Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 53 страниц)

Даже плотная кожа форменной куртки Келерийской Птицы не спасала от холода. Меред вся сжалась, неосознанно прижимаясь к эльфийке сильнее – а та лишь крепче обняла ее. Спиной девушка чувствовала тепло чужого тела, ощутимое даже сквозь слои одежды, и от этого ей было не по себе. Несколько раз ей казалось, что рука Аллэи едва ощутимо оглаживает ее бока, а сама эльфийка наклоняется вперед чуть сильнее, и тогда ее дыхание опаляло затылок, ероша короткие прядки волос. В такие моменты ей хотелось сквозь землю провалиться – лишь бы оказаться подальше от этой женщины и от ее рук, отстранить которые не было никакой возможности. Меред ощущала жгучие волны ярости, обиды и странной боли, не похожей ни на одно другое чувство. Почему другие – но не ты? Почему? Знающая на своей химере вырвалась вперед, и сквозь полузакрытые веки Меред видела золотистую кудель, растрепанную ветром. Почему же не ты?

Мир вокруг не менялся – все те же белые склоны, серые острые камни и низины, запорошенные снегом. Пару раз Меред видела тонкие тропки следов, стекающие по горам куда-то вниз и прячущиеся меж скал. Наверное, эльфы других городов. Или даже из Лореотта. Мысли путались, словно золотистые прядки волос Атеа, и если сначала Меред пыталась бережно распутать непонятный ворох образов и обрывков воспоминаний, то теперь лишь отстраненно отмечала их, не задерживаясь подолгу на каком-либо. Ей не хотелось ничего – и одновременно хотелось совершенно иного. Быть не здесь. Быть в других руках – а лучше держать самой, накрепко, чтобы она не боялась ничего. Смотреть на нее всю жизнь и ощущать ее тепло рядом столько, сколько боги им отмеряли. Но тысячи преград высились перед ней древними бастионами, которые взять не смогло бы ни одно войско. А уж одна Меред – и подавно.

– Что ты так замерла, пташка? Будто воробушек в когтях у кошки, – хриплый полушепот Аллэи, звериный и хищный, грубо выдернул ее из размышлений. Девушка еще больше напряглась, не поворачиваясь к эльфийке – знала: стоит обернуться, и взгляд одноглазой женщины прожжет ее насквозь, словно кровь земли.

– Я – не воробушек, Ищущая, – бросила она, даже не пытаясь перекричать гудящий в ушах ветер. Впрочем, Аллэи услышала ее. Хватка эльфийки стала еще сильнее, и поясницей Меред ощутила ее бедра.

– А кто же ты, а, стриженная?

Меред не выдержала. Подавшись вперед, она резко обернулась к Ищущей, ухмыляющейся словно бес. Улыбка сползла с лица эльфийки так, словно ее и не было, и Птица, глядя прямо на нее, отчеканила:

– Не та, с кем ты будешь так вести себя. Ищущая.

Наверное, что-то было в ее голосе или взгляде – но лицо Аллэивар вдруг окаменело, и рука на поясе Меред замерла. Она склонила голову, разглядывая Меред единственным глазом, а девушка вновь отвернулась, поднимая плечи и сутулясь. До самого привала эльфийка больше не пыталась провоцировать ее, ровно сидя позади и обнимая Птицу настолько, насколько требовала ее безопасность.

Ноги после долгой скачки затекли, а бедра болели так, словно она весь день приседала да отрабатывала связки шагов учебного Танца. Атеа, буквально сползшая с химеры, поковыляла к ней, как только они остановились, и на лице Лебедя читалась ненависть ко всему миру. Как только девушка приблизилась к Меред, на ту сразу же обрушился поток возмущений:

– Богиня, какого беса?!..

– Определись, – устало бросила Меред, медленно нагибаясь вперед и дотягиваясь кончиками пальцев до колючего холодного снега.

– Что? – Атеа непонимающе воззрилась на нее.

– Богиня вряд ли ведает о бесах. Так что реши, к кому взываешь.

– Ишь ты, острячка нашлась, – огрызнулась девушка, повторяя движение подруги – впрочем, слишком быстро. Разгоряченное тело на холоде быстро остыло, а потому в следующий миг Атеа взвыла, хватаясь за спину, – Да какого же беса?!

– Определилась, – подытожила Меред, так же медленно разгибаясь, и с беспокойством оглядела Лебедя, – Тебе помочь чем-то?

– Зарежь меня! – рявкнула Атеа, быстро растирая ладонью поясницу, – Зарежь и скорми этим бесовым химерам! Боги, ненавижу их… И эльфийки эти, прости меня, Богиня…

– Ты бы потише говорила, – с укором пробормотала Меред. На душе почему-то было паршиво, и она сама не могла понять, почему. Ей страстно хотелось всю дорогу оказаться поближе к Атеа, послушать ее нелепые разглагольствования и ощутить это родное, такое знакомое раздражение – всегда светлое и какое-то… легкое. Даже славное. А сейчас присутствие девушки рядом вдруг оказалось странно болезненным, словно та большими глотками пила Меред, осушая ее до дна. Хотя, наверное, так и есть, милое мое, драгоценное мое проклятие. Играй. Сколько тебе нужно – играй. Все в руках Богини.

Атеа фыркнула. Мышцы, схваченные судорогой на холоде, видимо, все же отпустило, и теперь Лебедь выглядела так же, как всегда – вечно недовольная всем и всеми красавица с выгнутой дугой бровью и сардонической кривой усмешкой.

– Плевать мне. Они все равно заняты, – она бросила косой взгляд за спину. Аллэивар о чем-то негромко переговаривалась с Тэаргой неподалеку, но Меред не могла и слова разобрать. Да и не хотела. Атеа вновь повернулась к ней, – Ладно. Бес с ними. Довезут до Наамаха – а там наконец отделаемся от них. И будем с тобой вдвоем, как в старые добрые времена, а, Меред?

Она взъерошила короткие пряди волос Меред, чуть прихватив их цепкими пальцами и больно дернув. Девушка инстинктивно дернулась за рукой, вскидывая голову, но Атеа уже заковыляла прочь к химере, возле которой ждала Тэарга – долгий привал еще впереди, нынче они лишь ноги размяли.

Мы никогда не будем с тобой вдвоем – как бы сильно я того не желала, как бы сильно о том не просила.

Вновь потянулись цепи скал, изредка перемежающиеся узкими низинами и руслами замерзших ручьев. Кое-где в сердце гор попадались крохотные долины, поросшие ельниками и сосновыми рощами, и заснеженные шапки деревьев напоминали пушистые шкуры белых зайцев. Меред глядела на них, ощущая мир так остро – и от того было тоскливо и больно. Ей хотелось тишины и покоя, светлых сказок под пером в ее ветхой старенькой тетрадке и хорошего табака. Хотелось дома с маленькой печуркой, пахнущего хлебом и теплом. Хотелось Атеа, такой вот, какая она есть – но только в сотни раз ближе, рядом, вместе…

И ничего из этого у нее не было.

Совсем как на первом посвящении, да, Меред? Отдай все – получишь во стократ больше.

Правда, в это больше она с каждым днем верила все меньше. Богине, видимо, было мало ее даров – или просто не было дела до ее молитв. Но с каким-то неведомым упорством она продолжала каждый день, данный ей, просить и всем сердцем верить в то, что однажды все сбудется. Однажды, когда-нибудь, обязательно, точно…

Они остановились еще раз лишь через несколько часов – да и то, перекусить по-быстрому. Знающая вынула из своей сумки странную бутыль – всю из какого-то металла, литую, большую. Отхлебнув из нее, ведьма передала ее по кругу, и когда очередь дошла до Меред, девушка с удивлением и радостью обнаружила, что в сосуде – ароматный горячий чай. Ворожба? Вода неведомым образом оставалась теплой, и это казалось ей странным, но Меред, отбросив осторожность, сделала несколько больших глотков, прежде чем возвратить бутыль Знающей. По телу разлилось приятное тепло, отозвавшееся покалыванием в ногах. Горячий чай сейчас действительно лишним не был. Потом Аллэи раздала всем куски солонины и несколько ломтей сыра, тоже соленого. Меред ела с удовольствием – голод уже не раз давал о себе знать. Покончив с трапезой, они вновь двинулись в путь, оставляя долину Лореотта далеко позади.

Вечер подкрался к ним незаметно, в тот самый миг, когда химеры взобрались на длинный горный хребет, изгибающийся плавной волной. К тому времени ноги у Меред окончательно задеревенели, и с крутого бока химеры девушка едва ли не свалилась в снег, со стоном ослабляя ремешки креплений. Атеа была в подобном состоянии и даже не стала никому высказывать свое недовольство, за что Меред возблагодарила богов. Дорога оказалась тяжелой даже для них, привыкших к долгим нагрузкам, а потому слушать сейчас нытье Лебедя было выше сил молодой Птицы. Знающая вместе с Аллэивар развела костер, и вскоре они вчетвером сидели у огня, стараясь как можно ближе подсесть к пляшущим языкам пламени. Меред вынула свое одеяло, и Атеа последовала ее примеру – теперь они кутались в одеяла, стараясь унять дрожь. Эльфийки тоже набросили на плечи шерстяные толстые плащи, прижимаясь спинами к своим химерам – да только они выглядели так, словно сидели где-то у домашнего очага. Разговоры не клеились, и после скудного ужина, прошедшего в молчании, Аллэивар проворчала:

– Ладно, давайте спать, пташки. Путь сложным был, нам отдохнуть надо бы, – она завернулась в свою накидку, устраиваясь поудобнее под боком у Йэн. Метнув косой взгляд на Меред, она тихо добавила, – Если замерзнешь, стриженная – подвигайся ко мне. Я не укушу.

Меред кивнула в ответ, стараясь выглядеть спокойной и умиротворенной. На самом деле, в груди что-то царапалось, скреблось, жалобно скулило, и Птица гнала от себя глупое чувство как могла. Да только никуда оно не девалось, голодное и жадное – вцепилось в самое сердце да так и сидело, впиваясь в него клыками и когтями. И Меред понятия не имела, что с этим ей делать.

Она и сама не заметила, как сон подобрался к ней скрипучим шагом Туманной Сказительницы, накрыл ее теплыми ладонями и спрятал от кошек, скребущихся там, в груди. Тишина, о которой Меред так долго молилась, наконец пришла, долгожданная и такая необходимая сейчас, и девушка охотно склонила голову ей на колени, позволяя ей вымести все печали и все мысли.

Она бродила по каменным улицам, солнечным и пахнущим горячими степными ветрами. Песочные стены, песочные улицы, синее небо вверху, над головой. Она была взрослой – той Меред, которая ныне звалась Келерийской Птицей, и в ножнах на поясе прятались ее Крылья. Но она была дома.

Крутобокие женщины в белых передниках сновали за широким окном пекарни, и Меред видела их руки – добрые, крепкие руки, пахнущие маслом, что взбивали этим утром из самого свежего молока. Руки, припорошенные мучной пылью, месили тесто в деревянных кадушках, и пахло сладкой свежеиспеченной сдобой. Одна из женщин устало разогнулась и, заметив Меред, улыбнулась ей. В ее руках откуда ни возьмись появилась краюха белого хлеба с золотистой хрустящей коркой, и пахла она теплом и солнцем.

Меред шагала по знакомым улицам, откусывая сладкий, еще теплый, хлеб. Вокруг носились маленькие шумные дети, рыжеволосые смешные девчонки играли в веревочку, весело гомоня, а их матери переговаривались у колодца, набирая кристально чистую воду в ведра. Меред смотрела, как эта вода переливается, искрится на солнце, разбивается крохотными капельками о булыжники на площади – и ей было хорошо и радостно.

За каменными приземистыми домиками, взбирающимися на холм, виднелась неоглядная морская ширь, синяя, глубокая. В ней крыльями белых чаек виднелись паруса, раздуваемые легким ветром, и солнце прыгало бликами на мелкой ряби волн. Под ногами уже не булыжники – сухая крошащаяся глина, из которой растут длинные нити ковыля и дикой травы, что доставала до самых колен Меред. Она подошла к самому краю, раскидывая руки и вдыхая полной грудью сладость и терпкую жаркую горечь андарских степей, такую пронзительную и живую, такую родную. А над ней было небо, вечное синее небо, птицы, солнце, и еще, и еще, и…

Девушка села, запутавшись в одеялах, хватая ртом воздух, хмельная и совершенно ничего не соображающая. Холод тут же вцепился в нее, прогоняя остатки сна, но Меред держалась за видение так крепко, как только могла. Неподалеку спала Атеа, спрятавшись в одеяло так, что и носа видно не было. Аллэивар посапывала, привалившись спиной к химере и приоткрыв рот – и Меред вдруг отстраненно отметила, что у той очень красивые губы. А возле огня сидела Знающая, и язычок пламени, что был не больше мотылькового крыла, медленно перетекал меж ее пальцев.

– Добрый сон? Или дурной?

Голос Тэаргавар прорезал тишину так неожиданно, что Меред даже вздрогнула. Девушка сильнее закуталась в одеяла, переворачиваясь лицом к огню.

– Добрый. Самый добрый из всех, что мог присниться, – спустя несколько мгновений ответила она. Ей показалось, что ведьма кивнула.

– Вот и славно. Значит, небо слышит нас, раз посылает нам добрые сны – правда ведь?

Меред пристально взглянула на колдунью – да только та оставалась все такой же, таинственной статуей из белого мрамора, недвижимой и холодной. Птица смотрела на нее и не знала, что думать: наслала ли ведьма на нее сон, или прочла ее мысли, или слова ее были лишь совпадением с мыслями самой Меред? Ответов не было – зато в груди теперь появилось светлое тепло, такое прекрасное и легкое, словно тот самый ветер с далеких солнечных берегов. И Меред, прикрывая глаза, тихо шепнула:

– Правда.

========== Глава 30. Игроки ==========

Над синей водой, рябящей и бликующей на солнце, плыли белые кружева яблоневых садов. Будто неведомая мастерица растянула на сложных пяльцах зеленый шелк и принялась плести вокруг него дивные цветы из белоснежных нитей, искусно заплетая их в сложный узор. Остров, заросший яблонями, замер между морской ширью и омутом неба, в которое бы падать и падать, и ветер срывал нежные лепестки с ветвей, кружа их в веселом танце. Волны подбирались прямо к подножиям утесов, на которых раскинулись бесконечные сады, и соленая белая пена облизывала тонкую полосу мелкого золотого песка, усеянного крохотными ракушками и диким янтарем.

В садах царила тишь, и солнечный свет, рассеиваясь сквозь листву и белые цветы, распадался на тысячи сияющих струн, протянутых от неба до самой земли. Он путался в лепестках, в густой молодой траве, а еще – в золотых волосах девушки, танцующей меж деревьев. Ее тихий смех дразнил и манил за собой, и тонкая фигурка мелькала меж стволов легким белым силуэтом. За ней шлейфом стелились по ветру яблоневые цветы, и Меред со всех ног торопилась за ней, пытаясь догнать – только узкое запястье ускользало из рук в тот момент, когда ей казалось, что она поймала хозяйку яблоневого острова. Так ей казалось: девушка непременно должна быть его владычицей.

Она обернулась ровно в тот миг, когда Меред вновь ухватила ее за руку, и за пеленой яблоневых лепестков девушка успела различить тонкие черты ее лица и невероятно красивые глаза, напоминающие летний мед. Она улыбнулась – и в следующий миг обернулась ворохом тех самых сорванных лепестков, что закружили Меред в колдовском вихре, и белое сияние заполнило весь мир, от облаков до самого морского дна.

По лицу что-то мазнуло, и Меред открыла глаза, возвращаясь в реальность. Они стояли на широком выступе одного из утесов, а под ними, насколько хватало глаз, расстилалось белое море снега, из которого вырастали глыбы скал. Почему-то едва ощутимо пахло яблоками – так пахли волосы Атеа. Это ее локон, выбившийся из тугого высокого хвоста, задел щеку Меред. Она изо всех сил втягивала носом воздух, стараясь заполнить легкие этим тонким ароматом, но запах снега был сильнее, и все, что ей оставалось – наслаждаться ускользающей сладостью, даже не прося о чем-то большем.

– Наамах, – выдохнула Атеа, и парок сорвался с ее губ крохотным полупрозрачным облаком. Ветер рванул ее волосы, но девушка даже не обратила на это внимание, глядя лишь вперед.

Меред тоже устремила свой взгляд в заснеженную даль. Теперь их путь пойдет через низину меж двух длинных хребтов, тянущихся далеко на север до самой Гильдии, и им не придется взбираться на горные выступы – да и ветер, натолкнувшись на исполинские скалы, вынужден будет отступить, и наконец станет не так холодно. Это было удобно еще и тем, что где-то в низине находился крохотный городок, в котором они смогут заночевать в пути. По ее расчетам, до Келерийской Гильдии оставалось еще около четырех дней пути – стало быть, какой-то из ночлегов точно там. Меред даже не помнила названия города – бывала там лишь однажды, с обозом: везли зерно из Птичьего Городка. Жители селения относились к Птицам по-доброму, а потому частенько путники из Гильдии останавливались там.

Аллэивар, тоже стоящая рядом, кивнула.

– Наамах, – женщина некоторое время глядела на заснеженную низину меж двух высоких гор, за которыми начинались длинные цепи склонов и вершин, больше похожие на хребты драконов, что давным-давно уснули среди гор. Меред почти видела, как время превращает их жесткие спины в камень, как они складывают крылья – и меж громадных костей прорастает вереск и горькая горная трава.

Хребты Наамаха и впрямь напоминали двух драконов, что легли рядом сотни веков назад да так и заснули, глядя бездонными глазами на север. Высокие скалы – будто бы шипы вдоль изгибающегося позвоночника, низина меж ними – будто крылья, что с течением лет срослись, а там, где горы спускались ниже и тянулись плавной волной подобно драконьим шеям, вырос белый замок Келерии. И два дракона испокон веков стерегут его, пусть сон и сковал их могучие тела, кажется, навсегда.

– Ну что же, свою задачу я выполнила, – Аллэивар обернулась к ним, усмехаясь краешком рта. Смотрела она лишь на Меред, и девушка ощутила уже привычное раздражение, смешанное с чем-то новым, подозрительно напоминающим понимание и жалость. Слабый отголосок этих ощущений словно что-то сдавливал внутри, и сбитая с толку Птица сморгнула, пытаясь освободиться от неведомого чувства, – Стало быть, доброй вам дороги, пташки. Авось, свидимся еще!

Она протянула ладонь Меред. Перчатки Аллэи сняла, поэтому Птица ощутила тепло ее кожи, неловко пожимая протянутую руку. Эльфийка сжала ее пальцы с силой – но в то же время со странной нежностью и осторожностью, а в следующий миг она рывком дернула Меред на себя. Ее лицо оказалось совсем близко, и Птица ощутила себя крохотным птенцом, на которого сейчас набросится змея. Она оцепенела, сжавшись и напрягшись, но Аллэивар лишь тихонько выдохнула:

– Береги себя, стриженная. Таких девиц, как ты, по всему миру на пальцах пересчитать можно. А мне бы хотелось поглядеть на тебя еще.

Короткое «еще» свистящим шепотом прошлось по коже, щекоча затылок. Меред сдавленно кивнула, старательно пряча глаза – слишком личным показалось ей это слово, слишком многообещающим, не предназначенных для чужих ушей. Богиня, я ведь и впрямь боюсь ее. Она все же осмелилась поднять взгляд на Аллэи – эльфийка была выше ее и нависала над ней дикой химерой, – и сухо пожелать:

– И ты будь осторожна, Ищущая Аллэивар. Доброго тебе пути.

Аллэи криво ухмыльнулась и отпустила ладонь Меред. Мороз тут же вцепился в кожу, нагретую чужой рукой, и Птица невольно сжала кулак. Женщина подземелий отвела глаза и развернулась к Атеа и Тэарге.

– Ты, златовласка, тоже береги себя! Не ввязывайся туда, куда не надо, – Атеа обворожительно улыбнулась ей в ответ, демонстрируя ряд ровных белых зубов. Напоследок Ищущая задумчиво оглядела Тэаргавар, а затем почтительно склонилась – не в пояс, но достаточно низко, – Пусть небо сохранит тебя, Знающая.

Ведьма кивнула женщине.

– Я буду молиться за Лореотт. С моим уходом кое-что изменится… – она помедлила, – Позаботьтесь о праматушке Мэгавар. Сейчас ей будет очень тяжело.

Аллэи непонимающе вздернула бровь, но ведьма больше не проронила ни слова. Холодный ветер колыхал ткань ее пальто, но капюшон все так же оставался на месте, словно гвоздем прибитый. Меред вдруг стало интересно, как же она выглядит. Об альбиносах она лишь слышала, но совершенно не представляла, какие они. Знала, что волосы их белее снега – и что глаза у них часто бывают красными. Рожденных луной считали проклятыми небом, а потому те редко выживали в человеческих городах. На этом все знания Меред заканчивались.

Тем временем Ищущая уже шла к своей химере. За ней увязался зверь Тэарги, и ведьма не стала его удерживать. Неужто пешком собралась идти? Меред с сомнением оглядела Знающую: пока что создавалось впечатление, что она очень тонкая и хрупкая, несмотря на высокий рост, и Птица не знала, выдержит ли та переход. А может, и сама Тэаргавар сейчас уйдет в другом направлении? Она ведь сказала, что будет делить с ними путь до тех пор, пока не решит выбрать другую дорогу – и втайне Меред надеялась, что этот момент наступит сейчас. Присутствие ведьмы страшило ее куда сильнее, чем опасность, что могла бы таиться где-нибудь в тени скал.

Аллэивар взобралась на Йэн и выпрямилась на ее спине, и на один миг Меред подумалось, что перед ней – могучая воительница из старых, давно забытых легенд, опасная и дикая. Мигнул золотой глаз, ветер взметнул пепельные короткие прядки ее челки – и Аллэивар, развернув химеру, направилась прочь, оставляя Птиц и ведьму за спиной. Химера Тэарги мягко бежала следом за ними, даже не оборачиваясь на свою хозяйку, и Меред вновь задумалась: видимо, до конца химер не мог приручить никто – даже чародейки, в чьих руках лежала сила подземелий. Меред передернула плечами, провожая взглядом силуэт Аллэи, а затем вновь обернулась к бесконечному простору Наамаха.

– Ну что ж, – Атеа выжидающе уставилась на ведьму, фальшиво улыбаясь, – Доброй дороги и тебе, госпожа Знающая, мы были несказанно рады твоей компании и будем очень тосковать без тебя…

– Не стоит, – Тэарга чуть склонила голову, и на ее уста легла тень улыбки, – Я ведь никуда не ухожу.

– Хм, – Атеа моргнула – ожидала-то она явно другого, – А я думала, что… что на границе Наамаха наши дороги разойдутся…

– Нет, не тревожься, – качнула головой Тэаргавар, легко проходя мимо Атеа и направляясь к единственному видимому спуску с утеса. Лебедь возмущенно уставилась ей в спину, а эльфийка, даже не обернувшись, бросила через плечо, – Идемте. Думаю, нет смысла медлить – в долине должно быть не так холодно. Мне бы не хотелось промерзнуть.

Атеа скривилась и искоса взглянула на Меред, неохотно следуя за ведьмой. Всем своим видом она показывала, что больше всего на свете хотела бы избавиться от Тэаргавар – и Меред даже понимала ее, однако ничего тут не попишешь. Приходилось мириться с нею, как с холодными ветрами, неотступно следующими за ними, как с серым небом, тяжело нависшим над головой. Птица еще раз обернулась вслед Аллэи, но на утесе уже никого не было – лишь белый простор на тысячи верст вокруг.

Пока они спускались в низину, Меред усиленно вспоминала сны, пришедшие к ней нынешней ночью. Кожей она ощущала ветер степей и морскую соль, и чувство было до того родное, что даже холода Наамаха не могли прогнать его. Однако образы, такие яркие несколько часов назад, размылись и теперь казались укутанными в туманы. Девушка тщетно ловила их, как ловят светлячков дети, чтоб посадить их в бумажный фонарик, – но раз за разом те ускользали из памяти. Оставались лишь короткие обрывки-вспышки – золото волос самой прекрасной в мире женщины, яблоневые лепестки, море с белыми гребнями волн, отцовский дом, сладко пахнущий древесиной, Праздник Лета и цветные ленты. Но кроме этого – ничего. Разве что светлая, приятно тянущая тоска в груди – такая, которую прятать бы к самому сердцу да бережно хранить.

Она даже не заметила, как они спустились в низину меж «драконьих спин». Сообразила только тогда, когда ветер внезапно прекратил рвать и трепать ее волосы и вгрызаться в щеки колючими поцелуями. Теперь он тщетно бился о скалы, пытаясь дотянуться до трех хрупких фигурок, что медленно двигались по заснеженной пустоши на север – и не мог. Ему оставалось лишь выть от бессильной ярости да срывать с гор снежные тонкие покрывала, стряхивая их наземь полупрозрачными вуалями.

Брели они в тишине, практически не разговаривая друг с другом. Ведьма шла впереди, чуть поодаль от них с Атеа, и Меред изредка бросала хмурые взгляды на ее хрупкие плечи, сокрытые пепельной тканью. Эльфийка двигалась легко, почти что не касаясь снега, будто бы летела над землей, и молодой Птице отчаянно хотелось осенить себя знаменем Хартанэ, чтоб уберегла от чар. Ей не хотелось, чтоб ворожба Тэарги имела хоть какое-то отношение к ним, хотя Знающие уже исцеляли их. Но тогда Тэаргавар колдовала над Даэн – и Меред успокаивала этим себя. В конце концов, от ведьм она всегда старалась держаться подальше – кто уж разберет, что у них на уме. Исключением была разве что госпожа Мара, но и к ней Птица относилась с осторожным почтением. Лесная колдунья несла в себе странную, мощную силу, которую Меред ощущала каждой своей частичкой, но которую не могла даже назвать, сколько бы ни старалась.

Низина меж горных цепей то становилась шире, и тогда ветер все же набрасывался на них разъяренным зверем, то вновь сужалась, и все звуки мира затихали, оставаясь где-то за серыми стенами древних скал. Поначалу Меред не ощущала ничего, кроме странной пустоты, заполняющей ее до самой макушки, но, когда их крохотный отряд оказался буквально зажатым с двух сторон громадными заснеженными утесами, девушка ощутила подступающую тревогу. Та кралась за ними бесшумно, осторожно ступая на мягких лапах невидимой химеры, заставляя Меред поминутно оглядываться назад и озираться по сторонам, не снимая руки с Крыла. Ощущение того, что за ними наблюдают, не покидало Птицу, и несколько раз она раскрывала огонек Дара Хартанэ в груди, проверяя, нет ли поблизости темных духов. Но вокруг стояла тишь, и наблюдать за ними могли лишь призраки былого, оставшиеся в здешних горах навек.

Чем дальше они брели, тем сильнее чесались лопатки у Меред, словно кто-то сверлил в ней дыру взглядом. Девушка ощущала, как сводит от напряжения мышцы и как тревожный колокольчик звенит в голове. Отвесные скалы поднимались стенами буквально в нескольких саженях от них, и в узком каньоне стояла такая тишь, что Меред слышала, как снег срывается с выступов и медленно осыпается наземь. Один из таких полупрозрачных холодных платков, подхваченный тонкой рукой ветра, упал прямо на Меред, путая в ее волосах снежную сверкающую пыль. Девушка зябко отряхнулась и инстинктивно задрала голову вверх, да так и замерла, смаргивая снежинки с ресниц: высоко над ними, на одном из выступов, виднелась каменная кладка, полуразрушенная от времени и ветров.

Меред прищурилась, разглядывая нежданную находку. Больше всего она напоминала оборонительную стену – приглядевшись, Птица увидела узкие бойницы. Их осталось не больше трех: время изрядно потрудилось, и вряд ли кто-то мог использовать это сооружение по назначению сейчас. Слишком ветхое, разваленное. Камень метко брось – наверняка рассыпется. Повертев головой по сторонам, она углядела нечто похожее чуть дальше – на выступе впереди, неприметная из-за камней, окружающих ее, виднелась приземистая башенка. Стена ее в одном месте полностью обрушилась, открывая взору истертую, занесенную снегами винтовую лестницу – тоже наполовину обвалившуюся. Меред негромко позвала:

– Атеа?

Девушка вопросительно взглянула на Меред, приподнимая тонкие брови.

– Гляди вон, – Птица указала на оборонительную стену над ними. Атеа подошла поближе и остановилась, задрав голову вверх. Меред не нужно было глядеть, чтоб знать – девушка напряглась и уже сейчас размышляет над тем, не может ли кто скрываться за старой каменной кладкой, – И вон там еще, видишь?

– Вижу, – недобро сощурилась Атеа, переводя взгляд на башенку, – Вряд ли их строили жители этого… как его там…

– Града-на-Перевале, – тихо подсказала Тэаргавар, и обе Птицы разом уставились в спину ведьме. Та шла неспешно, спокойно, и Меред быстро нагнала ее.

– Что же это тогда, Знающая? Кто строил их?

– Боги знают, – ответила Тэарга, едва заметно пожимая плечами, – Говорят, когда-то здесь жил Скрытый Народец – воинственное племя, охотящееся на всякого, кто забредал на их территорию. Скрытые Люди носили огромные маски из дерева и кости, покрывали свои плечи шкурами, а на руках рисовали точки красной глиной – те точки с кожи невозможно было смыть ничем. Говорят, в утесах у них были целые города, а перед входами в свои селения они строили вот такие башни и стены, чтоб чужак не нашел лаз и не пробрался в город. Их лиц не видел никто, их речи никто не слышал. Да и никто не скажет, кто они – быль или сказка, чтоб детей пугать.

Она ненадолго замолчала, а Меред поймала себя на том, что слушать Тэаргу невероятно интересно – голос ведьмы мягко струился прохладным ручейком меж камней, увлекая и зачаровывая.

– Иные рассказывают, что не было никакого Скрытого Народца, и что такие вот крохотные форты строили наши предки, горные эльфы. А третьи говорят, что так люди укрепляли свои позиции здесь, в Наамахе. Даже Знающие не ведают правды.

– Знающая, ты бывала в здешних местах? – поинтересовалась Атеа, внимательно разглядывая колдунью.

– Нет. Никогда. Земли Наамаха слишком далеко от моего дома, – Тэаргавар чуть повернула голову, и теперь Меред видела ее тонкие бледные губы, словно из мрамора вырезанные. Казалось, что ведьма никогда не улыбалась – ни единой складочки, что появляются от частых улыбок, на ее гладких щеках не было.

– Именно поэтому ты сейчас покинула Лореотт, Знающая? – от Меред не укрылось ехидство в голосе Лебедя, растянувшей губы в понимающей улыбке и захлопавшей длинными ресницами, но Тэаргавар проигнорировала выпад девушки.

– Время пришло, – просто сказала ведьма, и тем самым словно подвела незримую черту, после которой разговор исчерпался. Атеа явно хотела что-то еще сказать, однако почему-то отмалчивалась в этот раз. Меред даже подняла на нее недоверчивый взгляд, с сомнением глядя на подругу, но та лишь кусала обветренные губы, глядя куда-то сквозь пространство и ничего вокруг не замечая. Где же бродят твои мысли, лебеденок? Над какими просторами ты летаешь сейчас?

Впрочем, и она тоже задумалась – о Скрытых Людях, странных существах, что прятались средь этих гор когда-то давно. Она вскинула голову, вновь обращаясь к Знающей.

– А что стало со Скрытым Народцем? Куда они делись?

– Никто не ведает. Да и никто не ведает, правда ли это вообще. Если и был Скрытый Народец, последние его дети канули в лету много веков назад. Вестей из Наамаха давным-давно не приходит. Да и раз уж на то пошло, Птица Меред, о судьбе здешних жителей должны знать вы – Келерия ведь держит весь Наамах.

– Нам никогда не рассказывали о таком, – Меред покачала головой. Говорить с ведьмой было крайне странно – вроде и не больно хотелось, но почему-то очень нравилось.

– Значит, скорее всего – это все просто байки, – подытожила Атеа, смахивая ладонью снег с крутого склона – и тут же отпрыгнула в сторону: следом за осыпавшейся снежной шалью вниз поползла лавина, грозящая превратить девушку в маленький сугроб. Благо, здесь снега было не так много, а потому на их головы не обрушилась белая волна, но Лебедь тут же заработала укоризненный взгляд от Меред. Заискивающе улыбаясь, златовласка отошла подальше от утесов, пристраиваясь рядом со второй Птицей, – Для таких, как ты, Меред, дорогая. Ты ведь у нас веришь в сказки, – она протянула руку и, усмехаясь, подцепила пальцем перышко, привязанное к рукояти Крыла.