Текст книги "Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 65 страниц)

– Как только скажу, хватайся за леер слева! – Джек ударил аборигена ногой в грудь, отдача швырнула кэпа на меня. – Сейчас!

Уворачиваясь от копья, я схватилась за канат. Сабля рассекла воздух, перерубая трос с сочным треском. Мостик перевернулся почти ребром. Вспыхнули обезумевшие глаза летящего в пропасть туземца. Сапоги чиркнули по последнему дюйму опоры. Сердце застряло в горле. Отчаянная мысль так и не успела взорваться в мозгу: каким-то чудом левая рука вцепилась в канат в промежутке между досками. Мышцы рвануло с острой болью.

– А-ы-а! Господи! – завопила я. Ладонь мгновенно деревенела. В плече заныла с настойчивостью бормашины набирающая обороты боль.

За те доли секунды Джек Воробей умудрился сунуть саблю в ножны, пихнув меня носком сапога, и протянуть руку:

– Хватайся же!

– А-а-а! Чем?! Не могу-у-у!

Пальцы начали разжиматься. В голове проносились правила вхождения в воду с большой высоты. От боли защипало глаза. Я готова была отпустить верёвку, но без уверенности, что не разобьюсь в лепёшку при приводнении. От тяжёлого выбора меня избавил капитан Воробей, конечно же, с присущей ему тактичностью и заботой: изловчившись, он схватил меня буквально за шкирку и потащил вверх. Жилет врезался в подмышки, ворот несогласно затрещал. Ощущать себя молочным котёнком оказалось весьма унизительно. Дерево царапнуло бровь. Едва нос поднялся чуть выше, я наконец смогла закинуть правую руку и уцепиться за доску. Джек тут же отпустил меня. Я вскарабкалась на мост, едва ли не обнимая полотно, и не двинулась с места, пока конструкция не замерла, приняв горизонтальное положение.

– Сказал же, держись! – сердито бросил Воробей, поднимаясь на ноги.

Я медленно собрала дрожащие конечности, встав на четвереньки.

– За леер слева?! – со слезами в голосе и нервным смехом вспыхнула я.

Джек возмущённо взмахнул руками.

– От меня слева! – фыркнул кэп. Я шумно втянула воздух с запасом для большой и гневной тирады, но пират прервал меня сразу же: – Подъем, мисси, живее, надо убираться, ибо все джунгли слышали твой дивный голосок.

Внутри вспыхнуло дикое желание шибануть мерзавца шпагой, что ещё не нырнула в ножны, но протянутая рука – то ли в качестве примиряющего акта, то ли для ускорения – отчасти утихомирила гнев. Ладонь Джека я не отпускала, пока под ногами не оказалась твёрдая земля. За те несколько секунд даже успело подуматься, мол, это весьма милое проявление былой заботы, как раньше, будто бы Джеку Воробью на меня не плевать. И всё же в отличие от Джеймса, что ночью во время сумасбродного бегства постоянно старался не выпускать моей руки, кэп подобной ерундой не намеревался обременять себя.

И вновь бег – трусливый, опасливый, но оттого не менее быстрый. Как бы там ни было, капитан Воробей не лукавил, опасаясь, что мои крики услышали наши преследователи. И пусть пока они отставали – я очень на это надеялась, – никто не мог предугадать, за каким поворотом мы наткнёмся на оскалившиеся копья или поймаем очередной дротик в шею. Я отставала от Джека на несколько шагов, то и дело опасливо оборачиваясь. Кэп первым услышал голоса и замер, но мои глаза были на затылке, а ноги самоуверенно шагали вперёд. Раздалось поистине змеиное шипение. Джек рванул меня за руку, за больную руку, в сторону, и прижал к дереву, закрывая ладонью рот, не давая вырваться наружу протяжному стону боли. В горле растворился измученный писк. Не знаю, что слышал Джек, что он видел. В плече пульсировала боль, но я эгоистично воспользовалась моментом, утопая в темно-карих глазах, бессовестно отрекаясь от реальности. Пусть это всего лишь иллюзия. Его полностью занимала окружающая обстановка, то или тот, кого он видел, а мне в это мгновение было в равной степени плевать на происходящее, как во время побега от охотников за головами. Я ощущала частое дыхание Джека, не могла ручаться, отголоски чьего сердца слышу: и всё это было таким непохожим на набившее оскомину чувство страха. В какой-то момент кэп оторвался от объекта слежки, и наши взгляды встретились. Я не могла высказать Джеку всё то важное, что свято хранилось в душе… Но так ли необходимы слова? Мы смотрели друг другу в глаза: наверное, впервые так прямо, открыто и честно. По крайней мере, с моей стороны. Кэп ослабил хватку, убирая пальцы по очереди, точно видел на моей щеке волшебные клавиши. Ладонь пошла вниз, и большой палец как бы невзначай скользнул по моим губам. Я не произнесла ни звука. Джек достаточно проницателен, чтобы многое понять. В его глазах сверкнули знакомые огоньки, словно отсветы мимолётной многозначительной улыбки.

– Тэхойа! – Мы синхронно вздрогнули, оборачиваясь.

Преследователи диктовали свои условия. Кэп разочарованно шикнул и юркнул в заросли, бросив беглое: «Сюда!». Тропа и висячая переправа остались в другой стороне. Джек Воробей что есть мочи припустил напролом, сквозь гущу зарослей, минуя препятствия, как опытный слаломист. Я лишь покорно скакала следом, подгоняемая ещё не отпавшими крыльями мимолётного счастья. Через несколько минут, после того, как мы скатились с травянистого холма, послышался отчётливый шум воды. Куст хлестнул по руке, и резные пальмовые листья открыли врата к берегу реки. Кэп притормозил, чтобы показательно сверкнуть мне в лицо самодовольной улыбкой. Я приблизилась к краю: от воды, до которой была пара-тройка ярдов, веяло манящей свежестью. Во рту тут же образовалась пустынная сушь.

– Прыгать? – изумилась я, поняв пиратские намерения. – Ты серьёзно? – К Воробью обратился крайне скептический взгляд.

Капитан «Жемчужины» отмахнулся движением левой брови.

– Прошлый раз же сработало, – всё же добавил он прежде, чем сигануть в воду.

Бурный поток тут же подхватил его и играючи понёс вперёд, к тонущей в густой растительности полной неизвестности.

«Прошлый раз? Что?..» На раздумья карт-бланш не выдавали, и я прыгнула следом. В первые секунды из горла вырывалось лишь нечленораздельное возмущённое фырканье, намешанное из визга от холода и шипения от боли – казалось, на теле не осталось и клочка без ссадин. Река оказалась достаточно глубокой, чтобы не биться ногами об дно и не тонуть под тяжестью намокших сапог. Поток нёс уверенно, но, приложив усилия, можно было выбраться на берег. Вода приятно холодила кожу, успокаивала саднящие места и смывала недельную грязь, пот и вонь, что причиняли куда больше страданий. Стоило только подумать, что такая манера сплавляться по реке весьма неплоха, как течение ускорилось, забурлило, садануло меня коленом о камень и сбросило с высоты водопада. Вынырнув из-под потока, я сперва даже потеряла дар речи: на этом месте река резко меняла темперамент и флегматично устремлялась широкой лентой к морю, которое больше не было случайным клочком, мелькнувшим среди бесконечной листвы. Никак не верилось, что после стольких пробежек, прыжков, падений, ударов и постоянного пребывания в роли затравленного зверька, мы наконец-то достигли нашей цели. Не сводя глаз с лазурных далей, я погребла к берегу. Обрадованный взгляд не сразу приметил мокрого и злого Джека, что-то лихорадочно выискивающего у водопада. Поняв, что пират никак не может найти собственный сапог, я не удержалась от хихиканья – самую малость злорадного, и с губ слетело едва слышное: «Карма, друг мой».

– Чего это ты такая довольная? – устало поинтересовался Воробей, наконец выбираясь на берег с сапогом подмышкой.

Я сдержала смех и обернулась к морю.

– Мы добрались.

– Ещё нет, – оборвал кэп.

К счастью, его безрадостный настрой не оправдался. Единственной живой душой, повстречавшейся на берегу, стала морская чайка, проводившая нас долгим подозрительным взглядом. От моря пахло свободой. Его ли волей мы оказались на острове или в этом виноваты иные силы, чувство родной стихии всколыхнулось и во мне. Мы бодро шагали на восток – река освежила и прибавила сил, – и волны тут же скрывали наши следы. Когда на горизонте показались черные зубья скал, шаг сам собой ускорился, а в голове закипел котёл мыслей. Добрались ли ночью остальные? Все ли спаслись? Не выследили ли их аборигены? Сможем ли мы тогда отыскать убежище? Быть может, пираты решили не засиживаться на месте?..

Гигантские булыжники громоздились друг на друге, подобно остову стены, что некогда возвели древние великаны. Я прыгала с камня на камень, вслушиваясь в рычащее бульканье волн между ними. Начался отлив, море отступало, вскрывая обёрнутые водорослями мегалиты. Кривая полоса вулканического песчаного пляжа врезалась в горбатую, выщербленную и вылизанную волнами, оконечность горного хребта, словно бы тянущего к воде каменную руку. Дальше пути не было. Мы остановились в растерянности, прошлись взад-вперёд, пытаясь скорее угадать, чем увидеть какой-либо знак долгожданного убежища. Не успело разочарование полноправно расправить плечи, откуда-то донёсся тихий свист. Джек завертелся волчком, я вцепилась в шпагу, взгляд вперился в побитый штормами щит джунглей.

– Эй, сюда!

За нашими спинами, среди камней, перекрывающих берег, мелькнула рука раз-другой, исчезла, а затем уже со стороны моря объявился ухмыляющийся Нисбет и по-хозяйски распахнул объятья.

– Спасибо, что добрались, – вместо приветствия выдал пират, оглядывая нас оценивающим взглядом.

– Отпала необходимость нас искать? – иронично улыбнулась я, взбираясь на пористый булыжник.

В ответ донеслась усмешка, искусно задевшая самолюбие.

– Нет, – протянул Нисбет, – вы принесли мне десять золотых выигрыша. Всё-таки прав был капитан Барбосса.

Кэп Воробей отделался презрительным фырканьем. Я же решила не тратить больше силы на уточнение нюансов и словесные дуэли, сгорая от желания поскорее оказаться в безопасности, среди друзей, спокойно выдохнуть и позволить сердцу убраться из горла. Нисбет молча вёл нас к убежищу, но и без его ехидных пояснений стало ясно, что нам с Джеком сегодня крупно повезло: отливная волна радушно открыла проход к укрытию, который сами бы мы вряд ли отыскали. Каменные ступени ещё не успели просохнуть, сапоги то и дело скользили, пару раз пришлось карабкаться чуть ли не на четвереньках. Наконец, мы оказались у входа в пещеру, что вдавался в море на полтора десятка ярдов.

Я тут же ослепла, перед глазами плясали яркие пятна. Уши заложило от гула голосов и вторящего им утробного эха. Ноги по инерции несли меня вперёд, за Джеком следом. Нисбет что-то выкрикнул в глубину про удачную ставку: отозвались кашляющим гоготом.

– Приятно видеть, что удовольствие убить тебя всё ещё предоставляется мне, – гостеприимно оскалился Барбосса, ковыляя навстречу Воробью.

– Брось, Гектор, – мгновенно парировал тот, – убив меня, ты и сам вскоре помрёшь от скуки. – Одноногий пират подавился хриплым хохотом, покачивая головой. Похоже, эти двое, и правда, рады были друг друга видеть.

Едва взгляд прояснился, ловя в фокус пламя костра, глаза заблестели, лихорадочно мечась в поисках знакомых и значимых. Под сапоги попадались острые края камней, ноги устало заплетались, но упорно тащили в глубь пещеры. Там затеялась возня, и я с облегчением распознала седоватую макушку Барто. Затем со звоном лопнула одна из цепей беспокойства: старик растолкал спящего капитана, и Феникс резко подскочил и, спотыкаясь, поспешил навстречу. Тут уж и я не стерпела, бросаясь к нему с долгожданными объятиями. Овладевшее мною чувство не было похоже на обычную радость и умиротворение.

– Слава небесам!

– Боже, Джеймс! – Я вцепилась в него, как в последнюю спасительную и настоящую частицу Вселенной. Слишком сильно, слишком жарко, слишком искренне.

– Прости, прости меня! Я хотел вернуться… должен был!

– Нет-нет! Всё в порядке. Это к лучшему. Довольно. Это было слишком опасно. Всё хорошо. Теперь всё хорошо.

– Ты в безопасности. Всё кончено.

Джеймс повторял это снова и снова, поглаживая меня по спине. Я вслушивалась в учащённое биение его сердца и верила, с радостью верила, с наслаждением ловила каждый звук, успокоено закрывая глаза. Наконец в заверение в безопасности поверило тело и разум. Одна за другой вновь лопались невидимые цепи: страх, настороженность, самоконтроль, равнодушие к боли… Как марионетка, у которой рвались нити, я – незаметно даже для себя – постепенно падала в объятия Уитлокка, упиваясь возможностью вновь побыть слабой. И Джеймс держал меня, даже когда подогнулись дрожащие ноги, и я беззвучно захныкала от калейдоскопа боли. Он помог идти – не спрашивая, не говоря ни слова, а я знала, что он ни за что не даст мне упасть.

– Туземцы. Они ищут нас. Там облава. – Последнее, на что я действительно была обязана.

Через несколько минут я уже сидела у костра, вгрызаясь в копчёную рыбу, закусывая её какими-то вязкими фруктами и запивая прохладной водой. Безыскусная снедь для оголодавшего дикого зверя, что проснулся во мне, превратилась поистине в пиршество. Я накинулась на еду, чавкая, глотая кусками, давясь, икая, словом, ведя себя как можно дальше от понятия «воспитанная девушка». В тот момент было не до стеснений и забот о манерах, к тому же пираты собрались в стороне в совещательный овал и на меня, к счастью, не обращали внимания, равно как и мне не было дело до происходящего вокруг.

Я почти расправилась со второй тушкой рыбины, когда заметила капитана Барбоссу, с интересом наблюдающего за мной сквозь пламя костра. Кусок застрял в горле. Зубы поскрипывали, жевалось с трудом. Взгляд нехотя поднялся к побитому оспой лицу старого шкипера, словно бы спрашивая дозволения продолжить трапезу.

– Приятного аппетита, – вполне дружелюбно оскалился Гектор. Наконец получилось проглотить комок. В ответ я лишь вежливо моргнула.

Кое-как удалось заткнуть дикие крики голодающего желудка и пришло время ощутить усталость: хотелось то ли спать, то ли умереть. В голове бурлило всё ещё слишком много мыслей, хоть разум и не утруждал себя их осознанием, однако с каждой секундой укреплялось ощущение нахождения не в своей тарелке. Проницательный взгляд опытного пирата видел меня насквозь и словно бы оценивал, достойна ли я сидеть здесь, у очага, что, похоже, горел все эти ночи, пока большая часть пиратов, подобно дворнягам, жались в комок, пытаясь согреться в предрассветной сырости.

– Как же хорошо всё сложилось, – устало улыбнулась я. Барбосса вопросительно сузил глаза, ковыряясь искривлённым когтём в зубах. – Этот их обряд, наш побег и появление ваших людей – крайне удачное совпадение.

Капитан усмехнулся, закатив глаза.

– Доверять свою жизнь совпадениям, мисс, – откровенное безрассудство, – назидательно произнёс он. – Мы следили за деревней, за аборигенами и ждали удобного момента. Мои люди оказались ночью в джунглях только потому, что я их туда послал, убедившись, что данная ситуация – лучшее из возможного. – Я стыдливо опустила глаза, выдыхая частички погибшего духа романтичного авантюризма. – За интригующими тычками пальцем в небо сама знаешь к кому обращаться, – колкой вишенкой на торте прозвучала однозначная ремарка.

Глаза моргнули поочерёдно: хмуро и устало.

– А помочь вы нам решили, чтобы повысить собственные шансы на выживание?

Барбосса так и не ответил. Вернулся Уитлокк и, подсаживаясь к костру, обратился к одноногому: «Караульные ушли. Надеюсь, местные не нарушат собственных заповедей», на что тот сказал, что не сомневается. Между пиратами завязался разговор. Я отчаянно пыталась вслушиваться, но слова или вовсе не добирались до ушей, или же звучали как-то странно и чересчур сложно. Мозговой механизм плавно застывал, будто его заливало снотворящим желе. Фрагменты происходящего выпадали из памяти, как из решета. Отяжелевшие веки удавалось приподнимать лишь по одному. В какой-то миг я обнаружила, что удобно пристроилась на левом плече Джеймса, хотела исправиться, но провалилась во внезапное никуда, а когда вынырнула в реальность, уже обнимала его руку, как нечто родное и драгоценное. Искры от костра выписывали затейливые узоры. То ли во сне, то ли наяву прошептали два голоса:

– Спасибо, что ты рядом.

– Нет, спасибо тебе.

Проснулась я с чувством абсолютного непонимания в такой же абсолютной темноте. Несколько минут я боялась пошевелиться, пока слух не распознал моряцкое сопение с присвистом и звон одинокой капли о холодный камень, а в носу не защекотал расползающийся дым от тлеющего костра. Вместо сырого вулканического пола подо мной оказалась подстилка из травы. Конечно, ложе от этого мягче не стало, но для моего тела – в тот момент казавшегося слишком не моим – появление пары новых синяков не было хоть мало-мальски значительным, зато в окрепшем духе чувствовалась издевательская бодрость.

Было далеко за полночь. У выхода из грота взгляд наткнулся на одиноко сидящую фигуру, чей силуэт размыто очерчивал рассеянный лунный свет. С осторожностью пробуя каждый дюйм следующего шага, чтобы никого не задеть, я призраком заскользила туда, затем приостановилась, шаркнув сапогом и дав себя услышать, и только потом села рядом.

– Не спится? – поинтересовалась я у Джеймса.

Море поднялось к верхним ступеням, и волны лениво, по-братски похлопывали их, как по плечу. За слоем тягучих облаков просвечивались рога молодого месяца.

– Ночная вахта, – не сразу отозвался Феникс.

– Значит, не спится, – выдохнула я, уловив опечаленный оттенок его голоса.

Ночная тишина укутывала, точно в плед. В ней было спокойно и неспешно. Ночь в джунглях никогда не давала забыться, выдохнуть, дать возможность мозгу перестать контролировать каждый нерв и быть начеку. Бурлящая жизнь леса с покровом темноты лишь меняла голоса и обрастала туманно-синеватым саваном, пугающие крики охотников и их жертв заставляли радоваться пребыванию в клетках. И, признаться честно, я никак не могла решиться на побег, боясь встретиться пусть не с жутким лесным духом, но с реальным и голодным ягуаром. Прибрежная ночь внушала умиротворение, и в ней не было ничего лишнего.

– Возьми, – негромко произнёс Джеймс. – Да, наверное, бесполезная штука, но все эти дни… нужно было занять чем-то голову, и я убедил себя, что отдать тебе его очень важно. Будто бы это гарант, что мы сможем увидеться снова.

На раскрытой ладони лежал то ли клык, то ли рог, то ли коготь длиной с мизинец, выточенный из какого-то пятнистого камня. Из-за не сглаженных граней он забавно перекатывался в руке, и белые разводы на нем в лунном свете извивались, точно тонкие шёлковые ленты.

– Спасибо, но, похоже, это не то важное, что тяготит тебя. – Уитлокк тяжело вздохнул. Его взгляд плавно сместился к дремлющему морю. По воде шла лёгкая рябь, кое-где ветер задирал барашки. – Думаешь, стоит ли оно того? – Джеймс тут же поднял на меня глаза. Я пожала плечами, опуская голову. – Я сама об этом думала. И не раз. Слишком часто. Но тогда и ставки, и проигранная доля не были столь высоки. Я не знаю, чем должен оказаться этот Эфир Власти, чтобы себя оправдать.

– Этого ничто не оправдает. Ни одно сокровище не может искупить человеческие жизни.

Я еле слышно хмыкнула: за нашими спинами нашёлся бы не один человек, что оспорил бы это утверждение с горячей готовностью.

– Ты не виноват. Никто не знал, не мог знать…

– Нет, Диана, я виноват. Виноват, как минимум, в том, что заверил своих людей, что знаю, как и что делать. Как капитан, я обещал им достойную жизнь, время, право выбирать и деньги, чтобы кормить семьи. Как капитан, я поклялся не предавать интересы команды. Как их друг, как тот, кому они доверили свои жизни! Но я не имел на это права! Тщеславие затмило глаза, я возомнил, что смогу быть кем-то, кем всегда мечтал, но в реальности слишком слаб, чтобы быть достойным этого. Сейчас я потерял троих. Но где гарантии, что смогу вернуть остальных домой?.. Что я скажу…

– Джеймс! – Я поддалась порыву, крепко обнимая его. – Не говори так! Ты… – Я отстранилась и, глядя в глаза, продолжила: – Ты же знаешь, что пираты могут избрать нового капитана, если усомнятся в прежнем? Ты достоин, ты абсолютно заслуживаешь право быть капитаном хотя бы по одной причине – ты сейчас здесь. Ты разделяешь участь со своими людьми. Ты заботишься о своей команде, эти люди для тебя не инструменты достижения собственных целей. Вряд ли я могу назвать ещё одного капитана, который на это способен. Поверь, каждый член твоей команды идёт за тобой не из-за капитанских приказов и уж тем более не ради мифической наживы. – Грустная улыбка скользнула по губам. – Знаешь, может, эта ночь последняя в нашей жизни, может, нас накроет вулканическим пеплом или мы перегрызём друг друга в этом проклятом месте, но, клянусь, ни Барто, ни Бойль, ни мистер Бэтч, никто из них не обвинит тебя, и те люди, что сейчас на борту «Странника», будут с гордостью рассказывать, что служили под твоим началом. Вас сплотило нечто куда большее, чем пиратский кодекс. – Заметив просветление на лице Феникса, я добавила с улыбкой в голосе: – Ну, и, конечно, надеюсь, они и про меня пару слов упомянут…

Уитлокк отвёл взгляд, покачивая головой, и всё же тень тяжкого бремени сошла с его лица. Мы молчали, прислушиваясь к бульканью волн среди скал. Вдруг Джеймс спросил, обернувшись:

– А что насчёт тебя? Ты жалеешь, что сейчас здесь, а не в своём мире?

Я ненадолго задумалась, сплетая пальцы во всевозможные узоры. Странно, но я как будто ждала этого вопроса. Быть может, потому что натурально представляла свой внешний вид, измученный взгляд и абсолютно нежелание участвовать в чем-либо – ещё несколько часов назад. Спроси Феникс тогда, наверное, ему было бы не спастись от эмоционального взрыва, рыданий от бессилия и проклятий сквозь слезы на тему, как меня угораздило во всё это влипнуть. Теперь же разум прояснился, вернул адекватный настрой, и, хотя раны не давали о себе забыть ни на миг, трезвым рассуждениям это не мешало.

– Мой мир? – задумчиво переспросила я. – Не знаю, какой из них по-настоящему мой… Мне знаком вкус страха и злость от бессилия, боязнь невосполнимой потери. Это выматывает. Но за последние две ночи я поняла кое-что, может, это и прозвучит неправдоподобно… Что бы ни случилось – мы не умрём. Мы не можем, ибо это значит остановиться. Мы не можем умереть, потому что у нас есть цель, предназначение, то, ради чего мы выживаем, ради чего движемся вперёд. И пока есть это осознание – смерть будет лишь дразниться. Наша цель – это и есть наш щит. Как в книге, главный герой не может умереть, пока живёт сюжет. Наша жизнь – это книга; цель, смысл, предназначение – наш сюжет. Я поняла, что как бы близко ни ощущалось дыхание костлявой, ещё не время… И нет, я не жалею, потому что… видя смерть, чувствуя её за спиной, учусь жить. По-настоящему. – Я передёрнула плечами, с губ сорвался легко дрогнувший выдох. – Но, пожалуй, я жалею о некоторых вещах, что пришлись бы сейчас весьма кстати: мобильный телефон, аптечка, походный душ…

Феникс напряжённо вслушивался в слова, и его усталый взгляд осветился искренне детским любопытством. В ответ сверкнула извиняющаяся улыбка. Я принялась пояснять, что имела в виду и как это работает, и незаметно рассказ растянулся на несколько часов до самого рассвета. Джеймс слушал с неподдельным интересом, после всего сказанного смотрел на меня, как на волшебницу, искренне восхищался моим миром – как в равной степени я восхищалась миром его. Этот спокойный ночной разговор, словно купол, отгородил нас от вороха проблем и вопросов, что грудились в темноте, и тот груз, что лежал у каждого на душе, – пусть и ненадолго, но полегчал. Мы словно бы сделали глубокий вдох перед очередным погружением в пучину. А оно было неминуемым.

Утром с отливом, едва открылся проход, отправили двоих дозорных, и те принесли лаконичную весть: «Костры всё ещё горят».

– Что бы это значило?.. – Подручный Барбоссы задумчиво почесал затылок.

– Ничего хорошего, – тут же обнадёжил посвежевший Джек Воробей.

Барто недовольно цыкнул, пожёвывая невидимую трубку.

– И что, так и будем здесь сидеть?

– По крайней мере, тут безопасно, – развёл руками Нисбет. – В море эти дикари не ногой.

– Это Мёртвые воды, – вставил Барто и, намеренно игнорируя недовольный взгляд Нисбета, пояснил со знанием дела, – что-то священное и проклятое одновременно. Запретное, одним словом.

– Да, но прилив вскрывает камни, – поправила я. – Рано или поздно туземцы отыщут нас. Это место не Форт-Нокс, а они вряд ли поверят, что «демоны вернулись в преисподнюю».

Барбосса, до этого молча обдумывающий что-то и то и дело подскрёбывающий когтями по поясу, обратил ко мне заинтересованный взгляд.

– Ну а вы, мисс, что предлагаете? Слыхал, вас нарекли особенной, – издевательски оскалился пират.

За меня ответил Бойль – чересчур бравурно:

– «Та, что Видела»! – Даже поднял указательный палец для придания значимости. – Эти дикари её страшатся, как чумы, и к ней запрещено прикасаться!

Я спрятала лицо в ладони в попытке укрыться от неприятных воспоминаний.

– Правда? – с сомнением переспросил Гектор.

Пришлось поднять на него взгляд.

– Да. Один из местных помог мне, поддержал, когда я споткнулась. Потом ему отрубили руку. – Брови старого пирата удивлённо дёрнулись. Опережая закономерный вопрос, я добавила: – И я не знаю, с чего они это взяли и, – как назло, в горле помешал комок, я ненароком бросила беглый взгляд на Джека, – что такое особенное я видела.

Воцарилось карикатурно-благоговейное молчание, и вдруг его прервал задумчивый бубнёж Барто:

– Так вот, о чем он говорил… – Когда все взгляды сосредоточились на нем, старший помощник якобы вынужденно пояснил: – Ты вроде как видела тьму, коснулась её. Ну или она тебя. – Рука машинально тронула шею. – Ага, – кивнул Барто, – и, значит, тому, кого ты коснёшься, передастся эта тьма. Наверное, – помолчав, добавил старик. На мне застыли взгляды, наполненные лёгким суеверным опасением, и я решила вернуть пиратов в реальность:

– Ха, и правда, всё же ясно. В свете того, что все мы демоны из Мёртвых вод, эта теория звучит складно и безобидно. – Барто развёл руками, как бы соглашаясь. – И всё-таки, каким образом это соотносится с нашим нынешним положением? Думаю, вариант, где я бегаю за аборигенами и распугиваю их, пытаясь коснуться, мы не станем рассматривать.

Атмосфера разрядилась, кто-то даже хохотнул сквозь зубы.

– А что насчёт соседнего острова? – впервые подал голос капитан Уитлокк.

– Чего?! – разом спросили несколько человек.

– С горы виден другой остров, меньше этого, полагаю, и там, похоже, никто не живёт: ни жилищ, ни троп, ни дыма. В отлив на пару часов вскрывается дно, отмель меньше мили, можно просто перейти. – У всех воодушевлённо загорелись глаза. – Правда, есть одна сложность…

За него закончил кэп Воробей:

– Это на другой стороне острова.

Пиратский дух никак не хотел сдаваться, но сама мысль вновь отправиться на вражескую территорию, в джунгли наносила ему серьёзный урон. До прилива, что закрывал выход из пещеры, а значит, отсрочивал «переселение народов» до следующего дня, оставалось чуть больше трёх часов. Плана, как за несколько часов добраться до противоположной стороны и успеть перебраться на соседний остров, при этом остаться живыми и по возможности невредимыми, не было ни у кого. Если двигаться по берегу, ближе к «священной воде», уповая на чудо, окно в несколько часов уйдёт лишь на то, чтобы добраться к перемычке, и тогда придётся либо ночевать там, на неизвестной местности, либо переплывать к острову, что тоже весьма непростая задача. Самый короткий путь уже был проложен – местными жителями. Тропы, мосты – вряд ли мы смогли бы найти другую дорогу.

– Нужен отвлекающий манёвр, – подвёл итог капитан Воробей. – Выждем благоприятный момент, выманим их из леса и прошмыгнём там, смекаете?

– Я туда больше не вернусь! – тут же огрызнулся Ошин Кин: именно его подстрелили из лука. И, честно признаться, я была с ним солидарна. Однако иного выхода у нас не оказалось.

Оставшееся время до прилива заняла подготовка к реализации плана. Следующим утром, едва начался отлив, мы покинули укрытие и юркой вереницей устремились к дельте реки. Мистер Бэтч и Билли Ки остались в пещере, чтобы запустить отвлекающий механизм. Все временные отрезки и расстояния оценивались примерно, поэтому, когда со стороны скал повалил густой дым, нам оставалось пройти сотни три ярдов. Собранная в прибрежной местности жёсткая пожухлая трава горела отлично, как мы и надеялись, так что с гор не заметить облака гари мог разве что слепой. Пираты нервничали, беспокойно топтались на месте в ожидании собратьев, а я с каким-то отрешённым спокойствием наматывала на палец травинку и прислушивалась к птичьим голосам. План практически полностью был детищем капитана Джека Воробья, поэтому сомневаться в его успехе я даже и не думала. Бэтч и Билли добрались вполовину быстрее нашего, и мы тут же двинулись вверх вдоль реки, к тому месту, где Джек на днях решил, что вплавь гораздо удобнее. У первого моста отряд залёг на брюхо, делая ставки, окажется ли кэп прав или всё же у каждого появится право дать ему оплеуху. Чуть меньше чем через четверть часа, нас накрыло барабанным гулом и дикими криками – в точности, как рассчитал капитан Джек Воробей. На кареглазой физиономии светилось торжествующее довольство, а мимо нас проносились подгоняемые праведной яростью аборигены. Приманка сработала, на нашу поимку были брошены все силы местного войска. Крепкие воины, суровые лица, решительные глаза и множество разного оружия. Если этот отряд заметит нас, если слишком рано раскроет обман и нагонит: битва окажется кровавой и быстрой, а смерть – неминуемой.

Топот и барабаны стихли в джунглях, на другой стороне ущелья. Обрушив мост, мы бросились вперёд спешной трусцой без оглядки, без остановок. Барбосса при помощи своих людей не отставал ни на шаг, а калекой чувствовала себя я: организм не оправился полностью, и с каждой минутой тело обретало всё новые источники боли. Но я терпела, стиснув зубы, ведь впереди маячило избавление, и желание убраться с ненавистного острова оказалось стократ сильнее изнеможения. Ждало ли нас на соседнем кусочке суши что-то лучшее? Могли ли мы рассчитывать найти там спасение? Почему аборигены этого острова не позарились на ту территорию? У нас не было ответов, лишь счастливое неведение.

За листвой показались крыши деревни. Мы сбавили шаг. Тропа, что уходила к каменоломням, где работали капитаны, начиналась у самого поселения, и проскользнуть по ней целому отряду было задачей не из лёгких. Каждый прекрасно помнил о ловушках, подстерегавших повсюду, оттого со стороны наша компания походила на выводок суррикат, пересекающий вражескую территорию. Под сапогами шелестела пыль. Согнувшись в три погибели, мы семенили друг за другом. Наконец дорога ушла в сторону. Напряжённые выражения лиц расслабили улыбки-оскалы: вкус победы уже чувствовался на языке, но все боялись её спугнуть преждевременной радостью. Поселение скрылось за горным уступом. Оставалось преодолеть очередную петлю извилистой тропы, а дальше – спуск и освоение новых земель. Колонна распалась, дорога позволяла. Пираты торопились, каждый хотел прийти первым, однако Феникс уверенно возглавлял отряд на правах одного из двух людей, что бывали в этой части острова. За что и поплатился.