Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 53 страниц)

Ближе к утру ветер донес до ведьмы тихие голоса. Отпустив искорки энергий, женщина мгновенно ощутила, как холод радостно ринулся к ней – и с разочарованием встретился с таким же холодом: с самого детства Мара не страшилась зимы. Морозов ведьма не чувствовала, сколько себя помнила. Благодарю, Бессмертный. Все-то ты знал.

По дороге, огибающей озеро откуда-то со стороны холмов, шла небольшая подвода, укрытая прочной холстиной. Мохноногий гнедой конек неспешно трусил, лениво погоняемый возницей, рядом с которым сидел то ли сынишка, то ли мальчик-помощник. Заметив одинокую фигурку на дороге, возница придержал коня, и, подъехав ближе, окликнул:

– Доброй дороги, госпожа! Далеко путь держишь?

Подвода шла явно не из Прибережка, а потому Мара ответила, не особо опасаясь:

– И тебе доброй дороги, путник. В сторону Сестер, – она чуть помедлила, – Есть там небольшая деревенька неподалеку, названия уж не упомню.

– Хм. Коль хочешь, полезай в повозку – место там есть, подвезем тебя. Мы идем из Гредана, в Лойнар. Там до Сестер рукой подать, мигом обернешься, – мужчина покачал головой, – Зимой-то ходить пеше тяжко.

Мара задумалась. От Лойнара до Мертволесья действительно совсем недалеко – да и времени так она сэкономит гораздо больше. От начинающего седеть возницы шло ощущение покоя и какой-то простой человеческой доброты, а сынишка его вообще лучился восторгом и счастьем – видать, первый раз ездил с отцом.

– Что ж, коли предлагаешь – с радостью соглашусь. Да только собеседник из меня никудышный, молчаливая я. Так что беседой тебя порадовать не смогу, извини уж, добрый человек, – ведьма чуть склонила голову в знак уважения.

– Как угодно тебе будет, госпожа, – улыбнулся возница, – Хоть спи всю дорогу – только негоже по такой погоде прозябать.

Поблагодарив возницу, Мара взобралась на повозку. С краю действительно было место, где ведьма вполне уютно устроилась, спрятав колени под холстину. Повозка медленно двинулась, и вскоре силуэт Прибережка сгинул за поворотом заснеженной дороги.

На юродивых всегда смотрят.

Открыто, осуждающе поджимая губы, крича обидные слова и швыряясь камнями. Украдкой, исподтишка, чтоб никто не уличил. С сожалением и затаенной (а может, показной) жалостью, с холодным презрением, с жестоким любопытством. Но смотрят всегда.

На распятую на городской площади Асхэ тоже тогда глядели. Слушали свист плети, рассекающей воздух, слушали стоны и всхлипы совсем молодой девушки, когда на белой коже расцветали глубокие кровавые борозды. Грязные крестьяне окидывали похотливыми взглядами юное тело, с каким-то животным восторгом в глазах глядели, как ее избивают. Обрюзгшие бабы что-то кричали, издевательски цокали языками и шумно обсуждали, что бы следовало еще сделать с Асхэ.

А ей было все равно. Впав в забытье, пересохшими губами она шептала, словно в бреду, лишь одно.

Скоро.

Скоро.

Скоро.

Нынешняя Асхэ расхохоталась, вспоминая те взгляды, те плети, то болезненное наслаждение от каждого удара. На юродивых всегда смотрят – потому что глубоко в сердце верят им. В ее Королеву поверили еще тогда, на той площади, камни которой обагрила ее кровь. И теперь уже ничто их не остановит.

========== Глава 6. Глаза в глаза ==========

Грязный город.

Даэн хмуро глядела из-под надвинутого на глаза капюшона на высокие каменные здания, стискивающие улицы с двух сторон. Серые, некрасивые дома жались друг к другу так тесно, что и яблоку было негде упасть. Все казалось грубым, жестким – и дело ведь было вовсе не в неотесанном камне, из которого жители выстроили Лойнар: Келерийская Гильдия вся состояла из дикого камня, но при том казалась настоящим сказочным замком, изящным и хрупким. Да и Танцующая видела множество городов, поражавших воображение своей красотой и миниатюрностью – аккуратных, черепичных, вымощенных гладким булыжником, чистых…

Лойнар был абсолютно другим. Ноги вязли в грязно-серой каше снега, мешающей идти. Повсюду сновали облезлые кошки, шелудивые бродячие псы голодными взглядами провожали всех, кто шел куда-то мимо их логов, и иногда злобно скалились вслед. Неопрятные стены стискивали улицы со всех сторон, наседали сверху и не давали дышать. Даже воздух в Лойнаре был тяжелый: город торговал металлом и оружием. Здесь находилось около десяти мастерских, и даже в самых дальних уголках города слышался гулкий стук, а над домами стелился темный дым. Ни одного сада, ни единого чахленького деревца – только грязный снег под ногами, грязные стены вокруг и грязное небо над головой.

Атеа ныла всю дорогу, от самого Ваэрна – маленького городка в предгорьях, и голова у Даэн спустя несколько часов непрерывного скуления раскалывалась. Пару раз она все же пыталась осадить молодую Птицу и закрыть ей рот, как это делали старшие, но Атеа огрызалась так, что Коршун при всей своей смекалке не могла ответить на ее выпады. Меред молчала, не ввязываясь в их перебранки – разве что Даэн заметила, как часто женщина ерошит волосы. И как сильно припадает на правую ногу.

Падальщик зацепил Птицу гораздо сильнее, чем показалось в самом начале. Та, конечно, ни слова об этом не сказала – ни сразу, ни спустя время, да только Даэн все прекрасно видела сама: и то, как Меред морщилась всякий раз, когда задевала ненароком раны, и то, как ворочалась по ночам и не могла уснуть, едва слышно шипя и кряхтя. А теперь – и то, как шатало молодую женщину. Именно поэтому они свернули с намеченного пути.

…если дух ранит вас, без целителя уж не обойтись, Птицы. Они отравляют все, к чему прикасаются. Яд их губит медленно, но губит, если его не убрать. Да только никакой отвар, никакое зелье не спасет – нужно кое-что другое.

Черная энергия духа медленно наполняла Меред, изменяя по крупице ее саму, и Даэн очень боялась не успеть. Время у них еще было – но сколько? В Лойнаре должен был быть колдун, работающий с энергиями: город-то крупный, куда же без ведуна… По крайней мере, ей хотелось в это верить. Меред бледнела с каждым днем все больше, и под глазами ее залегли глубокие тени. Она не жаловалась, не сетовала ни на что, даже дежурить постоянно порывалась на постое – но Даэн запрещала ей, силком укладывая на одеяла. Атеа ничего не понимала, хмурилась, выпытывала у Даэн, что происходит с Меред, но после того, как Коршун грубо ответила ей о том, что следовало в Гильдии не хвостом крутить, а Наставниц слушать, надулась и прекратила свои расспросы. Зато решила всеми силами выводить Даэн из себя. Порой Лебедь начинала с самого утра, и тогда Даэн весь день представляла себе, как кладет красавицу на колено, стаскивает с нее штаны и высекает ее розгами – от души, да так, чтоб потом долго еще неповадно было. Однако приходилось терпеть.

Единственное, что утешало ее – до гор оставалось совсем немного. Караллас мрачной грядой нависал над городом, и вечером длинные тени, медленно наползающие на крыши, накрыли весь Лойнар целиком. Даэн радовалась не только потому, что на склонах всегда ощущала себя свободнее – чем скорее они разберутся с пресловутыми эльфийками, тем быстрее можно будет вернуться в Гильдию с докладом для Лорелей. А там, глядишь, и остаться – хотя бы на несколько дней. Да и стоило сообщить старшей о том, что произошло в Серой Топи.

Об этом они старались не говорить между собой. Даэн предпочитала переживать все в одиночку, как и всегда, Меред, судя по всему, тоже. Атеа отпустило после нескольких истерик, да и то – Коршун предполагала, что та просто взяла себя в руки. Девчонка стала тише на некоторое время, и Даэн было решила, что с ней можно нормально общаться – однако уже в предместьях Лойнара Атеа снова начала демонстрировать характер. И это продолжалось до сих пор.

– …я не заплачу здешним постоялым дворам ни гроша, в какой бы вы меня не затащили! Боги, какая нищета! – девушка брезгливо озиралась по сторонам, будто пыталась найти еще что-нибудь, к чему можно придраться.

– Могу предложить тебе подходящий вариант – там условия будут более приемлемы для тебя, наша маленькая принцесса, – Даэн удивилась, что слова вырвались не с рычанием.

– Какой же? – Атеа скосила взгляд на шедшую справа Даэн.

– Бордель. Всегда чисто, сухо. Интерьер красивый. Должно быть. По крайней мере, мы с Меред избавимся от твоего постоянного нытья.

Атеа оскалилась, словно дикая кошка – были бы уши, точно бы к голове прижала.

– Ты оскорбляешь меня, Даэн из Фаулира?

– Нет, всего лишь предлагаю тебе различные варианты ночлега с комфортом. Оскорбляю я по-другому, – Даэн улыбнулась ей самой своей обаятельной улыбкой – обычно, завидев ее, совсем молодые Птицы в ужасе забивались по углам.

– Да заткнитесь вы наконец, – устало выдохнула Меред, в очередной раз поднимая руку к голове.

Даэн смолчала лишь из уважения к Меред – любой другой бы она, не задумываясь, ответила куда более ядовито, чем Атеа. Лебедь же явно не собиралась прерывать свой монолог.

– Зачем мы вообще пришли сюда?

– Я говорила тебе уже триста раз, – Даэн мысленно принялась выбирать розги, – Нам нужен ведун.

– Именно, Даэн. Я слышала это уже триста раз, – Лебедь вздернула подбородок, упрямо не желая отставать от Даэн, – Ты можешь объяснить по-человечески, зачем?

– Атеа из Эглеира. Ты испытываешь мое терпение. И, клянусь тебе именем Хартанэ, если ты немедленно не прекратишь, то пожалеешь об этом. Это – мой приказ, и ты, как младшая Птица, должна беспрекословно его выполнять, не задавая лишних вопросов, – вот теперь это действительно походило на рычание.

– Я прекрасно знаю, что и кому должна, – зашипела Атеа, – Однако ты, как старшая отряда, должна бы объяснить нам, простым смертным, причины такого своего решения, разве нет? Мы свернули с основного маршрута. Ради чего? Тебе хочется слоняться бес знает сколько времени по пустырям да заснеженным городишкам, выискивая невесть что? Или тебе захотелось мнимого отдыха? Тебе напомнить, чем это закончилось в Серой Топи? Там мы тоже отдыхали перед долгой дорогой, Даэн из Фаулира. Так может объяснишь нам, ради чего мы ушли так далеко на запад, когда нам нужно гораздо севернее, а?

– Атеа, моя просьба относилась и к тебе, – наконец подала голос Меред, – Точнее, по большей части к тебе. Поэтому будь добра, помолчи. Мы очень утомились. И ваша бессмысленная грызня утомляет еще больше.

– Но она… – Атеа собиралась разразиться очередной гневной тирадой, когда Даэн наконец не выдержала. Резко развернувшись, женщина выбросила вперед руку и поймала толстую золотистую косу Лебедя. Девчонка лишь тоненько взвизгнула, когда Даэн, намотав ее на кулак, вплотную приблизилась к Атеа и очень-очень тихо прорычала:

– Я повторяю, Атеа. Мое терпение не бесконечно. Еще несколько слов – и ты пожалеешь о том, что когда-то давным-давно тебе в руки вложили Крылья. Да и в принципе о том, что родилась на этот свет.

В глазах Птицы мелькнуло что-то, похожее на страх – и на этот раз она смолчала. Даэн медленно выпустила из рук золотистый жгут, в который были перевиты волосы Атеа, и отвернулась. На лице Меред, наблюдавшей за всей сценой молча, Даэн прочла немой укор – но вместе с тем и благодарность. Настроение улучшилось на крохотную толику. По крайней мере, этого должно хватить надолго.

Постоялый двор они обнаружили, когда сумерки уже спускались на землю. В вечерних тенях город казался еще более грязным, а усталость, наваливающаяся на плечи – еще более тяжелой. Даже теплые отсветы, падающие на снег из окошек, не могли прибавить Лойнару уюта – хотя Даэн не раз видела, как самые гадкие поселочки по ночам становились сказочными благодаря россыпи огоньков, теплящихся за стеклами. Видимо, здесь такая магия не работала, и город по-прежнему оставался на удивление отвратительным.

Вывеска «Наковальня» не обещала ничего хорошего, однако бродить по улицам Лойнара дальше в поисках более приятного места для ночлега Даэн не хотела – гораздо больше ее беспокоила Меред. Ведуна нужно найти сегодня. Девчонка совсем плоха. Меред по-прежнему молчала, только шатало ее из стороны в сторону еще сильнее, и теперь она даже не пыталась этого скрыть, чтоб никто не заметил. Атеа наконец прекратила ерничать и глядела на Меред с беспокойством. Нужно было торопиться.

Внутри все оказалось не настолько плохо, как предполагала Даэн. Зал был чисто выметен, на стенах висело оружие и инструменты – явно не настоящие, но весьма вписывающиеся в антураж заведения. Вкусно пахло свежей похлебкой и соленьями. Посетителей было совсем немного – видимо, все разошлись по домам и теперь сидели в тесном семейном кругу. Или же наоборот, еще не пришли.

За пару монет они сняли комнату на ночлег, за еще одну хозяин принес им горячей каши с мясом, свежего хлеба, сыра и теплого вина. Даэн пришлось буквально кормить Меред – та отворачивалась и угрюмо бурчала, что есть не хочет. Кое-как заставив Птицу проглотить несколько ложек каши и выпить вина, Даэн повернулась к Атеа:

– Отведи ее наверх, в комнату, и будь рядом с ней до моего прихода. Я – за ведуном.

– Ведун для Меред? – тихо спросила Атеа, не поднимая глаз – видимо, все же Даэн сумела ее припугнуть.

– Да, – ответила женщина, – Я спрошу у хозяина «Наковальни», есть ли в городе хоть какой захудалый колдун или знахарь, уж не знаю, и постараюсь привести его сюда.

– А если нет?

Этот вопрос мучил и саму Даэн.

– Если нет, постараемся побыстрее добраться к эльфийкам – Мэг должна точно помочь.

Если Меред дотянет до пещер. Это не прозвучало, но повисло в воздухе тяжелым, несказанным грузом. В запасе у них еще оставалось несколько дней – Даэн помнила, что яд падальщиков поражал в течение двух-трех недель. Меред была крепкой, но нынче к исходу подходил седьмой день с момента ее ранения, и Коршун понятия не имела о том, что будет дальше. Возможно, яд уже разошелся по всему ее телу и теперь устремился вглубь, к самому сердцу, и сейчас процесс пойдет гораздо быстрее.

Атеа кивнула, даже перечить не стала. Поднявшись с места, Лебедь мягко взяла Меред под локоть и потянула за собой на второй этаж, поддерживая подругу. Даэн же, залпом допив вино из глиняного невысокого кубка, направилась к хозяину постоялого двора.

Мужчина оказался общительным до тошноты, и прежде чем выдавить из него информацию о местном ведуне – вернее, ведунье – Даэн пришлось еще выслушать байки о том, как местные жители по весне ездят на столичные ярмарки, несколько глупейших шуток и сводку последних новостей со всей южной части предгорий. Ничего полезного во всем этом ворохе Даэн не извлекла, а посему, вежливо поблагодарив хозяина «Наковальни», поспешила выйти, покуда тот не вспомнил еще что-нибудь.

Улочки Лойнара расходились лучами от центра, и, если идти от главной площади, заблудиться в городе было очень сложно. Да только «Наковальня» находилась в одном из рабочих кварталов, где жили кузнецы и торговцы, и совсем скоро Даэн заплутала. Хозяин постоялого двора говорил, что ведунья, госпожа Нерта, жила у старого колодца – мол, несколько новых копали ближе к центру, а тот забросили. Идти до него далеко от площади, да еще и дом ведуньи рядом… Мало ли, чего та вода наберет. В общем, жители Лойнара остерегались ходить по воду к дому Нерты. Место должно было быть совсем рядом от «Наковальни», но Даэн все никак не могла найти ориентир – высокую двускатную крышу на трехэтажной башенке, откуда «до дома матушки Нерты рукой подать».

– Да где же ты, шаманка проклятая… – тихо выдохнула Даэн, слепо щурясь в темноте и оглядываясь по сторонам в надежде увидеть хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее башенку.

– Потерялась, красавица?

Даэн, подскочив, резко развернулась. Напротив нее на лавочке близ покосившегося на одну сторону дома сидела пожилая женщина, приятно улыбающаяся ей. Птица ощутила, как в груди нехорошо потянуло. Ну нет, Хартанэ, ну пожалуйста, не шути так…

– Не совсем, – осторожно ответила Даэн, пытаясь выглядеть как можно приветливее, – Видите ли, госпожа, я ищу матушку Нерту, местную ведающую… Вы не подскажете мне, где она живет?

– А, так тебе, дитя, нужна шаманка проклятая? – женщина заулыбалась еще шире, и выражение ее лица абсолютно перестало нравиться Даэн, – Ну что же, ты ее нашла, она перед тобой сидит и внимательно тебя слушает.

Бес меня забери. Хартанэ, однажды я вырежу свой язык и принесу его тебе в жертву.

– Прошу простить меня, матушка Нерта, – Даэн согнулась в поясе, и черная коса свесилась до самой земли, мазнув по серому месиву грязи и снега, – Я долго была в пути, устала неимоверно, вот и молвила, не подумав. Не держи на меня зла.

– Ну что ты, дитя, какое же зло – я ведающая ведь, знаю все. Прощаю тебя, – та благосклонно улыбнулась, что понравилось Даэн еще меньше, – Говори, зачем искала меня?

– Матушка Нерта, помоги мне, – Птица разогнулась и внимательно взглянула на ведунью, – На мою подругу напал темный дух и отравил ее. Раны неглубокие, но яд уже растекается по ее телу. Я знаю, что ведуны способны исцелить жертв темных духов. Ты можешь помочь нам? Все, что попросишь – отдам тебе, только ты спаси ее, прошу тебя.

Нерта горестно покачала головой, цокая языком.

– Ох, бедное, бедное дитя… Видала я таких на своем веку… Бедная девочка.

С этими словами женщина поднялась со скамейки и, кряхтя, направилась к дому. Даэн, немного нервничая, пошла следом, ступая на почтительном расстоянии. Нерта, взойдя на крыльцо, обернулась к Даэн, наградила ее долгим взглядом, а затем вновь покачала головой:

– Как жаль, что быть полезной хоть чем-то я не смогу.

Даэн остолбенела. Когда спустя несколько секунд дар речи вернулся к ней, женщина едва ли смогла связать слова.

– Но… почему?.. Вы – единственная ведунья здесь, нам больше не к кому пойти… Вы ведь можете помочь!

– Нет, дитя, – та улыбнулась, – Я всего лишь шаманка – ты сама нарекла меня так. А что шаманки могут? Так, костры жечь, да перья ворошить и с пеплом смешивать. Добрых снов.

С этими словами Нерта открыла тяжелую скрипучую дверь и скрылась за ней, оставив Даэн в одиночестве. Птица, постояв несколько секунд, опомнилась и буквально взлетела на крыльцо.

– Матушка Нерта, коли хочешь – я возьму слова назад! Только помощи я не для себя прошу, и если уж наказываешь – так хотя бы меня, а не того, на ком вины никакой нет!

Дом безмолвствовал. В груди поднималось клокочущей волной раздражение, и Даэн с силой заколотила кулаком в дверь.

– Госпожа, не отворачивайся от тех, кто нуждается в твоей помощи!

Ответом ей была лишь тишина. Даэн около часа билась под дверью Нерты – уговаривала, упрашивала, грозилась, да только все без толку. Упрямая старуха явно не собиралась менять гнев на милость. В конце концов Даэн, в сердцах пожелав Нерте сгореть в собственном доме, обессилено поплелась в сторону «Наковальни».

С неба трусил мелкий снег, холодящий щеки и цепляющийся за кожу острыми цепкими краями. На душе было тяжко, словно кто-то надвинул тяжелую плиту на самое сердце, еще и сверху уселся. Прости, Меред. Это я тебя подвела. Даэн в который раз прокляла себя. Если бы не бесов язык, с которого сорвалось всего-то два слова, у Меред была бы надежда – а теперь она таяла с каждой минуткой. Даже если бы они сейчас двинулись в путь, в сторону пещер, никто не мог бы гарантировать, что они успеют до того, как черная энергия вопьется в последнюю живую клеточку в теле Меред, чтоб выпить ее до дна. Времени все еще оставалось – но так немного…

Ноги сами принесли ее к порогу «Наковальни» – голова вовсе не работала. Даэн лихорадочно соображала, что делать, а потому не сразу заметила, как трактирщик машет ей рукой, словно пытается что-то сказать. Нехотя Даэн подошла к стойке.

– Ну что, госпожа нашла матушку Нерту? – добродушно поинтересовался хозяин постоялого двора.

– Нашла, – Даэн потерла пальцами веки, – Только помочь она мне отказалась.

Трактирщик сочувственно покачал головой:

– Да уж, Нерта славится скверным нравом. Чуть ей что не по сердцу придется – все, считай, помощи от нее не дождешься. Ну, ты не горюй, госпожа! Мало на свете ведунов что ль? – он по-свойски потрепал Даэн по руке, не заметив, как дернулась женщина – она терпеть не могла прикосновения чужих, – К нам вон аккурат после твоего ухода колдунья пожаловала!

Даэн встрепенулась.

– Что за колдунья?

– Да не местная, на ночлег попросилась – скитается, видать. Ты у нее спроси – может, поможет тебе, если то в ее силах будет, – пожал плечами хозяин постоялого двора, – Я ее в конце коридора поселил, там комнатка возле окна, на третьем этаже. Час еще не слишком поздний – постучись ты к ней, авось, подсобит.

Даэн вскочила с высокого табурета.

– Спасибо тебе, добрый господин! Я уж было совсем отчаялась, – в груди крохотной искоркой затеплилась надежда. Даже тяжелая плита, лежащая на плечах, казалось, стала гораздо легче.

Танцующая, горячо поблагодарив трактирщика, практически взлетела по лестнице на третий этаж. Пройдя мимо ряда темных дверей, Даэн остановилась возле самой последней, ступив в квадрат тусклого света, льющегося из окна. Вознеся короткую молитву Хартанэ, женщина набралась смелости и, тихонько постучав, позвала.

– Госпожа колдунья?

Чуткий слух Птицы уловил едва различимый скрип, легкую поступь шагов, а затем дверь приотворилась. На пороге стояла женщина, довольно молодая, но казавшаяся изнуренной – наверное, долго была в пути. Темные волосы тяжелой волной лежали на плечах, словно плащ, а холодные глаза цепким настороженным взглядом впились в самую душу Даэн. Точно ведьма из старых сказок.

– Положим, и колдунья, – та склонила голову набок. Голос у женщины оказался приятным, звучным, совсем не вяжущимся с взглядом, способным заморозить, – Что-то надобно тебе, госпожа?

– Да, – Даэн не отводила взгляда, продолжая мысленно взывать к Богине, только бы ведьма согласилась, – Я пришла к тебе просить о помощи. Выслушаешь меня – или сразу откажешь?

Ведьма несколько долгих мгновений смотрела на нее, а затем медленно кивнула.

– Говори.

– Прости, что я, незнакомка, тревожу тебя сейчас. Только последняя моя надежда – ты. Ты ведаешь о темных духах?

Что-то в лице колдуньи незримо изменилось – и почему-то Даэн стало страшно.

– Ведаю.

– Стало быть, если на то будет твоя воля, сумеешь помочь, – решилась продолжить разговор Птица, – Темный отравил мою спутницу, ранил ее. Около недели назад. Мы долго были в пути, и излечить ее раньше не могли. Сейчас в ней – его энергия, и наверняка ты знаешь, госпожа, что с ней произойдет, если ее не очистить. Ты можешь помочь нам?

Ведьма криво усмехнулась, и на один миг сердце Даэн рухнуло вниз – ей показалось, что сейчас с губ женщины сорвется безразличное «нет», и тогда придется торопиться вглубь Лореотта, к пещерам эльфиек, в надежде на то, что Старая Мэг поможет Меред. Но сколько шансов на то, что Птица дотянет?

– Идем, поглядим на твою спутницу.

Даэн на несколько секунд лишилась дара речи, а затем, поддавшись порыву, низко поклонилась ведьме.

– Благодарю тебя, госпожа…

– Не нужно – ибо я еще ничего не сделала, – покачала головой та, – Возможно, я буду бессильна хоть чем-то помочь.

– Ты хотя бы не отказала, – тихо ответила Даэн. Незнакомка дернула плечом, словно отмахнулась, а Танцующей этот жест показался странно знакомым. Впрочем, что уж там – не до загадок нынче.

Они спустились на второй этаж, где Птицы сняли комнату на ночлег. Даэн тихонько, совершенно по-птичьи, присвистнула, остановившись у нужной двери, и через пару секунд их впустила внутрь Атеа.

– Где тебя носило так долго? Я уже беспокоиться начала… – Лебедь осеклась, заметив колдунью за спиной Даэн.

– Местная ведунья помочь отказалась – но, хвала Хартанэ, госпожа… – Коршун вопросительно взглянула на ведьму.

– Мара, – бросила та, проходя внутрь, и сразу направилась к кровати, где дремала Меред.

– Госпожа Мара согласилась помочь. Она в пути, как и мы, остановилась на постой здесь, – Даэн закрыла дверь, чтоб не напускать холод. В комнате было тепло, пахло травами – видимо, Атеа отпаивала Меред отварами, пока та не уснула, – Как она?

– Молчала весь вечер. Я пыталась поговорить с ней, но она только улыбалась, отворачивалась, – голос Атеа надломился, но девчонка не сорвалась, – Это из-за духа? – вопрос прозвучал тихо. Она сама наверняка знала ответ.

Даэн кивнула и подошла ближе к колдунье. Та сидела на краюшке кровати рядом с Меред, прикрыв глаза, и тонкие ее брови с едва заметным изломом хмурились. Она водила раскрытой ладонью над телом Птицы, и кончики белых пальцев чуть подрагивали – Даэн казалось, будто она видит крохотные сполохи вокруг ее ладоней. Но это могли быть лишь ее домыслы, да усталость, не более. Руки ведьмы замерли прямо над раной Меред, опустились чуть ниже. Женщина дышала мерно и спокойно, лицо ее было сосредоточенным и каким-то нездешним, словно бы бледная кожа светилась изнутри. Даэн ждала искр, крохотных серебристых молний из-под ее пальцев, заклинаний на неведомом языке – но ничего не происходило.

Разве что затылок начало едва ощутимо покалывать – сначала слегка, а затем все сильнее. Даэн чувствовала, как звенит в теле каждая клеточка, будто наполняясь какой-то доселе незнакомой силой. Ведьма сидела все так же, недвижимая и тихая, а ее руки сияли золотом. Даэн обернулась на Атеа, но на лице той не отразилось ни изумления, ни трепета – словно она не видела происходящего. Может, и впрямь не видит?

Что-то, напоминающее громадную занозу, давным-давно вросшую в сердце Даэн, дрогнуло, зашаталось. Это было невозможно больно – и до того хорошо, словно кто-то бесконечно знакомый и теплый обнял за плечи, заслоняя собой от всего темного и страшного, всего злого, и сейчас бережно, но уверенно зашивает края старой рваной раны. Птица смотрела на то, как ведьма лечит Меред – но ей казалось, что и ее саму исцеляют, наполняют силами, поят из рук студеной водой. Даже мягкая тень на скуле колдуньи была пронизана солнцем и светом – интересно, бывают ли солнечные тени? Складка на лбу Мары наконец разгладилась, и Даэн чуть было не задохнулась от потока, нахлынувшего вдруг откуда-то сверху и накрывшего с головой. И когда ведьма подняла голову и открыла глаза, взглянув на Даэн, той показалось, что на нее смотрит Хартанэ, и в ее древних глазах разливается Вечность.

Какая же ты красивая.

Ноги больше не держали, и Даэн обессилено опустилась на пол, ощущая себя опустошенной и невероятно легкой одновременно. Тело было чужим, незнакомым, наполненным энергией и силой, которая не вмещалась в оболочку – ей явно было тесно. Ведьма сложила руки на коленях и вновь повернулась к Меред, спавшей, словно дитя.

– В ней больше нет темного. Раны скоро затянутся – хоть и будут мучить ее до конца дней. Но то не страшно, – колдунья отстраненно усмехнулась, и сердце Даэн почему-то пропустило удар. Ведьма перевела взгляд на Даэн, и черты ее лица смягчились, – Да и тебе, вижу, легче стало.

– Что… что ты сделала, госпожа? – Танцующая тряхнула головой и попыталась осторожно пошевелиться. Тело слушалось как-то лениво, словно нехотя.

– То, что должно. Обратила бездну в свет. Это не сложно, – добавила она, заметив священный трепет на лице Даэн, – Это каждый может – если верит в тот самый свет. В каждом из нас столько темноты живет, столько тяжести мы на своих плечах несем… А на самом-то деле – нет ничего. Кроме пустоты и света – ничего нет.

Даэн наконец совладала с собственным телом и поднялась на ноги. Атеа, настороженно косясь на ведьму, подошла ближе к Меред и опустилась на кровать у ее ног.

– И что же, госпожа колдунья, теперь с Меред все будет хорошо?

Та склонила голову:

– Да, девочка. Не тревожься за нее, – глаза колдуньи блуждали по лицу Атеа, а затем она снова усмехнулась, – Да и за себя тоже. Ты хоть ничего не ощутила – а очистилась.

Атеа почему-то вспыхнула – ведьма отгадала ее мысли? Тем временем колдунья поднялась и развернулась к Даэн.

– А к тебе, госпожа, у меня будет несколько вопросов. О диких.

– О ком? – не поняла Даэн.

– Вы зовете их темными. Мне нужно знать, что произошло – ибо от этого зависит, куда мне идти дальше, – ведьма направилась к двери, – Пойдем – пускай отдохнут, а тебя я долго не задержу.

– Ты помогла нам – и мой долг помочь тебе. Расскажу все, что знаю, – Даэн склонила голову, а затем снова посмотрела на колдунью. Глаза у той были что осеннее небо, древнее и далекое. Разве что птицы в нем не тонули да не терялись в седых облаках. Только Даэн почему-то ощущала себя той самой птицей, одной-единственной, которая парит где-то в этой стылой вышине и падает, падает, падает все выше и выше.

В темной комнате притаились тени, разбежавшиеся по углам в тот момент, когда ведьма одним взглядом зажгла фитилек одинокой свечи на столе. Даэн, затворив за собой дверь, покачала головой:

– И как вы, колдуньи, делаете так?..

– Просим нашего бога, – краешком рта усмехнулась ей колдунья, – Колдовство – это вера. Во что веришь, то в твоих руках и лежит. Пламенем может обернуться, или дождем пролиться на землю. Или ветром. Или еще чем. Главное – уметь видеть и слышать. И верить в то, что видишь и слышишь, – она снова дернула плечом, – Вот тебе и все волшебство. Ты не стой, садись – хоть разговор, наверное, недолгим у нас будет, а в ногах-то правды нет.

Даэн опустилась на табурет напротив колдуньи, чувствуя странный, мягкий покой, угнездившийся где-то в сердце. Ощущение было так давно ею забыто, что сейчас казалось непривычным.

– И назовись – ты уж прости, что имени твоего раньше не спросила. Негоже мне госпожой тебя звать.

– Не за что мне тебя прощать, госпожа Мара. Я Даэн.

И вдруг стало тихо. Тишина разлилась внутри крохотной комнаты, внутри клети ребер, внутри сердца. Ведьма смотрела внимательно, не мигая, а Даэн, словно во сне, ощущала, как по ее венам течет время, и как оживают в голове образы, оставленные где-то в солнечном лесу близ родной деревеньки. И все вдруг стало таким простым, таким ясным, таким знакомым – как глаза ведьмы напротив.

– Здравствуй, – тихо молвила Мара.

И время замерло.

========== Глава 7. Немного света во тьме ==========

Они сидели молча, не шевелясь – почти и не дыша. Даэн чувствовала, как ее затягивает в стремительный водоворот мыслей и воспоминаний, в котором она, словно крохотная былинка, утопала, погружаясь все глубже и глубже. Очертания комнаты размылись, стали неясными и туманными, и вместо стен со всех сторон их окружали стволы деревьев, пахнущие нагретой на солнце смолой, а над головой тихо шелестела листва. Картинка была такой четкой, что Даэн на секунду усомнилась – не наслала ли колдунья морок?

– Здравствуй, – тихое слово само сорвалось с губ, когда воспоминание коснулось черт женщины, сидящей перед ней. Из глубины лет на Даэн смотрела маленькая девчушка, хмурая и настороженная, словно дикий зверек. Ныне от той девчушки не осталось и следа – годы стерли мягкость линий, смыли румянец со щек, когда-то по-детски пухлых, залегли тревожной морщинкой в уголке рта, хоть и едва заметной. Только глаза Мары не изменились.