Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 53 страниц)

– Возможно, это стоило бы сделать тебе? – парировала она, не подавая виду, что колкость Лебедя проникла куда глубже, чем того хотелось самой Атеа.

– Да ладно, Атеа, – Меред спрятала трубку, улыбаясь уголком рта, – Расскажи ей. Зимняя ночь длинна.

– А что рассказывать-то? – Лебедь поморщилась, словно от зубной боли, – Единственная дочь знатной семьи, с примесью эльфийской крови – так мне говорила мать, отправляя меня в столицу Тиннереда. Ты должна получить образование, найти богатого мужа и приблизиться к королевскому двору, Атеа. За твое обучение мы с отцом заплатили столько золота, что хватило бы на покупку целой самоцветной копальни, Атеа. Не опозорь нас, Атеа… Вот такая бесова забота, – тонкие золотистые брови девушки сошлись к переносице – она хмурилась, и вся спесь снова сошла с нее, словно шелуха, – В десять лет меня отправили ко двору, где я должна была исполнить свой долг на радость матери и отцу. Мы жили в громадных комнатах, с мраморными полами и магическими светильниками, цветными витражами и шелковыми шторами. Каждую неделю к нам присылали менестрелей, поэтов, артистов, – она вновь фыркнула, тряхнув копной кудрей, – А разодетые дамы каждый день рассказывали, как нужно вести себя в обществе знати. Поначалу мне даже нравилось… Женщина, приглядывающая за нами, звала меня куколкой, солнечной девочкой, души во мне не чаяла. И, конечно, я ей верила. А потом, однажды летом, она упросила государя отпустить меня и нескольких девочек с ней в горы – подышать воздухом, насладиться высоким небом и горными пейзажами. По итогу, нас привезли в Гильдию, да там и оставили – мол, слишком много развелось девиц, увивающихся вокруг государя, и все они скоро начнут стрелять глазками и томно вздыхать, грезя о троне. И государева женушка приказала самых красивых выкинуть. Вот и вся сказка, Даэн, – она усмехнулась, подняв глаза на Коршуна, – Понравилось?

Танцующая лишь покачала головой. Неудивительно, что в ней столько змеиного яда.

– Ну а ты, Даэн из Фаулира? – Атеа наклонилась, исподлобья глядя на Даэн и по-прежнему усмехаясь. В чертах ее лица теперь было что-то бесовское, зловещее и притягивающее одновременно, – Что поведаешь нам ты? Кто ты – королевна, дочь рыбака, сирота?

Хороший вопрос. Я сама часто думаю, кто же я.

– Считай, что ты сама себе ответила, – чуть растягивая слова, задумчиво молвила Даэн, – Я – Даэн из Фаулира. Мой отец – тавранин, всю жизнь готовил меня к тому, что однажды я стану Танцующей. Мне было девять, когда он отправил меня в Гильдию. Вот и все.

– Старшие Птицы говорили, что ты пришла в год Белой Смерти, – Меред осторожно взглянула на нее, ожидая чего угодно. Даэн лишь повела плечом.

– Да. Белая Смерть увела за собой мою мать и братьев. Отец, наверное, решил дать шанс моей мечте… Так я и оказалась здесь.

– Да уж, Даэн, и слова из тебя не вытянешь, – обиженно хмыкнула Атеа, скрещивая руки на груди, – Ей-богу, говоришь так, словно в твоей жизни ничего интересного и не происходило. Ты ведь живешь полвека!

– Это были крайне нудные полвека, – Даэн снова поворошила алые угли, и те полыхнули плавленым золотом по самому краешку. Женщина поднялась, разминая затекшие ноги, – Я и не помню особо ничего, Атеа. Вся моя жизнь – это Келерия. Разве что… – она замерла, припоминая свое солнечное, изумрудное детство. Губы сами собой растянулись в теплой улыбке.

– Что, что? – Лебедь внимательно глядела на нее, навострив уши. Совсем как кошка, мелькнуло в голове Даэн. Танцующая нагнулась, подбирая поленце.

– Фаулир находится близ Гарварнских лесов, на юге. И все местные знали байки о духах, обитающих в чащах. Порой, летним вечером, мы все выходили на площадь у колодца, прямо на землю садились, а кто-нибудь из взрослых, если в охотку было, начинал рассказывать такие сказки, что впору записывать.

– Расскажешь? – Меред поднялась вслед за ней, прошлась мимо костра и опустилась рядом с Атеа, забирая у той свой плащ. Златовласая Птица тут же жалобно залопотала, и Меред с тяжелым вздохом вытянула ноги, позволяя девушке улечься к себе на колени. Забавные такие.

– Отчего же не рассказать, – Уж лучше это баять, – О чем же хотите услышать?

Меред машинально запустила пальцы в пушистые волосы Атеа и принялась перебирать их пальцами. Золотые отсветы путались в локонах девушки, рассыпаясь на сотни огненных зайчиков. Атеа тихо заурчала, подставляя затылок под ладонь, и чуть прищурилась.

– А о чем хочешь, о том и расскажи. Мы не знаем сказок твоих земель.

Казалось, и звезды опустили очи и теперь смотрят на Даэн, ожидая сказки. Весь мир, замерший в беспокойном страшном сне, затих – недаром говорят, что байки успокоят всякий сон, и кошмары прогонят. Птица задумалась на несколько минут, вспоминая дивные истории, которые ей рассказывала мать – да и не только она. Каждый ребенок в Фаулире знал десяток историй о Чудь-звере, о болотной нечисти Эльбэане, о хитрых бесях, путающих тропки в лесной чаще. И сейчас все эти сказки цветным бисером рассыпались перед Даэн, и она все никак не могла выбрать самую яркую и красивую бусинку. Но слово вскоре пришло само.

– Слушайте, детки, байку о чаровнице, – Атеа хихикнула, заслышав обращение Даэн, – Давным-давно в дремучем лесу жил лесной дух. Был он собою страшен – глаза, что плошки, во тьме светились ярче, чем луна в небесах горит! Зубы острые, когти – что клинки! Да беда не в том была. Обличье он мог принимать какое сам захочет; раз – и обернулся птицей огненной, два – и скачет уже в чаще белым оленем! Так и заманивал он в трясины детей. Обернется диковинкой какой, заведет за собою ребенка – и все, не вернется домой детка. Матери убивались, горько плакали, детей за порог не пускали – да только все равно пропадали деревенские ребятишки один за одним. Всем-то интересно, что же там прячется в лесу. А в деревеньке близ леса в маленькой избушке жила ведьма, которая растила дочь. Сторонились маленькую девочку дети – да вот не утерпели; пришли к ней на крылечко да как загалдели: «Выйди, выйди, ведьмина дочь!». Девочка и вышла – глядит на них глазенками темными, сама – словно звереныш маленький. Дети и говорят ей: «А не боязно ли тебе, славненькая, в лес ходить?». Она им отвечает: «Не страшно – лес меня знает». Покачала тут головой одна девочка, руки в бока уперла, и молвит: «А не верю я тебе. Все говорят, что не боязно – да духа лесного боятся». Покачала головой маленькая ведьма: «Меня дух лесной не тронет». «А докажешь?», спрашивают дети. «Нечего мне вам доказывать – все равно чужая я вам», ответила девочка. Тогда самый старший из ребят сказал: «Ну, если ты в лес пойдешь, духа увидишь да попросишь его не красть больше детей, да нам потом расскажешь, какой он – тогда примем тебя, будем с тобой играть, никто тебя и не тронет, злого слова не скажет». Подумала чаровница, подумала – да согласилась.

– Маленькая наивная дура, – сонно пробормотала Атеа. Меред подавилась смешком.

– Вошла она в лес родной – а травы так и льнут к ее ногам, каждая веточка к ней тянется, каждый цветочек норовит ее коснуться. Шла она вдоль ручейков и оврагов, вдоль речек, пока не пришла к болотам. Вокруг – туманы, лишь мхи зеленым ковром под ногами, да ягодки клюквы алеют далеко. И вода стоит. Стала маленькая чаровница на кочку да ждет. И вот расступился туман, и вышел к ней дух лесной – какой есть. Глаза – что две луны, космы зеленые до самой земли спадают, за спиною – крылья, словно у громадной летучей мыши. Девочка и говорит ему: «Дух лесной, я пришла к тебе просить: не кради детей, не заводи их в трясину – много горя ты принес. Прошу тебя, смилуйся!». А дух ей и отвечает: «Коли просишь – смилуюсь. Только житья тебе больше не будет в деревне – возненавидят тебя, погонят прочь. Оставайся со мной». «Не могу я», отвечала девочка. «Должно мне к матери вернуться да к жителям деревни, сказать, что теперь в лес без страха можно ходить». «Ну, беги, коли должно», отвечал ей дух. Поблагодарила чаровница духа лесного да побежала домой. Пришла – а дети уже поджидают ее у самой кромки леса. Кинулась к ним маленькая ведьма и рассказала все. Дети обрадовались, в ладоши захлопали – а самый старший и говорит: «Коль договорилась ты с духом – значит, и сама бесовской породы! Ворожишь там в своей избушке, по лесу без страха гуляешь, нечисть лесную в лицо знаешь… Уходи прочь из деревни, да не возвращайся – а не то камнями забьем тебя!». Заулюлюкали дети, кто-то ведьму маленькую за косу сильно дернул. Испугалась она тогда – уж больно злые глаза на нее глядели – да побежала назад, в чащу. Видать, не солгал дух.

– Несусветная идиотка, – констатировала Атеа.

– Прибежала девочка к болотам, ноги в кровь сбила. Да сквозь слезы как закричит: «Пришла я к тебе, дух лесной! Прав ты был – не будет мне больше житья на моей земле. Разреши мне остаться с тобой!». Вновь вышел к ней дух лесной, взял ее за руку да повел сквозь туман. А во мхе, где капли крови ее упали, выросли ягоды болотные. С тех пор никто и не знает, что стало с маленькой ведьмой – только говорят некоторые путники, что если к ночи забрести на болото, можно увидеть прекрасную молодую девушку верхом на громадном звере с лунными глазами да косматой шерстью. Оберегают они свои владения, следят пристально, чтоб никто не забрался в сердце болот.

Воцарилось молчание. Меред сидела, задумчиво глядя в костер, и в глазах ее отражалась пляска огня – и что-то иное, светлое и нежное. Словно первый весенний росток. Атеа вздохнула.

– Странная сказка – и не поймешь, о чем. Но хорошая.

– Да. Хорошая, наверное, – согласилась Даэн. Это была самая первая байка, которую она услышала от матери. Казалось, что история давным-давно забылась – но нет. На губах приятной терпкостью остался привкус слов – словно туман, пахнущий влажной травой и той самой болотной ягодой, – Ладно. Поздно уже. Давайте спать – до гор всего-то день пути, там уже нам не до сна будет.

Атеа свернулась теплым клубком у Меред под боком и тихо что-то промурлыкала. Птица лениво взъерошила золотистые прядки волос подруги, а затем взглянула на Даэн.

– Спасибо тебе за сказку, Танцующая. Даже ночь светлее стала, – она мягко улыбнулась, а затем прилегла рядом с Атеа, укрывая ее и чуть приобнимая, чтобы той было теплее. Даэн еще некоторое время глядела на них, а затем подняла лицо к небу.

Ветер колко расцеловал подставленные щеки, донес до нее запах гор и снега. Наверное, к утру опять припустит, склоны еще сильнее заметет… Мерный треск огня убаюкивал, тепло, шедшее от костра, тянулось к телу, и Даэн впервые чувствовала такой долгожданный покой. Старая сказка, рассказанная на ночь, все никак не желала идти из головы, и Даэн казалось, будто из темноты на нее глядят лунные глаза, а чуть выше, над ними, виднеется тонкий женский силуэт. Вон те блики-огоньки вполне могли бы сойти за очи лесного духа.

Блики?.. Даэн насторожилась, напряженно глядя в темноту. Здесь не должно быть ничего, что могло бы дать такой отсвет – вокруг расстилались пустые предгорья, да и только. Рука сама собой потянулась к клинку на поясе, когда блики вдруг мигнули и растаяли во тьме. Мир безмолвствовал. Ничто не говорило о том, что кто-то был здесь и следил за ними – и только донес до нее звук тихого женского смеха. Но кто знает, правда ли это?

========== Глава 10. Перевал Химер ==========

Снег под ногой скрипел и то и дело ссыпался вниз вместе с мелкими мерзлыми камешками. Обледенелый наст скользил, и Даэн постоянно приходилось балансировать на узкой тропе, чтоб не свалиться в пропасть. Острые бивни скал пока еще были недалеко внизу – но падать на них совершенно не хотелось.

– Богиня милостивая, когда уже проклятая тропа станет шире… – Атеа оступилась и чуть было не поехала по скользкому склону вниз. Девушка явно нервничала – хоть и очень старалась скрыть это от спутниц.

– Думаю, еще не скоро, – Меред, шедшая впереди, обернулась, – Подъем долгий, а мы только в предгорьях.

По сути, она была права. Спустя четыре дня после того, как они покинули Лойнар, пологие холмы превратились в крутые склоны, по которым приходилось карабкаться с неимоверной осторожностью – снег так и норовил сойти вниз, увлекая за собой, цепляясь за ноги и вытягивая все силы. Даэн молилась, чтоб тропа действительно стала шире хотя бы на перевале – иначе дорога к Лореотту займет куда больше времени, чем она рассчитывала. А там уж придется объясняться с королевой желтоглазых эльфиек, а потом – что гораздо хуже – с госпожой Лорелей, почему они так долго исполняют приказ.

В пропасть полетела еще одна горсть мерзлых камешков, тускло поблескивающих грязными кристаллами. Даэн проводила их взглядом и невольно поежилась – повторять их судьбу ей совершенно не хотелось.

Впрочем, мысли о случайном падении очень скоро отошли на второй план. Гораздо больше ее занимал вопрос, где им стать на ночлег. Шанс найти более-менее подходящий уступ, с которого они ночью не свалятся, был – однако для этого им придется идти раза в два быстрее, чем они ползут ныне. Если так пойдет и дальше, ночевать им придется, прижавшись к холодным камням, вздымавшим острые гребни вдоль тропы – да и еще и вцепившись в эти самые камни, чтоб ненароком не рухнуть во сне.

Мысли казались чужими, вялыми и какими-то… ненужными. Разве так важно то, что тебя сейчас якобы занимает? Даэн с каким-то отстраненным удивлением осознала, что ей абсолютно все равно, выберутся ли они до темноты с тропы или нет. Да и вообще – весь мир стал далеким, чужим, размытым. Даже Меред и Атеа. Даже она сама.

Зато в груди раскрывала крылья птица. Та самая, что просыпалась всякий раз, когда чуяла холодный, острый ветер, пахнущий свободой и небывалой высотой. Наверное, так пахли звезды. Может быть, так пахла сама Ярис?

Даэн ощущала себя на своем месте. Ее сердце, казалось, само было таким – синекрылым, холодным, стремящимся куда-то вверх. Вверх! Женщина всегда жалела лишь о том, что они, Келерийские Птицы, не умели летать по-настоящему – Хартанэ, жестокая шестикрылая Хартанэ, не стала одаривать своих дочерей настолько щедро. Впрочем, ее подарок тоже был дорог и ценен.

Да и ходили среди молодых Птиц байки, в которые ей, взрослой Танцующей, всегда хотелось верить.

Камень под ногой был холодным, шершавым – Даэн ощущала это даже сквозь подошву мягких сапожек, в которых они обычно расхаживали в комнатах. Фонарь из синего стекла давал совсем немного света, но девочка все равно прикрывала его ладошкой, чтоб никто из старших, не приведи Хартанэ, не заметил отблеск в коридоре. За прогулки в такое время наказание может быть суровым.

Даэн вся взмокла от напряжения, и теперь черные кудряшки облепили влажный лоб, мешаясь и норовя залезть в глаза. Девочка осторожно кралась по коридору к комнате Алеяры, пригнувшись, чтоб в окнах не отразился свет. Маленький язычок пламени на фитиле трепетал – и так же трепетало сердце Даэн. Волнение и страх быть застигнутой наставницами заставляло торопиться и то и дело испуганно приседать от каждого шороха. В животе словно узел заплели… Но вот уже показался поворот, за которым начинались спальни девочек-третьегодок.

Даэн тихонько поскреблась в знакомую дверь. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем дверь распахнулась, и ее втащили в комнату. Жасвенна, невысокая, с громадными совиными глазами, схватила Даэн за руку.

– Хвала Богине, мы заждались уже!.. Почему так долго?! – возбужденно зашептала она. Даэн виновато втянула голову в плечи:

– Обход был – наставница могла заметить… Я выжидала…

Но Жасвенна уже не слушала ее. Девчонка потащила младшую к кроватям, составленным треугольником, на которых уже расселись тихо перешептывающиеся будущие Танцующие. Здесь были и второгодки, как Даэн, и первогодки, и совсем маленькие птенцы, которых Гильдия взяла под свою опеку, и девочки-третьегодки, глядящие на малышню с открытым пренебрежением. Даэн восхищенно засопела: через год эти девочки будут доказывать, что достойны носить Крылья и зваться Танцующими, Птицами, Крылатыми…

В центре, важно поглядывая на остальных, сидела Алеяра. Тихие шепотки стихли, когда Даэн, втянув голову в плечи еще сильнее и опустив глаза, присела на краешек кровати – Алеяра, оглядев всех, заговорщицким шепотом начала:

– Ну что, хотите, расскажу вам огромный секрет?

Девочки восторженно закивали, горящими глазами глядя на старшую. Та снисходительно улыбнулась и продолжила:

– Только никому-никому не рассказывайте! Это – страшная тайна, и тот, кто ее выдаст хоть кому-нибудь, никогда не сможет научиться тому, о чем расскажу вам!

И Алеяра поведала им самый большой секрет Келерийской Гильдии: Птицы умели летать.

Ныне Даэн, вспоминая это, недобро усмехалась. Ну конечно, правды в тех байках было столько же, сколько воды в давным-давно пересохшем русле. Но тогда, в детстве, они так верили этим чудесным историям, так мечтали проснуться однажды и ощутить за спиной крылья… Алеяра всю душу им разбередила своими сказками о том, как наставницы будут учить их с помощью Дара Хартанэ прятать эти крылья от посторонних глаз, летать и использовать их в битвах. И девочки не могли ей не верить. Да только время шло, а заветных крыльев не было, и ни Гаэра, ни какая другая взрослая Птица ничего не говорили им о дне Третьего Посвящения, как нарекла его Алеяра. Многие девочки позабыли ее сказки почти сразу же – да только не Даэн.

Она и сейчас частенько задумывалась о том, как наставницы и старшие разведчицы умудряются путешествовать на огромные расстояния с минимальными потерями времени. Даэн не раз и не два замечала, что те перемещаются слишком уж быстро – даже лошадь не смогла бы столько преодолеть за один день. Но нигде – ни в летописях, ни в казармах старших разведчиц, ни в библиотеках – не было ни единого намека на то, чтоб байки о птичьих крыльях были правдой. В конце концов, она пришла к выводу, что у наставниц есть какой-то артефакт, или сеть порталов, о которой ведомо лишь им – но сердце, несмотря на это, продолжало верить в чудеса.

Так или иначе, но сейчас, вдыхая стылый горный воздух, она ощущала себя летящей. Колкий ветер вытрепывал из косы витые прядки, цеплялся за одежду, путался под ногами – но Даэн вовсе не злилась. Пусть себе. Пусть играет. В конце концов, ветра всегда были близки птицам и могли позволить себе немного вольностей с ними.

Даже бесконечное ворчание Атеа не могло вывести ее из себя. Даэн заметила, что после ночевки на тропе, когда они поделились историями своих жизней друг с другом, стала относиться к Лебедю гораздо терпимее. Нет, златовласка по-прежнему казалась ей невыносимой, взбалмошной девчонкой, у которой самомнение слишком уж было высоким – но при этом ныне Атеа воспринималась, как капризная принцесса, сердце которой надежно укрыли под шелками, бархатом и драгоценностями. А что с таких возьмешь?

Меред же теперь стала еще больше нравиться Коршуну. Они с Атеа несколько раз упросили ее спеть снова, и молчаливая девушка, казалось, оттаяла. Меред будто бы ныне была прозрачнее, тоньше и легче, и Даэн невероятно радовалась этому. Несмотря на все темное, что навалилось на плечи молодых Птиц, они продолжали жить и не боялись незнакомого неба и чужих склонов.

Снег и каменная насыпь под ногой Атеа поехала вниз, и девушке пришлось развернуть тело в изящном пируэте, чтоб не заскользить следом.

– Бесовы горы! – в сердцах воскликнула Лебедь, ставя ногу поустойчивее, – Если я сверну здесь шею, буду являться Лорелей во снах и мучить до конца ее дней!

– Долго придется являться, – заметила Даэн, осторожно пригибаясь под каменным навесом, – Лорелей стояла во главе Гильдии еще тогда, когда я была Птенцом, а вы и не родились. Никто не знает, сколько ей лет, но, сдается, она из долгожителей.

– Может, тавранка? – задумчиво, ни к кому толком не обращаясь, пожала плечами Меред.

– Возможно – но тавранцы живут до четырехсот лет и все же стареют, а кто-то из Наставниц говорил, что она старше Гаэры, но выглядит по-прежнему молодо. Гаэра – тавранка, и ныне ей триста с немалым; и поверьте, это заметно. Лорелей же другая. Да и имя не северное. Скорее, эльфийка, или еще кто… – покачала головой Даэн. С госпожой Лорелей ей не доводилось встречаться лично, но это ее не печалило: о Первой Птице Гильдии ходило много легенд, и половина из них не предвещала ничего хорошего тем, кто попадется ей на глаза.

– Да хоть сама дочь Хартанэ! – буркнула Атеа, – Как можно было отправлять нас в такую даль, не позаботившись о том, как мы доберемся?!

– Атеа, ты не в столице Тиннереда, здесь тебе карету к дому не подадут, – ехидно отозвалась Даэн.

Лебедь явно собиралась разразиться гневной тирадой, но тут снег вновь ушел из-под ее ног, и девушка еле сумела удержаться, смешно размахивая руками и балансируя. Кинув полный негодования взгляд на Даэн, Атеа развернулась и, больше не отвлекаясь от тропы, пошла следом за Меред, стараясь наступать точно на ее следы.

Даэн, жмурясь, словно громадный кот, глубоко вдохнула. Горы высились впереди, и всем своим существом Птица ощущала их тяжелый взгляд, впивающийся и держащий каменными тисками – однако ей не было ни страшно, ни неуютно. Наоборот – в груди пульсирующими толчками разливался покой, не схожий ни с каким другим ощущением. Даже здесь, на узкой каменистой тропе, то и дело грозившей обвалиться вниз, она чувствовала это твердое спокойствие. Каждый шаг ее был уверенным, дыхание – мерным. По сути, сейчас я тоже Танцую.

– Кстати, об эльфийках, – голос Меред вывел ее из оцепенения, – Сколько живут горные эльфы?

– Едва ли не столько же, сколько обычные, – слабо усмехнулась Даэн, – Несколько веков точно.

– Мне вот что интересно: как племя живет столько времени практически в полной изоляции от остального мира и при этом не вымирает? Насколько я знаю, в их кланах есть лишь женщины, – Меред бросила короткий взгляд через плечо на Даэн и тут же отвернулась – на тропе не следовало отвлекаться.

– Честно говоря, понятия не имею, – Даэн задумчиво оглядела гряду: они приближались к Перевалу Химер, – Хотя вопрос интересный. Пропали-то молодые девочки, считай – дети. Откуда в клане, где нет мужчин, взяться детям – не знаю.

– Может, они – как дриадки, – подала голос Атеа, – Те ведь из деревьев рождаются… Почему бы и желтоглазым не вылезать из скалы?

– Действительно, – проворчала Меред, – И как ты себе это представляешь? Эльфийка несколько лун таскает за собой громадный булыжник, а затем он трескается, и на свет появляется дитя?

Атеа задохнулась от возмущения:

– Но ведь дриады…

– Птицы, – тихонько позвала их Даэн, и обе девушки разом умолкли, непонимающе оглядываясь на старшую. Та приложила палец к губам, – Потом щебетать будете. Перевал Химер близко. Поэтому затихните.

Атеа и Меред послушно примолкли, как одна уставившись туда, куда смотрела Даэн.

Тропа под их ногами резко начала забирать вверх, шла петлей вдоль отвесной скалы, а затем так же круто ныряла вниз – они не видели, что там, обрыв ли, крутой спуск или еще что. А дальше, за заснеженным краем, начиналась горная долина, взрезанная каменными гребнями самых причудливых форм. Некоторые были совсем небольшими – не выше Даэн, другие острыми драконьими клыками вспарывали облака, третьи тянулись змеями вдоль ущелья. Выглядела долина странно, зловеще, неестественно – и еще большей странности добавляли темные провалы прямо в неподатливой скальной породе. Провалы слишком правильной, ровной формы.

– Если говорить хочется – говорите, но шепотом, – негромко предупредила Даэн, выходя вперед, – Я понятия не имею, сколько правды в байках о Перевале, но давайте будем поосторожнее.

Птицы безмолвно согласились со старшей и позволили ей вести себя. Даэн, двигаясь боком по тропе, начала подниматься по крутому склону. Темные провалы, казалось, следили за ней пустыми глазницами – а может, то была всего лишь игра воображения. Но в памяти сами собой всплыли мрачные истории госпожи Анары.

Немногим Птицам довелось побывать на юге Караласской гряды, где меж гор лежит древняя, богами забытая долина. И не всем тем, кому все же посчастливилось воочию увидеть край легенд, удалось вернуться. Потому и не знает никто, как же на самом деле выглядят химеры, в честь которых и нарекли перевал. Вернувшиеся домой Птицы рассказывали всякое, а потому химеры стали сказочными чудищами с десятками голов, орлиными крыльями и змеиными хвостами. Но и по сей день на Перевале частенько пропадают путники, и ночами ветра носят над просторами едва различимый звук – то ли приглушенный крик, то ли вой.

На самом деле, о существовании химер знал каждый Птенец – в башне Гаэры даже был старый, побитый молью гобелен, привезенный ею откуда-то с юга и изображающий химеру во всей ее красе. Ныне вышивка настолько прохудилась, что еще во времена Даэн никто не мог понять, где у химеры хвост, а где – морда, ибо рисунок представлял собой темное пятно, выгнутое, словно коромысло. Но слишком много баек вилось вокруг загадочных созданий, да и никто толком не мог сказать, что же это за существа, а потому все воспринимали истории Анары как сказки, забытые давно легенды и мифы.

Сейчас в сердце Даэн поселилась странная тревога – ощущение возникало всякий раз, когда кто-то наблюдал за ней. Кто-то, кого она не могла увидеть, кто умело прятался, кто скрывался где-то на грани тени и света. И вот сейчас это чувство исходило от черных дыр, отсюда казавшихся крохотными точками в острых каменных зубьях.

Подниматься Птицам пришлось еще несколько часов, и к тому моменту, когда они наконец взобрались на вершину петли, ноги звенели от усталости и напряжения. Меред и Атеа опустились на снег, обессилено вытягиваясь на плащах, а Даэн, чуть пошатываясь и морщась, прошла чуть дальше, туда, откуда начинался спуск.

Склон оказался не таким уж крутым, и Коршун даже заприметила несколько удобных плато, где можно было бы заночевать – если они не успеют спуститься в долину. Тропа виляла, петляя между выступами и насыпями, и временами спуск становился совсем уж пологим – а внизу был скатным, плавно, но круто соскальзывая в узкую длинную чашу перевала. На горизонте виднелись заснеженные склоны – Перевал Химер тянулся на множество верст вперед. Сразу же за ним должен быть Лореотт, однако, сколько им идти через долину – тот еще вопрос.

Меред разминала ноющие икры, кривясь и шипя от боли, Атеа просто лежала пластом, уткнувшись лицом в снег. Обе Птицы были вымотаны, но Даэн не намеревалась рассиживаться здесь долго.

– Десять минут – и пойдем дальше. Думаю, к вечеру мы окажемся где-то на подступах к долине. Можно будет заночевать на спуске, если поторопимся – там есть вполне себе подходящий выступ. Там и отдохнем. А покуда – не расслабляться.

Меред упрямо сжала зубы, но кивнула, а Атеа лишь глухо застонала. Даэн понимала их: она сама была иссушена, а мышцы ног огнем жгло. Зато дыхание нисколько не сбилось, а внутри звенела натянутой струной сила. Даэн с удовольствием отметила, что с легкостью смогла бы пройти еще как минимум один такой переход, прежде чем тело начнет действительно утомляться. Пока она вполне могла идти.

Пошатываясь, девушки поднялись с земли, отряхивая плащи от снега. Атеа, на чьих щеках играл яркий румянец, наградила Даэн уничижающим взглядом, но, не сказав ни слова, пошла следом за Меред. Коршун ухмыльнулась ей в спину, замыкая шествие.

Сумерки здесь начались раньше, и Птицам пришлось ускориться, чтоб все-таки добраться до последнего широкого плато до того, как темнота окончательно поглотит долину. Даэн внимательно огляделась: судя по всему, оставшийся спуск займет где-то час – а выдвинутся они завтра с утра. За это время тело должно отдохнуть и восстановиться.

Деревьев в округе вовсе не было, а потому пришлось зажечь промасленные свертки, которые Птицы использовали в крайних случаях, когда не могли добыть дрова. Огонек получился скромным, зато грел хорошо, да и хватало его надолго – один клубок ткани догорал только спустя час, а таких клубков было с десяток у каждой. Даэн отложила по два свертка, рассудив, что тратить больше не имеет смысла – неизвестно еще, как там дальше повернет. Меред и Атеа устраивали лежанку, разгребая снег и разворачивая на нем плащи и одеяла, а Даэн сидела на самом краю плато, изредка поглядывая на слегка чадящий огонек. На душе было легко и славно, бесконечная вереница вопросов наконец перестала тянуться в ее голове. Сейчас ей было просто спокойно.

– Эй, Даэн, хватит кости морозить. Иди к нам! – раздался голос Атеа.

Даэн обернулась к Птицам. Те забрались под ворох одеял, придвинувшись к огню – только глаза да носы торчали. Как дети малые, ну. Усмехнувшись, Даэн поднялась и направилась к огню. Снег, потревоженный неосторожным движением, ссыпался вниз и снова взвился, подхваченный порывом ветра. Проводив его взглядом, Коршун опустилась на одеяла, ощущая боком тепло тела Меред.

– Ну как, отдохнули? – поинтересовалась Даэн, пряча ехидную улыбку: девочки слишком отвыкли от нагрузок. Во времена, когда она была Птенцом, с них наставницы десять шкур спускали – зато и выучка была что надо. А раз три последних Посвящения проходили без темных духов, то тут и говорить нечего – Птицы Келерии совсем ослабли. Едва ли их каждый день по горам гоняли. Во время обучения – еще возможно, но после того, как Птенцы подтверждали право зваться Птицами… Сама Даэн тренировалась ежедневно даже спустя десятки лет, чтоб тело оставалось таким же сильным. Но она понимала, что такие, как Атеа, вряд ли станут по утрам выходить за территорию Гильдии и карабкаться по склонам на Тренировочное Плато.

– Хорошо тебе, ерничать еще можешь, – пробурчала Атеа, – А я едва ногой двинуть могу… Боги, какой кошмар, я не чувствую мышц. Так все тянет… еще и холодно.

– Кто ж тебе виноват, – рассудительно пожала плечами Даэн, – Надо не хвостом вилять в Гильдии, а…

– Ой, все, – поморщилась Лебедь, – Только одно от тебя и слышу: надо то, надо это. Я сама знаю, что мне надо.

– Я вижу – именно поэтому сейчас ноешь.

Атеа, громко клацнув зубами, обиженно засопела, а Даэн мысленно похвалила себя: за время, проведенное с Птицей, она практически перестала раздражаться, ныне воспринимая Лебедя как мелкую надоедливую собачку, каких вечно таскают на руках знатные дамы. Иногда этот комок золотой шерсти, прочно связавшийся в голове Даэн с образом Атеа, даже казался забавным.

За краем выступа начиналась темнота, в которой то и дело проносились снежные вихри. Снег, благо, не трусил, но холодные порывы то и дело подхватывали верхний слой с заметенных камней и сбрасывали его вниз, разметая и закручивая белоснежную ледяную пыль в причудливые узоры. Тусклый круг света не мог высветить всю мглу вокруг, а потому отовсюду к ним подступала плотным кольцом темнота со своими шорохами-шепотами, странными полутенями и ощущением затаенной беды. Впрочем, Даэн за долгие годы научилась отгонять от себя страх темного времени суток – в нем не было ничего, что Келерийская Птица не смогла бы одолеть.