Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 65 страниц)

Я боялась даже смотреть на все эти сокровища, а Воробей тут же бесцеремонно прикарманил рубин, попавший под сапог. Пока пираты разглядывали внезапный клад, наверняка, обдумывая, как его делить, Джеймс Уитлокк прошёлся к корме, скользя по монетам.

– Выходит, испанцы оставили золото, которое куда-то переправляли, – заговорил он, – и не вернулись за ним?

– Если только это место и не было их конечной целью, – отозвался Джек.

– И зачем бы им это? – усомнился Барто.

Я решилась подать голос.

– Здесь другое. – Пираты выжидательно уставились на меня. – Да ладно, все мы прекрасно понимаем, почему никто не вернулся. Некому возвращаться, никто не спасся. – Воробей закатил глаза и церемонно запустил монету в дальний угол трюма: очевидно, мой реализм он принял за пессимистичный настрой.

Пошатавшись по трюму ещё какое-то время, мы отправились в кормовую каюту в надежде найти что-то, что поможет приоткрыть саван тайны, окутывающий корабль, или даст намёк, где искать выход из сложившейся ситуации. Уитлокк не стал церемониться с запертыми дверьми и выбил замок ударом ноги, благо дряхлый механизм не требовал многих усилий. Со створок обсыпалась труха, и мы гуськом проникли в капитанскую каюту. Когда-то обстановка здесь была по-своему уютной и отнюдь не бедной: у самого выхода висела массивная золочёная рама, хотя от картины на отсыревшем холсте ничего не осталось. Почти все окна были заколочены досками или заблокированы шкафами, в которых всё ещё сохранились пергаменты. В дальнем левом углу сквозь щели и выбитые стекла проникал дневной свет. Бойль и Флойд содрали доски ещё с нескольких окон, и перед нами предстала печальная картина: справа от двери, под балдахином из паутины, на приставленном к дубовому столу кресле сидел мертвец, уронив к груди иссохший подбородок с отвалившейся челюстью.

– Четвёртый, – передёрнув плечами, выдохнула я. Воробей вопросительно хмыкнул. – Четвёртый скелет, что встречается нам на пути.

Барбосса раздражённо фыркнул. Некоторые предпочли перекреститься – на всякий случай.

Барто, не двигаясь с места, вытянул шею, а затем изрёк:

– Капитан, наверное.

– Похоже на то, – поддакнул Бойль из-за спины.

– У него там лежит на столе что-то.

– Судовой журнал? – в один голос предположили Барбосса и Воробей.

Все сделали полшага вперёд и замерли. Скелет был уж точно мёртв, но никто не мог решиться потревожить его покой. Гектор, впившись пальцами в плечо Флойда, снял несколько слоёв паутины своим импровизированным костылём. Я тут же отвернулась, но взгляд успел запечатлеть в памяти истлевшую голову с дырой у виска. Костлявая рука покоилась на обложке вспухшего журнала, справа на столе стояла чернильница и рядом валялась форма для сургучной печати. Как и положено, Феникс потерял терпением первым и с почтительной осторожностью приблизился к столу.

– Кто бы ты ни был, покойся с миром, – проговорил Уитлокк и бережно вытащил журнал из-под мёртвых пальцев.

Тетрадь, как и каюта в целом, хорошо сохранились, не в последнюю очередь благодаря импровизированной «консервации». Джеймс смахнул пыль и прочитал: «El diario de Salvador Espejo Vega, el capitán de «Santa Ana». Наши головы дружно обернулись к скелету. Кто-то вновь перекрестился. Бумага зашуршала с лёгким потрескиванием под пальцами Уитлокка. Просмотрев пару страниц, капитан передал журнал Барто: тот покачал головой и нехотя взял книжку.

– Значит, дневник Сальвадора Эспехо Вега, капитана «Святой Анны».

Бросив на мёртвого капитана Вега то ли извиняющийся, то ли ищущий дозволения взгляд, Барто начал переводить выведенные аккуратным почерком заметки из жизни испанского мореплавателя. Мы уселись на пол тесным кругом и принялись слушать похрипывающий голос старшего помощника. Порой Барто приостанавливался, всматриваясь в побледневшие слова или пытаясь угадать буквы за пятнами, местами кое-что ему вовсе не удавалось прочесть.

«Вчера <…> я покинул Мадрид с тяжёлым сердцем. Не знаю, что тому виной: конверт из <…>, что мне надлежит вскрыть через неделю нашего плавания, или то, что …вые …гие годы на флоте я совершенно не знаю свою команду. Слава Господу, погода нам благоприятствует. <…> полагаю, мы минуем Гибралтар раньше срока. «Санта-Анна» превосходно справляется с грузом, похоже, мои опасения <…> были напрасны. …де много новичков, тех, кого бы я не взял в столь длительную экспедицию. Их нрав слишком горяч, а умы не готовы к суровым испытаниям, что ждут впереди. Они грезят о женских ласках в портах, хотят задать трёпку пиратам и искренне страшатся русалок. К их чести, молодость делает матроса быстрым и исполнительным. <…> по крайней мере, офицеры ещё не дали повода усомниться в своих умениях. Любопытно, как обстоят дела на борту «Нуэстры Сеньоры де Авила»? Капитан Фарнас Рохас показался мне опытным моряком, но я наслышан о его импульсивности и неуместной суровости».

«Прошли мыс Ро… К счастью, мои опасения касательно команды не оправдались. Пока что каждый из этих людей показывает себя пусть не профессионалом, но достаточным умельцем. Я напрасно полагал, что заново собранный экипаж за… Молодёжь <…> тосковать по земле, по дому, но <…> стараются не подавать виду. Никто не <…>».

«С утра случился переполох: кто-то углядел на рассвете «гигантскую рыбину». Лейтенант Видаль три четверти часа пытался успокоить некоторых матросов и уверял, что встретить в этих водах китов большая редкость, а значит, это добрый знак. Не могу винить моряков за их легковерие, однако всё же предпочитаю полагаться на навигаци… Эти люди, быть может, не большого ума, но в коллективе чувствуется сплочение, что невероятно ценно при переходе через океан. Посмотрим, как они проявят себя при первом шторме».

«За обедом зашёл разговор о семьях. Из всех офицеров только у одного есть сын, да и тот внебрачный. Я тоскую по <…>, Вероника и не узнает меня по возвращении. Но ради них я должен был согласиться. Надеюсь, что тяжёлый выбор искупит себя».

«Ночью прошли сквозь шторм. «Нуэстра Сеньора де Авила» потеряла четверых. К счастью, на борту «Санта-Анны» уцелели все. Матросы гордятся первым боевым крещением. <…> провёл вечер в кубрике, впервые с тех пор, как получил офицерское звание. Мир не меняется. Люди, что знакомы чуть больше недели, ведут себя и чувствуют, как братья. Боцман говорит, я пользуюсь у них авторитетом, а на его памяти я первый капитан, что так просто общается с матросней».

«Миновала неделя. <…> слишком далеко. …зано, я вскрыл конверт. Вновь и вновь перечитываю письмо в надежде, что изменится его содержание. …ве не укладывается! <…> не могу повернуть. Они не потерпят отказа. Лусия! У меня нет выбора… Что мне делать?! Каждый на борту доверяет мне. Команда верит в секретность миссии, никто не задаёт лишних вопросов <…>. А когда спросят? Смогу ли я сказать правду?»

«Шкатулка самая обычная. <…> столько золота, чтобы спрятать. Ради чего? <…> первый помощник, он первым заподозрит неладное. Мои люди строят планы <…> по возвращении <…> смотреть им в глаза. Я поклялся, поклялся жизнями семьи, выполнить всё в точности, как приказано, но <…> только посмотреть. Ради чего такая плата? Измеряется ли это человеческими жизнями? Что такого важно в шкатулке? <…> и не мне одному».

«Лейтенант Сегура зашёл в каюту, когда я рассматривал шкатулку. Он промолчал. Я тоже. <…> обедал с капитаном Рохасом. Знает ли он? Вручили ли ему такой же конверт? Мы вроде бы сдружились, но, полагаю, несмотря на это, чем <…> от дома <…> сделать. Наверное, мне следует его спросить? Но не сейчас, а когда <…> не будет».

«Дорогие мои, каждый день твержу себе, что делаю это ради вас, но слова звучат всё менее убедительно. <…> потерял сон. <…> обязался, покрыть долги и обеспечить вашу жизнь <…>. Эти люди… Все эти люди! Они видят во мне не только капитана, но наставника, друга, доверяют мне свои жизни <…> вернуться? <…> всё в точности. Но как? Времени всё меньше <…> слишком поздно. …удем и тогда. Я хочу всего лишь понять <…> такая плата? Быть может, тогда мне станет легче <…> исполнить приказ».

«Сегура! Глупец! Словно сошёл с ума! Он вскрыл её! Там всего лишь камень, драгоценный …рит, самоцвет! Но <…> так, что нашёл письмо. <…> поднял всю команду, что-то кричал несуразное, едва не учинил бунт. Пуля <…> лекарство от слабоумия. <…> подавлены. Лейтенант Видаль списал всё на ослабевший в плавании разум, ему поверили. <…> виноватым в его смерти. Всего лишь камень! Я не <…> нему, как и было велено, хотя имеет ли это …ое-то значение? Чувствую себя дураком! Два галеона, трюм, забитый золотом <…> только?»

Барто прокашлялся и едва слышно проговорил: «Э-э-э, тут, видимо, страниц не хватает». Все машинально кивнули, и старпом продолжил читать.

«Санта Мария! Убереги нас! Помилуй души тех, что <…> дни! Лусия! Вероника! Молитесь, молитесь за нас! И <…> забудьте! Всё темнее и тише, темнее и тише…»

«Осмотрел трюм. Ничего. Лейтенант Видаль молчит и подозревает. <…> что-то сделает. Когда скончались <…>, и наш черед. Это не камень, это не может быть камень. Они хотели что-то спрятать. Не сплю. Кругом океан <…> не найдут? <…> снова горячка…»

«Вчера наблюдали дельфинов, добрый знак. По расчётам сеньора Рамоса прибудем через пару-тройку дней. Припасы на исходе, паёк урезан вдвое, матросы терпят, но никто не выказывает той страсти, что была у каждого, когда мы покидали Испанию. <…> переходов. После стольких <…> в дождь, а потом всё уляжется. Они ещё будут гордиться. <…> застрелиться? Нет, я решил, я сдержу клятву, но буду держать это в тайне, как <…>, задерживать их».

«Приказ был в другом?»

«Сегодня мы достигли архипелага Семи Вулканов. Чудесное место! Погода да… <…> благоприятной. Стали на якорь у юго-восточного побережья Исла-Баллена. Радость прибытия к земле равноценна тоске по морю на суше. Несколько дней дам на отдых, команда заслужила это, затем осмотримся <…> когда-то. Карты, по которым мы шли, слишком старые и неточные, нужно составить новые. Капитан Фарнас Рохас хочет быстрее завершить исследовательскую миссию, выполнить приказ (о котором он в любом случае не имеет понятия) и лечь на обратный курс. Пока что сердца почти трёх сотен человек будоражат новые земли и неизвестность, что здесь сокрыта. <…> продлится?».

«Санта-Анна» стоит у Исла-Баллена, мы отправились на соседний остров, на карте он помечен как «остров Огня»; немудрено <…> вулканы. Часть людей, что осталась в лагере, вполне довольна жизнью вдали от запретов (я дозволяю им больше положенного), все расслабились <…> легче. Те, что вышли в море, тоже пока не думают о возвращении <…> забрали, а всё остальное неважно. Если бы не <…> пробудить, затем <…> забыл. <…> так и не найдена».

«Подумать только, эти острова обитаемы! По крайней мере, один из них! Местные называют Исла-дель-Фуэго по-своему – «Хатэна», что означает «земля, согретая Богом». Туземцы до определённой степени наивные, но в целом добрые люди. Они приняли нас с настороженным радушием, а через пару <…> почётными гостями на их ритуальном празднике. Они восславляют Бога Огня, того, кто живёт в недрах горы. <…> приятно удивляет то любопытство, с которым эти люди тянутся к изучению новых вещей, в особенности нашего языка. Они объединяют слова, тем самым, объединяются культуры. <…> когда писал, что дикари далеки от человеческих понятий и самой сущности определения «человек». Я с ним в корне не согласен. <…> будто нет ничего дороже. Завтра мы берём делегацию народа тэйа на борт «Нуэстры Сеньоры…» и возвращаемся к Исла-Баллена. Вождь их племени рассказал много интересных вещей про этот архипелаг и о том, каков мир за его пределами, согласно их представлениям. В их легендах сохранилось упоминание о первой высадке конкистадоров на эти острова <…> особенно».

«Пока нас не было, кто-то обыскивал каюту <…> не на местах. Ничего не пропало, и шкатулка цела».

«Санта-Анна» стала на якорь месяц назад. <…> никто не считает. Команды перемешались, <…> кого искать здесь или на острове Хатэна. Матросы забавляются с местными барышнями <…> как дома. <…> стараюсь не вспоминать. Капитан Фарнас Рохас с каждым днём всё угрюмее <…> понимает, что его слушать не станут <…> слишком хорошо. <…> чувствую, …то происходит».

«Лейтенант Видаль рассказал, что в команде зреет заговор. Часть матросов <…> обычное времяпрепровождение долгими разговорами. <…> советует вскрыть запас спиртного. <…> контролировать?»

«Теперь и я это вижу. <…> глупы, а кто-то дёргает за ниточки. <…> зачем? Никто не зарекался о возвращении. Хорошо, …асть команды на Хатэне <…> уладить».

«Столько крови! …гу писать. Я не понял, что произошло. Все они… Первый помощник, Антонио Креспо, он <…> ходить тенью! Что им двигало? Хотел забрать корабль с золотом и <…> меньше, с кем делить. Как они слушали? Что он им говорил? <…> стоит канонада. Мятежники поплатились <…>. Объяснить, что их сородичи убиты пришлыми людьми <…> кого они приняли с радушием?! Женщины, мужчины, праздные матросы, что и не думали <…> участь?»

«Отправил <…> на остров Хатэна. <…> ничего не говорить. Местные боятся моря. <…> себе противен. <…> вопрос о возращении. <…> нет чести, но мне придётся использовать случившееся, иначе <…> только смертью. Нужна помощь».

«Я показал лейтенанту Видалю письмо, рассказал о шкатулке, о том, что мы не можем вернуться. …льно, он понял. <…> помочь, наверное, потому что нашёл здесь свою любовь <…> многие. Но захотят ли остаться?»

«Сегодня я выступил перед командами, беззастенчиво ввёл их в заблуждение, соврал, но не чувствовал за это вины. <…> что золото проклято, оттого все злоключения, что из-за этого сошёл с ума Сегура, устроил бунт Креспо, что, вернувшись, мы принесём зло в наш мир, принесём его домой. Лейтенант Видаль сделал вид, что впервые слышит об этом и как «истинный католик» предложил спасти <…> быть героем. <…> уповал на то, что каждый хочет быть героем. Они чувствуют себя здесь неплохо, пока что, оттого <…>».

«Лусия, Вероника, обращаюсь к вам во снах, в бреду, молю <…> сердца. <…> конец близок, но легко встретить смерть, зная, что до конца своих дней вам не надо будет беспокоиться о долгах моего отца и <…> благосостоянии. <…> плохо – исчезнуть без следа, ибо никто не узнает, каким ты пришёл к смертному часу. <…> мечтать. <…> не буду жалеть».

«Весь день рассматривал камень из шкатулки. Ничего особенного <…> много денег. <…> показалось, стал бледнее. <…> в одной из пещер тэйа».

«Спустя три месяца они хотели сбежать, …ня не было выбора. Капитан Рауль Фарнас Рохас и несогласные <…> сбросили груз. Мы отправились в погоню. <…> не мог допустить, иначе моя семья погибнет. Я сделал, что должен, и не жалею. «Нуэстра Сеньора де Авила» и все, кто был на борту, погибли от пушек «Санта-Анны». Корабль пошёл ко дну, и с ним последние, кто знал о <…> камня. Кроме меня. Мы отправились к вождю и донесли, что его люди погибли на том корабле, ибо их сердца «окаменели из-за проклятого золота». Вождь приказал принести часть золота и отлить <…> в память о Пришедшей Тьме: кто видит корабль, кто крест, я вижу кусок бесполезного металла, за который прямо в этот миг тысячи грызут друг другу глотки. Всё-таки Видаль отличный рассказчик. Выживших <…> немного, вполне счастливы. На Исла-Баллена нас ничего не держит. «Санта-Анна» <…> в дельте реки, <…> избавить от искушения».

Барто снова остановился, перевернул одну страницу, другую и ответил на невысказанный вопрос: «Тут молитва, просто молитва. Ага, вот оно».

«Вы видите? Раз вы читаете это, значит, ещё живы. Вас это не пугает? Вы ведь задумывались, насколько всё правдиво? Не мои слова, а ваши мысли и поступки. Вы пришли и хотите идти дальше. Можете не верить в <…>, поверьте в алчность каждого из вас, поверьте в тьму, что внутри вас. Сколько раз вы солгали? Сколько раз были обмануты сами? Час искупления близок. Мне ни к чему лукавить, я знаю и вижу всё, что сделал, но мне слишком поздно <…> Новая жизнь развеет прах. Вы боретесь <…> за жизнь? Право, на которую предпочтёте оплатить чужой кровью? <…> как бы там ни было, а из двух всегда выигрывает сила <…> найти внутри. Исчезнет <…> следом. Выживший станет победителем, ему простится всё: помните об этом, спасая кому-то жизнь <…> проигравший станет никем. Как и я. Кто-то должен. <…> не винить, <…> позабыть навсегда. <…> уже никогда. Это не исповедь, вы не святые. <…> повторить мою ошибку? Час искупления близок. Я помню о том, ради чего… Признаваться во грехах, на самом деле, не имеет смысла. Легче уйти. Как ни старайся <…> не исправить. Вы вспомните меня, достанете из небытия моё имя <…> не хочу. Час искупления близок. Простится, забудется, <…> когда для сожалений слишком поздно. Я попытаюсь исправить… Лусия, Вероника! Простите меня <…> Не делай этого!»

– Тут большое пятно. Крови, – через пару секунд проговорил Барто. – Видимо, капитан Вега сказал всё, что хотел.

Ветер что-то насвистывал сквозь щели. В каюте зависла странная тишина с пугающе шелестящим фоном. Никто и звука не произнёс. Голос старшего помощника умолк несколько минут назад, а все продолжали сидеть с хмурыми лицами, точно сектанты в круге, и беззвучно пережёвывать услышанное. Постепенно начался обмен неоднозначными помрачневшими взглядами. Бойль и Флойд ёрзали по доскам, нервно поглядывая в сторону выхода. Я несколько раз передёрнула плечами из-за ощущения, будто сама успела покрыться паутиной.

– Ну, что ж, – все вздрогнули от бодрого голоса капитана Воробья, – по крайней мере, одно мы узнали…

– Что капитан Вега лишился ума, прежде чем отдать концы? – покосился на кэпа Барбосса.

– Нет! – Джек поднялся из позы лотоса и наслаждённо потянулся. – У них остался ром!

Я закатила глаза и саданула пирата по колену.

– Поимей уважение!

– К кому? К нему, что ли? – кивнул кэп на тело испанца. – Дорогая, он слишком мёртв для этого. К тому же, насколько я понял, капитан Вега утратил даже самоуважение, поэтому можешь не обременять себя взыванием к моей совести.

Джек принялся по-хозяйски расхаживать по каюте, заглядывать на полки, перебирать документы, чихать, потрясать вляпавшимися в паутину пальцами, а мы продолжали следить за его действиями с недоумевающим интересом.

Барбосса, заручившись помощью Флойда, поднялся и, пристраивая костыль под руку, заявил:

– Ты его не найдёшь. – Джек тут же развернулся, перебрав пальцами. Дёрнувшиеся усы добавили оттенков к недоверию на загорелом лице. Физиономия капитана красноречивее слов выражала фразу: «С чего это ты взял?». – Здесь кто-то побывал, после того, как Вега застрелился, и уж явно не за тем, чтобы прочитать молитву или закрыть дневник.

Наконец и до меня дошло, о чём речь: дневник, конечно, многое поведал, пусть и не всегда прозрачно, но куда ценнее было бы взглянуть на бортовой журнал, на карты и иные документы, что хранили, быть может, несколько более объективную информацию. Ещё с минуту, поднявшись и разминая мышцы, мы глазели на обстановку каюты. Джек настойчиво продолжал копаться в бумагах, очевидно, руководствуясь принципом, мол, песок легче всего спрятать в пустыне. Я пробралась к дальнему окну, с наслаждением вдыхая свежий воздух.

– Барто, – обратился Уитлокк, – ты сказал, там молитва на нескольких страницах? – Феникс и Гектор Барбосса с серьёзными лицами осматривали скелет и стол, за которым он почил. Старпом неоднозначно промычал в ответ. Заскрипели старые листы. – Что там написано?

Желтоватый глаз старика заелозил беглым взглядом по строчкам.

– Dios, ayúdame a aceptar lo que no puedo comprender. Dios, ayúdame a comprender lo con qué no puedo vivir. Sálvame, Dios, confunde uno con el otro… – Барто перевернул страницу. – Это повторяется до конца. По-нашему выходит: «Боже, помоги мне смириться с тем, что я не в силах понять. Боже, помоги мне понять то, с чем я не в силах смириться. Боже, упаси меня спутать одно с другим». – Скрипнув зубами, старый моряк снисходительно бросил: – Католики…

Тем временем Уитлокк попытался бережно убрать со стола костлявую руку. Потревоженный мертвец качнул головой и уронил несколько пальцев. Я скривилась, Флойд вновь перекрестился. Феникс провёл ладонями по столешнице, разгоняя пыль. «Ayúdame, Dios», – негромко произнёс он, обращаясь по большей части к Барбоссе. Оголив клинки, они обошли стол с двух сторон. После нескольких попыток лезвия поддели длинную доску в столешнице. Дерево скрипнуло, отвалилась щепка, и крышка сошла с места. Тогда я увидела выцарапанные на ней слова, что прочитал Джеймс.

Барбосса довольно оскалился:

– Капитан не капитан, если у него нет тайника.

Уитлокк отложил дощечку в сторону и первым заглянул внутрь.

– Вега стал подозрительным и не мог позволить кому-то узнать о своих секретах.

Раньше всех к столу подскочил Джек Воробей, так что мне осталось лишь выглядывать из-за его плеча. В узкой полости лежало несколько писем, но от чернил ничего не осталось, только обрывки некоторых слов. Все затаили дыхание, кроме Бойля, что нетерпеливо сопел мне на ухо, когда Феникс достал из тайника небольшой свиток. «Спорим…» – начал было Воробей, и Гектор тут же саданул его локтем в живот.

– Ой, мамочки! – радостно взвизгнула я, не удержавшись. Следом прилетели слегка неодобрительные взгляды.

В узорчатых лучах солнца танцевали пылинки, оседая на развёрнутой карте – практически такой же, как та, что мы с таким трудом собрали, чтобы вскорости потерять. Только здесь все рисунки были нанесены менее небрежно, линии шли плавные и точные, пятна не путались с обозначениями и не нужно было призывать воображение, чтобы отделять общее от частного: на этой карте остался только Исла-Баллена. Небольшой чёрный крест и шедшие к нему две пунктирные линии – от дельты реки и от юго-восточного побережья – значили, что цель наших мытарств всё ближе и становится всё более реальной.

– Поверить не могу, – прошептала я, – мы всё-таки добрались! После всего… Это тот самый остров! И те карты, что были у нас, тоже настоящие! Всё не напрасно! – Пираты отмалчивались, пожирая глазами карту. – Теперь мы сможем найти этот проклятый камень!

Воробей выровнялся и обернулся ко мне:

– Для чего? – Непонятливо дёрнулись брови. Теперь не только я требовала ответа от Джека. – Зачем искать то, что нужно вывезти с острова, не имея того, на чём это можно вывезти?

Барто хохотнул.

– Ты не учёл одного, парень, – кэпа аж передёрнуло, на радость одноглазого моряка, – карту, с которой всё началось. Её нарисовали те, кто бывал здесь. Исла-Баллена – это Китовый остров…

– Да, там был кит! – выпалила я.

– Именно, красавица. Согласно дневнику, капитан Вега считал, что погибли все, кто знал о местонахождении камня. Однако карта доказывает обратное. А значит, не всё потеряно.

На этой оптимистичной, но весьма спорной ноте мы покинули капитанскую каюту. Карту забрал Барбосса, дневник – мистер Барто. Старпом был крайне доволен собой, светился, точно пенни, и я не преминула напомнить Уитлокку, что без Барто мы бы пропали. При всех открывших истинах пиратский дух стократ сильнее взбодрила новость о золоте и оставшемся в трюме спиртном, и вернувшихся с двумя ящиками крепкого Воробья и Бойля встретили аки мессий. Вскрывать их раньше времени было строго настрого запрещено, но моряков радовало одно только присутствие «человеческого напитка». Лагерь разбили поблизости, за скалами, отделяющими берег от переходящей в джунгли равнины. Пока одни колдовали вокруг костра, скармливая огню части «Санта-Анны», другие отправились в лес на поимку свиней или хоть какого-нибудь мяса. Барбосса продолжил изучать карту, периодически бросая оценивающие взгляды на видимую местность. Жестокая конкуренция не разгорелась только потому, что, как заметил Джек, бежать с Исла-Баллена было крайне затруднительно. Кэп, к слову, не забыл о выигранном на днях споре и стребовал с Барбоссы призовую бутылку.

Голову распирало от бесконечного «Так вот, почему!..». Общую весёлость разделить не получалось: пираты видели возможности, а я – трагичную историю со множеством жертв и поломанных судеб. Осознание, что Испанская империя не поскупилась на жестокую и затратную экспедицию, чтобы сокрыть один-единственный камень, заставило по-новому посмотреть на всё, что мы знали об Эфире Власти, что о нём слышали. А ещё – вновь задуматься об истинных мотивах, что преследовал каждый искатель сокровища.

От напряжённых раздумий отвлёк подвывающий потрескивающим дровам желудок, раздражённый запахом жареного мяса.

– Ну как, Джек, – обратился Уитлокк, – ты уже придумал, как выбраться с острова?

Около костра сгрудилась компашка из желающих помечтать о разделе найденного золота, и там правил бал Барто со скромным профессионализмом на лице. Мы сидели в тени от скалы, подсвеченной предзакатным солнцем. Воробей отвечать не торопился и самозабвенно грыз кусок кабана, запивая долгожданным ромом. Поймав на себе наигранно заинтересованный взгляд Барбоссы, Джекки возмутился с набитым ртом:

– Пахиму эхо я?

В глазах Джеймса мелькнула сдерживаемая улыбка.

– Думаю, каждый здесь наслышан, как ты спасся с необитаемого острова, заарканив трёх черепах.

– Морских черепах! – издевательски поддакнул Гектор.

Пальцы Воробья пригладили бутылку. Кэп повёл глазами и пояснил:

– В тот раз обстоятельства были несколько иными. – «И мотивация…» – едва слышно шепнула я. Барбосса, что сидел рядом, весело хмыкнул. – К тому же, при всём желании, на нашу компанию не напасёшься черепах, – закончил пират.

Феникс не планировал отступать.

– Но для тебя же это не проблема? Знаменитый капитан Джек Воробей прежде всего знаменит своими побегами. Разве нет?

– Ещё как! – вмешалась я. Кэп адресовал мне неоднозначный взгляд. – Например, в очередной раз Джек спасался из Порт-Ройала, переодевшись в женское платье…

– Правда? – в один голос ахнули Барбосса и Уитлокк.

– Откуда ты?.. – сквозь зубы зашипел на меня Воробей. Я только улыбнулась и пожала плечами.

Вскоре выпал черёд Уитлокка и Воробья отправляться за дровами к галеону. Альтернатива, предложенная кэпом, – бросить в костёр протез Барбоссы – так и не обрела поддержки. Я побежала следом за капитанами со значительной задержкой: меняла повязку на раненном плече Кина. Сердце подсказывало, что не только Барто одно место саднит от желания узнать побольше о моих отношениях с Джеймсом, а Джек был последним, кого я бы хотела в них посвящать, с головой хватало его многозначительных улыбок и взглядов. «Санта-Анна» парила над тёмным морем на фоне подсвеченных луной облаков подобно призраку. Сбросив покрывшие тело мурашки, я пошла ближе к кораблю. В районе форштевня послышались голоса, и я приостановилась, мысленно выругав себя, ибо «подслушивать нехорошо».

– Это она тебе рассказала? Запомни, – захмелевшим тоном поучал кэп, – пират однажды – пират навсегда. Хочешь или нет, слава тебя не забудет. Хотя я, конечно, не буду лишать даму приятных иллюзий. Как джентльмен.

Со стороны Уитлокка послышался снисходительный смешок. Я приблизилась. Джеймс держал подмышкой несколько реек, а капитан Воробей, покачивая початой бутылкой, с умным видом вёл философское рассуждение о жизни женщины среди пиратов, из которого стало ясно, что до этого разговор зашёл об Элизабет и её титуле Королевы Пиратов.

– Могу я узнать о твоих намерениях касательно нашей мисс Любопытный Нос? – внезапно пропел Джек. Уитлокк, что стоял ко мне спиной, видимо, посмотрел на кэпа с насторожённостью, и тот сразу же замахал руками. – Нет-нет, я не об этом. Просто… ты на неё хорошо влияешь, и Диана теряет надобность лезть впереди всех в пекло…

– Это беспокойство за неё или за титул первого авантюриста? – с лёгкой иронией поинтересовался Уитлокк. Кэп фыркнул. – Какими бы ни были мои намерения, к сожалению, кроме тебя, она никого в упор не замечает.

Джек сделал большой глоток и, сдержав икоту, отмахнулся:

– Брось, это дело привычное. В смысле со мной такое частенько случается. Что поделать, настолько я хорош. Пожалуй, трудно подыскать порт, где не водится очередная охотница по мою душу, сердце и… что там ещё?.. Не бойся, – махнул рукой пиратский гуру, – это проходящее. – Джеймс не особо верил словам Воробья, поэтому тот счёл нужным добавить вполне серьёзно и трезво: – И, если тебя это успокоит… Она меня пугает. О! Вот совет…

– Я его не просил, – отрезал Джеймс, но Джека это не остановило:

– Если тебе не дают шанс… – Кэп заткнул икоту жадными глотками. – Так возьми силой!

– Что?! – одновременно с голосом в моей голове воскликнул Уитлокк.

Джек Воробей расцвёл многозначительной улыбкой и объяснил, рисуя что-то в воздухе:

– Жаркие поцелуи, горячие прикосновения… Может, она попытается тебя пристрелить поначалу… А! У нас же нет пороха! Так что…

Кэпа заткнул резкий удар кулаком в челюсть.

– Диана не одна из твоих портовых шлюх! – вскричал Уитлокк.

Феникс направился прочь гневной походкой. Я прилипла к корпусу галеона и осталась незамеченной.

– О нет… – донеслось странное со стороны Воробья. Он отвернулся к морю, постукивая бутылкой по ноге.

– А ты бесчувственная скотина, – голос прозвучал негромко и на октаву ниже.

Джек обернулся, несколько раз повел челюстью из стороны в сторону; в ночной темноте трудно было разобрать выражение его лица, лишь поблёскивали глаза.

– А ты подслушиваешь, – в тон мне ответил пират.

– Но ведь это единственный способ узнать от тебя правду? – Голос едва не дрогнул. Меня душила обида и злость, но я старалась не перешагивать черту спокойствия. Оттого слова получались каким-то искусственными. – За что ты так со мной, Джек?

– Прости, дорогуша, не понимаю…

– Понимаешь. Ты боишься меня? Или тебе плевать? Или ты обеспокоен? Или я тебя раздражаю? Или ты ревнуешь? Или тебе просто скучно? А? – с остервенелым хладнокровием спрашивала я, но затем эмоции прорвали барьер. – Я не слепая! Но ты-то, знаток женской натуры, конечно же, знаешь это. В каждом порту у тебя, значит, по такой, да?.. Я… Два года я сходила с ума, пытаясь понять, было ли всё это реальностью… Был ли реальностью ты! Два года я не могла даже на день забыть, потому что… потому что полюбила, потому что привязалась к тебе! Два года без объяснения! Без намёка! И теперь, может, продав душу дьяволу, я вернулась… Ради чего? Чтобы стать лекарством от скуки? Ты на Барбоссу смотришь приветливее! И… Мне адски больно! И зло! От того, что я ничего, ничего не могу сделать и запутываюсь ещё больше! Я не знаю, ради чего… Но, знаешь, пусть хоть сам Дэйви Джонс станет у меня на пути, я не сдамся! Ты вспомнишь! Всё вспомнишь!

Голос давно сорвался на крик, но мне уже было плевать. Тело потряхивало, глаза щипали неуместные слёзы. Джек молча выслушал меня – каждое слово, каждый жадный вдох.