Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 53 страниц)

Это было вполне приемлемо. Гораздо больше Шеда напряглась, когда Реанэсс озвучила первое условие. Прямая торговля с Тавранией была преимуществом Вар, и терять его королева не хотела. Это действительно могло пошатнуть позицию клана, поэтому ей нужно было обдумать все, все детали и мелочи, и каким-то немыслимым образом вывернуть все так, чтобы в конечном итоге ее эльфы выигрывали. Пусть не всё – но хоть что-то…

– Хорошо, Реанэсс. Я услышала тебя, – церемонно ответила ей Шеда, тоже поднимаясь – так, чтобы их глаза были на одном уровне, – Я обдумаю все, сказанное тобой, и сообщу тебе свое решение сразу же после окончания Совета Племени. Думаю, что мы договоримся с тобой.

Она собиралась было протянуть Реанэсс руку, однако женщина продолжила говорить:

– Есть еще кое-что. Пожалуй, это – мое самое основное условие, – теперь она опустила голову ниже и глядела снизу вверх, немного исподлобья. Шеде не понравился взгляд, которым королева Аэль-Роадана прожигала ее насквозь, – Все они обязательны, конечно, однако имеют некоторую вариативность в зависимости от исхода войны. Естественно, эти вариации будут обсуждаться нами, и я согласна идти на небольшие уступки, если ты будешь делать то же самое. Я не зверь, Шеда, – она чуть улыбнулась, а Шедавар в этот миг подумала, что как раз-таки – зверь. Очень хитрый и опасный, – Мое третье условие – не такая уж и высокая цена за жизнь нашего народа. Когда-то ведь все мы были одним народом, и я по-прежнему считаю нас едиными, – она подалась вперед, оказываясь ближе к Шеде, – Настает новое время. Рождаются иные дети – в моем племени они уже совсем другие, не такие, какими были мы с тобой.

Ее пальцы мягко коснулись щеки Шеды, очерчивая бледные скулы, и королева Лореотта непроизвольно отдернулась назад от ее руки. Усмешка Реанэсс стала заметнее.

– Нам нужно вернуть утраченную жизнь, и клан Эсс делает для этого все. Я хочу той же судьбы для всего нашего народа, как хочешь и ты – и за это я бесконечно уважаю тебя, Шедавар. Мы можем объединить наши усилия – и наши кланы.

– Что ты хочешь этим сказать? – сиплым голосом спросила Шеда. Реанэсс убрала руку и выпрямилась, не отводя взгляда.

– Я позволяю тебе привести клан Вар сюда – так скоро, как только ты сможешь. Я дам твоему племени все, что ни потребуется. Твои дети не будут знать нужды. А после окончания войны ты займешься своим городом. В течение пятидесяти лет будут действовать первые два условия, озвученные мной. Вы отстроитесь, начнете новую жизнь. Пообвыкнетесь. А по прошествию этих лет клан Вар сольется с кланом Эсс, и тогда договоренности о торговле и обучении ведьм сами собой сойдут на нет. Мы будем одним кланом, и Вар смогут получать все привилегии, доступные клану Эсс – и наоборот. Если согласится принять клановое имя Эсс, естественно.

Шеда, не веря своим ушам, смотрела на нее. Она думала о соединении кланов – однако всех, с выборным Жрицами правителем, с сохранением каких-то традиций, с клановыми именами… Реанэсс же предлагала ей признать главенство клана Эсс, что означало полное подчинение Вар иному клану и полную зависимость от него.

– Я признаю сохранение традиций вашего клана, – продолжила Реанэсс, почти с сестринской мягкостью глядя на Шедавар, – Ваш город останется женским, и ты будешь править в нем, решать все вопросы, как и решала сейчас. Я буду обсуждать с тобой все, и дела военного времени будут целиком и полностью лежать на тебе. Ты боец, Шеда, и я это понимаю. Вопрос лишь в том, чтобы твой клан взял имя Эсс.

Повисла тяжелая, глухая тишина. Где-то за стенами кипела жизнь, но для Шедавар время замерло – остались лишь глаза Реанэсс и ее теплая улыбка, которой Шеда не верила.

– Клан Вар, – тихо вымолвила она, – Ведет свой род от Нерэневар, дочери Инведаар. Мы носим древнее имя, лишиться которого для нас – горе. Мы носим имя первопришедшей Ниэнавар. Ты предлагаешь нам забыть историю нашего рода?

– Я рада, что ты настолько ценишь имя своего племени, Шеда, – кивнула Реанэсс, – И уважаю это. Поэтому есть другой исход: он гораздо проще – и в случае твоего согласия я, как и говорила до того, по прошествию пятидесяти лет наши кланы разделят ведьм и торговлю поровну, имея равную власть и силу.

– С чего такая щедрость? – злость все же взяла свое, и Шедавар сказала быстрее, чем успела остановить себя. Реанэсс протянула ей ладонь.

– С того, что твоя сестра станет моей женой – следовательно, второй после меня в моем клане. И это принесет пользу Вар. Если ты отдашь мне Аллэи – мы объединимся, однако самобытность наших кланов никуда не денется. Все лишь выиграют от этого.

– Кроме Аллэи, – скрипнула зубами Шедавар, сжимая кулаки. Ярость внутри жгла огнем, и она могла лишь стоять и смотреть на Реанэсс. Та в ответ лишь выдохнула:

– Как знать – возможно, со временем я сумею изменить это. Мне нужен шанс, и она не дает мне его. Дай же ты – и мы договоримся. Если нет, то я ничем не могу помочь клану Вар. В любом случае, я назвала тебе все возможные исходы, и выбор остается за тобой – обдумай все, взвесь хорошенько. Я буду ждать твоего решения после окончания Совета – который, как мне кажется, нужно созывать немедленно. У тебя мало времени, – она произнесла это так, словно Шеда могла забыть о скорой гибели Лореотта, – К сегодняшнему вечеру я собираю совет здесь, в Аэль-Роадане, и к ночи ты мне озвучишь свой выбор. По рукам?

Шедавар чувствовала, как тяжесть сдавила ее плечи еще сильнее, а в груди заболело. Ситуация складывалась так, что без Эсс они не могли выжить, и потому Реанэсс диктовала свои правила, спокойно изворачивая все в свою пользу и выискивая выгоду для собственного клана и себя. И Шеда понимала, почему. От этого было еще горше. Несколько невообразимо долгих минут они смотрели друг другу в глаза, а затем королева Лореотта с силой сжала пальцы Реанэсс, с трудом размыкая окаменевшие губы.

– По рукам.

========== Глава 46. Перышко совы ==========

Зимнее солнце слепило, и под веками резало, даже когда Шедавар закрывала глаза. Ветра в низине меж гор практически не было, а потому кожу не жгло ледяными касаниями – но сейчас это не было ей на руку: ей нужно было обдумать все, все малейшие лазейки рассмотреть, а для того требовался кристально ясный рассудок. Посему Шедавар зачерпнула ладонью горсть пушистого снега, что лежал громадными сугробами вдоль берегов замерзшей реки, и растерла им лицо, фыркая и смаргивая с ресниц снежинки, тут же превращающиеся в россыпь мелких капелек воды. Сказать, что это помогло, королева едва ли могла, однако мысли, по крайней мере, прекратили метаться в ее голове обезумевшим роем и на миг замерли. Мига вполне хватило для того, чтоб она мрачно уверила саму себя в том, что топиться в замерзшей реке не будет.

Ну, вот видишь? Если ерничаешь, все не так уж и плохо, правда?

Выдохнув из груди весь воздух, Шеда одним движением соскользнула в снег, вытягивая ноги далеко вперед, и прикрыла глаза, прогоняя от себя весь шум, весь грохот слов и обрывочных фраз, что сейчас непрестанно гудели в ее голове. Мир вокруг был чист и бел, город с его трудовым гамом остался позади, и сейчас ни души где-нибудь поблизости не было. Вдоль берегов реки тянулись укрытые кружевом инея невысокие деревья – кажется, вишни или дикие яблони, Шеда точно не знала. В солнечных лучах они сияли серебром и звездным крошевом, запутавшимся меж тонких черных паутин ветвей. Они склонялись ко льду, чуть ли не касаясь синих трещин в промерзшей до самого дна воде. Ветер сметал с застекленной глади снег, и лента реки не пропадала в белом мареве. Потому-то Шеда и пришла сюда, покинув дом Реанэсс – здесь было тихо и спокойно, и вряд ли она могла случайно встретить кого-то у реки: жители Аэль-Роадана работали, жизнь в городе кипела, и времени на праздные прогулки ни у кого не было.

Реанэсс ушла к ведьмам, чтоб те отправили сообщения к правителям остальных кланов – было решено созывать Совет немедленно, сегодня же вечером. В Аэль-Роадане ждали всех, поэтому эльфы уже начали суетиться, расчищая дорожки, копаясь в погребах и стаскивая съестное на кухни. Город зашумел, и Шедавар поспешила покинуть его черту – находиться в этой суматохе было выше ее сил. Она знала, что Реанэсс не хватится ее, а даже если бы и хватилась…

Эта женщина была умна и изворотлива, терпелива и хитра. Она знала, когда уйти в сторону и наблюдать, а когда бить, прекрасно рассчитывала свои силы и продумывала мелочи, на которые другие правители внимания не обращали – за что и поплатились теперь. Реанэсс могла вить из них всех веревки, и первой была именно Шедавар.

В принципе, королева Аэль-Роадана не запросила слишком многого. Да, она требовала себе торговые договора с Тавранией – и Шеда сделала бы точно так же на ее месте; лишь главенствующий клан мог заключать сделки с иными государствами, и прежде не бывало прецедентов перехода власти к правителям рядового клана. Реанэсс хотела прецедент, так как он продемонстрировал бы всем ее силу и, к тому же, принес бы огромную пользу клану Эсс. Шедавар вертела это в голове и так, и эдак, обдумывая все, и наконец решила, что уступать королеве Аэль-Роадана не собирается. Откуп данью будет накладен для них лишь первые годы, пока не стабилизируется добыча каких-либо ресурсов. Конечно, тут Реанэсс тоже могла перепутать ей все карты, запросив непомерную цену за пользование землей, однако Шедавар в этой ситуации оставалось лишь гнуть свою линию, подтачивая позиции Реанэсс – увещеваниями, обещаниями, взаимными договоренностями. Она не была дурой, и если Шеда предложила бы ей разумный вариант, не преминула бы воспользоваться им. Оставалось этот разумный вариант найти – однако это случится лишь после того, как речь пойдет о заселении земель. Не раньше.

Второе условие Реанэсс практически не волновало ее – по крайней мере, о его последствиях для клана Шедавар почти и не беспокоилась. Ведьмы славились своим скверным характером, и Знающим Эсс придется нелегко, если они решат обучаться у Вар. Некоторые из эльфийских колдуний взглядом замораживали – пускай и не в буквальном смысле, однако даже Шеда чувствовала себя неуютно в их обществе. Ведьмы Вар славились своим мастерством в работе с древними энергиями, и потому королева Лореотта понимала, зачем Реанэсс выдвинула такое условие. Какое-то злорадство приятно согрело ей грудь: ведьмы Эсс натерпятся бед от своих сестер по клану, ох натерпятся…

Оставалось последнее – самое жесткое и самое сложное. Уступать клановое имя она не собиралась, как и не собиралась ставить Эсс выше Вар. Это было слишком, это было чересчур, и принять первый вариант она никак не могла: это значило бы признание слабости клана, его неспособности сохранить древнее имя. Такому позору подвергнуть своих Шеда не могла. Лисица из Аэль-Роадана знала это – слишком уж щепетильной была Шедавар в вопросах клановой чести. И Реанэсс поставила ловушку именно там, где нужно, и именно так, чтоб выпутаться из ее сетей было невозможно.

Аллэи… Что же я скажу тебе? Как же ты…

Она уже представляла, как Аллэивар будет рвать и метать, когда узнает об этом. Ищущая никогда не искала компромиссов, и на любые попытки как-то ограничить ее свободу брыкалась не хуже своей химеры. Она никогда не была покладистой, когда дело касалось ее интересов, и правила устанавливала сама. Сейчас же…

Вздохнув, Шедавар откинула голову назад, растягивая на шее завязки пальто, чтоб ослабить узел. Солнце тут же ослепило ее глаза, привыкшие к темноте, и она скривилась, щурясь и часто моргая, а затем выпрямилась, отстраненно оглядывая просторы вокруг. Прозрачный синий воздух звенел морозом и искрился, словно весь в звездной пыли, под ладонями было колко и холодно, а в груди пусто и как-то тревожно. Здешняя тишь и красота никак не вязалась с тем штормом, который медленно поднимался где-то в ней. Лореотт, наверное, сейчас тоже тих и спокоен. Перед глазами тут же возникла белая колонна с тонким-тонким, едва различимым разломом, возник желтый глаз Аллэи, с укором глядящий на нее в тот последний раз перед отъездом королевы, а еще – глаза Мэгавар, туманные, затянутые горькой пеленой воспоминаний. Это все держало ее в тисках так крепко, что дурные мысли никак не шли из головы, заплетаясь змеиным клубком все туже, переплетаясь тяжелыми петлями и не давая вдохнуть свободно.

– Ниэнавар, ты-то, наверное, точно знала бы, как этот узел расплести, правда? – слова сами сорвались с губ тихим полушепотом и унеслись белым полупрозрачным облачком. Шедавар вновь вздохнула, хлопнула себя по коленям, приходя в чувства, и поднялась из снега, стряхивая переливающуюся серебристую пыль с одежды. Спрятав окоченевшие руки в глубокие теплые карманы, королева Лореотта медленно побрела вдоль берега к городу, погрузившись в свои мысли.

У стены стояли караульные, при ее приближении вытянувшиеся по струнке. Хором они ударили древками длинных копий оземь, и Шедавар лишь лениво кивнула в ответ, едва удостоив их взглядом. Навстречу ей пронеслась целая ватага детей, что вприпрыжку гнались за лохматым псом, визжа и смеясь. Пес, подпрыгивая от счастья, стрелой промчался мимо ног Шеды, едва не сбив ее и задев ее колено черным хвостом, а дети сбились в кучу и замерли перед ней, задирая головы все как один – и тут же сгибаясь пополам, заходясь в восхищенных вздохах и испуганных приветствиях. Не сдержав смеха, Шедавар скрестила руки на груди и грозно нахмурила брови:

– Бездельничаете, мелюзга?

Десять пар глаз уставились на нее, не мигая, и Шеда ощутила себя совой в окружении маленьких внимательных совят. Правда, золото их глаз уже угасло, оставшись лишь крохотным ореолом у зрачка, а всю радужку затапливала небесная синь у одних, зелень лесов – у других, темная смола – у третьих. Одна из девочек, повыше других, с двумя тонкими светло-рыжими косичками и огромным синяком прямо на лбу, утерла рукавом раскрасневшийся нос и храбро заявила:

– Нет, королева! Смотрящая сказала, что ей, мол, не до нас сегодня – и отпустила нас гулять. На реку вот пойдем, драться!

– А ты, я смотрю, больше всех драться горазда? – поинтересовалась у мелкой Шеда. Та вдруг смутилась – щеки ее зарумянились, однако на лице появилась широкая улыбка.

– А то! – она залихватски подняла руку, сгибая ее в локте и напрягая, словно через одежду Шеда могла увидеть ее мышцы – явно цыплячьи, к тому же, – Я – самая сильная!

– Среди них-то? – Шеда изогнула бровь, выпрямляясь и пряча улыбку в уголках губ. Искренняя серьезность детей всегда казалась ей удивительно трогательной. Девочка непонимающе захлопала ресницами, – Среди них – несложно быть самой сильной. Ты бы взяла себе противника постарше – это бы честнее было. А так…

Дети вдруг захихикали, а девчонка насупила густые светлые брови. Один из мальчиков, с перьями на куртке, что болталась на нем словно тряпки на пугале, ехидно доложил Шеде:

– А она и пыталась – задиралась к старшим ребятам. Они ей зуб и выбили, – малышня покатилась со смеху, а девочка вдруг цыкнула на них, и те разом притихли. У Шеды вновь в голове возникла ассоциация с совятами. Девочка вновь шмыгнула носом и гордо задрала подбородок.

– Ну и выбили – но не сильно: он уже опять есть! – и в доказательство она широко открыла рот, демонстрируя Шеде белые ровнехонькие зубки и указывая на клык, что еще не вырос до конца. Шедавар покивала, серьезно глядя на нее: вот уж действительно, где настоящие проблемы. Спохватившись, девчонка согнулась в три погибели, и остальные тут же повторили за ней, – Не смеем больше задерживать тебя, королева!

И с этими словами она вновь помчалась за псом, что все это время воровато выглядывал из-за огромного снежного сугроба и призывно лаял, а следом за ней, вопя на разные голоса, с топотом и смехом понеслась вся орава. Перышко, оторвавшееся от куртки мальчишки, подхватил слабый ветерок, мягко закружив его, и Шеда легко поймала его на ладонь, отстраненно разглядывая рябой серый узор на мягком легком пуху. Совиное, и впрямь…

Спрятав перышко в ладонь, она побрела дальше, мимоходом разглядывая дома и дворы. Дети, что только что стояли перед ней, уже были иными. Пестрыми, яркими… Они вбирали в себя узоры на стволах деревьев, укрытых тулупами из мхов и лишайников, спелый алый сок вишен, вызревших под теплым солнцем, краски осени и весны, лета и зимы. Они наполнялись цветом полноводных рек и темных водорослей со дна, солнечными ослепительными лучами, лазурью вечернего неба, разливающегося над сонными склонами гор, что к ночи становились безмолвными и древними. Дети подземелий вбирали в себя лишь сумрачный свет кристаллов и белые тихие дворцы, прорастающие прямо в камнях, что застыли в воздухе. Для них внешний мир был чудом, сказкой, и многие из них, впервые увидев его, просились домой – потому что слишком много всего окружало их, когда они выходили на поверхность.

Подумать только, все, что есть у нас – тишина и свет, и мы так держимся за это. Так цепляемся руками за эти камни, хранящие наш покой, пьем большими глотками этот сумрачный свет… И почему теперь я думаю, что так не должно быть? И почему при том же мне так хочется сохранить все, как есть?

Почему-то она вспомнила Знающую Мару, лесную ведьму из Гарварнского леса. Та тоже баяла о тишине и свете – Шедавар слышала краем уха из разговора с Птицей Даэн, да и на прощание женщина со смоляной косой, невесомо пожимая ладонь Шеды, попросила ее беречь тишину и свет. Королева Лореотта тогда лишь непонимающе кивнула – на ее взгляд, белый город итак был достаточно тих и светел. Однако сейчас ей почему-то казалось, что ведьма говорила не о Лореотте – а еще о чем-то, о чем-то большем тысячекратно.

Она и сама не заметила, как вышла к загонам с химерами, и пришла в себя лишь тогда, когда услышала протяжное долгое мяуканье, настолько заунывное, что ее непроизвольно передернуло. Через высокие деревянные балки, решеткой ограждающие площадку от внешнего мира, на нее таращились огромные глаза-плошки, ловящие солнечный свет в круглый зрачок. Шеда подошла поближе и остановилась напротив Кошки, сидящей истуканом за этими громадными прутьями. Зверь вновь взвыл, и Шедавар чуть заметно поморщилась.

– Прекрати – и без тебя тошно.

Кошка, поняв, что ее мяуканье раздражает королеву, затянула еще протяжнее. При этом зеваки, с интересом собравшиеся поодаль и разглядывающие диковинных зверей, тут же поспешили разойтись по своим делам. Химера прильнула к балкам, утробно подвывая, и принялась ожесточенно грызть длинными клыками дерево. Получалось у нее не слишком-то хорошо: судя по всему, Знающие зачаровали дерево, и от зубов Кошки на древесине оставались лишь едва заметные царапинки. Шедавар про себя ухмыльнулась: она прекрасно знала, что зверь иногда точил зубы о поваленные ветром стволы деревьев и преуспевал в этом не хуже бобров. Возможно, сейчас она наконец умолкнет, увлекшись бревном.

Чей-то голос окликнул королеву, и она обернулась на зов. Инарэ, Келе и Этанэ расположились неподалеку на деревянных ступенях Дома Пришедших возле загонов и пускали по кругу флягу. Приглядевшись к ней, Шеда улыбнулась – флягу охранницы приволокли из Лореотта, презрев выпивку клана Эсс, какой бы хорошей та ни была. Этанэ махнула ей рукой, приглашая присоединиться, и Шеда, решив, что терять ей особо нечего, направилась к ним.

– Чего смурная такая, королева? – спросила Келевар, пододвигаясь в сторону, чтобы Шеда села. Голос у охранницы был низкий, густой, словно звериный благородный мех.

– Горло промочить нечем, – в тон ей ответила Шеда, и Этанэ, поняв намек верно, с ухмылкой протянула ей флягу. Не глядя и не принюхиваясь, королева сделала несколько больших глотков и тут же чуть было не застонала в голос от наслаждения: глотку приятно и терпко обжег тягучий вересковый мед, – Ох, хорошо… Откуда взяли-то?

– Да Птица твоя мне дала, чернявая, – ответила ей Инарэвар, сухая седовласая женщина, которая могла железные пруты гнуть. Откуда в ее руках было столько силы, Шедавар понятия не имела, – Их девчонка со светлыми патлами наговорила мне всякого, и чернявая пришла за нее прощения просить перед отъездом своим. Ну, она знает, как надо извиняться, – женщина с одобрением щелкнула ногтем по круглому бочку фляги, – В Лореотте еще запасничек есть. Приедем домой – приходи в казармы, королева. Угощу тебя еще разок, посидишь со своими солдатами, выпьешь с нами.

– А сейчас я чем занимаюсь, по твоему? – хмыкнула Шеда, передавая напиток дальше по кругу. Келевар хлопнула ладонью по ступеньке, на которой они и сидели.

– Так это же баловство. А мы по-настоящему посидим, как надо!

Шедавар вздохнула: ей казалось, что ни в одном клане эльфы не сдруживались так крепко и так по-настоящему, как в клане Вар. Они все становились семьей – не по крови, но что-то гораздо большее, чем кровь, объединяло их и держало монолитом, единым существом. Это проявлялось даже в таких мелочах, как совместные попойки королевы и ее охранниц.

– Некогда, Келе, – помолчав, все же ответила она, – Слишком много работы будет дома… Слишком.

– Да уж, – Этанэ, обучающая молодых девчонок, тряхнула пепельной копной, прихваченной посередине узкой кожаной лентой, – Мне уже не терпится этих тварей погонять. Они задолжали мне Яллэ.

При этих словах голос ее стал жестче, и Шеда мягко сжала ее плечо: Яллэвар была одной из молодых Ищущих, не вернувшихся домой. Она училась в отряде Этанэ и обещала стать одной из сильнейших молодых разведчиц – потому-то наставница долго не могла оправиться после того, как Мэг сказала, что не чувствует больше девочку. Ее, как и многих, оплакивал весь Лореотт.

– Я не только об этом, – слова сами собой вырвались, и охранницы с интересом и осторожным любопытством взглянули на нее. Шедавар доверяла им, однако не собиралась рассказывать о договоренностях с Реанэсс – по крайней мере, сейчас, – Вы помните о том, что я говорила вам?

– Насчет того, что мы засиделись в норах? – Инарэ хмыкнула – беззлобно, впрочем; Шеда знала, что она открыто поддерживала такую политику, как и практически все Ищущие, – Помним, королева. Не беспокойся. Дай нам знать – и мы снимемся с места по первому твоему слову.

Словно подтверждая ее слова, остальные эльфийки закивали, согласно и одобрительно гудя, и на сердце стало немного тише. Они по-прежнему были с ней, они по-прежнему оставались ее семьей – и это было дороже всего. Шедавар приняла из рук Келевар флягу, делая еще один большой глоток. Недалеко на одной ноте протяжно выла Кошка, иногда заходясь практически надрывным плачем, но Шеда не обращала на это никакого внимания: почему-то сейчас ей было спокойно.

– А если я прикажу сделать это завтра? – наполовину шутливо спросила она, прикрывая истину вопроса ироничным тоном. Этанэвар пожала плечами:

– Да какая разница? Хоть сегодня. Рано или поздно этот момент настанет – завтра, через неделю, через луну… Нам все равно уходить.

– Ты – наша королева. Ты ведешь весь клан, – подхватила Келевар, – И наверняка уж ты знаешь, что делать. Мы все здесь – оружие в твоих руках, плуг в твоих руках и письмена в твоих руках. И куда ты нас поведешь, туда мы и пойдем.

– Мы верим тебе, – просто добавила Инарэ, и все тревоги как-то сразу же отступили назад, куда-то в туман. Шедавар покачала головой:

– А если позову вас в пустыни? Или на равнины? К людям – или к другим эльфам под крыло?

– Вот что я скажу тебе, королева, – Келевар повернулась к ней, чуть заметно улыбаясь. Глядела она прямо и открыто, и Шеда знала, что эльфийка не умела врать – значит, сейчас тем более не солжет, – Нам может нравиться твое решение, или не нравиться. Мы можем соглашаться с тобой, или наоборот, считать, что ты не права. Однако так или иначе, ты – мать всего клана. А Инарэвар не для того вбивала мне в голову десять с лишним лет, что нужно быть верной до конца, чтоб я вот так просто взяла и отвернулась от тебя.

– Ну не зря, значит, вбивала, – хмыкнула Инарэ, однако от Шеды не укрылись довольные нотки, промелькнувшие в ее голосе. Эльфийка учила и Этанэ, и Келе, и саму Шеду, и наука у нее была суровая – зато хорошая. По плацу Инарэ гоняла до дрожащих мышц, до изнеможения, до стертых в мясо ладоней – и ровно еще столько же, чтоб закрепить. Во время учебы все эльфийки боялись ее как огня и костерили так, что мало бы никому не показалось, а вот после того, как наставница отпускала их на волю, ее начинали любить. Причем все. Инарэ из строгой, неумолимой, злобной карги превращалась в едва ли не лучшего друга, отличную напарницу и просто мудрую женщину, с которой можно было потолковать по душам в любой момент. Своих Инарэ не бросала и за каждую девчонку, прошедшую через ее обучение, могла голыми руками разорвать на части.

– Не зря, – подтвердила Шеда: она тоже искренне любила Инарэвар.

Эльфийка взглянула на нее, расплываясь в широкой улыбке, и разговор плавно ушел в иное русло – охранницы принялись травить байки, наперебой рассказывая Шеде о том, что происходит в казармах, кто из молодых девчонок чего стоит. Тяжелые мысли об Аллэи и о судьбе клана мягко отошли на второй план – никуда не делись, однако уже не грызли голодными волками. Вересковый мед не пьянил – лишь разливал приятное тепло по телу, а голоса охранниц прогоняли тупую усталость прочь.

– Из молодых еще Рейна хороша, – Этанэ одобрительно крякнула, постучав кулаком по своей ладони, – Хоть и ленится сильно – а все равно молодец. Упорная, зараза. Я на нее ору – а она глазами своими зыркает, зубы сжимает, и дальше пахать на плацу. Она сейчас у Аллэи, но ко мне теперь часто прибегает, благодарит. Хороша девка, в общем-то!

– Да, – подтвердила Шеда, расплываясь в ехидной ухмылке и вспоминая, как та самая Рейна танцевала в ее руках, откидываясь назад и раздирая ей плечи, – Вполне себе хороша…

Инарэ и Келе пару секунд смотрели на нее, а затем дружно загоготали. Этанэ возмущенно всплеснула руками, глядя на смеющуюся Шеду, встающую на ноги:

– Нет, ну ты совсем уже охамела, ваше величество?! – в ее голосе не было никакой злости – лишь укор, да и то, наполовину шутливый. Наставницы и сами порой попадались в особо цепкие руки молодых желтоглазых девиц. Журила Этанэ ее скорее для виду – и Шеда была ей за это благодарна: так она еще чувствовала себя живой, существом из плоти и крови, которое имеет право глупить и совершать ошибки. У королевы клана такого права не было, а вот у той Шедавар, что когда-то выборола себе звание Ищущей – было.

– А чего, Этанэ? – Шеда, отсмеявшись, взлохматила волосы ладонью, пакостно ухмыляясь, – Сама же говоришь, девка хороша! Я в этом убедилась, все по чести.

Этанэвар что-то забурчала, но охранницы уже принялись вспоминать свою молодость, полную романтических приключений и нелепых ситуаций, и Шеда даже невольно захотела остаться еще немного с ними и послушать их голоса. Однако, пока они все дружно чесали языками, сумерки начали опускаться на чашу долины, и длинные тени легли на снег. Первые окошки, затянутые слюдой и тончайшими пластинками кварца, уже начали золотиться оранжевым сиянием, и Шедавар с сожалением вздохнула:

– Ладно, пойду я. Итак засиделась – а сейчас еще на Совете развлекаться надо. Хочу хоть немного голову в порядок привести перед этим.

Охранницы сразу же притихли, и Келевар, приподняв брови, удивленно спросила:

– Нынче Совет Племени?

– Ага, – угрюмо кивнула Шеда, хмурясь: момент, когда придется озвучивать Реанэсс свое решение, близился – и ему будут предшествовать несколько часов споров; она даже не сомневалась в том, что правители кланов Иан и Рель начнут демонстрировать всем свое презрение и будут вопить больше других. И для того, чтоб выдержать эти бессмысленные часы, ей нужно было собрать всю свою волю и успокоиться. Охранницы переглянулись, и Инарэвар, отхлебнув из фляги, чуть сощурила глаза цвета темного золота.

– Стало быть, мы задержимся здесь? И значит, все свершится скоро?..

Их внимательные взгляды обратились к ней – но они почему-то не страшили. Шедавар положила руку на плечо Инарэ и чуть сжала его:

– Мы не задержимся. Вне зависимости от исхода Совета, я не намерена торчать здесь и прохлаждаться. Мы должны быть в Лореотте. Поэтому выдвигаемся сразу после окончания Совета, в ночь, – она подняла взгляд на небо без единого облачка, наливающееся ночной зимней теменью, – Местность ясно будет просматриваться, так что мы справимся.

– Да не вопрос, – хмыкнула Этанэвар. Шеда кивнула ей, продолжив:

– А что до Совета – не берите в голову пока. Я еще и сама не знаю, чем он кончится. Главное – мы уведем сюда детей и пойдем загонять всю эту погань туда, откуда она вылезла. Вместе с Птицами. А остальное – будем действовать по факту. Отдыхайте. Я приду, как только все закончится.

Стражницы закряхтели, собираясь отдать ей честь по уставу, однако Шедавар лишь фыркнула:

– Да сидите уже, старушки мои, не тревожьте бренные тела.

В ответ ей послышались возмущенные вопли вперемешку со смехом эльфиек, но Шедавар уже шагала к Дому, выделенному ей Реанэсс. У каждого правителя был свой гостевой Дом, в котором он отдыхал, когда находился в другом городе. Шеда хорошо знала строение, отданное ей – и оно даже нравилось ей: уютное и маленькое помещение всегда было теплым, чистым, и пахло в нем звериными шкурами, сушеными травами, горячими угольями и выстиранными простынями из мягкого светлого хлопка. Под стрехой развевалось белое полотнище, на котором, вышитое черной нитью, пестрело двенадцатью спицами колесо, которое на ветру словно катилось по волнам ткани. Шеда легко взбежала на светлое крыльцо, и ночь, уже опустившаяся на Аэль-Роадан, легла на пороге перед дверью, не смея войти в Дом, где на столе горела масляная лампа с изящным стеклянным куполом, и где мягкие тени прятались по углам.

Сбрасывая с плеч пальто, королева прошла вглубь комнаты, маленькой – но совсем не тесной. Небрежно бросив пальто на узкую кровать, застеленную оленьей шкурой, Шедавар опустилась на кривоногую табуретку возле стола, рассеянно разглядывая кольцо света, что легло на столешницу вокруг лампы. Золотые полоски-огоньки окружали его, мягко обнимая, как обнимает драгоценное ожерелье тонкую женскую шею, и Шеда заворожено глядела, как они едва заметно колеблются, когда огонек пламени раскачивался в плавном танце. Стало как-то тише и спокойнее – и за это Шедавар всех богов благодарила. Раз уж я не могу придумать ничего путного, Небо, так успокой меня. Я полагаюсь на твою волю, Ниэнавар. Пускай все свершится так, как должно. Она прикрыла глаза, позволяя рыжеватому полумраку обнять себя, а потом что-то произошло, и Шеда открыла глаза, разом напрягаясь и обращаясь в слух.