Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 54 страниц)

– Возмужал, – с достоинством исправил Рэдвальд приятеля. Менестрель засмеялся.

Король выглядел растерянным, и юноша со вздохом подумал, что объяснять ему что к чему придётся долго.

Рэдвальд уцепился за одну сторону решётки, Голденхарт – за другую, и они начали тянуть, тянуть, тянуть… Разумеется, ничего не вышло: решётка была крепкая, с толстыми прутьями. Рэдвальд запыхтел, покраснел от натуги и выдохнул:

– Вот зараза! Никак!

Голденхарт растёр побелевшие пальцы и вспомнил о своём мече: эльфийские клинки рубили что угодно, даже камень, – но воспользоваться им не спешил. Он вытер пот со лба и поинтересовался у отца:

– И что же ты будешь делать с ведьмой и её подручными? Они ведь с твоего согласия наводнили королевство, их прямо-таки кишмя кишит.

Глаза у короля налились кровью, как у разъярённого быка, и он проревел:

– Всем отрубить головы! Ведьмам, колдунам, оборотням – всем! Я уже один раз избавил королевство от мерзких тварей, избавлю и теперь. А ты, сын мой, мне поможешь.

Рэдвальд присвистнул и взглянул на приятеля. Менестрелю уже совершенно расхотелось спасать отца.

– В самом деле? – кисло спросил он. – И что же будет пото́м?

– Пото́м? Как полагается, ты сядешь на трон, женишься на… хм, помню, был у меня уговор с королём Южного королевства…

– Увы, дочь Варгода уже умерла, – прервал его Голденхарт, – а у меня нет ни малейшего желания ни становиться королём, ни жениться.

Король озадаченно взглянул на сына. Кажется, он всё это уже говорил и слышал в ответ, но вот когда?

– Ты наследный принц, – сказал он всё же, – тебе и наследовать трон Тридевятого королевства. Такова моя королевская воля.

– Что тут у вас? – раздался в темнице звучный голос Дракона.

Голденхарт издал радостное восклицание и обернулся. Эмбервинг тоже спустился в подземелье, оглядел каждый угол, бросил взгляд на Рэдвальда (тот на всякий случай поклонился), а пото́м уже и на запертого в темнице короля. Король в тот же самый момент испытал едва ли не панический страх: кажется, он этого юношу откуда-то знал, причём то, что он о нём знал, но не помнил, должно непременно быть ужасающим, недаром ведь душа в пятки ушла! Голденхарт на Дракона взглянул с тревогой и тут же с облегчением выдохнул: на лице Эмбера уже не было той мимолётной страшной тени, которая накрыла его, когда Алистер упомянул о похождениях менестреля во время странствий. Расспрашивать он не решился, да и не было времени.

– Ключа нет, – сказал Голденхарт, трогая Дракона за плечо. – Он, должно быть, у Хельги.

Эмбервинг чуть улыбнулся и, взявшись одной рукой за решётку, легко её выдернул. Рэдвальд с королём даже рты от удивления раскрыли. Дракон отставил решётку в сторону и отряхнул ржавчину с ладоней. Король поспешил выйти из темницы и начал экзальтированным тоном:

– Не знаю, кто ты, славный юноша, но я безмерно тебе благодарен…

– Как же? – усмехнулся Дракон. – А я ведь даже представился…

Он прихватил короля за плечо и воспользовался толикой драконьих чар, чтобы привести мозги короля в порядок. Тот издал вопль ужаса, метнулся в сторону и прижался спиной к стене.

– Ну вот и вспомнил, – миролюбиво заметил Дракон. – Но ты не беспокойся понапрасну, я здесь исключительно по просьбе Голденхарта, а вовсе не чтобы исполнить мою угрозу (которая, впрочем, в силе).

Рэдвальда снедало любопытство, но лишних вопросов он задавать не стал, представился только:

– Я Рэдвальд, прежде был пажом при принце Голденхарте.

– А, так это ты ему подсобил с побегом? – протянул Дракон, который от менестреля уже знал всю историю.

Рэдвальд расплылся в широкой улыбке, припоминая свою проделку. Засмеялся и Голденхарт. Королю-отцу было не до смеха. Он теперь отлично помнил, откуда знает этого юношу с янтарными глазами. Дракон! Это тот самый дракон, что прилетал и грозился стереть с лица земли Тридевятое королевство, если кто-нибудь посмеет хоть пальцем Голденхарта тронуть. Принцесса Хельга и, кажется, королевский чародей с ним сражались, а рыцари… Так ведь именно принцесса Хельга и упекла его в темницу!

– Так это принцесса Хельга – ведьма? – дошло до короля наконец.

– Самая настоящая ведьма и есть, – подтвердил Рэдвальд и сплюнул через левое плечо.

– Отрубить ей голову! – взвизгнул король. – Всем им отрубить! Ей и её прихвостням! И придворным!

– Тогда уж и вам, ваше величество, – осмелев, добавил Рэдвальд.

– Что?! – взревел король.

– Ибо и вы, ваше величество, тоже её прихвостень, – нисколько не смутившись, ответил Рэдвальд. Он уже решил для себя, что покинет Тридевятое королевство и отправится странствовать, как некогда Голденхарт.

– В самом деле, ты все её приказы неукоснительно исполнял, – кивнул менестрель.

– Я… я был зачарован… – залепетал король.

– Как и все в замке, – вставил Рэдвальд.

– Тогда только ведьме отрубить! – опять завопил король.

– Ведьмы как таковой больше не существует, – заметил Эмбервинг, – а к тому, что из неё стало, я бы приближаться не советовал. Рыцарь у неё отменный, всем рыцарям рыцарь: каждому, кто хоть на шаг подойдёт, голову откусит!

Хёггель, когда Эмбервинг вернулся из Серой Башни, по-прежнему держал фею в руках и категорически отказывался её отпускать, даже несмотря на уговоры Алистера.

– Дальше-то ты что будешь делать? – со вздохом спросил король эльфов.

Василиск только шумно засопел носом и ничего не ответил. Фея, несколько пришедшая в себя, насколько это было вообще возможно в данной ситуации, тщетно пыталась высвободиться из рук незнакомца. Алистер наклонился и спросил:

– Как твоё настоящее имя, бедная феюшка?

– Ты из эльфов, – воскликнула она, – вот откуда я тебя знаю!

– Ты видела эльфов? – удивился Алистер. – Похоже, ты из древних: в нынешнем мире эльфов уже не сыскать.

– Я пыталась их спасти, – скорбно сказала фея, – но они всё равно умирали. Моё имя Хельгартен, я фея-хранительница Извечного леса.

– Знаю эти места, – кивнул король эльфов. – Не думал, что остались ещё феи… Как тебя угораздило превратиться в столь тёмное существо?

Хёггель, который всё же отпустил фею, уставился на неё своими зелёными глазами. Хельгартен отодвинулась, сжала крест-накрест плечи руками, съёжилась.

– Я произнесла Запретные Слова, – пробормотала она скорбно, – те, что нельзя произносить никому и никогда.

– Что тебя вынудило?

– Я спасла… человека, а он вернулся, чтобы украсть мои крылья, – едва слышно ответила фея. – Он был из тех, что калечили эльфов, – из охотников за ушами.

– Это ещё кто такие? – хмуро спросил Хёггель, заметив, что лицо Алистера на секунду исказилось болью и отвращением.

– Некогда люди убивали нас, – ответил король эльфов, невольно дотронувшись до левого уха, на котором был едва заметный шрам. – Эльфийские уши дорого идут. Те, кто выжил… лучше бы им умереть, право слово! У эльфов – уши, у фей – крылья, у драконов – рога или головы.

– Посмотрел бы я, как бы они посмели забрать мои рога, – хмыкнул Хёггель и прищёлкнул зубами почти так же, как Эмбервинг щёлкал.

Хельгартен отодвинулась ещё дальше, не скрывая ужаса. Дракон?! В памяти её всколыхнулись события недавнего прошлого – когда золотой дракон прилетал, чтобы вызволить похищенного принца. Она даже в прежние времена, когда ещё была феей, драконов не видела: они уже тогда считались вымершими.

– Целых два дракона… – прошептала она. – Мир людей, должно быть, снова меняется?

– Как знать, – неопределённо отозвался Алистер. – А крылья тебе всё-таки отрезали, или проклятие их сожрало?

Хельгартен поднялась, как могла – дотянулась до обломанных крыльев. Пальцы нащупали два сухих, как прошлогодние ветки, бугорочка. Что произошло с крыльями, фея помнила смутно.

– Они сгорели, – неуверенно ответила она, – когда проклятие было произнесено.

– Значит, они могут отрасти снова, – заулыбался Алистер. – Конечно, займёт это не одну эпоху, но можно надеяться, что так и будет. Я слышал, что бывает обратное перерождение. С тобой это уже происходит.

Он опять повёл рукой, и перед Хельгартен появилось зеркало. Фея вскрикнула, всплеснула руками и стала беспорядочно трогать своё лицо. Кажется, она была потрясена тем, что снова видит в зеркале собственное отражение, а не ведьмино.

– Ну, и что ты собираешься делать? – между тем поинтересовался Алистер у Хёггеля. – О том, чтобы взять её с собой в мир эльфов, и речи быть не может. Эмбервингу даже предлагать не сто́ит.

– Бросать на произвол судьбы нельзя, – категорично сказал василиск. – Я, может, в тот лес её отнесу. Ну, тот, где она жила раньше. Из… что?

– Извечный лес, – машинально напомнил Алистер.

В это время из за́мка вышел Эмбервинг, следом – Голденхарт, несколько позже – король Тридевятого королевства, которого вёл под руку Рэдвальд.

– Ага, – сказал Алистер, тут же возвращаясь к своему лукавому тону, – героическое спасение всё-таки состоялось?

Голденхарт взглянул на него недовольно, Эмбер – ещё недовольнее. Хёггель поспешно встал так, чтобы закрыть собой фею; он смутно чувствовал, что лучше бы ни ему, ни ей друг друга не видеть.

Король-отец озирался затравленно и одновременно изумлённо. Опустошение, царящее в за́мке, поразило его до глубины души. Во дворе творилось вообще невесть что: скакали какие-то хорьки, белки, ящерицы, валялись пустые доспехи, целая куча каменных статуй самого безобразного вида, вповалку трупы с переломанными шеями… Да что вообще тут, в его за́мке, творится?! Он сурово воззрился на Алистера, приняв его за какого-то чародея.

– И этот из прихвостней ведьмы? – прорычал он, сверля короля эльфов взглядом.

– Полегче, – посоветовал тот, небрежно отмахивая с плеча плащ и открывая золотую перевязь, – ты говоришь с королём эльфов, смертный!

Когда нужно было, он мог принимать такой величественный вид, что все короли мира ему и в подмётки не годились. Правда, прибегал Алистер к нему исключительно редко.

– Драконы… эльфы… ведьмы… – пробормотал король-отец. – Куда катится этот мир!

– Ну, мы своё дело сделали, пора и честь знать, – сказал Алистер, обращаясь к Эмбервингу. – Спасли целое королевство, а никто даже спасибо не сказал. Нет, люди как были людьми, так и остались!

Эмбер фыркнул:

– Ещё бы, на то они и люди. Выдумал тоже…

– Нам пора, – однозначно сказал Голденхарт, беря Дракона под руку. – Я не хочу здесь задерживаться ни минуты дольше.

– Погоди-ка, – грозно сказал король-отец, – про остальных не знаю, но тебя я никуда не отпускал! Ты нынешний кронпринц, ты обязан наследовать трон Тридевятого королевства. И твои отговорки – это пустая болтовня! Ты станешь королём, или я не я!

Голденхарт весь подобрался, глаза его сверкнули. Это непременно вылилось бы в очередную ссору или даже свару, но вмешался Эмбервинг.

– Ну, ну, – примирительно сказал он, беря менестреля за талию и отставляя в сторону, – не горячись, я это сам улажу.

Эти слова Голденхарта не успокоили, а наоборот, привели в страшное волнение. «Уладить» Дракон наверняка мог, вопрос в том, каким способом! В прошлый раз он такими ужасами пригрозил, что менестрелю самому не по себе стало! А ведь он отлично знал, что Дракон своё слово держит всегда.

Эмбервинг, чуть наклонив голову набок, осведомился у короля-отца:

– Смертный, наследовать трон могут не только прямые потомки, как сыновья или дочери, верно? Могут и дети детей, и дети их детей, и так далее. Что говорят королевские традиции на этот счёт?

Король насупился:

– У меня нет других детей, а у моих детей нет детей.

– У Айрена целых шесть, – возразил Голденхарт между делом.

– И все дочери. Наследником трона Тридевятого королевства может стать только отпрыск мужского рода, – отрезал король.

– А Хельгу-то назначил наследницей… – пробормотал Рэдвальд себе под нос и быстро оглянулся по сторонам. А где же ведьма?

– Стало быть, – продолжал Эмбервинг спокойно, – если у одного из твоих сыновей был бы сын или сыновья, то один из них мог бы стать престолонаследником. Верно ли я говорю?

Король вынужден был согласиться, но к чему ведёт Дракон – не понимал.

– Значит, ты, смертный, не будешь возражать, если через некоторое время – скажем, через пять или шесть лет, – мы пришлём тебе сына Голденхарта, чтобы он занял трон? – спросил Дракон.

– Сына Голденхарта? – в голос воскликнули Рэдвальд и король, и оба уставились на менестреля.

Тот в свою очередь беспокойно посмотрел на Эмбервинга:

– Эмбер?

– Он ещё мальчик, – продолжал Эмбервинг, – но через несколько лет войдёт в возраст, обучится тому, что нужно знать будущему королю, и вот тогда…

– О ком это ты говоришь, Эмбервинг? – невинно поинтересовался Алистер.

– О Лучесвете, так его зовут, – ответил Эмбер, одарив короля эльфов нелестным взглядом. – Ты ведь его уже видел, когда шлялся по моим землям.

– Ну почему сразу шлялся… – оскорбился или сделал вид, что оскорбился, эльф. – Я совершал праздную прогулку.

– Один чёрт, – отозвался Дракон. – В общем, смертный, ты получишь наследника, когда ему будет что наследовать. Нынешнее Тридевятое королевство никому не гоже. Тебе будет чем заняться в ожидании, король как-тебя-там.

– Если у Голденхарта есть сын, то и воспитываться он должен здесь, – проскрипел король-отец.

– Вот уж нет, – неожиданно вмешался Голденхарт, и лицо его вспыхнуло гневом. – Если у меня на самом деле есть сын…

– Есть, есть, – поддакнул Алистер.

– …то я ни за что не позволю, чтобы с ним обращались так же, как со мной, – решительно объявил менестрель. – Если уж он хочет стать королём, то это королевство получит уже готового короля. Или вообще никакого.

– На том и порешим, – свернул тему Эмбервинг, – предоставим твоему отцу восстанавливать королевство… А где нас искать, он знает. Только, смертный, – усмехнувшись, предупредил Дракон, – в другой раз присылай гонцов честь по чести, через парадный вход, а не пользуясь штукарством. В другой раз я ведь и терпение потерять могу, а драконы, потерявшие терпение, это всё равно что драконы, которым на хвост наступили. Видел ты когда-нибудь драконов, которым на хвост наступили? То-то же.

Все призадумались. Дракон, которому наступили на хвост, верно, должен быть разъярённым драконом.

– А ведьма-то где? – прервал провисшее молчание Рэдвальд. Ему бы очень не хотелось, чтобы в общей сумятице позабыли про главного врага.

– Ведьму найти и сжечь! – рявкнул притихший было король-отец.

Хёггель весь так и взвился, почувствовав, как задрожала прятавшаяся за его спиной фея, но Алистер крепко сжал его плечо и ответил:

– Умерла. Теперь королевству ничто не угрожает. Покончено с ведьмой. На этом и простимся.

Он открыл портал, толкнул Хёггеля в грудь, впихивая его внутрь вместе с Хельгартен, и скрылся следом за ними. Рэдвальд заметил волну струящихся светлых волос, исчезнувшую в портале, но решил, что это волосы короля эльфов так бликовали.

Эмбервинг открыл другой портал – для себя и Голденхарта.

Когда они вернулись в Серую Башню, ни Голденхарт, ни Эмбервинг ни словом не обмолвились о данном королю Тридевятого королевства обещании. Но утром, едва рассвело, менестрель ускользнул в деревню. Дракон, разумеется, проснулся и потихоньку последовал за ним, на порядочном расстоянии. Он не вмешивался, просто наблюдал. Он видел, как менестрель стоял напротив светловолосого мальчика и смотрел на него с тем же удивлением, с каким и Лучесвет смотрел на него. Он видел, как они о чём-то разговаривали, но не прислушивался, решив, что Голденхарту лучше самому́ во всём разобраться. Он видел, как Лучесвет замахал руками, что-то рассказывая или показывая, и видел, как прояснилось лицо Голденхарта, когда он слушал и смотрел. Быть может, мальчишка рассказывал ему о своих мечтах стать рыцарем? Он видел, как исподтишка за ними наблюдает семейство трактирщика в полном составе и, пожалуй, ещё полдеревни. Он видел, как Голденхарт распрощался с мальчиком и, приподняв на прощание руку, побрёл неспешно обратно к башне. Лицо у юноши было задумчивое.

Голденхарт приостановился как раз напротив куста черёмухи, за которым прятался Дракон. Эмбер решил, что он просто задумался, но менестрель взглянул на куст и позвал:

– Ты ведь здесь, Эмбер?

Дракон неловко засмеялся и вышел из-за куста:

– Прости, не удержался. Ты меня заметил?

– Почувствовал, – отозвался менестрель, чуть тронув грудь ладонью. – Ты не сердишься?

– Я? – удивился Эмбервинг. – Почему я должен на тебя сердиться?

– Ну… за то, что всё так вышло? – опасливо объяснил юноша. – Видишь ли, я тогда делал сплошные глупости и…

– Так ведь и я тоже, – возразил Дракон и опять засмеялся. – Подумать только! Древнее существо, дракон, кладезь безграничной мудрости… на деле оказался глупцом и слепцом. Не заметить очевидного – хороший же из меня дракон!

– С делами сердечными разобраться не так-то и просто, – только и сказал менестрель и опять призадумался.

К вечеру, когда легли спать, менестрель долго ворочался с боку на бок, пото́м затих. Ночью Дракон проснулся и обнаружил, что юноша не спит – сидит подле окна и пространно глядит в ночную тьму. Эмбервинг тоже сел, придвинулся и облокотился на подоконник.

– Не спится, – отчего-то виновато промолвил Голденхарт.

– Не спится – и ладно, – мягко возразил Дракон.

Менестрель какое-то время разглядывал ничто в окне, пото́м обронил:

– Мальчишка-то головастый, из него хороший король выйдет. А всё-таки не нравится мне эта идея! Тридевятое королевство его только испортит.

– Ну, – резонно заметил Дракон, – к тому времени, как он туда отправится (если не раздумает), он уже сам себе король будет. Чую, таких так просто не сломаешь!

Голденхарт ещё помолчал, после его губы тронула смущённая улыбка, и он пробормотал:

– И вовсе не думал, чтобы у меня…

Он не договорил, улыбнулся ещё одной смущённой улыбкой, пото́м осторожно спросил:

– А у тебя, как думаешь, тоже могут быть… где-нибудь…

Дракон не то крякнул, не то кашлянул, но прямого ответа не дал. О любовницах он предпочёл промолчать, руководствуясь теми же причинами, какими руководствовался и менестрель, избегая говорить о похождениях во время странствий. Однако вряд ли такое было возможно: они ведь были человеческими женщинами, не из рода, к примеру, драконоборцев, как дочери и внучки Драгдара, способные понести и родить сынов дракона, – а с женщинами-драконами он и вовсе никогда дел не имел, потому что они исчезли ещё прежде драконов. Да и к чему Голденхарт эти вопросы задаёт? Неужто его эта мысль так тревожит?

На самом деле менестрель нисколько не тревожился. Ему было просто любопытно, как могут выглядеть маленькие золотые драконы, а от Эмбера наверняка родился бы золотой дракон, не полукровка, хоть и упоминалось прежде, что от людей рождались именно полукровки, утратившие драконьи чары, но обладающие драконьей силой, что позволяло им становиться прославленными героями, зачастую – драконоборцами. Случаи были редки, по пальцам можно пересчитать, но всё же имели место.

– Давай-ка лучше спать, – нарочито строго велел Дракон, – довольно полуночничать. День и без того выдался насыщенным на события, я смертельно устал.

Менестрель кивнул и лёг обратно. Действительно, столько всего произошло! Засыпая, он смутно подумал, что они все легко отделались, но мысли эти были вовсе не о Тридевятом королевстве.

========== 35. Дракон короля Алистера и последняя лесная фея ==========

Предусмотрительный Алистер открыл портал не в стране эльфов, а в одном из людских королевств, у са́мого подножия невысоких гор, подёрнутых снегами на вершинах.

– Где это мы? – спросил Хёггель, с подозрением потянув носом воздух.

Фея в его руках признаков жизни не подавала.

Алистер обвёл долгим взглядом простиравшуюся перед ними долину и невольно обронил пару вздохов. Как изменились эти места за тысячи лет! Именно в эти края сбежала некогда эльфийская королева, именно из этих краёв у него не получилось её вернуть. Того городишка, где она жила, уже не было и в помине: людские поселения сдвинулись дальше от гор, к равнинам, оставив за собой след из пустырей, свалок, канав и пепелищ (уходя, дома за собой обычно сжигали или разрушали). Теперь пустыри подёрнулись травой, и природа была готова захватить отвоёванные некогда людьми земли обратно, выслав войска из тысяч семян трав, цветов, деревьев… Алистер вздохнул ещё раз и ответил:

– Здесь мы сможем хорошенько поговорить, Хёггель, и никто нам не помешает. Положи уже фею на траву, сделай милость. Не собираешься же ты её всё время на руках таскать?

Василиск покосился на короля, осторожно положил бесчувственную Хельгартен на травку, что помягче.

– Прежде всего, – продолжал Алистер, устраиваясь на возникшем прямо под ним троне, – в мой мир я её не пущу, ты это знай. Может, она и переродилась. А может, и нет. Я не хочу рисковать благополучием моего народа из-за твоего… хм, каприза.

– Это не каприз, – хмуро возразил Хёггель. – Я просто чувствую, что должен её оберегать.

– Как пожелаешь. Этого я тебе запретить не могу. Но, скажи на милость, что ты собираешься делать с этой феей дальше? – полюбопытствовал Алистер.

Хёггель запустил пятерню в волосы:

– Хм… хм… позаботиться о ней.

– Каким образом? – уточнил король эльфов.

Василиск раздражённо дёрнул головой:

– Да не знаю я! Там видно будет. Когда очухается, порасспрошу про этот… Извечный лес. Может, когда она окажется дома, ей станет лучше? Ты ведь говорил, что у неё могут снова отрасти крылья, говорил же?

– Говорил, – согласился Алистер, – но мы ведь не знаем, насколько глубоко её поразило то проклятье. А если она очнётся и опять станет ведьмой, что тогда?

Хёггель поджал губы, неохотно выдавил:

– Сам знаешь что. Но я уверен, что ничего подобного не случится.

– Откуда такая уверенность? – вполне обоснованно удивился король эльфов.

– Потому что она плакала. А ведьмы не плачут, – ответил василиск.

– Ох, и откуда тебе знать о ведьмах… – пробормотал Алистер, но разубеждать воспитанника не стал. Отчасти тот был прав: существо, способное плакать, не может быть злым. Если, разумеется, это не притворные слёзы.

– Хорошо, оставляю её на тебя. Но я бы на твоём месте…

– Но ты не на моём месте, – возразил василиск.

Алистер покачал головой. Упрямства Хёггелю было не занимать, в этом он ничуть не изменился, даже несмотря на эльфийское воспитание.

– Быстро же ты забыл о той принцессе, – только и сказал король эльфов. – Я не знал, что драконы столь ветрены. Или ты это перенял от эльфов?

Хёггель вспыхнул.

– Нет, я это тебе не в укор говорю, – поспешил оговориться Алистер. – Твоя юность оправдывает любые… хм, выкрутасы?.. И твоё желание помочь этой бедной фее только похвально. Но я бы на твоём месте – хоть я и не на твоём месте, как ты верно заметил, – не возлагал слишком больших надежд. Феи – народ… хм, феи… феи – они и есть феи.

– И что бы это значило? – буркнул василиск, но Алистер не пожелал объяснять.

– Пора мне уже вернуться в наш мир, – изрёк король эльфов, поднимаясь и чертя пальцем в воздухе портал. – Если что-то захочешь спросить, приходи один, без неё.

– Если я захочу что-то спросить, – несколько ядовито ответил Хёггель, – то я уж лучше отправлюсь в Серую Башню.

– А может, и правильно, – нисколько не обиделся Алистер. – Дракон дракону… дракон? – неуверенно докончил он, выгнув бровь.

– Пф! – только и сказал Хёггель, провожая короля взглядом.

Оставшись один – бесчувственная фея не в счёт, – Хёггель уселся на траву, скрестив ноги, и стал размышлять. Волосы у него за ушами встопорщились чешуйками, так усердно он думал! Мысль о том, что Хельгартен снова может стать ведьмой, из головы он изгнал сразу же и бесповоротно. Каким-то драконьим чутьём василиск совершенно точно знал, что с проклятием покончено раз и навсегда. Вопрос был в другом: может ли бескрылая фея оставаться или считаться феей, если крылья у неё так и не отрастут? Сохранились ли у неё волшебные силы, или она превратится в человека в конечном итоге? И что вообще имел в виду Алистер, когда говорил, что феи всегда остаются феями, несмотря ни на что?

Пока он так размышлял, Хельгартен пошевелилась и открыла глаза. Они у неё теперь были перламутрового оттенка и переливались на солнце, как жемчуга. «Где это я? – подумала фея. – Кто это я?» Мысли у неё были путаные, словно она только что пробудилась от долгого, глубокого сна. В одну секунду – как разряд молнии – вернулись воспоминания, и фея с криком села, обхватывая голову руками.

– Очнулась? – несколько нервно спросил Хёггель, который от её крика и сам подскочил, как ужаленный.

Хельгартен испуганно посмотрела на него. Ей помнился тот страх, что испытывала ведьма при взгляде на василиска, и сейчас она невольно боялась.

– Ты кто? – спросила она дрожащим голосом.

– Хёггель, – ответил Хёггель, – меня зовут Хёггель. А ты Хельгартен, верно? Не бойся меня, я тебе вреда не причиню. Наоборот, я помочь хочу, правда, не представляю, как…

Он смущённо почесал чешуйки за ухом и робко улыбнулся. Хельгартен чешую заметила.

– Ты… ты из змеиного народа? – с ещё бо́льшим страхом спросила она, припомнив, как змея́ завладела ей в момент слабости.

Хёггель возмущённо возразил:

– Я дракон. А ты фея, верно?

Хельгартен издала протяжный стон и опять обхватила голову руками.

– Я больше не фея, – выговорила она скорбно. – Я сама не знаю, кто я теперь. Когда мною завладело проклятие…

– Ну, от проклятия-то мы тебя избавили, – прервал её Хёггель. – А кем становятся феи, если избавить их от проклятия?

Этого фея не знала, так что и ответить не могла. К тому же она перепугалась ещё больше, когда услышала, что Хёггель – дракон. Хёггель это безошибочно понял и даже обиделся: говорил же, что не причинит ей вреда, так отчего же она трясётся как осиновый лист?

– Мы тут подумали, – поджав губы, сказал он, – что нужно тебя отправить домой. Есть же у тебя где-то дом?

– Дом… – растерянно повторила фея.

– Ну да. – Хёггель поёрзал по траве, придвигаясь к ней ближе. – Алистер сказал… Алистер – король эльфов… Алистер сказал, что ты из Извечного леса. Где он находится?

Хельгартен глядела куда-то вдаль сквозным взглядом. Даже название казалось бесконечно далёким. Как долго она находилась под заклятьем? Сколько эпох минуло с тех пор? Она попыталась выяснить это у Хёггеля, но василиск ничего не знал о летоисчислении людей.

– Можно у Эмбервинга спросить, – предложил василиск, обрадованный, что разговор начал складываться. – Ты его должна помнить. Тот, другой дракон…

– Нет, только не у него! – в ужасе воскликнула фея.

Об Эмбервинге, золотом драконе, воспоминания у неё остались чёткие, ясные, пугающие. Должно быть, потому что ведьма страшилась его больше остальных. А ещё потому, что воспоминания эти были связаны с тем принцем, за которого подменная принцесса собиралась замуж, но эти воспоминания уже были туманные и неясные, однако же – ничуть не страшные.

– Да он не злой, – сказал Хёггель, подёргивая плечами, – просто не любит, когда цепляются к его человеку.

– Я тому человеку причинила много зла, – глухо сказала фея. – А что стало с той бедной принцессой?

Василиск несколько помрачнел:

– Умерла.

Фея издала скорбное восклицание.

– Алистер сказал, что это даже хорошо, – продолжал Хёггель. – Мы ведь её расколдовали, а она… ну, она вроде как начала перерождаться. Алистер сказал, что такое бывает даже с людьми.

По лицу Хельгартен пробежала тень. Она вспомнила Грэна, из-за которого переродилась сама, и по её лицу покатились слёзы. Василиск разволновался. Опять плачет! Он дотянулся и положил руку ей на плечо.

– Извечный лес, – сказал он поспешно. – Ты помнишь, где находится Извечный лес или хотя бы как он выглядит? Если да, то подумай о нём немедленно!

Фея удивлённо на него взглянула. Конечно же, она помнила об Извечном лесе – месте, где прожила не одно тысячелетие. Она прикрыла глаза, вспоминая. Пахло там иначе, чем здесь – где бы это «здесь» ни было. Запах нагретой солнцем листвы смешивался с ароматами трав и цветов. Она так хорошо его помнила, что, кажется, будто воздух наполнился им, обволок всё её существо и наполнил теплотой и спокойствием, какое испытываешь, когда вдруг оказываешься дома после бесконечно долгой отлучки. Фея со вздохом открыла глаза и… совершенно точно поняла, что находится в Извечном лесу. Они с Хёггелем сидели на траве посреди луга, а справа, углом, высился лес, который фея ни с каким другим бы не перепутала. Хельгартен поражённо уставилась на василиска, а тот довольно потёр нос:

– Порталы открывать меня эльфы научили. Это ведь то самое место?

Фея поднялась, беспокойным взглядом окидывая окрестности. Лес, лишившийся хранительницы, одичал и разросся, поглотив дороги и тропки, через него пролегающие. Корни выползли на дорогу, огибающую лес, и теперь по ней, вероятно, уже никто не ездил. Хёггель потянул носом, нюхая воздух.

– А лес-то волшебный, – не без удивления промолвил он. – На эльфийские леса похож. Значит, твоё волшебство над ним ещё не развеялось… Ты жила прямо в лесу?

– Да, – ответила Хельгартен, несколько озадаченная его словами. Как он так быстро определил, что волшебство ещё действует? Они ведь так далеко от леса, даже она ещё не знает, правда ли это, а ведь она сама это волшебство накладывала…

Хёггель заметил её взгляд и объяснил:

– Я чую волшебство. Любое, светлое или тёмное.

– Верно, ты же дракон, – сообразила фея, – а у драконов отменное чутьё.

Василиск невольно приосанился.

– Да, прямо в лесу я и жила, – отстранённо проговорила фея, – и лучше бы мне никогда не покидать Извечного леса, тогда бы ничего этого не случилось.

– Ну, это даже хорошо, что случилось, иначе бы мы с тобой не встретились, – возразил Хёггель и тут же смутился.

Хельгартен тоже смутилась отчего-то. Чтобы скрыть смущение, она указала пальцем на Извечный лес:

– Мой дом был прямо там, в глубине леса. Интересно, сохранился ли он? Я ведь даже не знаю, сколько времени прошло…

– Так давай пойдём и посмотрим? – предложил Хёггель воодушевлённо и, схватив фею за руку, повлёк её за собой к лесу.

Хельгартен вынуждена была идти, едва ли не бежать следом, невольно удивляясь, какая сильная рука у этого юноши. На вид он был хрупкий, как эльф, но не стоило обманываться: это был дракон, самый настоящий дракон! На его пальцах кое-где блестели серые чешуйки.

– А ты что за дракон? – спросила фея. – Я слышала, что драконы бывают разные.

Хёггель смутился ещё сильнее, как всегда смущался, если предстояло говорить о своей принадлежности к василискам.

– Были разные, – уточнил он, – а теперь из драконов только мы с Эмбервингом и остались.

– Фей тоже больше не осталось, – со вздохом сказала Хельгартен. – Волшебство покинуло этот мир. Так, что ты за дракон?

– Ты только не пугайся, – предупредил Хёггель, приостановившись. – Таких, как я, непременно боятся. Я… василиск.

Хельгартен невольно вздрогнула. Хёггель это почувствовал и помрачнел. О василисках ходила дурная слава.