Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 53 страниц)

– Не тени хотят – хочешь лишь ты. Теням до девчонки никакого дела нет.

– Она посмела задеть честь королевы Шедавар! – визгливо воскликнула одна из ведьм, самая молодая, – И честь Дома Знающих!

Тэаргавар несколько мгновений молчала, а потом тихо молвила:

– Я разберусь с ними. Идите, сестры. Нет нужды в этот смутный час ссориться с теми, кто на нашей стороне, – последние слова она выделила – будто специально для Меред. Девушка недоверчиво смотрела, как ведьмы, бросая на Атеа ненавидящие взгляды, разворачиваются и уходят прочь, запахиваясь в свои длинные накидки. Тэаргавар, все такая же недвижимая, стояла на ступенях и молчала. Как только последняя из эльфиек покинула коридор, Меред повернулась к Рожденной Луной.

– Благодарю тебя, Знающая. Прости, что доставляем столько неудобств… – девушка бросила на Атеа выразительный взгляд, – Этого больше не повторится.

– Надеюсь на ваше благоразумие, – Тэаргавар спустилась с лестницы и стала напротив них, вновь сплетая тонкие пальцы замком, – Ссориться с Домом Знающих – не самая разумная идея, златовласая Птица. С кем угодно – но только не с владычицами теней.

Что-то было в ее голосе, что-то такое, что заставило Атеа чуть заметно кивнуть и потупить взгляд.

– Я прошу прощения, госпожа Знающая, – девушка вновь подняла взгляд на нее, и Меред тут же услышала, как ее тон опять переменился, став медовым, – Могу ли я тебя отблагодарить за то, что ты спасла нас от гнева своих сестер?

– Можешь.

Меред скорее ощутила, чем увидела, как Лебедь распрямляется и делает шаг навстречу ведьме.

– И что же мне сделать?

Меред поморщилась, давя в себе тупую боль. Она слишком хорошо знала эти интонации с придыханием. Ей захотелось вдруг оказаться где-нибудь подальше отсюда, чтоб не видеть проклятую Птицу, не видеть, как она играет в одной лишь ей понятные игры, снова делая все, чтоб добить Меред, притом сама того не зная. Каждый раз – одно и то же. Каждый.

– Прекрати играть, – просто ответила Тэаргавар, и Меред с изумлением взглянула на нее, – И возвратись в свои покои. Туда скоро придет и твоя подруга – я задержу ее лишь на несколько мгновений, не боле. Ступай.

Пару секунд Атеа, абсолютно не ожидавшая такой реакции, просто смотрела на нее, а затем деревянно поклонилась:

– Как пожелаешь, госпожа Знающая. Не смею больше задерживать тебя.

Она выпрямилась и церемонно прошла мимо ведьмы, едва не задев ту рукой. Водопад ее локонов все-таки мазнул рукав серого одеяния эльфийки, но та даже не шевельнулась, выдержанная и спокойная, словно скала. Когда Атеа удалилась, Тэаргавар заметила:

– От этой девочки одни неприятности.

– Как и от всякого ребенка, которого недолюбили в детстве, – рассудительно ответила Меред, пытаясь понять, что нужно от нее эльфийке. Слишком много совпадений за один день случилось. Стало быть, зачем-то это угодно богине… – Ты не взяла с нее благодарности, Знающая. Почему?

– Потому что отблагодарить меня сможешь ты, – женщина подошла ближе к ней, и Меред про себя усмехнулась: видимо, сейчас колдунья попросит ее рассказать о Маре и все-таки добьется своего. Ведьмы всегда получают, что хотят.

– Что ты хочешь? – голос звучал как-то отстраненно, словно и не ее. Вдруг губы Тэаргавар изогнулись в легкой улыбке – впервые за все время, что Птица видела ее, и это было до того странно, что Меред дар речи на миг потеряла.

– Ты возьмешь меня с собой, когда покинешь Лореотт. И я буду следовать за тобой.

От этого Птица опешила еще больше, чем от улыбки ведьмы. Почему-то стало страшно, и в груди тянуло. Запинаясь, Меред неуверенно покачала головой:

– Я не старшая нашего отряда. Госпожа Даэн вряд ли позволит…

– Я поговорю с ней и расскажу об этом инциденте, – мягко перебила ее Тэаргавар, – И если она позволит мне следовать за вами, в чем я не сомневаюсь, твоей платой за златовласку станет путь, который с тобой разделю я.

– Госпожа, я не… я не понимаю… – Меред смотрела на нее, совершенно не понимая, что происходит, – Зачем тебе это? Куда тебе отсюда? Мы не идем на прогулку под солнцем – наша дорога трудна и страшна, и…

– Именно поэтому эта дорога мне и нужна, – взгляд Тэаргавар ощущался кожей, и Меред поняла, что попала в ловушку, – Я не юная авантюристка, Птица. И знаю, на что иду. И ты тоже знала, на что идешь – вот прямо сейчас знала, когда, защитив собой девчонку, сняла с нее ответственность за ее действия. Ты взяла эту ответственность на себя, поэтому и платить должно тебе. Все имеет свою цену, Птица. И кто знает, что произойдет, если долг останется неуплаченным.

Каждое ее слово отдавало угрозой, каждое слово било в цель. Меред стиснула зубы, глядя в темноту под капюшоном. Все имеет свою цену.

– Я согласна. Как ты просишь – так и будет. Но не больше того, – она сверлила женщину взглядом, вот только та даже не шелохнулась.

– Больше и не надо.

Она развернулась и направилась прочь по ступеням, а Меред глядела ей вслед, сжимая и разжимая кулаки, чувствуя, как тревога в груди все нарастает. Что-то подсказывало ей, что хозяйка теней приведет за собой беду – но, по крайней мере, теперь она будет на виду у Птицы, а значит, Меред сумеет защитить Атеа, если понадобится. Вопрос был лишь в том, чем придется за это платить.

========== Глава 26. Кровь земли ==========

В горле было сухо и колюче, словно глотку песком проскребли, а в голове не осталось ни одной мысли. Совет, что длился несколько часов к ряду, окончился ничем: Шедавар так и не сумела убедить Жриц в необходимости вывести эльфов из подземелий. Единственной крохотной победой стало решение не отправлять молодых девочек на учебные задания к Мертволесью – хотя некоторые старые эльфийки были против такой договоренности, опираясь на то, что Богиня-Защитница посылает своим детям тяжкие испытания, дабы проверить крепость их веры и силу духа. Даэн считала такой аргумент абсолютно безумным, о чем прямо заявила королеве, как только они покинули Зал Совещаний в Доме Жриц.

– Естественно, – фыркнула королева, насупив пепельные брови, – Они давным-давно сошли с ума, мозги есть только у молодых. Но престарелые клуши считают их недостойными – мол, у девочек нет понимания божественной воли, и они поддаются панике – и, что еще хуже, мне. А между тем, Ниэннавар посылает нам испытания, и наша задача – пройти их с честью, а не сбегать от них. – Шедавар хмыкнула, презрительно щуря золотые глаза, – Знала бы ты, Птица Даэн, как мне порой хочется, чтоб Ниэннавар сама спустилась из Поднебесных садов да ниспослала на их головы доходчивое объяснение, что мы не шутки шутим.

– Я понимаю, – хмуро отозвалась Даэн, – Возможно, так и произойдет, если они по-прежнему будут стоять на своем.

– Слишком поздно будет, – покачала головой Шеда, – Я должна увести всех раньше, чем Охота начнется. В противном случае объяснение богини станет последним, что все мы узреем в своей жизни.

– Это я тоже понимаю, – Даэн отстраненно разглядывала древний город с открытой террасы, упершись ладонями в белую широкую перекладину перил. Шедавар сидела рядом с ней, взобравшись на те самые перила и свесив ноги вниз, прямо в пропасть. Поначалу Даэн нервничала, что ее величество может свалиться оттуда, но ныне успокоилась и расслабилась – судя по всему, королева частенько вела себя как молодая разведчица. В то же время, в ней присутствовало нечто нерушимое и твердое, словно скала. Птица знала: Шедавар не упадет.

Королева взлохматила узкой ладонью волосы, устало прикрывая глаза. Некоторое время она так и сидела, неподвижная, будто статуя, а затем, полуобернувшись к двери, крикнула:

– Эй, кто там есть! Принеси меда, да поживее.

Даэн скосила взгляд на Шеду. Та выглядела усталой, но жесткая линия ее губ, сжатых в ниточку, и стальной упрямый блеск в глазах королевы говорили о многом. Женщина явно уперлась и сдаваться не собиралась. Это и главное. Уж кто-кто, а она выдюжит – пусть даже против нее весь мир станет.

Королева ощутила ее взгляд. Чуть дернув уголком рта, она вновь устремила взор вниз, туда, где сновали жители Лореотта, и вздохнула:

– Ты посмотри на это, а? Муравейник. Большой муравейник с целой кучей красивых ходов, с надежными норками… Нам кажется, что они надежны. Подумай только, Птица Даэн, насколько все здесь хрупкое и тонкое. Насколько мы уязвимы здесь…

– Как и все остальные, – Даэн ощутила, как в сердце тяжело и тупо ноет тревога – безотносительная, не направленная на кого-либо конкретного. Сосущая пустота медленно заполняла ее, чутко реагируя на каждое чувство или эмоцию – но Коршун держалась, упорно прогоняя от себя все страхи прочь. Пока получалось, – Покажи мне хоть кого-то, кто ныне защищен.

Послышался тихий скрип громадных петель, гулкое эхо чьих-то шагов разошлось по террасе. Стражница с длинным шрамом через всю щеку протянула королеве флягу с диковинными тиснеными узорами на округлых боках. Шеда кивнула, забирая ее из рук эльфийки, и та поспешила покинуть помещение, словно ее и не было.

– Кто защищен? Люди, – Шедавар криво ухмыльнулась, откупоривая флягу и чуть приподнимая ее, салютуя Даэн. Сделав несколько больших глотков, женщина продолжила, – Я говорю не о вас и не о тех деревеньках, что близ леса разрослись. Там-то все плохо – еще хуже, чем в наших подземельях. А вот в столицах не знают, что такое Охота. Там живут себе счастливо, не думая о том, что происходит здесь, не думая, почему зимы бывают длинными и жестокими… И никто из них не слышал о Изломах, а если и слышал – то давно мнит это страшной сказочкой для детей, – она отхлебнула еще, а затем протянула флягу Даэн.

Мед вовсе не напоминал летние напитки лесных эльфов, сладкие и легкие, отдающие благородными цветами. Этот был совсем иным: терпким, хмельным, горчащим на губах и едва заметно пахнущим горными травами. Совершенно под стать женщинам Лореотта. Даэн ощутила, как по горлу прокатывается горячая волна, и благодарно кивнула королеве: добрый мед был редкостью, и его обычно прятали в закромах, не делясь с чужаками. Некоторое время Птица молчала, наслаждаясь огнем в своей груди и приятным теплом, что разлилось по венам, а затем задумчиво взглянула на Шедавар:

– Незнание не является защитой. То, что они не ведают об Изломах, не означает, что их это не коснется.

– По сути, ты права, – невесело усмехнулась Шедавар, – Вот только кроме незнания есть еще сотни верст, что разделяют наши земли с человечьими городами, да пограничные селения вдоль леса. Раньше там не было ничего, кроме фортов да казарм, и люди шли туда, чтоб защищать свою страну. Угу, как же… Стране до того дела-то не было. Король отдал приказ – любой ценой не дать взять столицу, и все. Дальше как хотите – разбирайтесь. Ваша ведь земля, вы ее и защищайте. А мы будем сидеть за крепкими стенами и смотреть, как вы там подыхаете. А потом и вовсе про вас забудем.

– Погоди, – Даэн нахмурилась, – Что ты имеешь в виду?

– То и имею. Все эти города, что тянутся вдоль леса и Караласской гряды – это бывшие форты. За ними на юге лежит громадная пустошь, где никогда ничего не строили, разве что крохотные поселения, путевые. Эти города всегда были живцом – впрочем, живцом, что просто так умирать не соглашался. Они принимали на себя удар, тамошние армии вырезали столько диких, сколько могли, а потом поспевали вы… И тот Знающий или Знающая, что должны были повернуть Колесо. Так всегда было.

Даэн слушала ее внимательно, не перебивая. В Гильдии Наставницы говорили о том, что раньше вместе с Птицами на борьбу с дикими выходили и простые жители окрестных городов – но никому из учениц и в голову не приходило спрашивать, почему ныне все иначе. Они слишком гордились бременем, что взяли на свои плечи, и делиться им ни с кем не хотелось. Лишь теперь Даэн поняла, как же была глупа тогда, несколько десятилетий назад, когда думала о том, что лишь Птицы достойны защищать мир от смерти. На поверку сил у смерти оказалось гораздо больше, и в одиночку они не справятся. Вот сейчас – не справятся.

– Все эти пограничные городки имели определенное значение, когда их только строили – а строили аккурат после первого Излома, – продолжала Шедавар, – Лойнар ковал оружие, из Прибережка везли соль по всей границе – земледелием раньше-то не особо увлекались в фортах, не до того было, потому и солили на зиму все, что могли. В Огневом Доле раскопали залежи то ли породы какой, то ли еще чего, уж не знаю – только вот если ту дрянь поджечь, она так полыхнет, что мало не покажется. Вот ее и везли по всем другим городам, дикие-то пламени боятся. В Фаргории, или в Вергории – не помню точно, как называется, – готовили ведунов. Тех совсем немного всегда было, по одному на каждый город. Зато они могли раны залечить, или удар диких смягчить хоть немного. В общем-то, суть ты поняла – все пограничные города были связаны меж собой, и караваны от них в столицы никогда не ходили.

– Железный Тракт, – осенило Даэн. Когда-то Гаэра рассказывала им, что окрестные города, что на юге Гарварны, соединены дорогой, называющейся Железным Трактом. Чаще всего по ней шли целые подводы, груженные оружием, потому так и прозвали. Дорога соединяла семнадцать городов, и там, где границы государств пересекали этот путь, не было златниц – форпостов, на которых с путников и караванов снимали плату за пересечение границы. Теперь-то Даэн поняла, почему так.

– Именно, – кивнула Шедавар, – Долгое время все было в порядке – по крайней мере, два первых Излома мы сражались рядом. Пещерные эльфы выходили плечом к плечу с вами, и мы вместе встречали их здесь и пробивали себе путь к тем городкам, что уже встретили натиск Охоты. Помогала и Таврания, с севера. А потом затянулась долгая тишь. Мы потерялись в своих подземельях, вы продолжали сидеть в горах и периодически выбираться, если откуда-то шла весть о темном духе, а в городах Железного Тракта позабыли о том, зачем их строили. В Огневом Доле выработали все месторождения, какие нашли, ведуны стали обычными знахарями, что сменялись, когда век их подходил – оттуда и пошло ведь, что в каждом городке есть Знающий. Лойнар продолжает еще как-то барахтаться, но и то, не знаю, надолго ли это. Южная пустошь заполнилась городками, что продолжают расти – хоть и держатся на добром расстоянии от Тракта, словно небо их бережет. Вокруг городов разрослись селения, раскинулись поля, словно и не было угрозы. Никогда не было. Человечья память слишком коротка – стоит выйти солнцу, и люди забывают о штормах, что беснуются за стенами их домов.

Даэн медленно кивнула. Ведь Фаулир тоже такой же – крохотная деревенька близ города, что был когда-то фортом… Осознание приходило тяжело – по сути, она никогда и не задумывалась, не пыталась сложить кусочки мозаики в единую картину, хотя они у нее и были. Сейчас Шедавар помогала ей собрать эту самую картину, и это было как-то странно. И хорошо, и в то же время болезненно.

– В столицах тоже забыли, зачем появился Железный Тракт. Вообще забыли о нем. Словно городов и не было. Оно и понятно – весь регион находится на самообеспечении, от налогов в казну он освобожден, так зачем о нем помнить? Вестей от него никогда не было – лишь первый Излом затронул столицы, после чего и решили создать зону фортов, а дальше наступила тишина. Изломы никогда не докатывались до крупных городов. Их останавливали здесь, и человеческие корольки решили, что угрозы никакой и нет. Территория есть – и бес с ней, пусть будет на случай чего. В зимы, когда Дикая Охота начиналась, в городах, конечно, люди гибли от холодов, но кому до того было дело? Подохли – и подохли. Авось не встанут больше.

Шедавар перевела дух и отхлебнула меда из фляги. Темное золото ее глаз казалось древним, видевшим тысячи лун, и Даэн поймала себя на том, что слушает ее, словно ребенок, завороженный страшной и горькой сказкой, которая когда-то давно была правдой.

– Лорелей говорила в своем послании, что они не верят вам, – Шеда скосила взгляд на Даэн, и Птица непонимающе вздернула бровь. Эльфийка пояснила, – Люди. Презирают вас, считают стайкой ополоумевших баб, что верят во всякую чушь. Вряд ли они помогут нам сейчас. Они ведь защищены, – последнее слово отдавало ядом.

– Это так, – Даэн устало смахнула непокорную прядь со лба, – Если узнают, откуда мы – чураются как прокаженных. Даже здесь, поблизости, хоть по твоим словам и не должны.

– То, о чем я говорю, – Шедавар развернулась к ней, усмехаясь краешком рта, – Все обо всем забыли. И никому вы не нужны со своей правдой о грядущем холоде и смерти. Тем они и защищены, Даэн – своим неверием. И умрут они вот так же – не веря. Не видя. Никто из них не пожелает видеть правды.

– Да какая же это защита? – Птица поневоле потянулась рукой к Крылу. В ножнах покоилась единственно верная, самая надежная броня для нее, которая только могла быть.

– Ну, вот такая вот дерьмовая защита, – согласилась Шедавар, и Даэн хмыкнула. Королева отвернулась, разглядывая свой город, что разросся внизу и вокруг. Лицо ее посуровело, становясь каменным, – Ты спрашивала, кто еще защищен? Эльфы. Наши любезные лесные братья, – она недобро улыбнулась, – Они слишком далеко отсюда, и слишком заняты своими играми в войну. Там постоянно что-то происходит. Вестей до меня доходит немного, но и этого хватает – Верданор не прекращает войн, притом со всем, что под руку попадется. Вот уж интересно, как тамошний государь со своей тенью не борется. А Аларис вообще закрыт, защищен целиком и полностью, и оттуда – тишина. Что там, я понятие не имею. В общем, лесным эльфам тоже никакого дела нет, что тут происходит. До них не дойдет. Их это не касается, – королева помолчала. Когда она заговорила вновь, голос ее был тих, и в нем звенела отрешенность, – Я могу тебе перечислить еще кучу тех, кому дела до Изломов нет. Аргумент – они защищены. Мы с тобой – беззащитны. Твоя Знающая беззащитна. Мой народ беззащитен, потому что никто не придет к нам на помощь. И сейчас я пытаюсь сделать хоть что-то, что могло бы спасти нас – и мои же люди с упрямством горных баранов мне мешают. Потому что считают, что их уберегут, когда на самом деле никому мы не нужны. Эти глупые женщины, так уверенные в собственной правоте, не желают раскрыть глаза и увидеть, что же там стоит выше их богини. Моей богини. Они смотрят лишь на нее и думают, что могут читать ею волю, слышать ее чище, чем кто-либо другой. Они погрязли в собственной гордыне, как погрязли мы сотни веков назад, когда отказали в помощи нашим братьям. Я не хочу повторять ошибок былого, Птица Даэн. Не хочу смотреть, как все, что я любила, обращается пеплом и утекает сквозь мои пальцы – а мне говорят, что на то воля богини. Неужели богине угодно уничтожить нас, растереть в пыль и развеять по ветру? Как ты думаешь, Птица Даэн?

Она не требовала ответа, задавая вопрос в пустоту, и глаза ее были обращены к городу. Коршун не знала, что ей сказать – да и стоит ли вообще что-либо говорить. Шедавар просто смотрела, и пространство вокруг нее дрожало от волн силы, расходящихся в стороны с каждым ударом ее сердца, с каждым ее вздохом, а Даэн вдруг подумала, что за такой королевой не страшно и в Бездну идти, и за Призрачное Море плыть. Эльфийка сидела совершенно прямо, и свет кристаллов почему-то мерк вокруг, словно все сияние мира собиралось не в них, а в ней.

– Они говорят мне – да. Прими свою судьбу достойно, королева. Но в этом ли судьба моего племени? – она обвела взглядом необъятный зал пещеры, где разросся подобно гигантскому древу Лореотт, – Они говорят – богиня велит. Но Ниэннавар никогда не была богиней – она была первопришедшей, как и ее супруг, как и их дочь. Однажды они покинули свою землю, я уж не знаю, какую, чтоб найти свой новый дом. И только небо знает, чего им стоило сделать этот шаг. Только небо знает, чего стоило королеве Инведаар решиться увести нас в подземелья. И они справились. Они сделали шаг – и выжили, выдюжили, вынесли, не дали погибнуть своему народу. Вот в этом-то и заключается небесная воля, Птица Даэн. В шаге, за который ты платишь всем, что у тебя есть – но получаешь во сто крат больше. Жизнь, а не забвение, – Шеда улыбнулась, и в той улыбке Даэн видела горечь, и вместе с тем – невероятный свет такой силы, что он наверняка смог бы смести грозовые облака за тысячи верст, если бы только королева захотела того. – А они молятся простому существу из плоти и крови, которого сами же сделали идолом, и почитают его как бога. И меня при том называют безбожницей. Жрицы не могут понять, что есть еще что-то, что гораздо выше их, что гораздо выше меня, что гораздо выше Ниэннавар, какой бы небесной и бесконечно мудрой та не была.

– Вера порой становится для человека всем, – тихо заметила Даэн, – Если бы не Хартанэ, Птицы едва ли смогли бы быть теми, кто они есть. Наша богиня – одно из воплощений Светлого, бога, выше которого для людей нет никого, и мы отданы ей…

– В вашей богине есть бог, – мягко прервала ее Шедавар, – Ты понимаешь, о чем я?

Помедлив, Даэн кивнула. Хартанэ была ликом Светлого, а не человеком, в котором кто-то увидел бога. Она сама была им. Шедавар глядела на нее внимательно, и в глазах ее мелькнуло одобрение.

– Я и сама вижу, что понимаешь. Вы обращаетесь к тому, что мы зовем Небом. А Жрицы обращаются к давно умершей эльфийке, почитая ее тем самым Небом, – взгляд королевы, устремленный куда-то сквозь камень, был пустым, – Они путают звезды с кристаллами на сводах этих пещер. Они не видят, что мир движется, и что земля разверзается. Ее кровь уже сейчас проникает в наши дома, она горячая и алая, она заполняет дом до самого потолка, поднимаясь все выше и выше. Она уже затапливает и их, а они стоят в шаге от этого потока и молятся – да только не богу. А потому совсем скоро лава затопит и их.

Воцарилось молчание, тягучее, словно та самая лава. Даэн смотрела на королеву, словно видела ее впервые, и отчего-то было больно, немного страшно, и вместе с тем – совершенно странно. Удивительная мощь пронзала все ее существо, и волны этой силы сейчас вибрировали вокруг тонкой фигурки, которая несла на своих плечах весь Лореотт. И согнуть ее не могло ничто.

– Кому ты молишься, Шедавар? – тихо спросила Даэн, в упор глядя на эльфийку, – Во что ты веришь?

– Я не молюсь, – пожала плечами та, – Я просто верю и не прошу ничего. В то же, что и ты. Верю в то же, во что верует твоя Знающая.

– В Бессмертного? – моргнула Даэн. Ей казалось, что о Боге-Пустоте знали лишь ведьмы. Королева рассмеялась.

– Смотри глубже, Птица Даэн. Ты-то можешь. Мало кто способен сейчас, к сожалению – а ты можешь.

Понимание приходило медленно, мысль за мыслью. Так свивается нить из тонких волокон, так луч собирается из крохотных частичек, что мельче пылинок, так слово за словом Шедавар говорила, и одновременно с тем Даэн понимала.

– Я верю в жизнь. В то единое стремление, что заставляет всех нас бороться, верю в то, что выше вот этого куска мяса, которое так гордо зовется королевой Шедавар. Королева Шедавар рано или поздно отправится в Поднебесные сады, где будет слушать лунные флейты да увиваться за особо хорошенькими девицами. Но за мной должна остаться жизнь, понимаешь? Не для моей дочери, не для моего сына, не для моей сестры. Для всего, что есть. Чтоб в каждом из вас проснулся бог, открыл глаза – и чтоб дальше лишь эта жажда в вас и была. Желание жизни. Стремление к ней. Вот в это я верю, Птица Даэн, и пусть меня разорвет бешеная химера, если я этого не добьюсь.

– Добьешься, – тихо молвила Даэн. Ничего не изменилось вокруг, и перед ней стояла все та же молодая женщина, чем-то напоминающая дворового кота, с кошачьим прищуром и черной вязью рун, спускающейся по скуле от уголка правого глаза. Королева подземного города, которая вознамерилась спасти чуть ли не весь мир. Ничего не изменилось, только почему-то Даэн захотелось поклониться ей в пояс, – Ты – точно добьешься, Шедавар.

– Как и ты, – пожала плечами эльфийка.

Они замолкли, думая каждая о своем. Коршун украдкой посматривала на королеву, которая наконец успокоилась после совета. Та была умиротворена, и казалось, будто само небо сейчас мягкой шапкой опустилось на острые пики гор, чтоб быть поближе к ней. Сквозь толщи каменной породы Даэн ощущала это небо так остро, словно сама касалась его.

– О чем ты думаешь, королева подземного города? – вопрос сам сорвался с губ тихим шелестом. Шедавар ухмыльнулась, по привычке щуря золотые глаза, и стала еще больше походить на полудикого кота:

– Да о девках, знамо дело. Жрицы рассказывают, что в Поднебесных садах – самые красивые женщины и мужчины, самые добрые, честные и все такое. В общем-то, те, кто вершил благие дела. Надеюсь, что вот такая байка – действительно правда, а не вымысел. Я бы поглазела на Инведаар. По воспоминаниям Слепой Мэг, девица была что надо. Совершенно безумная. И сражалась лучше, чем самые сильные мужчины горного племени. С ней бы я поборолась бы. Ох поборолась бы… – Даэн расхохоталась, а вместе с ней и Шедавар. Отсмеявшись, королева вздохнула, – А если серьезно – не бери в голову. Мне нужно что-то делать дальше, и, раз Жрицы мне не помогут, я буду искать другие пути. Вот и все. В любом случае, меня не остановят – ни одна из них, ни все они вместе.

– Если тебе нужна наша помощь – только скажи, королева, – склонила голову Даэн, – Мы сделаем все, что нужно. У нас одна цель.

Некоторое время Шедавар даже не смотрела в ее сторону, размышляя о чем-то, а затем медленно проговорила:

– Помощь понадобится в любом случае. В одиночку мы не справимся, а посему… – ее золотые глаза блеснули, и где-то в радужках растаяли крупицы сияния, – Дождемся, когда ваша Знающая придет в себя. До срока, когда Звезда Зимы будет в зените, у нас еще есть время, и его должно потратить с пользой. Я пока еще не совсем знаю, что делать, – королева нахмурилась, потирая лоб, – Но уже предполагаю.

– Что же? – Даэн с интересом взглянула на нее.

– Прежде всего, напишу Лорелей, мне нужно обсудить с ней кое-что. Сейчас. Как только придет ответ, я сообщу вам о нашем решении, и мы будем двигаться дальше. У тебя же покуда будет ответственное задание.

Ее тон показался Даэн насмешливым. Почему-то она не сомневалась в сути королевского поручения.

– Ну давай, удиви меня, – едва слышно пробормотала Даэн, изогнув бровь. Королева широко и искренне улыбнулась и по-свойски потрепала Птицу по плечу.

– Присмотри за своими Птенцами. Одна еще нормальная, а вот вторая – просто ураган какой-то. Как бы не нахваталась неприятностей здесь. Судя по всему, она из тех, кто постоянно нарывается, – Шедавар фыркнула, – Что у нее в голове?

– Вечный хаос и слабоумие, скорее всего, – кисло ответила Даэн, – А еще – неуемная жажда приключений. Я очень постараюсь сделать так, чтоб Атеа не разгромила Лореотт и не довела всех местных жителей. Обещаю тебе, королева.

– Ну вот и добро, – кивнула Шедавар, легко спрыгивая с перил, и потянулась, словно кошка. Литые мышцы на ее обнаженных руках ходили под кожей, красиво перекатываясь, и Даэн невольно восхитилась ею. Наверняка за королевой выстраивалась очередь девиц, желающих разделить с ней если не судьбу, то хотя бы пару ночей. Ухватившись за мысль, Даэн обратилась к ней:

– У тебя есть дети, королева? Супруга или супруг?

– А чего, поувиваться хочешь? – лениво осведомилась Шедавар. Даэн лишь хмыкнула, дотрагиваясь кончиками пальцев до крохотного кристалла на своей груди. Королева проводила взглядом ее движение и тепло улыбнулась, – Да знаю я, знаю – просто шучу. Нет, супруги у меня нет, как и детей. Зато у меня есть мой народ. Все они мне дороги, и всех и каждого я люблю. Даже этих тупоголовых куриц, чтоб им провалиться… – проворчала она, глядя куда-то вглубь города, где находился Дом Жриц, – Кто знает, как все сложится, Птица Даэн. Может быть, однажды я и сыграю для кого-нибудь на лунной флейте. Но покуда она не звучала ни для кого.

– Что это? – Даэн с любопытством взглянула на королеву. Она уже второй раз упоминала лунные флейты, и в голове Птицы возникал образ нежного, тонкого-тонкого инструмента, белого, словно снег или яблоневый свет, и звучащего серебром. Образ этот совершенно не вязался с пещерными эльфийками – жесткими, опасными, полудикими, по большей части лишенными мягкой грации и плавности движений, а потому Даэн было невероятно интересно, как же выглядят лунные флейты. Шедавар наклонила голову к плечу:

– На них мы создаем музыку нашего народа. Каждый эльф сам вырезает свою лунную флейту – за деревом он уходит в Живой Лес, в предгорья. Сам он учится играть, сам слагает мелодию, а когда подходит срок – играет для возлюбленного или возлюбленной в день, когда Жрицы соединяют их судьбы. Эту традицию берегут именно они, – голос ее вновь стал тише и будто бы мягче, да и сама королева словно посветлела, – И под руководством Жриц я резала свою флейту. Потому-то я не хочу оставлять их здесь, сколько бы ни грозилась о том. Я уведу их за собой, чего бы мне это ни стоило, Птица Даэн. Сколько бы мы ни спорили, как бы сильно ни ссорились – а в них тоже живет память моей земли, память моих предков… И я хочу, чтоб однажды моя дочь – если она родится-таки – взяла в руки свою лунную флейту и поднесла в дар своей нареченной или нареченному песнь. Это то, что делает нас нами. Вот эти тонкие ниточки, что связывают нас с нашим прошлым. И в этом есть неземная красота.

Даэн кивнула. В груди нежным светлым огоньком разлилось тепло, и она мягко сжала крепкую ладонь Шедавар:

– Все будет хорошо, королева. Непременно. Делай все, что должно – я приду на твой зов. С твоего позволения, покину тебя – хочу навестить Мару…

Шедавар с сомнением прищелкнула языком:

– Не думаю, что Слепая Мэг позволит… Но попробуй, конечно – заодно разомнешься, отсюда до пещеры старухи столько лестниц и коридоров, сколько Птиц во всей вашей Гильдии, если не больше, – она пакостно ухмыльнулась, снова напомнив Даэн то ли кота, то ли молодую озорную девчонку, – Бывай, Птица Даэн. Я позову, как только будут вести от вашей старшей. А если захочешь поговорить о чем – и так приходи.

Даэн вновь склонила голову, а затем вышла с террасы, оставляя королеву в одиночестве. На сердце почему-то стало легче, словно и не было нескольких утомительных часов в Зале Совещаний, когда и она, и Шедавар, и Аллэи хором пытались объяснить, почему эльфам нужно покинуть Лореотт. Белые сводчатые арки и стрельчатые смотровые окна без стекол окружали ее со всех сторон, и Даэн казалось, будто она ощущает печаль города, который вот-вот опустеет. Город наслаждался последними минутками жизни – те недели, что у них остались, для него были действительно минутками, быстротечными и короткими. А значит, тишина скоро заполнит пустые пещеры, и лишь призраки былого будут прогуливаться по безмолвным улицам, неслышно ступая по гулким камням. Кто знает – может, однажды кто-то и найдет потерянный город в горах, где когда-то исчезло племя горных эльфов, но родилось племя эльфов пещерных. Кто знает, что будет после.