Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 65 страниц)

– Избавился от оргáна? – не удержалась я.

Уилл Тёрнер, что стоял у стола спиной ко мне, вздрогнув, резко обернулся. Пока капитан глядел на меня, как на выбравшуюся из воды русалку, я походкой праздного экскурсанта направилась к нему, разглядывая скудную обстановку. Каюта оказалась настолько огромной, что невольно пришлось задуматься об искривлениях пространства. Погребённые под слоем слизи, плесени и мха стекла вертикального окна, что пряталось раньше за коралловым органом, теперь поблёскивали чистотой, хотя света из них всё равно было недостаточно, чтобы наполнить отсек жизнью. У стен мостились рундуки, какие-то ящики, мешки. На массивном столе точно напротив дверей, что теперь занимал место оргáна, горело множество оплавленных свечей, как будто бы больше нужных для тепла, чем для освещения. Под потолком вместо канделябра постукивал костями скелет гигантской акулы.

– С оргáном было… – я повела подбородком, – внушительнее. Хотя, согласна, – я приостановилась у стола, – не совсем твой стиль. Но можно было бы повесить всякие ружья, сабли на стены.

Уилл повторил траекторию моего взгляда и, обойдя стол, опустился в кресло.

– Тут и без этого ржавчины хватает. – Голос его прозвучал тихо, ровно, даже доброжелательно, хотя капитан «Голландца» и не понимал причину моего визита. Внимательный взгляд терпеливо застыл на моём лице, скорее побуждая, нежели заставляя говорить.

Я беспечно бухнулась в кресло напротив и перебрала пальцами по столу.

– Нас преследуют два корабля. – Брови Тёрнера слегка дёрнулись. – Пожалуй, – я закинула ногу на ногу, – это вполне можно было бы назвать несущественным совпадением, если бы не одно маленькое «но». – Пират заинтересованно подался вперёд. – Один из бригов принадлежит Астору Деруа: мне доводилось видеть его раньше. – Водянистые глаза собеседника помрачнели, на лбу пролегли складки. Я подавила усмешку. – Итак, как же они нашли нас?

Уилл откинулся на спинку, усугубляя озабоченность на своём лице, и расправил ладони на подлокотниках.

– Вероятно, выследили.

– О, выследили? – картинно ахнула я. – Выследили «Летучий Голландец»? Через Бермудский треугольник? Не самое убедительное объяснение, капитан. – Я сделала задумчивую паузу. – Сдаётся мне, что куда вероятнее, поджидали. В точно указанном месте. Ведь так? – спокойно спросила я, прямо глядя на Тёрнера. Но тот предпочёл откреститься непонимающим взглядом и непроницаемой маской. – Послушайте, капитан, мне тут пришлось в который раз задуматься о мотивах каждого из нашей честной… или бесчестной?.. компании. Взять, к примеру, того же Барбоссу. Он недавно приставил к моему горлу саблю. Обычную абордажную саблю. Собственно, он ковылял с ней всё это время, просто мне не было до него дела. Однако теперь любопытна причина, по которой капитан «Мести королевы Анны» променял Меч Тритона, что как раз-таки и даровал контроль над этой самой «Местью», на куда более скромный клинок. Имея под рукой Меч, Барбосса мог призвать свой корабль и не набиваться в пассажиры «Голландца». Гипотетически. Но, – я пристукнула каблуком, – он где-то там сейчас. И всё же Барбосса не настолько мелочен и не так одержим своим кораблём, как Джек Воробей, чтобы его можно было этим шантажировать. Значит, он ввязался в поиски по собственному желанию, потому что камень – нечто куда более ценное, хоть он и не знает пока что насколько. Теперь вы с Элизабет. Джонс же не зря так тщательно прятал своё сердце? Ведь, имея столь сильный рычаг давления, капитаном «Летучего Голландца» очень легко манипулировать. – Взгляд Уильяма отяжелел, перестал давить псевдоискренней прямотой и съехал за моё плечо. – Полагаю, скверная ситуация – стать вдвойне заложником. И вполне весомый довод выполнять поручения этого мсье. – Я сделала паузу и, качнув головой, заметила: – Во всяком случае, такого мнения придерживаются Джек со товарищами. Они не доверяют друг другу и взаимно не верят тебе, оттого и забились, как крысы, в чулан. – Пальцы отбили лёгкий ритм по подлокотнику. – Уж не знаю, какие интриги они там плетут, мне не даёт покоя один момент, – я развела руками, – почему ничего не происходит? Камень у нас, – глаза Тёрнера сверкнули, – но вы и так это поняли, несмотря на все старания по конспирации. Теперь эти бриги. «Летучий Голландец» не принадлежит к числу кораблей, которым необходим конвой, а вы, капитан, не похожи на нерешительного юнца, что никак не осмелится прибегнуть к жёстким мерам, чтобы отобрать заветное сокровище, к тому же имея абсолютное преимущество. Ведь всё просто: чем быстрее камень окажется в руках француза, тем скорее ты получишь обратно сердце. Так почему ничего не происходит? Ни ты, ни Элизабет даже не заикнулись о камне, якобы уверовав в провал поисков. «Голландец» упорно держит дистанцию, и, сомневаюсь, что, имей Деруа такой весомый козырь против тебя, он бы им не воспользовался. Следовательно, он не может приказывать напрямую – у него нет твоего сердца. А значит…

– С чего вдруг такие выводы? – с напускной сдержанностью перебил Уильям.

Я многозначительно повела глазами.

– Знаешь, перестав беспокоиться по пустякам, начинаешь внимательнее относиться к деталям. Внимательнее слушать. Элизабет себе места не находит из-за чувства вины. Наверное. Прям как в тот раз, когда она дала кракену сожрать Джека. И почему мне кажется, что Деруа забрал у вас нечто куда более ценное, более важное? То, ради чего и ты, и тем более Элизабет готовы броситься в адское пекло, пожертвовать жизнями и даже связаться с Воробьём. Вашего сына.

Вести диалог мало того, что с опытным, но ещё и с практически мёртвым пиратом оказалось делом не из лёгких. Бесстрастное лицо, холодные глаза, отвлечённый взгляд, отсутствие дыхания и прочих мелочей, что обыкновенно выдают в человеке волнение. Капитан Тёрнер не давал мне и шанса удостовериться в собственных гипотезах. В ответ на, казалось бы, сенсационное разоблачение он лишь развёл руками.

– Занятная теория. Но не больше.

Я парировала терпеливой благодушной улыбкой.

– Да ладно, Уилл, я здесь не во имя демонстрации дедуктивных методов и обсуждать условия вашей сделки не собираюсь. Нужно же было с чего-то начать, – по-доброму усмехнулась я.

– Тогда ради чего весь этот разговор? – серьёзно спросил капитан.

– Волею обстоятельств, к сожалению, связанных со мной, но никоим образом от меня независящих, ситуация сложилась так, что для безболезненного достижения некоторой цели мне никак не обойтись без твоей помощи.

Тёрнер хмыкнул и качнул головой.

– Говоришь, как Джек.

– Издержки нахождения в его обществе, – пожала я плечами, – ты и сам знаешь. – Выдержав короткую паузу, я весомо заметила: – Вы не интересуетесь Эфиром больше, чем необходимо. А зря.

Уильям плеснул в кружку тёмного напитка и на несколько минут отошёл к окну.

– Более ценное, говоришь?

Я широко заулыбалась.

– О, я расскажу, но сначала, – я подалась вперёд и чётко выговорила: – Я хочу встретиться с Деруа.

Уильям резко обернулся.

– Так это твоя цель? Зачем?

– Скажем так, – палец черкнул по столу абстрактный завиток, – он задолжал мне мою жизнь.

У меня в голове сложилось множество вариантов развития событий. Пусть Уилл и не подтвердил прямым текстом догадку об истинной цене сделки, отрицать этого он тоже не торопился. Сказанное накануне Уитлокку отнюдь не было порывом эмоций или брошенной сгоряча колкостью: я твёрдо намеревалась убрать свою жизнь из списка ставок, вопрос был лишь в методах и средствах. А что может послужить лучше в вопросах силы и влияния на море, чем не «Летучий Голландец»?.. Пусть за нами шло два брига, призрачному галеону они не противники. Получи я согласие Тёрнера, и Деруа в скором времени потеряет способность к любым приказам, превратившись из тюремщика в пленника. Вдалеке уже слышался предвкушённый залп пушек, как вдруг Уилл сказал:

– Его нет на том корабле. Думаешь, будь он в море…

– Нет? – встрепенулась я.

Пират покачал головой.

– Только первый помощник. Деруа укрылся где-то на суше и, уверен, достаточно подстраховался.

Я снисходительно фыркнула.

– Но в чём смысл? Допустим, кто-то принесёт ему камень, ты, например, а что с остальными?

Уилл неспешно направился к столу и объяснил:

– Я должен был удостовериться, что камень при вас, а затем – сдать им. Если что-то пойдёт не так, Генри умрёт.

Несколько минут в молчании я задумчиво почёсывала бровь, пытаясь понять, как и какие карты разыграть. Уилл так же молча наблюдал за мной, но помогать не торопился, ибо преимущество, он знал, на его стороне.

– Мы захватим «Голландец», – наконец заявила я. Тёрнер даже не попытался скрыть недоумения от такого абсурдного предложения. – Бриг под командой первого помощника должен доставить нас к Деруа, так? Подай им сигнал, сообщи, что камень у нас: приходи да забирай. – Довольно улыбнувшись, я откинулась на спинку кресла. – Когда они подойдут, мы устроим бунт. Не волнуйся, – к Тёрнеру обратился мой уверенный взгляд, – всё будет выглядеть предельно правдоподобно, поскольку, узнай мои друзья-капитаны о подобной сделке, сотрудничать уж точно не захотят, но, если этим «предательством» аргументировать захват… – Многозначительно сверкнули глаза. – В таком случае ты никоим образом себя не скомпрометируешь перед Деруа и Генри не пострадает, а мы, в свою очередь, узнаем, где скрывается француз, и при встрече с ним я обязательно добуду сведения о твоём сыне.

– Почему ты так уверена, что я не пойду по простому пути и не сдам вас, согласно уговору? – прямо спросил капитан «Голландца».

– Потому что до сих пор этого не сделал. К тому же, сдаётся мне, мои слова, что камень – нечто куда более ценное, для тебя не просто красивая приманка. Разница лишь в том, что, в отличие от многих, могущество этой стекляшки вы с Элизабет не ставите превыше семейных ценностей.

Уилл со стуком опустил на стол кружку.

– Учти, помогать я не стану, если что-то пойдёт не так. Я и так рискую слишком многим. И в любом случае…

– Ты останешься в выигрыше. Я понимаю.

В капитанскую «берлогу» я завалилась без малейшего стеснения и ощущения неловкости: праздные лица, сосредоточенные взгляды, заряженные пистолеты. Ещё день-два, и каждому можно было бы поставить однозначный диагноз «Параноидальный психоз». Время близилось к полуночи, канделябр дрожал огнём нескольких свечей. У его подножия скромно лежал завёрнутый в ткань камень. Пираты что-то обсуждали, и разговор оборвался слишком резко при моём появлении. Несмотря на стойкое желание язвить, я сохранила на лице отпечаток печальной обеспокоенности и, шумно дыша, опустилась на свободный стул. Приятно пахло ромом.

– Вы пришли к единому мнению? – негромко спросила я. Барбосса фыркнул, Воробей загадочно повёл усом, Уитлокк старательно прятал взгляд. – Лучше бы да, поскольку у нас проблема. – В скрытых тенями глазах проблесками объявился интерес, в некой мере скептичный. – За нами два брига, один из них принадлежит Деруа, и вскоре Тёрнер сдаст нас всех ему.

– Что?! – Джек поперхнулся невидимой соломинкой.

Барбосса подался вперёд с требовательным: «Откуда ты узнала?». Я пожала плечами:

– Спросила. Ему ни к чему скрывать правду. Уилл понимает то же, что и я, и вы – почему и стараетесь держать друг друга в поле зрения – мы здесь не гости, а пленники. Без шанса выбраться.

– Говори за себя, дорогая, – моментально отмахнулся Воробей.

– Вот как? У тебя есть план? – с правдоподобной надеждой в голосе прозвучал вопрос.

Кэп поджал губы и стрельнул мрачным взглядом.

– Ну, всегда можно вступить в переговоры.

– Да, только помни, что вести их ты будешь с Деруа. – Паузу скрасил мой тяжёлый вздох. – Все преимущества на их стороне, они это прекрасно знают. Похоже, даже на Исла-Баллена наше положение не было столь безвыходным. Договориться с Тёрнером – это лишь приблизить время встречи с французом.

Джек отметил движением брови некоторое согласие со мной, но всё равно недоверчиво дёрнул усом. Я только развела руками, хотя до конца не верилось, что у этого пройдохи не припасено за пазухой очередное сумасбродное спасение. Другое дело, что он не желал посвящать в свои планы кого бы то ни было.

– Хотел бы я с ним встретиться в честном бою, – отстранённо протянул Барбосса, злобно пристукнув деревяшкой. В его тёмных мутноватых глазах отражалось стойкое желание поквитаться с нахальным лягушатником, причём далеко не гуманным способом. Воробей же не упустил возможность язвительно порассуждать о честных поступках давнего друга.

Соединив ладони, я приложила их к губам, на несколько секунд погрузившись в красочные оттенки раздумий.

– Но ведь это можно устроить, – наконец негромко проговорила я.

Барбосса с Воробьём перестали пререкаться и глянули с недоверчивой заинтересованностью. Уитлокк отозвался долгим вздохом, впервые обозначив своё присутствие.

– И как же это, мисси? – с наигранной вежливостью осведомился Гектор. – Спрыгнуть за борт и добраться до его корабля вплавь? И ради чего?

Я недоумённо закачала головой.

– Поверить не могу, что нахожусь в обществе трёх известнейших пиратских предводителей! Сейчас вы куда больше походите на юнцов из курьерской службы! Считаете, у нас нет ничего? Ни единого козыря? – Я внимательно посмотрела на Воробья: тот задумчиво поглаживал усы двумя пальцами. – Как насчёт эффекта неожиданности? Совершим дерзкую глупость. – Весьма кстати для придания важности моменту пришлось взять паузу из-за послышавшихся за дверью шагов. Спустя несколько секунд я чётко проговорила: – Захватим «Летучий Голландец».

Брови капитана Воробья медленно, как метка на градуснике, ползли вверх, а в кареглазом взгляде читалась смесь восторга с опасением о психическом здравии. Барбосса, нахмурившись, запрокинул голову; коготь его среднего пальца почёсывал подбородок. Впервые я обернулась к Уитлокку.

Словно бы получив разрешение говорить, он осторожно спросил:

– Я понимаю, ты думаешь, что с «Голландцем» мы будем иметь абсолютное преимущество, но… как захватить корабль с бессмертным капитаном и бессмертной командой?

Губы степенно расплывались в заговорщической улыбке; взгляд поочерёдно задержался на каждом из пиратов. Я повела подбородком из стороны в сторону.

– На наше счастье, не все они бессмертны.

Обсуждение нехитрого плана не заняло много времени. В каморке шелестел настороженный шёпот, а большинство вопросов сводилось к выбору благоприятного момента. Пираты загорелись идеей дерзкого безбашенного захвата и, как следствие, маячащей на горизонте возможностью организовать встречу с Деруа по собственным правилам, а потому с головой погрузились в детальную проработку бунта. Я большей частью помалкивала, лишь изредка направляя капитанов «на путь истинный», что вязался не только с их, но и моими планами на захваченные корабли. Меня куда больше заботили дальнейшие действия пиратов после того, как они не обнаружат на бриге Деруа.

По окончании совета я почти успела завалиться в гамак, как меня нашёл Ошин Кин с лаконичным посланием: «Эй, мисс, тебя ждёт капитан Уитлокк в трюме. Для личного разговора». С губ готов был сорваться едкий ответ по поводу таких разговоров, но Кин, выпалив всё на одном дыхании, тут же исчез из поля зрения. Не было ни малейшего желания после долгого и насыщенного разговорами дня переживать очередное душеизлияние, но я всё же направилась вниз скорее затем, чтобы окончательно расставить всё по местам.

Трюм тонул в плотном полумраке; кто-то предусмотрительно зажёг пару слепых фонарей. От сырой затхлости защербило в носу. «Уитлокк?» – негромко позвала я. Где-то на корме заскрипели доски. Миновав вязанку бочек, я скользнула пальцами по переборке, заглядывая в пустующий отсек. За спиной прозвучали знакомые шаги. Я искривила губы.

– Барбосса. – Шкипер выступил из темноты, изучая меня скрупулёзным взглядом. – Ясно, не Уитлокк звал меня. – Напряжённо поджались губы; я отступила на полшага, спиной упираясь в переборку.

– Что тебя так пугает? – сузил глаза старый капитан.

– Одноногий пират, заманивший меня в трюм.

Гектор приблизился на пару шагов и слегка запрокинул голову.

– Назовём это разговором по душам. Идёт? – оскалился он.

– А она у тебя есть, душа-то? – тут же ехидно отозвалась я. Барбосса неоднозначно ухмыльнулся.

Эфес шпаги касался руки: чтобы достать клинок, ушло бы меньше секунды. Вместо этого, презрительно цыкнув, я решительно направилась прочь. Тут же в запястье впились длинные мозолистые пальцы с когтями. Барбосса резко рванул меня за руку, так что я едва устояла.

– Пусти! – требовательно вскрикнула я, пытаясь вырваться.

– Эй! Камень! Ты коснулась его?

– Нет! – моментально слетело с языка.

Зазвенела тишина. Холодные глаза прижигали меня подозревающим взглядом. От хватки на запястье горела кожа, предвещая красочный синяк.

– Врёшь, – наконец протянул пират с хищным оскалом.

– Отпусти меня! – сорвался громкий эмоциональный визг.

Резким движением Барбосса отшвырнул меня к борту, точно мешок с соломой. Рана на ладони тут же заныла, встретившись со стрингерами. За те несколько секунд, что Гектор ковылял ко мне, в голове сложился чёткий и действенный план по спасению, а заодно и избавлению мира от подобного мерзавца. Однако сейчас его смерть вызвала бы слишком много вопросов, поэтому я избрала другую тактику. Приблизившись, Барбосса рывком поднял меня за шиворот и пригвоздил к борту. Когтистая лапа с силой сжала моё горло.

– Отстань!

– О, не строй из себя невинную овечку! Я вижу… Думаешь обвести всех вокруг пальца, да? Где же твои благородные помыслы, а?

– Я… я не понимаю… – испуганно тараща глаза, пролепетала я.

– Сейчас я задам только один вопрос, так что хорошо подумай, ибо от ответа зависит твоя жизнь.

– Помог!.. – крик потонул в хрипе.

– Цыц, – холодно выплюнул пират. – Что, вздумала найти другую часть? – Я сглотнула нервный ком. Барбосса что-то углядел в моих глазах, потому что протянул неуместно довольно: – Ага, это уже другое дело. Тем лучше…

Я вновь завопила не своим голосом, хотя вряд ли отчаянный крик покинул недра корабля. Хватка начала сжиматься, опасно лишая воздуха. Понимая, что у этого диалога фатальный конец, я уже готова была воспользоваться кортиком в сапоге, но слух уловил торопливый топот и возбуждённые голоса. «Живее!» Ладони впились в руки Барбоссы. Глаза безумно таращились на его обветренное лицо.

– Барбосса! Пусти её! – Феникс влетел в трюм, держа палец на спусковом крючке пистолета. За ним ввалился Бойль, кто-то из матросов и Джек.

– Мерзавка… – процедил шкипер. Я ответила дерзким взглядом.

– Живо!

Пальцы разжались. Я рухнула на палубу, заходясь хриплым кашлем и часто и испуганно шмыгая носом.

– Ты принимаешь проклятье за благословение, – бросил Барбосса напоследок, прежде чем удалиться гневной поступью. За ним следом исчезли и матросы.

Уитлокк помог мне подняться и тут же отстранился.

– Что это между вами произошло, дорогуша? – полюбопытствовал Воробей.

– Между нами?! – сипло возмутилась я. – Он… заманил меня… твердил что-то про камень и решил придушить. Он спятил!

– Да уж, – весомо протянул Джек, – нервы у Гектора уже не те что прежде. – При этом его взгляд задержался на моем лице дольше обыденного, точно выискивал тени ускользающих подробностей.

После случившегося о сне не могло быть и речи. Глаза болели от усталости, но я упорно таращилась в темноту под палубой над головой и считала удары сердца. Спина затекла из-за плохо натянутого гамака, тело будто окаменело и отмерло по частям. Горло всё ещё болело. Однако меня куда больше заботили причины случившегося, чем последствия. Я всегда (пусть даже и подсознательно) знала и понимала, что Барбосса осведомлён куда лучше нашего о таинственном сокровище. Он не относился к категории легковерных и недальновидных трусов, готовых броситься на край света из-за какой бы то ни было угрозы, но зато обладал достаточной выдержкой и изворотливостью, чтобы, делясь малоценными крупицами информации, выдавать их за истинные откровения. И, если Джек Воробей являлся тем, кто за между прочим спутывает карты всем, Гектор Барбосса вскрывал все эти махинации с равной скоростью, но при этом благоразумно держался в тени. Оттого становился куда более опасным противником. И стать эпицентром его подозрений – последнее, чего бы я желала добиться. Правила игры в кошки-мышки с Воробьём худо-бедно были мне известны, чего не сказать о его закадычном враге. Барбосса знал слишком много и теперь не сомневался, что я коснулась камня, и, судя по опрометчивым действиям, беспокоился о последствиях, а значит, в ближайшее время каждый мой вдох, каждый выдох будет скрупулёзно изучен до последней молекулы. Теперь мне стоило беспокоиться не только о собственной жизни, но и о намеченных планах. С какой лёгкостью он обернёт всё против меня?

Нужно было действовать, причём как можно скорее. Вариантов обнаружилось немного: избавиться от капитана Барбоссы – шанс, который был опрометчиво упущен, – или заключить с ним союз. В конце концов, чем он хуже других? Оставался лишь вопрос в цене.

Утро следующего дня встретило мрачной промозглостью. Качка усилилась настолько, что лежание в полудрёме в гамаке начало смахивать на тренировки в центрифуге. Внутренности слиплись в тяжёлый ком, в голове гудел ветер. Близился шторм. Палубы «Летучего Голландца» заполнило с трудом переносимое зловоние: смесь сырости и запаха рыбьих потрохов. Я вывалилась из гамака и поплелась на квартердек за порцией мало-мальски посвежевшего воздуха. Уже на верхней орудийной палубе выяснилось, что «Голландец» не настолько самостоятелен, чтобы обходиться без присмотра команды: наверху царило оживление, матросы выполняли привычные обязанности и в тусклом свете дождливого дня корабль перестал казаться таким потусторонним. Из плотных туч сыпалась раздражающая морось. Море пенилось. От кристально-чистой сверкающей лазури не осталось и следа, вода на мили вокруг обратилась в мрачное кипучее месиво. Только хорошо отдышавшись, я обратила внимание, куда устремлён бушприт «Летучего Голландца», и тут же бросилась на мостик, к устало-спокойному капитану Тёрнеру. Один из его офицеров, что с силой удерживал двойной штурвал, глянул на меня с нескрываемым раздражением.

– Что это значит? – Я кивнула в сторону носа галеона. В нескольких милях впереди горизонт загораживала непроглядная стена дождя, там клокотала тьма, сверкали хлысты молний и намешанный из тёмных тонов небосвод, подобно прессу, давил на исходящее пеной море. – Надеюсь, это не попытка погубить нас? – спокойно спросила я, прямо глядя на Уилла.

Он слегка приподнял подбородок и скрестил руки на груди.

– «Голландцу» шторм не страшен. – Я едва открыла рот, как капитан добавил: – Я не собираюсь делать крюк в десятки миль только потому, что кого-то беспокоит качка. – При этом его карие глаза слегка сместились в сторону. Я машинально обернулась и тут же поняла причину такого весьма резкого ответа: на шканцах, якобы оглядывая грозовое небо, но чаще задерживаясь взглядом у штурвала, стоял Гектор Барбосса.

– Как скажете, капитан, – ретировалась я, – верю, что вы достаточно благоразумны.

Меж тем ураган неумолимо надвигался на нас. Каждый из гостей-капитанов счёл своим долгом осведомиться о планах капитана-хозяина и дать пару наставлений, которые тот беззастенчиво проигнорировал. Вера в благоразумие Уилла Тёрнера отнюдь не гарантировала отсутствие банального страха перед сокрушительной стихией. Шторм в море был страшен не столько природной яростью, сколько осознанием человеческой ничтожности перед ней. От раскатов грома сотрясалось нутро, вспышки молний ослепляли, шквал сбивал с ног, косые плети дождя жгли кожу, а корабль – массивный галеон, настоящий морской танк, – бросало с волны на волну с лёгкостью ялика. Команда «Летучего Голландца» действовала споро и умело, а свободные от гнёта корабля моряки, почуяв немилость погоды, подыскали укромный отсек у подветренного борта и лишний раз нос наружу не показывали.

В отличие от них я задыхалась в затхлых, мёртвых недрах корабля-призрака. Там грудился пугающий сумрак, отзвуки шторма создавали ощущение нахождения в желудке мистической твари, что вот-вот переварит тебя. Однако находиться на верхней палубе становилось всё опаснее: мощные волны захлёстывали палубу, а штормовые леера на борту никто и не думал натягивать. «Часть команды, часть корабля…» Направляясь к трапу на шкафуте, я взглядом зацепила Барбоссу: он поднялся на мостик и о чём-то заговорил с Тёрнером, явно неспроста выбрав такой, казалось бы, неподходящий момент. Но за рёвом ветра и шипением воды даже в ярде от пиратов ничего не было слышно – идеальное время для тайных сговоров, редкая возможность на борту, где каждый чих становится достоянием общественности. Несмотря на жгучий интерес, рисковать я не стала.

«Летучий Голландец» ворвался в эпицентр яростного шторма. Опустилась практически ночная темнота. Из-за дождя не было видно на расстоянии вытянутой руки. По ступеням трапа журчала вода, но я упорно сидела у самого края, вцепившись в леер и хватая холодный воздух жадными глотками. После стольких дней, проведённых на суше, причём не в благоденствии, подобное «боевое крещение» стало настоящей пыткой для организма. Успокаивала лишь мысль, что стихия не может бесноваться вечно.

Над головой загремело звонко и отчётливо, совсем непохоже на громовой гул. Шум повторился вновь, что-то прокатилось по настилу, и вдруг в сходной люк рухнула бочка – я едва успела увернуться. Боясь быть придавленной грузом, я перемахнула через ступени на палубу – и весьма вовремя: чиркнув по сапогу, по трапу загрохотали объёмные ящики, что ранее были привязаны к грот-мачте. Из-за борта доносились нервные крики. Мобилизовав запасы концентрации и используя кортик как альпинистский топорик, я направилась к фальшборту: туда, где не в такт такелажу болтался канат. «Голландец» дал обратный крен, оттого левый борт поднялся почти вертикально и пришлось карабкаться по палубе, точно по крутому склону. Наконец я вцепилась рукой в посвистывающую пустым дулом пушку и машинально обернулась: в поле зрения не было никого, а значит, одно неверное движение и на выручку никто не придёт. Кряхтения и ругань за бортом перекрыли канонаду дождя. Трос стукнул по доскам, я ухватила его рукой и только потом перегнулась через планшир. Тут же внутри кто-то зашёлся истерическим и безудержным хохотом. Округлившиеся глаза таращились на болтающегося вниз головой, точно тушка зверя, Барбоссу: злосчастный конец петлёй обвился вокруг его ноги, а протез никак не мог угодить по выбленкам сети, сброшенной вдоль борта вместо трапа. Пока тело пребывало в оцепенении, канат перестал болтаться, и старый пират каким-то чудом умудрился ухватиться за него одной рукой, хотя положение это не особо спасало. Судя по взгляду, что вонзился в меня, шкипер хотел бы видеть меня здесь в последнюю очередь.

– Вот так ирония, да? – с ехидством опомнилась я. Барбосса рыкнул что-то нечленораздельное.

Слева приближался гигантский вал. Стоило ускориться и проявить сноровку, чтобы успеть, пусть и в последний миг. Чтобы Гектор мог ухватиться за верёвочный трап, я потянула канат на себя, меж тем усмехаясь, что могу расстаться с жизнью из-за подобного мерзавца. Барбосса чиркнул когтями по тросам, но корабль вновь повело, отчего шкипера с силой впечатало в борт. Канат обжёг ладони, заскользил, и я медленно разжала пальцы правой руки. «Мерзавка», – обозначил Барбосса одним только взглядом. Я подняла уголок губ в подобии улыбки, красноречиво изогнула бровь и быстрым резким движением шпаги рубанула дряхлый канат.

Волны сожрали старого пирата с охотным проворством. Прощальный взгляд был недолог. Я бегло глянула по сторонам и успела нырнуть на орудийную палубу за несколько секунд до того, как вал врезался в борт корабля. Ещё какое-то время меня потряхивало, а к губам просилась победная улыбка. Сожаление было лишь из желания узреть реакцию Барбоссы на такой манёвр, как если бы он наблюдал за всем со стороны. Это было дерзко и неожиданно – для нас обоих, но, стоило признать, – неминуемо. Но затем, когда послевкусие победы перестало услаждать, спину сковал нервный холод от осознания, что я могла, а возможно, и совершила фатальную ошибку. Барбосса поднялся наверх, чтобы поговорить или договориться с Тёрнером, а значит, при нём мог быть камень. Тут же ноги, скользя по мокрым доскам, понесли меня в капитанское пристанище. Я ввалилась в каюту слишком резко, быстро и взволнованно. На меня уставились три пары удивлённых глаз: Джек выскребал что-то из-под ногтей, закинув ноги на свободный ящик, Уитлокк, похоже, о чём-то беседовал с Барто, а тот, в свою очередь, косо дымя трубкой, придерживал одной рукой тусклый фонарь на столе. В его рассеянном свете по-прежнему виднелся мешочек с камнем. С губ едва заметно сорвался облегчённый выдох.

Глаза Воробья скользнули медленным взглядом от всклокоченных ветром волос к расползающейся у моих сапог лужице. Вновь посмотрев на меня, кэп слегка прищурил глаз и с интересом переключился на собственные пальцы. Я уселась на ящик у стены, ответив рассеянным «Угу» на заботливый вопрос Уитлокка, мол, всё ли в порядке. Каюта заполнялась неловким молчанием. Воробей что-то замурчал под нос в излюбленной манере беззаботности, несмотря на царящий кругом ад. Барто, поёрзав на мешке, занялся тем, что умел делать превосходно – рассказывать истории, только в этот раз у меня сложилось стойкое ощущение, что их никто и не слушает. Это было молчание в квадрате: каждый таил что-то не только ото всех, но и от конкретного человека. Молчание чересчур громкое.

Шторм миновал через пару часов. Небо очистилось, и на палубах посвежело. Мы выбрались из полумрака отсеков на квартердек, оживлённый лучами чистого солнца и дыханием бриза. Воробей и Уитлокк принялись изучать горизонт через подзорные трубы в поисках бригов, о которых я упомянула вечером, но на присутствие парусников в зоне видимости не было и намёка. Стихия, что заставила команду «Летучего Голландца» активно потрудиться, с обычными кораблями могла расправиться влёкую, и так же просто, словно карточный домик, грозили рухнуть мои планы. Я нервно измеряла шагами палубу вдоль борта, пока не услышала желанное и заговорщически тихое: «Есть! Парус, там, на горизонте». На «Голландце» оставили лишь половину парусов, оттого бриг, вырвавшийся из чрева шторма, быстро увеличивался в размерах.

– Ты говорила, их двое, – не преминул заметить Воробей вскорости.

– Да, – смятенно протянула я, опуская трубу, – похоже, второй сгинул в урагане или попросту отстал. Ну, тем лучше, не так ли?