Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 53 страниц)

Да. Та самая мечта, чудесная мечта ребенка, сказочная и бесконечно далекая, теперь лежала в ладонях. Только почему так бесконечно горько?..

Спустя месяц они добрались до Гильдии. В пути погибло три девочки – одна из них, Сарна, научила ее незатейливой песенке на тавранском языке, на родном языке отца Даэн. Они были дружны, спали, укрываясь одним одеялом и прижимаясь друг к дружке, чтоб было хоть немного теплее, делили скудную пищу. Когда костер уносил прах Сарны в серое небо, Даэн не ощущала ничего, кроме тупой ноющей боли – но даже она не вызывала никаких чувств.

А потом была Гильдия. Долгие часы теоретических занятий. Изнурительные тренировки. Первое посвящение, первое Крыло. Первое настоящее сражение, первая любовь – зеленоглазая, дерзкая, хищная. Тело Даэн спустя долгие годы стало оружием, отлаженным механизмом, срабатывающим мгновенно и безошибочно. Только горечь не уходила. На память о первой битве остались белые рубцы, на память о красавице Тори – развороченное сердце и желание не доверять больше никому и никогда. И единственной радостью в ее жизни стали горы.

Лишь там Даэн находила долгожданный покой. Летом она могла часами лежать на прогретых солнцем валунах, заложив руки под голову, и глядеть, как над ней проплывают облака – величественно, медленно и лениво. Иногда они соединялись в причудливые узоры, и она играла с ними, как в далеком забытом детстве – представляла воздушные замки, огромных птиц и дивных существ из старых сказок, облачных гигантов и драконов. Короткие стебли щекотали ее кожу, путались в черных кудрях, и казалось, что они вот-вот начнут прорастать сквозь нее и тянуться к небесным просторам. Даэн говорила с небом – обо всем, просто так, без всякого умысла. Она рассказывала ему о своем детстве, о золотых солнечных лучиках сквозь светлую листву, о серебристо-сизом дымке над приземистыми домами, что путался в кронах цветущих яблонь. О том, что у нее еще осталось.

Да и то, в последние годы этот далекий образ начал размываться. Даэн боялась того дня, когда она проснется и не сможет рассказать облакам ничего. Но все чаще Танцующая думала о том, что однажды это все же свершится.

Правда, сейчас было немного легче. Госпожа Лорелей, руководящая Гильдией, разослала лучших Танцующих с разведкой – что-то вновь было не так. То, чему столько веков противостояли Келерийские Птицы, вновь пришло в мир, и Лорелей почуяла это одной из первых. Теперь Даэн всюду искала признаки того, что темное время снова наступило – они рыскали по деревенькам, городам, лесам и горным перевалам. Ее отправили на юг, и это мучило Даэн так невыносимо – но мысли о том, что их ждало, были еще хуже. Слишком хорошо женщина помнила ту зиму. И слишком хорошо знала, что эти шрамы не затягиваются и не залечиваются. Никак. Ничем. Никогда.

Пожалуй, это было единственное никогда, которому она верила.

И пожалуй, именно оно заставляло ее искать с удвоенным усердием. Чтобы ни одна детская слезинка не проронилась. Чтобы ни одна жизнь не была унесена следом за дымом погребального костра в седую метель.

Даэн, щурясь, глядела в темноту. За грязным стеклом мерцали огоньки – далекие дома, где уже горел свет. За стенами слышался громкий смех, грязный, отвратительный, до того неприятный, что зубы сводило. Но где-то там ведь поет свирель, и какая-нибудь молоденькая светлокосая девочка заливисто смеется, перебирая струны своей лютни, и поет о теплой весне. Где-то там ведьма варит в своей хижине волшебное зелье – Даэн всегда нравились ведьмы, почему бы одной из них не ворожить в этот час? Где-то там… И это где-то там казалось теплым огоньком, за которым она будет идти, пока еще силы есть.

За окном мелькнула плавная тень, а затем меж лопаток ощутимо кольнуло. Даэн нахмурилась: вот только этого еще не хватало… Поднявшись одним движением с шаткой табуретки, женщина набросила капюшон на голову и, бесшумно ступая, выскользнула из тесной комнатушки.

========== Глава 2. Встречи ==========

Узкую, вытоптанную в снегу тропинку уже начала заметать мелкая снежная пороша. Благо, метели не было – но тяжелые облака кругами ходили по небу, зловещим шлейфом тянулись всюду, куда бы Даэн ни шла. Словно напоминали: торопись. У тебя мало времени. И без вас помню, мрачно подумала Танцующая, всматриваясь в темноту.

– Не меня ли ищешь, Даэн из Фаулира? – резкий скрипучий голос, раздавшийся откуда-то из-за плеча, окончательно развеял все сомнения Даэн. Женщина скрипнула зубами и, тщательно изобразив на лице глубокое уважение, обернулась.

– Видимо, тебя, госпожа Дамала. Здравствуй.

– И тебе не хворать, – от стены отделилась тень, и в тусклый круг света на крыльце вошла невысокая женщина. Даэн взмолилась всем богам, чтоб ее гримаса хоть немного походила на улыбку, а не на судорогу – Дамалу она не могла терпеть с тех самых пор, как получила Крылья. Та, впрочем, отвечала взаимностью бывшей ученице, – Как продвигаются поиски? Нашла хоть что-нибудь?

– Нет. Никаких следов. Зачем ты здесь, госпожа Дамала? – Даэн решила не ходить вокруг да около. Если дочку Вороны принесло сюда, значит, что-то неладно.

– По твою душу пришла, – оскалилась Дамала. Улыбалась она всегда так, что у всех вокруг сразу появлялось желание сбежать куда-нибудь подальше. Глаза ее, казалось, не знали радости – два омута угольной темноты, в которых плескался стылый холод. Бледные резкие губы, жесткие, будто из камня вытесанные, черты лица, бескровная кожа – такой Даэн помнила Дамалу с тех самых пор, как впервые увидела ее. И спустя долгие годы ничего не изменилось – разве что в смоляные волосы наставницы, вечно зачесанные назад и заплетенные в толстую косу, вплелись белоснежные паутинки седины. В далеком детстве отец говорил Даэн, что с возрастом женщины становятся добрее. Только вот это было явно не о Дамале, – Завтра ты отправляешься в Лореотт, к пещерным эльфийкам.

– В Лореотт? Постой, госпожа Дамала, почему в…

– Рот закрой, пожалуйста. – Это прозвучало практически как совет. Даэн умолкла и послушно сжала зубы, – Умница какая. А теперь в кои-то веки, Даэн из Фаулира, не перебивай и дослушай до конца. К своим годам ты должна была бы этому научиться, не так ли?

– Так точно, госпожа Дамала, – когда придет весна, вызову тебя, молодая Ворона – больно перья топорщишь.

– Итак. Повторяю: завтра утром ты отправляешься в Лореотт. Вместе с тобой пойдут еще двое, Меред и Атеа. Вы встретитесь у Серой Топи, а дальше будете идти на северо-запад, через Перевал Химер – прямиком к пещерам желтоглазых. Лорелей отправила им птицу, так что думаю, вас не убьют в ущельях. По крайней мере, не сразу, – вновь оскалилась Дамала. Даэн похвалила себя: она все же умудрилась сохранить бесстрастное выражение лица.

– Далее. Королева желтоглазых сама прислала письмо в Гильдию с просьбой о помощи: несколько молодых девочек пропало в лесах близ склонов Лореотта, а их старуха, Мэгавар, чует темных. Возможно, там-то они и гнездятся. Вам нужно узнать, где пропадали девочки, и осмотреться там. Еще раз, Даэн: только осмотреться. Узнать, есть ли там темные, сколько их. Куда направляются. Кто их ведет на этот раз. Все ясно? – пронзительный взгляд Дамалы впился в женщину.

– Так точно, госпожа Дамала, – без тени эмоций ответила та, спокойно выдержав пристальный взгляд бывшей наставницы.

– Вот и славно. Надеюсь, вы не будете предпринимать каких-либо глупых инициатив, Даэн – из вас троих мозгов больше всего у тебя, как ни печально мне это признавать. Потому я обращаюсь к тебе: отвечать за всех будешь именно ты.

Естественно. Кто бы сомневался.

– Разреши вопрос, госпожа Дамала.

– Разрешаю, – нехотя буркнула дочь Вороны.

– Кто и почему выбрал нас для этого, госпожа Дамала? У Гильдии много свободных Птиц – даже выпускницы могли бы…

– Не могли бы, – отчеканила Дамала, – Это приказ Лорелей, и он не обсуждается. Имена тоже назвала она. Поэтому умолкни, собери всю полученную информацию воедино и сделай то, что тебе приказано. Разума на это тебе должно хватить. Доброй ночи, – с этими словами Дамала развернулась на каблуках и спустилась с крыльца.

– Ты не переночуешь здесь, госпожа Дамала? Ночь на улице – ты могла бы разделить со мной кров, если это угодно тебе, – не то что бы Даэн горела желанием находиться с дочерью Вороны больше того времени, что она уже провела в ее обществе, но, не предложи она Дамале остаться, та могла бы счесть это оскорблением.

Женщина обернулась через плечо и вновь плотоядно оскалилась:

– Даэн из Фаулира, если ты попыталась таким образом затащить меня в койку, вынуждена разочаровать тебя: ты не в моем вкусе. Но не расстраивайся. Я никому не расскажу о твоей неудаче, – и, набросив на голову капюшон, направилась прочь от постоялого двора, оставив остолбеневшую Даэн у порога.

Вот же стерва старая. Точно вызову.

Даэн вспоминала издевательскую улыбку бывшей наставницы еще дня три – и с каждым разом придумывала все более нахальные ответы на ее шутку. И злилась на себя за то, что они не пришли в голову раньше. Дамала заставила ее почувствовать себя глупой маленькой девчонкой, птенцом, как пренебрежительно называли наставницы юных учениц. Вот только ей давно уже не пятнадцать лет.

Потом обиду вытеснил покой и безразличие – да какое дело? Дамала может скалиться сколько угодно: это не выведет Даэн из себя. Именно потому, что мне давно не пятнадцать лет. А потом разговор с ней и вовсе забылся, когда на горизонте показалась стена деревьев Гарварнского леса.

К этому месту Даэн всегда относилась с особым трепетом. Здесь – только гораздо южнее – прошло ее детство. Она хорошо помнила бересклетовые заросли и серебристые косицы молоденьких ив, спускающиеся к воде, мрачные сосновые рощи и полянки, залитые горячим летним солнцем. Лучи дробились, разбиваясь о переплетения ветвей и листьев, и свет пронизывал воздух золотыми стрелами. Летом там всегда пахло нагретой землей и спелой земляникой, и птичий гомон не утихал до самого вечера. Летом она часами играла там, и лощина была лабиринтом, а старое дерево с громадным дуплом – замком… Как же давно, боги. Как же давно.

Ближе к Наамаху леса Гарварны становились совсем уж дикими и колючими, и до того суровыми, что маленькие дети южных холмов, прибывшие в Келерию, всерьез боялись темной чащобы, подступающей к их горам. Но север быстро выстудил страх – да и все чувства тоже. Даэн часто думала о том, как ощущают мир другие, не знающие этих холодов. Наверное, каждый их день наполнен солнцем – как тогда, в детстве…

Хватит. Нет уже твоего детства.

До Серой Топи она добралась спустя пять дней, и все это время тяжелые облака не отставали от нее ни на версту. Снег сыпался все таким же мелким крошевом – и Даэн чувствовала: что-то не так. Наставницы говорили, что когда дикие пробуждались, снег шел непрестанно, и громадные хлопья застилали землю толстым ковром за считанные дни. На этот раз все было иначе, и это настораживало ее. Но пока ничего сделать она не могла.

Серая Топь – маленькая деревенька близ болот – выглядела донельзя отвратительно. Покосившиеся дома, беспорядочно налепленные вокруг колодезной площади, казалось, доживали свою последнюю зиму. Чахлые сады, окружающие дворы, только добавляли убогости в пейзаж. Даэн, добравшаяся до деревни поздним вечером, даже боялась подумать, что ждет ее на местном постоялом дворе. Оный обнаружился все на той же площади – рядом ютился дом старейшины. Наверняка он-то и держит.

Вывеска на скрипящих петлях гласила «Уютный очаг». Под крыльцом тихо поскуливал худой облезший пес, а гнилые ступени грозили проломиться под ногой. Уютнее просто некуда. Внутри заведение оказалось еще более паршивым. Также паршивость ему придавали две особы, сидящие у едва теплящегося очага. Точнее, одна.

Первой ее заметила именно Атеа.

– Здравствуй, Даэн, – мурлыкнула она, нарочито медленно поднимаясь со скамьи и пытаясь незаметно отбросить плащ назад за спину. Золотые пушистые ресницы трепетали, словно крылья бабочки на ветру, а взгляд янтарных глаз стал голодным. Даэн передернуло. Боги, ну почему я?!

– Здравствуй, Атеа, – как можно холоднее ответила женщина, проходя мимо светлокосой Птицы и протягивая руку ее спутнице, – Здравствуй, Меред.

Они стиснули ладони друг друга, и Меред хлопнула ладонью по скамье рядом с собой.

– Садись, Даэ. Устала с дороги, видать?

– Есть немного. Вы давно здесь?

Меред только открыла рот, как ее опередила Атеа:

– Нет, вовсе нет! Только вчера прибыли – правда, без тебя здесь было так тоскливо… Но зато теперь все прекрасно! – хищный блеск в глазах Атеа заставил Даэн отодвинуться подальше от нее. Меред закатила глаза:

– Отстань от нее, Лебедь. Не время и не место.

Атеа картинно надула губки, но послушалась. Даэн с благодарностью взглянула на Меред: только она могла приструнить молодую красавицу. Практически все время Атеа занималась тем, что вешалась на окружающих ее Птиц и строила глазки наставницам. Многие поддавались ее чарам – и ведь было чему поддаться! Атеа стоило только склонить голову набок и взглянуть из-под пушистых ресниц, и окружающие мгновенно готовы были исполнить все ее прихоти. Лебедь прекрасно знала это и активно пользовалась своей красотой. Золотая кудель ее локонов спадала до самых бедер, а глаза у нее были совершенно дивные: будто темный мед. Хитрая, словно лиса, изящная и гибкая, словно кошка, она легко перелетала из рук в руки и практически не имела друзей. Только боги знали, как так сложилось, что златовласая Птица прибилась к молчаливой, спокойной и рассудительной Меред – более того, как сложилось, что они общались вот уже десять лет. И повлиять на Атеа в течение всех этих лет могла лишь Меред.

Если Атеа волочилась за всеми вокруг, то Меред никогда не позволяла себе этого. Даэн не раз наблюдала, как в перерывах между занятиями девушка сидит где-нибудь на парапете над ущельем в одиночестве и задумчиво смотрит куда-то вдаль. Ветер ворошил короткие темные прядки, касался длинного белого шрама на открытом затылке, обнимал крепкие плечи юной Меред – а она сидела, даже не шевелясь, и другие Птенцы с интересом поглядывали на нее еще тогда. Ее нельзя было назвать красивой, или хорошенькой – но надежность молодой Птицы притягивала к ней окружающих. А ее недоступность притягивала еще сильнее. Спустя несколько лет за Меред начали таскаться целые стаи свободных Птиц, а она оставалась все такой же отстраненной и холодной ко всем. После того, как второе Крыло легло в ее ладонь, Меред вознамерилась учить Птенцов – самых младших, которые не начинали при ее приближении мурлыкать с придыханием и бросать на нее масляные взгляды. Все так же молодая женщина приходила к ущельям и любовалась закатами и узорами снега, которые ткал в воздухе ветер. Даэн иногда сидела вместе с ней, и между ними возникло что-то вроде дружбы – точнее, молчаливого понимания. Их обеих взял стылый горный холод и отпускать явно не собирался.

Даже глаза у Меред были, словно северное море – или высокое зимнее небо: прозрачно-голубые, с темно-серым окоемом. И если бы хотела, она могла бы одним взглядом покорять самых неприступных женщин. Только она не хотела.

Шаг, поворот, вдох. Шаг, шаг, выдох. Изогнуться, замереть. Резкий взмах рукой, вдох.

Когда на башни Гильдии опускалась темнота, самая загадочная Птица Келерии выходила Танцевать на забытое всеми плато, где только ветер гулял. Каменный парапет, истертый ветрами, во многих местах осыпался в пропасть, и даже самые отчаянные Птенцы боялись соваться к краю – внизу хищно сверкали обледеневшие острые камни, больше похожие на клыки. Ущелье, разверзнутое словно пасть дикого зверя, темнело и будто ждало, когда мощный порыв ветра сбросит хрупкую человеческую дочь вниз.

Здешние горы любят кровь, девочка…

Меред всегда танцевала у самого края.

Ветер целовал обнаженные руки и крепкие плечи, затянутые в темную плотную ткань. В вечернем тусклом мареве заснеженной долины Крылья, вынутые из ножен, блекло сияли, и, когда девушка плела узор Танца, ее тело окружали серебряные росчерки. Словно и впрямь прозрачные перья.

Меред всегда танцевала с закрытыми глазами.

Здешние горы не терпят страха, девочка…

Меред не боялась.

Никто не знал, как прозвали Меред после того, как ей дали Крылья. Никто не знал, какой Птицей нарекли ее.

Ее обществу Даэн даже радовалась – из всех молодых Птиц Меред была ей ближе всех, да и смекалки у нее имелось достаточно. Но всюду за тихой Меред по пятам ходила Атеа, и с этим приходилось мириться как с неизбежным. Именно поэтому весть о том, что им придется идти в Лореотт вместе, не слишком обрадовала Даэн. Впрочем, неважно. Гильдия приказала.

– Дамала что-нибудь говорила вам кроме того, что нам нужно искать темных в лесах близ пещер?

Меред неловко дернула плечом:

– Дамала нам вообще ничего не говорила. Нас встретила Илима, у Прибережка – сказала незамедлительно двигаться сюда и ждать тебя здесь. Мол, приказ Лорелей. И что у тебя будет больше информации, – она выжидающе взглянула на Даэн.

Плюсы возраста и рангов. Заправив за ухо выбившийся из косы локон, Даэн откинулась спиной на стену и понизила голос:

– В Гильдию пришло письмо от королевы горных эльфиек, Шедавар. Пропало несколько девочек в лесах близ Лореотта.

– И что? – фыркнула Атеа, скрещивая руки на пышной груди, – Знаем мы этих желтоглазых девок… и то, почему они убегают. Шеда небось не разрешает молодым ходить друг другу в пещеры, как думаешь, Даэн? – голос ее вновь стал бархатным, а глаза – охотничьими.

Меред вздернула бровь и покачала головой – словами Атеа играла искуснее певуний в столицах.

– Я думаю, – тихо-тихо молвила Даэн, – Что тебе стоит перестать похабничать. По крайней мере, в моем обществе. Меред верно сказала – не то время и не то место.

– А разве я похабничала, госпожа Коршун? – Атеа наклонилась вперед, протягивая изящную руку к языкам пламени и искоса глядя на Даэн. Сквозь золотые кудри, упавшие на лицо, мелькнула тонкая улыбка. Даэн ненавидела подобные улыбки.

Ненавижу женщин.

– Их ведающая, Мэгавар, чует темных. Совсем рядом от подземного города. Шедавар предполагает, что где-то есть логово. Мы должны проверить это – но только проверить, в бой не соваться. Неизвестно, сколько их там. Выяснить все, что можно.

– А если нет никаких темных, и остроухие действительно сбежали… просто так? – с сомнением в голосе поинтересовалась Атеа, – Мы потеряем много времени. Гильдия разослала около сотни Птиц на местность – и нас троих уже можно вычесть. Из оставшихся половина – несмышленый молодняк, только получивший Крылья. Мы должны быть в низинах на тот случай, если…

– Если Ярис взойдет? – резко перебила Даэн, – Вынуждена несколько опустить тебя на землю: она уже на небе. А если хочешь оспорить приказ Лорелей – пожалуйста, отправляйся в Гильдию. Мы с Меред управимся без тебя.

…С превеликим удовольствием.

Атеа решительно тряхнула копной золотистых кудрей.

– Ну уж нет. Спорить с Лорелей только дурак станет.

Странно, что ж ты тогда отмалчиваться собралась?

– Вот и славно. Выдвигаемся завтра на рассвете – до предгорий не больше двух-трех дней пути, а там уж придется карабкаться по склонам. Надеюсь, за неделю дойдем до пещер, – Даэн поднялась со скамьи и вопросительно взглянула на Меред, – Комнату на ночь вы взяли?

– Да, – Меред взъерошила спутанные прядки пятерней – так она всегда делала, когда начинала утомляться, – И я предлагаю спать. Завтра будет долгий переход – а мы устали.

Она первая поднялась со скамьи и направилась к полутемному проходу, занавешенному ветхим полотном. Даэн последовала за ней, оставив Атеа сидеть в одиночестве у огня. Загривок почти горел – тавранка ощущала взгляд Лебедя, и ничего хорошего от этого взгляда она не испытывала.

В комнате на грязном полу лежали набитые сеном тюфяки, а поверх них – походные одеяла Птиц. Единственная узкая кровать, стоящая у окошка, не внушала особого доверия – меньше всего Даэн хотелось кормить здешних клопов. В этой дыре они наверняка питаются редко, а потому должны быть жутко голодными. Меред, судя по всему, рассудила точно так же. Усмехнувшись, молодая Птица кивком головы указала на кровать.

– Это оставим для нашей принцессы – пусть отдохнет с комфортом. А простым смертным и вот такого хватит, – она растянулась на тюфяке, заворачиваясь в свое одеяло. Даэн опустилась рядом с ней.

– Тому, кто принял ее в Гильдию, стоило броситься на Крыло. Дважды. Чтоб наверняка.

Меред покачала головой.

– Ты видела ее глаза? Всей Келерии пришлось бы перерезаться – она бы так просто не отстала. Из кожи бы вылезла – а своего бы добилась, – она немного помолчала, а затем совершенно неожиданно добавила, – Выглядишь отвратительно, Даэн.

Что поделать.

– Давай-ка спать, Меред. Обменяться комплиментами еще успеем.

Меред в ответ хмыкнула и, по-детски спрятав руки под голову, зарылась в свое одеяло. Даэн боком ощущала ее тепло, и от этого на душе стало немного светлее. Она все еще может чувствовать. Ей-то давно казалось, что ей чужды все ощущения – а нет. Пока еще нет. Вот и славно.

Ночью все тени серые, бледные, лунные, раз-два-три, тихо-тише, спи, дитя… С-с-спи. Ночью шепоты-шорохи, да что там – тебе это только снится. Снитс-с-ся… Раз-два-три, раз!

Даэн резко села, прислушиваясь. В вое ветра за окном ничего не изменилось, все так же сыпал снег да стонали старые стены. Вот только руки словно звенели, а к горлу подкатила ледяная волна ужаса.

Тише-тише, доченька, с-с-спи. Ночь с-с-седая за окном бродит, я за окном брожу, за окном – холодно, впус-с-сти меня… Впус-с-сти да с-с-спи, доченька, дай погретьс-с-с-ся…

Меред, сидящая напротив, не мигая таращилась за окно, а рука ее инстинктивно потянулась к Крылу за поясом. На кровати замерла Атеа, дико озирающаяся по сторонам.

– Не слушать, – негромко приказала Даэн, медленно поднимаясь с тюфяка и сбрасывая плащ, чтоб не мешал, – Слушать только меня. Концентрируйтесь на мне и на Крыльях, обе.

Меред кивнула и стала спиной к Даэн, напряженно глядя на дверь. Атеа уже вытащила Крылья, и тонкие лезвия с тихим скрежетом сомкнулись, когда Танцующая приняла первую боевую стойку.

– Ждать.

Впус-с-сти же, девочка, с-с-славная, милая – я с-с-спою тебе, с-с-сердечко убаюкаю, с-с-станешь тихой и легкой как с-с-снежок…

В скрежете чужого голоса слышалась странная мелодия. Жуткая, пугающая – словно скрип несмазанных петель в помещении, где ветра нет. Даэн чувствовала страх, медленно заполняющий комнату, как вода заполняет затонувшую лодку. Нехорошо. Так мы долго не протянем.

– Они питаются страхом. Птицы, соберитесь. Неужто забыли, как проходили Посвящение?

– На Посвящении против нас не выпускали темных, – отстраненно заметила Меред, а Даэн ощутила, как сердце рухнуло куда-то вниз. Не веря своим ушам, женщина переспросила:

– Что?!..

– Против нас не выпускали темных, – повторила Меред, – Вот уже три года наставницы не могли найти ни одного из них, и мы сражались с мороками Гаэры.

Спаси нас, Хартанэ… Богиня-птица вряд ли услышала ее – оставалось надеяться лишь на себя. Подавив клокочущий в горле рык, Даэн вынула из ножен Крылья.

– И бес с ним. Значит так. Немедленно закройтесь, выкиньте все мысли. Позвольте Узору создаться самому. Танец будет творить вас, а не вы его. Если в тот момент, когда эти твари проберутся сюда, одна из вас допустит хоть одну лишнюю мысль – я не смогу вам помочь. И никто не сможет.

Скрипнула половица за дверью. Тихий шорох, будто кто-то легонько царапал шероховатые доски, отозвался мурашками в позвоночнике. Не мысли. Даэн хорошо помнила, как сражаться с дикими – страха не было. Но страх молодых Птиц рядом практически забивал весь покой, с таким трудом выстроенный ею. Долго она не выдержит.

– Хартанэ, помоги нам, – одними губами шепнула Даэн.

В этот самый миг щеколда на двери сдвинулась, и дверь отворилась.

========== Глава 3. Первый полет Птиц ==========

– Выходи, Даэн из Фаулира, докажи свое право носить Крылья и зваться Келерейской Птицей.

Молодая девочка, напряженная и бледная от волнения, сделала шаг на арену. Рукояти боевых клинков неприятно скользили во влажных ладонях, но тревожиться о том было некогда. Первое посвящение.

Тусклый свет факелов разгонял темноту, заставлял ее забиться по углам. Стояла гулкая тишина – даже шороха дыхания слышно не было. На высоких галереях по периметру арены сидели все наставницы – и их взоры были устремлены на одинокую тонкую фигурку в центре. Даэн кожей ощущала их, и это одновременно поддерживало и выбивало из колеи. Пристальное внимание она всегда не любила.

Дышать глубоко и спокойно. Тело само знает, что делать. Не мешать Узору.

Он вышел из тени прямо перед ней – голодный, с безумными глазами, жуткий. В первую секунду страх накатил с такой силой, что девочка чуть не выронила клинки. В белых глазах духа отражались видения былого, которые она пыталась забыть так давно – и он знал о том. Откуда-то издалека, из тумана, донесся голос наставницы Хольды. Не слушай. Не гляди.

Она Танцевала почти час. Изнуренная, взмокшая до нитки, ослабевшая и израненная, Даэн доверилась Узору, который вел ее сам – и когда черная пустота, бывшая кровью дикого, ушла в песок, девочка ощутила впервые, как всю ее пронизывает чужая, свободна сила. Эта сила уберегла ее, взяв взамен все, что только можно было. Даэн отдалась ей безропотно, как и говорили наставницы. Птицы Келерии не принадлежат себе. Они принадлежат только Танцу, только той силе, что движет планеты и поворачивает Колесо – великий символ цикла жизни и смерти, символ всего. Во времена Изломов Колесо замирало, не совершая оборот, и мир начинал рушиться. Из своих нор выползали темные твари, духи с отравленным сердцем и дикой кровью – и именно против них и их предводительницы сражались Птицы.

Потом было теплое забытье обморока, боль затягивающихся шрамов и неприятный запах целебных трав. А еще – лежащий рядом слегка изогнутый длинный кинжал, на дымчатом хищном лезвии которого плясали отсветы огоньков масляных ламп. Трепет и гордость за себя, когда рукоять Крыла впервые легла в ладонь – так, словно всегда там была. Даэн добилась. Будучи бескрылой, она заслужила первое Крыло.

Пересечья выбеленных временем шрамов на коже и эта память не дали ей сейчас дрогнуть, когда в чернильно-темном проеме двери мигнули белые глаза. Она уже падала в эти стылые омуты.

Дух вышел из темноты, неестественно улыбаясь и крадучись, чуть покачиваясь из стороны в сторону – словно змея, готовящаяся к броску. Он был не выше десятилетнего ребенка, да и в чертах жуткого лица сохранилось что-то детское. Даэн передернуло: этот стал диким в совсем юном возрасте. Возможно, до превращения он был новорожденным болотным огоньком и только и знал в своей жизни, что звенящее весеннее небо да птичьи трели. Темнота так рано забрала его…

Существо переводило взгляд с одной девушки на другую, и в темном разрезе рта показались острые белые зубки. Даэн слышала прерывистое дыхание Атеа – словно у загнанного зверька. Меред ощущалась спокойнее и надежней: на какой-то миг Даэн подумалось, что девушка и вовсе не здесь, и не видит этого воплощения ночных кошмаров. Оно и к лучшему. Танец сам тебя поведет, птичка.

– Прос-с-сил, упрашивал, а так на порог и не пус-с-стили… – свистящим шепотом молвил дух, с деланной обидой хмуря лоб, – Но я с-с-сам дверцу открыл, с-с-сам хозяина нашел, убаюкал бедолаженьку – пус-с-сть с-с-спит. – Существо зашлось визгливым хохотом, откинув назад безобразную голову со спутанными серыми лохмами, а затем снова уставилось на Птиц, – Да перед тем, как ус-с-снуть, дал мне хозяин напитьс-с-ся. Добрый хозяин, добрый…

Дикий сделал плавный шаг ближе к Меред. Та не шевелилась – казалось, не дышала даже. Молодец, девочка. Не дай ему заговорить себя – я помогу. Хартанэ, пусть он будет один! Надежды на это практически не было – дикие почти никогда не бродили отдельно от стаи – но все же…

– Да только жажду мою не унять одним глотком, знаешь, крас-с-савица? – дух сделал еще один шаг к Меред. С темных болезненно-серых губ по подбородку медленно покатилась густая, словно деготь, черная капля, и существо медленно облизнулось, – Мне бы с-с-снова, мне бы с-с-снова, а у тебя, хорошая, ес-с-сть то, что мне нужно!

С этими словами дух рывком вскинул тонкие руки, прикрытые ветхими лохмотьями, и протянул ладони к Меред. Одновременно с этим девушка расчертила воздух Крыльями, и стальные отблески разрубили пополам черные туманные нити, вырвавшиеся из рук дикого и тянущиеся к ней. Так некоторые темные духи охотились – словно пауки, они оплетали своих жертв черной ядовитой энергией и наслаждались их медленной агонией. Черная энергия вызывала самые страшные воспоминания и усиливала их в сотни раз, а дикому только того и надо было. За такими духами по пятам следовали более слабые дикие – они, будто падальщики, лакомились тем, что оставалось от жертв «пауков».

Дух огорченно вздохнул, глядя, как опадают и рассеиваются нити, сотканные из тьмы. Его белые глаза все так же неотрывно глядели на молодую Птицу, словно двух других и не существовало. Она сильная, поняла Даэн. Сильная, а ему хочется поиграть. Тварь.

– Что же ты, милая девочка, режешь мои ниточки? Я лишь обнять тебя хочу, прилас-с-скать!

На этот раз Меред не позволила духу атаковать первым. Раскрутив одно Крыло кистью, девушка напала, целясь прямо в сердце дикого, но тот оказался быстрее. Одно мгновение – и дух словно из ниоткуда возник за ее спиной, прямо напротив Даэн. Молочные глаза без дна цепко впились в самую ее суть, но Даэн отбросила этот голодный взгляд. Гаэра учила их закрывать свое сознание, чтоб дикий не смог проникнуть туда и вызвать видения из прошлого. Прошлое всегда страшнее, чем то, чего и в помине не было, мои птицы, говорила старуха. Прошлое затягивает и не отпускает. Остерегайтесь тех, кто ведет вас в былое.

Дикий зашипел, изогнув пасть в ухмылке, а затем чуть повел головой, оборачиваясь на Атеа. Корпус его при этом оставался неподвижным, и от вида вывернутого так неестественно тела Даэн снова передернуло. Дух повернулся целиком и медленно начал приближаться к девушке, двигаясь рывками, то практически незаметно, то быстро и резко. Играет, тварь. Атеа, напряженная и напуганная, глядела на него, и Даэн прекрасно понимала – девочка не справится. Слишком много мыслей металось в ней, и сейчас дух попробует их на вкус. А затем и саму Атеа.

Даэн сконцентрировалась на Меред, находя в гуле мира сгусток ее энергии. Этому тоже их учила старая Ворона-Гаэра – Птицы запечатывали друг в друге тонкие силуэты собственных душ, встретившись пусть даже однажды, чтоб связываться без слов. Дикие не могли прочесть такие послания и изменить их тоже не могли.