Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 53 страниц)

Потом, очнувшись в Лекарском зале, Даэн долго не могла прийти в себя, вспоминая события того вечера. На соседних койках лежало еще пятеро девушек, с которыми она проходила обучение, и вместе они попытались восстановить картину произошедшего. Сошлись лишь в одном – Гаэра доставала Крыло из огня, а потом вонзала его в сердце. Посвящение для каждой Птицы проходило отдельно, а потому ни одна из них не видела, что делали с другими. Три девушки потеряли от слабости сознание еще в момент речи Гаэры, двое – от боли, когда лезвие входило в плоть. Одна лишь Даэн видела отблески за спинами Наставниц и ощущала этот свет, струящийся по ее венам. Позже она провела минут пять возле зеркала, разглядывая аккуратный белый шрам на своей груди, едва заметный среди всех остальных рубцов. На вид ему были уже годы, и на прикосновения Даэн болью он не отзывался.

Еще спустя некоторое время девочки, прошедшие Второе Посвящение, начали придумывать небылицы о том, что видели в момент, когда Гаэра возвращала им всю жизнь, убивая их. Даэн лишь посмеивалась: придумки с каждым разом становились все более изощренными. Какая-то бесбашенная Птица даже рассказывала, что к ней пришла сама Лорелей и, пока Наставницы и Гаэра пребывали в священном трансе и общались с Хартанэ, занялась с ней любовью прямо на арене в огне жертвенного костра. Этот слух разошелся по всей Гильдии, а потом глупую девчонку, распустившую его, вызвали к Лорелей. На разговор. После этого девочка ходила тише воды ниже травы, и на расспросы о том, как же все-таки выглядит Лорелей, упорно отказывалась отвечать. Неясыть никто не видел на протяжении всего ее пребывания в Гильдии, а те, кто помнил ее еще девчушкой, давным-давно умерли – поэтому легенд вокруг Старшей собралось немало. Она не бывала ни на одном Посвящении, никогда не выходила за пределы своей башни, а волю ее и приказы передавали исключительно Наставницы. Молодые Птицы мечтали увидеть ее хоть одним глазком – а те, кто уже прослужил некоторое количество лет, молились о том, чтоб никогда не попасться на глаза Лорелей.

Ныне, осторожно спускаясь по склону вниз по виляющей тропе, Даэн тоже думала о Неясыти. Совсем скоро они вернутся в Гильдию, и вот тогда-то им придется предстать перед Лорелей с докладом. Хотя, возможно, выслушать их поручат Дамале – она, как-никак, состоит при Гаэре. А Ворона уже напрямую общается с главой Гильдии.

При мысли о Дамале у Даэн руки зачесались. Хищный взгляд Дамалы, ее неприятная ухмылка и скрипучий голос, словно ее кто по горлу полосанул, стали ненавистными ей еще полвека назад, когда Даэн только пришла в Гильдию. Дочь Вороны была чистокровной тавранкой, а потому продолжала терроризировать молодых Птиц до сих пор, упорно не желая помирать или хотя бы уходить на заслуженный отдых и перебираться в Птичий Городок, маленькое поселение, где доживали свой век старые Птицы и те, кто из-за серьезного ранения уже не сможет сражаться. Сухая и жилистая, невысокая Дамала держала в кулаке всех своих учениц, и при ней ни одна молодая Птица не смела глаз поднять. Даже некоторые Наставницы откровенно побаивались ее. Даэн хорошо помнила, как впервые очутилась на тренировочном поле на первом занятии, посвященном настоящему Танцу.

У новой Наставницы были черные вороньи глаза с хищным блеском,черная тугая коса, в которую вплелась серебряной ниточкой седина, и маленькие узкие ладошки. Даэн, подпрыгивающая от волнения на месте, разочарованно уставилась на маленькую, худощавую женщину и на ее руки. Разве вот это – руки воина?

Женщина остановилась перед ними, заложив руки за спину, и что-то в ее позе было такое, что заставило Даэн попридержать собственные мысли. Наставница оглядела их и раздраженно цокнула языком.

– Все хуже и хуже… мда. Ладно, – голос у нее был скрипучий, неприятный, и Даэн уже тогда решила, что ничего хорошего от Наставницы ждать не стоит, – Значит так. Запомните – няньчиться с вами я не буду. Но и терпеть невнимательность или расхлябанность на своих занятиях не собираюсь. Вы пришли сюда, чтобы стать Птицами? Покуда я вижу не Птиц, а неуклюжих птенцов, у которых мозгов хватает лишь на то, чтоб рты раскрывать.

Даэн надулась, стараясь не реагировать на обидные слова. Наставница Рейя говорила, что они – уже достаточно взрослые, чтоб называться Птицами, а эта женщина ни во что не ставит их! От незнакомки не укрылось то, как засопела стоящая в первом ряду девочка, и хищная улыбка озарила ее лицо.

– Ты что-то хочешь сказать, птенец?

Вся спесь и гонор разом куда-то делись, и Даэн вся сникла, стушевавшись и опустив глаза вниз.

– Вот и умница, – медово пропела женщина, – Значит, еще не все потеряно. Итак, маленькие мои бакланы, – она возвысила голос, и Даэн показалось, будто пилой по железу царапнули, – Меня зовут Наставница Дамала. С этого момента я курирую вас, и ни одного шага без моего ведома вы не сделаете. Уяснили?

– Да, госпожа Дамала, – раздался нестройный гул тихих голосов. Девочки бросали на Наставницу осторожные взгляды, испуганно отводя глаза всякий раз, когда женщина глядела в их сторону.

– Госпожа Дамала, – послышался чей-то робкий голос. Вперед вышла Лайда, белокурая тоненькая девчушка, жившая в комнате с Даэн, и вид у нее был такой, словно на казнь шла.

– Чего тебе, юный цыпленок? – Дамала оглядела ее, криво усмехаясь. Лайда побледнела еще больше, но все-таки задала вопрос.

– Как вас нарекли после Посвящения?

Дамала фыркнула, покачала головой.

– Вообще это не особо должно бы вас касаться, покуда вы не дослужитесь до первого Крыла. Но поскольку некоторые Наставницы настолько глупы, что ставят вас на одну ступень с собой и рассказывают вам свои птичьи имена, придется и мне, видимо, потешить ваше самолюбие еще разок. Последний. Ласточка.

Улыбка ее стала еще шире, а Даэн буквально-таки увидела, как все ласточки мира сейчас от ужаса решили удавиться, чтоб не приведи Хартанэ однажды не встретиться с Дамалой.

Птичье имя так и не ассоциировалось ни у кого с Дамалой, и лишь Старшие Наставницы звали ее так. Сама Птица терпеть не могла, когда ее кликали Ласточкой – однажды дошло до того, что она вызвала на поединок молоденькую Пташку, только-только ставшую Наставницей, которая позволила себе фамильярничать с ней. Естественно, что Ворона-Гаэра залечила раны девочки, но та отказалась от наставничества и ушла в обычные рядовые. Дамалу боялись все – она никогда не орала ни на кого, но яда в ней было столько, что всю Гильдию можно было бы в нем затопить, а скорость, с которой она наносила удары, была немыслимой. Даэн, впрочем, это не особо останавливало, и мысль о том, чтоб вызвать Дамалу, казалась все более соблазнительной. Оставалось только вернуться в Гильдию, пережить Излом – а там уж можно побороться за право учить молодых Птиц.

Разве что после этого твоя дорога не станет совсем иной… Глаза Мары со звездным колесом вспыхнули откуда-то из вереницы мыслей, и Даэн усмехнулась: едва ли Дамала будет тревожить ее потом. Едва ли. Ведь Коршун уже выбрала свою дорогу – следом за проклятой ведьмой, которая вознамерилась пойти наперекор тьме. И Даэн не сомневалась, что безумия на это у Мары хватит.

Пейзаж вокруг все не менялся – все те же серые камни, выглядывающие из-под снежного одеяла, те же длинные щебневые насыпи, те же заснеженные русла. Один раз они увидели замерзший водопад, спускающийся переливающимися застывшими струями откуда-то сверху – Даэн представила, как летом здесь звенят ручьи, и широко разливается стремительная горная речка, несущая свои воды вниз, к лесам и лугам. Пусть там, куда мы придем, будет вечное лето. И горы выше неба. И лес – чтоб ей было хорошо.

До предгорий они добрались вечером, ближе к сумеркам. Холод кусался, жег щеки и пытался забраться за шиворот, чтоб выстудить все тело. Даэн только выше поднимала ворот плаща – мороз не особо досаждал ей: северяне были привычными к холоду, даже если родились далеко на юге и никогда не знали настоящей суровой зимы. Впрочем, годы обучения в Гильдии тоже делали свое дело: ни Меред, ни Атеа и слова не сказали о том, что замерзли. Холодный ветер, скользящий по склонам к низине, бил жесткими ладонями по щекам в бессильной ярости – ни одна из путниц не жаловалась, ни одна не остановилась. Все трое упрямо шли вперед по тропе и напряженно глядели на горизонт, туда, где темнела полоса леса.

В сером дневном свете Даэн видела, где проходит граница меж Гарварной и Мертволесьем. Несмотря на то, что деревья давным-давно сбросили листву и стояли голыми, а отличить спящий лес от мертвого смог бы даже слепой. Там, где когда-то прошла Дикая Охота, почему-то практически не было снега – словно он не желал ложиться на землю и черные искореженные ветви. Щурясь, Птица могла рассмотреть тускло-рыжую полоску внизу, у самых корней. Пожухлая мертвая трава с длинными хрупкими сухими стеблями ковром стелилась меж стволов. Что-то белело на фоне темной стены деревьев, примерно на уровне глаз, но с такого расстояния даже Даэн с ее отменным зрением не могла разглядеть, что там.

Ответ появился сам собой, когда они вплотную подошли к Мертволесью. Снега под ногами становилось все меньше, пока они наконец не ступили на шелестящую от малейшего прикосновения траву. Засохшие цветы с темными жесткими лепестками тянулись к ногам, словно измученные неведомой жаждой. Даэн старалась ступать как можно тише, следом за ней по пятам шли девочки, безмолвные и настороженные. Никто и слова не проронил, пока они не очутились на небольшой круглой полянке, где из земли поднималось несколько замшелых валунов. Атеа собралась было присесть на один из них, но Даэн предостерегающе вскинула руку:

– Нет, Атеа. Они еще помнят темные энергии. Не касайся лучше.

Лебедь испуганно отдернула руку от камня и кивнула, озираясь по сторонам. Даэн кожей ощущала, как же тяжело им здесь – Меред напоминала хмурого медвежонка, который изо всех сил старался держаться храбрым и сильным, а Атеа в любой момент готова была выхватить Крылья. Лес нависал над ними, неприветливый, жуткий, и входить туда совершенно не хотелось. Даэн понимала, что ночь в Мертволесье может быть слишком опасной – нужно было где-то переждать это время, чтоб утром продолжить путь. Но ночевать на открытой местности – тоже не самый хороший вариант. Даэн тревожно оглядывалась по сторонам: неужели придется возвращаться назад, к склонам? Там-то они не так заметны…

Вдруг Меред указала куда-то в сторону и негромко молвила:

– Смотри. Что это?

Даэн обернулась туда, куда показывала Меред, и прищурилась. В надвигающейся тьме примерно в двадцати саженях от них виднелась какая-то постройка, покосившаяся от времени. Птица нахмурилась: почему они не заметили ее раньше? Впрочем, немудрено – на фоне черного леса едва ли можно было что-нибудь рассмотреть.

– Мне это не нравится, Даэн, – тихо сказала Атеа. Голос девушки чуть звенел плохо скрываемым напряжением, – Бес знает, что там может прятаться.

– Ты предлагаешь остаться здесь? – в тон ей ответила Меред, – Мы просматриваемся на добрую версту. И для всякой падали вроде «пауков» будем легкой мишенью, если останемся здесь.

Обе они были правы. Логово могло быть как раз вот там, под черной прогнившей крышей, и только богиня знала, сколько темных духов может скрываться там. С другой стороны, ей крайне не хотелось оставаться в пустынном поле у самой кромки Мертвого Леса, под пристальным взглядом черных безмолвных деревьев. Она уже битый час не могла избавиться от ощущения, что стоит только отвернуться – и из темноты выскочит такая напасть, какую им не одолеть. Кто-то наблюдал за ними, кто-то бесшумный и осторожный, прячущийся в густых тенях и умеющий сливаться с ними. И прямо сейчас этот кто-то ждал.

– На открытой местности у нас будет больше обзор, – возразила Атеа, – И возможность для маневра.

– А еще на открытой местности может собраться целое полчище, – рассудительно заметила Меред, – Которое сметет нас в мгновение ока.

Воцарилось молчание. Каждая понимала правоту другой, но принимать решение все равно должна была Даэн. Женщина вдохнула поглубже, погружая собственное сердце в огонек дара Хартанэ. Тот тут же сонно откликнулся, растекаясь по венам пульсирующими толчками света, согревая каждую клеточку тела – но в то же время заставляя желать чего-то иного, большего, наполняя тело необъяснимой жаждой. Даэн обратилась в слух, запустив частички дара во все клетки своего тела, и таким образом ощущая мир напрямую, всей собой. Отныне вся она была чувством, струной, чутко реагирующей на любое колебание воздуха и изменение в структуре энергий. Девочки почувствовали это и тут же сделали то же самое, доверяясь действиям Коршуна.

– Пойдем туда. Если одна из вас ощутит хоть какое-то колебание, останавливаемся.

– А если… – начала было Атеа, но Даэн тут же оборвала ее.

– Если – будем решать на месте. Стоять здесь нет смысла.

Они медленно двинулись вперед, стараясь держаться в тени деревьев. Атеа натянула на голову капюшон, пряча золотые кудри под темной тканью. Даэн вела молодых Птиц за собой, прощупывая энергии на несколько саженей вперед, Атеа тянулась в две стороны, чуть разведя руки и будто бы касаясь невидимых волн кончиками пальцев, Меред же замыкала шествие, прикрывая их с тыла. Ощущение чужого взгляда, проникающего под кожу, никуда не делось, да и Даэн наконец сумела разглядеть, что за белые пятна так выделялись на фоне темного леса: вдоль кромки деревьев, насаженные на узловатые покосившиеся палки, белели черепа зверей. Человеческих костей женщина не заметила, сколько ни всматривалась, но легче от этого не стало. Звери хотя бы освободились – а люди, пропавшие под сводами мертвых крон, так и не нашли покоя, примкнув к рядам темных духов.

Ночное небо затянулось темными клочьями рваных облаков, чуть посеребренных звездным светом. Ветер гнал их по небу, словно деревенский пастух гонит отару овец на южные, залитые солнцем, луга. Разве что сквозь серую свалявшуюся шерсть небесных зверей проглядывали белые обломки ребер и черные внутренности неба, и пастух погонял их мертвой песней обломанного рога, который больше никогда не будет звучать переливчато и весело. Даэн поежилась, глядя, как беспокойные обрывки туч несутся куда-то вдаль – и словно шепчут: будет беда. Беда. Беги.

Очертания постройки, к которой они медленно приближались, становились все четче, и пока что Даэн не ощущала опасности. Двухэтажное здание, заваливающееся на один бок, раньше было водяной мельницей – а теперь лишь ветер касался ветхого колеса, когда-то перекидывающего валы воды. На дне пересохшего русла тускло блестел скованный льдом ил. У самого берега на покосившемся плетне виднелись глиняные кувшины – и даже с такого расстояния Даэн видела черные трещины в них и темноту, выплескивающуюся из обрамленных острыми сколами дыр. Ветер пел в разбитой посуде и свистел в печной трубе, а сухая полынь под ногой вторила ему. Тени ветвей бежали по земле и, казалось, царапали подошвы сапог острыми когтями, пытаясь проникнуть под ткань. Атеа за ее спиной судорожно сглотнула и тихонько шепнула молитвенное слово Хартанэ. Даэн вполне понимала ее: старая мельница внушала тревогу и странный, ни на что не похожий страх. Впрочем, диких Птица не чувствовала – и то хорошо.

Темнота сгустилась где-то у ног, превратившись в черное одеяло. Сухое былье, едва присыпанное снежной пылью, колко шуршало на ветру. Из раскрытых окон сочилась мгла, и рассмотреть, что было внутри, Даэн не сумела. Дверь, висящая на одной петле, жалобно поскрипывала, будто бы просила войти и зажечь огонь в стенах, давно не видевших света. Этот дом так истосковался по жизни, ему так хочется хоть крупицы ее, хоть глотка…

Даэн вздрогнула. Эта мысль не принадлежала ей. Голос, эхом отозвавшийся в голове, был похож на ее собственный – но Птица знала, что мысль пришла откуда-то из внешнего мира. Она оглянулась на идущих позади девочек. Атеа подняла взгляд, и Даэн увидела, как блестят ее глаза, огромные и перепуганные.

– Сдается мне, что это – твоя самая худшая идея, Даэн, – прошипела Птица.

– Мне тоже здесь не нравится. Но вариант с открытой местностью гораздо хуже. К тому же, я ничего не чувствую – если у тебя есть какие-то опасения, то будь добра поделиться ими с нами.

Атеа мотнула головой, но брови хмурить не перестала. Меред выглянула из-за ее плеча.

– Сзади тоже все более-менее спокойно. По крайней мере, поблизости нет никого – ни живых, ни духов.

Даэн кивнула, вновь бросая взгляд на старую мельницу. Они уже вплотную подошли к ней, и теперь оставалось решить, войти внутрь или нет. С одной стороны, ночевать в снегу им не впервой, но, с другой, ветер здорово кусался. Даэн не хотелось вымораживать кости и мышцы – кто знает, не придется ли им с наступлением утра бежать от преследователей, почуявших их ночью. С тяжелым сердцем женщина приняла решение:

– Идем. Внутри никого нет, энергия чистая. Конечно, это не уютный постоялый двор, но нас хотя бы не заметят из лесу, если вдруг кто-то есть поблизости.

Под ногой скрипнула доска, и Даэн взмолилась Хартанэ, чтоб прогнившее дерево не треснуло. Слишком громкий звук мог привлечь лишнее внимание, а потому ступать она старалась максимально осторожно. Как только Меред вошла следом за ними, Даэн позволила себе расслабиться и начала ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Очертания предметов проступали нехотя, будто бы кто-то неведомый рисовал пальцем на пепле, но вскоре Птица смогла осмотреться.

Толстый слой пыли бархатом укрывал пол и все поверхности в комнате. Занавески, когда-то белые, рваным тонким саваном вздымались от малейшего дуновения ветра, и в сумрачном свете, льющемся из разбитого окна, танцевали пылинки. На разломанных жерновах виднелись тонкие запыленные желобки, обломки стропил врезались прямо в пол, и кое-где половицы вздыбились, словно шерсть на загривке дикого кота. Шаткие лестницы, уходящие на второй этаж, местами совсем обвалились, и взобраться наверх можно было лишь по торчащим из стен балкам. Даэн прошлась по комнате, оглядываясь по сторонам. Незнакомые ей механизмы давным-давно остановились, но запах железа и металлической пыли все еще витал в воздухе. Меред подтвердила ее догадку.

– Раньше, наверное, здесь железо затачивали… – она задумчиво остановилась возле огромного круглого бруска, надетого на странного вида деревянную конструкцию. Даэн видела рычаги, крепления для перетяжек, то ли истлевших, то ли лопнувших от времени – и лишь могла догадываться, как работал замысловатый механизм, – И бревна резали, видать.

Даэн с интересом наблюдала, как Меред обходит по кругу громадный станок с заржавевшим зазубренным лезвием, вонзившимся в прогнившее от времени дерево.

– У отца в мастерской был такой – разве что поменьше… Да и поновее, – девушка усмехнулась, почти любовно глядя на механизм, – Отец однажды даже позволил мне рычаг крутить – то-то я радовалась…

– Так что ж ты, порадуйся и сейчас, – язвительно отозвалась Атеа, – Покрути – видишь, в каком он хорошем состоянии, так и ждет тебя!..

Меред бросила на нее странный взгляд – Даэн почудилась в нем невыразимая тоска и немая обида. Атеа глядела на подругу с ухмылкой, но Коршун прекрасно понимала: девчонка хорохорится. Когда ей страшно, она всегда ведет себя вызывающе, не обращая никакого внимания на то, что может задевать чьи-то чувства.

– Перья не топорщи, – хмуро глядя на нее, молвила Даэн, – Слишком уж ты, дорогая, много говоришь не по делу. И не к месту.

Атеа с минуту сверлила ее пронзительным взглядом янтарных глаз, а затем отвернулась. Удовлетворенно кивнув, Даэн подошла к окну, становясь сбоку, чтоб тусклый звездный свет не выхватил ее силуэт. Черный лес был совсем рядом, и отсюда казалось, что он обступает мельницу со всех сторон, давит на нее. Белые пятна черепов, обращенных пустыми глазницами прямо к водяному колесу, пугали ее – но показывать свой страх Даэн не собиралась ни богине, ни девочкам, ни Мертволесью.

Отойдя от окна, Даэн вскинула голову, оглядывая потолок, которого по сути-то и не было. Там зияла огромная дыра, острые обломанные края которой казались лучами неправильной звезды. Сквозь прорехи в потолке струились редкие полосы света, и Коршун видела крохотные клочки неба, лоскутами проглядывающего через прохудившуюся крышу.

Что-то привлекло ее внимание, и Даэн тут же напряглась, становясь цельным ощущением. Дикие поблизости не бродили, но в висках набатом стучало: будет беда. Беда. Беда. В доме было спокойно – никого, кроме них, на старой мельнице не было. Даэн начала искать хоть какую-нибудь зацепку, которая могла так потревожить ее – и нашла.

На балках, когда-то поддерживающих лестницу, слой пыли был точно такой же, как и всюду в доме. Но не везде. На обломанной доске примерно на уровне ее глаз остался длинный смазанный след, избороздивший тонкое пылевое покрывало. Даэн похолодела – кто-то был здесь, и совсем недавно. И вряд ли этот кто-то передвигался на двух ногах, раз след остался так высоко.

Не паникуй. Это могла быть и птица. И доска, случайно упавшая сверху, да что угодно. Опасности рядом нет. Я же чувствую.

Меред тоже смотрела туда. Молодая Птица завертелась на месте, озираясь по сторонам, а потом тихо позвала Даэн:

– Вон еще, – Даэн, проследив за ее движением, уставилась на три борозды на балке пониже, – И вон там, – Меред указала на несколько крупных пятен на уцелевших лестничных ступенях. Атеа, прислушавшись к их разговору, подошла ближе и замерла, глядя на следы.

Да, это явно не птица и не зверь. И не доска. Даэн огляделась. Вдоль стены к выходу тянулась прерывающаяся цепочка следов, будто существо передвигалось рывками, то ли уходя, то ли наоборот, прячась где-то в здании. Птица осторожно приблизилась к следам. Судя по всему, неведомое создание действительно пришло сюда и по остаткам лестницы взобралось наверх. И, возможно, до сих пор там прячется.

Видимо, девочки пришли к тому же выводу. Атеа глядела вверх, и руки ее лежали на Крыльях – Даэн видела, как четко прорисовались костяшки напряженных пальцев. Меред растерянно взглянула на Даэн:

– И что теперь?

– Не знаю, – откликнулась Даэн, на всякий случай проверяя, хорошо ли выходят из ножен лезвия, – Чувствуешь что-нибудь?

– Да нет… И это сбивает с толку, – Меред запустила пальцы в волосы, и лицо ее посуровело, стало еще более жестким – и в то же время Коршун видела ее неуверенность и испуг, загнанный глубоко внутрь, – Мне почему-то страшно, Даэн, безумно страшно… Но опасности я не чувствую. Что-то не так здесь, что-то неправильное… Не нравится мне это место.

– Оно никому не нравится, – Атеа резко развернулась и подошла к подножию лестницы. Осторожно ступив на хрупкую ступеньку, девушка оттолкнулась одной ногой, балансируя на кончиках пальцев и проверяя, выдержит ли древесина ее вес. На миг повернувшись к Даэн, Лебедь криво ухмыльнулась, – Меньше слов и больше дела, госпожа Коршун. Я не намерена бередить себе сердце, пока вы тут решаете, что же делать.

Она принялась взбираться по разломанной лестнице, осторожно перенося свой вес на ногу, чтоб не свалиться вместе с прогнившими досками вниз. Бесова девка! Даэн с рычанием в один миг оказалась рядом и успела схватить Атеа за лодыжку. Девушка шумно вдохнула, чуть было не потеряв равновесие, но быстро взяла себя в руки и выровнялась.

– Бес тебя забери, немедленно спускайся! Не хватало еще, чтоб ты свалилась оттуда, или чтоб тебя там разодрали в клочья!

Лебедь умудрилась вывернуть ногу и тут же поднялась выше, туда, где Даэн не могла достать ее с земли.

– Я никого не чую. И ты тоже. А мне, знаешь ли, нужно удостовериться, что все в порядке – я не хочу, чтоб какая-то дрянь свалилась нам на голову нежданно-негаданно.

С этими словами девушка направилась вверх, прижимаясь к стене – там доски еще были закреплены на балках. Даэн заставила себя поутихнуть и погасила бешенство, начавшее подниматься пламенем в груди. Возможно, в действиях девчонки и был смысл. Атеа добралась до голых балок и осторожно, придерживаясь за стену, ступила на первую. Дерево выдержало, и Лебедь, подобно дикой кошке, продолжила карабкаться вверх. В темноте она больше всего походила на гибкую тень, скользящую следом за движением небесных светил. Даэн следила за ней, и сердце всякий раз екало, когда Атеа чуть кренило в сторону, и она принималась размахивать руками, чтоб восстановить равновесие. Впрочем, получалось у нее неплохо.

Девчонка наконец добралась до прорехи, через которую можно было выбраться на второй этаж. Осторожно пригибаясь, Атеа выхватила левое Крыло и стремительно взобралась наверх, исчезая из поля зрения Птиц.

Секунды потянулись, мучительно долгие и томительные. Меред заметно нервничала, то и дело заламывая пальцы и напряженно глядя туда, где скрылась Атеа. Даэн понимала ее – самой словно в сердце иголку воткнули: мало ли, что скрывалось в темноте. Сверху не доносилось ни звука, а потом вдруг с края досок посыпалась пыль, и вскоре в проеме показалась макушка Атеа. Девушка махнула им рукой, зазывая их к себе. Меред, заметно расслабившаяся, вопросительно взглянула на Даэн:

– Думаешь, стоит?

– Ну, иначе она нас изведет, – ответила Даэн, уже делая шаг к лестнице, как вдруг Атеа резко обернулась и отпрянула, исчезая где-то во тьме, а в следующий миг на месте, где она только что была, мелькнула чья-то тень. – А вот теперь, бес ее забери, точно стоит, – и Даэн буквально полетела наверх, не особо заботясь о том, что доски могут проломиться под ней, и на ходу вынимая Крылья из ножен. Медный молоточек в висках отбивал одно короткое слово. Беда. Беда.

========== Глава 19. Безумный дух ==========

Бес бы тебя забрал, девка! Придушу своими руками проклятущую! А в Гильдии скажу, что померла сама – если ты еще жива.

За считанные секунды Даэн и Меред взлетели на второй этаж, и Коршун только диву давалась, как балки не проломились под ними, и как они умудрились удержаться на узких полосках древесины так легко. Слышалась какая-то возня, шумное дыхание Атеа и тихий свист, с которым металл рассекает воздух. Успеть!

Жалобно скрипнула половица под ногой, когда Даэн буквально переметнулась через острые сколы обломанных досок и выпрямилась в полный рост, становясь в первую стойку. Рядом бесшумной тенью появилась Меред, напряженная и готовая в любой момент вскинуть Крыло, изогнутым длинным пером зажатое в левой руке.

– Атеа!

Девушка стояла к ним спиной, и по линии ее плеч Даэн видела – она держит кого-то на острии Крыла. В один миг Даэн оказалась подле нее – и остановилась, неуверенно глядя на скорчившееся в углу существо, затравленно озирающееся по сторонам и нападать явно не собирающееся.

– Ты в порядке, Лебедь? – Меред не обращала внимания на согбенную фигурку на полу, глядя лишь на Атеа. Та скосила взгляд на Птицу и нервно фыркнула.

– Ну конечно, я в полном порядке, Меред, дорогая! Я прямо-таки в абсолютном порядке. Еще вот сейчас наша умница Даэн разберется, что это за тварь, и мое «в порядке» станет совсем уж неоспоримым!

Даэн проигнорировала ядовитый тон и резкость Лебедя. Не впервой, что уж там. Однажды девчонка выведет ее из себя окончательно, и тогда уже ничего не помешает Коршуну вызвать ее на Арену и хорошенько намять ей бока – или хотя бы оттаскать за золотистую косу. А пока – и впрямь: есть дела поважнее.

Женщина вышла вперед, загораживая собою молодых Птиц. Существо, скрючившееся на полу, испуганно отпрянуло, пригибаясь пониже. Из-под тонких прядей волос, серебрящихся и мягких даже на вид, прямо на Даэн глядели глаза, в которых вспыхивали и гасли изумрудные яркие искры. Никогда Птица не видела таких глаз у диких – этот дух был совершенно другим. Осмысленный взгляд до смерти напуганного создания поражал своей ясностью и глубиной. Дух попятился назад еще сильнее, вжимаясь в стену, и падающий лунный свет сквозь дыры в ветхой крыше высветил тонкие пальцы, укрытые молочным сиянием. Под кожей бежали бледные полосочки переплетающихся сосудов – в полумраке Даэн не могла разобрать их цвет. Видела лишь одно: кровь духа не была черной, как у диких.

В темноте блеснуло остро отточенное лезвие Крыла. Даэн не опускала оружие, готовая ударить существо в любой момент. Раскосые глаза расширились от ужаса, и дух чуть приподнял верхнюю губу, словно дикое затравленное животное, пытающееся хоть как-то защититься от нападающего.

– Кто ты?

Голос Даэн звучал хлестко, резко. Дух вздрогнул, еще сильнее вжимаясь в пол, но взгляда не отвел.

– Ты дикий? Тебя зовет Охота?

Существо снова дернулось, словно от удара, а затем вдруг зашлось тихим-тихим смехом. Даэн обратила внимание, что когда дух двигался, пространство вокруг него едва заметно колебалось, словно нематериальная плоть существа проходила его насквозь, расслаиваясь и размываясь.

– Ни сна, ни покоя, ни того-кто-меня-поведет… – дух лег на пол, переворачиваясь на спину. Его тело, не сокрытое одеждой, напоминало холст, на котором чья-то рука нарисовала темной краской полосы, узоры, линии и тени. Там, где у человека бьется сердце, у духа быстро-быстро вспыхивала и гасла золотисто-огненная искорка, трепещущая, словно птичье сердечко. Волосы-туман растеклись волной по полу, чуть колышимые холодным ветром, – Если хочешь – бей и освободи.

Дух закрыл глаза, откидывая голову назад так, что длинный изгиб шеи не защищало ничего. Даэн с недоверием глядела на него: почти умиротворение замерло на лице создания. Едва ли дикий вел бы себя так же.

– Ты не ответил мне. Кто ты?

– Я – тот-кто-играет-со-светом, – ясная полоса изумрудного света из-под его век напомнила Даэн солнечное сияние, просачивающееся сквозь зеленую листву. Не дикий. Дух долго вздохнул, – Так меня звали раньше.

– Что это означает? – подала голос Атеа, и Даэн, даже не оборачиваясь, знала: вот уж кто напуган, – Зубы заговариваешь, дикий?

Дух снова рассмеялся, все так же тихо и полубезумно.

– Меня не зовут диким, та-у-кого-золотые-волосы. Меня зовут не так. Не так! – последнее он выкрикнул, изогнув спину болезненной дугой, и Даэн не удержалась от тихого вскрика: боль прошила ее, словно голос духа резанул острым клинком по ниточкам-нервам. А тот-кто-играет-со-светом вновь тихо смеялся – только на лице его читалась странная, неведомая Птице мука.

– Кто бы ты ни был – мне нужно знать, почему ты не спишь. Все духи зимой возвращаются в Пустоту, – Даэн все так же направляла на него Крыло, готовая отбить атаку, стоит только духу попытаться напасть. Но тот даже не пытался – лишь лежал, запрокинув голову, и пронзительный тоскливый взгляд шарил по запыленной комнате, словно искал что-то.