Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 54 страниц)

– Где моя еда? – напустился дракон на Нидхёгга. – И убери уже эту палку! Хватит меня ею тыкать!

Он, конечно, преувеличивал: факелом в него Огден не тыкал.

Нидхёгг, не отвечая, разглядывал дракона добрых минут пять и наконец спросил:

– Фирбретт? Ты ведь Фирбретт, так?

Дракон удивился:

– Ты знаешь моё имя? Откуда?

– Так я и думал, – удовлетворённо хмыкнул Огден и, повернувшись к Лучесвету, сказал: – Это Фирбретт.

– Я тебя, кажется, тоже знаю, – неуверенно сказал дракон, пытаясь принюхаться. – Ты из драконов, верно? Знакомый запах…

– Нидхёгг, – сказал Нидхёгг, чтобы облегчить старому дракону задачу.

– А! – оживился Фирбретт. – Помню! Тот чёрный дракон. Уж не думал, что увижу тебя – или вообще любого другого дракона – когда-нибудь. Я слышал, что драконы исчезли из мира людей. Думал, я последний.

Нидхёгг воткнул факел в камни и окинул пещерку взглядом:

– Да уж, не логово, а нора какая-то… И что это за история с жертвоприношениями? Ни за что не поверю, что огненный дракон Фирбретт выклянчивает подачку у жалких людишек.

Глаза Фирбретта чуть вспыхнули, но ответил он жалобно и горестно:

– Я стар, совсем одряхлел, куда мне теперь охотиться.

– Будет врать-то, – прервал его Огден, – драконы не дряхлеют. Мы с золотым драконом какими были, такими и остались. С чего бы тебе превращаться в лишайную развалину?

Огненный дракон выдавил неохотно:

– Я застрял.

– Что? – поразился Нидхёгг.

– Застрял, говорю, – повторил Фирбретт раздражённо. – Видишь, что с моим крылом приключилось?

Они пригляделись и увидели, что правое крыло Фирбретта погребено под горной породой. Выглядело так, словно монолитная стена породила дракона, но – не до конца. Придавленный горным кряжем, дракон вынужден был оставаться в пещере до конца времён.

– Давно бы отгрыз и выбрался наружу, – сказал Нидхёгг.

– И остаться без крыла? – воскликнул Фирбретт. – Будто ты не знаешь, что крылья у драконов не отрастают! Я же не смогу летать!

– Немного же ты налетал, застряв в этой горе, – ядовито парировал Огден. – До чего дошёл! Людишек жрать!

– Я людей не жрал, – возразил Фирбретт.

– Ага? – не поверил Огден и кивнул в сторону белых от времени человеческих черепов, сложенных аккуратной горкой возле драконьего хвоста.

– То есть не то чтобы не жрал, – тут же смутился огненный дракон, – но вышло это исключительно по стечению обстоятельств, а не злонамеренно, да и было это одному дракону известно когда. Видишь ли, набрели людишки на пещеру и давай мне палками в глаза тыкать. Ну, я уж не стерпел, – сконфуженно добавил дракон. – А один, верно, улизнул и растрезвонил, что в горе живёт дракон и людей жрёт.

– А как ты застрять умудрился? – недоумевал Нидхёгг, разглядывая каменную породу, поглотившую крыло Фирбретта.

Огненный дракон смутился ещё больше:

– Да по глупости. Налакался вина и заснул, а тут землетрясение, извержение, арргх его знает что ещё… Застрял, в общем. Вот и пришлось, чтобы с голоду не подохнуть, застращать местных людишек.

Нидхёгг поскрёб за ухом:

– Не дело дракону в норе плешиветь. Мне как раз с тобой потолковать надо. Ты древний, может, знаешь о хрустальных полозах?

Тусклые глазки огненного дракона засветились.

– О хрустальных полозах? – переспросил он. – Ещё как знаю, я с ними хорошо знаком и не одну историю могу поведать… Усаживайся поудобнее, Нидхёгг… и ты, имени твоего не знаю, отрок, – добавил он, заметив наконец Лучесвета.

– Погодь, я тебя вытащу сначала, а уж снаружи и потолкуем, – объявил Нидхёгг и поплевал на ладони. – Лучесвет, иди-ка ты наружу, а я следом драконы вытащу.

– Стой-стой-стой! – запаниковал огненный дракон. – Я же сказал, что застрял. Не будешь же ты. Ай-ай-ай! Ой-ой-ой!

Его вопль раскатился далеко по предгорью. Оставшиеся на дороге люди вздрогнули.

– Сожрал, – сказал силач.

– А может, тот витязь его тюкнул, вот и вопит, – глубокомысленно добавил старейшина.

И они стали ждать дальше.

Лучесвет выкарабкался из тоннеля и остановился поодаль, поджидая Нидхёгга. Горный кряж задрожал, со склона посыпались камни. Огненный дракон продолжал истошно вопить, но голос его становился всё ближе, ближе… пока из логова не вышел Нидхёгг, волоча за собой дракона за хвост. Фирбертт цеплялся когтями за камни, упирался лапами, но сладить с Нидхёггом не смог. Огден выволок его наружу и шмякнул возле полотна со снедью. Фирбретт закрыл передними лапами глаза и причитал:

– Мои глаза! Мои глаза! Да я тысячу лет в потёмках просидел!

Он был в плачевном состоянии, но Огдену удалось вытащить дракона, не сломав ему крылья. Нидхёгг со знающим видом пощупал дракону кости и объявил:

– Цело твоё крыло. Помялось только, да мыши местами погрызли.

Фирбретт осторожно приподнял лапы и узкими щелочками глаз оглядел окрестности. Взгляд его упал на еду, дракон тут же раскрыл пасть и одним махом проглотил всё, что осталось.

– Маловато принесли в этот раз, – заметил он, хрустя костями.

Лучесвет смутился и покраснел. А Нидхёгг важно сказал:

– Превратился бы в человека, так и наелся бы вволю тем, что оста… есть.

– Я забыл, как превращаться в человека, – ответил Фирбретт и, высунув язык, облизнул пасть. – Да мне и без надобности. В человечьем обличье я бы людишек не смог застращать.

– Ну, это смотря какое обличье, – не без гордости возразил Нидхёгг.

Огненный дракон сунул лапу в пасть, пошарил там и огорчённо уставился на выпавший зуб.

– Я стар, я дряхл, – прежним жалобным скрипом завёл он, – у меня даже зубы выпадают.

– Зубы снова вырастут, – возразил Огден и, взяв дракона за шкирку, хорошенько его встряхнул, чтобы стрясти с него каменные лишаи. – И не ной, возьми себя в лапы. Ты же дракон.

Оскорблённый Фирбретт сел, похлопал крыльями, как курица на насесте, и обвил лапы хвостом. Вид у него стал величественный, но выражение морды осталось прежним, плаксивым и кислым. «Старческий маразм», – подумалось Лучесвету. Вот что бывает с драконами, которые забывают о драконьих инстинктах!

– Верно ли я слышал, что драконы вымерли? – спросил Фирбретт.

– Большей частью, – кивнул Огден. – Не считая нас, только два осталось.

– Три, – поправил Лучесвет.

– А, точно, малявка ещё, – спохватился Нидхёгг.

Огненный дракон закатил глаза и патетическим тоном завёл:

– А были времена, когда драконы роились, как тучи пчёл! Благодатные времена то были… Тысячи и тысячи драконов рождала земля, и скалы, и море, и…

– Арргх, – прервал его Огден, – это я и без тебя знаю. Ты про полозов рассказывай.

Фирбретт покачался туда-сюда, вытягивая и втягивая шею. Видимо, вспоминал.

– Полозы… – сказал он, растягивая слова, – хрустальные полозы… Они были сродни драконам, только без лап и без крыльев. Вернее, лапы-то у них были вначале, но они их отбросили, потому что ползать удобнее и быстрее, чем на лапах ходить. Так они говорили.

– То есть, – уточнил Нидхёгг, морщась, – они всё-таки драконы? Только без лап и без крыльев?

Огненный дракон взглянул на него раздражённо:

– Почём я знаю? Я же сказал: сродни драконам. А может, ящерам. Те ведь тоже на драконов похожи, только с лапами и без крыльев. И хвосты отбрасывают, совсем как драконы.

– А полозы? – не унимался Огден. – Те тоже хвосты отбрасывают?

– Как они могут хвост отбросить, когда полоз и есть один сплошной хвост? Ты когда-нибудь видел, чтобы змеи хвосты отбрасывали? – рассерженно отозвался Фирбретт. – Что ты меня путаешь? Так я ничего толком вспомнить не смогу.

– Такая шкурка у полозов была? – не смутился Огден и ткнул дракону под морду кусок злополучной шкурки.

Фирбретт подслеповато сощурился:

– Да, такая. Цветом они разные были, но и такую я видел. Хрустальная шкурка – редкий вид, всего три или пять штук на тысячу с такой рождаются. Жил тут поблизости один такой – хрустальный, – в гости ко мне заползал… Вот только лет полтораста по полтораста его уже не видел… А откуда у тебя эта шкурка? – подозрительно спросил он.

– Да так, по случаю попалась, – уклончиво ответил Огден. – Лучше скажи, что за твари были эти полозы? Чарами могли пользоваться?

Огненный дракон опять начал раскачиваться:

– Чарами? Полозы достигали огромных размеров, броня у них была непробиваемая. Вот они людей жрали, – с нескрываемым удовольствием добавил он. – Ещё как! На раз целиком заглатывали! И непременно на человечьих девах женились, а когда те им полозят нарожают – тоже съедали. Полозы, видишь ли, напополам устроены: сверху – как людишки, а снизу – как змеюки. И всегда в горных пещерах жили, там, где золотые жилы проходят, чтобы, значит, шкурку свою об те жилы полировать. Людишки их выслеживали частенько, чтобы золото добыть: где полоз – там и золото.

Нидхёгг нахмурился. Ничего путного Фирбретт до сих пор не сказал. Обо всём этом они уже, так или иначе, слышали от русалок.

– Ча-ры, – повторил он с напором, – про чары вспоминай. Умели пользоваться или нет?

– Не припомню, – процедил Фирбретт, недовольный, что Нидхёгг опять перебивает. Вот человечий отрок себя ведёт похвально, во все уши слушает рассказ дракона и не сбивает с толку дурацкими вопросами.

– А ты припомни, – настаивал Огден. – Ты же дракон, у тебя драконья память должна быть.

Огненный дракон взглянул на собрата с нескрываемым отвращением:

– При мне тот полоз никаких чар не демонстрировал. Мы с ним в кости играли.

Лучесвету бы очень хотелось спросить, не в человеческие ли кости, но вместо этого он вежливо поинтересовался:

– А тот ваш знакомый полоз не говорил, что будет, если его… съесть?

Фирбретт потоптал передними лапами землю:

– Что за мысль, отрок! Ты ещё бы спросил, что будет, если съесть дракона!

– А что будет? – оживился Огден.

– Ничего хорошего, – ответил Фирбретт. – Хрустальный полоз ядовит, как и все змеи, ящерицы и арргх кто ещё. Дракон не до смерти отравится, конечно, но приятного всё равно мало.

– А если человек? – уточнил Нидхёгг, и глаза его засветились так, что даже днём было заметно, как белый огонь полыхает в радужке.

– Уж лучше змеиного яду напиться, – однозначно заявил огненный дракон. – Верная смерть!

– А если этого человека драконьей кровью напоить? – не унимался Огден. Теперь бы он от дракона не отстал, раз уж тот начал говорить дельные вещи.

– Драконьей кровью? – И Фирбретт опять начал покачиваться. – Были на свете люди, пили кровь драконов, звали их драконоборцы, были сынами дракона, жили целую вечность, силу имели дракона…

Лучесвет пожалел, что с ними нет Голденхарта. Огненный дракон заговорил стихами, это бы менестрелю понравилось.

– И что с ними стало? – бесцеремонно прервал его Нидхёгг.

Фирбретт весь взъерошился – опять перебивает! – и ответил:

– Умерли, когда драконы исчезли. Драконьи чары развеялись: им нужно было пить драконью кровь постоянно, хотя бы раз в год, чтобы сохранять силу.

– А что будет, если взять человека и поить его драконьей кровью постоянно? – тут же спросил Огден. – Тогда не развеются чары? И что за чары вообще?

– Небывалая сила, вечная юность, – недовольно сказал огненный дракон, – и арргх весть что ещё.

Лучесвет с сомнением оглядел себя. Небывалой силы у него в помине не было. Конечно, он метко стрелял из лука, но в том заслуга эльфов, которые его этому научили, а вовсе не выпитой драконьей крови или съеденного полоза. О юности пока тоже рассуждать не приходилось: Лучесвет и так был юн!

– А если сначала полоза съесть, а потом уже драконьей крови напиться? – настаивал Нидхёгг.

Фирбретт задумался, вильнул хвостом и вперил подслеповатые глазки в дракона:

– А ты ведь его съел, да? Хрустального полоза? Того, что ко мне в гости заглядывал?

– Делать мне больше нечего, – фыркнул Огден, – я такую дрянь не ем. Ну, отвечай!

Огненный дракон, кажется, не поверил, и подозрительно сощурился:

– Я не знаю, что будет, если запить мясо полоза драконьей кровью. На моей памяти никто не пробовал.

Нидхёгг взял Лучесвета за плечи и поставил его перед драконом:

– Тогда что о нём скажешь?

– Об этом человеческом отроке? – уточнил Фирбретт и, вытянув шею, оглядел юношу со всех сторон. – Человек как человек. Правда, драконом насквозь провонял…

Лучесвет немножко смутился: Огден с ним не церемонился, чуть что – брал в охапку и тащил так, спать укладывал между лапами, на плече носил, – да, неудивительно, что к нему пристал драконий запах, которого он, впрочем, не чувствовал: дракона могли чувствовать только другие драконы.

– Что в нём такого особенного? – продолжал Фирбретт.

– А то, что он дважды в год хрустальной шкуркой покрывается, – объявил Нидхёгг с таким видом, точно это было достижение, причём его собственное.

– Ты скормил ему хрустального полоза? – воскликнул огненный дракон. – Того, что ко мне в гости заглядывал? И напоил драконьей кровью?

– И он дважды в год покрывается хрустальной шкуркой, – повторил Огден. – Что скажешь?

– Вопиющее преступное нарушение драконьих заповедей! – взвизгнул Фирбретт, откашлялся и сказал более низким голосом: – Драконья книга гласит, что кровь дракона запрещено давать людям. Дракон, по доброй воле побратавшийся с человеком, изгоняется навеки.

– Хм, интересно, кто и откуда меня изгонять будет? – фыркнул Огден. – Времена драконов прошли, Фирбретт. А уж четыре дракона мир как-нибудь между собой поделят.

– Пять, – исправил Лучесвет, – ты забыл о Сапфир.

– А, и малявка, – кивнул Нидхёгг. – Я тебя не про Драконью книгу спрашиваю. Чем теперь считать Лучесвета?

Фирбретт покачался, несколько раз растопырил и сложил крылья, постучал по земле хвостом.

– Драконоборцем? – неуверенно предположил он. – В прежние времена его назвали бы драконоборцем.

– Дрянно звучит, – резюмировал Нидхёгг. – Он же не собирается сражаться с драконами. Верно, Лучесвет?

Лучесвет отчаянно помотал головой.

Фирбретт передней лапой почесал за ухом, покачался из стороны в сторону ещё немного.

– На человечьем языке других подходящих слов нет, – сказал он. – А зачем вообще его как-то называть? У него ведь есть имя, я слышал.

– Должны же мы знать, чем он стал, – возразил Нидхёгг.

Огненный дракон почесал лапой за другим ухом:

– Полудракон? Дракоборотень? Хрустадрак? Челодрак? Полозязь?

– Что ещё за «полозясь»? – поразился Огден.

– Витязь, который ещё и полоз, – объяснил огненный дракон.

А Лучесвет подумал, что драконы в выдумывании новых слов не сильны и что он ни за что на свете не согласится называться «челодраком» или «полозязем». В самом деле, почему бы просто не оставаться Лучесветом?

Драконы ещё немного поспорили, но так ни к чему и не пришли. Нидхёгг помотал головой и вернулся к прежнему разговору:

– Значит, нужно и дальше его драконьей кровью поить, чтобы закрепить эффект?

– Пока человек пьёт драконью кровь, – проговорил Фирбретт, словно бы что-то вспоминая, – над ними не властны ни недуги, ни время, ни сама смерть. Я слышал, некий драконоборец прожил тысячу лет. Он убивал драконов и съедал их сердца.

Лучесвета передёрнуло. Нидхёгг повеселел: наконец-то Фирбретт сказал что-то путное!

– Если у тебя всё, – сказал огненный дракон, разворачиваясь и ползя к тоннелю, – то я отправляюсь обратно в пещеру.

– А ну стой! – Огден ухватил дракона за хвост и подтащил обратно. – Кто тебя вытаскивать будет, если ты снова застрянешь?

– Обвалов, или землетрясений, или извержений не предвидится, – ответил Фирбретт, глубоко оскорблённый, что чёрный дракон опять посягнул на его хвост. – Моя уютная пещерка ещё тысячу лет простоит! В ней уютно и темно. Людишки приходят и кормят. Что ещё нужно дряхлому дракону на закате лет?

– Тьфу, – с отвращением сказал Нидхёгг, – золотой дракон хоть очеловечился, а чувство драконьего достоинства сохранил. А этот…

– Всего хорошего, – сказал недовольный Фирбретт и всё-таки ускользнул в гору. Слышно было, как он ворчит там, протискиваясь по тоннелю к пещере.

– И такие драконы бывают, – не без удивления сказал Лучесвет. – Думаешь, он снова застрянет?

– Если продолжит обжирать людей, непременно растолстеет и застрянет, – уверенно заявил Нидхёгг. – Надо же было в такую тесную нору забиться! Мог бы вообще поселиться прямо у людишек. И что это за дракон, который забыл, как в человека превращаться?

– А по-моему, – подумав, сказал Лучесвет, – он людей боится, поэтому и стращает их из темноты.

– Чтобы драконы людей боялись… – проворчал Нидхёгг. – Ну да арргх с ним, нравится в норе сидеть – пусть сидит и плесневеет. А нам пора в логово полоза.

– Огден, – спохватился юноша, когда они уже отлетели на порядочное расстояние, – а разве не нужно было вернуться к тем людям? Они ведь сказали, что будут ждать нашего возвращения?

– Подождут и перестанут. К тому же Фирбретт скоро опять начнёт вопить, что голоден… Пусть сами разбираются, – отрезал Огден.

Лучесвет почувствовал себя виноватым: они (большей частью, Нидхёгг, конечно) приели едва ли не половину предназначенной для огненного дракона еды, пока несли её.

– Как думаешь, другие драконы тоже могут сидеть где-нибудь по норам? – спросил юноша после раздумий. – В пещерах или подземных гротах?

– Арргх их знает, – мотнул головой чёрный дракон, – может, и сидят. Но на всей земле, что от северного Сторма и до самой Серой Башни, драконов точно нет: я бы почуял, пока летел.

Лучесвет притих и остаток пути до логова хрустального полоза думал о том, как велика земля.

– Мы на месте! – провозгласил Нидхёгг и, сделав несколько кругов над верхушками деревьев, стал спускаться, описывая спирали, к поросшему молодыми ёлками холму.

В холме обнаружилась широкая, уходящая глубоко в землю нора. Огден сначала долго нюхал воздух, прежде чем в неё лезть, недовольно заметил: «Смердит!» – и всё-таки полез, безопасности и удобства ради сунув Лучесвета под мышку. Пахло в норе, конечно, мерзостно, даже Лучесвету пришлось несладко, что уж говорить о Нидхёгге, нюх которого был необыкновенно острый, как и у всякого дракона!

Нора обрывалась широченной пещерой, своды которой держались еловыми корнями. Лучесвет даже подумал, что ёлки наверху насадили специально. В левом углу было навалено разное добро, Нидхёгг сразу оживился и ощетинился чешуей: золотишко тоже имелось. А в правом лежал исполинский скелет хрустального полоза, всё, что от него осталось: гигантский череп, кости и невероятных размеров чешуйчатый хвост. Огден тут же ухватил этот хвост, вытряс из него кости и заглянул внутрь.

– Прочная шкурка, – заметил он удовлетворённо, – не порвётся, если её набить.

– Набить чем? – не понял Лучесвет.

– Тем, что тут отыщется, – отозвался дракон и принялся рыться в хламе, сваленном в левом углу пещеры, то и дело что-нибудь показывая Лучесвету: драгоценный камень, золотой браслет, кубок из серебра… Всё, что находил, он тут же отправлял в мешок из хвоста. Лучесвету было немного неловко, что они мародёрничают, но Нидхёгг такими пустяками не озадачивался: лежит бесхозное, значит, надо пристроить, а вернее, присвоить, чтобы добро зря не пропадало!

Среди костей полоза были и человеческие останки. Видимо, не врали слухи: полоз убивал и ел людей. Скелеты, в основном, были женские. Лучесвет даже призадумался: а нет ли среди них и русалочьих? Выяснить, как окончил свою жизнь хрустальный полоз, не удалось: Лучесвет хоть и оглядел его кости и череп, но никаких следов насилия не обнаружил. Может быть, он вообще умер от старости? Ни книг, ни свитков в пещере не нашлось, так что ничего нового о полозах они не выяснили.

Впрочем, Нидхёгг уже и так узнал, что хотел: драконья кровь – вот что избавит Лучесвета от участи всех людей! Правы были драконьи инстинкты!

Он завязал мешок из хвоста найденной среди прочего хлама верёвкой, перекинул его через плечо и сказал:

– Ну, можно и домой возвращаться. На первый раз достаточно попутешествовали.

– Как же ты и меня и мешок потащишь? – обеспокоенно спросил Лучесвет.

– Мешок в лапах потащу, – ответил Нидхёгг и, превратившись в дракона, крепко впился задними лапами в хвост-мешок. – Драконы только так сокровища и таскают. Залезай на спину. – И он пригнул шею, чтобы Лучесвет мог на него влезть.

По возвращении в Волчебор Нидхёгг первым делом напоил Лучесвета кровью с ядом.

– Каждый день у меня пить будешь! – пообещал Огден, встряхнув бурдюк.

– Не переборщить бы, – жалобно сказал юноша. Не слишком ему нравилась драконья кровь на вкус: в горло будто жидкий огонь вливали! А от привкуса яда щипало в носу – до слёз.

Нидхёгг, не церемонясь, сцапал Лучесвета и заставил напиться из бурдюка, приговаривая:

– Драконьего снадобья много не бывает.

– Фу! – с отвращением сказал Лучесвет, когда дракон его отпустил. – Я, конечно, знаю, что ты для моей же пользы… но – фу!

Огден прихлебнул из бурдюка и пожал плечами:

– Ничего так на вкус, зря ты кобенишься. Но если хочешь, я могу ещё и мёду туда примешать. Может, не так противно будет глотать.

Лучесвет представил себе этот чудовищный вкус и поспешно отказался.

Нидхёгг присовокупил притащенные сокровища к своим и уселся в углу, где у него была свалена в кучу хрустальная чешуя, а теперь ещё и хвост полоза, и начал сортировать чешуйки по размеру.

– Что ты делаешь? – полюбопытствовал Лучесвет.

– Смастерю тебе доспехи, – объявил Огден, – получше, чем у золотого дракона.

– А ты умеешь мастерить доспехи? – удивился юноша, садясь напротив.

– Не пробовал, – признался чёрный дракон, – но раз у золотого дракона получилось, то и у меня получится.

Получилось не сразу. Далеко не сразу. Чешуйки были мелкие и зачастую ломались или гнулись, не выдерживая натиска пальцев дракона, так что одни только наручи Нидхёгг мастерил целых полгода! Панцирь мастерился ещё дольше, Огден его на три раза переделывал. Лучесвет предлагал, конечно, спросить совета или книжку о доспехах у Эмбервинга, но дракон отказался наотрез:

– Сам справлюсь. Что я, не дракон, что ли…

Лучесвет вообще никогда не слышал о драконах, мастерящих доспехи, но приятелю старался помогать по мере сил и возможностей.

Хрустальные доспехи вышли на славу! И когда Лучесвет всё-таки стал королём Волчебора и вышел к людям в сияющих на солнце доспехах, в собольей накидке на плечах, да ещё и с чешуей кое-где на коже (ему как раз пришло время обрастать хрусталём) и принял у них корону, которую проворный Нидхёгг тут же водрузил юноше на голову, то волчеборцы мигом решили, что Волчебор теперь будет не Волчебором называться, а Хрустальным королевством. Звучало не в пример лучше, чем старое клыкастое название, тем более что и волков-то в округе не осталось, всех дракон переел!

========== 64. Сапфир и золото. Логово для дракона, норного эльфа и сторожевого барана ==========

– Время пришло! – изрёк Эмбервинг.

Голденхарт, успевший за книжкой задремать, встрепенулся:

– Что? Где?

Дракон приложил палец к губам и кивнул в сторону окна. На подоконнике сидела Сапфир, обвив колени руками, и задумчиво смотрела в клубящиеся осенним дымком облака. Золотистое сияние окутывало её стан, и она то превращалась в девочку, то принимали истинный облик и становилась юной девой. Выходило это, кажется, непроизвольно.

– Полагаю, – понижая голос, добавил Дракон, – что вскорости она останется в истинном облике навсегда.

– Ты думаешь? – спросил менестрель, откладывая книгу.

– Разве ты не заметил? Она стала реже шалить, – объяснил Эмбер, – и всё чаще предпочитает сидеть в башне, чем носиться по округе. Пришло время взрослеть.

Голденхарт испытывал некоторое сожаление, хотя и понимал, что это неизбежно.

– Сапфир! – позвал он.

Сапфир тут же соскользнула с подоконника и, превращаясь в девочку, оказалась на шее у менестреля. Эмбер опять чуточку взревновал.

– Как же я тебя люблю, Солнышко! – сказала Сапфир, устраиваясь у него на коленях.

– О чём ты размышляла там, у окна? – спросил Голденхарт.

– Я ведь дракон, так? – спросила она, и её личико стало не по-детски серьёзным.

– Конечно, дракон, – подтвердил Эмбервинг. – Что это за вопросы?

– Да я не об этом… Конечно, я знаю, что я дракон. Я уже и летать умею как надо, и норы рыть, и чары раскидывать, и драконью песню назубок знаю.

Эмбер напыжился, поскольку всему этому дочь научил он. Голденхарт скрыл улыбку.

– Дело-то не в этом, а в том, что делать дальше. Вот поженимся мы с Талиесином, мне нужно будет где-то собственное логово устраивать… – Она ненадолго замолчала, недовольно хмурясь. – А у меня и золота для сокровищницы нет, это раз.

– Ну, – вмешался Голденхарт, – думаю, золотишко тебе и Эмбер может подкинуть, правда, Эмбер?

– Хм… да… – отозвался Дракон, которому всё ещё не слишком нравилась идея выдавать Сапфир за эльфа.

– Это раз, – повторила Сапфир. – А во-вторых, как же я с вами расстанусь, когда я вас так люблю?

Менестрель растрогался, а Дракон и вовсе растаял. Он почесал за ухом пальцем и пробормотал:

– К эльфам жить тебя никто не отпустит, пусть ушастые и не мечтают, а логово прекрасно можно устроить где-нибудь и в Серой Башне.

– Но ведь никто никогда не слышал, чтобы два дракона жили рядом, – возразила Сапфир. – Как же быть с раскидываемыми чарами? Оттяпывать кусок Серой Башни я тоже не хочу.

Эмбервинг озадаченно крякнул, но Голденхарт тут же нашёлся:

– А если вам раскидывать их по очереди?

– Солнышко, – просияла девочка, – какой же ты умный! Я бы нипочём до такого не додумалась!.. А давайте все вместе полетим и найдём местечко для логова?.. Надо бы только Талиесина позвать.

– А может, лучше ему сюрприз сделать? – возразил Дракон, которому не хотелось портить семейную прогулку каким-то эльфийским принцем.

Сапфир эта идея пришлась по душе, и они отправились втроём, причём девочка вместе с Голденхартом залезла Дракону на спину. Тому их вес был всё равно что две пушинки, но морда его расплылась в улыбке, в драконьем обличье – зрелище примечательное.

Они облетели Серую Башню на три раза. Дракон летел низко, чтобы высмотреть подходящий уголок и ничего не пропустить, но Сапфир ничего не нравилось: жить в горах – скучно, в лесу – страшно, на равнине – не по-драконьи, укрыться негде. И Эмбер и менестрель догадывались, что девочка просто не хочет с ними расставаться, потому и придирается. И опять выручил Голденхарт.

– А почему бы тебе не устроить логово у холма, на котором растёт вечноцветущая яблоня? – предложил он.

– Но оно совсем уж близко к башне, – возразила Сапфир.

– Зато, если соскучишься, за пять минут сможешь добежать от логова до логова, – заметил менестрель, – и никому не нужно будет расставаться.

– Это ты хорошо придумал, – согласился Эмбервинг, а сам подумал, что в таком случае будет легче приглядывать за ушастым принцем, и пусть он только попробует чем-нибудь досадить Сапфир! Морда Дракона опять расплылась в ухмылке.

– Ура! – воскликнула Сапфир и опять повисла у юноши на шее. – Тогда я сегодня же начну рыть нору!

– А это обязательно должна быть нора? – уточнил Голденхарт с некоторым беспокойством.

Сапфир приняла важный вид и начала объяснять, какое логово она собирается себе устроить. Нора непременно должна быть: там будут храниться сокровища, там можно отсыпаться, чтобы набираться драконьих сил, или прятаться. У каждого дракона должна быть собственная нора на всякий пожарный. Вдруг наедут рыцари и потребуют поединка? Тогда можно будет просто залезть в нору и сказать, что дракона дома нет. Не больно-то ей хотелось сражаться с рыцарями!

– Пусть только попробуют наехать! – фыркнул Дракон.

– А башня или другое жилище? – спросил менестрель. – Нора – это, конечно, хорошо, дракону в самый раз, но как быть с Талиесином? Эльфы, думается мне, в норах жить не смогут.

– Норные эльфы… – опять фыркнул Эмбер, и его эта мысль порядком позабавила.

У Сапфир и на это был готов ответ. Она сказала, что дом выстроит сам Талиесин. Когда они были в гостях у Алистера, ей понравился дворец эльфийского короля из виноградных лоз, так что она непременно заставит Талиесина выстроить такой же, только размером поменьше, чтобы в глаза не бросался. Всё-таки в Серой Башне главной достопримечательностью должна оставаться башня Дракона. А ещё отыскать где-нибудь укромное местечко – к примеру, у тех скучных гор – и выстроить там запасное жилище, чтобы было откуда похищать Талиесина, когда взыграют драконьи инстинкты. Голденхарт, слушая это, хохотал до слёз, а Эмберу стало эльфа чуточку жаль. Самую малость.

Когда они вернулись, Сапфир первым делом открыла портал к эльфам, чтобы рассказать о последних новостях наречённому. А заодно и потренироваться в похищении.

Эльфийский король с сыном как раз трапезничали, обсуждая грядущую вскорости свадьбу.

– Руки вверх! – сказала Сапфир, появляясь из портала. – Это похищение!

Эльфы опешили и уставились на девочку. Вместо оружия в руке она держала прихваченную из башни кочергу. А впрочем, памятуя о недюжинной силе юной драконши, и кочерга могла стать грозным оружием! Так что руки все присутствующие тут же подняли.

– Не присоединишься к нашей трапезе? – вежливо поинтересовался Алистер.

– Некогда, – отозвалась девочка, хватая Талиесина за руку и таща за собой к порталу. – Я нашла подходящее место для логова, ты непременно должен взглянуть.

– Счастливого пути! – пожелал им вслед король эльфов.

– Рыть нору я буду, конечно, сама, – говорила между тем Сапфир (Талиесин покорно волочился следом), – а вот дворец ты выстроишь.

– Дворец? – испуганно спросил эльф.

– Малюсенький, – успокоила его девочка. – Комнаты на три, не считая кухни, и непременно чтобы с такой же лестницей, как у Солнышка в башне!

– Но я… я же не умею строить дворцы, – ужаснулся Талиесин.

– Из виноградных лоз дворец, – уточнила Сапфир, – как у Алистера.

Талиесин выдохнул с облегчением. Это он мог.

– Как это вы, эльфы, ловко придумали, – продолжала Сапфир, не скрывая восхищения, – и красиво, и виноград хоть круглый год ешь…

Эльфийский принц натянуто улыбнулся. На виноградных лозах, из которых эльфы строили дворцы, виноградные гроздья не росли, и он подумал, что придётся подлатать заклинание, когда будет строить дворец для Сапфир. Но сама мысль, что он будет строить для неё дом – их общий дом! – эльфа бесконечно разволновала. Он покраснел до ушей и пролепетал:

– Только крышу нужно будет из черепицы сложить, чтобы не протекала: у нас ведь дождей не бывает, а в Серой Башне они неделями льют.

– А крышу из черепицы, – кивком подтвердила Сапфир. – И окна! Про окна не забудь!

– Я… прямо сейчас дворец буду строить? – испуганно спросил Талиесин.

– Нет, сначала я нору под сокровищницу вырою, – возразила девочка.

Талиесин успокоился. Значит, у него будет время переписать отцовские заклинания под себя.

У вечноцветущей яблони их уже поджидали Голденхарт с Эмбервингом, а ещё Нидхёгг с Лучесветом, которые наведались в гости, чтобы пригласить всех на коронацию Лучесвета в Волчебор. И вот теперь два дракона яростно спорили, каким должна быть драконья нора. Эмбервинг считал, что глубокой, с лабиринтом тоннелей, чтобы кто попало до сокровищ не добрался. Нидхёгг считал, что лабиринт ни к чему, а сама нора должна быть просторной, чтобы было где развернуться, и рассказал о застрявшем Фирбретте. Оба считали себя мастерами по части рытья нор. Сапфир их перепалку махом остановила.