миссис Тёрнер. Элизабет, воспользовавшись суматохой и тем, что я отвлеклась на Феникса, рванулась к мужу, заставив меня припоминать уроки самообороны: к оружию добавился довольно грубый локтевой захват шеи. Никто не мог ручаться, чем всё кончится, и сохранить в тайне суть двойного заговора не помешало бы.

– Что вам нужно? – холодно спросил Уильям. Со всех сторон нас обступали члены его команды. Капитан так истово вглядывался в моё лицо, словно никак не мог понять, насколько реально происходящее и угроза жизни его любимой.

– Скажем, смена правил игры.

– Считаете, это разумно? – дерзко усмехнулась Элизабет.

Джек Воробей объявился как ни в чём не бывало, играючи расталкивая столпившихся матросов, и с улыбкой качнул головой:

– А кто говорит о разумности? Это же её затея. – В ответ на посланный мне задиристый взгляд захотелось влепить кэпу пощёчину.

Уилл поджал губы. Капитан Воробей выкатился вперёд и, сунув большие пальцы за пояс, гордо вздёрнул подбородок.

– И чего же ты хочешь? – сухо спросил бессердечный пират то ли у кэпа, то ли у меня.

Джек плавно взмахнул руками.

– Что ж, Уильям, признаю, тебе это будет сделать крайне нелегко. – Воробей прошёлся по Элизабет долгим жгучим взглядом, обрисовал её фигуру от макушки до ног, заставляя Тёрнера сжимать кулаки в бессильной злобе. Я с нетерпением ждала, когда же кэп закончит позёрствовать и заявит о временной «отставке» Уилла с поста капитана «Голландца». Наконец Джек обернулся к Прихлопу-младшему: – Не наделай глупостей. Вот и всё.

– Что вы задумали? – быстро проговорил Тёрнер. И я готова была переадресовать этот вопрос лично Воробью.

Джек презрительно фыркнул.

– Уж явно не следовать твоему гнусному, грязному, предательскому плану.

– Вы всё испортите! – разгневанно воскликнула Элизабет, и отчасти я её понимала.

– Отчего же? – заметила я. – Имея преимущество, мы можем диктовать нашим нечестным соперникам свои условия. Если всё пройдёт гладко и ни капитан, ни команда «Голландца» не попытаются нам помешать, никто не пострадает. И, тебе стоит признать, что, во-первых, покорность из-под палки лишь побуждает к бунту, а во-вторых, нам всем это на руку.

Хотели ли они признавать нашу точку зрения или нет, тратить время и силы на доказательство своей правоты никто не собирался. Капитан Тёрнер удержал своих людей и отступил, но я и не думала строить благих иллюзий. Элизабет держалась ровно. Её дерзкий взгляд красноречивее слов говорил, что пиратка крайне заинтересована, но не удивлена и тем более не испытывает страха. Им всем было любопытно, к чему приведут наши «жалкие попытки» спастись из безвыходного положения, и потому с лёгкой руки наблюдателей нам была дана возможность разыграть собственные карты. Пока что.

Вскоре пленных – высший командный состав – собрали у грот-мачты «Летучего Голландца», остальных заперли во вместительном карцере их собственного корабля.

– И вот это – ваш злой гений? – презрительно скривился Джек, и, не успела я ответить, тут же громко спросил: – Ну, и кто здесь из вас капитан Деруа?

Раздался сиплый смех. Судя по нервно трясущемуся парику, пойманный Фениксом беглец вполне пришёл в себя. И если офицеры под дулом пиратских пистолетов чувствовали себя крайне неуверенно, то он, наоборот, словно этого и ждал, несмотря на отчаянное рвение сбежать, и теперь мурлыкал под нос что-то быстрое, разгорячённое и, наверняка, гневное. Джек подошёл к краю верхнего уровня палубы и заговорил:

– Послушай, приятель, я, конечно, люблю Францию, блюда у вас чудесные! Да и женщины тоже ничего… Но вот говорок ваш… язык сломаешь! Нам необходимо наладить диалог, так что, будь добр, изъясняйся по-человечески, смекаешь?

Тот и лица не поднял, только сплюнул кровь. Воробей устало вздохнул и провёл ладонью по лбу.

– Деруа здесь нет, – сухо произнёс Уитлокк с другой стороны трюмного люка. – Этот человек – Мерван Мот, его первый помощник и правая рука.

Не успел капитан «Странника» договорить, как мсье Мот взорвался брызжущей слюной тирадой, дьявольски сверкая глазами и, судя по интонации, проклиная Уитлокка и его потомков до тринадцатого колена. Барто, что переминался с ноги на ногу несколько левее капитана, агрессивно водил челюстью, а мозолистый палец ёрзал по спусковому крючку мушкета. Насупившийся Бойль глядел на пленных искоса, елозя взглядом по подошвам сапог. Трое из пяти скованных цепью офицеров неосознанно подались вперёд, и глаза их выражали полное согласие со словами первого помощника. Тот наконец закончил, переводя дыхание. Уитлокк за всё это время так и не шелохнулся, держа руки за спиной и никак не пытаясь защититься от угроз и оскорблений, льющихся беспрерывным потоком. Затем, выждав несколько секунд, Феникс ровным и вместе с тем сильным голосом, не дающим усомниться в истинности слов, произнёс:

– L’erreur est humaine. Mais le seul de je regret d’avoir pas lui égorgé. – Именно эта фраза впервые прозвучала настоящей угрозой.

– Пиратский выродок! – сплюнул Мот.

– Ага! – оживился Воробей, прихлопнув в ладоши. – Английский, так-то лучше! – Кэп пылал энтузиазмом, будто бы, как и мы, зависел от Астора Деруа, хотя я готова была поклясться, что это не так. Куда скорее, тактика Джека сводилась к тому, чтобы избавить всех желающих от необходимости забрать камень во имя спасения чего-либо и под радостный шумок самому скрыться с ним с глаз долой. – Полагаю, можно завершить обмен любезностями и перейти к следующему этапу переговоров?

– Мот, мне нужно знать, где сейчас Деруа, – так же ровно, и так же весомо потребовал Уитлокк. Француз глянул на него снизу вверх и брезгливо сплюнул. Феникс качнул головой. – Хотите идти по стопам капитана и следовать его безответственности? Сколько людей у вас в команде? Полсотни? Больше?

– Ммм! – мечтательно протянул Воробей. – Это же сколько пыток можно испробовать! Хождение по доске, слыхали, наверняка? Девятихвостка, килевание, повешение, бочки с порохом, кормление водой, раскалённые ядра… Да уж, затянется надолго, – сочувственно вздохнул кэп.

Офицеры, да и бравурно ухмыляющийся Мерван Мот, заёрзали по палубе. Уитлокк бросил беглый взгляд на Джека, словно бы пытаясь понять, всерьёз ли тот говорит.

– Va te faire foutre! – выплюнул первый помощник.

Феникс запрокинул голову, проведя рукой по затылку. Большинство взглядов было устремлено именно на него, и никто не хотел вмешиваться, давая возможность старым знакомым вдоволь пообщаться, хотя физиономия старика Барто так и горела желанием перейти от слов к действию. Уитлокк подошёл вплотную к пленникам, оказавшись спиной ко мне, и завёл разговор о последствиях, ответственности, невинных жизнях и иных точках соприкосновения с совестью мсье Мота. Тот не проявлял ни малейшего интереса, красноречиво выказывая собственное желание (и не спрашивая его у остальной команды) отдать жизнь за идеалы Астора Деруа. Но упрямство пленника стало не единственной проблемой. По тому, как Джеймс общался с Мерваном, как периодически переходил на французский – которого многие из нас не знали, как отчаянно пытался сторговаться мирным, едва ли не правомерным путём, я поняла, что Уитлокк не готов откреститься от того прошлого и глядеть на этих людей как на абсолютных врагов. На Деруа, возможно, – но не на них. Быть может, он считал их такими же жертвами пагубного влияния французского капитана или пытался оправдать, но при всей холодности его тона слова пытались убедить, а не заставить. Такая тактика возымела бы толк со временем, только его наличие никто не мог гарантировать: а мне не давал покоя исчезнувший бриг.

Я неторопливо спустилась на квартердек, плавно обогнула пиратов капитана Барбоссы, вытащила из-за пояса Бойля пистолет и, до того как матрос успел вымолвить что-то кроме нечленораздельного мычания, спустила курок. Выстрел привёл всех в чувство, а несговорчивый француз завопил во всё горло не своим голосом, хватаясь за ногу.

– Мсье Мот, – я опустилась перед ним на колено, – пуля пробила бедренную артерию, хоть я и целилась в колено. Если не наложить жгут и не обеспечить лечение, то пара-тройка минут, и вы истечёте кровью. С другой стороны, ничто не мешает мне перевязать эту рану и таки раздробить вам колено, затягивая, как вы и желаете, процесс переговоров. – Голос звучал спокойно; на лице царила сдержанность, а скулящий француз, пытающийся убить меня взглядом и в то же время унять боль в ноге, не вносил дисгармонии. Я терпеливо взирала на его искажённое лицо, опираясь локтем о колено и слегка покачивая пистолетом.

– Иль-Верд… тридцать три… мили… юго-запад… – выдавил Мерван Мот и зашёлся приступом проклятий сквозь зубы. – Mon dieu! Дайте помощь!

– Нужно ли нам знать что-то ещё?

– Надо… по… подать сигнал.

– Когда и какой? – Но Мот обхватил руками рану и продолжил скрипеть сквозь зубы. Кашлянув, я как бы невзначай упёрлась рукоятью пистолета в голень простреленной французской ноги, отчего Мерван чистейшим сопрано вытянул:

– Серый флаг на фоке за милю!

– Отлично, мсье, – кивнула я, затем склонилась ближе и спросила едва слышно: – Последний вопрос: где держат Генри Тёрнера?

Слезящиеся глаза француза задрожали, он часто затряс головой.

– Je ne… Только капитан… знает.

Я задумчиво хмыкнула и поднялась. Меня окружало множество глаз разной степени ошарашенности. Спорить нечего, манёвр с моей стороны крайне неожиданный, но знакомые мне лица отражали такое недоумение, будто я мягкой просьбой призвала Сатану прямиком из адского пекла. Даже Джек Воробей изменил обыденному притворству и глядел на меня со смесью учительской гордости, глубокого изумления и разумного опасения. Но куда сильнее выделялся взгляд капитана Уитлокка, окрашенный столькими эмоциями, словно, помимо вызова Сатаны, я умудрилась в ту же секунду совершить разом все семь смертных грехов. Я шагнула к Фениксу и чувствительно вложила пистолет в его ладонь, даже не пытаясь прятать глаза. Он словно бы хотел что-то сказать, но не находил то ли нужных слов, то ли достаточного самообладания.

Я обернулась, обращаясь в большей степени к Джеку:

– Теперь ведь можно проложить курс? Нам ни к чему тратить время.

Воробей сначала отстранённо, затем более активно закивал и принялся оживлять впавшую в оцепенение команду. Бриг решено было облегчить: рядовых пленных оставляли под присмотром капитана Тёрнера. К тому же превалирование чужих людей на корабле не пошло бы на пользу. Офицерский состав, лекаря и воющего мсье Мервана Мота заперли в карцере. Пираты воспрянули духом, имея наконец возможность сбежать с «Летучего Голландца», и не обращали внимания на важные поправки, что внёс в задуманное Джек Воробей. Однако я тоже молчала, наблюдала за происходящим, слегка поддерживая под руку всё ещё закованную Элизабет и игнорируя напряжённый взгляд Уитлокка. Спровадив подчинённых, капитан «Жемчужины» приблизился и, обращаясь к миссис Тёрнер одним только взглядом, плавным жестом указал на переходные мостки. Пленница вопросительно глянула на меня.

– Что вы задумали?

– Ты же не думаешь, что я стану рассказывать? Тем более тебе. – Кэп медленно подхватил пиратку под руку и повёл к борту. Не успела упирающаяся Лиз пересечь пространство меж кораблей, как в спину мне, опережая торопливый топот, прилетело разгневанное:

– Не было такого уговора!

Я манерно обернулась, скрещивая руки.

– Вот именно, капитан Тёрнер. Предупредительный залп? Не очень-то умно, – саркастично заметила я. – И ради чего?

Уильям провожал жену взглядом, и взгляд этот становился всё мрачнее, а значит, намерения капитана всё опаснее.

– Я здесь не при чём, – процедил он.

– Так и это не моя идея, – с ироничной улыбкой развела я руками, задом двигаясь к трапу. – Так даже к лучшему, Уилл, поверь мне. – Вложив в эти слова максимум честности и благодушия, я последней покинула палубу «Летучего Голландца».

Пока Джек Воробей самолично спроваживал пленницу прочь с верхней палубы, а бриг избавлялся от балласта и брошенных с «Голландца» тросов, я окончательно пришла к выводу, что этот поступок был продиктован отнюдь не желанием обезопасить себя как-то или не упускать действенный рычаг, а скорее, кэповской жаждой подразнить Уилла Тёрнера чуть дольше. Это можно было бы счесть забавным, если бы сын Прихлопа всё ещё оставался пылким оружейником, а не смертоносной машиной, что сожрёт любого в один присест.

Комментарий к Глава

XXXII

. Заговор

голос Меркьюри

Here we are!

====== Глава XXXIII. Кукловод ======

За спиной голос Барто хрипел от натуги, подгоняя матросов, что управлялись парусами. Я провожала взглядом зеленоватые борта «Летучего Голландца», исчезающих с палубы моряков и капитана Тёрнера, что с натужной сдержанностью спорил с отцом, не сводя глаз с брига. Тешились ли другие мыслью о свободе, я знала, что просто так уйти в никуда Уильям нам не позволит, несмотря на все туманные договорённости, и лучшее, на что можно надеяться, что корабль подводным призраком будет следовать за нами.

Я решила стребовать с Джека Воробья объяснения о внезапном изменении плана, но не успела отойти от фальшборта и на несколько ярдов.

– Диана! – Голос Уитлокка побудил ускорить шаг, но Феникс умудрился ухватить меня за руку. – Нам надо поговорить.

Я смерила взглядом сжатые вокруг запястья пальцы.

– Не-а, – покачала я головой и вырвала руку, затем всё же обернулась: – Если, конечно, ты не хочешь поделиться важными подробностями об Асторе Деруа. Было бы весьма кстати.

– Он беспокоит меня гораздо меньше, чем ты, – решительно заявил Уитлокк. Я набрала полную грудь воздуха и изогнула бровь. – Что с тобой? – Он заботливо вглядывался в лицо, был в шаге от сопереживающих прикосновений.

– А что со мной? – Я скрестила руки на груди и слегка отклонилась назад.

– Ты пытала человека! – с чувством воскликнул пират. Я только фыркнула. – Это не ты, я готов поклясться…

Я подняла ладони в останавливающем жесте.

– Даже не продолжай. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Я сделала то, чего требовали обстоятельства, и не виновата, что никто больше на это не решился. Разве это не одна из сторон пиратства? Никакого благородства, необходимая жестокость и личная выгода. Таков реальный мир.

– Это была не ты, – продолжил с упорством настаивать Уитлокк, будто и не слыша моих слов.

– Ну, значит, ты плохо меня знаешь, – холодно бросила я. – Хотя ничего удивительного… – Феникс не успел и рта раскрыть. – Так что насчёт Деруа? Какие у него слабости? Какие преимущества?

– Собираешься убить его? – с искусственным спокойствием спросил капитан.

– Если потребуется, – нейтрально отозвалась я. – Не уходи от ответа. Откуда у Деруа столько информации? Почему он так уверен, что ради меня ты согласишься на любые его условия?

Джеймс отвёл взгляд, сжимая губы.

– Не знаю.

– Как бы он выполнил свою угрозу, будь я за тысячу миль, в том же Треугольнике?

– Я не знаю.

Я раздражённо выдохнула.

– Ты всё принял на веру? Просто так?

Уитлокк покачал головой, а затем прямо посмотрел на меня угасшим взглядом.

– Он отчётливо дал понять, что сможет и выполнит угрозу. Я достаточно знаю этого человека, чтобы в этом не сомневаться. – Звучало искренне и в то же время крайне неопределённо.

– Постой, – я склонила голову на бок, и взгляд наполнился ещё большей недоверчивостью, – так, значит, вы встречались после Песо?

Феникс покачал головой.

– Нет. Его послания приходили через третьих лиц.

Осознание сверкнуло, точно вспышка молнии.

– Тортуга! Тот человек, с которым ты повздорил. Так он был от Деруа? – Уитлокк молчал. Я на несколько секунд открестилась от реальности, погружаясь в раздумья. Портрет таинственного француза обретал всё более чёткие очертания. – Значит, мсье Деруа любитель действовать чужими руками… – неосознанно проговорила я.

– Диана, одумайся! – с мольбой воскликнул Джеймс. Я непонимающе глянула на него. – Это не просто опасно. Это смертельно опасно.

– Не опаснее того, что мне уже пришлось пережить, – отмахнулась я.

– Я неспроста не хотел посвящать тебя в это, держал всё в тайне. Наши жизни для Деруа лишь очередная игра, цена которой ничтожна, а выигрыш – лишь приятное дополнение. Ему важен процесс, наблюдение. За тем, как рушатся судьбы, как мы грызём друг друга, как покорно идём у него на поводу. Ты надеешься застать его врасплох? Навязать свои правила? Да только это всё иллюзия. Как бы мы ни старались, он окажется на шаг впереди.

– Однако же тебе удалось обставить его и отобрать корабль.

– Это воля случая. Либо так. Либо погрузиться в ту же пучину тьмы, цинизма, бесчестия и абсолютного равнодушия, которого полна его душа. Но оно того не стоит.

– Да? И что же? Ты намерен просто с покорностью выполнять его команды? Преподнести чёртов камень и надеяться, что Деруа не изменит правила в последний момент? – Уитлокк отвёл взгляд, но я тут же подметила, как сжались до побеления его кулаки. Как сам он весь напрягся в порыве бессильной злобы. Он ненавидел всё происходящее. Ненавидел Эфир Власти. Ненавидел Деруа. Ненавидел себя за слабость, за допущение, из-за которого всё зашло так невозвратимо далеко. В том была их разница – Воробья и Феникса. Уитлокк наблюдал, делал выводы, изучал поступки других и лишь потом действовал сам. Воробей же строил планы небрежно, без поправок на всякие «если», точно набросок делал, а затем подгонял действия остальных людей под собственный сценарий. Подобная тактика была мне куда больше по душе. – Не знаю, чем ты оправдывал собственный эгоизм и принесённые жертвы. – Уитлокк резко вскинул голову и глянул так, словно бы я обожгла его хлёсткой пощёчиной. – Да и не хочу знать. Оставайся наедине с собственными демонами, Джеймс, только не дай им себя сожрать. Но когда надоест быть чужой марионеткой и решишься обрезать нити, дай знать. Только, – я усмехнулась, – не затягивай, а то упустишь всё самое интересное.

– Диана, – мягко окликнул Джеймс, едва я отошла на пару шагов. Я обернулась. На передний план вышел обнажённый человек – та искренняя, чистая, не заляпанная предательским враньём часть его души, что ещё таилась в глубине лазурной радужки глаз. Не осталось скорлупы несогласия, трещин на ней от внутренней борьбы и бесконечного смятения, непонимания истины и вечного поиска правильного пути. Уязвимый и честный. Я отразила этот лёгкий пересвет, хотя за чистым хрупким зеркалом крылась надёжная стена. – Диана, если ты собьёшься с пути в этой битве, пожалуйста, будь сильной и помни, кто ты. На самом деле.

Я медленно обрисовала взглядом дугу, с некоторым скепсисом пробуя эти слова на вкус. «Всенепременно», – хмыкнула я вслед Фениксу: он, словно бы выполнив миссию (или провалив её?), тяжёлым шагом направился на мостик. За кормой мрачным напоминанием маячил силуэт «Летучего Голландца». Напоминанием о грехах, что неминуемо вскроются, когда заполучишь билет в один конец на тот корабль.