Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 54 страниц)

Далеко слева Лучесвет заметил высокую стену.

– А это что? – спросил он.

– Крепостная стена, – ответил министр. – Королевства вокруг недобрые, того и гляди захватят, если потеряешь бдительность. Королевство у нас маленькое.

– И вы отгородились стеной от всего мира? – отчего-то нахмурившись, уточнил Лучесвет. – Чтобы до вас не добрались захватчики?

– Король прежде всего заботится о безопасности подданных. Стену охраняют рыцари. Ни один лазутчик не проберётся внутрь незамеченным.

– И никто не выберется, – мрачно предположил юноша.

– А зачем кому-то выбираться? – удивился министр. – Люди счастливы. Да вы и сами видите, ваше высочество.

Кланяясь и заискивая, министр повёл кронпринца в замок. Пейзаж не менялся: сады, цветы, улыбающиеся крестьяне, – прямо-таки рог изобилия воплоти!

– А где же мастерские? – спросил Лучесвет. – Разве в королевстве одни только крестьяне? Кто ткёт одежду, выковывает утварь, молотит зерно?

– Мастерские позади замка, ваше высочество, – ответил министр. – Вы сможете увидеть их из окна или если пожелаете сделать крюк и обогнуть холм.

– Пожелаю, – несколько дерзко отозвался Лучесвет.

Его не покидало ощущение, что что-то не так с этим картонным королевством. Оно было как вылепленное из глины и раскрашенное эмалью.

Они сделали крюк, и Лучесвет увидел мастерские: кузни, мельницы, пекарни… Улыбающиеся мастеровые высыпали из них и приветствовали престолонаследника гиканьем и свистом. Некоторые подбрасывали в воздух фартуки и перчатки и ловко их ловили.

– Теперь в замок, ваше высочество? – спросил министр, кланяясь.

Лучесвет поджал губы, но кивнул. Исключительно счастливые подданные? Неужели король Тридевятого настолько хороший правитель? Даже у Дракона не всегда всё складывалось.

– Как мне его называть? Короля? – уточнил Лучесвет по дороге. – Дедом?

Министр испуганно всплеснул руками:

– Конечно же нет! Король – это «ваше величество», кто бы к нему не обращался!

– Отец мой тоже его так называл? – сощурился принц. Что-то ему подсказывало, что Голденхарт вряд ли соблюдал субординацию.

Министр замялся, потом всё же ответил:

– Они редко разговаривали в истинном смысле этого слова. Принц Голденхарт был… хм… строптивым, и они часто ссорились, а в ссорах, как вы понимаете, ваше высочество, в выражениях не стесняются даже особы королевской крови. Особенно особы королевской крови.

Лучесвет фыркнул.

Король встречал внука в тронном зале со всей торжественностью, на какую был способен двор. Придворные выстроились рядами, бросая перед Лучесветом цветы. Герольды трубили почётную. Рыцари в сияющих доспехах стучали концами копий по полу. Сам король стоял перед троном в парадной мантии и приторно улыбался.

На Лучесвета новоявленный родственник произвёл самое отвратное впечатление. Что-то насквозь фальшивое было во всей его персоне. Когда дед заключил его в объятья, юношу передёрнуло. Руки короля были костлявые, холодные, цепкие. Король разразился приветственной речью, в которой выразил безмерную радость по поводу обретения наследника и вселенскую скорбь по поводу трагической, но героической смерти принца Голденхарта, павшего смертью храбрых в сражении с ведьмой и ценой собственной жизни освободившего королевство от злых чар. Придворные даже прослезились. Лучесвет широко раскрыл глаза. Это была откровенная ложь.

Как только юноша остался с дедом наедине, он тут же потребовал объяснений.

– А что я должен был им сказать? – раздражённо отозвался король. – Что наследный принц спутался с чудью? Уж лучше героическая смерть, чем подобная репутация. Впрочем, незачем забивать голову подобными пустяками. Понравилось тебе твоё будущее королевство?

Лучесвет натянуто улыбнулся:

– Ещё не знаю. Мне нужно его хорошенько рассмотреть, чтобы составить о нём мнение.

– Смотри, смотри, – покивал король, – только к стенам близко не подходи. Опасно. Они спят и видят, как бы захватить королевство! А покуда ты смотришь, мы подготовим замок для твоей коронации.

– Я не говорил, что стану королём, – возразил Лучесвет. – Я всего лишь приехал взглянуть.

Король ему ничего не ответил, но во взгляде его юноше почудилось недоброе.

Как бы то ни было, Лучесвет остался. Придворные тут же принялись угождать принцу. Трапезы были роскошные. Одежды, в которые принца пытались обрядить, были из чистого золота. Лучесвет переодеваться отказался наотрез и лук снимать с плеча тоже. Он ходил в эльфийской одежде, которая казалась простой на первый взгляд и не подходящей для принца, и с колчаном за спиной казался всего лишь охотником или следопытом в лучшем случае. Корону надевать он тоже отказался. Придворные не отставали, пока король самолично не сказал им оставить внука в покое.

– Пусть пока ходит в чём хочет, – распорядился он.

Это «пока» Лучесвету не понравилось. Слишком желчно оно прозвучало в устах старика.

Отделавшись от придворных, Лучесвет стал бродить по королевству, выискивая какой-нибудь изъян. Должен же он был непременно найтись! Крестьяне все наперебой твердили, как они счастливы, и вообще чуть что – принимались петь заздравные королю. От мастеровых тоже ничего путного добиться не удавалось. Пожалуй, юноша вынужден был признать, что королевство на самом деле благоденствует.

Немного смущали эти высокие стены, но подойти к ним у Лучесвета не получалось: стоило ему направиться туда, непременно кто-нибудь появлялся и отвлекал его: придворные, крестьяне, ухмыляющиеся собаки… Точно что-то не так с этими стенами! Принц сменил тактику: сделал вид, что на стены ему наплевать, и целыми днями бродил по садам, слушая певчих птиц. Он полагал, что сумеет усыпить их бдительность, а когда они уверятся, что он напрочь позабыл о стенах, то проберётся в самый дальний угол, где меньше всего рыцарей-стражей, и посмотрит, что за стеной. У эльфов он выучился шастать совершенно незаметно, и обмануть двух-трёх стражников труда бы не составило. Решив так для себя, Лучесвет повеселел и даже позволил придворным примерить на него несколько изготовленных мастеровыми корон из чистого золота и украшенных рубинами. Они всё никак не могли решить, какой короной его короновать.

Подходила к концу неделя пребывания Лучесвета «в гостях» у деда-короля.

«Сегодня, когда придворные разойдутся отдыхать после обеденной трапезы, – решил Лучесвет, – выберусь к стене».

Так он и сделал. Никем не замеченный, он выбрался из замка, прошёл извилистой тропкой через сады и…

Он услышал чьи-то отчаянные вопли. Кто-то визжал. Кто-то маленький и беспомощный. А ещё слышался свист рассекаемого воздуха. Глаза Лучесвета потемнели. Этот звук был ему хорошо знаком. Так свистела плеть. Юноша ускорил шаг и вылетел из сада к стене, возле которой не было ни травинки – утрамбованная земля. Высоченный мужичина, по виду нагрудной бляхи – садовник, стегал плёткой извивающуюся у его ног девчонку лет семи, может, меньше. Девчонка была грязная, в залатанной одежде. Со стены свисала толстая верёвка.

– А ну стой! – крикнул Лучесвет, перехватывая садовника за руку. – За что ты её бьёшь?

– А ты ещё кто такой? – грубо спросил садовник. Кажется, в лицо он принца не знал.

– Какая разница? – Юноша встал между ним и девчонкой. – В чём она провинилась?

– Попыталась украсть яблоко из королевского сада, – сказал садовник, постукивая плетью по ладони. – А ну отойди. Плетью больше, плетью меньше – всё равно ей отрубят голову.

– Что? – обомлел Лучесвет. – Голову? За яблоко? Отрубят?

– Таков закон, – рявкнул садовник, – нечего отрепью делать в королевских садах!

Лучесвет побледнел, потом покраснел и выговорил:

– Эта стена… отделяет… королевские сады? От… прочего королевства?

Садовник посмотрел на него с подозрением:

– Да кто ж ты такой? А ну в сторону, пока я и тебя не причесал!

Юноша расставил руки:

– Ты её не тронешь.

Садовник хохотнул, размахнулся и ударил Лучесвета плетью. Она стегнула принца по лицу, брызнула кровь. Юноша не дрогнул, хотя боль была сильна, но бить себя вторично не позволил: он сдёрнул с плеча лук, перевернул его тетивой к себе и наотмашь врезал садовнику по шее. Тот рухнул как подкошенный, выронив плеть, глаза его закатились. Лучесвет развернулся к перепуганной насмерть девчонке:

– Ты пришла из-за стены? По верёвке спустилась?

Она испуганно кивнула. Лучесвет подхватил её на руки и в мгновение ока оказался за стеной, воспользовавшись упомянутой верёвкой. Тут же он покачнулся, прикусил губу и опёрся рукой о стену. Пустыри, трущобы, грязь – истинное лицо Тридевятого королевства предстало его глазам. Благоденствовал лишь замок короля, окружённый садами и картонной пасторалью. За стеной царила разруха.

– Где ты живёшь? – спросил Лучесвет у девочки.

Она показала пальцем направление и, вытащив из рукава видавший виды платок, попыталась прижать его к щеке юноши, чтобы остановить кровь.

– Как твоё имя? – сквозь зубы спросил Лучесвет.

– Лея, – ответила девочка. – А ты ведь из замка, да? Ты прости, что я твоё яблоко украла.

Она порылась за пазухой и достала надкушенное яблоко.

– Вот, – сказала она, пихая яблоко ему в грудь, – я только чуточку отъела. Я никогда раньше не ела яблок. Я теперь это на всю жизнь запомню: настоящее яблоко!

– Это не моё яблоко, ешь, если хочешь, – выдавил Лучесвет, она тут же вгрызлась в яблоко, давясь и кашляя от кисловатого сока, брызнувшего ей в горло. – А что, Лея, люди в королевстве голодают? Разве яблоки растут только в королевском саду?

– Мы отруби едим и редьку, – честно ответила девочка. – Ну, и хлеб по праздникам. Только, знаешь, праздники редко бывают. Раза два в год, а нынче – три, потому что кронпринц приехал. Ты же из замка? Ты видел его? Вот бы посмотреть хоть одним глазком!.. А вот и мой дом.

Лучесвет остановился у жалкой лачуги, скособоченной, закопченной. Рядом было подобие огородика: несколько грядок с редькой и щавелем. К вбитой в землю палочке была привязана тощая курица с выщипанным хвостом.

– А это – Кура, – похвасталась Лея. – Она иногда яйца несёт. Правда, редко. Она старая. У других и такой нет!

Прочие дома в этой деревне были столь же жалки, многие – заброшены.

– А где же крестьяне? – спросил Лучесвет.

– Убёгли, – сказала девочка.

– У-убёгли? – переспросил юноша.

– Убёгли, – подтвердила девочка. – От ведьмы убёгли. От короля убёгли. Мы бы тоже убёгли, да дедуля старый. Ой, пойдём, пойдём! – воскликнула она, вырываясь. – Кровь-то всё течёт!

Лучесвет поставил девочку на землю, она схватила его за руку и втащила в лачугу. Внутри обнаружилось пяток ребятишек, чумазых и тощих, дряхлый старик и сухая, как щепка, женщина с растрёпанными волосами. При виде незнакомца обитатели лачуги замерли. Лея, не церемонясь, спихнула одного из ребятишек с лавки и деловито усадила Лучесвета на неё.

– Тёть, – позвала она, – ты отвар-то замешай. Видишь, у него кровь? Он за меня вступился. А боров ему – хрясь! А он ему – хрясь! Сме-елый!

Женщина опомнилась, беспокойно посмотрела на залитую кровью щеку юноши и захлопотала у очага, шурша какими-то свёртками. Старик сощурил подслеповатые глаза и прошамкал:

– Принц Голденхарт?

Все опять замерли. Ребятишки вытаращились на Лучесвета, женщина посмотрела на него едва ли не с ужасом.

– Я не принц Голденхарт, – сказал Лучесвет. – А вы его знали?

– Я поваром на королевской кухне работал, – ответил старик. – Он частенько из кладовой приворовывал. Ты, видать, сынок его? То бишь нынешний кронпринц?

Женщина побледнела и выронила свёртки, на пол лачуги посыпались сушёные травы и коренья. Ребятишки сбились в кучу. Только Лея смотрела на юношу без страха. Лучесвет мрачно сказал:

– Этому королевству я королём не буду.

Старик покивал:

– От королевства-то один замок и остался. Людишки повымерли или поразбежались. Вот как помру, так и эти уйдут куда глаза глядят. Тьфу на ведьму да на её прихвостней, но при ней мы хотя бы досыта ели. А король всё подчистую отобрал, чтобы замок и стены отстроить. Все дома по кирпичику, по брёвнышку разобрали и в замок снесли. И скот забрали, и кладовые подчистили.

С каждым его словом Лучесвет мрачнел всё больше. Женщина между тем размешала сухие травы в воде и, смочив тряпку, стала протирать рану на щеке юноши. Он едва заметно морщился.

– Ишь ты, – сказала Лея, ходя вокруг Лучесвета, – принц… настоящий… Ну и удачный же день! И яблоко попробовала, и принца посмотрела!

– Лее прилично досталось, – сказал Лучесвет женщине.

– Нам не привыкать, – ответила та. – У нас кожа дублёная. Говорила же, чтобы не совалась в сады! – сердито сказала она девочке и погрозила ей. – А если следом придут? Забыла, сколько голов с плахи покатилось?

Лучесвету стало мерзко. Так мерзко, как никогда ещё в жизни не было. Он сжал руку в кулак, даже суставы хрустнули, и поднялся.

– Мне пора возвращаться в замок, – глухо сказал он и окинул лачугу взглядом ещё раз.

Тут ему кое-что пришло в голову, он дотронулся ладонью до стены, где было намалёвано грубое подобие картины, превращая гнилые доски в портал. Пространство скрутилось в спираль, втягивая висящую по углам паутину.

– Это портал, – сказал Лучесвет обитателям хижины. – Долго идти не придётся, даже старику под силу несколько шагов. Это места, откуда я родом. Яблок там пруд пруди, – добавил он, обращаясь к Лее с бледной улыбкой, – и головы никто никому не рубит.

Порталов они никогда не видели и даже не подозревали, что такое возможно. Глаза Леи разгорелись, и она бы тут же прыгнула в портал, но женщина ухватила её за руку. Старик доковылял до стены и сунул в портал голову, чтобы разведать, что там. Ребятишки невольно засмеялись: безголовый дед выглядел уморительно.

Лучесвет уже ничего этого не видел. Он вышел из лачуги и быстрым, размеренным шагом пошёл обратно к замковым стенам, твёрдо решивший вывести деда-короля на чистую воду за обман.

В замке его уже хватились, и придворные с воплями носились по саду в поисках кронпринца. Вопили, пожалуй, потому, что следом за ними гонялись собаки с ухмыляющимися мордами. Крестьяне и мастеровые бросили работу и тоже прочёсывали сады, заглядывая в каждый угол, на каждое дерево. Валяющегося на земле садовника и перекинутую через стену верёвку они скоро обнаружили и столпились у стены, говоря все разом. И в это самое время со стены спрыгнул в сад Лучесвет. Придворные выдохнули было с облегчением, но когда увидели окровавленное лицо юноши – рана открылась, пока он перелезал через стену, – то пришли в совершеннейший ужас. Сопоставить события труда не составило: Лучесвет пытался выбраться из сада, а садовник хлестнул его плетью. «Лекаря!» – завопили придворные, крестьяне, мастеровые и даже собаки.

– Лекарь ему понадобится, – усмехнулся Лучесвет, кивнув на садовника. – Кажется, я сломал ему шею. Это лечится, верно?

– Топором палача, – ответил министр и сделал знак рыцарям. – Посметь ударить наследного принца? И десяти смертей будет мало, чтобы искупить подобное преступление!

Лучесвет фыркнул и пошёл в замок, придворные побежали за ним, лекари тоже, но он на них внимания не обращал. И боли почти не чувствовал. Может, отвар помог. А может, слишком был захвачен гневом, чтобы чувствовать что-то ещё.

Король ждал в тронном зале.

– Нельзя пропадать без предупреждения, – с укоризной в голосе сказал он внуку.

– Вы меня обманули, – жёстко сказал Лучесвет. – Вы не выполнили условия Дракона. Вы… разорили собственное королевство, чтобы выстроить сады и заново отстроить замок. Вы бросили своих подданных на произвол судьбы!

– Всех спасти нельзя, – пожал плечами король.

– Вы… Отрубать головы детям за украденное из сада яблоко?!

– Яблоки в саду принадлежат королю.

– Куда вам тысячи яблок? Вы их всё равно не съедите! Они опадут и сгниют, пропадут. Ими можно было бы накормить голодных. Жители королевства, если они вообще ещё остались, умирают с голоду!

– Говоришь, как твой отец, – с отвращением заметил дед-король. – Такие слова гожи для простолюдинов, а не для кронпринца.

Лучесвет прищурился:

– Понятно. Да, теперь я понимаю, почему отец сбежал из королевства при первой же возможности. Мне этот трон не нужен. Я возвращаюсь домой.

– Я так не думаю, – сказал король и приказал рыцарям и министру: – Заприте принца в его покоях. До коронации посидит под замком.

Министр, раболепно кланяясь, двинулся в сторону юноши. Тот моментально выхватил лук и натянул тетиву. Министр попятился.

– Да хватит! – раздражённо рявкнул на министра король. – Не думаете же вы, что он, в самом деле, выстрелит?

– Я не мой отец, – сказал Лучесвет, ещё туже натягивая тетиву. – Он слишком добросердечен. Раньше королевство ещё можно было спасти, но теперь, увы, поздно: нечего спасать. Я возвращаюсь домой. И посмотрел бы я на того, кто попытается меня остановить!

Он повернул лук в сторону и выпустил стрелу в каменную колонну. Стрела вошла в камень по оперение, раздался грохот, и колонна обрушилась. Лучесвет моментально натянул лук снова.

– Навалитесь разом, – приказал король рыцарям. – Вашу броню он не прострелит.

Рыцари начали подступать, направляя в сторону кронпринца копья. Эльфийские стрелы пробили бы броню в долю секунды: любой металл для них был как мыльный пузырь. Но выпустить стрелу означало бы убить, а Лучесвет не хотел их убивать. «Быть может, – лихорадочно думал он, – стоит сдаться, а потом просто-напросто исчезнуть из комнаты через портал?»

Он уже совсем собрался притвориться, что сдаётся, но в этот момент стена замка задрожала, пошла трещинами и обрушилась прямо в тронный зал от страшного удара, идущего снаружи. В образовавшуюся дыру сначала просунулась громадная ручища, потом присыпанная каменной пылью голова. Королю и придворным показалось поначалу, что в замок лезет огромный медведь, потом, когда они разглядели человеческое лицо, – что тролль.

– Это тролль! Это тролль! – завопил министр. – Рыцари! Защищайте короля!

– Огден? – поразился Лучесвет, опуская лук. – А ты что тут делаешь?

Нидхёгг снисходительно взглянул на нерешительно подступавших к нему рыцарей, выхватил у одного из них копьё, преспокойно согнул и завязал узлом и швырнул испорченное оружие к ногам короля.

– Кого это вы назвали троллем? – добродушно пророкотал он, поворачиваясь к королю и присным. – Я дракон, а не тролль.

Он вытянул руку и позволил ей превратиться в драконью лапу. Даже если бы он этого не сделал, они поверили бы. Они не видели его добродушия, не замечали смешливых искр в белых глазах. Они видели перед собой чудовище.

– Ну, и что тут происходит? – спросил дракон у Лучесвета. И нахмурился, заметив кровь на лице приятеля.

Лучесвет вздохнул и повесил лук за спину. Теперь, когда появился Нидхёгг, его беспокойство и смятение моментально улеглись.

– Я сказал, что возвращаюсь в Серую Башню, – объяснил Лучесвет. – Не хочу быть королём. Им это, кажется, не понравилось.

– Арргххахахахаха, – произнёс Нидхёгг, но смехом этот рокот не был. Лучесвет вздрогнул.

Дракон повертел головой, разглядывая придворных, короля и дыру в стене. Всё было пропитано страхом и фальшью. Огден терпеть не мог такой запах. Взгляд его опять зацепился за щеку юноши и стал совсем нехорошим. Зрачки в белых глазах сузились, едва ли не пропали, такими тонкими стали их стрелки.

– Арргххахахахаха, – повторил Огден, подбочениваясь. – Сдаётся мне, что тебя, Лучесвет, хотели оставить в королевстве силой? Людишки, людишки, – покачал он головой, – никогда не меняются. Ты вот что запомни: они понимают только с позиции силы. В большинстве своём. Если пригрозишь им голову откусить, к примеру, уж тогда непременно выслушают. Дракон или человек, не суть как важно.

– Ну, – улыбнулся невольно Лучесвет, – думаю, толку от такой угрозы не будет, если я им пообещаю головы пооткусывать.

– А тебе и не надо, – возразил Нидхёгг. – Драконы всегда держат слово. Никаких исключений. Слышал я, – сказал он, обращаясь к королю, – что золотой дракон пообещал вам головы оторвать, если сунетесь к его человечишке? Ну, скажу я вам, золотой дракон слишком добр. Очеловечился, вот беда! Пообещал головы оторвать – глупость какая! Ну, да я не золотой дракон, – сказал он уже сурово, без смеха, и его глаза стали холодными как два куска прозрачного льда, – так что обещаний раздавать не буду. Ещё хоть пальцем кто тронь Лучесвета, я не только голову оторву любому. Разорву на клочки и сожру вместе с костями. Ясно?

Лучесвет опять вздрогнул. Таким он Нидхёгга ещё не видел. Пожалуй, это было впервые, когда проступила истинная личина дракона. От обычного добродушия не осталось ни следа, рокочущий смехом великан превратился в ужасающее чудовище. И шевельнись кто – он бы немедленно исполнил свою угрозу: разорвал и пожрал. Никто не шевельнулся, они были так напуганы, что даже дышать перестали. Лучесвет не боялся. Он тронул дракона за руку:

– Огден, пойдём уже отсюда.

Нидхёгг легко подхватил его и привычно усадил к себе на плечо.

– И то верно, – сказал он, в голосе его уже не было скрежета металла, и глаза стали просто белыми, как два лепестка ромашки. – Держись!

Он выпрыгнул в дыру, приземлился точно на ноги и быстро пошёл вглубь садов, оставляя в земле следы, так крепко наступал.

– Я портал открою, – предложил Лучесвет.

– Погодь, – прервал его Нидхёгг, оглянулся – нет ли преследователей – и ссадил юношу с плеча на скамейку.

– А как ты вообще тут оказался? – спросил Лучесвет, не очень понимая, для чего эта заминка.

– Вообще-то я хотел подождать твоего возвращения, – ответил Нидхёгг, старательно шаря по карманам, – но почуял твою кровь.

– Почуял? – переспросил юноша удивлённо, но тут же догадался: – Ты пришёл через открытый мной портал!

– Перепугались же людишки, – фыркнул дракон. – Ага! Вот оно!

Он извлёк из-за пазухи видавший виды платок, в который было что-то завёрнуто, послюнил палец, чтобы развернуть. Внутри оказалась мерзостного вида труха, похожая на растёртые гнилушки. Пахло тоже… не очень.

– Это что? – спросил Лучесвет с подозрением.

– Драконья трава, – сказал Огден, отсыпав немного трухи себе на ладонь и хорошенько в неё плюнув ядом. – Лекарство. Чтобы не осталось шрама. Арргх! Будет щипаться только, уж потерпи.

И он извозил щеку Лучесвета полученной кашицей. Тот зажмурился и зашипел. Щипалось так, точно ему в лицо ткнули пучком крапивы, но кровь тут же остановилась.

– А как же твой яд? – спросил Лучесвет.

– Мой, мне и решать, для кого он будет ядом, – ответил Нидхёгг.

Лучесвет уже слышал о том, что драконы могут управлять своими способностями. Эмбервинг мог превращать что угодно в янтарь, не причиняя при этом никакого вреда живым существам. Хёггель, которого Лучесвет видел пару раз в мире эльфов, проделывал то же самое, только обращал в камень. Нидхёгг, очевидно, мог убивать ядом или, наоборот, лечить ядом.

– А здорово ты их припугнул, – сказал Лучесвет, засмеявшись. – Я даже почти поверил, что ты говоришь серьёзно.

– А я и говорил серьёзно, – после паузы отозвался Нидхёгг, и его глаза на секунду вспыхнули прежним первобытным драконьим огнём.

– Но ты же не ешь людей? – невольно поёжился Лучесвет.

– Ради тебя – сожрал бы, – твёрдо сказал Огден и чуть улыбнулся, снова превращаясь в доброго великана. – Правда, аппетит бы мне это надолго отбило. Так что уж постарайся не попадать в передряги. Знаешь же, как я люблю поесть?

========== 49. Дракон из Серой Башни и рыцарь в шестом поколении, павший жертвой предрассудков с лёгкой руки ведьмоловца Херзингера ==========

Давненько уже в Серую Башню не захаживали рыцари, а такие – и вовсе. Рыцарь был, мягко говоря, тучен, и телеса, с трудом впихнутые в доспехи на размер меньше, так и норовили вылезти из щелей и обвиснуть складками. Бедная лошадёнка, казалось, в любую минуту грохнется оземь под тяжестью седока: ноги у неё подрагивали, точно она готова была пуститься в пляс. Сопровождали рыцаря целых четыре оруженосца – неслыханная роскошь! На рыцаря они взирали страдальческими взглядами. Голденхарт, поразмыслив, решил, что столько оруженосцев при одном рыцаре вовсе не показатель его богатства или знатного происхождения, а банальная жизненная необходимость: если такой завалится набок, одному оруженосцу не справиться, а вот четыре, пожалуй, смогут водворить рыцаря обратно на лошадь.

Сапфир, которая рыцарей вообще никогда не видела, разглядывала незваных гостей с любопытством. Эмбер ей из дворика выходить запретил, и она залезла на изгородь, чтобы было лучше видно. Голденхарт ничего на это не сказал, как всегда потворствуя её шалостям, но предусмотрительно стоял поблизости, чтобы подхватить её, если она сверзится или, чего доброго, ринется в бой, выкинь рыцарь какую-нибудь глупость.

Рыцарь между тем поднял забрало.

– Ты дракон? – спросил он, отдуваясь, у неспешно подошедшего к нему Эмбервинга. Тот остановился в шагах пяти от него и раздумчиво разглядывал и седока, и лошадь.

– Допустим, – отозвался Дракон.

– Тогда готовься к смерти! – объявил тучный рыцарь.

– А что Эмбер делает? – спросила Сапфир. – И что этому борову от него надо?

– Думаю, рыцарь приехал, чтобы сразиться с драконом, – ответил Голденхарт, на всякий случай подцепив пальцем девочку за пояс, – а Эмбер размышляет, что бы с ним сделать, потому что сражаться ему лень.

– Гаркнуть на него, – предложила Сапфир, и её глаза засверкали. – Представляешь, как он даст дёру?

– Нет уж, пусть Эмбер сам, – возразил менестрель, – а ты посмотришь, как нужно выпроваживать рыцарей из башни.

Сапфир надула губы:

– Да этот боров вообще на рыцаря не похож! Рыцари в книжках сплошь красавцы. А может, это не настоящий рыцарь? – с надеждой спросила она.

Голденхарту жаль было её разочаровывать, но сказал он правду:

– Рыцарь, самый настоящий. Такие они и бывают. А те, что в книжках, давно перевелись.

– Как драконы? – скривила рот Сапфир.

– Как драконы, – подтвердил юноша.

Эмбервинг на самом деле размышлял, как бы половчее выпроводить рыцаря и присных его из башни. Как вообще этот рыцарь собирался биться с драконом, когда у него даже меча нет? Явиться безоружным в драконье логово – такое Дракон видел впервые. У оруженосцев были при себе короткие мечи и арбалеты, но, судя по выражению лиц упомянутых оруженосцев, пускать их в дело они не собирались: они явно возлагали большие надежды на своего господина.

Тучный рыцарь между тем сунул руку куда-то под доспехи и начал вытягивать оттуда, как фокусник, не то ленту, не то знамя, не то ещё что. Края у ткани были бахромчатые, подбитые золотым кантом, а сама она – парчовая, ядерного красного цвета. Стяг с геральдикой? В любом случае важная штука, потому что рыцарь извлекал её с торжественностью или даже с торжеством. Дракон стоял и ждал.

– Готовься к смерти! – пропыхтел рыцарь ещё раз, дёргая ткань, которая вздумала застрять в самый неподходящий момент – когда он уже её почти вытащил!

– Готовлюсь, готовлюсь, – успокоил его Эмбервинг. – Ты не торопись, не то порвёшь. Красивая штука, жаль будет.

Рыцарь пыхтел, как сто пятьдесят ежей, вышедших на мышиную охоту, и обливался потом, пытаясь вытянуть полотнище. Оно трещало, доспехи скрипели и лязгали, но конец намертво застрял где-то внутри.

– Помочь? – не выдержал Эмбер.

– Сам справлюсь, – отозвался тучный рыцарь. – Ты не переживай. Сегодня ты погибнешь страшной смертью, как полагается, от рук доблестного рыцаря, коим я являюсь.

– Доблестного? – с сомнением переспросил Эмбервинг.

– Рыцарь в шестом поколении, – горделиво сказал тучный рыцарь. – Не зазорно будет издохнуть от моей руки.

– Прихлопнуть рыцаря в шестом поколении? – как бы сам себе сказал Дракон, и рыцарь вздрогнул. – Какое искушение, действительно!

Рыцарь, обеспокоенный его словами, так дёрнул ткань, что выворотил часть доспеха. Оруженосцы тут же подскочили к нему и начали прилаживать доспех обратно. Дракон стоял и ждал.

Тучный рыцарь раскрыл было рот, но Эмбер его прервал:

– Готовлюсь к смерти, как ты уже говорил. Ты не торопись, до обеда я совершенно свободен.

Оруженосцы едва сдержали смех, а вот рыцарь даже не улыбнулся. Он был слишком занят, а может, слишком глуп, чтобы понимать шутки. Всё-таки рыцарь в шестом поколении, страшно даже представить, какими были предыдущие пять!

– Ага! – с торжеством крикнул тучный рыцарь, выкидывая руку с зажатым в кулаке куском ткани. – Вот теперь, дракон, ты у меня попляшешь!

– Не танцую, – возразил Эмбервинг.

Оруженосцы опять покатились со смеху. Нравился им этот дракон! Они, пожалуй, даже сожалели, что придётся его убить.

Тучный рыцарь медленно, демонстративно развернул перед собой ткань, растягивая её в руках. Очевидно, это что-то должно было значить. Эмбер наклонил голову набок, размышляя. Тучный рыцарь занервничал.

– Драконом обернёшься? – спросил он наконец.

– А надо? – с сомнением спросил Дракон.

– Непременно.

Эмбервинг дёрнул плечами и превратился в дракона. Он сел, сложил за спиной крылья и уставился на рыцаря глазами, полными янтаря. Тучный рыцарь тут же повеселел, ещё раз издал торжествующее: «Ага!» – и растопырил руки так, что ткань натянулась, как на пяльцах. Дракон по-прежнему недоумевал.

– Ага, – сказал уже Голденхарт, сообразивший, что к чему, – я понял! Точь-в-точь как в легенде о красном стяге!

– Что за красный стяг? – наморщила нос Сапфир. А Эмбер скосил на них глаз и прислушался.

– Будто бы один рыцарь победил дракона собственным знаменем. Оно непременно должно быть красного цвета и расшито золотом. Дракон, взглянув на стяг, сначала ослеп, а потом издох. В южных королевствах эта история очень популярна. Так даже лекции рыцарям читают, как победить дракона, имея при себе лишь знамя, – объяснил менестрель.

«Ага!» – сказал себе уже Дракон и решил позабавиться. В самом деле, люди сами виноваты, что верят в подобную чушь.

– О! – сказал он патетичным тоном. – Я ничего не вижу! Свет меркнет перед моими глазами!

Тучный рыцарь просиял и бросил многозначительный взгляд на оруженосцев. Те одобрительно заулюлюкали, чтобы подбодрить «доблестного рыцаря». Эмбервинг не поленился опрокинуться на бок и даже пасть раскрыл, чтобы вывалился язык, совсем как у медведя, которого им притаскивал Нидхёгг. На рыцаря это непременно должно было произвести впечатление.

– Эмбер! – всполошилась Сапфир и со страхом взглянула на Голденхарта. Тот улыбался.

Тучный рыцарь издал торжествующее восклицание, потрясая красной тканью:

– Аой, аой! Дракон побеждён!

Голденхарт между тем объяснил дочке, что рыцарь процитировал строку из баллады о красном стяге. Именно так она и заканчивалась: «Аой, аой! Дракон побеждён!»

Но победителя в шестом поколении к этому моменту начали терзать смутные сомнения, что дракон мухлюет. Предательский дымок, струящийся из пасти дракона, намекал, что тот дышит, а раз дышит, то и не издох. Тучный рыцарь подозрительно спросил: