Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 53 страниц)

Мара ощутила, как в сердце что-то звонко искрится и поет – словно Бессмертный смеялся над глупостью этих людей, над их слепотой. То, что они называли Криницами Ардаш, на самом-то деле было волшебным местом – если Мара все верно поняла. Она хорошо помнила заросший изумрудными плющами склон, сияние болотных огоньков в бархатной темноте за бахромой окаема, синие звезды в глубине древних камней – и воду, в которой отражалось движение миров и галактик. Криница Бессмертного была величайшей тайной Гарварны, звездной колыбелью и звездной усыпальницей, и едва ли соборники видели ее хоть однажды – леса слишком хорошо прятали свои секреты.

Что же было дальше? Ведьма приказала себе спрятать улыбку в уголках губ. Словно услышав ее мысли, женщина продолжила:

– К счастью, у дочери Темной хватило ума осознать то, что она сделала. Женщина вышла против Охоты и сразилась с Ярис, воплощением Темной. Скорее всего, она использовала Криницы Ардаш как-то иначе, сумев заточить Ярис на какой-то срок. Однако все было зря – хаос мира вырвался, ощутив зов первой из ведьм, и с тех пор богиня беснуется, пытаясь все переиначить, пытаясь добиться своей цели. Следом за Хэллэ – той женщиной, что осмелилась соединиться с Криницами Ардаш, в мире появились и другие; они, как и первая, тянулись к Темной, экспериментировали, пытаясь переплести энергии Ардаш и Леор и создавая новую веру, что стала водой, растворяющей даже самый надежный фундамент. Старая память крови, память веры – еще живет, а потому все люди, кланяющиеся Светлому, сторонятся вас. Однако все больше тех, кто, глядя на вас, решают, что вы поступаете правильно. И вы забираете их. Так что же, ведьма Гарварнского леса, кто из нас нуждается в большей помощи – ты, приспешница Темной и виновница Изломов, или же мы, сторонники и защитники Светлого?

Она замолчала, буравя ведьму темным взглядом, а Мара смотрела на нее и думала о том, насколько же глубоко они заблуждались, разделив мир на Темную и Светлого, поделив то, что неделимо было по своей природе. Им хотелось логичного объяснения, хотелось однобокой истины, которая смогла бы прикрыть их, спасти их религию и убедить весь мир в том, что они были правы. Однако время перемен близилось, и его поток Мара ощущала всем телом, каждой своей частичкой – так остро, словно сама была этим потоком. Усмехнувшись, она покачала головой:

– Вы баете мне о кристаллах-правде и о воде-лжи – но ответьте мне на один вопрос: разве истинную веру, настоящую и нерушимую, может разрушить хоть что-то в мире? Разве истинную веру растворила бы вода? Творец не делит своих созданий по окраске, облику, форме – так зачем ему делить энергии, что пронизали все живое и позволили ему дышать?

Соборники переглянулись, и пожилой мужчина, стоявший у чаш, чуть нахмурил пепельные брови:

– Творец дал нам два пути – путь порядка и путь хаоса, и в тот момент, когда дороги эти были начерчены на картах наших судеб, Его воля свершилась. Мы не можем идти по двум дорогам одновременно, и не идти ни по одной не можем. Вперед или назад.

– В каждой точке нашего существования выбор есть, и каждая точка нашего существования и является Бессмертным Творцом, – Мара выпрямилась и сделала шаг к соборникам, сидящим полукольцом и неприязненно глядящим на нее, – И любой наш шаг Ему угоден. Все происходит ровно так, как того желает Создатель, и Излом, и Ярис, и даже тот источник, который вы зовете Темной – это лишь Его воля. По Его воле все вершится, и я слушаю Его слово и слышу его. Вы же глядите лишь в одну сторону и никак не можете разглядеть истины. И, раз уж слово мое – вода, почему же оно так легко растворяет вашу надежную и нерушимую веру?

– Потому что сила Темной прорастает в сердцах сорной травой, – прошипел мальчишка в алых одеждах, приподнимаясь из кресла, – И трава эта разбивает своими корнями землю, а вода подтачивает ее и размывает. Однако огонь может выпарить воду. Огнем мы сумеем вытравить эту ложь. Пламенем и железом.

Мара рассмеялась:

– Вот как? Но вода тушит огонь и напитывает землю жизнью, чтобы та смогла родить всходы. А огонь ее иссушает, умертвляет, и ни единое зернышко не может прорасти в выжженной почве. А пар, рожденный соединением воды и пламени, поднимается к небу и там обращается дождем, возвращаясь на землю. Так что же еще ты, юноша, можешь сказать мне, кроме того, что совсем не знаешь истинной воли своего бога?

Паренек смотрел на нее, раскрыв рот от изумления и хрипло дыша, и Мара ощущала колкие, словно иглы, сгустки энергий вокруг него. И тут же осознание пришло к ней, такое ясное и чистое, что она и сама поразилась, почему так долго не могла додуматься до такого очевидного ответа.

Силы соборников были однонаправлены. Лишь одна составляющая жизни, белая, словно метель за окном, твердая и непластичная, жесткая и материальная, лежала в их руках и обращалась энергией. Да, они могли творить ворожбу, могли созидать, могли создавать форму – однако внутри та была пустой. Она напоминала пустую оболочку, тело, лишенное духа. Мара видела энергии иначе, не разделяя их на черное и белое, а потому ее ворожба была живой и сильной, наполненной – и они ощущали это.

– Вы завидуете нам, – тихо вымолвила она, и колючие взгляды коснулись ее лица копьями, – Всем, кто мыслит и ощущает иначе, вы завидуете. Потому что на самом деле осознаете, что мы правы, однако вам не хватает смелости на то, чтоб оставить былое за спиной, – она усмехнулась, чуть прикрывая глаза, – Вокруг Алосты течет река – замерзшая ныне. Когда мы подходили к ней, я ощутила энергии Бессмертного, пронизывающие все вокруг. Сначала я думала, что это – ваших рук дело, и надеялась, что вы согласитесь помочь нам в этой борьбе. Однако сейчас я поняла, что вы не способны на такое колдовство. И никогда не захотите коснуться его.

– Конечно, – светловолосая женщина сверкнула прозрачно-синими глазами, исподлобья глядя на ведьму, – Ибо это – энергии Темной. Мы хотим сохранить чистоту, хотим сберечь мир. Вы же выпустили их на волю, и потому лишь вам разбираться с Охотой – мы руки своей не приложим к этому, даже если угроза реальна. Возможно, ты заманиваешь нас в ловушку специально, ведьма, чтобы потом нанести удар? Сама ведь рассказывала здесь нам о том, что все в мире – воля Творца, даже Темная со своими приспешниками… Что же ты противишься небесной воле и идешь против нее? Мы не купимся на это!

– Мне был дан знак, – Мара продолжала улыбаться, ощущая странную легкость и почему-то благодарность. Было ясно, что здесь им с Даэн ловить нечего, однако только что она наконец поняла, что Бессмертный даровал ей великую милость.

– Какой же? – фыркнула женщина, скрещивая руки на груди. Ведьма Гарварны дернула плечом:

– Мы были в Мертволесье, и там Бессмертный позволил мне обернуться светом. Тот свет поразил темных духов, напавших на нас. Сдается мне, если бы Творцу не был угоден мой шаг по этому пути, он бы дал мне умереть, не явив даже тени своей милости.

– Это правда, – Даэн, до того молчавшая, тоже сделала шаг вперед, уверенно глядя в глаза седовласому мужчине, – Я была там в тот час и видела, что произошло, своими глазами, – помолчав, она глубоко вздохнула, прикрывая ресницы. Когда она вновь открыла глаза, взгляд ее был задумчивым и спокойным, – Птицы Келерии зовут Хартанэ, высшую ипостась Светлого, для того, чтобы справиться с темнотой. Если бы я позволила себе хоть на миг усомниться в Шестикрылой, кости мои давно бы глодал ветер. Но я жива. И я верю тому, что говорит Мара.

– Это потому, что ее ложь отравила и тебя, – мальчишка, совсем уж бледный, мелко затряс головой, – Не пройдет и луны, как ты отвернешься от Светлого! Мы вообще не должны выпускать вас из Алосты, чтоб этот яд не расползался дальше по миру! Вас нужно заточить, а лучше – отпустить ваши души к праотцам, прилюдно, чтоб каждому была наука!

Соборники вновь переглянулись – на этот раз как-то неуверенно. Светлокосая женщина вопросительно взглянула на пожилого мужчину, и тот на мгновение заколебался. Даэн рядом небрежно положила руку на рукоять Крыла, и Мара ощутила, как вокруг Птицы золотом заиграли энергии, отвечая на ее зов.

– Попробуй, – флегматично пожала плечами ведьма, погружаясь в пустоту внутри себя. Рукам стало тяжело и как-то горячо, и вся мощь мира покорным потоком направилась к ней, послушная, но в то же время – совершенно свободная и вольная. Хранители Алосты замерли на своих местах, и на дне их расширившихся зрачков Мара видела страх, – Однако знай: ни одна из нас не пойдет в ваши руки добровольно. Трижды подумай, хочешь ли ты того.

Мальчишка тяжело сглотнул, разом осев и вжавшись в спинку кресла. Стоящий у чаш мужчина примирительно поднял ладони – нарочито медленно и неторопливо, показывая, что он не будет на них нападать.

– Мы позволим вам беспрепятственно покинуть город – вас никто не станет задерживать. Однако у Собора есть условия: вы уйдете немедля, нигде не задерживаясь. Алоста не будет помогать вам. Точка. И будьте уверены – другие провинции также не поддержат вас. Можете уходить из Эллоина. Здесь по-прежнему отрицают ложь, которую вы несете. И, – помедлив, он добавил, – Мне очень жаль, что Келерия отныне стоит на ее стороне.

– Келерия стоит на стороне жизни и готова защищать ее ценой своей собственной, – холодно ответила ему Даэн через плечо, отворачиваясь к двери. Мара сдвинулась с места, и вдвоем они зашагали прочь к выходу из зала, в котором ныне стояла немая тишина, которую на осколки дробило эхо их шагов.

Мир за пределами храма был бел и чист. Снег лежал всюду, и торопливые служки в темных груботканых балахонах усердно работали метлами, расчищая дорожки и ступени. Мара поглубже вдохнула морозный воздух, позволяя свежести вымести все, все-все, что только было тревожного в ее голове – все мысли и страхи, все вопросы. Да, Эллоин отказался помочь им. Да, теперь все осложнялось, и напряжение нарастало – однако Бессмертный уже не единожды явил ей себя, а потому ныне ведьма не сомневалась: в самый смутный час их не оставят.

– Что будем делать? – Даэн, спрятав руки в кожаные теплые перчатки, неторопливо спускалась вниз по ступеням Собора. Мара шла рядом, погруженная в странный пустой покой, и голос Даэн пришел к ней откуда-то издалека. Пожав плечами, Мара вздохнула, выпуская прозрачное облачко белого пара изо рта.

– Понятия не имею. Драться, Даэн. И молиться. Что еще нам с тобой остается?

– Чудесная тактика, – усмехнулась Коршун, – Впрочем, иного-то и нет. Я надеюсь, что кости, брошенные Хартанэ, на этот раз упадут так, что нам повезет.

Из-за колоны раздалось негромкое посвистывание и какой-то шорох. Инстинктивно Мара обернулась на звук: за колонной у входа в собор топтался какой-то долговязый мужичонка в смешной мохнатой шапке, что постоянно сползала на его лоб. Он отчаянно жестикулировал и махал им руками, зазывая к себе. Даэн нахмурилась, разглядывая его, а потом лицо ее вытянулось.

– Погоди-ка… Это же тот пройдоха, которого развернули на границе!..

Мара пригляделась к мужчине – и точно: перед ними стоял тот самый Тэлен, прячась в тени колонны. Женщины, не сговариваясь, направились к нему, на ходу перебрасываясь непонимающими взглядами. Когда они оказались совсем рядом, тот выступил из тени, поправляя шапку.

– Я уж думал, придется вам петь, чтоб вы услышали меня!.. Мерзейшие колдуны там сидят, вот ведь правда?.. – он покосился на распахнутые двери Собора, – Меня тоже слушать не стали. Выкинули, как паршивого пса. Какое там, какая Охота, вздор и чушь, тьфу! – Тэлен сплюнул сквозь зубы, хмуря кустистые брови. Даэн, вопросительно вздернувшая бровь, уже открыла было рот, однако мужчина опередил ее, продолжив, – Вы, небось, тоже им про Охоту баяли, да? И они вас развернули?

– Верно, – Мара разглядывала его внимательно, не зная, стоило ли доверять этому человеку или нет, – Чего ты хочешь от нас? Зачем окликнул?

– За тем, что есть у меня то, что вам надо, – Тэлен растянул сухие губы в улыбке, и столько радости в этом было, что Мара невольно прислушалась к нему сильнее: он не казался ей врагом.

– Армия ведунов? – Даэн явно была настроена куда более скептически. Тэлен, нервно оглянувшись по сторонам, поправил на плечах серые лохмотья, которые явно должны были напоминать балахоны жителей Алосты.

– Именно. Быть может, не такая большая, как вам бы хотелось, однако – есть.

Птица недоверчиво склонила голову набок, щуря темные глаза. Заметив это, мужчина поднял руки.

– Я лишь посланник. Если вам интересно, могу провести вас к Лису. Он командует всей этой заварушкой, а потому толковать лучше с ним, не со мной. Ну так что, надо оно вам?

Мара почему-то не колебалась. Бессмертный учил: где потеряешь, там и обретешь. И, если все в мире действительно обстояло так, сейчас они должны были обрести. Да и молитва Даэн могла быть услышана ее строптивой Богиней, в чьих руках лежали кости удачи. Да и терять им было нечего.

– Что ж… Покажи нам этого Лиса, – ведьма решилась, делая шаг к Тэлену. Мужчина кивнул и тут же резко развернулся, поманив их рукой и пускаясь по запутанным паутинам улиц Алосты.

========== Глава 55. Последние дни ==========

Из-за снега, яростно метущего уже третий час, видимость была отвратительная. Аллэи щурилась, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-то в белом мареве, однако терялось все – силуэты гор, тонкая нить тропы, огибающей ущелья и скалы, даже снующие на плато эльфийки, лишь чудом умудряющиеся разобраться, где чья химера. Звери нервничали, протяжно мяукая и вспарывая острыми когтями снег, били тяжелыми хвостами по воздуху, однако слушались.

Подняв край толстого шерстяного шарфа, Аллэивар вздохнула, поворачиваясь к своему зверю. Йэн мотала тяжелой головой, недовольно ворча – ей явно не хотелось уходить вместе с караваном без хозяйки, и эльфийка ныне молилась лишь о том, чтоб химера не стала показывать свой крутой норов в пути. Пушистый снег ложился на черную густую шерсть искристой шапкой, и Кайэннрэ часто моргала, стряхивая с век снежинки. Вздохнув еще раз, Аллэи смахнула белые хлопья с почти кошачьей морды и уставилась в глаза химеры. Та замерла, обращая свое внимание на женщину, и что-то осмысленное и очень ясное промелькнуло на дне ее круглых черных зрачков.

– Значит так, – Аллэи уперла руки в бока, грозно глядя на Йэн, – Это будет твое самостоятельное путешествие. Меня рядом не будет. Ты должна слушаться Лийе. Вот ее, – она, щурясь, обернулась через плечо, нашла невысокую фигурку погонщицы химер и указала на нее, вновь оборачиваясь к Йэн. Химера выглянула из-за ее плеча, глядя в указанном направлении, и Аллэивар прямо ощутила, как в голове зверя начинает зарождаться какая-то пакость. Легонько хлопнув Йэн по носу, эльфийка нависла над ней, заставляя химеру обратить на себя внимание, – Не вздумай. Только попробуй что-то выкинуть – я тебе так хвост накручу, что мало не покажется!

Химера тихонько заворчала, прижимая круглые уши к голове и недовольно косясь на маячущую за спиной Аллэи Лийевар. Кошка не любила чужих и всегда старалась извернуться так, чтоб обеспечить всем окружающим веселую жизнь. Обычно Аллэивар не особо вмешивалась в это, предпочитая наблюдать со стороны да посмеиваться себе тихонько, но сейчас химеры небольшими группами перетаскивали из Лореотта в Аэль-Роадан всевозможную утварь, тюки с оружием и материалами, запасы еды – все, что должно было забрать с собой. Выносливые звери могли тащить тяжеленные вьюки куда быстрее пеших подвод, однако из-за погодных условий Шеде пришлось разбить всю подводу на несколько групп, поставив во главе каждой одну из самых опытных Ищущих. Лийе была одной из них, Лийе учила саму Аллэи, и именно она помогла ей преодолеть страх после того, как молодая Йэн разодрала ей лицо. А потому эльфийке не хотелось, чтобы зверь учудил что-нибудь не к месту.

– Слушайся Лийе! – она подхватила тяжелую голову химеры, вперивая взгляд в круглые глаза-плошки. Йэн попыталась вывернуться, но Аллэи держала крепко, – Когда вы вернетесь, я снова буду с тобой, и никто другой тебя и пальцем не тронет. У тебя – очень, очень важное задание. Не подведи меня, ушастая.

Она чуть дернула мохнатое ухо зверя, и тот тут же игриво вывернул шею, пытаясь дотянуться зубами до руки Аллэи – впрочем, эльфийка знала, что Йэн не укусит. Запустив пальцы в густой мех, Ищущая потрепала химеру по холке, а затем принялась проверять, надежно ли были укреплены вьюки на ее спине. Все узлы она завязала накрепко – однако предосторожность лишней не бывает. Химера топталась на месте, наблюдая за ее манипуляциями и норовя ухватить ее за край черного рукава. Когда острые клыки прикусили выделанную ткань чуть больше, чем ощутимо, Аллэи отвесила ей оплеуху по толстому меховому заду, и Йэн обиженно взвыла, коротко и протяжно.

– Да уймись ты! – рявкнула Ищущая, на всякий случай перетягивая вьюки еще одним ремнем. Позади раздался смешок, и Аллэи, покончив с узлами и креплениями, выпрямилась и развернулась, чтоб встретиться взглядом с подошедшей к ним Лийе.

– Как была непокорной, так и осталась, – невысокая женщина, скрестив руки на груди и щурясь от нещадной метели, глядела на химеру. Почему-то Аллэи ощущалось одобрение в ее позе и в том, как она смотрела на Йэн. Химера принюхалась, что-то недовольно ворча и шевеля длинными усами, и Лийевар спокойно протянула к ней раскрытую ладонь, переводя взгляд на Ищущую, – Вы друг друга стоите, что сказать.

– Это правда, – хмыкнула Аллэи, стирая снег с ресниц, – Ты точно справишься? Метель усиливается.

– Обижаешь, – Лийе мотнула головой так, что с заплетенных в мелкие косицы волос посыпались снежинки, – И не в такие бури ходили. Зверей-то немного. Я в голове пойду, Келе – в хвосте. Справимся.

Аллэивар кивнула, отстраненно наблюдая, как Келевар начинает строить зверей, перекрикивая вой ветра над ущельями. Лийе, бросив на нее короткий взгляд, вновь повернулась к Аллэи, размашисто хлопнув женщину по плечу.

– Ну, бывай. Передай Шеде, что четвертая подвода ушла. Надеюсь, что метель не слишком нас задержит, – она вскинула взгляд на небо, занавешенное снежными вихрями, и чуть нахмурила пушистые брови, – Если повезет, вернемся к завтрашнему вечеру – пускай пока снаряжают остальных.

– Я передам, – Аллэи отступила на шаг назад, на прощание чуть склонив голову и коснувшись костяшками тонкой тесьмы на своем лбу, – Доброй дороги, Лийе. Пускай Небо поможет вам в пути.

– Это было бы крайне кстати, – ухмыльнулась эльфийка, а затем неторопливо зашагала туда, где начиналась голова подводы – там в нетерпении месила мощными лапами снег ее химера, ожидая свою хозяйку. Йэн нехотя поплелась за ней – естественно, косясь на Аллэи с такой обидой, что эльфийка не удержалась от смешка: характер у зверя был тот еще. Потом наверняка долго придется задабривать ее.

Подвода тронулась с места – за завесой снегопада Аллэи видела темные пятна, быстро теряющиеся из виду во вьюге. Келевар, замыкающая строй, взобралась на свою химеру и, отсалютовав Ищущей на прощание, направилась следом за остальными, за несколько мгновений нагнав их. Аллэивар осталась на плато в одиночестве. Некоторое время она еще силилась разглядеть ушедших за снежными вихрями, а затем неспешно побрела ко входу в пещеры, на ходу стряхивая снег с макушки и плеч.

На душе было пусто – так же, как и в темных коридорах подземелий. Сборы шли полным ходом, и все, что оставалось ей – так это молча сжимать зубы и в который раз проверять, все ли надежно запаковано, не забыли ли чего в том или ином секторе, увезла ли очередная подвода часть щитов… Все это было больно, до того больно, что Аллэи о стену хотелось биться – не таким она представляла свой уход из дома. Не так. Молодые девчонки не знали, радоваться им или печалиться, и целыми днями слонялись по городу, что начал пустеть: детей увезли вместе с первой подводой и несколькими Смотрящими, и те уже начали обживаться в Аэль-Роадане. Дети постарше – те, кому было больше пятнадцати зим, еще были в Лореотте, помогали старшим с подготовкой подвод и сборами, и Аллэивар неоднократно видела, как задумчиво они озираются вокруг, словно пытаясь что-то понять для себя, почувствовать… Сейчас Дом Смотрящих опустел, и девчонок переселили в общие казармы, где Ищущие, воины и разведчицы, могли поддерживать их и занимать их вечера прибаутками да байками. Однако не раз и не два она видела их в самых дальних уголках города, на самых высоких мостах и в самых укромных беседках – и успевала заметить их золотые заплаканные глаза. Никому из них не хотелось покидать дом вот так.

Шедавар объявила о том, что беда скоро настигнет их, сразу же после своего возвращения в Лореотт. Королева собрала всех на Площади Огня и держала слово – Аллэи до сих пор помнила, какая тишина стояла, когда Шеда говорила. Помнила и мурашки, расползающиеся по плечам от силы ее слов, помнила и крики эльфиек. Кричали разное – сама Аллэивар, как и все Ищущие поддержала королеву, став на ее сторону сразу же. Молодые разведчицы, уже изнывающие от предвкушения и желания отомстить диким духам за своих сестер, тоже выкрикивали имя Шеды до хрипоты. Всем остальным пришлось подчиниться воле королевы лишь потому, что опасность была реальной, настоящей и осязаемой, и все они ощущали ее. Тем более что ведьмы сами подтвердили – в течение нескольких дней Лореотт будет разрушен.

Больше всего Аллэи страшилась, когда Шедавар попросила одну из Знающих подтвердить ее слова – до того меж собой ведьмы хором винили Ивушку в том, что произошло с Лореоттом. Ищущая теперь повсюду ходила вместе с девочкой, чтобы защитить ту от горящих ненавистью взглядов Знающих, и от того, что они могли сделать с ней. К чести Шеды, королева сама пришла в Дом Знающих и там провела беседу с эльфийками, строго-настрого запретив им хоть одним словом обмолвиться о том, что колдовство залесок в город пришло через Ивушку. Ведьмы уважали Шеду – да и Слепая Мэг вправила им мозги – однако Аллэи все равно переживала за девочку и внимательно следила за тем, чтоб никто ее не обижал. Знающие покинули город вместе со второй подводой – лишь трое из них остались здесь, в Лореотте, при старой эльфийской ведьме, чтобы помогать ей и поддерживать ее силы. Они безвылазно сидели в ее пещере, а потому ныне стало легче – Знающие сдержали слово и не стали распространять никаких слухов, а потому все остальные эльфийки относились к человеческой колдунье с теплом.

Правда, сама девочка ощущала себя не слишком-то хорошо – Аллэи чувствовала это нутром, однако ничего не могла сделать. Ивушка винила себя во всем случившемся, сколько бы с ней не беседовала сама Аллэивар, или Шеда, или Слепая Мэг. Она грустила, часто молчала или тихонько пела странные песни на незнакомом Ищущей языке. Аллэи очень хотела помочь ей – однако сама не знала, как, а потому просто находилась рядом с девочкой практически все свое время, готовая в любой момент выслушать ее и поддержать. Все они сейчас должны были поддерживать друг друга – слишком много грусти теперь разлилось в подземельях Лореотта.

Нижний ярус пустовал уже практически полностью – жилым оставался лишь сектор рядом наземными казармами. Со стороны подвешенной тренировочной площадки слышался какой-то шум – наверное, девчонки снова тренировались: все же пока еще деревянные тяжелые шесты никто не увез, и все эти маленькие дуры уже мечтали поскорее выйти на свою первую битву и намять бока всем окружающим. Естественно, зеленых необученных детей Шеда вести против диких не собиралась – но они мечтали, мечтали так живо и остро, словно эти мечты отныне стали единственным лекарством от черной тоски по умирающему городу. И этого у них не мог отнять никто. Вздохнув, Аллэи огляделась по сторонам. У кузниц без дела болтались Ищущие, переговариваясь о чем-то своем, и идти к ним ей совершенно не хотелось. Оставались верхние ярусы, на которые она предпочитала выбираться ближе к ночи, Дом Королевы, при одной мысли о котором она содрогалась, и площадка. Махнув рукой на все смурные мысли, Аллэивар неторопливо направилась к подъемнику.

На площадке у веревочного плетения, предохраняющего особо рьяных юных воительниц от падений, сидели маленькой группкой молодые эльфийки – и вместе с ними была Ивушка. Весь отряд внимательно следил за тем, как по плацу двумя быстрыми птицами кружили Ищущая Фела и Ищущая Ниав, вторые разведчицы клана Вар. Аллэи, скрестив руки на груди, остановилась возле девчонок и с усмешкой воззрилась на сражающихся на тренировочных шестах эльфиек. Фела была куда более опытной, чем Ниав, но проигрывала ей в росте и силе, а потому все больше уворачивалась и старалась вымотать соперницу скоростью. Девчонки каждый раз восхищенно выдыхали, когда шесты с громкими щелчками сталкивались, неизменно встречая сопротивление. Видимо, пока что еще никто никого не задел.

Ватари, молодая Ищущая – самая пакостная из младшего отряда, доставшегося Аллэи, наклонилась поближе к Ивушке, дергая ту за рукав, и громко зашептала:

– Ниавар просто ждет, на самом деле. Вот увидишь, Фела не победит ее!

– Я бы так не была уверена, – негромко проговорила Аллэи – так, чтобы девочки ее услышали. Все они, как одна, повернули головы к ней, и на миг среди их золотых совиных глаз Ищущая различила теплый радостный огонек на донышке каре-зеленых радужек. Вновь щелкнули шесты, и девчонки тут же развернулись, жадно глядя на тренировку старших.

Аллэи хорошо знала Фелу – та была невысокой и даже могла бы называться хрупкой, если бы не хорошо развитые мышцы ее рук и плеч. На правом, вспарывая всю руку до самого локтя, виднелся длинный старый рубец, побелевший от времени. Фелавар была погодкой Аллэи, и Ищущая прекрасно знала ее стиль. У Ниав, на самом-то деле, шансов практически не было: противница будет уворачиваться до тех пор, пока уставшая Ниавар не совершит какую-нибудь ошибку, пускай даже абсолютно незначительную, пока не откроется и не даст ей шанс.

Так и вышло: замешкавшись, Ниав слишком далеко завела шест, перехватывая его одной рукой для замаха – и Фела воспользовалась этим, резко уклоняясь в сторону, чтоб ударить в незащищенный бок. Разведчица разгадала ее маневр и попыталась вывернуть кисть так, чтоб отбить шестом удар, однако Фелавар оказалась быстрее ровно на одну секунду. Вместо звонкого щелчка раздался прерывистый вздох, а затем Ниав опустила тренировочное оружие, кривясь от боли и потирая солнечное сплетение. Аллэи помнила, что удар у Фелы был сильным, а потому в глубине души посочувствовала молодой Ниав. Девчонки засвистели и закричали, поздравляя победительницу и подбадривая проигравшую. Разведчицы пожали друг другу руки, и Аллэивар видела на их лицах слабые тени улыбки.

– Ишь, сколько зрителей набежало, – Фела, чуть прищурившись, оглядела стайку молодых эльфиек, добродушно ухмыляясь, – Что, работы нет вам?

– Да сколько же работать, Вторая Фелавар?! – возмущенно всплеснула руками Ватари, – Отдыхать ведь тоже надо!

– Я смотрю, вам уже довольно, – подхватила Ниав, опираясь на шест и улыбаясь, – Как и нам. Так что давайте, марш отсюда. Тренировка у вас вечером, если я не ошибаюсь, – она подняла взгляд на Аллэи, – Твои?

– Мои, – кивнула Ищущая, чувствуя, как в груди слабым эхом отзывается гордость. Давно ли она сама была молодой зеленой девкой, которая постоянно роняла тренировочное оружие и убегала по всей площадке от хохочущих старших? И давно ли она сама начала муштровать подрастающие поколения, выколачивая из них всю дурь и спесь и вбивая понимание того, что такое мастерство?

– Ну вот, – Фела неспешно подошла к стойке с тренировочным оружием, пристраивая шест на место, – Так что, мелюзга, брысь с площадки. Вечером вас тетушка Аллэи отходит знатно. Глазами похлопали – и будет.

Девочки заныли было, но Ниав лишь вздернула пепельную бровь, небрежно постукивая шестом по раскрытой ладони. Поворчав немного, молодые эльфийки принялись подниматься, отряхиваясь от мелкого песка и тихонько жалуясь друг другу на несправедливость старших. Ниав и Фела, переглянувшись, тоже направились прочь с площадки, остановившись возле Аллэи перемолвиться парой слов. Вскоре на подвесной площадке не осталось никого, кроме Ищущей – да Ивушки.

Она стояла у веревочного плетня, тонкая и невероятно хрупкая. В Лореотте ее переодели, отмыли, вынули из длинных мягких волос увядшие ивовые прутики, и Аллэи даже изумилась, увидев ее впервые после их возвращения в подземный город: Ивушка совсем не походила на маленькое болотное чучело с огромными испуганными глазищами. Черты ее лица оказались нежными и тонкими, мягкими – но уже совсем не детскими. Темно-зеленые залесские рисунки огрубляли ее, делали жутковатой, а потому без них она больше напоминала молоденькую княжну, чем колдунью. Еще она не была похожа на тавранок – сильных, жестких и мощных даже на вид. Аллэи вспоминала Птицу Даэн с ее четко очерченными скулами, гордым профилем и железной линией крепких плеч, и никак не могла увязать в своей голове то, что в Ивушке тоже текла тавранская кровь.

Аллэивар неспешно подошла к девочке, мягко улыбаясь ей: все же она оставалась диковатой и напуганной даже теперь, когда молодые эльфийки всюду таскали ее за собой и признавали как свою.

– А ты чего не со всеми?

– Да если бы работу какую они мне в руки давали… – девушка вздохнула, чуть хмуря светлые бровки с едва заметным изломом, – Все говорят, что тяжело мне будет тюки таскать, не разрешают. Вот я и хожу за ними, как пес, в глаза заглядываю, жду, когда можно будет что помочь.

Последнее прозвучало совсем уж грустно. Аллэи рассудительно заметила:

– Ну, они всю жизнь свою тренируются, с самого детства. Ты не привычная к такому – они всего лишь заботятся о тебе, – она попыталась максимально смягчить свои слова, чтоб не обидеть ее. Ивушка снова вздохнула:

– Я знаю, знаю, и не обижаюсь совсем… Просто, – она чуть замялась, а потом подняла глаза на Аллэивар, и что-то очень решительное промелькнуло на их дне, – Просто я тоже могу, правда! Мне не сложно и вовсе не тяжко. Это – единственное, что я могу сделать взамен… – она запнулась, опуская голову. Аллэи знала, о чем она думала – в который раз, а потому подошла еще ближе и чуть приподняла ее лицо за подбородок, заглядывая в грустные глаза.

– Эй. Я уже говорила. Ты ни в чем не виновата. Запомни это, пожалуйста. Все свершилось так, как должно было свершиться – а потому не кори себя, ладно?

Голос ее звучал совсем тихо, но Ивушка слышала ее. Она все пыталась отвести глаза, но Аллэи буквально заставила ее поднять взгляд, осторожно, но крепко удерживая ее лицо.