Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 54 страниц)

– Ты, дракон, на самом деле издох?

– Разумеется, нет, – отозвался Дракон и, подобрав язык, спокойно поднялся и сел как ни в чём не бывало.

Тучный рыцарь поспешно растянул никчёмную тряпицу перед его мордой, но руки у него дрожали, как у дряхлого старика.

– Да ладно, – фыркнул Эмбервинг. – Какой идиот придумал, что драконы дохнут при взгляде на красную парчу? В жизни не слышал большей глупости!

– Но ведь это непреложная истина! – возопил тучный рыцарь.

– Да неужели? И кто вещает эту «непреложную истину»? – поинтересовался Дракон.

Оруженосцы, помявшись, начали, перебивая друг друга, рассказывать, что предание о красном стяге весьма популярно в тех краях, откуда родом их господин. И там действительно читали лекции начинающим рыцарям о том, как победить дракона подручными средствами.

– Чушь, – фыркнул Эмбервинг, превращаясь в человека.

– Мэтр Херзингер не мог ошибиться! – продолжал вопить тучный рыцарь, и его лицо так покраснело, что все решили, что его вот-вот удар хватит.

– Что ещё за мэтр Херзингер? – поинтересовался Дракон.

Оруженосцы опять наперебой начали объяснять, что мэтр Херзингер – весьма уважаемая в тех краях персона, почётный ведьмоловец (самопровозглашенный), наезжает и читает лекции о самообороне против разной нечисти: ведьм, колдунов, леших, кикимор, – а как-то прочёл и лекцию о драконах, в которой направо и налево цитировал известное всем предание о красном стяге и клялся и божился, что это истинная правда.

– «Ведьмоловец»? – переспросил Дракон.

– Ну, по-нашему – охотник на ведьм, – объясняли оруженосцы, – а по-ихнему, по-учёному – ведьмоловец.

Рекомендации упомянутого ведьмоловца пользовались бешеной популярностью. Чего стоит одна контратака против ведьмы! Всего-то и нужно, что плюнуть ей на хвост.

– На хвост? – уточнил Эмбервинг. – Ведьме?

Оруженосцы закивали, и в следующие минут пятнадцать кладезь знаний Дракона значительно пополнился весьма любопытными сведениями, не имеющими ничего общего с истинным положением вещей. Даже тучный рыцарь вставил пару словечек.

– Солнышко, а разве у ведьм есть хвост? – с сомнением спросила Сапфир у Голденхарта. – По-моему, нет.

– По-моему, тоже, – согласился Голденхарт. Во всяком случае, у Хельги не было.

Апофеозом стало наставление о чёрных кошках. Когда Дракон услышал, что нужно сделать, если чёрная кошка – ведьма в кошачьем обличье или ведьмин кот! – перебежит дорогу, то он звучно захохотал. Сапфир уже давно заливалась смехом. Мэтр Херзингер уверял, говорили оруженосцы, что нужно схватить чёрного кота за хвост и отбросить обратно, при это желательно ещё поплевать через плечо, лучше – через левое, и трижды произнести заклятье: «Чур меня, чур меня, чур меня, не проймёшь, проклятущая ведьма!» Тогда ведьма станет сама собой, и можно будет смело плевать ей на хвост, а уж тогда она непременно издохнет.

– Хм, – протянул Дракон, – а если кот всё же окажется котом, а не ведьмой?

– Тогда, – предположил Голденхарт, с трудом сдерживая смех, – следует, прежде всего, отпустить его, пока он тебе глаза не выцарапал. Или плюнуть ему на хвост. Так, на всякий случай. Вдруг сработает?

– А вы, сиятельный господин, тоже знакомы с трудами мэтра Херзингера? – с уважением спросил тучный рыцарь.

Голденхарт, который болтал что попало, что в голову придёт, не выдержал и засмеялся.

– Ну, – протянул Эбмервинг, – если труды мэтра Херзигнера столь обстоятельны и… содержательны, что даже описывают плевки на хвосты бродячих котов… то как же объяснить досадное недоразумение с красным стягом, от которого пользы, как от дырявого сапога?

Ответ напрашивался сам собой: мэтр Херзингер – шарлатан. Но оруженосцы довольно быстро нашли объяснение: ведьмоловцу позволительно ошибиться, если речь идёт о драконах, потому что он не драконоборец, а ведьмоловец, а стало быть, о ведьмах он знает больше, чем о драконах, вот и закралась в его объяснения досадная ошибка, поскольку он опирался на сведения из предания, а те оказались не фактами, а всего лишь фантазией сочинителя, но кого же винить в таком случае, как не сочинителя предания? А с мэтра Херзингера взятки гладки, тем более он человек почтенный, больше сотни ведьм со свету сжил, простительно и ошибиться разок.

– Хм, – опять сказал Эмбервинг, – простительно, конечно. Не считая того, что из-за его ошибки было под угрозой седьмое поколение доблестного рыцаря.

– Как это? – не понял тучный рыцарь.

Дракон объяснил:

– Если бы я тебе откусил голову, когда ты принялся размахивать передо мной красной тряпкой, то оборвался бы твой доблестный рыцарский род на шестом поколении. Повезло тебе, что я отличаюсь терпением и согласился выслушать весь тот бред, что вы несёте уже битый час. На вашем месте я бы вернулся в родные края, отыскал этого мэтра Херзигнера и… плюнул ему на хвост. Думается мне, что у ведьмоловцов непременно должны быть хвосты.

Как поступил тучный рыцарь впоследствии – осталось покрыто мраком и тайной, но из Серой Башни он убрался куда как поспешно. Красный стяг у него Дракон отобрал: оставил себе в качестве трофея.

– А тот ещё пройдоха, – заметил Голденхарт, – этот Херзингер!

– А ты на самом деле знаком с его трудами? – спросил Эмбервинг.

– Да что ты, это приметы, я их за время странствий столько наслушался, что бумаги не хватит, вздумай я их записать, – возразил менестрель со смехом.

– А ведьмы на самом деле существуют? – задумчиво спросила Сапфир.

Эмбервинг снял её с изгороди:

– О ведьмах, юная леди, мы потом поговорим, а пока потрудитесь объяснить мне, почему вы сидели на заборе, когда я сказал вам не выходить из двора?

– Вообще-то я и не выходила, – возразила Сапфир, засмеявшись его полушутливому тону. – Раз мои ноги не касались земли по ту сторону изгороди, то и не считается.

========== 50. Два ведьмолова. Самопровозглашенный ведьмоловец находит ученика ==========

О том, что, повинуясь наитию, покинул замок и вообще родное королевство, Рэдвальд уже успел не единожды пожалеть. Конечно, знай он, что из этого выйдет, он бы ещё подумал, пускаться ли в путь, но кто же знал, что всё закончится именно так?

К тяготам странствований бывший паж оказался совершенно не готов. Дурная погода, сбитые ноги, кровопийцы-комары, жёсткая земля вместо перины… Интересно, как Голденхарт, будучи принцем, со всем этим справлялся? Провизия, которую Рэдвальд захватил с собой, быстро закончилась. К сожалению, время для путешествия он выбрал неудачно: поздняя осень, травы уже пожухли, листва и плоды осыпались, так что поиски еды ни к чему не привели. Несколько сморщенных ягод шиповника, парочка желудей и твёрдый, как камень, сухарь – вот чем пришлось довольствоваться Рэдвальду. Были бы поблизости люди, он бы напросился к ним на постой, но, увы, в лесу, где уже который день он плутал, не находя дороги, жильём и не пахло. А когда он почувствовал запах костра и ринулся на него…

Да, о том, что отправился странствовать, Рэдвальд уже успел не единожды пожалеть, но, пожалуй, самый острый приступ сожаления он испытал именно теперь, когда стоял, привязанный к дереву, с кляпом во рту, а сидящие возле костра разбойники обсуждали, что с ним сделать: убить, чтобы не выдал никому их логова, на которое он совершенно случайно наткнулся, и закопать или всё же убить и сварить из него похлёбку, чтобы добро не пропадало. Разбойникам тоже есть было нечего. Мнения разошлись, начали голосовать, и большинством голосов решили пустить пленника на жаркое: похлёбку варить накладно, потому что пришлось бы таскать воду и рыскать по лесу в поисках съедобных трав и кореньев, чтобы бульон был наваристее, а для жаркого нужен только вертел. Рэдвальд уж совсем было решил, что ему конец.

Кусты вдруг затрещали, будто кто-то ломился через них, и на поляну выбралось… чудо-юдо, иначе и не скажешь. Смутно оно напоминало человека: у него были руки, ноги, голова, – но было обросшее не то травой, не то ветками, не то всем вместе и ещё неизвестно чем, цветом лица – чёрное, со всклоченными волосами и бородой и издавало глухие отрывистые звуки, похожие на крик ушастой совы и коростеля одновременно, а ещё крутило глазами и скрежетало зубами при этом.

– Лешак! – крикнул кто-то из разбойников.

Началась паника, все побросали оружие и разбежались в разные стороны с дикими криками. Рэдвальд, бедолага, остался один на один с чудом-юдом. Из огня да в полымя! Чудо-юдо окинуло поляну хозяйским взглядом и сообщило приятным баритоном:

– Поздравляю, друг мой, полнейшая капитуляция неприятеля.

Оно завозилось, затряслось, на землю посыпались ветки и прочая труха, и Рэдвальд увидел, что чудо-юдо вовсе не чудо-юдо, а мужчина в летах, но ещё не старик, в потрёпанном мундире военного типа, в кожаном плаще с бесчисленным количеством наполненных неизвестно чем карманов, в добротных сапогах, подбитых странного вида мехом, кажется, крысиным. На голове красовалась широкополая шляпа с гусиным пером. Он вынул из кармана платок, вытер лицо, которое было вычернено, по всей видимости, углем, и снял с подбородка бороду, оказавшуюся всего лишь куском мочала. Проделав всё это, мужчина подкрутил усы – а усы у него были роскошные, кавалерийские – и, подобрав оброненный разбойниками нож, принялся разрезать верёвки, которыми был связан Рэдвальд. Нож был тупой. Незнакомец долго и безрезультатно пилил затупленным ножом по верёвке, костеря незадачливых разбойников, которые не удосужились даже обзавестись точильным камнем. Рэдвальд заморгал на все лады глазами: вытащи, мол, кляп. Незнакомец так и сделал. Рэдвальд отдышался, отплевался и сипло сказал:

– Почему бы просто не развязать верёвку?

Незнакомец вытаращился на него в крайнем изумлении, даже выронил нож.

– О, мой друг, – патетически воскликнул он, – да вы гений!

И он принялся развязывать верёвку, что тоже было делом непростым: разбойники узлы вязали на славу!

– Как ваше имя, друг мой, не по годам мудрый? – спросил незнакомец, сражаясь с верёвкой.

– Рэдвальд, – ответил бывший паж.

– А я ловец Херзингер, – представился незнакомец. – Самопровозглашенный, но уже на пороге мирового признания ловец.

– Ловчий? – не понял Рэдвальд.

– Да нет же, не ловчий – ловец.

– Ловец – чего? – осторожно уточнил Рэдвальд. Что за странный тип его спасал?

Херзингер выпрямился, подбоченился и провозгласил:

– Ведьмоловец. Над названием ещё, конечно, нужно подумать, потому что не одними ведьмами свет полнится, но и прочей мерзостью, так что покуда величаю себя просто ловцом.

– А почему бы не называться просто охотником на ведьм? – подумав, спросил Рэдвальд.

– Слишком банально, – возразил Херзингер. – Охотников на свете косой десяток.

– Ведьмолов? – предложил бывший паж.

– Слишком просто и похоже на рыболова или птицелова. Нет, мой друг, если вы хотите добиться успеха на каком-то поприще, то название себе стоит придумывать цветистое, благозвучное и редкостное.

Рэдвальд очень сомневался, что «ведьмоловец» звучит благозвучно, но решил не спорить: всё-таки этот странный человек его спасал, стоило проявить благоразумие. По крайней мере, пока тот не развяжет верёвку.

– К тому же, – продолжал Херзингер, – я не только ловлю и извожу ведьм и прочую нечисть. Я человек учёный. Меня даже величают мэтром благодарные слушатели. Нести в мир знания, обретённые опытом и житейской мудростью, просвещать тёмный народ – вот моё призвание, мой друг. Я и помыслить не могу, сколько жизней я спас, сколько героев вдохновил на подвиги! А уж ведьм извёл добрую сотню.

Верёвка наконец была развязана. Рэдвальд отскочил от дерева, пнул верёвку ногой.

– Нам стоит убраться отсюда поскорее, друг мой, – сказал Херзингер. – Они непременно вернутся, ибо даже страх перед неведомым не живёт вечно.

– Я не знаю дороги из леса, – признался Рэдвальд.

– Разумеется, иначе не попались бы в лапы к разбойникам, – кивнул самопровозглашенный ведьмоловец. – Дорогу знаю я: как-то же я в этот лес забрёл?

Звучало не обнадёживающе, но всё же лучше, чем дожидаться возвращения разбойников и быть насаженным на вертел! Херзингер подобрал и надел на спину большой рюкзак, который он, очевидно, бросил, чтобы устроить разбойникам «представление».

– А куда вы идёте, друг мой? – поинтересовался ведьмоловец. – И что вас понесло в лес, известный своей дурной репутацией? Люди тут табунами пропадают.

– Я не из этих мест, – ответил Рэдвальд. – А вы?

– Привлечённый слухами, я полагал, что за исчезновениями стоит какая-нибудь злоехидная ведьма, – со вздохом ответил Херзингер. – Увы, это всего лишь разбойники.

– Вы меня спасли, мэтр, – сказал бывший паж с благодарностью, – я обязан вам жизнью. Чем я могу отплатить вам?

Херзингеру явно польстило, что его назвали мэтром. Он подкрутил усы:

– Если нам в одну сторону, то мы могли бы путешествовать вместе. Вы, друг мой, кажетесь человеком образованным. Не ошибусь, если предположу, что вы и грамоте обучены? Нам, книжным людям, стоит держаться вместе. С простолюдинами не побеседуешь. Даже для лекций приходится выбирать самые примитивные речевые обороты. Кто-то, с кем можно беседовать на равных… О, друг мой, как же я алчу достойного собеседника! Сколько знаний я готов передать, сколько историй поведать! Я ведь без малого двадцать лет в этом ремесле.

Рэдвальд, поразмыслив, решил, что компания человека смекалистого пришлась бы кстати: как ловко он надул разбойников, притворившись лешим! К тому же бывший паж чувствовал себя обязанным ему, да и путешествовать, слушая занимательные истории, гораздо веселее.

– Я ещё не решил, куда идти, – ответил Рэдвальд, – так что, мэтр, я с удовольствием разделю часть пути с вами.

Херзингер просиял:

– Само провидение привело меня в этот лес!.. Но давайте поскорее из него выбираться. Не нравятся мне эти ёлки. В такой глухомани могут водиться не только лесовики, которые относительно безобидны.

– Какая-то опасная нечисть? – невольно поёжился Рэдвальд.

– Нет. Волки или медведи, – ответил Херзингер, пугливо озираясь по сторонам. – Знаете ли, одно дело – извести ведьму и совсем другое – попасть в лапы к хищным зверям.

– Это уж точно, – согласился бывший паж, и они оба, как могли, ускорили шаг и через полчаса выбрались из леса на дорогу, широкую, изъезженную колёсами и истоптанную скотом. Людского жилья видно не было, но на все четыре стороны простирались засеянные пшеницей и рожью поля.

– Если мы пойдём по этой дороге, – важно объявил мэтр, – то непременно отыщем какое-нибудь поселение. Глядя на эти поля, я бы предположил, что это большая деревня или небольшой посёлок, которые так и ждут, чтобы светоч знаний осветил их беспросветную жизнь. Пойдём неспешно, друг мой, ведя беседу. Опасность миновала.

Рэдвальд был настроен не столь радужно. Из того, что он знал о разбойниках, а сказок с Голденхартом они начитались порядочно, следовало, что те непременно должны пуститься в погоню, так что он всё время был настороже, готовый, если что, пуститься наутёк.

– Вы, друг мой, верно, уже немало постранствовали? – спросил Херзингер. – Если так, то не встречалось ли вам что-нибудь этакое? Видите ли, я составляю ведьмарь…

– Что-что? – не понял Рэдвальд.

– Над названием тоже поработать надо. Ведьмарь – это тот же словарь, только исключительно про нечисть, – объяснил ведьмоловец, а Рэдвальд понял, что у мэтра пунктик насчёт выдумывания новых слов (не всегда удачно). – Назвать его просто словарём значило бы умалить его важность и монументальность. Мой ведьмарь меня прославит. Так, друг мой, не встречалось ли вам по дороге ведьм или колдунов?

– В королевстве, откуда я родом, была ведьма, – сказал Рэдвальд, – но от неё уже избавились

– О? – оживился Херзингер и ловко извлёк из кармана плаща кусок пергамента и склянку с чернилами, а перо вытащил из шляпы. – И как определили, что она ведьма?

– Да она этого и не скрывала, – ответил бывший паж.

Херзингер нахмурился:

– Непорядок. Ведьма непременно должна всячески исхитряться, чтобы скрывать истинную личину.

– Ну, – добавил Рэдвальд, видя, что мэтр огорчился, – она притворялась невестой принца. Это считается?

– Конечно! – обрадовался ведьмоловец. – Так и запишем… И как эта ведьма выглядела?

– Настоящая красавица была, – вздохнул Рэдвальд, – просто до омерзения прекрасна!

– Красавица? – воскликнул Херзингер, едва не выронив перо. – Вы что-то путаете, друг мой! Ведьма непременно должна быть старухой с крючковатым носом и с бельмом на левом глазу.

– Хм… должно быть, истинное обличье она так умело скрывала, что никто его не видел, – вывернулся Рэдвальд.

– Ага! – возликовал мэтр и заскрипел пером по пергаменту. – И как её извели?

– А как вообще изводят ведьм? – спросил Рэдвальд, который понятия не имел, как удалось избавиться от Хельги: он-то отсиживался в подземелье!

– О, друг мой, – завопил Херзингер в восторге, – сейчас я вам расскажу! Ведьму легко можно отличить от обычных людей: у каждой ведьмы есть хвост.

– Хвост? – поразился Рэдвальд.

– Да, смотрите, – сказал ведьмоловец и извлёк из очередного кармана кусок кожи с прибитыми к нему гвоздиками высушенными хвостами (как показалось Рэдвальду – крысиными), – вот хвосты тех ведьм, что извёл лично я.

– Так ведь вы же говорили, что извели добрую сотню? – думая, что прищучил мэтра, спросил Рэдвальд. Ему отчего-то начинало казаться, что почтенный ведьмоловец не совсем почтенная личность.

Херзингер нисколько не смутился:

– Это хвосты верховных ведьм, главенствующих в ковенах. Если бы я хранил хвосты всех ведьм, мне бы пришлось нанимать повозку.

Рэдвальд понял, что мэтра на мякине не проведёшь. Да у бывшего пажа и не было цели разоблачать его, если он на самом деле обманщик: Херзигнер спас ему жизнь, и он готов был ему подыграть.

– Чтобы извести ведьму, – продолжал мэтр, – всего-то и нужно, что плюнуть ей на хвост. Тогда она лишится колдовских сил.

– Плюнуть? На хвост? – переспросил Рэдвальд.

– Да, друг мой, запоминайте хорошенько, – закивал Херзингер. – Неизвестно, какие мерзостные создания могут встретиться вам в ваших странствиях, так что вы должны быть готовы ко всему. Вы могли бы даже записывать, если бы у меня нашлась лишняя чернильница.

– Я запомню, – уверил его Рэдвальд. – Такое и хотел бы, да не забудешь. Вероятно, кто-то плюнул и нашей на хвост, раз уж от неё отделались.

– Так и запишем… А что, друг мой, не встречалось ли вам по пути старух с бородавкой на носу и с бельмом на левом глазу? Или колченогих стариков в шапках на кошачьем меху? Или одноглазых котов с пятью лапами?

На все вопросы мэтра Рэдвальд отвечал отрицательно, но сообщил:

– Я видел дракона. Правда, мельком.

– Дракона? – удивился мэтр. – Друг мой, драконов не бывает, вам почудилось. Некоторые, правда, до сих пор в них верят, но драконы давно вымерли. Знаете ли, я читаю лекции и о драконах. Рыцари охотно приходят послушать, поскольку надеются отыскать и убить дракона, чтобы прославиться или впечатлить даму сердца, но я ещё ни разу не слышал, чтобы кто-то убил.

– Ещё бы, – фыркнул бывший паж, – такого убьёшь… Один взгляд на него, а вернее, один взгляд его на тебя – и ты готов забиться в лисью нору до конца своих дней. Драконы непобедимы.

– Ну, друг мой, – снисходительно сказал на это мэтр, – и тут вы заблуждаетесь. Слышали ли вы когда-нибудь легенду об алом стяге?

– Это ту, где рыцарь помахал перед мордой дракона красной тряпицей, а тот издох? – уточнил Рэдвальд.

– Очень утрированная версия событий, – поморщился Херзингер. – Не тряпица, а боевое знамя доблестного рыцаря, имя которого ныне утрачено. Как бы то ни было – дракон издох, так что алый стяг с вышитыми золотом письменами – самое верное средство против огнедышащего чудовища! Какого дракона вы видели, вернее, какой вам почудился?

– Сияющий золотом. Кстати я знаю, откуда он родом, потому что он представился. И если хотите, то мы могли бы отправиться туда и вы… сразили бы его, – предложил Рэдальд. Он подумал, что неплохо бы наведаться в гости к Голденхарту, который наверняка до сих пор живёт у дракона. А за самого дракона беспокоиться не стоит: как будто какой-то самопровозглашенный ведьмоловец сможет его сразить.

– Что вы, что вы, – поспешно сказал Херзингер, – драконы – это не по моей части. Я ведьмоловец, а не драконоборец. Одно дело плюнуть ведьме на хвост или поймать за упомянутый хвост кота, в которого превратится загнанный в угол колдун, и совсем другое – дракон. Масштабы, понимаете ли, не те. К тому же… что за чудные видения вас посетили! Говорящий дракон?

– Он в человечьем обличье был, – пояснил Рэдвальд, – когда разговаривал.

Херзингер тут же оживился:

– В человечьем? Тогда всё понятно, друг мой! Это был вовсе не колдун, а чародей, принявший обличье дракона! Колдуны могут превращаться в кого угодно, дабы смутить людей. У него был хвост?

– В драконьем обличье?

– Да нет же, в человечьем!

– Кажется, нет. Мэтр, а нельзя ли плюнуть колдуну на хвост, когда тот в обличье дракона? Тут уж не промахнёшься, а эффект, я полагаю, будет тот же, – сдержанно рассуждал Рэдвальд, одновременно представляя, что бы сделал Эмбервинг, если бы кто-то осмелился подойти и плюнуть ему на хвост. Думается, одним ведьмоловцем на свете стало бы меньше.

– Друг мой, – поразился Херзингер, – да вы прирождённый ведьмоловец! Мне бы это и в голову не пришло. Надо записать, непременно надо записать.

Он долго скрипел пером по пергаменту, записывая, а Рэдвальд удивлялся, как тому удаётся писать на ходу.

– И где обретается этот колдун? – между делом осведомился мэтр.

– Королевство в восточных землях, – ответил Рэдвальд, – называется Серая Башня.

– Серая Башня? – повторил Херзингер. – Не слышал. Должно быть, далеко отсюда. Нам бы пришлось делать крюк… Нет, друг мой, предоставим этого колдуна местным ведьмоловцам. К тому же, – едва слышно добавил он, чтобы Рэдвальд не расслышал, – один чёрт знает, что там на самом деле: попасться настоящему дракону в зубы… нет уж, увольте, пусть этим рыцари занимаются. А что, друг мой, – сказал он уже громко, – каков был этот колдун на вид? Сухой старик с орлиным носом и косматыми бровями?

– Стройный юноша с янтарного цвета волосами и глазами, – возразил бывший паж, – и нос, кажется, прямой.

– Тьфу ты, – расстроился ведьмоловец. – Совершенно не вписывается в канон. Ведьмы – красавицы, колдуны – писаные красавцы… Да что же за нечисть у вас такая! Поди, и у лешего вместо носа не шишка, а обычный нос?

– Не видел, – честно сказал Рэдвальд.

Херзингер вздохнул:

– И я не видел, только слышал, как он в лесу кричал по-совиному.

«Так наверняка это сова и была», – подумалось бывшему пажу, но вслух он ничего не сказал.

– А может, вы ещё кого-нибудь видели, друг мой? – с надеждой спросил Херзингер, которому не терпелось пополнить свои записки, которые он называл «монументальными трудами».

– Если вас, мэтр, интересуют эльфы, то одного я видел собственными глазами так же близко, как вижу сейчас вас, – сказал Рэдвальд.

– О! – воскликнул мэтр, сверкая глазами. – Какая редкость! Вы видели скрюченного злобного карлика, который проникает в людские жилища и ворует детей?!

– Нет, не такого эльфа, а настоящего, – покачал головой Рэдвальд. – Высокого, красивого, остроухого и в золотой короне. Кажется, если я правильно расслышал, это был король эльфов.

Херзингер нахмурился:

– Друг мой, я понимаю, что вам хочется поразить меня, но зачем же выдумывать такие невероятные вещи? Ладно, допустим, драконы некогда существовали. Я даже готов допустить мысль, что некоторые нее вымерли, а сохранились где-нибудь в отдалённых уголках мира. Но эльфы! Эльфы – это мифические существа, они никогда не существовали.

– Почему же вы верите в существование «скрюченных злобных карликов», но не в эльфов? – поинтересовался Рэдвальд. – Я бы верил в прекрасное, будь я на вашем месте. Представлять себе, что мир населён столь прекрасными существами, как эльфы, драконы, феи или единороги…

– Вы романтик, друг мой, а я вижу истинную язву мира, – строго сказал Херзингер. – Прекрасные существа живут лишь в сказках и легендах. То, что обитает вокруг нас, имеет уродливую форму, исполненную злобы. Тот, с ушами и в короне, наверняка тоже колдун. Чтобы обольстить и заморочить человека, они могут принять любое обличье. Я даже слышал о колдуне, который прикидывался святым причетником. Отличить их от обычных людей нелегко. Вся надежда на хвост.

– Глаза, – сказал Рэдвальд. – У них особенные глаза… у тех, кто не из людей. Думаю, чем выискивать хвосты, которых… которые они мастерски могут прятать, лучше обращать внимание на глаза. Они-то всегда на виду.

– А вот это надо записать, – вскинулся мэтр, – поскольку я полностью с вами согласен. Какими, по-вашему, должны быть глаза у нечисти?

– Необычный цвет, – подумав, ответил Рэдвальд, – и зрачки не круглые, а вертикальные.

– Подумать только, – восхитился мэтр, – вертикальные! Мне ещё ведьмы с такими глазами не попадались! Змеиные зрачки?

– Да, очень похожи на змеиные, – согласился бывший паж.

– О! – начал было Херзингер, тут же осёкся, пошевелил усами и сказал: – Друг мой, придётся нам прервать нашу столь занимательную беседу на какое-то время. Мои усы чуют неприятности.

– Что? – не понял Рэдвальд, но разбираться было некогда: мэтр схватил бывшего пажа и затащил его в какие-то кусты, где принялся со страшным видом строить ему рожи и шикать на него.

Усы, как выяснилось позже, не подвели: по дороге со свистом и гиканьем пронеслись те самые разбойники, которых мэтр обдурил. Явно они искали беглецов!

– Упущение с моей стороны, – досадливо сказал Херзингер, – нужно было отыскать их лошадей и перерезать сбрую, тогда они не смогли бы устроить погоню.

– Они поехали в ту сторону, куда мы шли! – воскликнул шёпотом Рэдвальд. – Значит, деревня в той стороне! Но как же нам теперь быть?

– Подождём, друг мой, – сказал мэтр, удобно располагаясь в кустах. – Проедут они, может, пару миль, а потом завернут обратно и вернутся в логово.

– Почему вы так думаете?

– Как же! Они поймали вас бродящим по лесу, значит, вы – безлошадный. Меня они, вероятно, приняли за вашего подельника, если угодно – попутчика, значит, безлошадный и я. А как далеко успеют пройти два безлошадных путника за полчаса, а ведь мы идём около получаса, друг мой, не меньше? Пару миль, друг мой, и повернут обратно. Они, я думаю, разделились и поехали в обоих направлениях.

Рэдвальд подивился его рассудительности. «Ну, – подумал он, – если дело не касается ведьм, то мыслит он исключительно здраво».

Разбойники вскоре, действительно, проскакали обратно. Мэтр и бывший паж просидели в кустах, пока разбойники не скрылись из вида, и продолжили путь.

– Возвращаясь к нашей учёной беседе, – подкрутив ус, заговорил Херзингер, – замечу, что усы меня никогда не подводят. Я смог избегнуть немало неприятностей благодаря ним! Это почти как приметы, даже вернее. Вы верите в приметы, друг мой?

Рэдвальд сделал неопределённый жест.

– Некоторые весьма точны, особенно те, что касаются чёрной магии.

– Чёрной магии? – переспросил бывший паж, напрягая память. Пожалуй, ни одна из известных ему примет под эту категорию не попадала.

– Да, – важно сказал Херзингер. – Это я о чёрных кошках, перебегающих дорогу, о разбитых зеркалах и о пустых вёдрах. Всенепременно предвещают несчастье!

– А чёрная кошка, разбивающая зеркало пустым ведром? – не удержался Рэдвальд.

Но мэтр ответил совершенно серьёзно:

– Очень проницательно, друг мой! Всё указывает на то, что это ведьма. Надо записать, такого варианта в моём ведьмаре ещё нет.

Он опять достал чернильницу и принялся скрипеть пером по пергаменту. «Да уж, – подумалось Рэдвальду, – эти труды будут воистину монументальными!»

Мэтр спрятал письменные принадлежности и завёл долгий рассказ о сущности ведьм. Слушать было интересно, Рэдвальд даже иногда задавал вопросы. Херзингер был счастлив как никогда.

– Друг мой, – сказал он взволнованно, – не хотите ли стать ведьмоловцом? Я бы провозгласил вас моим учеником и даже вписал ваше имя в титул моих монументальных трудов. Вы столько дельных замечаний сделали!

– Пожалуй, можно, – согласился Рэдвальд. – Только не навсегда, а на тот период времени, что мы будем путешествовать вместе. С условием, что моё имя на титуле не будет упомянуто. И вообще нигде не будет упомянуто.

– Как вы скромны, друг мой! – восхитился мэтр. – Похвально, похвально! Хорошо, имени вашего я в книге упоминать не буду. «Ученик» – так я буду вас называть на страницах моих монументальных трудов. Только, друг мой, бороду вам придётся сбрить. Борода – опаснейшая штука! Усы другое дело, но борода…

– Что? – переспросил Рэдвальд, полагая, что ослышался. – Как это?

– Видите ли, друг мой, – понижая голос, будто собирался поведать секретнейшие сведения, объяснил Херзингер, – в бороде может и пёрышко зелёного лука застрять!

========== 51. Охмурение эльфийского принца. Ушастый зять (в перспективе) янтарного дракона ==========

– Очнулся? – услышал Талиесин над собой голос отца.

Юноша повёл глазами, не совсем понимая, где он или что с ним произошло. Последнее, что он помнил ясно, – это сплошные одуванчики, среди которых сияли два светлячка, один – синий, другой – жёлтый. Всё прочее представлялось довольно смутным.

Талиесин пошевелился. Алистер ловко просунул руку сыну под лопатки и помог сесть. Голова у того кружилась, точно он накануне перепил мёду, но он совершенно точно знал, что не пил. Язык тоже заплетался, так что выговорить ясно хотя бы слово эльф смог ещё нескоро.

– Что случилось? – морщась от боли в виске, спросил Талиесин.

Алистер растянул губы в широченной улыбке и сообщил:

– Поздравляю, тебя только что охмурили.

– Ох… что? – поразился Талиесин. – Что это значит?

Король эльфов легко ткнул сына пальцем в висок, сотворив слабенькое заклятье, призванное выветрить туман из бедовой головы эльфийского принца. Талиесин поморщился вторично и припомнил, что в Серой Башне столкнулся с разноглазой девочкой – дочкой Дракона и менестреля.

– Полагаю, это значит, что вы должны жить долго и счастливо и умереть в один день, – сказал Алистер, – вот что это значит. Ха-ха, занимательно, не правда ли, учитывая, что ни те, ни другие умереть не могут в принципе? А ещё занимательнее, что Эмбервинг на всё это скажет, когда ты придёшь свататься к его дочке!

– Подожди, подожди, – обеспокоенно возразил Талиесин, – она же ещё ребёнок! И вообще… почему это я должен идти к ней свататься? «Охмурили» – это значит, что на мне какое-то заклятье, верно? Так сними его. Наверняка это в твоих силах.

– Глупый эльф, – фыркнул Алистер и постучал пальцем по лбу сына. – Во-первых, это не заклятье, вернее, не совсем заклятье, так что снять я его не могу, а если бы и мог, то всё равно не стал бы. Это драконья метка. Можешь считать, что таким образом наша юная дева-дракон заявила на тебя свои права. И поверь мне, если бы эта искра не проскочила обоюдно, то охмурение не сработало бы: она бы тебя просто заморочила, а не охмурила.