Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 53 страниц)

Даэн поневоле обернулась назад, к лабиринту коридоров. Перед глазами вновь возник образ Тэаргавар, и Даэн поняла вдруг, что назвать ее кратко, без клановой приставки, язык не поворачивается. Поймав мысль, Коршун вновь обратилась к Знающей:

– Ваши имена имеют какое-либо значение?

– Конечно, – хмыкнула ведьма так, словно это было само собой разумеющимся. Даэн осторожно спросила:

– И что же означает ее имя?

– В переводе с языка пещерных эльфов «Тэарг» означает «лед». Тэаргой мы зовем звезду зимы на небе.

Ее назвали в честь Ярис? Даэн чуть было не споткнулась. Кто бы в здравом уме назвал дитя в честь звезды, что испокон веков была вестницей смерти? Впрочем, вслух она этого не сказала, и остаток пути прошел в молчании. Белые занавески тихонько покачивались, провожая их, и вскоре они вышли на лестничную площадку, от которой начинался спуск вниз.

– Всего доброго, Птицы, – эльфийка церемонно поклонилась, и, не говоря больше ни слова, развернулась и скрылась в темноте провала.

– Жуткая женщина, – тихо проворчала Атеа, буравя темноту арки взглядом, – Как и все они. Даже не знаю, что лучше – смотреть на них или чувствовать, как эта темная дрянь проникает под кожу и якобы лечит. У меня такое ощущение, что они еще больше нас отравили.

– Да нет, это вряд ли, – покачала головой Даэн, – Знающим ни к чему это делать. Ты же знаешь, мы нужны их народу. Но ощущения и впрямь не самые приятные.

Довольно быстро они втроем спустились вниз, к Инарэвар, ждавшей их у подножия лестницы. Эльфийка, окинув их беглым взглядом, склонила голову набок:

– Все в порядке?

– Да, Ищущая Инарэвар, – Даэн благодарно кивнула ей, – Спасибо тебе, что позволила нам пройти исцеление, прежде чем встретиться с Шедавар.

– Не за что. Это мой долг, – Инарэ скупо улыбнулась, – А теперь – идемте. Королева ждет – не будем больше медлить.

Вновь перед глазами проносились коридоры и галереи, крытые белыми крышами с узорами по самой кромке, пятнышки кристаллов и бесконечные провалы пустоты меж нижним и верхним ярусами. Инарэвар вывела их на площадку, у которой останавливался подъемник, и свернула на один из тонких мостиков, перекинутых до следующей галереи. Даэн узнала эти переходы – точно так же они шли к королеве в первый раз, когда лишь прибыли в Лореотт. Здесь она бы точно не заблудилась, но Инарэвар довела их до самых покоев Шедавар и остановилась лишь перед двустворчатой дверью. Несколько раз коротко стукнув костяшками пальцев, эльфийка приотворила дверь и, заглянув туда, коротко доложила.

– Королева, я привела Птиц.

Гулкое эхо похитило слова Шедавар, и Инарэ, отворив дверь пошире, подтолкнула вперед Даэн.

– Идите. Я покину вас.

– До встречи, Ищущая Инарэвар. И спасибо тебе за все, – улыбнулась ей Даэн, – И прости уж за нее, – она мотнула головой в сторону Атеа, тут же сощурившейся, словно злая кошка, – С ней даже старшие Гильдии ничего сделать не могут. Мы уже смирились.

– Ничего. Всем воздастся по заслугам, – с этими словами Инарэ наградила Атеа хищным взглядом, снизу доверху оглядев девицу, и удалилась.

Даэн шагнула вперед, проскальзывая в тускло освещенное помещение, следом за ней вошли Меред и Атеа. Здесь было просторно, но совсем не так, как в Доме Знающих. На темных колоннах в металлических гнездах мерцали факелы, освещая белокаменный пол и рассыпая на выглаженных плитах рыжеватые блики. Шедавар расхаживала взад-вперед перед высоким троном и чуть ли не рычала. Возле трона же стояла Аллэи, устало потирая висок. Королева, не обращая внимание на вошедших, развернулась к эльфийке:

– … если понадобится, я их всех сожгу к бесовой матери!

– И половина твоих воинов проклянет тебя сразу же, – отвечала Аллэи, – Жрицы слишком уж важны для клана.

– Ну-ну, – процедила сквозь зубы королева, – Так было до того, как они начали посылать на смерть наших детей. К бесу этих старых куриц. К бесу их законы и бесконечные вопли на тему того, что я их нарушаю. Плевать. Я клянусь тебе, Аллэи, если они не станут на нашу сторону – я либо сама зарежу их, либо сожгу весь их проклятый Дом вместе с ними. Пусть погреют старые кости… – в голосе Шедавар Птице послышалась ядовитая усмешка. Аллэи открыла было рот, чтоб ответить королеве, но взгляд ее метнулся в сторону подошедших Птиц, и она негромко молвила:

– Приветствую, Пташки.

Королева тут же обернулась, всклокоченная, со сверкающими золотыми глазами.

– Хвала богам, вы здесь! Аллэивар рассказала мне о вашей Знающей, – заметив, что Даэн вся подобралась, Шедавар успокаивающе подняла руки, – Она у Мэгавар. Не тревожься за нее – Лореоттская ведьма свое дело знает. Дай ей немного времени. И покуда – расскажите мне все. Абсолютно все, с того самого момента, как вы покинули наш город. Судя по тому, что Аллэивар сказала о Мертволесье, времени у нас не так уж и много, – королева нахмурилась, и на ее щеках заиграли желваки. Коршун кивнула:

– Хорошо, королева.

Они поведали правительнице Лореотта обо всем – о старой мельнице, где жил тот-кто-играет-со-светом, о черепах, что тянутся вдоль кромки леса, о путающемся следе эльфийских девочек, и о первой скаах. О том, как Мара одолела ее, о том, что произошло позже на поляне, окруженной мертвым терновником. Атеа вытащила из-за пазухи кристалл и протянула его королеве, когда Даэн принялась рассказывать о рассыпавшейся прахом скаах, что перед самой смертью приняла облик эльфийки – Коршун сама видела это: тогда она только соединялась с Хартанэ и сквозь золотую пелену следила за Марой, чтоб в случае чего помочь ей. Шедавар слушала внимательно, не перебивая – лишь вертела меж пальцев погасший холодный кристалл да сжимала зубы. Когда Даэн закончила, королева коротко взглянула на Аллэи:

– Видишь? Это уже неопровержимое доказательство. И им придется пойти мне навстречу. Иначе мы умрем, когда эти твари выберутся из своего бесового леса.

– Ты сказала, что один из духов напоследок принял облик одной из нас, – медленно проговорила Аллэи, – Как это возможно?

– Я не знаю, Ищущая, – Даэн покачала головой, – Говорю лишь то, что видела. И Мара может подтвердить это – она сама сражалась с тем диким. И этот самый кристалл остался от него, когда он исчез.

– Я верю тебе, – кивнула Шедавар, помедлив, – Верю, не бойся. Что ж… – она задумалась, замерев и глядя куда-то в пустоту. Золотые глаза ее мерцали, отражая свет факелов, – Мне понадобится немного времени, чтобы все обдумать. Сейчас мы просто обязаны убедить Жриц в том, что подземные города нужно оставить. Завтра же утром я пойду в Дом Жриц, на совещание. Аллэи, ты со мной, – эльфийка поморщилась, но смолчала, – И ты, Птица Даэн, тоже. Расскажешь им то же, что и мне. А дальше – посмотрим.

– Думаешь, Жрицы прислушаются к моим словам? – хмуро отозвалась Даэн. Сейчас ей больше всего хотелось забыть обо всем, броситься в пещеру к Слепой Мэг и ждать там, пока Мара не очнется. Но та сейчас была в руках своего бога, даже не эльфийской ведьмы – и кому, как не ему, Даэн могла бы доверить колдунью?

– Прислушаются, – Шедавар все так же стояла, не двигаясь и глядя на пляску языков огня, – Сейчас перед ними будет выбор – я дам им его: уйти вместе с нами или погибнуть здесь, когда дикие придут. В любом случае, я не позволю им губить свой же народ, – королева усмехнулась, – Время перемен настало. И вы сами видели, что нас ждет, если мы не будем двигаться дальше. Донеси до них это, Птица Даэн, – внимательные золотые глаза заглянули сквозь нее, в самую душу, и Даэн вновь подивилась силе и внутреннему огню, что бесновался в сердце Шедавар, – Донеси до них это, и тогда у моего народа будет надежда на солнце и жизнь.

Что-то было сейчас здесь, повисло в этом зале невысказанным словом, тихим неоформленным отзвуком, в котором на самом-то деле скрывалось все. Даэн не ответила королеве. Она осторожно, словно ребенок, касающийся рукой горячих угольев, тихо позвала ведьминого бога по имени. Бессмертный. Если ты меня слышишь… если я имею право взывать к тебе, если ты примешь мою молитву – помоги нам всем. У каждого из них сейчас была своя битва, и все они заплетались в единую борьбу, в единое стремление – а в таком случае, какая разница, как называть бога? Если он на их стороне – непременно услышит. Об этом Даэн просила от всего сердца. Помоги нам. Будь с нами, когда первая трещина прорежет Колесо.

========== Глава 25. Кто раскачивает маятник? ==========

В темноте качался маятник. Маленький камешек с зеленоватым боком, привязанный к тонкой ветхой нити, раскачивался из стороны в сторону, разрезая острыми углами волны темноты. Чья-то невидимая рука крепко держала нитку, и Мара следила за маятником, боясь даже на миг зажмуриться. Это почему-то казалось ей очень важным – не закрывать глаза. Только не закрывать глаза.

В невесомости, где не было ни звука, ни времени, остался лишь камешек. Иногда мелькали чьи-то длинные тени, что были еще темнее мглы вокруг – но она не успевала рассмотреть их, и они вновь тонули в густом мраке. А иногда мелькали вспышки света; словно золотые мотыльки, они подлетали к ней, касались ее кончиками крыльев и тут же исчезали, и лишь тусклое свечение напоминало о них еще несколько мгновений.

Она не знала, где находится, сколько прошло времени с того момента, как попала сюда, не знала, кто раскачивает маятник – и все силилась вспомнить. Кто же ты? Где ты? Где я? Мара пыталась пошевелить хоть пальцем, поймать камешек на нитке – но тело не слушалось ее, слабое и безвольное, и вскоре ведьма оставила тщетные попытки и лишь дрейфовала во мгле, словно лодочка посреди океана. А над тем океаном разливалась беззвездная ночь, что топила другие корабли, топила целые острова и дворцы на чужих берегах – но ее почему-то не трогала.

Как странно ты играешь, Бессмертный… Это же ты, правда? Это твои руки держат маятник?

Ответа не было. Лишь время все так же мучительно медленно утекало плавленым воском сквозь ее пальцы.

Потом стало светлее, и мир погрузился в дымчатый серый сумрак, состоящий из полутонов и бледных, едва различимых красок. Сквозь пелену она видела приглушенный свет – а вскоре пришло и ощущение. Кольнуло в затекших ладонях, в груди стало больно и горячо. Мара ухватилась за чувство, не давая ему ускользнуть – слишком долго она пробыла в беспамятстве. За пределами ее странного сна осталось что-то важное, что-то, чего она не могла сейчас вспомнить, и ей нужно было выбираться из мягкой обволакивающей темноты, чтоб найти это.

Пелена спала, и сквозь нее проступили очертания предметов – ведьма видела горизонтальные темные полосы, а чуть выше них – цветные пятнышки, на которых бликами танцевал свет. Потом кто-то склонился над ней, и кожей Мара почувствовала чье-то легкое прикосновение. Тихий голос проскрежетал:

– Спи, дитя. Отдохни еще немного.

Ладонь опустилась ей на лоб, и Мара почти физически ощутила, как ее лицо омывают темнотой, словно водой. Веки отяжелели еще больше, и она вновь провалилась в пустоту без звуков.

Солнце восходило над дремучим лесом, над сухими полями, где меж высоких стеблей гулял ветер, над спящими огромными камнями, укрытыми мхом. Он шелестел колосьями, переплетал ниточки-травинки, путал их, словно волосы. Под босой ногой от колючей земли поднимался холод – кажется, пора предзимья… Круг солнца был алым, как всегда бывает, когда первые морозы затягивают озера тонкой серебристой коркой, хрупкой и ломкой, словно эльфийское стекло. Мара шла по самой кромке поля, и подол ее платья цеплялся за жесткую траву. Стылый воздух пах снегами, что уже совсем скоро белым одеялом накроют долину. И на много верст вокруг не было ни души.

Сон растаял, словно его и не было. Мара даже не знала, сон ли это – на щеках еще остался ледяной поцелуй ветра, а перед глазами все стоял красный диск, медленно выплывающий из-за темной линии горизонта. И где-то на границе сознания раскачивался из стороны в сторону маятник, лишь на миг замирая – а затем снова разрезая воздух граненым боком. Не закрывать глаза.

У незнакомой девочки была россыпь бледных веснушек на раскрасневшихся щеках, две смешные смоляные косицы, а под ресницами ее в темных радужках застыли капельки солнца. Девочка стояла и смотрела на алый рассвет, кутаясь в шерстяной платок, и за спиной ее осталась проселочная пыльная дорога со следами колес и подков, совершенно пустая – а больше ничего и не было. Мара когда-то знала ее…

Стоило образу растаять во мгле, как ведьма вспомнила то самое, важное и нужное. Даэн! Разом нахлынули эмоции и ощущения, страх впился цепкими когтями в сердце, словно голодный хищник. Мара пыталась вспомнить, хоть что-нибудь вспомнить, но маятник снова качнулся, и темнота поглотила весь мир, прежде чем следующее видение увело ведьму за собой.

–… спроси у Лиса, если не веришь мне.

Какие-то люди, темное помещение, громкий хохот захмелевших постояльцев и тихие шепотки. Угрюмый трактирщик, наклонившийся поближе к человеку в капюшоне.

– Где его найти?

Образ сменился так быстро, что Мара ничего не успела понять, даже запомнить говорящих не успела. Краски рассыпались, а затем вновь сплелись, перепутавшись меж собой и обретая новую, иную форму.

Глаза уснувшей змеи, не мигающие, холодные, страшные. Темные глаза под густыми черными ресницами. Мара уже видела их в своих ночных кошмарах.

– Скольких бы ты за собой не звала – со мной всегда будет в сотни раз больше. Слышишь меня, милая? Скоро мы с тобою встретимся, и вот тогда-то ты мне ответишь за все.

На губах ее поблескивало темное пятнышко крови. Женщина смотрела на нее, ухмыляясь и не мигая, а за ее спиной мерцали белые огоньки глаз, которых становилось все больше, и больше, и больше, и…

И маятник снова раскачивался перед глазами, и Мара чувствовала себя куколкой на ниточке, покорной чьим-то умелым рукам. Выбраться из-под накатывающих волн видений не было никакой возможности, хотя она всеми силами цеплялась за секундные вспышки мыслей, мелькающие в сознании. Но рядом кто-то тихонько напевал старую колыбельную на неведомом языке, и все ускользало от нее, растворяясь в туманной дымке, обступающей ее со всех сторон.

– Одного не понимаю, почему нас не допустили на совет? Чем мы хуже ее?! Мы точно так же боролись с дикими, а стало быть, точно так же имеем право находиться сейчас в Доме Жриц! Ну вот объясни мне, почему мы здесь, а госпожа Коршун – там?

Меред устало вздохнула – все утро Атеа разглагольствовала о том, что уж она-то точно достойна отстаивать народ эльфов вместе с королевой Шедавар, а Даэн там делать нечего. Лебедь возмущалась, ныла, ехидничала, доказывала, и это все не прекращалось ни на минуту, а потому к концу третьего часа голова у Меред гудела.

– Ну, вероятно, потому, что Даэн – старшая нашего отряда, а потому отчитываться должна именно она, – Атеа открыла было рот, чтоб возразить, но Меред опередила ее, – А еще потому, что вот кого-кого, а тебя нельзя брать ни на какие заседания советов. Ты же превратишь это в балаган, предварительно рассказав всем, что они идиоты, а ты наверняка знаешь, как надо сделать. Вообще, что ты там забыла? Тебе хочется слушать перебранку королевы и Жриц?

– Во-первых, мне интересно поглядеть на этих самых Жриц – столько толков о них, столько слухов, а сдается мне, что на самом деле ничего особенного в них и нет. И вся их сакральность – это так, пустой звук, – глаза Атеа блеснули, как всегда бывало, когда та начинала играть, – И потом, мне интересно поглядеть, как королева нагнет их всех и…

– Атеа! – Меред укоризненно взглянула на подругу. Та захлопала ресницами:

– То есть как королева заставит Жриц подчиниться ей. Возможно, даже унизит при этом. Вот это как раз самый приятный момент, не находишь?

– Нет, не нахожу, – тихо ответила Меред, сверля девушку взглядом. Та, вытянув длинные ноги на кушетке, полулежала, откинувшись на высокую узорную спинку, и ухмылялась, словно бес.

– Это потому, что ты скучная, – сообщила ей обличительным тоном Атеа, подпирая ладонью щеку, – Будь проще, безымянная моя подруга. Жизнь – это такой нелепый фарс… я вам двоим пытаюсь это втолковать уже черт-те сколько времени, а вы вечно ходите с постными рожами, словно на ваших плечах лежит судьба мира.

– Она лежит на наших плечах, Атеа, – напомнила ей Меред. Девушка лишь звонко расхохоталась, откидывая голову назад. Взгляд молодой Птицы поневоле скользнул по ее белой шее, по ямочке меж ее тонких ключиц, и Меред напряженно сглотнула. Атеа мучила ее слишком долго – хотя и вряд ли сама об этом знала.

Отсмеявшись, Лебедь посмотрела на Меред и полушутливо вздохнула, покачав головой:

– Ну так и что теперь, замотаться в саван да торжественно помирать? Ну уж нет, дорогая, – глаза ее сузились, а губы изогнулись в гадливой ухмылке, – Уж я-то не собираюсь вести себя как ты, или как наша госпожа Коршун. Вы двое слишком много об этом думаете и слишком увлеклись ролью страждущих героев.

– Зато ты совсем об этом не думаешь, – отводя глаза, бросила Меред. Лебедь как раз потягивалась, катаясь по кушетке, словно кот, и легкая белая ткань ее рубахи задиралась, обнажая красивые подтянутые бедра.

– Ну хоть кто-то же должен, – рассудительно заметила Атеа, – И кто-то уж точно должен бы разряжать обстановку на этом проклятом совете. Вот посмотришь – по итогу они не договорятся, Шедавар придет злая, как безумная химера, а Даэн – еще и всклокоченная, потому что ее ведьма где-то там сейчас валяется пластом в пещере эльфийской старухи, а наша госпожа Коршун сделать ничего не может. И будет страдать от собственной непомерной любви, или что у них там…

– Вот это совсем не твое дело, Атеа, – голос почему-то становился все тише. Меред уже привыкла к поведению своего Лебеденка, как она втайне звала девушку, и готова была простить златовласой Птице все что угодно – но ей совершенно не нравилось, как пренебрежительно та отзывается о чувствах другого человека.

– Естественно, – поморщилась Лебедь, – Я же не собираюсь помогать им строить семейное гнездышко, или, не приведи богиня…

– Довольно, – мягко оборвала ее Меред, поднимаясь с места и набрасывая на плечи форменную куртку, – Я не желаю больше этого слушать. Вернусь, когда ты прекратишь плеваться ядом. Не обижайся на меня, пожалуйста – но я правда устала от этого, – Лебедь надулась и примолкла, скрещивая руки на груди, а молодая Птица вышла, чувствуя спиной колкий взгляд подруги.

На верхней галерее, ведущей к Дому Знающих, никого не было – лишь свет факелов отражался в синих, белых да фиолетовых камнях, источающих бледное сияние. Игра теней и бликов завораживала, и Меред поймала себя на том, что стоит, прислонившись к одной из колонн, поддерживающих крышу, и уже несколько минут глазеет на пляску огоньков в ограненных боках кристаллов. Впрочем, почему-то это успокаивало, девушка наслаждалась тишиной, а потому уходить отсюда не торопилась.

Внизу кипела жизнь. Меред слышала, как на тренировочных подвесных площадках то и дело тренькает тетива, а еще ниже, на земле, переговариваются эльфийки, и их голоса сливаются в монотонный гул. Где-то молот стучал, мерно разгоняя сталь на наковальне, где-то слышался звук флейты – он терялся, но все же мелодия лилась тонким ручейком меж камней, где-то разведчицы звали друг друга, и среди сталактитов разносились гортанные окрики. Лореотт давно проснулся, и сейчас его жители, словно муравьи, сновали туда-сюда по белокаменным улицам, взбирались на верхние ярусы, куда-то торопясь. И в этом было что-то удивительно светлое и приятное.

Меред взъерошила волосы, запуская пятерню в темные, сильно отросшие пряди. Вернусь в Гильдию – обрежу к бесовой матери. Волосы уже неприятно щекотали кончиками затылок, и для девушки такая длина была лишней. Она привыкла обрезать их покороче, чтоб ничего не отвлекало на тренировках, и сейчас ощущала себя некомфортно, будто бы находилась не в своей тарелке. Впрочем, так было и всегда.

Мысли путались, словно ниточки ковыля под ветром, словно отблески света на стенах и полу. Меред лениво наблюдала, как рыжий блик преломляется в полупрозрачной грани и рассыпается на тысячи мелких отсветов, пока ее не отвлек тихий голос.

– Госпожа?

Девушка вздрогнула и подняла голову. Напротив нее стояла одна из ведьм, что лечили Птиц вчера ночью – та, самая жуткая, Рожденная Луной. Имя ее вертелось на языке, но Меред никак не могла вспомнить его – помнила лишь, что назвали девочку в честь ледяной звезды, а потому находиться рядом с ней совершенно не хотелось.

– Да, Знающая? – Меред осторожно взглянула на нее, пытаясь заглянуть в глаза эльфийской ведьме, но темнота скрадывала ее черты, и Птица видела лишь тонкие бескровные губы да точеный подбородок.

– Могу ли я поговорить с тобой, госпожа? – женщина не шевелилась, словно была каменным изваянием, и Меред стало жутко. Эльфийская ведьма со странным именем казалась ей слишком уж чужой и страшной, а потому девушке пришлось себя буквально заставить согласно кивнуть Знающей.

– Конечно, – она неуклюже пожала плечами, чувствуя на себе тяжелый взгляд эльфийки, – Чем я могу помочь тебе?

– Я слыхала, что вместе с вами из Лихого Леса возвратилась Знающая, что родом не из этих краев, – женщина помедлила, складывая руки замком. Меред обратила внимание, что ладони у нее узкие и маленькие, хоть сама ведьма была выше Птицы чуть ли не на голову, – Кто она?

Меред напряглась. Вопросы были слишком уж странными – с какой стати ведьме выяснять, кто такая госпожа Мара? Птица, тщательно взвешивая каждое слово, задумчиво проговорила:

– Об этом ты можешь спросить у нее, Знающая. Я не колдунья, а потому многого не ведаю. О ней с ней же и говори – я вряд ли сумею тебе помочь. Прошу меня простить за это, – она склонила голову, опуская глаза вниз. Ей не нужно было видеть, чтоб знать – ведьма не шелохнулась даже, и с места не сдвинулась.

– Она ныне у праматушки Мэгавар, госпожа. И ей нужен отдых – все мы чувствовали, что в Лихом Лесу творится что-то невообразимое. Ваша Знающая обратила тьму в пепел да разметала его по ветру – а на это требуется очень много сил. Праматушка Мэгавар позаботится о ней, но мне должно узнать, кто она и что за сила в ее руках. Это может помочь нам.

– Кому же – нам? – Меред буравила ее внимательным взглядом. Знающая не нравилась ей. Было в ней что-то настораживающее, и доверять эльфийке Птица не собиралась.

– Тем, кто желает победить, – в тон ей ответила женщина, подходя на шаг ближе.

– Всегда есть несколько сторон, желающих победы, – Меред чувствовала, как в плечах зазвенело напряжение, медленно растекающееся вниз по венам, и чудом удержалась от того, чтоб отшагнуть от ведьмы, – Вопрос лишь в том, на одной ли мы стороне.

Эльфийка несколько секунд молчала, замерев возле Птицы подобно мраморной скульптуре, а затем кивнула, из-за чего капюшон еще больше надвинулся на ее лицо.

– Это ты узнаешь немного позже, госпожа. Всего тебе доброго.

С этими словами женщина развернулась, держась совершенно прямо, и зашагала прочь. На один миг Меред показалось, будто свет факелов высветил тонкую-тонкую развевающуюся прядь, выскользнувшую из-под капюшона, что была белее снега – но это могло лишь привидеться ей. Эльфийская ведьма нырнула под узорную арку выхода и вскоре скрылась из виду – лишь остался легкий шлейф ее запаха. Меред принюхалось: горные травы, костровый дым, какие-то цветы – и еще что-то, пряное, терпко-горькое. Видать, колдовство ее тоже такое. Осенив себя знаменем Хартанэ, девушка вновь отвернулась к открытым смотровым окнам, что перемежались лишь тонкими колоннами, но сейчас жизнь подземного города занимала ее куда как меньше, чем странная эльфийка, Рожденная Луной.

Тэаргавар. Меред все же сумела вспомнить ее имя, и от одного его звука по позвоночнику волной прокатилась дрожь. Жесткое, гортанное, оно не нравилось Птице так же сильно, как и сама Знающая. В нем почему-то ей слышался звук рога войны, лязг стали и вой зимних ветров, пришедших со стороны гор. Тряхнув головой, Меред отогнала от себя вереницу образов, что тут же начали заплетаться вязью слов в строки. Скоморошья привычка все никак не пропадала, сколько бы она ни гнала от себя воспоминания о былой жизни. Втайне ото всех Птица продолжала писать стихи, пряча их в толстую ветхую тетрадь вместе с засушенными горными травами и мягкими перышками. Ныне времени на это совершенно не было, но любой яркий образ тут же обращался строкой, а затем так же быстро исчезал среди тысяч других нерожденных стихов.

Она и не заметила, как добрела до Дома Пришедших. Зал, куда они с Атеа спустились утром из своих покоев, пустовал – несносной девушки нигде не было. Меред нахмурилась. Богиня, ни на минуту нельзя оставить ее одну! И где прикажешь ее искать? Почему-то Птица очень сомневалась, что Лебедь удалилась в комнату и мирно отдыхает там – наверняка ведь бродит сейчас где-то и цепляет окружающих эльфиек, доводя их одним своим видом до белого каления…

Меред беспомощно завертелась по сторонам, размышляя о том, где сейчас могла быть Атеа. Пещера Лореотта была поистине огромной, и быстро найти Лебедя не представлялось ей возможным. Чутье подсказывало Меред, что затишье продлится недолго – и хорошо бы, чтоб все случилось до прихода Даэн с совета. Старшая уж точно девять шкур с девчонки спустит, если узнает – Атеа за все время пути успела довести Коршуна до нервного тика и уже пару раз нарывалась на встряску от нее, но остановить ее не могло ничто. Наверное, проще было заставить андарского мула встать на задние лапы и заговорить по-человечьи, чем убедить Лебедя вести себя чуть потише. Впрочем, Атеа никогда не отличалась кротким нравом, и на самом-то деле это тоже привлекало Меред. Иногда.

Вряд ли она спустилась на нижние ярусы – с галереи подъемник видно, он и не двигался… Значит, где-то наверху шляется. Вновь взлохматив волосы, Меред быстрым шагом покинула Дом Пришедших, на ходу размышляя, куда бы она пошла, если бы была взбалмошной безмозглой девицей по имени Атеа. На душе было паршиво – беспокойство за златовласку все нарастало и нарастало, да и ей не хотелось, чтоб Лебедь снова попалась под руку Даэн. Хотя старшую Птицу Меред и понимала – ей на плечи взвалили двоих несмышленых Птенцов, и один из них постоянно суется к змеям и бешеным псам, успевая при этом рассказать тем, что они дураки. Тут не мудрено взвыть.

Высокие арки, тонкие перекрытия и дивные узоры на стенах притягивали глаз, и скоро Меред вновь поймала себя на том, что плетет строки. Подземный город был удивительно красивым и таинственным местом, наполненным тишиной, задумчивостью и рассеянным бледным светом. Кристаллы под потолком отсюда напоминали крохотные звезды, и где-то вверху угадывались очертания громадных сталактитов, что находились еще выше дворца королевы. Молодая Птица задумалась: интересно, есть ли здесь библиотеки? И есть ли поэты среди пещерных эльфов? Наполнены ли их стихи печалью этих подземелий – или наоборот, светом солнца, который они так редко видят?..

Внезапно впереди мелькнула серая накидка. Знающая? Меред заторопилась за ней – если ведьма никуда не спешила, то можно было бы спросить у нее, не видела ли она Атеа. Из разговоров девушка поняла, что Лореоттские Знающие как-то связаны с городом, а посему, наверное, могут видеть его насквозь. Птица быстро пересекла высокий изогнутый мостик и свернула туда, где мелькнуло одеяние эльфийки. Коридор пустовал, но в конце его виднелась лестница, уходящая куда-то вниз. Чуткий слух Меред уловил эхо чьих-то шагов, и Птица уверенно направилась туда.

У подножия лестницы коридор расходился, но Меред не понадобилось выбирать, в какую сторону пойти. Четверо Знающих стояли напротив тоненькой девушки с золотой куделью волос, рассыпанных по плечам, и вид у ведьм был угрожающий. Мысленно застонав, Меред в несколько прыжков преодолела ступени и буквально подлетела к Атеа, высокомерно взирающей на эльфиек. Заметив ее, Лебедь растянула красивые губы в улыбке:

– О, Меред, ты как раз вовремя! Мы со Знающими здесь размышляем о быстротечности времени и о том, что всякий цветок увядает, когда подходит срок. Что ты об этом думаешь?..

Меред ощутила, как к горлу подкатывает ком. Наверняка эта смазливая дура уже успела оскорбить ведьм, судя по ехидной ухмылке и по тому, как побелели лица Знающих. Для полного счастья Келерийским Птицам не хватало только военного конфликта с государством подземных эльфов… Закрыв плечом девушку, Меред тут же низко согнулась в поясе, кланяясь эльфийкам:

– Что бы она не сказала вам – прошу вас, не гневайтесь на нее! Она…

– Не ведает, что говорит, ну конечно, – осклабилась одна из ведьм, – Только, видать, в вашей Гильдии не учат отвечать за свои слова и действия. А кто-то должен преподать урок ей, – она кивнула на Атеа. Девушка лишь оскалилась в ответ:

– Да-да, преподай мне урок, госпожа Знающая. Посмотрим, как твоя королева потом по головке тебя за это погладит.

Знающие вдруг расступились, становясь линией – и все в упор смотрели на Атеа. Меред ощутила, как на затылке волоски стали дыбом, но не отступила, упрямо нагнув голову.

– Не пытайся прикрыться моей королевой, – прошипела ведьма, и Дар Хартанэ в груди Меред предостерегающе задрожал огоньком на ветру. Значит, поблизости появилась опасность, невидимая для человеческих глаз – почему-то Птица не сомневалась, что как раз сейчас в ладонях ведьм собираются те самые тени, что совсем недавно лечили их. Только ныне они вряд ли будут такими же спокойными.

– О, твоей королевой я бы с удовольствием, скажем так, прикрылась – несколько в другом контексте, – Атеа уперла руки в крутые бедра, – Но, впрочем, я работаю над этим, не беспокойся, госпожа.

Ведьма, говорящая с ней, чуть ли не зарычала, приподняв верхнюю губу. Меред с ужасом глядела, как кристаллы в стенах начинают тускнеть, а все тени медленно стягиваются к кончикам пальцев Знающих. Теперь Птица видела это своими глазами и отстраненно понимала, что им уже не спастись – эльфийки разозлились не на шутку, и никакие увещевания сейчас не помогут. Даже если Атеа перед ними станет просить прощения на коленях. Что же делать, Хартанэ, что же делать?.. Меред уже приготовилась встретить удар теней, как вдруг тихий голос отвлек ведьм.

– Сестры, что происходит?

Меред подняла голову, лихорадочно соображая. На белых ступенях, придерживаясь рукой за перила, стояла Тэаргавар, с ног до головы закутанная в одеяние Знающих. К удивлению Меред, эльфийки тут же слегка склонились перед ней, а та, с которой переругивалась Атеа, глухо ответила:

– Девчонка-Птица оскорбила нас и наше племя, сестра Тэаргавар. Тени хотят проучить ее.

Ведьма в капюшоне чуть наклонила голову набок, и эльфийки тут же склонились еще ниже.