Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 65 страниц)

Следующие два дня я виделась с Уильямом Смоллом гораздо чаще, чем хотела бы. Он буквально навязывал свое общество, не давал времени собраться с мыслями, пораскинуть мозгами, однако совершенно не настаивал на новой порции драгоценных сведений. Беспокойство проявилось, лишь когда я вновь переоделась в пиратский наряд. Что поделать, в практичной моряцкой одежде тело не запекалось, как в слоеном тесте из платья, да и чувствовала я себя в ней увереннее, словно в доспехах.

Ветер дул в корму, отчего массивный корабль полз с черепашьей скоростью. Но полз неизменно на север. И этот факт наводил на печальную мысль: возможно, Смолл так уверен в выбранном курсе, поскольку, пока я ломаю голову, прежде чем выдавить из себя хоть ползвука, вероломный капитан Воробей поет соловьем на пользу противнику. Совесть нервно ерзала, но я не могла списывать со счетов и такой вариант. С другой стороны, Смолл не относился к числу излишне самоуверенных людей. С трудом верилось, что он не допускает мысли о заговоре и заведомо ложных сведениях. Быть может, всё это – мое удачное похищение, добровольное явление Джека Воробья – лишь предвосхищающий шаг пиратов?.. Ах, если бы… Экс-капитан был слишком спокоен для человека, играющего на высокие ставки с, мягко говоря, ненадежными соперниками. А с каждым часом, приближающим прибытие к Инагуа, эти ставки возрастали. Смолл неуклонно демонстрировал абсолютный контроль над ситуацией. За всё время удалось лишь сформировать гипотезу, что небогатый запас офицерских знаний о камне либо исчерпан, либо крайне туманен. И больше ничего – ни намека на предателя-пирата под боком! С предателем, конечно, я преувеличивала, ибо поверить, что Джекки отдает такие козыри в руки противнику, да еще и противнику с поддержкой королевского флота, было сродни признанию Марса прародиной человечества. Во всем этом должен был быть хоть какой-то смысл… или умысел. Как бы там ни было, пропустив мимо ушей на Тортуге всю мало-мальски значимую информацию, раскрыть его я не могла. Приходилось каждую секунду быть настороже, но ситуация начала меняться лишь на третий день.

Утро подкрадывалось к полудню. Я несла вахту на кормовом балкончике; тоскливый взгляд забытого пса елозил по линии горизонта. Порой в чистом лазоревом небе мелькали снежинками белоснежные чайки. На душе было скверно. Я будто бы оказалась вдали от дома, в чужой недружелюбной земле без намека на родственную душу. Окончательно раскиснуть не давало любопытство и напоминание о пирате-попутчике где-то в карцере. Я как раз подыскивала, чем бы отвлечься от безрадостных дум, когда из каюты палубой ниже донеслись отголоски горячего спора. Натужно заскрипели позвонки и едва не засверкали пятки над головой, когда я свесилась через перила в надежде ухватить кусочек разговора. Но ветер, гнавший корабль фордевиндом, скоро припечатывал слова к корме, оставляя лишь утихающие тона эмоций.

Не прошло и четверти часа, как дискуссия завершилась, в дверях каюты объявился Уильям Смолл, натянутый, как струна у неумелого лютниста, с непроницаемым лицом и средоточием во взгляде.

– Не хотите размять ноги, мисс Диана? – без приветствия и уже привычной словесной игры предложил он. Соглашаясь, я бесстыже рассчитывала на экскурсионный променад по военному кораблю с непременным спуском в трюм. На деле же маршрут вышел скудным и уже известным, и от прогулки остался лишь элемент неспешного шага, коим Смолл ненавязчиво сопроводил меня на полуют, к мостику. Днем устрашающий вид корабля убивал весь захватнический дух со скоростью некогда улепетывающего от пелегостов пса-тюремщика. Будь такой парусник в пиратском арсенале, достаточно было бы «Веселому Роджеру» захлопать костями на ветру, и любое судно сдавалось бы без боя. – Внушительно, верно? – спросил Смолл, поймав взгляд моих округлившихся глаз.

– Не то слово. Охотник за пиратами?

– Ещё узнаем. – Слова сопроводил красноречивый взгляд.

Угроза или предостережение? Англичанин говорил как никогда двусмысленно. Выбирая из двух зол меньшее, я тактично промолчала.

– Я обещал не давить на вас, мисс, но не все присутствующие здесь наделены сходным терпением. Поэтому вынужден спросить вас прямо и рекомендую дать исчерпывающий ответ наиболее скоро. Если наш курс верный, что нас ждет там, куда мы идем?

– Вас поджимает время, – с улыбкой заметила я. – Вы правы, терпение у вас завидное, но, похоже, вы дотянули до последнего момента. И вы теперь в безвыходном положении, а я – в выигрышном?

– Спорное утверждение. – Офицер недоверчиво повел бровями.

– Тем не менее вы вынуждены давить на меня. Любопытно, чем вы руководствовались всё это время? Воистину, не угадали же вы верный курс!

– В ваших рядах предатель.

– Способный разгласить такое?! – с усмешкой фыркнула я.

– Самоуверенность – опасный порок, – наставнически заметил Смолл. – Равно как и чрезмерная и напрасная вера в других.

– Поясните.

– Ваша слепая преданность этим… пиратам. Мисс Диана, вам крайне необходимо взглянуть на происходящее другими глазами.

Я презрительно хмыкнула.

– Вашими?

– Вы готовы ради этих людей на всё, – продолжил Смолл, – они в ответ с такой же готовностью предают вас – сотрудничая ли со мной или же просто бросив вас на произвол судьбы. Признаюсь, я остерегался погони, хоть какой-нибудь, ибо, как меня уверяли, так нагло заявиться в пиратскую клоаку не храбрость, а безрассудство. На деле, я вижу лишь их наплевательское отношение, а потому мне искренне жаль вас.

– Это лишь досужие рассуждения, – дрогнувшим голосом отмахнулась я. – Бездоказательные!

Офицер вдохнул, закладывая руки назад.

– Увы.

Взгляд Смолла сместился за спину, призывая обернуться. Несмотря на то, что я предполагала дальнейшее развитие событий и уязвленность словами англичанина отыгрывала по заветам Станиславского, что-то предательски ёкнуло на задворках разума. Сохраняя состояние волнующего недопонимания, я опасливо обернулась к носу корабля. Взгляд, словно локатор, моментально вперился в фигуру капитана Джека Воробья, что, как крот, щурился от солнца у выхода из каюты. Ладони впились в перила мостика, ногти заскрежетали по дереву. В полушаге от пирата буравил меня взглядом уже знакомый офицер, а на трапе, ведущем с надстройки на квартер-дек, в готовности замерли двое караульных. По мне, надобность в них была излишней – на ногах и руках пленника позвякивали кандалы. Я высилась над Джеком, как любопытный зритель с галерки над сценой театра. Пьеса уверенно мчалась к кульминации.

– Он пришел сам, – с долей сочувствия отрезвляюще проговорил Смолл над плечом. – Предложил передавать все нужные сведения в обмен на помилование.

Я едва сдержалась от усмешки. Джек Воробей и амнистия? Слыхали о таком.

– Какого черта ты здесь забыл, Воробей?! – вскрикнула я.

Пират вскинул голову и инстинктивно шарахнулся назад.

– А ты? – тут же возмутился он.

– Ты всё им рассказал, гадский предатель! – продолжала я бушевать, аки разгневанная богиня морей.

– Что-то на тебе не вижу ни кандалов, ни следов от пыток, которым ты стоически не поддаешься! – съязвил Джек.

– Ах ты!.. – Я рванула к трапу, но Смолл поймал под руку железной хваткой.

Тут в разыгравшееся действо вмешался неожиданный участник.

– Довольно! – приказующим тоном рявкнул офицер рядом с кэпом. В подкрепление щелкнул взведенный курок его пистолета. – Облегчаю задачу: либо один из вас говорит правду, либо другой отправляется за борт на корм акулам.

– Лейтенант Дэвидсон! – вспыхнул Уильям Смолл. – Что вы себе позволяете! – прикрикнул он властным тоном человека, имеющего право командовать.

Офицер повел подбородком в сторону.

– При всем уважении, сэр Смолл, я не хочу рисковать и позволить этим мерзавцам заманить нас в ловушку. Данный вам срок подошел к концу, настало время решительных действий. – Смолл шумно сопел за моим плечом, но почему-то не намеревался спорить дальше. – Итак, исходя из того, что мы знаем, – офицерский пистолет уткнулся дулом в висок Джека Воробья, – мисс, советую говорить быстро и по существу.

Взгляд суетливо забегал по палубе. Дыхание сбилось, будто бы ребра стянул корсет. Смолл напряженно молчал. Я так хотела верить, что Дэвидсон блефует, но ставить жизнь Джека лишь на собственную веру просто не могла. И офицер откуда-то это знал наверняка.

– Живее! – Палец лейтенанта слегка надавил на спусковую скобу.

– Нет! – немного преувеличив высоту испуганных нот, вскрикнула я. Удивительно, насколько быстро мозг ориентировался в экстренной ситуации и смог вытянуть карты, на первый взгляд, с беспроигрышной комбинацией. – Инагуа! Большой Инагуа. Место встречи там, – выдохнула я и отступила назад, стыдливо опуская голову. Лейтенант потребовал пояснений. – Земля, где спрятан камень… Я не знаю координаты, но там мелкие воды… Мы решили найти судно с меньшей осадкой. У Уитлокка на Инагуа знакомый капитан порта, у которого есть шхуна. «Сбитая Чайка».

– Это не западня? Почему не было погони? – из-за спины донесся голос Смолла.

– Нет, это не ловушка. Уитлокк решил ненавязчиво избавиться от меня, мы рассорились и… Я отказалась быть в его команде.

Лейтенант Дэвидсон спрятал пистолет. Вряд ли ему надоест подобное ведение переговоров, когда рычаг давления исправно срабатывает.

Возникла пауза – мимолетная, призванная снять напряжение. У меня были планы иного характера. Сделав ещё полшага назад в мнимом приступе самобичевания, я резким выверенным броском выхватила боевую саблю Смолла из ножен и приставила к горлу англичанина. Доподлинно неизвестно, кого сей выпад поразил больше – Смолла, Дэвидсона, Воробья, солдат или всё же меня. Вояки шарахнулись было, но адреналин прочно выхватил вожжи моего самоуправления.

– А-а! – предостерегающе помотала я головой. Солдаты замерли. Лейтенант так и не успел до конца вытащить оружие: пистолет зацепился курком за перевязь. Смолл застыл, как в криокамере, слегка отклонился назад – то ли в целях безопасности, то ли от чувства презрения, кто знает. – Я нервничаю и нечаянно могу проткнуть ему артерию, – пугающе выплюнул кто-то угрозу моими устами. Я переместилась заложнику за спину, и теперь лезвие касалось гораздо большей поверхности его шеи. – Прочь. – Глаза недобро сверкнули красноречивым намеком рулевому. Моряк медлить не стал и быстро скрылся.

Недостатком столь «внушительных» размеров корабля был низкий уровень мобильности его экипажа: на носу и нижних палубах пока и не подозревали о происходящем. Но времени выиграно не так уж много. Что по плану? Пункт первый, союзник.

– Лейтенант, отдайте ваше оружие Джеку. – Офицер медлил, всё ещё держа пистолет. – Живее! – спародировала я его недавнее требование. Пылающий взгляд серых глаз обратился к Смоллу. Тот едва заметно кивнул. Дэвидсон медленно и крайне нехотя освобождался от колющего, режущего и изрыгающего пули инвентаря. Джек принимал оружие с видом крайне довольного удивления.

Тем временем Уильям Смолл решился заговорить – хриплым и напряженным голосом с нотками сопереживания, что ли?

– «Безнадежен тот пленник, что не мечтает сбежать», – понимающе улыбнулся он.

– Уж не обессудьте, но вы обещали мирный путь переговоров, – парировала я. Дэвидсон, избавившись от снаряжения, замер подле Воробья. Пират с интересом ученого-наблюдателя следил за моими действиями, чем заставлял нервничать стократ больше. – Отошлите их, – приказала я лейтенанту, кивнув головой: с нижних палуб, словно муравьи, посыпали красные мундиры. – Всех!

Покорность, с которой офицер выполнил указание, ввела меня в состояние крепкой оторопи. Палуба быстро опустела, хотя, бесспорно, бравые солдатики уже заняли позиции и готовы были действовать при первой возможности. Мне отчего-то подумалось, что других действующих лиц накрыла волна того же неуместного исследовательского интереса, что и капитана Воробья, и они просто наблюдали за следующим актом спектакля. Быть примой оказалось делом не из легких, желание быстрее скинуть корону и отступить на задворки пиратского театра напирало всё сильнее.

– Снимите цепи!

– Не могу, – спокойно ответил лейтенант, – ключ позади вас, я оставил его на столе с картами.

Уловка. Непременно уловка. Стоит только обернуться, ослабить контроль, потянуться за ключом – и мы с Джеком вновь окажемся пленниками.

– Тогда ведите его сюда, – приказала я.

Джек, ухватив солдатское снаряжение одной рукой, выставил локоть другой, как кокетливая барышня, и что-то с усмешкой шепнул офицеру. Тот брезгливо скривился и абы как хватанул пирата за край рукава. Кэп ступал неуклюже, кандалы не давали сделать полный шаг, отчего без того уникальная походка Воробья приобрела оттенки манер каких-нибудь гейш. Перед лестницей, что поднималась на надстройку полуюта вдоль борта, Дэвидсон остановился.

– Намерены захватить корабль? – Он уперся в меня взглядом, полным искреннего недоумения.

– Попытка не пытка, – откликнулась я и, глядя на Джека, улыбнулась: – Главное – улучить благоприятный момент.

– Посмотрим.

Я даже не успела уловить посыл этой фразы. Еще секунду после предо мной маячили коварные янтарные огоньки Джековых глаз, но перед… Дэвидсон молниеносным и мощным толчком пихнул Воробья в плечо. Тот только и успел, что издать краткий вопль, переваливаясь через невысокий фальшборт.

Цепи.

Кандалы.

Джек.

– Нет! – Последний звук не успел сорваться с губ, а я уже взлетела на планшир и без раздумий сиганула в воду.

Море встретило жесткими объятиями. От удара из груди выбило половину воздуха. В носу защербило от соли. В чистой лазурной воде я прекрасно видела, как отчаянно барахтается Джек почти рядом, в нескольких ярдах. На каждый преодоленный кэпом фут приходилось два, на которые утягивали оковы. Сердце бешено колотилось, тщась пробить черепную коробку. Я гребла так быстро, как умела. Волны оттаскивали назад, сапоги, словно гири, тянули вниз, а страх гнал вперед. Страх – что мне не хватит доли секунды, нескольких дюймов. Легкие жгло ледяным огнем. Разум балансировал на грани паники. Инстинкт самосохранения сражался с пресловутым «должна», с тем, что осталось от хаоса эмоций и чувств. Что-то тщедушное жалось к закоркам души, хныкало бессильно: «Не успеешь, не сможешь». Руки немели. Триггер на спасение собственной жизни готов был сработать в любую секунду, против моей воли. Рана на плече закровоточила, оставляя позади шлейф цвета бордо и такие ценные крупицы силы. Из последних сил я сделала рывок, глотнув воды, и схватила Джекки за запястье. От мысли, что не всё потеряно, открылось второе дыхание. Но поверхность была слишком далеко. Недостижимо. Я видела мерцающий свет, собирала остатки сил, чтобы добраться до него, но, казалось, с каждым движением не поднималась, а наоборот – тонула. Глаза стремительно заполняла тьма. Последний трезвый участок мозга равнодушно оповестил, что я уже и не барахтаюсь, а пытаюсь ухватиться пальцами за воду.

Ещё немного, и, наверное, со мной было бы кончено, но вдруг резкий рывок вытянул меня на поверхность. И ведь правда, пары дюймов не хватило. Я жадно хватанула воздух, кашляя, фыркая, скрываясь в волнах с головой и выныривая вновь. Глаза суетливо забегали. Джек плескался рядом – с огромным трудом, но главное – живой.

Не успела с глаз сойти муть, как кэп хватанул меня за руку, утягивая под воду. Раздались гулкие хлопки, что-то плюхнулось неподалеку. Я вынырнула за новой порцией воздуха. Сил практически не осталось. Джекки мельтешил руками, но периодически приходилось вытаскивать его на поверхность, уязвляя пиратское самолюбие. Едва наши головы вновь показались над водой, хлопки – теперь уже излишне громкие – повторились. Корабль ушел не так уж и далеко, даже удалось разглядеть длинное название на корме – «Бонавентура»; с палубы по нам открыли пальбу, как в тире.

«Трусливые твари!» – мысленно заорала я; вырваться крику из горла мешали бьющие в лицо волны. Пули зарывались в море в паре ярдов от нас. Но тут к борту подлетела разгневанная фигура Уильяма Смолла, и ружья поочередно убрались с огневых позиций.

– Туда, – булькнул Джек, отплевываясь; взгляд указал на отмель.

Я бросила прощальный взор на корму «Бонавентуры»; корабль удалялся, не сбавляя ход. Нам повезло, что мелководье оказалось в такой спасительной близости, и море там едва ли доставало до колена. Горло болело от соли, но я нервно посмеивалась вперемешку с фырканьем и кашлем. Страх умудриться помереть уже в который раз за последнюю неделю отступил, когда носки сапог коснулись песчаного дна, и, что главное, дышалось при этом свободно.

Джеку пришлось несладко. Мокрый и злой он упал на колени на дно отмели и протяжённое время отхаркивался от разъедающей лёгкие морской воды. Белая песчаная коса длиной в милю упиралась в густо поросший пальмами берег острова. Немного приведя дыхание в норму, кэп поплелся на сушу.

Выбравшись на пляж, мы синхронно рухнули на прогретый песок, как никогда радуясь твёрдой земле под ногами – да и под руками, и набившемуся в нос, уши и прилипшему к волосам песку. Во рту был такой запас соли, что хватит на долгую жизнь. Я перевалилась на спину – солнце слепило глаза, но приятно поглаживало лучами гусиную кожу, над головой возмущенно покрикивали чайки, ветер нашептывал прибоем поздравления с удачным спасением, кроны пальм приветливо шелестели листвой. Наконец из горла выбрался – сначала какой-то тщедушный, тестовый, но потом радостный и заливистый – смех. Я от души хохотала, пронзая счастливым взглядом бесконечно голубое небо.

– Ты всерьез думала захватить военный корабль? – Спустя много минут, наполненных жадными поглощениями свежего воздуха, кэп первым завязал разговор.

Я повернула голову, жмурясь от солнца. Джек приподнялся на локтях, мне адресовался скептически настроенный взгляд.

– Импровизировать нелегко, ты же и сам знаешь, – хрипло прозвучало в ответ. – Всё не так уж плохо. Побег удался, и врагов спровадили.

– Угу, – отозвался пират, – спровадили. Верным курсом.

Я резко села, оборачиваясь. Из-под сапога вылетел песчаный веер.

– Как это? – воскликнула я.

Воробей уселся, поочередно стянул сапоги и принялся освобождать их от воды и набившегося песка.

– А так, мисси. Какого черта ты выложила всю правду этим мундирам? – в сдержанном гневе спросил он.

– Я… я не знала… – как нашкодивший ребенок, залепетала я. – Просто услышала твои слова… А вот ты что там забыл, а? – Лучшая защита – нападение. – Ты действительно решил предать нас ради помилования?!

– Это правда, что душка-капитан хотел от тебя избавиться? – мгновенно парировал капитан Воробей с легким налетом издевки.

В глазах вспыхнул возмущенный огонь.

– Частично, – процедила я. – Ты уходишь от ответа.

Загорелое пиратское лицо приняло выражение чрезвычайной занятости. Позвякивая цепями, Джек с намеренной неспешностью, призванной довести меня до белого каления, принялся отжимать полы сюртука.

– У меня был план, – наконец обернулся кэп.

Для пущего эффекта следом прилетел красноречивый взгляд, намекающий, что «был» – исключительно до того, как в этот самый план сунула нос дилетантка. Но внутреннее «Я» уже прочно укрепилось в стенах форта «Пиратской дерзости», запаслось ядрами расчетливого сарказма и язвительности и взвело курки на ружьях мгновенного парирования любых аргументов. Оборона была готова к упрекающим в непрофессионализме капитанским атакам.

– Наверняка, гениальный. – Я театрально повела глазами.

– Прошу прощения, дорогуша, – вспыхнул Воробей, – но это вот, – укоряюще звякнули кандалы, – всё из-за тебя!

Я опешила, как по канону – беззвучно отвисла челюсть и округлились глаза до размера детских блюдец.

– В смысле?!

Капитан Воробей устало вздохнул.

– Матрос сообщил, что некую известную мне мадемуазель люди, похожие на служилых, тайно доставили на другую сторону острова. Не трудно предположить, что тебя планировали склонить к сотрудничеству и могли в этом преуспеть. Поэтому я оказался на палубе этого корабля лишь за тем, чтобы внести сумятицу в сведения, которые ты начнешь разглашать, рассказывая им правду в надежде, что твой блестящий женский ум сообразит говорить обратное, а заодно сыграть на их беспросветной убежденности в пиратской продажности и получить возможность держать в будущем врагов в поле зрения.

Я тупо моргала, покорно выслушивая всю тираду. Первый вопрос последовал спустя несколько секунд переваривающей информацию тишины.

– Ты говорил им правду, думая, что я скажу неправду, чтобы Смолл, если вдруг узнает от меня правильный курс, решил, что это заговор, так как в начале то же самое сказал ему ты, а тебе нельзя верить? – На лбу пролегла глубокая складка от тяжких попыток сформулировать вопрос и не запутаться. Джек медленно повел глазами слева направо, будто произнесенные слова зависли у него перед носом невидимым начертанием. – И это твой гениальный план?!

– Ну, в общем-то – да, – просиял Воробей, прихлопнув в ладоши.

Я скорчила недоверчивую гримасу.

– И почему он не сработал? Почему Смолл поверил? Почему они даже паруса не приспустили, а так самоуверенно ломанулись вперед?

Джек Воробей слегка прищурился; правая бровь неоднозначно дрогнула.

– Поверил – потому что ты поклялась жизнью.

– Мог бы и спасибо сказать! – обиженно парировала я.

Пират возмущенно фыркнул.

– Ты не заметила, но шансов быть застреленным лейтенантом у меня было гораздо меньше, чем повторить судьбу Прихлопа Билла Тёрнера!

– Вновь не слышу благодарности! – Обида подорвала все пиратские укрепления стойкости и дерзости, голос взлетел вверх. Так умело пробивать оборону умудрялся только Джек, только перед его словами я оказывалась безоружна, как бы ни готовилась заранее, и этот факт стал приводить меня в бешенство.

Я отвернулась к морю и принялась избавляться от сапог. Воздух шумно свистел под носом, зубы отзывались уязвленным поскрипыванием. Охочая до пиратских заварушек особа внутри меня понимающе отошла в сторонку, дав возможность по-детски ранимой натуре наплакаться вволю. Меньше всего хотелось выглядеть слабой перед таким Джеком Воробьем, поэтому возмущаться приходилось самой себе.

«Это всё он виноват! Не заявился бы к Смоллу и не выложил ему то, что я не знала, так и разглашать бы мне нечего было! Да я бы сбежать могла сразу! Из-за него и прыгать пришлось! И вообще! Я ему жизнь спасла, неблагодарному! Дважды! Умник, тоже мне!» Когда оскорбленная истерика сбавила обороты, я как ни в чем не бывало подвела итог:

– Могло быть и хуже.

В ответ за спиной раздались неспешные и звонкие аплодисменты. Их не сопровождало позвякивание цепей, так что пришлось обернуться за пояснением. Со стороны джунглей к нам двигались по-хозяйски спокойными походками человек пять. И хоть мундиров на них не было, заткнутое за поясом у каждого оружие заставило нервно напрячься.

– Ну и ну! – начал один из незнакомцев – черноволосый, плечистый, загорелый, лет сорока. – Пожалуй, самый невероятный побег Джека Воробья, который я когда-либо видел! – расплываясь в восхищенной улыбке, воскликнул он. Джекки с непонятной ухмылочкой, окоченевшей под усами, ответно кивнул. – Ты не перестаешь удивлять, старина! – приветливо покачал головой незнакомец. Его спутники тянули улыбки в сходном направлении. Кэп поднялся, злобно поджимая губы на позвякивание наручников. Я так и осталась сидеть вполоборота, в прищуре поглядывая то на пирата, то на гостей. В мозгу суетливо носилась невероятная мысль – этот чертяка всё продумал и нас сейчас подберут соратники! Моряк, чесанув смольный затылок, остановился в паре шагов и звонко цыкнул. – Ты не узнаешь меня, Воробей, верно? – И спросил он это так, что сердце с привычным отчаянием поспешило рвануть со своего места. Рассредоточившиеся веером напарники незнакомца намекали на безрадостный исход. Интересно, можно ли тыкнуть пальцем в карту так, чтобы не попасть в какого-нибудь врага капитана «Черной Жемчужины»? – Мы с ребятами почти поймали тебя после побега с виселицы в Порт-Ройале, – напомнил чернявый небрежно, будто говорил, как они с Джеком вместе в школе учились. Те самые ребята загудели и расцвели злобными ностальгическими улыбками. – А потом, – добавил моряк, – Картахена, помнишь? Ты натравил на нас тех солдат из форта, а?

Джек посмурнел, словно бы действительно пытался вытянуть ту самую историю из омута памяти.

– Что-то не припомню, – ответил он с якобы извиняющейся улыбкой.

– Ну ничего, – протянул главарь, любуясь видом закованного и потому безобидного пирата, – у тебя будет время вспомнить. Забирайте, – приказал загорелый, и двое с проворством подхватили капитана Джека Воробья под белы рученьки – выражаясь фигурально. Я за происходящим наблюдала, храня обет молчания, и даже понадеялась, что меня не заметят. – Отлично, народ! В нашем кармане потяжелело на пять сотен фунтов! – Моряки отозвались радостным гулом. – Так, а ты? – Блестящие темные глаза незнакомца облизали меня оценивающим взглядом.

В отрешенном спокойствии я пожала плечами.

– Да я его едва знаю…

– Ага, как же! – выплюнул он, поднимая меня рывком. – Видал, как ты следом за ним ломанулась! Пошли, красавица, может, и за тебя что выручим.

Спасительный остров оказался не крупнее городского пустыря. Большая его часть подпала под власть тропической растительности. У западного берега, покачивая на ветру подобранными краями парусов, стоял на якоре бриг охотников за пиратами. Профессия эта возымела актуальность, и эти ребята, что уже принялись делить награду за Джекову шкуру, могли быть хоть солдатами, хоть каперами, хоть беспринципными пиратами, получившими помилование. Моральные устои, кодекс и наши чаяния их не волновали, ибо единственной важной вещью для них стал стабильный заработок за головы разбойников.

Прежде, чем нас рассадили по разным баркасам, я успела иронично бросить Джеку:

– Это обязательное условие – побывать с тобой на необитаемом острове, – чтобы потом хотеть убить? – Кэп на это ответил вопросительным взглядом.

Я зверски устала, соль щипала в ране на плече, ужасно хотелось пить, поэтому на кардинальную перемену ситуации отзывались лишь ленивые колокольчики отстраненного беспокойства. С корабля на бал, из огня да в полымя… Удивительно, как много приключений можно наскрести на то самое место, стоит только заявить, что ты сам себе хозяин, и выглянуть из-под крыла опекуна! Может, это жизненная программа по борьбе с самоуверенностью? Собственная судьба меня не интересовала так, как последствия от прибытия Смолла на Большой Инагуа. К тому же временные рамки фрахтования шхуны и пребывания союзников на острове мне никто не сообщал, оставалось только гадать и строить гипотезы в угоду разбушевавшейся фантазии. Что предпримут пираты, недосчитавшись Джека? Что будет делать Уитлокк? Кажется, мы запустили опасную цепь событий…

Бриг снялся с якоря. Нас держали на палубе под пристальным взором десятка моряков: решался вопрос о «размещении». Из разговоров удалось уловить, что карцеры переполнены, и Джек оказался подходящей вишенкой на торте перед отправкой беглецов заказчикам. Парусник взял курс на северо-запад. Островок удалился всего на четверть мили, когда марсовой на фоке оповестил:

– Правый борт! Фрегат! Идет на север! Курс норд-вест-норд!

Капитан уперся в горизонт подзорной трубой и через пару секунд дал отмашку:

– Оставим их, трюм уже битком.

Моряки расслабились, а навязчивое сопение рядом с моим плечом вытянуло огорченную ноту. Я бегло глянула на Джека, потом взгляд прилип к темному силуэту, скоро преодолевающему морские сажени.

– Это что, «Жемчужина»? – ошарашенным сипом зашипела я на кэпа. Тот только губы поджал. – И она идет мимо?

Если у капитана Воробья и был план, пусть самый невероятный, то в эту минуту ему пришел решительный конец.

На палубу поднялся боцман и что-то доложил капитану. Тот бросил взгляд на Джека, потом на меня и кивнул.

– Мистер Пенси, отведите пирата в карцер.

– А я? – испуганно слетело с языка.

– А вы, мисс, – улыбнулся охотник за головами, – будете радовать нас здесь.

Воображение тут же обеспечило меня самыми грязными и жуткими картинами грядущей печальной участи. Я принялась брыкаться и вырываться, пока на запястьях защелкивали наручники. Макушка Джека скрылась во мраке корабля, и тело впало в паническое оцепенение. Тактика была простой: притвориться мертвой, быть тише воды, ниже травы и молиться. Но, известная истина, у страха глаза велики. Капитан Бриггс оказал мне, по его заверению, услугу. Меня усадили у грот-мачты, цепь от наручников приковали замком к кольцу в палубе и тем самым спасли от удовольствия провести несколько дней в пропитанном вонью и потом карцере в компании двух десятков мужиков.

К вечеру мне хотелось вернуться во времена славного заточения на «Бонавентуре» – где была еда и вода, небольшая, но свобода, кресла, чтобы сидеть, кровать, чтобы лежать, а при желании и пара томиков для чтения. Здесь же испепеляло солнце, изматывала жажда, моряцкие взгляды заставляли чувствовать себя индейкой на раздаче перед голодными беспризорниками. Чем больше было таких взглядов, тем быстрее я хотела скопирфильдиться подальше от них. К восьмичасовым склянкам паранойя достигла перманентного состояния – улыбки, усмешки, взгляды, перемолвки – всё, непременно, касалось моей персоны. Рым, пристегнутые к нему наручники и ствол мачты за спиной не давали шевельнутся, да что там, просто поднять руки хотя бы на фут. Тело затекло, спина окаменела. Именно совокупность телесных и душевных мучений сподвигла найти полезное занятие для мнительного разума, чтобы абстрагироваться от происходящего. Несмело, исподтишка, пугаясь каждого звука, я начала незаметно раскачивать кольцо, к которому крепилась цепь. Действовать приходилось скрытно, разогнаться для хорошего пинка не получалось, а потому толку от моих «поглаживаний пяткой» было примерно столько же, сколько от биения мухи об стекло.

С наступлением темноты воздух посвежел, моряки разбрелись по койкам, я принялась подвывать на звезды. Вахтенные пару раз странно покосились на меня и разошлись: «Перегрелась, видать». Как назло, сон приходить не хотел, продляя удовольствие наслаждаться отвратительным днем. Но к полуночи организм сдался, и даже какофония матросского храпа растворилась на задворках сонного марева. Бродить в чудесном спокойствии царства Морфея удалось недолго: пробежавшая по опущенной ладони крыса заставила испуганно подпрыгнуть. Я сжалась в комок, насколько позволяли оковы, и зашмыгала носом. Спустя полчаса я шепотом напевала какую-то старинную шотландскую песню – грустную, но успокаивающую; голова покоилась на стволе мачты. Наверное, поэтому мелкие осторожные шаги быстро достигли слуха. Я завертела головой, но в поле зрения попала лишь пустующая палуба и ночное море. «Показалось», – подумалось мне, а в ответ по-мышиному скрипнула доска.