Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 54 страниц)

– Огден? – позвал Лучесвет. – Ты спишь?

Голос его гулко раскатился в темноте. Рэдвальд прикинул, что пещера должна быть просторной, если судить по эху. Секунду спустя он уже мчался с диким воплем из пещеры, не чуя под собой ног от страха. В темноте вдруг загорелись две белые точки, подвигались из стороны в сторону и совершенно точно остановились на нём. Кто-то смотрел на него из темноты, кто-то или что-то колоссальных размеров, поскольку точки-глаза были расположены высоко. Дожидаться, пока этот кто-то или что-то его сожрёт – тут же вспомнился блестящий череп у пещеры, – Рэдвальд не стал. Лучесвет выбежал следом, немало встревоженный поведением нового знакомого: он и не знал, что драконов можно (и нужно!) бояться. Удивлённый Нидхёгг высунулся из логова.

– Арргх, у меня уши заложило, – недовольно сказал он, помотав головой. – Даже детёныши знают, что нельзя так вопить в пещерах!

Рэдвальд, выбежав из логова, споткнулся и плюхнулся на землю, и теперь Лучесвет пытался его поднять, а бывший ведьмолов стеклянными глазами смотрел на высунувшегося из пещеры дракона. Эмбервинга он видел мельком и счёл его красивым, а этот чёрный дракон был воистину ужасающ. Глаза у него, как выяснилось, не только в темноте светились.

– Что, страшно? – ухмыльнулся Огден, размышляя, что станет с этим человечишкой, если он, скажем, гаркнет или дохнёт на него. Драконье тщеславие проснулось в нём на долю секунды. Хотя нет, скорее не тщеславие, а драконье хулиганство. Но Лучесвет строго на него посмотрел, и Нидхёгг раздумал пугать незнакомца.

– Это знакомый Голденхарта, – сказал Лучесвет дракону, – я его в Серую Башню отведу. Ты с нами?

Меньше всего Рэдвальду бы хотелось, чтобы его сопровождал дракон! Нидхёгг сощурился и сказал, что ещё поспит, и задом вполз обратно в логово. Угрозы от этого нового человека он не чувствовал, хотя, надо признать, пахло от него странновато. К тому же он нисколько не сомневался, что Лучесвет может за себя постоять, если придётся. «Посплю ещё пару часиков, – решил дракон, – и тоже в Серую Башню».

– Вы не бойтесь, – сказал Лучесвет, подняв Рэдвальда с земли, – Огден людей не ест. Он смирный.

– Это… это был дракон? – с запинкой спросил Рэдвальд, и Лучесвет кивнул. – Сколько ж тут вообще драконов водится?!

– Трёх могу назвать точно, – сказал юноша, – но кто знает, что в мире творится!

Рэдвальд перевёл дух, нахлобучил обратно слетевшую с головы шляпу.

– А ты его не боишься, – заметил он.

– С чего мне его бояться? – удивился Лучесвет и, чуть покраснев и споткнувшись на слове, добавил: – Он мой… лучший друг.

Рэдвальд эту запинку не заметил, он всё никак не мог оторвать взгляда от тёмного провала – входа в логово дракона. Порой, ему даже казалось, что там поблескивают белые точки-глаза.

– Вы драконов прежде не видели? – верно предположил Лучесвет.

– Не так близко, – сознался Рэдвальд.

– Когда их поближе узнаете, поймёте, что драконы не такие страшные, какими их расписывают в сказках, – с уверенностью сказал юноша.

– Не уверен, что хочу «узнавать их поближе», – себе под нос пробурчал Рэдвальд, а громко спросил: – И в каком направлении нужно идти, чтобы добраться до Серой Башни?

– Я вообще-то портал думал открыть, – возразил Лучесвет.

С порталами Рэдвальд тоже никогда прежде не сталкивался, но слышал, что порталы могут открывать исключительно первоклассные чародеи. Он не без подозрения глянул на Лучесвета. Тот выглядел человек человеком, на волшебника или колдуна похож не был. Впрочем, обычным человеком назвать язык не поворачивался: где вы видели «обычных» людей, у которых в лучших друзьях драконы?! Лучесвет его взгляд заметил и уточнил:

– Порталы меня эльфы открывать научили.

– Ясно, – только и сказал Рэдвальд.

Ему припомнилось, что вместе с принцем Голденхартом и драконом в Тридевятое королевство приходил и некий ушастый тип – видимо, эльф. А ещё припомнились разговоры о престолонаследнике. «Секундочку, – растерялся Рэдвальд, – если они тогда говорили о нём, то Лучесвет должен быть старше лет на десять уж точно!

– А сколько тебе лет? – спросил он беспокойно.

– Семнадцать.

Рэдвальд приподнял брови, пытаясь прикинуть, когда Голденхарт стал отцом и отчего не упомянул об этом, смолчал, когда они разговаривали в темнице? Зная принца, уж он бы не упустил случая распустить перед приятелем перья и похвастаться победой. Стало быть, Лучесвет должен быть непременно старше, но выглядел он действительно на семнадцать или даже меньше, недаром Рэдвальд его спутал с Голденхартом.

– Точно? – недоверчиво спросил он.

– Ну… да, – с запинкой ответил Лучесвет. Запнулся он, потому что из-за расхождения времени в двух мирах он «выпал» на несколько лет из общей хронологии.

Рэдвальд эту запинку истолковал по-своему: вероятно, унаследовал от отца затяжную молодость.

Лучесвет, видя, что его спутник примолк, открыл портал. Рэдвальд оживился и начал в него заглядывать, не решаясь, впрочем, в него лезть. Юноша понял, что тот попросту боится неведомого явления, взял мужчину под локоть и вместе с ним шагнул в портал.

– Вот мы и в Серой Башне, – сказал Лучесвет.

Рэдвальд изумлённо озирался. В том, что они перенеслись в какое-то другое место, сомневаться не приходилось: вместо леса тут были луга, поля, раскиданные по взгоркам крестьянские дома и башня. Самая настоящая башня из серого камня! Над нею стояли, не шелохнувшись, золотые облака, хотя день ещё был далёк от заката. «Волшебство», – подумал Рэдвальд и был прав.

– Идёмте, – сказал Лучесвет, кивнув на дорогу, которая вела к башне. – Дорога огибает холм, так что сможете осмотреться. Места здесь красивые.

– Голденхарт в башне живёт? – спросил Рэдвальд, вертя головой. – Выглядит так, будто не роскошествует. У вас есть слуги?

– Это башня дракона, – возразил Лучесвет и, как это обычно бывало, когда он думал об отце и Драконе, чуть покраснел.

– А зачем нам идти в башню дракона? – беспокойно спросил Рэдвальд.

– Голденхарт там живёт. Да вы не бойтесь, – добавил юноша, вприщур глядя на дорогу, где вдалеке клубилась пыль, точно по ней мчался на полной скорости скаковой конь, – скорее всего, дракона нет дома.

– Почему ты так решил? – удивился Рэдвальд и тут тоже заметил пыль на дороге. – А это ещё что?

Приглядевшись, он различил, что по дороге в их сторону летит на немыслимой скорости баран, летит – пыль из-под копыт! На спине барана кто-то бултыхался. Оба вопили. Выходило примерно так:

– Бэ-э… с дороги… бэ-э-э… собью… бя-я-я… посторонись… бэ-э-э…

– Вот ужас-то! – вскричал Рэдвальд, хватая Лучесвета за рукав и удивляясь его спокойствию. – Там же ведь ребёнок на баране, так? Разобьётся насмерть!

– Не думаю, – спокойно возразил Лучесвет, – но нам лучше посторониться.

Он дёрнул изумлённого Рэдвальда в сторону. Баран уже добежал до них, резко остановился, разворачиваясь мордой к изгороди и взбрыкивая задними копытцами. Седок перелетел через изгородь и бухнулся в траву, полетели во все стороны травинки и соцветия. Рэдвальд ждал, что тут же раздастся плач, но вместо этого услышал непередаваемое рычание.

– Арргх! – сказала Сапфир, поднимаясь на ноги и отряхивая платье.

– Бэ-э-э! – отозвался баран, и Рэдвальд готов был поклясться, что баран дразнится!

– Опять на Бяшке катаешься? – строго спросил Лучесвет у сестры.

– А, это ты вернулся, – отозвалась девочка, преспокойно перелезая через изгородь, как будто ничего и не случилось.

Рэдвальд смотрел на неё, раскрыв рот. Поразительное сходство с Лучесветом! Дочка Голденхарта?

– Эмбера, я полагаю, дома нет? – спросил между тем юноша и улыбнулся. – Голденхарт в башне или с ним улетел?

– Стирается, – сообщила Сапфир, ухватив барана за рога и влезая к нему на спину. Баран нисколько не возражал.

– Вернуть Бяшку в загон потом не забудь, – предупредил Лучесвет. – Не то волки съедят, если останется бродить где попало.

– Я их сама съем, – пообещала Сапфир и пришпорила барана. Тот издал героическое «бэ-э-э» и опрометью кинулся по дороге, переходя в галоп.

– Она же себе шею свернёт! – ужаснулся Рэдвальд, продолжая дёргать юношу за рукав. – Непременно свернёт!

– Это вряд ли, – возразил Лучесвет, – драконы…

– Кто?! – воскликнул ошарашенный Рэдвальд.

– Она дракон, а драконы…

– Дракон?! – не дослушал Рэдвальд. – Она… твоя сестра… она…

Он оборвал себя на полуслове и уставился на Лучесвета. Это бы всё объяснило, если бы юноша был драконом: драконы могли выглядеть как угодно молодо, если хотели, об этом все знали. Но Лучесвет будто догадался о его мыслях и сказал:

– Я не дракон.

– Но… твоя сестра – дракон? – уточнил Рэдвальд, гадая, как же так могло получиться. А получиться так могло, если бы у них были разные матери, но тогда следовало предположить, что женился Голденхарт на драконихе, а не на обычной человеческой женщине, а Лучесвет, вероятно, являлся плодом юношеских похождений принца. Но и так что-то не сходилось. Рэдвальд озадаченно поскрёб затылок.

Лучесвет, предваряя неудобные вопросы, сказал:

– Вы лучше сами обо всём у Голденхарта при встрече спросите. Идёмте.

Рэдвальд поплёлся следом за юношей, то и дело оглядываясь на дорогу. Пыль клубилась уже далеко-далеко, но всё ещё слышалось воинственное «бэ-э-э» барана.

– Вы за неё не волнуйтесь, – сказал Лучесвет, заметив его взгляд. – Бяшка смирный.

Он прежде так же говорил и о чёрном драконе. Рэдвальд поёжился: баран был явно буйный, и если это «смирный», то каким тогда может быть тот дракон?!

– Драконьи дети или не драконьи, – проворчал Рэдвальд, – а не дело верхом на баранах кататься. Ещё бы на быке…

Лучесвет густо покраснел, вспомнив, при каких обстоятельствах познакомился с Огденом.

– Будто и сами в детстве не шалили, – пробормотал он.

Тут уже покраснел Рэдвальд. В детстве они с Голденхартом чем только не занимались! Сколько придворных поседело раньше времени от их проделок, которые не всегда были безобидными. Правда, ни на баранах, ни на быках они не катались, но только по той простой причине, что в замке таковых не имелось, а покидать замок им, а вернее, принцу, строжайше запрещалось. Зато они растягивали верёвки посреди коридоров и с удовольствием слушали, как грохочут доспехами по полу свалившиеся рыцари-стражи, пропуская временами довольно крепкие словечки и тем самым обогащая лексикон юных проказников. А чего стоила та шалость с подложенным на трон гнилым помидором? Пажу она стоила десяти розог по мягкому месту.

– Хм, всякое бывало, конечно, – важно ответил Рэдвальд, подкручивая несуществующие усы. – Голденхарт тебе о детстве не рассказывал? Ты расспроси, такого наслушаешься!..

– Не сомневаюсь, – только и сказал Лучесвет. В кого-то же должна была пойти Сапфир? И он очень сомневался, что в Эмбервинга: Дракон был в большинстве своём величав и степенен. Не считая тех случаев, когда они с менестрелем запирались на чердаке.

Они поднялись на холм, через незапертую калитку прошли на лужок, к башне. Опахнуло цветами и травами, затрепетало перед глазами белыми полотнищами. Менестрель только что развешал во дворе сушиться выстиранное бельё и теперь сосредоточенно встряхивал то, что было платьем Сапфир, а по виду – одёжей огородного пугала, так девочка его «уходила», и мрачно размышлял, что придётся его пустить на тряпки: стирка платье не спасла, наоборот.

– А, Лучесвет, – промолвил он, распрямляясь, – вернулся? Сапфир тебе не попадалась?

– На Бяшке катается, – ответил юноша и разрумянился.

Голденхарт страдальчески закатил глаза.

– Опять, – сказал он трагическим тоном. – Может, ей мальчиковую одёжку справить? На неё не назашиваешься, не настираешься!

Вопрос был явно риторический, поскольку менестрель ответа от сына дожидаться не стал.

– А это кто с тобой? – спросил он, поглядев на топчущегося позади Лучесвета Рэдвальда.

Прежде чем Лучесвет успел ответить, а Рэдвальд напомнить о том, кто он такой, если Голденхарт его вдруг не узнал, менестрель широко распахнул глаза и воскликнул, просияв:

– Рэдвальд?!

– Он самый, – довольно отозвался Рэдвальд.

Они принялись обниматься, похлопывая друг друга по плечам. Голденхарт тут же отстранился и со странной улыбкой заметил:

– Нет, нет, нельзя, Эмберу это не понравится…

Буквально через пару секунд Рэдвальду показалось, что сзади что-то грузно и шумно шмякнулось, что-то колоссальное, невообразимое, и дохнуло ему в затылок. А может, это был отзвук движения. Рэдвальд двинул подбородком в сторону, а Лучесвет и Голденхарт разом сказали:

– Лучше не оборачивайся!

– Там… – сдавленно проговорил мужчина, – дракон? Настоящий дракон?

Они кивнули. Рэдвальд сглотнул, со скрипом развернулся. За его спиной стоял Эмбервинг. В человеческом обличье, но с самыми настоящими драконьими глазами, ибо ему, как и предрекал Голденхарт, нисколько не понравилось, что они вздумали обниматься. Рэдвальд не нашёл ничего лучше, чем сказать:

– Здрасьте…

– А, тот стражник из Тридевятого, – равнодушно сказал Эмбервинг, огибая его и подходя к менестрелю.

– Рэдвальд в гости заглянул, да, Рэдвальд? – спросил Голденхарт, не скрывая радости.

Рэдвальд несколько опомнился и сдёрнул с головы шляпу, раскланиваясь в вычурном поклоне:

– Прошёл специально сто дорог, чтобы встретиться со старым другом, и на пути встретил сто опасностей, которых благополучно избежал.

– Ого, это стоит послушать, – сказал Голденхарт и приобнял сына за плечи: – Останешься послушать, Лучесвет? Ты ведь любишь истории с приключениями.

Он заметил, что глаза у Лучесвета разгорелись, потому и предложил. Лучесвет кивнул.

– А где ты вообще его встретил? – поинтересовался Эмбервинг, размышляя, отчего Нидхёгг позволяет ему разгуливать в компании незнакомца.

– В Волчеборе, – несколько смущённо ответил Лучесвет.

– Там мои приключения едва не закончились, – заметил Рэдвальд и невольно поёжился. – Стой я чуть правее, сделал бы он из меня игольницу!

– Одна стрела была всего, – возразил Лучесвет мрачно. – И нечего было бродить по стрельбищу. И глухой бы услышал, что кто-то стреляет из лука!

– Я думал, это птицы поют, – пожал плечами Рэдвальд.

Голденхарт засмеялся и предложил всем войти в башню, чтобы за кубком вина забыть о недоразумении и послушать рассказ Рэдвальда, который наверняка будет захватывающ.

Эмбервинг принёс бутылку вина и налил каждому по небольшому кубку. Правда, Лучесвету он наливать не хотел, полагая, что тот ещё слишком юн для вина, но юноша возразил, что эльфы его поили мёдом, так что и с вина ему ничего не сделается. Дракон уступил, но наполнил кубок Лучесвета лишь наполовину. А Голденхарт и Рэдвальд стали хором вспоминать, как в отрочестве утащили из королевского винного погреба вино столетней выдержки и вдрызг напились.

– Не вздумай с него пример брать, – строго сказал Дракон Лучесвету. Тот покраснел и мотнул головой.

Рэдвальд, промочив горло, принялся рассказывать, что с ним приключилось, когда он сбежал из Тридевятого королевства. Вино развязало его язык, да к тому же рассказывать он умел, так что слушали его с удовольствием, а Лучесвет так вообще с раскрытым ртом. Кроме Серой Башни и Волчебора он нигде не бывал (королевство эльфов не в счёт), и мысль о странствиях, в которых на каждом шагу встречаются опасности, показалась ему необыкновенно заманчивой.

Рэдвальд уже рассказывал о недолгом путешествии в компании самопровозглашенного ведьмоловца и о том, как они надували рыцарей, продавая им вышитые крестиком тряпицы красного цвета. На словах о тучном рыцаре менестрель и Дракон переглянулись и засмеялись.

– Где ему добраться! – фыркнул Рэдвальд. – И туда же…

– А всё-таки добрался, – возразил Голденхарт, продолжая смеяться, и рассказал, как Дракон подшутил над тучным рыцарем, разыграв собственную смерть.

Лучесвет под шумок наполнил свой кубок вином вторично.

– Тот ещё жук этот твой мэтр Херзингер, – заметил Эмбервинг. – Что, больше не путешествуете вместе?

Рэдвальд поморщился и рассказал о бессовестном поступке ведьмоловца и о его позорном бегстве с места происшествия.

– Русалки? – оживился Голденхарт. – Настоящие русалки? Так они существуют?

– В свете недавних событий я уже не сомневаюсь, что на свете существует всё на свете, – хмыкнул Рэдвальд, довольный каламбуром. – Ещё какие настоящие!

О многом он умолчал, разумеется, полагая, что Лучесвету рановато слушать о прельщении русалками особ мужеского пола, но красочно расписал, как они заставили его танцевать и прыгать через костёр. Голденхарт сощурился и безошибочно понял, о чём умолчал приятель. Эмбервинг, думается, тоже.

– И что же, на самом деле щедро наградили за… столь неоценимые услуги? – поинтересовался Эмбервинг с усмешкой. – Русалки, говорят, великие обманщицы: голову задурят и ни с чем оставят.

– Эти были приличные, – возразил Рэдвальд, подтягивая к себе рюкзак, чтобы похвастаться даром владычицы Русалочьей заводи. – Наградили честь по чести, правда, не знаю, что с этим подарком делать.

Он вытащил мясо хрустального полоза, развернул тряпицу и показал им. Чешуя сверкала, как алмазы на утреннем солнце.

– Ух! – невольно вырвалось у Эмбервинга.

Голденхарт повёл носом, поморщился и потрогал пальцем чешуйки. Они были гладкие, прохладные, чуть бархатные…

– И что это? Кусок русалочьего хвоста? – спросил он, а Лучесвет ужаснулся.

– Да нет, конечно, – помотал головой Рэдвальд и осторожно положил тряпицу на стол. – Это мясо хрустального полоза. Говорят, что страшная редкость. Будто бы продлевает жизнь и всё такое.

– Никогда не слышал, – задумчиво покачал головой Эмбер. – И вообще похоже на кусок содранной с дракона брони.

– Хрустальный полоз? – несколько раз повторил менестрель, вороша память. – Полозы – это вроде бы такие змеи? Не слишком похоже на змеиную чешую.

– А драконов в иных местах змиями называют, – вставил Лучесвет, горящими глазами глядя на русалочий дар. К несчастью, никто этого огонька во взгляде не заметил.

– Значит, может принадлежать и дракону. На твоём месте я бы не пробовал, – заметил Голденхарт.

– И в мыслях не было, – отмахнулся Рэдвальд. – Подванивает оно знатно, недолго и отравиться. Полоз или дракон, не думаю, чтобы россказни были правдой. Иначе бы давно всех змиев переели!

– Да и в легендах об этом ничего не говорится, – добавил Голденхарт, которого без преувеличений можно было считать экспертом в этой области. – Вот о русалочьем мясе я слышал. А ты что скажешь, Эмбер?

Дракон промолчал. Он совершенно точно знал, что кровь или мясо дракона может вернуть человеку молодость или даже отсрочить смерть, но только отсрочить: по истечении времени, пусть и долгого, старость возьмёт своё и всё равно придётся прощаться с жизнью. К тому же человеком того, кто принял кровь, назвать уже будет сложно: он непременно должен измениться, приобрести какие-то драконьи черты, как было, к примеру, с хранителем Драконьего городища, который съедал драконьи сердца.

Рэдвальд подставил кубок, опустошил, даже не крякнув, и продолжал рассказывать. Приключений после того он ещё много пережил! Плутать в поисках Серой Башни пришлось порядком, повидал и наслушался всякого. Истинное удовольствие слушать того, кто умеет врать! Рассказ становился всё красочнее. «Вот же заливает!» – подумалось Дракону, а Голденхарт продолжал хохотать, впопад и невпопад: вино порядком ударило ему в голову. Рэдвальд вдруг оборвал рассказ на полуслове и воскликнул:

– Хрустальный полоз пропал!

Они все посмотрели на стол и увидели, что это на самом деле так: на столе между кубками лежала тряпица, в которую мясо было завёрнуто, собственно мясо пропало. Но пропало не только мясо, из-за стола пропал и Лучесвет. Голденхарт беспокойно обернулся, предчувствуя недоброе, и увидел, что Лучесвет, пошатываясь, плетётся к двери.

– Лучесвет? – позвал менестрель, вскакивая из-за стола.

И тут же все разом вскрикнули: Лучесвет, не дойдя пары шагов до двери, упал. Замертво.

========== 59. Охмурение эльфийского принца. Драконья песня и бедные эльфийские уши ==========

– Не думаю, что это хорошая идея, – возразил Алистер, когда Талиесин, страшно смущаясь, сказал, что хотел бы показать Сапфир мир эльфов.

– Почему? – удивился эльфийский принц.

– К чему увеличивать количество разбитых сердец? – пожал плечами король.

Талиесин, чуть нахмурив брови, смотрел на отца, пытаясь понять, что тот имел в виду. Лицо его вспыхнуло, когда он пришёл к определённым выводам.

– Ты что, считаешь, что Сапфир попытается кого-то охмурить? – с раздражением, за которым слышалась плохо скрываемая ревность, спросил Талиесин.

– Для этого ей и не нужно пытаться, – заметил Алистер, – само собой произойдёт. Ты ведь знаешь, как впечатлительны эльфы. Привести её – это всё равно что сунуть цыплёнка в лисью нору. К тому же эльфийское волшебство слишком сильно.

Талиесин возмущённо фыркнул и, оборвав разговор на полуслове, отправился в Серую Башню. Так он и не понял толком, о чём его пытался предупредить отец. «Глупости какие, – подумал он. – Сапфир ещё ребёнок. С какой стати эльфам ей очаровываться?»

Сапфир он нашёл сидящей под вечноцветущей яблоней. Поблизости бродил баран Бяшка и щипал травку. Девочка пребывала в самом мрачном расположении духа.

– Что случилось? – спросил Талиесин, садясь рядом с ней, и тут заметил на её лбу здоровенную шишку. – Ты что, лбом стукнулась? С яблони упала? – забросал он её тут же встревоженными вопросами.

Оказалось, что Сапфир выдумала бодаться с Бяшкой, чтобы проверить, чей лоб крепче. Выиграл, разумеется, баран, а у девочки вскочила шишка на лбу, которую она то и дело трогала пальчиками и всякий раз издавала обречённый вздох. Талиесин подумал, что ей от Дракона достанется, когда тот узнает правду.

– Сапфир, – сказал он строго, – твои игры для девочек не подходят. Бодаться с бараном – надо же было такое выдумать!.. Лучше бы тебе заняться тем, чем обычно занимаются девочки.

– Например? – тут же спросила Сапфир.

– Хм… ну… шитьём или вышиванием, – сказал Талиесин, подумав. – Юные девы непременно должны это уметь.

Сапфир с отвращением возразила:

– Да это же скука смертная!

– Тебе это умение непременно пригодится в будущем, – чуть покраснев, сказал Талиесин.

– Как?

Эльфийский принц хотел было сказать, что юные девы, он слышал, шьют себе приданое, но призадумался: юные девы – да, а юные девы-драконы? Тем не менее, девочку стоило усмирить хотя бы немного: её игры были безудержны и даже опасны. Бодаться с бараном! В другой раз выдумает бодаться с быком!

– К примеру, ты сможешь сама зашить платье, если оно порвётся, и тогда Эмбервинг не станет тебя ругать, – хорошенько подумав, сказал эльф, – потому что прореху не заметить, если её зашить.

– Думаю, он всё равно заметит, – после раздумчивой паузы возразила Сапфир. – Он же дракон.

Пожалуй, тут она была права. Но слова эльфа всё же вызвали у девочки любопытство.

– А что, эльфийские девы непременно умеют шить и вышивать? – спросила Сапфир.

– Должно быть, умели, – неуверенно ответил Талиесин. – Видишь ли, в нашем мире не осталось ни одной эльфийской девы.

– Куда ж они делись? – поразилась девочка.

– Ушли… сбежали, – смущённо ответил Талиесин.

– Это наверняка потому, что вы их заставляли шить и вышивать, – уверенно заявила Сапфир и засмеялась собственной шутке.

Талиесин подумал, что отчасти так оно и было: эльфийки заскучали и сбежали. Ему и самому мир людей (и драконов) казался гораздо привлекательнее мира эльфов.

Сапфир между тем придумала что-то ещё. Глаза у неё разгорелись, она вскочила с травы.

– И как это я сразу не додумалась! – воскликнула она, хлопнув себя по щекам. – Нужно было бодаться в драконьем обличье!

– Думаю, барашек вряд ли сможет с драконом тягаться, – рассудительно заметил Талиесин.

– Конечно, не сможет, – согласно кивнула Сапфир, – поэтому мы будем бодаться с тобой.

– Со мной? – несколько испуганно воскликнул эльф.

– С кем же ещё? Превращайся в дракона! Я непременно хочу попробовать, – категорично сказала Сапфир, толкая его в плечо.

Сама она попятилась от яблони и превратилась в дракона, хвост которого энергично вилял. Идея её захватила. Талиесин пытался отнекаться, но Сапфир ничего не желала слушать.

– Раз ты мой наречённый, – объявила она, – то должен мне потакать.

И откуда она только нахваталась таких слов и идей! Но то, что она назвала его наречённым, эльфу даже понравилось. Слово было загадочное, едва ли не волшебное, он слышал его до этого лишь в песнях, которые пели эльфы в память о беглянках: «Наречённая моя, куда же ты отправилась, чего же ты ищешь, когда же вернёшься…»

– Ну хорошо, но только один раз, – согласился он, заливаясь румянцем. – Всё же я думаю, что юным девам не стоит бодаться лбами даже в драконьем обличье.

– Пф! – отозвалась Сапфир, выпуская из ноздрей облачка пара, как и полагалось всякому дракону.

Талиесин превратился в дракона. Вышло, пожалуй, получше, чем в прошлый раз. По крайней мере, от вороны Алистера в нём ничего не осталось. А вот цветом опять не вышел: на этот раз Талиесин-дракон был ядовито-фиолетовый в горошек. Он смущённо оглядел себя и вздохнул.

– Не переживай, научишься однажды, – успокоила его Сапфир. – Бодаться можно драконам любого цвета.

Она низко наклонила голову, как заправский бык, который готовится к нападению, и даже подрыла землю задней лапой. Талиесин полагал, что крепко держится на ногах, то есть на лапах, но когда дева-дракон его боднула, он полетел кубарем, превращаясь обратно в эльфа, и схватился обеими руками за лоб, и, по его собственному признанию, увидел все звёзды на небе, несмотря на то, что сейчас был ясный день. Сапфир огорчённо вздохнула: нет, похоже, бодаться стоило только с другим настоящим драконом, вот только вряд ли Эмбер стал бы.

– Плохая была идея, – сказал Талиесин, кое-как садясь под дерево.

– Пожалуй, – согласилась Сапфир, превращаясь обратно в девочку.

Теперь у каждого красовалось на лбу по шишке.

– И что ещё, по твоему разумению, должны уметь юные девы? – спросила Сапфир, возвращаясь к их разговору.

Эльфийский принц, голова которого ещё гудела от удара, попытался вспомнить, что вообще слышал о юных девах.

– Плести венки из цветов, – сказал он не слишком уверенно, – петь песни и танцевать.

– Это я умею, – обрадовалась девочка, вскакивая на ноги. – Хочешь послушать, как я пою, и посмотреть, как танцую?

Талиесин кивнул и тут же зажал уши, потому что хоть девочка и прелестно танцевала, но запела она по-драконьи, а кто слышал, как поют драконы, тот это на всю жизнь запомнит и глухим останется, если предусмотрительно не заткнёт уши. Это была настоящая драконья песня, и Сапфир страшно гордилась, что ей удалось её спеть, не сфальшивив. Её Эмбер научил. Правда, он предупреждал, что петь её нужно в горах, поскольку это песнь-предупреждение для других драконов, но её непременно захотелось покрасоваться перед Талиесином, который, кажется, был несказанно впечатлён её певческим талантом: слушал он её с вытаращенными глазами.

– Ну как? – спросила она, закончив петь.

– Это было… внушительно, – только и сказал Талиесин. Теперь, помимо того, что гудела голова, у него ещё и начало звенеть в ушах.

– Человеческие песни я тоже знаю, – похвасталась девочка. – Спеть?

– Не надо, – куда как поспешно воскликнул эльф.

– Пф! – обиженно отозвалась Сапфир и села обратно под яблоню.

Талиесин сунул палец в ухо и хорошенько прочистил его. Звон стал приглушённее.

Девочка между тем чему-то задумалась.

– Послушай, как считаешь, – проговорила она, – это правда, что от поцелуев дети бывают?

Эльфы, надо заметить, смущались не так, как люди, вернее, не в том порядке: у эльфов сначала краснели уши, а потом уже краска перебиралась на лицо. Когда Талиесин услышал этот вопрос, уши у него вспыхнули, и это составляло странный контраст с его бледным, как и у всех эльфов, лицом. Кончики ушей слегка поникли, как будто завяли, и уже после этого румянец перебрался на щёки юноши.

– Вряд ли, – кое-как справившись со смущением, ответил он.

– Я так и думала, – поджала губы Сапфир. – Решил, что я ещё маленькая, и обманул.

– Эмбервинг? – предположил эльф, и девочка кивнула.

– Если следовать его логике, у нас в Серой Башне должно уже сотни две маленьких драконов появиться. Так почему же до сих пор я одна? – рассудительно сказала Сапфир.

– В самом деле, – смущённо отозвался Талиесин.

Сапфир, оказывается, перевернула башню вверх дном, но так и не нашла ни единого драконьего яйца, только куриные. Драконы ведь из яиц вылупляются, ей рассказывали и даже показывали скорлупки, оставшиеся после её вылупления. Рассказав всё это, она пожелал узнать, из чего вылупляются эльфы. Талиесин замялся. Эльфы появлялись из цветов после ритуала, о котором точно не следовало рассказывать маленькой девочке.

– Из цветов, – с запинкой ответил он. – Распускаются цветы, а из них появляются маленькие эльфы. Но это бывает очень редко. Наверное, реже, чем из яиц вылупляются маленькие драконы.

– Получается, и те и другие – исчезающий вид? – наморщив лоб, спросила Сапфир.

– Получается, так, – кивнул Талиесин, не переставая удивляться, откуда она нахваталась таких мудрёных слов.

– Нехорошо, – огорчилась девочка. – Из мира и так всё интересное исчезло. Одни люди остались. – И она, сощурив глаза, посмотрела куда-то вбок.

Талиесин тоже посмотрел. За изгородью, он увидел двух подпасков, которые наблюдали за ними с безопасного расстояния. Те самые, соперники. Увидев, что Сапфир на них смотрит, они тут же стали выделывать разные штуки, чтобы, вероятно, впечатлить девочку: кувыркаться, вставать на голову, ходить на руках. Сапфир пренебрежительно фыркнула и отвернулась, а Талиесин подумал, что сейчас неплохо было самому её чем-нибудь впечатлить, а скорее – покрасоваться перед этими противными мальчишками, которые смеют посягать на его наречённую!

– Смотри, – сказал он девочке и положил руку на землю ладонью вниз. От его пальцев повеяло волшебством, и вниз по холму побежала узкая дорожка зелёной травы, из которой то и дело выстреливали цветочные бутоны и распускались. Добежала дорожка как раз до изгороди, мальчишки-подпаски опасливо отпрянули. Талиесин со значением хмыкнул: знай эльфов!

– Ух! – восхитилась Сапфир, которая любила цветы, тем более что такие она видела впервые в жизни. – А как они называются?

Талиесин стал перечислять их названия по-эльфийски, поскольку ни на человеческом, ни на драконьем языке не было подходящих слов, чтобы назвать их. Глаза Сапфир разгорелись.

– Ты непременно должен научить меня говорить, как эльфы! – объявила девочка.

Эльфийский принц воспрянул – вероятно, это лучший способ отвлечь её от опасных и неподобающих игр! – и, забывая о предупреждении Алистера, спросил:

– А хочешь увидеть наш мир?

Сапфир засомневалась. Уходить без разрешения Эмбера или Голденхарта было чревато, но если бы она спросила разрешения, то, вероятно, Дракон бы ей запретил. Она уже успела заметить, что отношения у них с эльфом несколько натянутые.