Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 54 страниц)

– Что ещё за Драконье Безумие? – поморщился Эмбервинг недовольно. Новость о том, что он родился из расплавленного золота, его нисколько не порадовала. Это знание ничего ему не дало.

– Жажда золота… ты и об этом не знаешь? – поразился Огден и свирепо уставился на менестреля, который был ни в чём не виноват, разумеется.

Эмбер только фыркнул, потом проронил:

– Прежде чем сказать ещё что-нибудь, представься. Гостям, званым или незваным, полагается представляться первыми.

Огден расправил могучие плечи, приосанился, надеясь произвести на золотого дракона впечатление своей мощью, и сказал:

– Нидхёгг Огден.

Имя было ни дать ни взять нордийское, Эмбервинг невольно поморщился.

– Хм, – сказал он, обводя фигуру чёрного дракона изучающим взглядом.

Огден приосанился ещё больше, готовый отвечать на любые расспросы, принимать комплименты, или восхищение, или похвалу его могучему телосложению, которым он гордился, наивно полагая, что является едва ли не воплощением того, каким должен быть любой дракон.

Золотой дракон спросил:

– И не жарко тебе в медвежьей шкуре, а, Нидхёгг Огден?

========== 41. Двое из Серой Башни и коварные планы Нидхёгга ==========

Огден был возмущён до глубины души! Спросив смешливым и даже несколько ироничным тоном: «И не жарко тебе в медвежьей шкуре, а?» – золотой дракон подхватил человека в плаще из чешуи и унёс неведомо куда. На спине! Дракон катает человека на собственной спине! Этот жалкий человечишка сделал из дракона, этого могучего и ужасающего существа, всего лишь вьючное животное! Жаль, он не успел его убить до появления золотого дракона! Успел бы – и спали бы с глаз золотого дракона шоры: непременно опомнился бы, пришёл в себя…

– Арргх! – рявкнул Нидхёгг раздражённо и отправился восвояси. На этот раз. Нужно было подлечить себя: потрепал его золотой дракон изрядно!

Эмбервинг отнёс менестреля в лощину у гор. На облёте он обнаружил пасущихся оленей, у которых только народились оленята, и решил непременно показать их юноше. Оленята были дурашливые, пушистые и нисколько не боялись дракона. Олени поглядывали большими влажными глазами, но не вмешивались: лощина была на его территории, они чувствовали, что он их хозяин. Эмбер провозился с ними порядочно, потом почувствовал тревогу и стремглав помчался в башню, чтобы обнаружить незваного гостя и устроить ему трёпку.

Сейчас, когда он уже летел обратно в лощину, Эмбервинг несколько успокоился, но в тот момент, когда он увидел, что незнакомый дракон занёс лапу над менестрелем, его сознание отключилось – щёлк! – и он впал в такую ярость, в какую не впадал и при сражении с Нордью. Если бы Голденхарту не удалось до него докричаться, он бы убил этого чёрного дракона. Заслуженно, впрочем. Попытаться причинить вред Голденхарту!

– Арргх! – клацнул зубами Дракон почти так же раздражённо, как и Нидхёгг. На драконьем языке это было весьма крепкое ругательство.

– Эмбер, ты не ранен? – с тревогой спросил менестрель, когда Дракон спустился в лощину и ссадил его со спины.

Эмбервинг превратился в человека, хрустнул плечами – сначала одним, потом другим – и приподнял их:

– Разумеется, нет. Я бы загрыз его, прежде чем он успел. Надо было!

– Но ведь это ещё один выживший дракон, – возразил юноша.

– Который пытался тебя убить, – возразил янтарный дракон несколько сварливо.

– Это, наверное, драконьи инстинкты, – возразил уже менестрель. – Как я понял, он принял меня за Драконоборца. Ну, а раз уж теперь недоразумение прояснилось…

– Недоразумение… – ядовито процедил Эмбервинг, и его глаза вспыхнули янтарным огнём.

– Да ладно тебе, Эмбер, – увещевая, обнял его за талию юноша. – Он ведь сказал, что некогда знал тебя, упомянул о первых драконах, которые видели твоё рождение. Он может рассказать нам что-нибудь полезное, раз уж он тоже из древних.

– Чую, пользы от него никакой нам не будет, – категорично сказал Дракон. – Ну, знаю я теперь, что родился из золотой лавы и принёс в мир… как он его там назвал?.. Драконье Безумие, «золотую лихорадку»? И что нам это даёт? Знание, что я настолько стар, что даже забыл собственное прошлое? Фрргх!

– Не ругайся, пожалуйста, – попросил Голденхарт. «Фрргх» было, пожалуй, покрепче, чем «арргх».

Эмбервинг крепко обнял менестреля, тот даже охнул, почувствовав, как от этих объятий разбегаются по всему телу тёплые мурашки.

– Хорошо, – сказал Дракон, – посмотрим, что за гусь этот дракон. Кстати, это медвежья шкура была или он мхом оброс?

Менестрель заливисто засмеялся.

Нидхёгг отыскал подходящее для временного логова местечко между Серой Башней и Чернолесьем. Тут были холмы – или курганы? – и он разрыл один, чтобы было где спрятаться от дождя или палящего солнца. Да, надо признать, к жаре дракон Севера не привык. Он заполз в вырытую нору, в тенёчек, и впитывал всем телом приятную прохладу земли. Настроение, правда, у него было подпорчено, так что насладиться в полной мере отдыхом он не смог.

Огден смутно понимал, что с этим золотым драконом что-то не так. Пожалуй, он слишком очеловеченный и… дохлый. Какой он был тощий, когда принял облик человека! Вот он, Нидхёгг, на дракона похож даже в человеческом обличье: мощный, мускулистый, свирепый, устрашающий, – именно так и должен выглядеть настоящий, так сказать – эталонный, дракон. А этот? Чёрный дракон поворочался, переворачиваясь брюхом вверх. Нужно, чтобы этот прирученный людьми дракон снова одичал. Скорее всего, стоит показать ему золото, тогда он впадёт в безумие и собственнолапно избавится от человечишки, потому что власть золота над драконами непреложна. Но для начала нужно завоевать его расположение: если золотой дракон будет устраивать Нидхёггу трёпку каждый раз, как он будет прилетать к башне, то он, Огден, долго не протянет.

И чёрный дракон стал размышлять, как ему завоевать расположение золотого дракона.

Те людишки с северного острова пытались задобрить дракона жертвоприношениями. Но момент был упущен: вот если бы он успел убить этого человечишку до прилёта золотого дракона, то можно было бы объявить ему: «Вот, гляди, я освободил тебя, теперь ты принадлежишь сам себе, как и любой порядочный дракон». Но теперь шанса, уж верно, не представится: золотой дракон этого человечишку будет в оба глаза стеречь! Да и на новую трёпку нарываться не стоит лишний раз.

– Арргх! – опять сказал Нидхёгг. – Тогда придётся пойти окольным путём.

Да, другая идея, пришедшая ему в голову, была хороша: нужно задобрить золотого дракона, прельстить его возможностями, которые для него откроются, если он избавится от человечишки, да и вообще рассказать ему, что значит быть драконом, и хорошенько откормить, чтобы он стал похож на дракона во всех смыслах. Вот сейчас он пожалел, что отказался взять у Скёльмнира Драконью книгу! Она бы ему пригодилась.

Теперь стоило подумать над тем, чем задобрить золотого дракона. Это должно быть какое-нибудь внушительное приношение, причём такое, что во всей красе покажет, какой он, Нидхёгг, замечательный… драконистый!.. дракон.

– А пойду-ка я охотиться на медведей, – решил он, воодушевлённый собственными замыслами. – Что может быть лучше медведя на завтрак?

Утро в Серой Башне началось безмятежно.

Голденхарт вставать не торопился, нежился под рассветными лучами и сонно улыбался, вспоминая оленят с шёлковой шёрсткой, которых ему показал Дракон. Они были несмышлёные и изжевали ему обшлаг рукава, пока он с ними возился. А по возвращении в Серую Башню, ох… Менестрель мечтательно улыбнулся.

Дракон уже успел похозяйничать и начал готовить завтрак. Душевное равновесие к нему вернулось, но золотые искры ещё то и дело вспыхивали среди волос. Краем уха он услышал, как спустился с чердака юноша, прошёл по трапезной и вышел во двор.

Голденхарт потянулся, посмотрел на солнышко и совсем уж было решил забраться в стог, чтобы подремать ещё пару часов – пока Эмбер не позовёт завтракать…

В дворике появился Нидхёгг. На плечах он держал тушу здоровенного бурого медведя и выглядел ещё внушительнее прежнего. Он бухнул добычу на траву, прямо к ногам менестреля. Голденхарт отступил на шаг. Из оскаленной пасти медведя вывалился язык.

– Слышь, человечишка, где золотой дракон? – спросил Огден, угрюмо взирая на менестреля сверху вниз.

Тот ответил не сразу. Ему стало не очень хорошо от этих остекленевших медвежьих глаз, от этого вываленного языка, вообще от запаха медвежьей шерсти. Он справился с собой, перевёл глаза на Огдена. А тот с неудовольствием понял, что этот человечишка его больше не боится. Он смотрел на дракона спокойным изучающим взглядом и, кажется, нисколько не был впечатлён ни размером медведя, ни внушительностью самого мужчины. У золотого дракона, который тут же вышел из башни, был точно такой же взгляд.

– Что это? – выгнув брови, поинтересовался Эмбервинг, потыкав медвежью тушу носком сапога.

– Принёс тебе в дар, – важно объявил Нидхёгг, подбоченившись. – Медвежатина! Вот что нужно есть, чтобы стать таким, как я! – И он гулко хлопнул себя по груди кулаком, как будто по барабану ударил.

– Хм… гм… – неопределённо отозвался Эмбер.

Нидхёгг счёл, что золотой дракон потерял дар речи от столь великолепной демонстрации силы.

– Эй, – сказал он, обращаясь к менестрелю, – сдери с медведя шкуру. Она ещё сгодится.

– Я? – поразился Голденхарт, и они с Драконом переглянулись.

– Ты ведь не предлагаешь съесть этого несчастного медведя сырым? – уточнил золотой дракон после продолжительного созерцания «приношения».

Именно это Нидхёгг и предлагал, как оказалось. Эмбервинг поморщился:

– Если уж хочешь угостить меня медвежатиной, то приготовь её надлежащим образом. Я не ем сырое мясо. Идём, Голденхарт.

Он взял юношу за руку и увёл в башню, где их ждал сытный завтрак. Огден прорычал что-то сквозь зубы и принялся свежевать медведя, а потом хорошенько опалил тушу драконьим пламенем, чтобы поджарить. Не ест сырое мясо! Дракон не ест сырое мясо! Да где это видано? Он оторвал заднюю лапу, взвалил её на плечо и пошёл в башню, где бухнул её прямо на стол. Капли жира полетели во все стороны. Голденхарт невольно прикрыл лицо рукавом. Эмбервинг на это бесцеремонное вторжение нахмурил брови. Нидхёгг, не дожидаясь приглашения, сел за стол, разломал лапу – прямо руками! – и стал грызть ту часть, что взял себе, отрывая кусок за куском мощными челюстями и чавкая.

– Медвежатина, – сказал он с набитым ртом, – ты должен есть медвежатину! Ты слишком очеловечился. Даже логово твоё похоже на человеческие жилища. Тебе нужно отъесться, тогда из дохляка станешь таким, как я, – настоящим драконом!

– Дохляк или нет, – заметил менестрель, наконец, отводя руку от лица, – а навалял тебе хорошенько.

– Ты! – рявкнул Огден, но тут же примолк, заметив, как встопорщись чешуйки на скулах Дракона.

Эмбервинг взял нож и отрезал себе от медвежьей лапы небольшой кусок. Прожарена она была плохо, скорее опалена. Дракон, относившийся к готовке, как и ко всему, что делал, – методично и даже педантично, – поморщился, понюхал мясо.

– Ты, надеюсь, – спросил он, – не на моих землях поймал этого бедолагу-медведя?..

Он осторожно прикусил край, потянул зубами, отрывая несколько волокон. Голденхарт наблюдал за ним с интересом. Сам бы он к этому мясу не притронулся ни за какие коврижки! Медвежатину он пробовал, в Тридевятом королевстве, когда отец устраивал облавы в королевских лесах, но заработал несварение желудка, потому что и тогда её тоже скверно приготовили. Да и медвежье мясо вообще подванивало. Эмбервинг тщательно прожевал, не торопясь глотать, запил вином из кубка.

Огден к тому времени успел несколько раз поперхнуться, схватил со стола кувшин и отпил прямо из него, тут же стал отплёвываться.

– Кислятина! – с отвращением сказал он. – Я знаю, что это за штука! Ви-но. Вот же дрянь!

Он высунул язык и, к ужасу сотрапезников, вытер его прямо о собственный рукав, подбитый медвежьим мехом.

– Мне сейчас дурно сделается, – тихо предупредил Дракона менестрель.

Эмбервинг страдальчески закатил глаза, отставил тарелку. Нидхёгг, не замечая их реакции, продолжал пожирать медвежатину и разглагольствовал о былых временах, нахваливал драконью жизнь, то и дело хлопал себя по груди, чтобы продемонстрировать силу, и со значением ухмылялся. Кажется, впечатление на золотого дракона он произвёл: тот даже есть забыл, вон как увлечённо слушает!

– Значит, – сказал Эмбервинг, – ты утверждаешь, что видел моё рождение, Нидхёгг Огден?

– Можно просто Огден, – приятельским тоном сказал чёрный дракон. – Ты появился из золотой лавы, прекрасный, как… как… – Он споткнулся, поскольку в эпитетах и метафорах силён не был. – Как… как тюлень во льдах.

Комплимент был весьма сомнительный.

Тут Огден припомнил свои коварные замыслы и, запустив руку под медвежью шкуру, вытащил оттуда мешок золота, который всегда таскал с собой, и плюхнул его на стол, прямо в лужу медвежьего жира. Мешок треснул, золото высыпалось. Чёрный дракон нетерпеливо заёрзал: вот сейчас золотой дракон потеряет голову при виде золота, и тогда уж всё пойдёт как по маслу! К его изумлению и разочарованию, Эмбервинг на золото взглянул скучающим взглядом, никакого эффекта! К золоту он был, кажется, равнодушен. «А если он не понимает значения золота для драконов?» – ужаснулся Огден. Да, вполне возможно: людишки могли внушить дракону что угодно.

– У тебя есть сокровищница? – беспокойно спросил чёрный дракон.

– Есть, – ответил Эмбер, потыкав вилкой в груду золотых монет, – прямо под нами.

– То есть цену золоту ты знаешь? – уточнил Нидхёгг. Золотой дракон ответил утвердительно. – Тогда почему… Все порядочные драконы теряют голову при виде сокровищ.

– Ну, не все сокровища измеряются золотом, – возразил Эмбервинг.

Голденхарт густо покраснел при этих словах.

Огден между тем обглодал медвежью лапу, швырнул кость на пол и, облизав пальцы, велел:

– Эй, человечишка! Принеси ещё медвежатины.

– А что это ты всё время пытаешься им командовать? – поинтересовался Эмбервинг с убийственным спокойствием.

Менестрель вздрогнул – дурной знак! – и положил ладонь на руку Дракона.

– Если уж держишь человечишку в логове, так должна же быть от него хоть какая-то польза? – важно сказал чёрный дракон. – Кто в башне хозяин?

– Ведёшь себя так, точно ты, – холодно ответил Эмбервинг. – «Очеловечился» я, говоришь? Да скорее это ты одичал. Верно ли я понял, что прежде ты безвылазно сидел в каком-то… медвежьем углу? Времена изменились. Драконы изменились, а вернее, исчезли. Включая тебя и меня, мне известно всего лишь о трёх.

Огден клацнул зубами и вытаращился на Дракона:

– Как исчезли?! Драконы не могут исчезнуть! Нет, знаю! Это людишки их истребили!

– Быть может, – спокойно согласился Эмбервинг. – Или сами предпочли исчезнуть, устав от многотысячелетней жизни. Драконья жизнь утомительна, знаешь ли, если следовать исключительно Драконьей книге. А люди забавны. Наблюдая за ними, век вековать легче. И почему бы при этом мне не жить в башне и не пребывать в человеческом обличье?

– Арргх, – сказал Нидхёгг недовольно, – «забавны»? Они убивают даже собственных детёнышей, когда жажда золота ослепляет их. – И он начал рассказывать, как люди Сторма оставляли на скале женщин для дракона.

– И ты что, не понял, что это жертвоприношение? – поразился Эмбервинг. – Да и драконыш понял бы!

– Откуда мне знать о людских обычаях! – огрызнулся чёрный дракон.

– Теперь знаешь, – глубокомысленно заметил золотой дракон. – Люди могут быть ужасающе жестоки. Более жестоки, чем даже драконы.

– Как те, которые убили тебя и содрали с тебя шкуру? – поинтересовался Нидхёгг.

– Шкура моя на месте, – пожал плечами Дракон. – Такие, значит, слухи ходят об этом в твоих краях?

– Это не слухи. Это написано в книге, – поднял палец Огден, – а книги врать не могут.

– Ещё как могут, – фыркнул менестрель невольно.

Чёрный дракон свирепо на него посмотрел, но он не смутился и сказал – на драконьем языке:

– Потому что книги пишут люди, а люди – врут.

– Он говорит по-драконьи?! – изумился чёрный дракон. – Человечишка знает драконий язык?!

– Видишь, говорил же, что забавные, – назидательно сказал Эмбервинг и повернулся к менестрелю, чтобы переглянуться с ним, но тут же вскочил и подставил руки. Юноша начал падать, погрузившись в сон.

– Что это с ним? – удивился Огден.

Эмбервинг и думать забыл о чёрном драконе. Он осторожно взял менестреля на руки и отнёс наверх. Нидхёгг, подождав-подождав и ничего не дождавшись, пошёл следом, несколько раз едва не застряв в пролётах: лестница была узка, не для его телосложения. Золотого дракона он нашёл на самом верху. Тот сидел на краю кровати, низко наклонившись над лежащим навзничь менестрелем и вглядываясь в его спящее лицо. Вокруг летали золотые искры.

– Что с ним? Твой человек болен? – полюбопытствовал Нидхёгг.

Эмбер его и не услышал. Огден пожал плечами и спустился обратно в трапезную. Он не поленился сходить и принести тушу медведя, водрузил её на стол и принялся за вторую лапу. Раз уж золотой дракон отказался есть медведя, не пропадать же добру? К тому времени, как Эмбервинг спустился вниз, возле стола уже высилась груда костей, а на столе осталась только медвежья голова.

– Точно не будешь есть? – спросил Нидхёгг, заметив его.

Эмбер отрицательно покачал головой, потом спохватился:

– А шкуру ты куда дел?

– Ну, шкуру-то я тебе оставлю, – доброжелательно сказал Огден. – Постелешь в башне. Я её на изгороди растянул, чтобы высохла.

Эмбервинг в который раз ужаснулся, представив ту вонь, что пойдёт от шкуры, когда солнце начнёт её выжаривать. А чёрный дракон принял провисшее молчание за изумление от его неслыханной щедрости и напыжился.

========== 42. Нидхёгг, книга сказок и карга с метлой ==========

– Он вырвал столетний дуб! – обречённо сказал Голденхарт, хлопая глазами.

– А может, его тоже к эльфам отправить? – мрачно предложил Эмбервинг.

Они стояли и смотрели, как Нидхёгг, похваляясь драконьей мощью, вырвал с корнями могучий дуб, росший за изгородью, и теперь вертел его над головой со свистом, от которого закладывало уши; во все стороны градом сыпались жёлуди.

Пожалуй, дуба было жалко, но где-то в глубине души Дракон даже испытал облегчение: при взгляде на дуб он невольно вспоминал о былом, и воспоминания эти причиняли боль даже теперь. Но поскольку менестрель искренне сокрушался, что столь древнее дерево было уничтожено, то вслух Эмбер ничего не сказал и подавил вздох облегчения. Он только нахмурился на чёрного дракона, который теперь перекидывал дерево из руки в руку, как ярмарочный жонглёр кегли.

Огден, польщённый столь пристальным вниманием, высоко подкинул дерево над головой, а потом и вовсе запулил со страшной силой неведомо куда – далеко-далеко!

– Ты что делаешь! – рявкнул Дракон, теряя терпение. – А если оно кого-нибудь зашибёт?

– Пф, – отозвался Нидхёгг, – и что с того? Одним-двумя людишками меньше, одним-двумя людишками больше, невелика потеря!

Эмбервинг сверкнул глазами, сорвался с места и полетел искать брошенное Нидхёггом дерево, очень надеясь, что ни к каким серьёзным последствиям эта выходка не привела. Менестрель тем временем быстренько сбегал в башню и завернулся в плащ из драконьей чешуи. Оставаться один на один с непредсказуемым драконом ему не хотелось, а так он, по крайней мере, чувствовал себя увереннее.

– И что он суетится? – хмуро спросил Огден, вытрясая из медвежьей шкуры набившуюся в шерсть труху, листву и жёлуди.

– Потому что Эмбервинг хозяин этих земель и в ответе за каждую былинку, что на этих землях растёт, – рискнул ответить Голденхарт, хотя, кажется, вопрос этот Нидхёгг задал просто так.

– Ты ему эту обузу навязал? – мрачным и даже угрожающим тоном спросил Огден.

– Да ты в людях ничего не смыслишь, – пожал плечами Голденхарт. – Да и в драконах тоже. Эмбервинг владеет этими краями с незапамятных времён. И если он решил охранять Серую Башню, вместо того чтобы выжечь или сравнять тут всё с землёй, то это его выбор. Что дурного в том, что дракон становится хранителем?

Огден нахмурился. Менестрель благоразумно отступил от него подальше: кто знает, что у дракона на уме!

– Людишки недостойны хранителя-дракона, – угрюмо объявил Огден. – Они жалкие, дрянные букашки, жестокие и вероломные. Они убивают даже детёнышей! – Он перекосился лицом, вспомнив Мальхорна, и добавил: – Ничего в них нет занятного! С ними нужно поступать, как с озверелыми медведями: увидел – убей! Чтобы никто больше не пострадал.

– А может, если присмотришься хорошенько, – рассудительно заметил менестрель, – то поймёшь, что Эмбервинг имел в виду, говоря, что люди забавные.

Нидхёгг громко и пренебрежительно фыркнул и пошёл по дорожке через холмы в деревню. Золотой дракон сказал ему накануне, что Огден может бродить по окрестностям, если пожелает, но при условии, чтобы никаких неприятностей не чинил и людей не трогал. Медведей тоже.

– И чего так носиться с этими людишками! – ворчливо буркнул себе под нос Нидхёгг.

«Мальхорн-то ведь тоже из людей был», – напомнил внутренний голос.

– Он детёныш, а детёныши совсем другое дело, – отрезал Огден.

«Но из детёнышей люди и вырастают», – возразил на это внутренний голос.

– Пф! – только и сказал Огден и грузными шагами потопал по пыльной просёлочной дороге. – Поглядим, что у него там за людишки…

К башне между тем вернулся Эмбер. Он устало плюхнулся на луг, превратился в человека и сел прямо на землю, разом вытягивая ноги.

– Ну, что? – обеспокоенно спросил Голденхарт, поразившись необыкновенно утомленному виду Дракона.

– Вот потому и не люблю других драконов, – невнятно выговорил Эмбервинг, – что от них одни недоразумения! Нет, – ответил он на вопрос менестреля, – никто не пострадал. Разметало скирды, да сломало несколько яблонь, да овец распугало так, что и с собаками не собрать! Пришлось помогать пастухам и по одной отлавливать. Все семьдесят пять!

Теперь-то Голденхарт понял, отчего Эмбер устал: попробуй, поймай хотя бы одну овечку, когда та испугана!

– Ты иди, приляг, – ласково сказал он Дракону.

– А этот где? – с подозрением спросил Эмбер, окинув взглядом луг и башню.

– Ходит-бродит по окрестностям, – неуверенно ответил менестрель.

Эмбервинг поморщился, но он слишком устал, чтобы идти проверять, не учудил ли чёрный дракон ещё что-то. Он встал, звучно хрустнул плечами и пошёл в башню, прихватив с собой и менестреля. Не слишком тот и сопротивлялся.

Нидхёгг, ворча себе под нос и таким образом ведя весьма содержательную беседу с самим собой, спустился с холма и брёл между возделанными клочками земли, по одной стороне дороги росла пшеница, по другой – горох и подсолнечник. Наглые вороны, нисколько не боясь пугал в лохмотьях с растопыренными руками-палками, лущили семечки, выклёвывая их из обвислых шляп.

Вдалеке послышались крики. Огден приостановился и вгляделся в клубящуюся пыль. По дороге нёсся с рёвом разъярённый лохматый бык, с морды его клочьями свисала пена, железное кольцо в носу свирепо гремело. Бык летел, задрав хвост и низко наклонив голову, и временами взбрыкивал задними ногами. Следом за быком бежали гурьбой деревенские ребятишки, крича что-то полными ужаса голосами. На спине ополоумевшего быка кто-то сидел, но бык так брыкался, что даже острый глаз Нидхёгга не смог толком рассмотреть, кто это был.

Бык нёсся прямо на дракона. Огден крякнул, широко расставил ноги и приготовился схватиться с быком: что бык, что медведь – он с любым справится! Хотя разумнее было бы отойти в сторонку, конечно. Бык со всего маху врезался в дракона. Огден ухватил быка за рога, пригнул его голову к земле и остановил, ни на дюйм не сдвинувшись с места под этим грозным натиском. Правда, раздался глухой «кряк», возвестивший, что он заодно и шею быку сломал, но когда Нидхёгг обращал внимание на подобные пустяки! Он разжал руки, туша быка грохнулась оземь, осыпались перемолотые кулачищами Нидхёгга рога.

На спине быка лежал ничком, вцепившись в густую шерсть, светловолосый мальчишка. Признаков жизни он не подавал, но дракон чуял, что он живой. Он взял мальчишку за шиворот, снял с быка, поставил на ноги и с неудовольствием заметил, что мальчишка – вылитый тот человечишка из башни золотого дракона. Должно быть, родственники.

Лучесвет был слишком перепуган происшествием с быком, чтобы испугаться ещё и этого рослого мужчину в невозможного вида меховой одежде. А вот деревенские ребятишки пустились наутёк, едва взглянув на него.

– Как тебя угораздило на быка-то? – спросил Огден.

Светловолосый мальчишка стоял перед ним, задрав голову, и с раскрытым ртом смотрел на дракона. Зрелище, конечно, впечатляющее, особенно для глаз ребёнка: будто скала, поросшая бурым мхом, скала с белыми глазами и мохнатыми бровями!

– Мальчишки сманили на быке кататься, – ответил наконец Лучесвет.

Восстанавливая хронологию событий, дело было так: Лучесвет, устав от бесконечной зубрёжки, удрал от бабки-сказительницы через окно и с ватагой деревенских ребятишек отправился на поиски приключений, а они не преминули подвернуться в виде бродящего по пастбищу быка, на которого ребятня подбила Лучесвета запрыгнуть. Остальное уже известно.

Нидхёгг хмыкнул и попинал сапогом неподвижную тушу быка:

– Съесть придётся, чтобы добро не пропадало!

– Ты можешь целого быка съесть? – потрясённо спросил мальчишка.

Его реакция дракону понравилась. Он благодушно захохотал, похлопал Лучесвета по голове:

– А то! Знаешь, кто я такой?

Лучесвет внимательно оглядел его и предположил:

– Дракон?

– Как догадался? – удивился Нидхёгг.

– Да по всему видно, – неопределённо отозвался Лучесвет. – Опять же, целиком быка съесть – кому такое ещё под силу, если не дракону?

«Смышлёный», – подумал Огден и расплылся в улыбке:

– Впечатляет, а?

Кажется, он нашёл благодарного зрителя, которому мог продемонстрировать всё своё драконье естество и получить в ответ столь желанное восхищение. Нидхёгг, как и все драконы, был чуток тщеславен.

– Впечатляет, – согласился мальчишка, поглядывая на него снизу вверх. – Ты, наверное, с дерево ростом?

Деревьями свой рост Огден не мерил, поскольку на его острове деревья попросту не росли, но ответил утвердительно.

– Посторонись-ка, – велел он Лучесвету и, обернувшись драконом, полыхнул на тушу быка огнём.

В глазах мальчишки он заметил неподдельное восхищение и даже благоговение перед его персоной и, что называется, распустил все перья, как павлин хвост.

На предложение разделить трапезу с драконом Лучесвет ответил согласием. Отвращения к драконьему способу готовки он не испытывал, ему больше было любопытно. Он вытащил из-за пазухи ножик и отрезал малюсенький кусочек обугленного мяса с бычьего бока. Огден, в драконьем обличье, сидел напротив и наблюдал. Лучесвет храбро сунул отрезанный кусок мяса в рот и начал жевать, жевать, жевать…

– Жёсткое, – объявил он после.

– Потому и надо глотать целиком, – назидательно сказал Нидхёгг и, подхватив тушу быка пастью, проглотил её полностью.

Лучесвет засмеялся:

– Ну, это только дракону под силу.

Огден принял обличье человека, звучно похлопал себя по животу. Ему стало весело: он был сыт, доволен, что нашёл того, кто искренне им восхищается.

– А почему ты в медвежьей шкуре? – спросил Лучесвет. – Не жарко?

– Жарковато, пожалуй, – согласился дракон. – Но, видишь ли, это трофей. Я этого медведя сам убил. Голыми руками! – И он продемонстрировал мальчишке свои ручищи. – Не превращаясь в дракона. А это был свирепый медведь.

– Да он, наверное, старый был, – недоверчиво протянул Лучесвет. – Шерсть-то седая.

– Не седая, а белая, – возразил Нидхёгг. – На севере у медведей шкуры белые, как снег. Видел снег когда-нибудь?

– Тут снега не бывает почти, сразу тает, – со вздохом ответил мальчишка. – Но когда господин дракон меня катал, то я видел снег на вершинах гор.

– Золотой дракон тебя катал? – воскликнул Огден и ощетинился. – Что же, всех он катает?!

– Не всех, – улыбнувшись, ответил Лучесвет.

«Ну, я бы, может, его тоже прокатил, если бы он попросил, – подумалось Нидхёггу. – Детёныш ведь».

Но Лучесвет не попросил. Он беспокойно оглядывался на дорогу, ожидая, что с минуты на минуту появится рассерженная его самоволкой бабка-сказительница, причём явится не одна, а в компании хворостины, с которой Лучесвет не понаслышке знаком.

Огден решил, что мальчишка заскучал, потому и глядит по сторонам. Нужно было все силы приложить, чтобы вернуть его внимание.

– Ты читать умеешь? – прямо спросил Нидхёгг.

Лучесвет кивнул.

– На! – расщедрился чёрный дракон и вытащил из-за пазухи книгу сказок. – Такую не читал, поди?

Глаза мальчишки разгорелись. Читать и зубрить ему приходилось порядком, а вот послушать сказок или песен доводилось редко. Бабка-сказительница была строгая и наказ Дракона блюла ревностно: из деревенского мальчишки наследного принца сделать не так-то просто!

Лучесвет плюхнулся прямо на землю и открыл книгу, проглатывая страницу за страницей. Читал он, шевеля губами. Нидхёгг смотрел на него с выжидательным любопытством: что скажет, когда прочтёт сказку о золотом драконе? Судя по количеству перевёрнутых страниц, мальчишка как раз должен был до неё добраться.

Лицо Лучесвета переменилось. Он помрачнел, нахмурился и вернул книгу дракону:

– Скверная сказка! Не хочу её дочитывать.

– Почему?

– Потому что люди мерзко поступили с драконом. Драконов убивать нельзя! – объявил Лучесвет.

Своей категоричностью он напомнил Нидхёггу Мальхорна.

– Так уж и нельзя? – переспросил он, ощерившись.

– Нельзя, – ещё строже повторил Лучесвет. – Ни драконов, ни людей, вообще никого.

– А быков? – поинтересовался Огден, чуть усмехнувшись.

– Так-то тоже, – со вздохом сказал Лучесвет, – но ведь есть-то что-то надо?

Нидхёгг звучно захохотал. Этот мальчишка нравился ему всё больше.

К ним уже спешил Голденхарт, немало встревоженный. Деревенские ребятишки, перепуганные происшествием, помчались в деревню, вопя, что Лучесвета поймал невесть откуда взявшийся тролль. Деревенские рассудили, что тролль им не по силам, и пошли на поклон к Дракону (который спал и ни о чём не подозревал), а встретил их Голденхарт и тут же понял, о ком они говорят: внешность-то у Нидхёгга примечательная, ни с кем другим не спутаешь! Новость о том, что чёрный дракон сцапал Лучесвета, его порядком встревожила, и он помчался мальчику на выручку.

Тревоги его, как выяснилось, были напрасны. Он обнаружил, что Огден заливается хохотом, а Лучесвет, целый и невредимый, сидит на земле и взирает на дракона с неподдельным удивлением.

– Лучесвет! – позвал Голденхарт, подходя к ним.

Нидхёгг моментально нахмурился. Лучесвет, увидев менестреля, вскочил, лицо его разгорелось румянцем.

– Он тебя не обидел? – счёл нужным спросить Голденхарт, кладя руку на голову мальчика.