Текст книги "Сапфир и золото (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 54 страниц)

Херзингер это не одобрял, считая, что так Рэдвальд только сбивается с истинного пути ведьмоловства на презренный путь торгашества. На это Рэдвальд отвечал, что ведьмоловство ведьмоловством, а кушать каждый день хочется, и был конечно же прав.

Потерпев неудачу, Херзингер решил, что в больших городах будет читать лекции о драконах. Если горожане настолько образованы, чтобы не верить в ведьм и колдунов, то наверняка драконы вызовут в них живой интерес: драконы – существа легендарные, реликтовые, пустяком не покажутся. Про драконов люди во все времена слушают охотно. Херзингер не ошибся: на лекциях о драконах был полный аншлаг!

В одном городе, куда они пришли, как раз был рыцарский турнир. Рэдвальд купил себе место и отправился смотреть: в Тридевятом королевстве ристалища тоже устраивали, и он порядком соскучился по подобным зрелищам. Херзингер тоже пришёл посмотреть, но смотрел на всё со своей колокольни: какой шанс представляется – прочесть всем этим рыцарям лекцию о драконах! Уж рыцари не упустят возможности разжиться чудодейственным оружием – алым стягом (мэтр собственноручно вышивал крестиком на тряпицах замысловатые письмена). Он просидел ровно половину представления, а потом пошёл и сговорился с оруженосцами. К вечеру на городской площади собралась целая толпа громыхающих доспехами рыцарей, прямо-таки жаждущих ликбеза о драконах! Это был настоящий триумф!

Рэдвальд, как всегда, держался в сторонке, но не упустил случая поболтать с оруженосцами и служками. Он везде расспрашивал о Серой Башне, но покуда никто ещё не отвечал утвердительно. Слухи о драконах ходили, конечно, но Рэдвальд не знал, стоит ли им верить, уж больно завиральные они были. Но все сходились во мнении, что драконы расплодились именно на востоке. Будто бы пилигримы, а может, цыгане, а может, ещё кто, рассказывали, что видели где-то далеко на востоке настоящего дракона, да не одного, а целую дюжину, с крыльями, с хвостами, с огненной пастью – всё, как полагается.

Херзингер между тем устроил аукцион: алый стяг, тот самый, которым рыцарь с утраченным именем победил дракона, начальная цена – пятьдесят серебряных монет или две золотых. Он мог бы продать каждому рыцарю по красной тряпочке, но рассудил, что за одну «настоящую» можно выручить гораздо больше. Он ещё и пообещал, в качестве бонуса, сообщить купившему стяг, где искать дракона, на котором можно будет опробовать смертоносное оружие. Рыцари оживились и начали торговаться. С таким количеством рыцарей на душу населения прославиться было практически невозможно, да и на всех прекрасных дам не хватит, чтобы в их честь совершить подвиг. Другое дело, если заявишь, что собираешься убить дракона!

– Плачу золотом, полтысячи, – пропыхтел кто-то, расталкивая рыцарей.

Это был тучный мужчина в рыцарских доспехах, но у Рэдвальда язык бы не повернулся назвать его рыцарем! Сопровождали его четверо оруженосцев, вернее, вели под руки, поскольку на ногах толстяк держался нетвёрдо.

– Это ещё кто? – поинтересовался Рэдвальд у стоявшего рядом оруженосца.

– О, – ответил тот с благоговением, – это важная персона! Рыцарь в шестом поколении, сэр Снесубашкуэлл.

– Настоящее имя? – усомнился Рэдвальд.

– Фамильное прозвище. Будто бы рыцарь-основатель имел такую присказку. И все пять следующих поколений были Снесубашкуэллами.

Разумеется, алый стяг достался тучному рыцарю, потому что полтысячи, да ещё золотом, ни у кого не набралось бы, даже если бы все рыцари разом вывернули карманы, решив купить реликвию в складчину. Херзингер получил набитый золотом мешок, тучный рыцарь – алый стяг и адрес логова дракона – Серая Башня, так что никто в накладе не остался. Прочим рыцарям пришлось довольствоваться одной лекцией. Сэр Снесубашкуэлл торжественно объявил, что будущей осенью отправится в поход за головой дракона, и удалился в сопровождении верных оруженосцев.

– Это ж какая у него лошадь должна быть? – задумчиво проговорил вслед ему Рэдвальд.

– Тяжеловес, – ответил разговорчивый оруженосец, – такие камни с каменоломен возят.

– Далеко не уедет, – фыркнул Рэдвальд.

Как же он ошибался!

Тучный рыцарь, как уже известно, до Серой Башни добрался и вступил в неравный бой с Драконом, окончившийся сокрушительным поражением и неслыханным унижением. Впрочем, в родные места он всё равно вернулся героем. Хотя бы и потому, что смог доехать туда и вернуться обратно – при его-то телосложении!

Фамильное прозвище тучный рыцарь тоже оправдал, потому что объявил по возвращении:

– Увижу этого поганого мэтра, снесу ему башку! Пусть только попробует вернуться!

Но Херзингер был уже далеко и не собирался возвращаться: он никогда не заезжал в один и тот же город дважды.

========== 53. Два ведьмолова. Владычица Русалочьей заводи ==========

Края, в которые они забрели, казались безлюдными, но была в них какая-то тягучая притягательность, заставляющая сердце сжиматься. Херзингер бормотал, что наверняка приложила руку какая-то ведьма, творил священные знаки и спешил убраться отсюда как можно скорее. Рэдвальд, наоборот, чувствовал едва ли не ностальгическую грусть: места эти очень напоминали Тридевятое королевство в добрые времена. Травы были высокие, деревья благоуханные, пруд сверкал кристально чистой водой, воздух полнился голосами птиц. Было бы это злачное место, логово ведьмы или колдуна, птицы бы не стали жить здесь, в этом Рэдвальд был уверен, но в том, что край не совсем обычный, он с мэтром соглашался.

– Поспешим, – беспокойно сказал Херзингер, – мои усы трепещут, а это недобрый знак.

Рэдвальд с сожалением кивнул, сделал шаг, вернее, попытался сделать и… упал ничком. И как это он умудрился споткнуться на ровном месте? Он озадаченно потёр ушибленный нос, встал на колени, поднялся и неловко переступил ногами, осознав, что не может сделать ни единого шага, потому что сапоги его опутали цепкие травы, похожие на лозы хмеля. Они ползли выше, выше, оплетая щиколотки, а потом и голенища сапог. Вырваться у Рэдвальда не вышло, а разрубить приставучую траву он не мог, потому что уронил свой рюкзак и теперь попросту не мог до него дотянуться.

– Мэтр, помогите мне, – попросил Рэдвальд, – у вас ведь есть нож?

Херзингер его не слушал. Он побледнел и завопил:

– Трава улови-ветер! Русалочьи сети!

– Мэтр? – обеспокоенно позвал Рэдвальд, видя, что его спутник на грани истерики.

Херзингер завопил благим матом и помчался прочь, только пятки сверкали! Рэдвальд произнёс то, чего благовоспитанный человек не должен произносить даже в полном отчаянии. Мэтр его бросил. Настолько перепугался возможности встретиться с русалками, что пустился наутёк, даже не оглядываясь. Конечно, у русалок репутация была подмоченная: ходили слухи, что русалки убивают и едят людей, что попадутся к ним в сети. А самопровозглашенный ведьмоловец, очевидно, слишком дорожил собственной жизнью, чтобы связываться с настоящей нечистью. Рэдвальд к этому моменту уже знал, что ни одной взаправдашней ведьмы Херзингер в глаза не видел, потому-то всячески избегал восточного направления, чтобы не столкнуться с упомянутым бывшим пажом драконом. А тут русалки! Дракон, быть может, ещё подумает, сожрать или не сожрать, а уж русалки случая не упустят полакомиться человечиной. Тем более мэтр был порядком упитанный. Он за пару минут скрылся из виду, и стало понятно, что возвращаться он не собирается.

– Тьфу! – с оттяжкой плюнул Рэдвальд и попытался высвободить ногу, но трава так перетянулась вокруг него, что у мужчины в глазах потемнело.

Рэдвальд вздохнул и перестал сопротивляться. Трава подобралась выше и уже оплела его торс, плотно притягивая руки к телу, но когда он не сопротивлялся, то лишней боли лозы ему не причиняли.

– Хорошо, – сказал сам себе Рэдвальд, – подождём и посмотрим, что из этого выйдет.

В колдовском происхождении травы сомневаться не приходилось, но принадлежала ли она на самом деле русалкам? Из того, что знал Рэдвальд о русалках, выходило, что у русалок были хвосты, а значит, свободно выбираться на сушу они не могли. Сети же, в которые попался неудачливый ведьмолов, были расставлены далеко от воды. Русалкам здесь до него не добраться при полном желании. Вероятно, сети расставила какая-то лесная нечисть. Или ведьма.

– Тоже не лучший вариант, – пробормотал себе под нос Рэдвальд.

На самом деле он предпочёл бы русалок. Не так обидно пасть от руки прекрасной девы, а вот от лапы старой карги – ещё как обидно! В том, что его съедят в любом случае, Рэдвальд не сомневался и смирился с судьбой, сожалея, однако, что так и не дошёл до Серой Башни и не рассказал Голденхарту о своих приключениях.

Потянулось томительное ожидание. Кто бы ни расставил эти сети, являться за добычей он не спешил. Солнце уже успело сделать круг по небу и начало катиться к закату, сгущались сумерки. Рэдвальд стоял и тихонько насвистывал какую-то старинную песенку, изредка переступая ногами. Трава улови-ветер, видя, что он перестал сопротивляться, держала его не так цепко, как вначале, он мог хотя бы переминаться на месте, когда начинали затекать ноги, но Рэдвальд нисколько не сомневался: попытайся он освободиться, трава снова его скрутит. Песенке его аккомпанировать вскоре стал его собственный живот: Рэдвальд проголодался и с тоской взирал на лежащий поодаль рюкзак, где была припрятана кое-какая снедь.

– Травушка-муравушка, – взмолился Рэдвальд, понимая, что делает совершенную глупость, – ты бы меня отпустила на секундочку. Я только к рюкзаку и обратно, честное ведьмоловское!

Он нисколько не ждал, что трава его отпустит, и уж точно не ожидал, что в ответ раздастся тихий, похожий на шелест листвы, смех. Могло показаться, что смеётся трава, но, как бы ни был голоден Рэдвальд, трезвость ума он ещё не потерял, так что стал озираться по сторонам, насколько позволяли опутывающие его лозы, в поисках источника смеха. Буквально в трёх шагах от него он заметил женский силуэт – и как это она умудрилась подкрасться к нему так, что он ничего не заметил? – и невольно напрягся. Женщина была простоволосая, в длинном невнятного сероватого цвета платье. Заметив торчавшие из-под подола ступни с аккуратными пальчиками, Рэдвальд несколько успокоился: значит, из людей.

– И что, интересно, такого ценного в твоём рюкзаке? – спросила женщина, всё ещё не подходя.

– Еда, – честно ответил Рэдвальд. – Я весь день ничего не ел. Готов даже эту траву сгрызть…

Трава предупредительно стянулась вокруг него. Он крякнул и поморщился.

– Ты, кажется, меня не боишься, – несколько удивлённо проговорила женщина.

– Я ведь не знаю, кто ты, поэтому ещё не решил, бояться мне или нет, – честно ответил ведьмолов. – Но если ты скажешь, что я должен, то я, пожалуй, попробую.

– Что попробуешь? – не поняла женщина.

– Начать бояться, – объяснил Рэдвальд. – Только, видишь ли, сделать это будет не так-то просто, потому что я успел смириться с собственной участью.

Женщина опять засмеялась.

– А ты забавный, – сказала она и подошла.

По телу мужчины прокатилась самая настоящая ледяная дрожь. Человеком она точно не была, не стоило обманываться её обликом. Женщина, вернее, девушка, поскольку она была юна и свежа, как утренняя роса, излучала необыкновенную ауру, которую даже горе-ведьмолов мог почувствовать (а Рэдвальд, в отличие от капитулировавшего Херзингера, был неплохим ведьмоловом). К тому же у неё были зелёные волосы, а зелёных волос у человеческих девушек точно не бывает. И глаза! Даже если бы Рэдвальду удалось убедить себя, что зелёные волосы – это ничего, может, выкрашены, согласно обычаям какого-нибудь неведомого племени, к которому незнакомка принадлежит, – этим глазам никакого оправдания найтись бы не смогло. Глаза у девушки были прозрачные, чуть светящиеся фосфором, со зрачками искажённой формы, напоминающими оторванный от клевера один из трёх листков.

– Кто ты? – спросила девушка, подходя совсем близко, на расстояние вытянутой руки.

Рэдвальд хотел солгать, но почему-то губы сами собой разжались и произнесли его настоящее имя:

– Рэдвальд.

Пока он озадаченно соображал, почему назвался, когда не собирался этого делать, ведь всякому известно, что настоящее имя называть столь подозрительным личностям нельзя, даже и ведьмоловом быть не надо, чтобы это понимать, – незнакомка несколько раз повторила его имя, будто проверяла, как оно будет звучать из её уст, и опять засмеялась.

– А ты кто? – спросил Рэдвальд, полагая, что, получив ответ, всё поймёт.

– Я владычица Русалочьей заводи, – ответила женщина. – Моё имя Лисса.

– Владычица Русалочьей заводи… – повторил Рэдвальд тупо.

– Я русалка, – уточнила Лисса, видя, что он не реагирует должным образом.

– Но ведь у тебя ноги, – неуверенно возразил мужчина, – а у русалок должны быть рыбьи хвосты. Это всем известно. По крайней мере, мэтр так считает.

– Этот тот, что удирал, поджав хвост? – уточнила Лисса, усмехнувшись.

– У людей хвостов не бывает, – машинально исправил Рэдвальд.

– У трусов – бывает, – категорично объявила русалка. – А что касается русалочьих хвостов, то у морских и речных русалок хвосты есть, а у лесных – нет. У нас происхождение разное. Мы – из утопленниц, а те изначально такими родятся.

– Подожди-ка, – сосредоточенно нахмурился ведьмолов, – если это место называется Русалочья заводь, то и русалки тут должны быть с хвостами, потому что заводь непременно в воде бывает, на то она и за-водь. Ты меня морочишь просто. Зуб даю, что ты ведьма.

– Пф, – пренебрежительно отозвалась Лисса, – ну заводь и заводь. Название понравилось, поэтому и назвали так. Кстати это лес так называется, а не пруд, чтобы ты не думал… Он не такой уж и глубокий, так что и без хвостов можно доплыть.

– Куда доплыть? – не понял Рэдвальд.

– До подводной обители.

– Нет-нет, – с ещё большим подозрением перебил Рэдвальд, – если пруд неглубокий, то как дворец в нём помещается? Он бы из пруда торчал.

– Какой дворец? – опешила Лисса.

– Подводный.

– Я не говорила, что это дворец, – сердито возразила русалка. – Это обитель. С какой стати обители торчать из пруда? – И она громко фыркнула.

Рэдвальд раскрыл рот, чтобы ещё что-нибудь возразить, но тут как-то вдруг осознал всю скверность своего положения. Русалка! Он спорит с русалкой! И в сети он попался именно русалочьи! Может, уже пора начинать бояться? Рэдвальд честно попытался, но не вышло. Ни капельки не страшно.

– Слушай, госпожа владычица, – озабоченно спросил он, – если у русалок есть какое-нибудь другое обличье, не человеческое, то не могла бы ты его мне уже показать?

– Зачем? – не поняла Лисса.

– Видишь ли, я всё пытаюсь начать бояться, прямо-таки все силы прикладываю, – оправдывающимся тоном ответил Рэдвальд, – но страх нейдёт. Может, если ты меня чуточку припугнёшь, то я смогу вести себя, как полагается вести себя в подобной ситуации: бледнеть, закатывать глаза, дрожать как осиновый лист и молить о пощаде.

– Лучше не надо, – с отвращением сказала русалка.

– Точно? – усомнился ведьмолов.

– Точно, – однозначно сказала Лисса.

– А, понимаю, – кивнул Рэдвальд, – тогда вкус испортится.

– Какой вкус? – приподняла брови русалка, чувствуя, что нить разговора готова потеряться.

– Мой. Я вот ещё хочу уточнить, – беспокойно сказал Рэдвальд, – есть ведь ты меня не живьём будешь?

– Есть тебя?! – вытаращила русалка на него глаза.

– Ну да, русалки ведь людей едят, – кивнул мужчина, – это всем известно.

– Тоже твой мэтр хвостатый тебе об этом сказал? – поинтересовалась Лисса, усмехнувшись. – А, понимаю теперь, почему людишки вопят и наутёк пускаются, стоит только им показаться!

– Ещё бы им не вопить и наутёк не пускаться, – возмутился Рэдвальд. – Кому хочется, чтобы их съели! А может, – с надеждой добавил он, – ещё передумаешь меня есть? Я костлявый, невкусный.

– К твоему сведению русалки людей не едят, – сообщила Лисса, брезгливо поморщившись.

– Но топить-то топите, – не унимался ведьмолов.

– Бывает, – согласно кивнула русалка, – но те сами виноваты. Подплывёшь, бывает, чтобы поздороваться, а они начинают орать и бултыхаться. Нахлебаются воды и тонут. Да это же правописная истина: в воде рот не раскрывай – утонешь!

– А удавленники в лесу? – воскликнул Рэдвальд.

– С этими вообще морока, – скривила рот Лисса. – Спросишь, не нужна ли помощь – а вдруг заблудились? – а они ломятся в лес, не разбирая дороги, кто и удавится в ветвях да в лозах.

– Знаешь, лучше бы вам с людьми вообще не заговаривать, – посоветовал Рэдвальд сурово.

– Может, и так, – согласилась русалка, – только скучно всё время помалкивать-то.

– Так вы друг с другом разговаривайте.

– Мы всё больше поём, – качнула головой Лисса. – Да и говорить-то не о чем: всё давно переговорили. А люди занятные.

– Факт, – согласился Рэдвальд, правда, несколько мрачновато. Дальнейшая его участь становилась всё туманнее. По крайней мере, когда он думал, что его съедят, будущее казалось определённым, а теперь – неизвестность. Тьфу, самое гадкое состояние души на свете!

– Хм, – вслух сказал он, – но что же ты, госпожа владычица, собираешься со мной делать, раз уж не съешь?

– Сегодня лунная ночь, – ответила Лисса. – В лунные ночи русалки собираются вместе, поют песни и танцуют с ветром. Ты к нам присоединишься, человек Рэдвальд, чтобы нас развлечь.

– Чем развлечь? – не понял Рэдвальд.

– Песнями, или сказками, или разговором. Люди, я слышала, много знают. Если сможешь петь и сказывать до самого рассвета, не останавливаясь, то получишь щедрую награду, – пообещала Лисса.

– А если не смогу, не останавливаясь? – на всякий случай спросил Рэдвальд. Просто так, чтобы выяснить возможные перспективы. Ему было что порассказать: жизнь его была насыщена всяческими событиями, а сказок и песен он наслушался премного от принца Тридевятого королевства.

– Лучше тебе не знать, – коварно улыбнулась Лисса. Рэдвальд заметил, что зубы у неё очень острые, будто подточенные с концов.

– Хорошо, – сказал ведьмолов, – согласен. Из сетей, надеюсь, выпустите?

– Разумеется, – сказала Лисса и махнула рукой.

Трава улови-ветер тут же отпустила мужчину и попряталась среди другой травы. Рэдвальд размял плечи, которые порядком затекли, и ринулся к рюкзаку. Там у него был припрятан каравай, кусок окорока и бурдюк с вином.

– Хочешь? – спросил он с набитым ртом у русалки, та отрицательно покачала головой, но наблюдала за ним с неподдельным интересом.

Наевшись, Рэдвальд вытер губы рукавом, подтянул рюкзак на плечо и сказал:

– Ну, веди… куда бы то ни было.

– А я думала, что ты сбежишь, когда я тебя отпущу, – сказала Лисса.

– Я слово дал, – возмутился ведьмолов. – К тому же твоя трава меня бы моментально сцапала, вздумай я наутёк пуститься, а снова оказаться в сетях мне что-то не хочется. Где вы, русалки, обычно собираетесь полуночничать?

– На берегу пруда, возле плакучих ив, – ответила Лисса. – Иди за мной.

– И много вас?

– Полтора десятка.

– И все утопленницы?

– Разумеется.

– Ишь ты, – удивлённо присвистнул ведьмолов, – а по тебе и не скажешь… ну, что ты утопленница…

– Потому что мы перерождаемся, когда умираем, – объяснила русалка.

– Однако же, – протянул Рэдвальд, – пруд этот ваш прямо как чёртов омут, раз в нём столько народу потонуло!

Лисса рассмеялась:

– Ну что ты! Пруд этот – как портал. Тонут где-то ещё: в реках, в озёрах, в болотах, – а попадают сюда. Те, кто перерождается.

– А что, не все утопленницы русалками становятся? – удивился Рэдвальд.

– Спрашиваешь! Конечно, не все. Утопленников многие тысячи. Перерождаются те, кто по доброй воле утонул. И обязательно от несчастливой любви. Думается мне, и другие русалочьи заводи есть, потому что новенькие к нам редко попадают: одна лет за сто!

– Ух, – невольно сказал Рэдвальд, – и долго же вам ждать приходится! А что, русалки вечно живут?

– Думаю, русалки обладают тем, что вы, люди, называете бессмертием, – отозвалась Лисса.

– А правда, что если съесть мяса русалки, то тоже станешь бессмертным? – тут же спросил Рэдвальд, припомнив россказни Херзингера и вообще то, что слышал в балладах.

– Чем-нибудь да станешь, – уклончиво ответила Лисса. – А что, бессмертия захотелось?

– Просто так спросил, – качнул головой Рэдвальд. – Интересно стало, что на самом деле о вас правда, а что нет. Про русалок-то много чего болтают! Почитай, каждая третья баллада про русалок, а сказки – так вообще каждая вторая.

– Кто бы подумал, что мы так популярны, – фыркнула Лисса. – А вот и пришли.

Привела его русалка на берег пруда, под плакучие ивы. На ветвях одной из них сидела девушка, рыжеволосая, зеленоглазая, и лицо у неё было трагическое. Рэдвальду показалось, что он уже её где-то видел, вот только припомнить никак не мог – где.

– Это Нея, – сказала Лисса, – новенькая. Ничего про себя не помнит, только имя: Нея. Как появилась, так и повторяет всё время одно и то же: Нея, Нея… Утопленницы обычно помнят, кто они, какую жизнь вели и отчего в воду бросились, чтобы утопиться. А эта, видимо, настолько несчастна была, что даже память отшибло.

– Хм, так, может, это и не её имя, – задумчиво сказал Рэдвальд, покосившись на трагическую девушку. – Может, она говорила: «Не я»? Странное потому что имя – Нея, никогда такого не слышал.

– Может, и так, – согласилась Лисса. – Но мы её зовём Неей. Ни полслова от неё не слышали. И не поёт. Ну, может, лет через сто разговорится.

Начали подтягиваться и другие русалки: кто выходил из леса, кто вынырнул из пруда. Выглядели они и вели себя совсем как обычные девушки: сложили костерок из веток и травы, набрали цветов, чтобы плести из них венки. На Рэдвальда поглядывали с любопытством и, пожалуй, томно, как любая девушка будет поглядывать на незнакомого мужчину, но не на любого, а на статного красавца. Рэдвальд даже пожалел, что у него нет усов: самое время лихо их закрутить!

– Это Рэдвальд, – сказала Лисса, – он поможет нам скоротать лунную ночь.

Русалки обступили его, разглядывая, называли свои имена, трогали за кудри, кто-то надел ему на голову цветочный венок. И Рэдвальд стал их развлекать. Жаль, не было у него ни лютни, ни свирели, баллады пришлось петь просто так, без аккомпанемента, но голос у него был сильный, звучный и без того брал за душу, некоторые русалки даже растрогались и заплакали. Баллад он перепел много, наступила очередь сказок, а когда закончились и сказки, то Рэдвальд принялся рассказывать им о своих приключениях.

Начал отчего-то сразу со знакомства с мэтром Херзингером и буквально дословно пересказал русалкам трактат ведьмоловца о ведьмах. А потом рассказал, к чему иногда приводило следование трактату до буквы.

Как-то мэтр заметил на улице старуху, одетую прилично, но такую уродливую, что подходила под описание ведьмы по всем статьям: у неё был нос крючком, бородавка на подбородке, костлявые руки и шея, и бельмо на одном глазу, и опиралась она на трость, которая в глазах Херзингера тут же превратилась в ведьмину клюку. Мало того, старуха что-то бормотала себе под нос.

– Порчу насылает, – уверенно сказал Херзингер, потирая руки. – Ну, друг мой, наконец-то мне выпал случай продемонстрировать тебе, как ведьмоловцам полагается разделываться с ведьмами! Смотри и учись, друг мой!

Рэдвальд пытался его остановиться, честно, пытался, но Херзингер ничего не захотел слушать. Он подкрался к старухе сзади и попытался задрать ей подол юбки, не сомневаясь, что там окажется хвост. Как же старуха развопилась! Несмотря на свой возраст, она оказалась проворной и хорошенько отлупила мэтра тростью. Хуже всего, что это была не какая-то там обычная старуха, а самая настоящая… нет, не ведьма, а тёща бургомистра! Обоих ведьмоловов тут же взяли под белы рученьки и выдворили из города, пригрозив, что если они ещё когда-нибудь здесь появятся, то непременно угодят в темницу за хулиганство. Бургомистр, видимо, тёщу любил, раз принял такие скоропалительные меры. Правда, при прощании он отчего-то крепко пожал обоим ведьмоловам руку. Почему бы?

И много ещё подобных историй рассказал Рэдвальд.

Русалки развеселились, захохотали, смех их расплескался в сгущающейся темноте, как ручьи в половодье. Они вскочили и начали плясать, а потом – прыгать через костёр. Утянули за собой и Рэдвальда. Танцевать он умел, даже в бытность свою пажом ему равных не было, а вот прыгнуть через костёр долго не решался: огонь был яркий, высокий, подпалить шкуру как-то совсем не хотелось, – но русалки его всё-таки прельстили, стянули с него плащ, чтобы не тяжелил, и он прыгнул. Ну, ничего, обошлось, но Рэдвальд поклялся, что второй раз ни за какие коврижки прыгать не станет. Русалки развеселились ещё больше.

Рэдвальд отхлебнул вина из бурдюка и принялся рассказывать им о Тридевятом королевстве и о проделках, какими они с принцем промышляли. Лисса заметила в его голосе грустинку и спросила:

– Ты, верно, очень любишь этого человека?

– Лучший мой друг, – уныло ответил ведьмолов, – а теперь и не знаю, свидимся ли. Видишь ли, принц Голденхарт…

Стоило ему произнести это имя, Нея, до этого момента безучастно покачивающаяся на ветвях ивы (в веселье участия она не принимала), вдруг издала такой вопль, что с деревьев посыпалась листва, а с сосен ещё и шишки, и Рэдвальду показалось, что барабанные перепонки у него лопаются. Лисса поспешно накрыла его уши ладонями и тем спасла от беды: он бы оглох! Кажется, имя это русалке было знакомо. А Рэдвальд вдруг вспомнил, где мог видеть Нею.

Это было за несколько недель до дерзостного побега Голденхарта из замка. Паж поджидал приятеля у чёрного хода, где они сговорились встретиться, чтобы устроить набег на замковую кухню (где, помнится, поджидали две хорошенькие кухарочки), но принц отчего-то не являлся. Рэдвальд прождал порядочно, отправился на поиски приятеля и нашёл его в покоях принца, мрачного, как медведь-шатун в канун нового года! Принц уныло взирал на какой-то портрет и яростно чесал висок. Этот жест пажу был хорошо знаком. Обычно, когда он вцеплялся пальцами в волосы на виске, это означало, что случилось что-то плохое: заперли в замке, отчитали за своевольство, велели выучить родословную от А до Я… Принц, Рэдвальд знал, был вызван к отцу в тот день, и, видимо, визит этот ничего хорошего ему не принёс.

– Что? – спросил паж озабоченно. – Выругал?

– Хуже, – ответил Голденхарт и подал приятелю портрет. – Моя невеста. Принцесса. Уже, наверное, катит из своего королевства на свадьбу с прекрасным принцем!

Рэдвальд вытаращился на портрет. Девушка была, мягко говоря, простенькая, точно не пара Голденхарту, да к тому же рыжая и востроносая.

– И что будешь делать? – испуганно спросил Рэдвальд.

Голденхарт ухмыльнулся:

– А ты как думаешь?

Да, у Неи, трагической русалки, было лицо той принцессы со свадебного портрета, что некогда показывал пажу принц Голденхарт! Оно, конечно, было несколько преображено русалочьими чертами, но Рэдвальд нисколько не сомневался, что это она и есть – невеста принца Голденхарта!

– Я, кажется, знаю, кто она, – возбуждённо воскликнул он, когда вопль смолк. – Принцесса. Она должна была выйти замуж за принца Голденхарта! Не знаю, что уж там вышло, только вместо неё на свадьбу явилась подменная принцесса – ведьма! Как же звали эту принцессу? Вертится на языке, а вспомнить не могу.

– И не надо, – выслушав его, сказала Лисса. – Она Нея. Вспомнит сама или останется Неей навсегда – это ей решать. Должно быть, случилось что-то страшное. Ты ведь помнишь, как становятся русалками?

Рэдвальд призадумался. Он поначалу думал, что принцессу утопила ведьма, но, припомнив то, что рассказывала ему Лисса, понял, что ошибался: чтобы стать русалкой, нужно кинуться в воду по доброй воле и от несчастной любви. Он только покачал головой и посмотрел на Нею, которую успокаивали другие русалки. Она снова была безучастна ко всему.

– А что стало с твоим другом, с этим принцем? – спросила Лисса.

– Я видел его ещё раз… десять лет спустя… но он был уже не тем, кем я знал его прежде, – ответил Рэдвальд со вздохом. – Если бы мне его отыскать!

– Ты знаешь, где его искать?

– Знаю только название королевства: Серая Башня – и то, что оно где-то на востоке. Теперь, – усмехнулся он, – когда мэтр сбежал…

– Поджав хвост, – уточнила владычица.

– Ага, поджав хвост, – кивнул Рэдвальд. – Думаю, теперь я заберу на восток и однажды отыщу то королевство. Или найду колдуна, который сможет меня туда переправить.

– Отыщешь, – кивнула русалка, – не печалься. Если искать, непременно отыщется. Что угодно или кто угодно.

Рэдвальд, заметив, что прочие русалки тоже прислушиваются к их разговору и печалятся, тряхнул кудрями и хлопнул себя по коленям ладонями:

– Долой хандру! Так прекрасные девы совсем заскучают. Вспомнилась мне одна песня, её сочинил принц Тридевятого королевства. Эх, послушать бы вам, как он поёт! Соловей тихо рыдал бы в сторонке, если бы ему довелось послушать пение принца… Голденхарта, – добавил он шёпотом, чтобы не расслышала Нея.

Русалки засмеялись и захлопали в ладоши, а когда он допел – накинулись на него и начали его щекотать, ласкаться к нему и шелестеть какие-то русалочьи напевы.

Костёр рассыпался искрами и погас.

Забрезжила заря. Рэдвальд с трудом поднял голову от измятой травы, удивляясь, как они, эти ненасытные распутные русалки, не залюбили его ненароком. Одежда насквозь промокла от утренней росы, в сапоги набились ночные букашки, прячась от солнца. Он встал, оделся, вытряхнул из сапог незваных гостей и поискал глазами плащ и рюкзак, которые должны были отыскаться где-то поблизости. Те нашлись у ивы, лежали, аккуратно свёрнутые, на нижней ветке, где вчера сидела Нея. Самих русалок и след простыл, и ведьмолов подумал, что солнечный свет для них опасен, вот и попрятались: кто в пруду, кто в лесной чаще. Пожалуй, ему даже было немного жаль, что они с ним не попрощались или он с ними. «Готов поклясться, даже Голденхарт такими похождениями похвастаться не сможет! – весело подумал Рэдвальд. – Русалок-то он наверняка не видел!»

Плакучая ива зашелестела, он обернулся и увидел Лиссу. Сейчас, при свете солнца, её нечеловеческая природа проступила особенно остро, и он понял, отчего русалки не показываются днём. Она и теперь была красива, но выглядела совсем как покойница. Покажись такая – кто угодно бы испугался! Даже Рэдвальда холодок пронял.

– Госпожа владычица, – вежливо сказал он, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы голос не дрожал.

– Вышла проститься с тобой и поблагодарить тебя, человек Рэдвальд, – сказала русалка, протягивая ему что-то на вытянутых руках. – Возьми плату за лунную ночь.

Согласно трактату Херзингера брать что-то у русалок категорически запрещалось, потому что это был лишь предлог, чтобы схватить человека и утащить под воду. Но поскольку репутация у Херзингера была подмоченная, а трактаты в большинстве своём вещали правописную чушь, не говоря уже о том, что мэтр бессовестным образом бросил его на произвол судьбы, то Рэдвальд подошёл к владычице и принял её дар. Это было что-то, завёрнутое в тряпицу, что-то плоское и не слишком приятно пахнущее. Рэдвальд развернул и увидел, что в тряпице лежит пластик мяса, покрытого с одной стороны хрустальной чешуей.