Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 65 страниц)

Тут же в лицо прилетели холодные капли. Я резко распахнула глаза. На меня таращились пираты, окружив плотным кольцом. Проведя пальцем по щеке, я понюхала жидкость.

– Ром?!

– Ты не просыпалась, – полусердито бросил Воробей. В его руке была бутылка.

Убедившись в моем здравии, пираты разошлись по своим делам. В колодец солнце не попадало, но раннее утро давно близилось к полудню. Капитаны вновь собирались в пещеру. Барто отказался, сославшись на ноющие кости. Матросы, кроме Бойля и Кина, тоже присоединиться не захотели. Уитлокк с Джеком что-то обсуждали на грани спора. Взгляд сполз к земле, покрался сквозь примятую траву и сначала бегло, затем медленно и осторожно поймал в фокус запястье левой руки. «Чёрт!» – я быстро раскатала рукава и для уверенности испачкала кожу травой.

– Диана, – я обернулась к Джеймсу, – ты с нами?

– Нет, пока что пас. Там… неуютно.

Проходивший мимо Барбосса подавился презрительной усмешкой. Пираты нырнули в пещеру, а я откинулась на траву. Пахло свежестью. По сочному голубому небу ползли облака – всё больше с сизыми разводами, сбитые, предваряющие грозу. «У тебя есть всё необходимое». Жестокая ирония. У меня не было ничего. Никого. Только воспоминания – никому, кроме меня, не нужные. Только иллюзии и надежды. И я оказалась настолько беспомощна, что даже в борьбе за иллюзорные возможности должна была уповать на чужую помощь. Как же это осточертело! Бояться, торговаться, выпрашивать, уговаривать и жить верой в светлое будущее, в счастливое когда-нибудь. Разве этого я хотела? Об этом мечтала? Возвращение, стоило ли оно того? Воспоминания словно кандалы – и не только на мне. Где тот универсальный ключ?..

Пальцы скользнули по отметине на запястье. В клочке неба над колодцем носились резвые птицы, весело покрикивая с высоты, хвастаясь свободой. «Судьба, говоришь? – мысленно ухмыльнулась я воображаемому лицу ведьмы. – Мы сами творим свою судьбу!»

– Барто! – Я резко села. Старик мотнул головой. – Можно мне дневник Вега?

Старпом заинтересовался.

– Зачем тебе?

– Язык подучу, – пожала я плечами.

Моряк аккуратно передал мне журнал.

– Старый же. – Единственный глаз подозрительно сощурился. Я ответила многозначительной улыбкой. – А, твоё дело, – махнул Барто рукой.

Весь день я потратила на скрупулёзное перечитывание иссохших страниц, надеясь найти объяснение или хотя бы намёк на символы, выбитые на крышке сундука. Почерк у капитана был красивый, рассматривать тщательно выведенные строчки было приятно, но, увы, бесполезно. И незнание языка тут не при чём. Я думала, на страницах отыщется какой-то намёк, заметка или рисунок: они, возможно, и были, но на тех листах, что не хватало. Даже когда Барто, не сумев удержаться, подключился к изысканиям, дело не сдвинулось с мёртвой точки. Мы придумали и перебрали множество гипотез, в шутку попытались дозваться испанского призрака, но только поймали неодобрительные взгляды других моряков: они настойчиво уговаривали бросить бесполезное занятие и присоединиться к их игре, а заодно не будить лихо.

Пиратские предводители объявились к закату: голодные, молчаливые, злые. Я скромно посиживала у костра, стараясь не привлекать внимания, а затем сбежала в царство Морфея при первой зевоте. Сны пришли сумбурные, напряжённые, лихорадочно сменяющие друг друга и, к счастью, не запоминающиеся. Мозг продолжал усиленно искать разгадку, вплетая отрывки реальности в грёзы. От беспокойного ёрзания многострадальная рубашка окрасилась травяными полосами. Я даже обрадовалась, когда меня резко выдернуло из очередной психоделической прогулки по витражному мосту: кэп зацепил мою ногу. Стояла глубокая ночь: беззвёздная, тихая. Только кто-то крохотный копошился в траве.

Я сонно потёрла глаза.

– Алкоголь не отупляет?

Пират наконец выбрал выгодное место, чтоб пристроить свою пятую точку. Булькнул ром в бутылке, Джек протёр усы и только потом ответил:

– Нет, зато помогает заснуть.

Я недоверчиво хмыкнула.

– Бессонница? У тебя?

– Я что же, не человек? – насупился Воробей.

На мгновение реальность исчезла. «Не ты… Ну, конечно! Конечно!» Взгляд молнией метнулся к зубастому входу в пещеру.

– Чего это с тобой? – Я подняла голову. – Знаю этот взгляд, – кэп указал на меня пальцем, – поделиться не хочешь?

Признание едва не сорвалось с губ. Карие глаза в лёгком прищуре смотрели упрямо и требовательно. Заинтересованность на его лице была вполне искренней и отнюдь не алчной. И всё же я опустила глаза в притворном стеснении и шепнула: «Это личное», Воробей только многозначительно повёл подбородком. Ещё около часа мы провели за диалогом – никому из нас ненужным и бессодержательным, пока наконец Джека не убаюкал ром на пару с крайне интересной историей, как я штудировала дневник испанца. Через несколько минут к потрескивающим в костре веткам присоединилось капитанское похрапывание. Лагерь крепко спал. Пригодились навыки бесшумного ночного хождения, приобретённые ещё в детстве. Загорелся факел, я сунула за пояс кортик и после долгого решительного выдоха направилась в пещеру. Тьма в гроте была тяжелее ночной темноты, и первые шаги оказались не такими уж смелыми. По тоннелю я бросилась почти бегом, изредка подсвечивая дорогу. Во второй раз путь не стал менее жутким, но я запретила себе сдаваться – даже думать об этом. «Мы сами, сами творим судьбу!» – прерывисто слетало с губ.

В большом зале всё ещё горела неизвестная смесь, вернее, выгорала: свет потускнел, видимое пространство уменьшилось, сгрудилось к центру, языки пламени поднимались на фут, не больше. Не глядя по сторонам, я направилась по спирали к сундуку. Сапоги гулко стучали по холодному камню. Каждый следующий шаг давался всё труднее, ибо в голове набатом бил вопрос – правильно ли я поступаю? Страх, намешанный с неуверенностью, заискивающе соблазнял отказаться, вернуться – назад, в привычные рамки. Его липкие объятия холодили душу, гасили огонь. Но перед глазами мерцали лица: близкие и не очень, доброжелательные и равнодушные, важные и жизненно необходимые – среди них Джек Воробей, тщательно сдерживающий хохот, глядящий снизу-вверх на меня, застрявшую на пальме. Сдаться и забыть – просто, но подобные моменты достойны того, чтобы за них боролись.

На каменной крышке виднелись сколы, похоже, капитаны днём утратили терпение. Факел аккуратно лёг неподалёку от постамента, звонко ударилось о камень древко. Пальцы неспешно скользили по резьбе. Сердце вдруг забилось спокойно, будто смирилась последняя часть меня. Кожа холодела, покрывалась испариной. В голове звучало слишком много голосов, чтобы расслышать хоть один. Я сняла кортик и дала пламени факела тщательно вылизать тонкое лезвие. Стало тихо – дух пещеры выжидательно умолк. Ладонь левой руки обхватила клинок, – выдох, – я резко рванула кортик. Руку обожгло. Алые капли нестройной гаммой падали на крышку, окрашивая рисунок. Стиснув зубы, я сжала ладонь. Кровь собиралась в одной чаше, затем по тонким каналам – как по капиллярам – перетекала в другую. Порез оказался глубоким, я сдёрнула бандану, заматывая рану. Ткань моментально пропиталась кровью. Подкрадывалось сожаление о содеянном, как вдруг в сокровищнице что-то щёлкнуло, крышка будто приподнялась. Не церемонясь, я ногой упёрлась в неё и неожиданно легко столкнула. Эхо прокатилось подобно раскату летнего грома.

Я приблизилась, взгляд с опаской нырнул в недра каменного саркофага. На дне, укрытая саваном паутины и присыпанная пыльной пудрой, стояла обычная деревянная шкатулка. Рука сама потянулась и легко откинула резную крышку. Я оцепенела. Глаза защипало, в горле запершило от спёртого воздуха пещеры. В ладони пульсировала боль; капли крови, щёлкая подобно секундным стрелкам, падали на сапог. Взгляд заворожённо застыл, всё глубже погружаясь в мозаичные переливы, так похожие на океанские глубины. Может ли заключённая в нём мощь принадлежать морю?..

Ладонь плавно скользнула с крышки шкатулки.

– Диана, не тро!..

«Прости».

Пальцы коснулись гладких граней. Ледяных, обжигающих кожу. Сердце замерло в начале удара. Медленно и спокойно я обернулась. В руке Воробья извивалось пламя факела – изящно и плавно, точно под водой. Джек застыл у входа с открытым ртом, всё ещё пытался что-то беззвучно кричать. Из пролома просочилась тьма, поползла – вперёд, вверх по пещерным сводам, накрыла Джека, загасила собой застывшее у подножия спирального моста пламя. Грот потонул в вакууме. Взгляд скользнул к растворяющемуся в темноте факелу.

Всё исчезло. Ничто невозможно описать. Не осталось хоть чего-то видимого, не осталось чувств, эмоций, ощущения собственного тела. Не осталось и камня между пальцев, но первое, что я снова почувствовала, – холод его поверхности. Что-то заставило идти, покорно переставлять ноги, увязающие как будто в мокром песке. Постепенно тьма перетекла в темноту. Поверхность под сапогами перестала прогибаться. Темнота растворилась в пасмурную сырость поздней осени. В нос ударила вонь: пот, запах навоза и гниющего сена. Под каблуками застучал камень. Туман уплотнился, сбился и в такт шагам начал выстраиваться стенами по обе стороны. Серые шершавые каменные блоки поднимались на несколько ярдов в высоту. Смрад развеяло свежим порывом. Я остановилась перед лестницей. Шумело – нестройно, раздражающе.

С ледяным спокойствием поднимаясь по ступеням, я уже знала, где я. Вернее, когда. С верхней площадки открылся вид на внутренний двор, забитый кричащим, бушующим народом. Разномастный люд впервые сошёлся в едином порыве. За моей спиной светилась вечерними огнями гавань, мне не нужно было оборачиваться, чтобы это знать. Взгляд со сдержанным спокойствием прошёлся по массивным грубым стенам форта, задержался на воротах и, прыгая по головам через двор, добрался к эшафоту. В этом месте, среди давящих стен, среди оглушающих криков, я впервые познала множество тёмных чувств. Исла-де-Лагримас.

«Но почему?» – мысленно возмутилась я.

Затрещали барабаны. Пастор что-то вещал в толпу, впившись толстыми пальцами в деревянный крест. Люди с понимающим видом кивали, хотя никто и не слушал его слова. Священник умолк, и появился судья с пергаментом в руках. «За тяжкие преступления против короны…» Публика заинтересованно вытянулась, подалась вперёд. Я повела глазами и поджала губы. Неуклюже, карабкаясь по ступеням будто с пьяну, гремел кандалами очередной приговорённый. Раскачивал головой, пытаясь что-то разглядеть сквозь надетый мешок. «Почти, – ухмыльнулся циник. – Перстенёчки дешёвые». Сейчас, находясь в прямом смысле над происходящим, зная конец постановки, я могла позволить себе быть циничной.

– Джек Воробей!

Толпа загудела. С края площади, из каких-то закутков сквозь этот рёв пробилось пропитанное граничащим с отчаянием страхом: «Нет!!! Джек!». Я повернула голову. Щуплая девушка, что некогда была мной, билась в руках солдат, как рыбёшка в сетях. Распахнутые глаза, до краёв заполненные ужасом. Цепи гремели по отмостке, жгли кожу, а она, спотыкаясь, пыталась прорваться к эшафоту.

«Да помилует Господь твою душу», – слова пастора прозвучали вполне искренне. Барабанная дробь оборвалась, хлопнул люк.

«Н-е-е-е-т!!!» – этот крик до сих пор стоял в ушах. Звенящий, оглушающий, раздирающий на части, словно когтями. Как же жалко и ничтожно выглядели со стороны попытки заключённых пробиться к пирату. Мои попытки. Вой и слёзы, безумная истерика. И ничего больше.

Здесь я впервые ощутила разверзающуюся в душе дыру. Впервые столкнулась с уничтожающей беспомощностью, с выжигающей болью – с равной им по силе яростью. И сейчас, наблюдая за происходящим подобно праздному зрителю, я снова чувствовала всё это, как в первый раз.

Сжались кулаки, ногти впились в ладони, злобно заскрипели зубы. Повешенный покачивался из стороны в сторону жутким маятником.

– Никогда… – процедила я. – Никогда больше!

Клокочущий рёв толпы утихал, опускался всё ниже, превращался в гул. Форт разламывался на части, тонул в темноте. Пробивались золотистые искры. Запахло затхлостью и гарью. Порез на руке защипал, вновь запульсировал. Сердце отозвалось взволнованным трепетом. Приземлилась капля крови на сапог. Из мрака проступили колонны сталагнатов, поблёскивающая влагой каменная спираль. Плавающий огонь факела разделялся на языки, начинал подрагивать всё сильнее.

Я подняла руки, щёлкнула крышка шкатулки.

– …гай!

Я обернулась с поднятыми в миролюбивом жесте руками и c убедительным удивлением воскликнула:

– Джекки?!

Комментарий к Глава

XXX

. Тьма Ахой! Тут вроде как юбилей (да-да, самое время вспомнить на третьем десятке)! В честь этого я впервые угодила с публикацией на технические работы :D

Спасибо, дорогие читатели, что вы со мной на протяжение тридцати глав и ста восьмидесяти шести тысяч пятисот слов! С признательностью салютую треуголкой!

====== Глава XXXI. Исход ======

Комментарий к Глава

XXXI

. Исход Великая признательность

Голос Ильича

за вдохновляющий арт и красочное видение Дианы http://fanfics.me/fanart14127

Ну, что ж, други, даже не знаю, что сказать. Ох, это так волнительно! (почти каждый раз) Запасайтесь крепким (хоть кофе, хоть чифиром, хоть ромом), может, кому-то огнетушитель понадобится. Я побила собственные рекорды, тут страниц двадцать, но, раздели я их, не избежать мне кары. Словом, приятного чтения, а я на свой затерянный островок.

Воробей рысью промчался по дорожке.

– Ты взяла его?! – возбуждённо выплюнул он.

– Да нет же! В чём дело-то?

Но пират уже переключился на сундук и сунул внутрь любопытный нос. Я неспешно подняла брошенный факел. Кэп прошёлся рукой по резьбе на крышке из красноватого дерева.

– А ну, стоять! – рявкнули за спиной. Барбосса едва появился в проёме, впереди него торопливо шёл Феникс. Шкипер резво застучал протезом. Из тоннеля слышался топот и взбудораженные голоса. Джек нехотя убрал руку, и по мне вновь скользнул пытливый взгляд.

– Прямо-таки ночь в музее, – иронично улыбнулась я подошедшим капитанам.

Гектор остановился в шаге от упавшей каменной крышки. Вопросительный взгляд метнулся к Джеку, а тот, в свою очередь, скосил глаза в мою сторону.

– Как тебе удалось? – Теперь в голосе старого разбойника не звучали ноты ни снисходительного терпения, ни тем более презрения.

С тенью довольной улыбки на лице я изогнула бровь.

– «Человек не откроет», так? Это не единственный верный перевод. «Человек»? Или же более близкое «мужчина»? – Лица пиратов озадаченно потускнели. – Не беспокойтесь, я нейтрально отношусь к тому факту, что ещё долго женщин не будут считать за людей. – Пираты и не думали переживать. – Итак, чем отличается мужчина от женщины?

Физиономия Джека Воробья растворилась в лукавой улыбке.

– Ну, – протянул кэп, – много чем, дорогая. – Бесстыжий взгляд прошёлся по моей фигуре.

Я фыркнула, закатив глаза.

– ДНК. – Барбосса собрал лоб глубокими складками, Уитлокк поднял непонимающий взгляд. – Кровью.

Я продемонстрировала замотанную повязкой руку. Повисло задумчивое, недоверчивое молчание. Через несколько секунд Джек-таки не стерпел.

– Это всё, конечно, очень интересно, но, может, откроем наконец эту чёртову шкатулку? – сквозь зубы протараторил он.

Мы обступили сундук: Воробей напротив меня, справа Уитлокк против Барбоссы. Петли на шкатулке оказались со стороны Феникса, и общим молчанием право открыть ларец досталось именно ему. В пролом из тоннеля вывалились матросы и несдержанное восклицание Барто: «Якорь мне в печёнки! Открыли!». Позабыв про суеверия, пираты затопали к нам. Джеймс осторожно коснулся пальцами правой руки резьбы, легко поддел край и медленно поднял крышку. Затаив дыхание, капитаны склонились над сундуком. Их взгляды одновременно оказались такими разными и похожими. В глазах Барбоссы, сокрытых подозрительным прищуром, угадывалось крайнее сосредоточение и отблески чистейшей пиратской решимости, как положено, эгоистичной. Уитлокк внешне был спокоен, что не удивляло – Феникс славился умением держать себя в руках; на яркой голубой радужке плясал огонь факела, так не кстати завораживая. Глаза Джека Воробья походили на волшебный калейдоскоп: в них отражалось столько всего, но при этом так мимолётно, что истинные эмоции пирата можно было только угадывать. Единственное, что всё ярче разгоралось в капитанских взглядах, – неоправданное ожидание. Пираты поочерёдно отрывались от шкатулки и бросали друг на друга сомневающиеся взоры, пока Джеймс первым не прервал тяжелеющее молчание:

– Он…

– Обычный. – Воробей разочарованно приподнял губу и, вытянув шею, заглянул в углы сундука.

Подоспели остальные, нерешительно притормозили на почтительном расстоянии. Капитаны словно ждали чего-то, буравя серьёзными взглядами содержимое шкатулки – крупный, прозрачный, чистый, но с виду, и правда, вполне обычный лазурный сапфир. Не было у него какой-то особенной формы или огранки, равно как не было того сияния и той глубины, что поглотила меня. То, что я видела первый раз, могло называться Эфиром Власти, этот же камень побуждал множество вопросов и подозрений о подмене.

Порез на руке заныл болью, но я всё равно потянулась к камню. Звякнуло, шеи коснулось остриё сабли, послышалась возня. Ладонь зависла над шкатулкой. Взгляд поднялся с медлительным недоумением, я осторожно обернулась к Барбоссе. Именное его клинок касался горла. Левой рукой шкипер держал под прицелом Воробья: тот только слегка отклонился назад и приподнял руки. Гектор вполне считал себя хозяином ситуации, несмотря на шпагу Уитлокка у собственного горла.

– Ты коснулась его? – покосился на меня капитан «Мести».

– Только собиралась, – выговорила я, убирая руку.

Барбосса промолчал. Веснушчатое морщинистое лицо покрылось непроницаемой маской.

– Опусти, – требовательно произнёс Уитлокк.

– А то что? – оскалился Гектор.

– Я быстрее.

– Но она всё равно будет уже мертва, – разбил он аргумент Феникса.

Джек Воробей наблюдал за происходящим с праздным любопытством. Забурлил искусственно сдержанный спор. Матросы застыли в нерешительной готовности следовать приказам. Я опустила глаза. Взгляд заскользил по холодно поблёскивающему клинку, задерживался на царапинах и редких крохотных сколах, достиг гарды, перебрался через неё и вернулся вдоль зазубренного лезвия к острию.

Мир содрогнулся. Гудящий порыв потушил огонь внизу. Сабля царапнула кожу.

Я метнула в Джека Воробья испепеляющий взгляд. Пока Феникс с Барбоссой развлекались словесной дуэлью, кэп решил не церемониться и взял шкатулку.

– Ты как ребёнок! Вечно всё хватаешь! – накинулась я на него.

Воробей воровато глянул по сторонам, под усами сверкнул опасливый оскал.

– Да, пожалуй, не стоило… – обронил пират, придавленный разгневанными взглядами. Под ногами чувствовалась мелкая дрожь. Качнув головой словно в сомнении, Джек быстрым и аккуратным движением водрузил шкатулку на законное место. Все затихли, боясь дыхнуть лишний раз. Барбосса зажмурился, прислушиваясь. Толчок повторился, охнули несколько голосов. Где-то далеко загрохотало что-то массивное. Из непроглядной темноты под потолком с треском обрушился гигантский сталактит. – Оу, нет, не работает, – засуетился Воробей. – Тогда, – хлопнула крышка, пират подхватил ларец, – бежи-и-и-им!

Замельтешили огни, затрещали истеричные крики. Пещера загудела, задрожала. Каменная спираль точно извивалась, выскальзывала из-под сапог. Пятьсот семьдесят три шага до выхода. Шатало из стороны в сторону, как при шторме, ноги цеплялись, спотыкались. На мгновение панику перебило хладнокровное рациональное, удирающий отряд сбавил темп: никто не хотел падать. Захрустело. Просвистел сталактит. Затем ещё один, и ещё. Каменные сосульки срывались с потолка, как при весенней оттепели. «Берегись!» – едва выкрикнул мистер Бэтч и тут же захрипел: в плечо воткнулся обломок. Крики, суматоха. Колебания становились всё сильнее, стоять было не только опасно, но уже и невозможно. Я ткнулась носом в чью-то спину, подогнулись колени. Пальцы впились в древко факела. Бойль впереди плюхнулся на живот, перевалился в темноту. Я машинально хватанула его за край рубахи больной рукой, тут же пожалела, но всё же подтянула на середину тропы. В дюйме от моей ступни вдребезги разбился каменный клык. Мы походили на деревянные мишени в тире, в которые невидимые охотники с остервенением метали копья. Ползли, прыгали, закрывались руками и скорее молились, чем пытались увернуться. Факел, сжатый в руке, подпаливал растрёпанные волосы; второй маячил где-то впереди. Вдруг толчки начали затихать, удаляться, будто великан, что отплясывал чечётку над нашими головами, вприпрыжку помчался куда-то дальше. Я подняла голову и нервно усмехнулась: пираты – кто лёжа, кто на четвереньках – рассредоточились на первых двадцати-тридцати ярдах от центра спирали. «Закончилось?» – настороженно прозвучал Барбосса. Застонали голоса, зашуршали подошвы. На головы сыпалась каменная крошка – уже не смертельная.

– Все живы? – спросил Уитлокк – эхо распылило голос, – так что я не знала, откуда.

Огонь впереди обернулся несколько раз и задрожал.

– Флойд… – мрачно отозвался кто-то, затем пламя подсветило распростёртую фигуру моряка, похожую на приколотого булавкой мотылька.

– А-а-а! К чёрту всё! – Испуганно затопотали сапоги.

И только все дёрнулись, раздался раскалывающийся, похожий на раскат грома грохот, оглушающе громкий и близкий. Машинально запрокинули головы, вглядываясь в нависающую темноту, и, скорее, слышали, чем видели, как по сводчатому потолку пещеры ползёт трещина. Зашипело – тонко и с присвистом. Зашелестела каменная пыль. Не опуская голов, мы засеменили прочь с адских кругов, всё быстрее и быстрее.

– Твою ж!..

Гигантский кусок пещерного свода рухнул точно в центр спирали. Все дружно ахнули, пригнулись. Каменная дорожка дрогнула, надкололась, низко загудела, утопая в пыли. В пролом с шумом обрушился поток воды. Я бросилась вперёд. Купол пещеры трескался, как мыльный пузырь на морозе, в щели с шипением пробивались мощные струи. Булыжник рухнул прямо передо мной. Я шарахнулась назад, отклонилась, перепрыгнула. Мелькнуло левее. Увернулась, нога съехала с края. На колени. Факел высек искры об камень, мокрая от крови ладонь скользнула по тропе, не дала опереться. Подошвы заскользили, я оттолкнулась – то ли от выступа, то ли от чьей-то ноги, и изо всех сил бросилась вперёд, выписывая зигзаги, точно дикий заяц. Галдели перепуганные голоса. Какое-то шестое чувство резануло изнутри, заставило молниеносно остановиться. Тело по инерции качнулось, и буквально в паре дюймов от глаз, над метнувшимся огнём факела, пугающе медленно – из-за разгоняющего мозг адреналина – проплыло короткое с длинным острым наконечником копьё. Взгляд зацепился за него и нырнул в темноту, а она тут же вернула – ещё одну пику, точно в сердце. Я вывернулась, копье прошло вскользь, чиркнуло по рёбрам. Я вновь побежала – пригибаясь, падая, останавливаясь, лихорадочно размахивая факелом. Кто, где, откуда – только крики. Вдруг навстречу метнулся Нисбет, прямо за его спиной бухнулся обломок породы. Пират моргнул, резво развернулся, отталкиваясь от меня рукой, и живо перепрыгнул препятствие. Я отшатнулась, отступила на полшага. Нисбет вдруг замер, будто натолкнулся на что-то. «Давай же!» – прикрикнула я. Он закачался, – руки неуклюже взмахнули, – и обернулся. У меня перехватило дыхание; глаза распахнулись до рези, челюсть опустилась в беззвучном крике. Из его горла тянулся захлёбывающийся хрип, глазные яблоки таращились так сильно, будто их что-то выдавливало изнутри. Окаменевшие ладони потянулись к копью – под острым углом оно воткнулось под нижними рёбрами. Нисбет чиркнул по деревяшке ногтем и завалился в темноту. Машинально рука метнулась следом – но ухватила только воздух.

В спину толкнули. Спотыкаясь, ноги понесли вперёд. Казалось, адскому кругу не будет конца, но глаз наконец зацепился за поблёскивающий влагой выход в тоннель. Финишная прямая! Последний рывок! Я ускорилась, остервенело отшвырнула факел и перепрыгнула образовавшийся пролом. «Получилось!» Что-то тупое рубануло лодыжку. Я подпрыгнула, носок правой ноги запнулся о пятку левой. Впереди мерцало пламя, Уитлокк отчаянно закричал: «Скорее!». Я инстинктивно выставила руки, приземляясь, но бровь чиркнула о камень. Через меня перемахнули две пары ног. Я резко вскинула голову, подалась вперёд, опираясь на воздух. Загрохотало по новой. Уитлокк с обезумевшими глазами рванулся ко мне, его что-то с силой оттащило назад. И следом всё исчезло за лавиной камнепада.

Изо рта, подрагивая, выползал пар. Под щекой и под ладонями холодела усыпанная каменной крошкой плита. Я приподнялась на руках, перевалилась на бок и села на колени. С губ сорвалось едва слышное болезненное: «Ай!», когда пальцы коснулись дорожки крови на лбу у кромки волос. За спиной из пролома падал тусклый свет раннего утра. Умиротворённо и звонко шумели водопады. В душе тяжелело скверное ощущение: вполне оправданно холодящее осознание нахождения в склепе. Ноги гудели – то ли от напряжения, то ли от новой порции синяков. Прихрамывая, я поплелась к завалу. При взгляде на громоздкие обломки породы, иные с меня ростом, внутренним голосом заговорил оживший циник: «Замуровали, демоны!» Зато преставишься уж точно не тривиально». На минуту разум открестился от реальности, прокручивая, как ускоренную плёнку, моменты неудавшегося побега – лишние движения, лишние слова, лишние эмоции.

Что-то коснулось плеча. Я молниеносно обернулась, ускоряя замах инерцией. Запястье жёсткой хваткой перехватила сильная рука.

– Ты… – сквозь зубы выдохнула я.

– Откуда столько ненависти? – Барбосса слегка запрокинул голову и поочерёдно разжал пальцы.

Я тряхнула освобождённой рукой.

– Вот, значит, обо что я споткнулась.

Внутри жидким азотом закипала ненависть, эфес шпаги успокаивающе согрел ладонь.

– Мне нужно было что-нибудь, за чем они вернутся наверняка, – без малейших зазрений совести пояснил Гектор. В ответ презрительно сжались губы. – Умерь свой гнев, дорогуша, – оскалился Барбосса недоброй улыбкой, – вдруг нам придётся коротать последние дни вместе.

Я подступила к нему вплотную, смело глянула в нахальные глаза, погасила в них свой яростный взгляд.

– Я лучше застрелюсь.

Пират усмехнулся, я направилась прочь, мысленно отгораживаясь от его долгого придирчиво изучающего взгляда.

Дно пещеры завалило и затянуло подрагивающей темнотой воды. По остаткам каменной тропы удалось пройти лишь на несколько ярдов. Водные потоки журчали всё тише, густо и мелодично звенела капель. Небо светлело, теплилось персиковыми оттенками.

– Метка на карте в правильном месте, правда? – громко спросила я в овальный пролом. Эхо больше не заигрывало с голосами. – Обычно люди падают в озеро, а не наоборот.

– Кто ж знал… – с хрипотцой отозвался Барбосса.

Раненая ладонь пылала пульсирующей болью. Я размотала повязку и окунула руку в воду. Порез защипало, но прохлада снимала напряжение. С минуту понаблюдав, как расходятся темно-алые разводы, я внимательно осмотрела торчащие над водой камни. Противоположная сторона пещеры крылась во мраке. Где-то далеко, вернее, высоко радостно загалдели птицы.

– Куда собралась? – требовательно спросил Барбосса, завидев, как я решительно заковыляла к плоскому булыжнику.

– Выбираться, – бросила я через плечо, потом приостановилась и театрально обернулась, – или хочешь дождаться прекрасных принцев? – Взгляд в очередной раз поднялся к образовавшемуся на месте озера пролому. – Слишком высоко. Но вода куда-то утекает. Обещаю, если выберусь, так и быть, уговорю их вернуться за тобой. Наверное.

Похоже, капитан Барбосса не брал за правило полагаться на третьих лиц или счёл язвительные нотки моего тона недостаточно убедительными, поэтому решил составить мне компанию, правда, уже после того, как я, стиснув зубы, с трудом перебралась к другой стене залы и крикнула:

– Тут проход.

Вода тонкими ручейками исчезала в густой тьме узкого пролома, и, если бы не доносившееся эхом тихое журчание, можно было подумать, что дальше пары ярдов ничего нет. Заставлять Барбоссу по-джентльменски первым испробовать неизвестный тоннель я не стала, опасаясь, что пират со своей деревяшкой-ногой вполне может застрять там и лишить нас, возможно, единственного шанса на спасение. Влажные и холодные каменные стены сходились близко, заставляя продвигаться походкой каракатицы. Постепенно привыкшие к темноте глаза не могли разглядеть даже вытянутой вперёд руки, и скальные выступы бессовестно исподтишка скреблись по плечам, цепляли волосы и порой царапали лицо. Чем дальше мы уходили от пещерного зала, тем больше возрастало опасение – либо проходу не будет конца, либо он упрётся в очередной тупик. Из-за отсутствия ориентации в пространстве ощущение времени тоже решило позабавиться: то успокаивало, что прошло всего несколько минут, то с беспокойством отсчитывало не первый час. Проход становился уже и ниже. Вода под сапогами захлюпала громче, поток усилился. Воодушевлённая, я пожертвовала целой спиной и протиснулась между очередным выступом. И вот в конце тоннеля забрезжил свет, а в подобной ситуации этому факту можно было радоваться. Свет – значит дыра, а дыра – значит выход. Ручей под ногами зажурчал легко и весело. Я оперлась руками о стены и ускорила шаг. Барбосса, застрявший позади, грязно выругался, закряхтел и всё же протиснулся дальше. Сколько бы времени ни прошло в подземелье, а от густых солнечных лучей, небрежно очертивших изломанный выход из тоннеля, на душе потеплело. «Не благодарите», – с улыбкой хмыкнула я. Выбираться пришлось ползком на животе, счищая покрытое жидким илом дно, но в сравнении со всем произошедшим за последние несколько часов подобное было сущим пустяком.

После краткого отдыха мы направились к озеру, вернее, к тому месту, где оно раньше было. Я целиком положилась на картоведческие способности капитана Барбоссы. За всё время пути по шумным джунглям тот подозрительно молчал, и, стоило обогнать его на несколько шагов, спину прижигал придирчивый взгляд. Я не подавала виду, что подобное поведение хоть сколько-то заботит, и с праздным спокойствием, точно кошка, щурилась от солнца, согревая измученное тело.

– А кто-то заикался о нехватке ловушек, – наконец подал голос Барбосса.

Я стояла на краю провала, образовавшегося на месте озера. С высоты масштабы пережитой нами катастрофы и ужаса выглядели не так впечатляюще. Интересно, мелькнула мысль, сколько раз созданный неизвестными инженерами механизм срабатывал безупречно? По крайней мере, становилось ясно, откуда в сокровищнице столько останков. Теперь ещё больше…

– Вы знаете?.. – взглянула я на Гектора, причём с каким-то неуместным любопытством наблюдателя за экспериментом. – Нисбет… его проткнуло копье. У меня на глазах.