Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)

– Что ж, – сказал Эмбервинг, – пора отправляться в столицу.

Собственно в столицу они не полетели, остановились на задворках города, за крепостными стенами. Эмбервинг попросил Алистера прежде проверить, сколько колдунов и ведьм в городе. Король эльфов снова раскинул над городом магический круг. Почти с ужасом все увидели, что над столицей возникла настоящая чёрная туча, похожая на грозовую. Висела она как раз над королевским за́мком.

– Это сколько же их там штук? – озадачился Хёггель. – Чернота непроглядная!

– Сто́ит пересмотреть наш план, – заметил Алистер, которому едва не стало дурно от такого количества скверны в воздухе. Он, поразмыслив, заткнул нос пучками ароматных трав, которые отыскались у него в кармане, отчего голос его стал несколько гнусавым, а вид уж вовсе не королевским. Хёггель хохотал до упаду. Алистер оскорбился.

– Да, пожалуй, рыскать по столице мы не станем, – после продолжительного молчания сказал Эмбервинг. – Ударим по за́мку, колдуны сами явятся на помощь их повелительнице. И время сэкономим, и силы. В идеале нужно бы сразу начать с ведьмы, но сомневаюсь, что мы вот так просто до неё доберёмся. Туча эта выглядит внушительно, но не думаю, чтобы она принадлежала одной только Хельге.

– Рыцари чёрные там ещё были, – вспомнил Голденхарт. – Вероятно, их с тех пор прибавилось.

– Значит, будем прорываться к за́мку, – сказал Алистер.

– А можно им прямо на головы прыгнуть, – с воодушевлением предложил Хёггель, – прямо как в муравьиную кучу сигануть. То-то они всполошатся!

Алистеру эта идея по душе не пришлась, а Эмбервинг, наоборот, одобрил. Эффект неожиданности был бы им только на руку: спуститься с неба во внутренний двор за́мка, разобраться с чёрными рыцарями, которые непременно охраняют дворцовую лестницу, попутно расправляясь с теми колдунами, что хлынут через крепостную стену в за́мок, когда ведьма призовёт их на помощь, почуяв надвигающуюся опасность в лице двух драконов, одного из которых она уж точно должна была навсегда запомнить.

Алистер, поразмыслив, прямо из воздуха достал длинный тонкий меч в инкрустированных золотом и каменьями ножнах и своим невозможным голосом поинтересовался, не снабдить ли оружием и Голденхарта: броня бронёй, обороняться-то тоже чем-то нужно. Эмбервинг, положа руку на сердце, вообще припрятал бы менестреля где-нибудь в укромном уголке и вернулся за ним, когда всё будет кончено. Но Голденхарт сказал, что меч бы ему не помешал, и король эльфов тем же способом извлёк ещё один зачехлённый меч.

– Ты хоть с ним управляться умеешь? – спросил Алистер, вручая меч менестрелю.

Юноша снял ножны и прикинул меч на ладони. Тот был гораздо легче выкованных людьми мечей и необыкновенно гибкий, как ивовая ветка.

– Не сломается? – поинтересовался Голденхарт, пробуя согнуть клинок.

– Эльфийские мечи не ломаются, – с гордостью возразил Алистер, – и не притупляются. Наши кузнецы поискуснее даже гномов!

Голденхарт покрутил мечом в воздухе, выполняя несколько приёмов. Управляться с мечом он умел, это уж точно. Всех принцев муштровали, а Голденхарта, всеми силами старающегося с уроков боя на мечах улизнуть, в особенности. В затяжном бою, конечно, он бы не выстоял, потому что силёнок маловато, но смело можно было утверждать, что за себя бывший принц Тридевятого королевства постоять мог. Он, примерившись, срезал верхушку каменного валуна, как ножом яблоко. На мече ни царапинки не осталось.

Драконам мечи были, разумеется, ни к чему. Хёггель полагался на взгляд василиска, а Эмбервинг легко мог расправиться с кем угодно одним щелчком, даже не прибегая к драконьей магии.

Они приземлились прямо во внутренний двор за́мка. Площадь его была такова, что на неё можно было выстроить десять полков. Сюда обычно собирали народ из столицы для объявления королевских указов или во время больших праздников, и жители столицы за глаза называли внутренний двор «дворцовой площадью». Двор был вымощен крупными камнями, плотно прилегающими друг к другу, чтобы дворцовая стража эффектнее чеканила шаг по время маршей, и огорожен высаженными в шахматном порядке деревьями с подстриженными геометрическими формами кронами. Прежде был ещё и фонтан, но теперь от него осталась лишь куча камней: видно, фонтан ведьме не пришёлся по вкусу.

На подступах к лестнице стояла дворцовая гвардия – чёрные рыцари. Они шевельнулись и, выставляя копья, двинулись на неожиданных нарушителей. Хёггель метнулся вперёд с возгласом:

– Сейчас я их всех…

Его взгляд не подействовал: в камень чёрные рыцари не превратились и продолжали наступать. Василиск страшно огорчился: первый провал!

– Это потому что у них забрала опущены, – буркнул он.

– Нет, тут, кажется, дело в другом, – пробормотал Эмбервинг, потянув носом. – Им, пожалуй, нечем смотреть, так что и взглядом с тобой они встретиться не могут.

– Слепые? – поразился Алистер, обнажая меч.

Загадку эту разрешил Голденхарт. Он выхватил меч и снёс ближайшему к нему рыцарю голову. Шлем упал на камни, загрохотал, катясь по двору. Безголовый рыцарь продолжал стоять как ни в чём не бывало. Шеи у него не было, да и головы в шлеме тоже не оказалось. Из доспехов вился чёрный дым, густой и тягучий.

– За рыцарей придётся мне взяться, – объявил Эмбервинг. – Это лишь сущности, мечами их не одолеть.

Он отступил на шаг, упёрся каблуками сапог в камни – по ним пошли трещины, так крепко стоял на ногах Дракон – и вытянул правую руку вперёд, ладонью к рыцарям. Как виноградная лоза, руку его обвило янтарное сияние и полыхнуло прямо из ладони на рыцарей. Доспехи загрохотали, разваливаясь. Чёрный дым, в который янтарное сияние въедалось, как огонь въедается в бумагу, начал редеть, съёживаться, вздуваться жёлтыми пузырями и лопаться. Скоро от чёрных рыцарей осталась лишь груда пустых доспехов. Эмбер отряхнул ладонь о ладонь и опять потянул носом. Дышать стало значительно легче.

– А теперь в за́мок за ведьмой! – воодушевился василиск.

Но в за́мок они так и не попали. Ведьма сама вышла к ним. Вернее, сначала на двор вывалила толпа колдунов и колдуний вперемешку с оставшимися чёрными рыцарями, а уже за ними следовала ведьма, облачённая в чёрные латы поверх чёрного же платья. Оружия при ней не было, да и зачем ведьме оружие? В руке она держала колдовской посох, увенчанный чёрным кристаллом с острыми гранями.

– Поразительная красота, – пробормотал Алистер, невольно впечатлённый внешним обликом ведьмы. – Есть в ней что-то от эльфийских дев…

– Приветствую тебя, принц Голденхарт, – звучным голосом сказала Хельга, сладко улыбаясь. – Ужели ты решил вернуться ко мне? Или всё же решил вернуть себе королевство? Если вернёшься ко мне, так я тебе сама его отдам. Если ты станешь моим королём, а я буду твоей королевой.

Голденхарт смерил её таким взглядом, что улыбка сползла с губ Хельги.

– Значит, явился, чтобы отвоевать королевство? – прошипела она, поднимая руку с посохом. – Что ж ты оплошал? Нужно было армию с собой привести.

Она нахмурилась и посмотрела на сопровождавших принца. Дракон – вот кого следует бояться, а значит, его первого и нужно обезвредить. Черты высокого мужчины в золотой короне казались ведьме смутно знакомыми. Таких она видела когда-то, но когда и кого? Русоволосый юнец со странными глазами опасений не вызывал вообще, однако же именно он воскликнул на её слова:

– Да я один целой армии сто́ю!

Хельга расхохоталась и приказала:

– Убейте их всех, принца не трогать.

Колдуны, колдуньи и чёрные рыцари всей толпой ринулись вперёд, стараясь разделить их и расправиться с каждым поодиночке. Им это удалось. Заклинания, проклятия, магические атаки градом посыпались во все стороны. Чёрные рыцари размахивали мечами.

Хёггель, как кошка, отпрыгнул в сторону: его как раз осадили рыцари. Взгляд василиска с ними, как уже выяснилось, был бесполезен, приходилось полагаться лишь на грубую силу. Хёггель напрягся, выпустил когти – его рука едва ли не до локтя стала драконьей лапой – и посшибал рыцарям головы, то бишь шлемы. Они застыли, как ряд чадящих факелов. Василиск потряс рукой: на когти налипла субстанция, похожая на плёнку, какой покрывается пруд во время цветения водорослей, только чёрного цвета. Прилипла намертво! Хёггель рассерженно сунул пальцы в рот и облизал, как всегда делал и за что всегда получал от Алистера подзатыльники. На вкус было как древесный сок, да к тому же прибавляло сил. Хёггель расплылся в ухмылке, ухватил всей пятернёй клубящийся из ближайших к нему доспехов чёрный дым и пожрал его. Видел бы это Алистер, он бы пришёл в ужас, но король эльфов был слишком занят.

Алистеру пришлось отбиваться от атак десяти с лишним колдунов, каждый – при магическом посохе. Делал он это легко и непринуждённо, одним движением пальца выставляя с полсотни магических барьеров против каждой атаки. На чёрное колдовство в воздухе он перестал обращать внимание и даже избавился от пучков трав в носу. Перерождение ему не грозило: во-первых, он был слишком силён; во-вторых, он уже однажды прошёл испытание перерождением и выстоял. Алистер был даже воодушевлён: вспомнить былые времена, тряхнуть, так сказать, стариной… Когда ещё представится случай поколдовать в полную силу? Он поднял обе руки и, как дирижёр, управляющий невидимым оркестром, взмахнул ими. Эльфийская магия, ничем не сдерживаемая, обрушилась на головы колдунов девятым валом. Убивать он их не стал. Даже когда в незапамятные времена шли кровопролитные войны с людьми, эльфы предпочитали обходиться без членовредительства. Впрочем, щадить колдунов не стоило: вряд ли они встали бы на путь добра, даже если им предоставить такой выбор. Алистер применил малое колдовство, и по двору замка брызнули в разные стороны белки, хорьки, горностаи и прочая лесная живность, в коих он обратил противников. В зверином обличье они колдовские способности утратили, а значит, более никакой опасности не представляли. Король эльфов самодовольно улыбнулся, тронул золотую корону и обвёл «поле боя» вопросительным взглядом, будто бы спрашивая: «Ну, видели, как я их?»

Но любоваться успехами короля эльфов было некому. Хёггель всё ещё был занят трапезой, приканчивая уже пятого рыцаря. Голденхарт, на которого, как и приказала ведьма, не обращали ровным счётом никакого внимания, был всецело и полностью занят Эмбервингом, следя за каждым его движением. А Дракон без видимых усилий расправлялся с одним колдуном за другим. Он, в отличие от Алистера, милосердным не был, и его ничуть не смущало, если у поверженного им противника ломалась шея или хребет. Дракон был взбешён, потому что ведьма объявила, что Голденхарт должен достаться ей, и, пожалуй, если бы он добрался до неё сейчас, то и ей бы не поздоровилось, даже несмотря на то, что она женщина, а женщин он обычно не трогал.

Ведьма, в свою очередь, следила за ними всеми сразу. Алистера она сочла волшебником, так что удивляться обращению части её войска в зверьё не приходилось. О силе Эмбервинга она не понаслышке знала: дракон – он и есть дракон. А вот Хёггель её буквально потряс, она никогда ничего подобного не видела: чтобы кто-то был способен ухватить магию и пожрать её, словно это была сладкая вата, да ещё и никоим образом от неё не пострадать? Что за тварь они с собой притащили? Но всё-таки опасаться следовало именно Дракона, а значит, и избавиться от него нужно было прежде прочих. Древняя магия, которой он обладал, даже не используя её, Хельгу пугала: внутренности корчились страхом, мешая мыслить ясно и трезво. Но она сочла, что сможет с ним справиться, с этим могущественным древним существом, если застанет врасплох и ударит в спину, вложив в удар всю свою колдовскую мощь. Она ударила посохом в землю, подняла его и, размахнувшись, запустила собранный магический заряд в Дракона, который в этот момент стоял к ней спиной, расправляясь с очередным колдуном.

Голденхарт, который всё видел, тихо вскрикнул и метнулся между Драконом и летящим зарядом, заслоняя Эмбера собой – как тогда, в башне, от Хёггеля. Хельга дёрнула посохом в сторону, и в последний момент заряд вильнул и отлетел в сторону: задеть Голденхарта ей не хотелось. Дракон, который уже обернулся, тут же подлетел к менестрелю и, обхватывая его за плечи, подмял под себя, закрывая от новой возможной атаки и самым наплевательским образом подставляя собственную спину. Если бы Хельга ударила сейчас, с Драконом было бы покончено, или, по крайней мере, он получил бы серьёзное ранение. Но посох в её руке дрогнул, и она прошипела:

– Как вы можете так доверять друг другу?

Алистер воспользовался сумятицей и запустил в ведьму заклятьем. Она вскинула посох, заслоняясь, заклятье срикошетило, и несколько колдунов, попавших под него, запрыгали по двору кроликами. Король эльфов с досадой прищёлкнул языком. Эмбервинг, проверивший, не случилось ли чего с менестрелем, и пообещавший шёпотом задать ему хорошую взбучку по возвращении в Серую Башню за то, что сделал именно то, чего ему Дракон категорически запретил, янтарным всполохом метнулся к Хельге, перехватил посох одной рукой, а другой взял её за горло – некрепко, почти не сжимая пальцы. Ведьма издала яростный вопль и начала извиваться, стараясь вырваться: страшила не крепкая рука Дракона, а струящаяся сквозь неё драконья магия.

– Ну, покажи свою истинную личину! – сквозь зубы сказал Дракон, крепче сжимая пальцы.

Хельга завизжала, зарычала, её лицо исказилось до невозможности, а из раскрытого рта полезло что-то чёрное, извивающееся, страшное. Хёггель подскочил, ухватил это что-то, и все увидели, что в его руке вьётся чёрная змея́. Ведьма в руках Дракона тут же обмякла, Эмбервинг разжал пальцы, и Хельга соскользнула на землю, повалившись на колени и ткнувшись в них лицом.

– Прикончи её, – велел Алистер василиску.

Хёггель, спросивший, можно ли ему эту змею́ съесть и получивший категоричный отказ, дёрнул плечами и отвинтил змее́ голову, а пото́м ещё и прихлопнул каблуком сапога на всякий случай: зме́и были живучи, и даже отделённые от туловища головы могли натворить бед. Тем более что змея́ эта явно была не из простых. От раздавленной змеи́ пошёл чёрный дымок, останки обуглились и разложились. Последние чёрные рыцари, телепающиеся возле лестницы, покачнулись и обрушились грудой пустых доспехов.

– Кончено! – провозгласил король эльфов.

– Глядите! – шёпотом воскликнул Голденхарт, указывая на Хельгу.

Та сидела в прежней нелепой позе. Волосы её начали стремительно светлеть. Доспехи треснули и осы́пались.

– Что это с ней? – подозрительно спросил василиск.

– Лишилась колдовских сил, вот и начала стареть? – предположил Эмбервинг.

– Ба! – вдруг воскликнул Алистер. – Вот так-так! Да она же не из людей!

– А из кого же? – не поняли все.

– Это же фея. Видите, когда-то у неё были крылья, – указал король эльфов Хельге за спину.

Из платья торчали обугленные обломки крыльев, похожие на два корявых сучка.

– Переродившаяся фея? – предположил Эмбервинг.

– Или попавшая под проклятие, – добавил Алистер. – Я слышал о феях – и эльфах, – попавших под проклятие, когда Запретные Слова были сказаны.

– Что за Запретные Слова? – полюбопытствовал Голденхарт.

– О них не говорят, – покачал головой Алистер.

Хельга вздрогнула и выпрямилась, обводя бессмысленным взглядом всё вокруг. Кажется, она даже не понимала, где находится. У неё теперь было совершенно другое лицо. Светловолосая светлоглазая фея, хоть и без крыльев.

– Думается мне, она и не помнит, что творила, – заметил Алистер.

Глаза феи вдруг округлились, застыли, превращаясь в стекляшки.

– А мне думается, что наоборот, – возразил Дракон.

Какое-то время Хельга сидела недвижимо, глядя в одну точку, пото́м уронила лицо в ладони и разрыдалась. Хёггель, который стоял поодаль и хмуро смотрел на происходящее, вдруг выкинул номер: подлетел к плачущей фее, крепко обнял, прижимая её к себе, и сверкнул глазами на короля эльфов:

– Никому не позволю её обидеть!

– Вот так-так, – засмеялся Алистер, – что это ты выдумал?

Голденхарт с Эмбервингом переглянулись. Кажется, василиски влюбчивы до смешного. А впрочем, Голденхарту и самому стало жаль бедную фею: попала под какое-то проклятье и превратилась в ведьму…

– Ладно, – милостиво согласился Алистер, – предоставим это Хёггелю. У нас и без того есть чем заняться.

– Правда? – удивился Дракон, оглядев пустой двор.

– Да, – кивнул король эльфов, и его лицо стало хитрым и по-эльфийски коварным, – принцу Голденхарту уж точно есть чем заняться, не правда ли, принц Голденхарт?

Менестрель вопросительно приподнял брови.

– Где-то в замке томится король Тридевятого королевства, – пояснил Алистер. – Тебе сто́ит отыскать его и освободить.

– Очень сомневаюсь, что сто́ит, – поморщился Голденхарт. – А нельзя просто оставить всё, как есть? Придворные скоро очухаются от заклятья, вот пусть они и освобождают.

– А вот интересно, – промурлыкал король эльфов, – и почему это ты так не хочешь встречаться с отцом?

– Потому что, – не без раздражения отозвался Голденхарт, – он начнёт требовать, чтобы я стал престолонаследником, раз уж кронпринц Айрен отказался, и ни к чему хорошему это не приведёт.

– С его стороны это вполне разумно, – заметил Алистер, – хотеть, чтобы трон унаследовал родной сын, а не чужак. Любой король того желает.

– Но не любой король прибегает к подобным методам, – хмуро возразил Голденхарт.

– А почему бы тогда тебе не предложить ему своего сына вместо себя самого? – прищурил глаза Алистер и улыбнулся ещё шире и коварнее.

– Сына? – в голос спросили Дракон и Голденхарт. – Какого ещё сына?

– Ты ведь порядочно странствовал, не так ли? Ни за что не поверю, что ты ни разу не воспользовался своей красотой и не похитил с десяток, а то и больше девичьих сердец, – журчащим, как ручеёк, голосом продолжал Алистер.

Голденхарт вспыхнул. За время его путешествий много чего случалось, но ни вспоминать об этом, ни тем более упоминать – в присутствии-то Дракона! – ему не хотелось. Но отвечать эльфу всё же пришлось.

– Что же мне, отправляться в очередное путешествие, – буркнул он, стараясь не замечать пристального взгляда Дракона, – и выискивать… когда я даже лиц их не помню…

– Зачем же далеко ходить? – помахал ладонью Алистер. – Вот хотя бы в Серой Башне…

– Что – в Серой Башне? – нахмурился Эмбервинг.

– Да глупости, – засмеялся Голденхарт, – ничего подобного я не…

– Правда? – с улыбкой уточнил король эльфов. – В прошлую мою прогулку я видел одного мальчика-пастушка – ну вылитый ты! И я очень сомневаюсь, что в этих местах есть кто-то столь же поразительно красивый, чтобы родить такого ребёнка.

– Да я никогда… – начал менестрель и осёкся. Один раз, пожалуй, было. Ещё в те времена, когда они с Драконом делали глупости, чтобы не признаваться себе в том, что влюблены друг в друга.

Эмбервинг, вероятно, подумал о том же. Бровь его дёрнулась, он быстро начертил в воздухе портал и скрылся в нём, прежде чем Голденхарт успел последовать за ним или что-либо возразить.

– Алистер, что же ты наделал! – воскликнул менестрель, бледнея. – Он ведь, если разозлится, таких бед натворить может!

– Мне почему-то не показалось, что он разозлился, – возразил Алистер. – Однако… неужто ты на самом деле ничего не знал? Десять с лишним лет прожить бок о бок с собственным сыном и ни разу его не встретить? Да ты, верно, не видишь дальше собственного носа!

Голденхарт нахмурился, но не стал объяснять королю эльфов, как обстояли дела в Серой Башне для них с Драконом.

Эмбервинг рассчитал верно: оказался как раз на пастбище. Поодаль переходило с места на место стадо тучных коров, сопровождаемое ленивой собакой. Деревенский староста стоял и костерил за что-то пастуха, долговязого детину с выпученными глазами, тот изредка огрызался. Увидев Дракона, оба примолкли и уставились на него.

– Господин дракон? – затрепетал отчего-то староста. Будто Дракон застукал его за какими-то тёмными делишками.

– А где пастушок, что был при стаде? – спросил Эмбервинг.

– Трактирщиков внук? – удивился староста, пото́м основательно встревожился: – Что он опять натворил?

Дракон, не ответив, пошёл к деревне: всё, что ему нужно было узнать, он уже узнал. Староста всполошился и побежал следом, повторяя в сильном волнении:

– Смилуйся, господин дракон! Да он всего же мальчик…

Кажется, он решил, что мальчишка прогневал Дракона, а тот решил воздать ему по заслугам. У Эмбервинга не было времени ему что-то разъяснять: стоило вернуться поскорее обратно в Тридевятое королевство, оставлять там Голденхарта одного было глупо, даже и чтобы выяснить такую важную вещь, как наличие или отсутствие у менестреля отпрысков. Быть может, король эльфов специально его подзадорил, а он и поверил… Но не останавливаться же на полпути?

Эмбервинг зашёл в трактир, оглянулся, выискивая владельца. Старый трактирщик кряхтел в углу над упрямой бутылкой: никак не мог её откупорить.

– Где твой внук? – спросил Дракон, подходя к нему.

Старик испуганно всплеснул руками, бутылка полетела на пол, Дракон подхватил её и поставил обратно на стол. Но дребезг всё же раздался. Эмбервинг дёрнул головой на звук – это уронила кувшин вышедшая из погреба дочка трактирщика. К ней с тем же вопросом Эмбер обратиться не успел: она кинулась в боковую дверь с небывалой для её комплекции поспешностью. Дракон клацнул зубами – ошалели они тут все, что ли? – и пошёл следом. Старый трактирщик поковылял за ним, причитая почти как староста:

– Да ведь он ни в чём не виноват, мальчик-то… Смилуйся, господин дракон!

Эмбервинг между тем прошёл через боковую дверь и очутился во внутреннем дворике. Трактирщица уже была у калитки, но не одна: она волокла за руку светловолосого упирающегося мальчика, его волосы сверкали на солнце золотом. Испуганно обернувшись и увидев, что Дракон идёт следом, она оставила попытки сбежать и, обхватив мальчика, согнулась в три погибели у калитки, словно бы пытаясь заслонить его от гнева Дракона собственным телом.

– Он ни в чём не виноват, – разобрал Дракон её бормотание, – невинное дитя…

Эмбервинг остановился от неё в двух шагах, нахмурился и произнёс, ни к кому конкретно не обращаясь:

– За кого вы меня принимаете, людишки?

Трактирщик вместе со старостой причитали на прежний лад у боковой двери, но во двор выйти не решались. К ним присоединился ещё и муж трактирщицы, бородатый здоровяк-лесоруб. Их вопли привлекли внимание других крестьян, и те начали выглядывать из окон, выходить на улицу, заглядывать во внутренний двор трактира через изгородь: что, мол, за оказия?

Мальчик вывернулся из рук матери, одёрнул задравшуюся рубаху и уставился на Дракона двумя сапфировыми камешками глаз. Сходство было поразительное, будто Эмбер сейчас глядел на уменьшенную копию менестреля. Во взгляде мальчика было нескрываемое любопытство.

– Не боишься меня? – на всякий случай спросил Дракон.

Мальчик после раздумчивой паузы возразил:

– А должен?

– Я дракон, – объяснил Эмбервинг.

– Я знаю, – запросто сказал мальчик, – ты в башне живёшь. Только мне туда запрещено ходить.

– Имя у тебя, конечно же, есть? – спросил Дракон.

Мальчик нахмурился, надул губы, пото́м быстро выговорил, понижая голос:

– Лучесвет.

– Кажется, ты своим именем недоволен? – предположил Эмбервинг, верно истолковав его гримасу.

– А как же! – с обидой воскликнул мальчик. – У всех имена как имена: Томы, Барты, Питеры… А тут… Да никого в деревне больше так не зовут!

Дракон невольно рассмеялся, а мальчик продолжал объяснять, почему его имя самое дурацкое на свете. Кажется, его порядком дразнили те самые Томы, Барты и Питеры.

– Имя у тебя просто замечательное, – возразил Эмбервинг.

Лучесвет взглянул на него с сомнением, но Дракон покивал, убеждая:

– Солнечное, светлое… Мне вот лично очень даже нравится. Такие имена бывали у героев древности, славных витязей и властителей.

– Я пастушонок, – с отвращением сказал Лучесвет.

– Но быть им ты не хочешь? – с улыбкой предположил Дракон и получил утвердительный ответ. – А кем же?

– Рыцарем, – без колебаний ответил Лучесвет. – Я видел рыцарей пару раз, они все сплошь в доспехах из золота. И у них мечи настоящие, не деревянные.

– Хм, – сказал Эмбервинг, отпирая калитку и подавая мальчику руку (тот без страха вложил ладошку в широкую ладонь Дракона), чтобы вывести его на деревенскую улицу, – рыцарем? Что ж, будущий рыцарь, а читать и писать ты умеешь?

Они неспешно пошли по улице, разговаривая. Трактирщик и староста, а следом и дочка трактирщика с мужем, ковыляли позади в нескольких шагах, продолжая причитать. Кажется, они никакого внимания не обратили на то, что эти двое ведут вполне серьёзную беседу.

– Не умею, – с огорчением ответил Лучесвет, но тут же просиял и добавил: – Зато я умею считать до десяти. И вообще я умный.

– Умный? – засмеялся Дракон.

– Конечно. Видишь ли, – понижая голос до шёпота, сказал Лучесвет и украдкой обернулся на тащащихся позади родителей, – я уверен, что отец мой мне не родной отец, хоть они это и скрывают.

– Вот как? – приподнял брови Эмбервинг.

– Правда-правда, – убеждённо сказал мальчик, – я ведь на него совсем не похож. А на того, другого, похож.

–?

– На того, другого, что тоже живёт в башне. Понимаешь, – ещё больше понижая голос, продолжал Лучесвет, – они мне в башню ходить запретили, но я всё равно разок прокрался к ней. Я на своё отражение в ведре смотрел, очень даже похожи! Вот я и думаю, что тот, другой, и есть мой отец. А все это ото всех скрывают.

– А ты на самом деле умный, – удивился Дракон и взъерошил ладонью волосы на затылке мальчика, тот расплылся в довольной улыбке.

Они дошли до дома сказительницы, Дракон позвал её выйти. Старуха вышла и воззрилась удивлённо на пришедших (староста, трактирщик, дочка трактирщика с мужем продолжали стенать где-то в нескольких шагах позади).

– Случилось что? – встревожилась сказительница.

Эмбервинг взял мальчика за плечи и поставил перед ней:

– Вот, это Лучесвет.

– Знаю, – прищурилась старуха, – пару раз его выдрала хворостиной, когда вздумал яблоки из моего сада красть.

Мальчик густо покраснел.

– Будешь его учить, – велел Дракон, сдержав улыбку.

– Чему? – удивилась сказительница.

– Всему, что сама знаешь: читать, писать, песни складывать, истории королевств на тысячу вёрст вокруг, манерам…

– К чему такие премудрости пастушонку? – ещё больше удивилась старуха.

– А к тому, что этот мальчик, вероятно, однажды станет королём Тридевятого королевства, – ответил Эмбервинг.

Лучесвет задрал на него голову и ахнул в изумлении:

– Я? Королём?

– А что? Королём быть даже лучше, чем рыцарем, – рассудительно заметил Эмбервинг. – К тому же короли тоже носят доспехи из золота.

Сказительница крякнула, но руку мальчика у Дракона взяла, тем самым подтверждая, что учить его берётся. Эмбервинг удовлетворённо кивнул, дал несколько распоряжений старосте и начертил в воздухе круг, чтобы вернуться обратно в Тридевятое королевство, но тут почувствовал, что кто-то дёргает его за рукав. Он обернулся и увидел Лучесвета.

– Что? – спросил Дракон.

– А в башню-то ходить можно теперь? – робко спросил мальчик.

Дракон засмеялся и снова встрепал его волосы:

– Вот вернусь, тогда и поговорим. Тот, другой, видишь ли, о тебе ничего не знает.

– Так я и сюрпризом могу, – уверил Лучесвет.

– Можешь, но давай всё же как полагается сделаем, – мягко возразил Эмбервинг. – Короли так запросто к другим королям в гости не ходят. Верно? – спросил он у сказительницы.

Та крякнула со значением, но подтвердила. Этим объяснением мальчик удовольствовался. И Дракон поспешил в Тридевятое королевство.

Голденхарт между тем всё ещё раздумывал, сто́ит ли ему идти освобождать отца из темницы. От Алистера он так ничего толком и не добился, король эльфов лишь отпускал усмешку за усмешкой и советовал подождать возвращения Эмбервинга и уж у него спрашивать. Менестрель вздохнул и нехотя спустился в подземелье.

Король Тридевятого королевства сидел в дальней темнице, самой прочной изо всех, и не слишком понимал, как или почему здесь оказался. То, что он помнил, походило на сон – на кошмарный сон. Чары с него спали, он значительно помолодел и выглядел теперь на свой возраст, правда, борода у него отросла едва ли не до колен. Он то и дело ощупывал голову и недоумевал, куда делась корона. О том, что он делал, будучи в подчинении у ведьмы, король помнил смутно. Кажется, он вообще позабыл всё, что случилось с ним после побега из за́мка принца Голденхарта. Вот это-то он помнил отлично! А пото́м, видно, кто-то захватил власть в королевстве, и сверг его, и заточил в темницу. Кажется, это была невеста принца Голденхарта – Хельга. Но куда в этом случае делся кронпринц Айрен и почему не торопится освободить отца из плена? Из крестового похода он уже должен был вернуться. Нет, впрочем, крестовый поход тут ни при чём: кронпринц получил за женой собственное королевство где-то на Юге, значит, он и не знает о беде, что с королём приключилась. Но когда и зачем кронпринц отправился на Юг?

Расслышав шаги где-то в подземелье, король вскочил на ноги. Явились тюремщики, чтобы отвести его на казнь, или пришли освободители?

К его темнице подошёл Голденхарт. Король сына узнал сразу.

– Принц Голденхарт! – воскликнул он. – Ты пришёл меня освободить, сын мой?

– М-да, – неуверенно согласился менестрель. – Рад, что ты в добром здравии, отец.

– Отопри темницу, мне нужно поскорее вернуться к трону и разделаться с захватчиками! – грозно потрясая бородой, сказал король.

– Да, пожалуй, с ними уже разобрались, – возразил Голденхарт.

– О, ты привёл войско на подмогу? – восхитился король.

– М-да, – опять согласился юноша, – кое-кого привёл.

– Отопри же темницу, да поскорее, – нетерпеливо велел король. – Мне нужно вернуть мою корону, и скипетр, и державу, и мантию, и трон.

Голденхарт поискал ключ, но, разумеется, не нашёл: все ключи ведьма хранила в каком-то потаённом месте.

– Не открыть, – сказал кто-то за спиной менестреля, – выломать надо решётку.

Менестрель проворно обернулся, быстро кладя руку на меч, но это выполз откуда-то Рэдвальд, весь в свечном сале и в глине. Кажется, он устроил где-то подкоп, но ошибся с направлением и выбрался не на свет божий, а в темницу. А быть может, хоть и маловероятно, он устроил подкоп, чтобы вызволить короля.

– Рэдвальд! – обрадовался Голденхарт. – Так ты жив! А я уж думал, что она тебя уходила!

– Ха! – не без хвастовства сказал Рэдвальд, подкручивая усы. – Да я тут же удрал, как жареным запахло. Я эти подземелья как свои пять пальцев знаю.

– Голденхарт, – беспокойно сказал король, – почему ты называешь этого человека Рэдвальдом?

– Потому что это и есть Рэдвальд, – ответил менестрель, – просто порядком лет прошло, вот он и постарел.