Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 53 страниц)

Меред хмуро оттолкнула ее руку – впрочем, сделала это так осторожно, как только могла. Ей не хотелось, чтобы Лебедь обижалась на нее. Характер у девушки был тот еще, и только боги могли знать, какое из твоих слов она может счесть личным оскорблением. Да и то, иногда Меред думала, что даже владыки неба, в чьих руках весь мир лежит, с ужасом смотрят на воплощение первозданного хаоса по имени Атеа в ожидании того, что именно этот кошмар выкинет в следующий миг.

– В вере нет ничего зазорного, какой бы она ни была, – прошелестела Тэаргавар. Казалось, она говорила сама для себя, но Меред тут же обратилась в слух, – Если она согревает твое сердце и не вредит другим – значит, она действительно правильная.

– Конечно, Знающая, конечно, – закивала головой Атеа, принимая самый серьезный вид, на какой была способна. Однако Меред не сомневалась, что сейчас в ее глазах пляшут бесы – слишком уж хорошо знала этот тон. Да и вообще – слишком хорошо знала ее нрав.

Молчание вновь повисло, накрывая их мягким плащом. Из головы Меред все никак не шел рассказ Тэарги о Скрытом Народце – ей казалось, будто давным-давно она уже слышала нечто подобное, только вот никак не могла вспомнить, где и когда. В Паррене никто и не ведал о том, что лежит за гигантской горной грядой, протянувшейся с юга на север, а потому узнать такую байку на родной земле она не могла. В Гильдии – тоже навряд ли, Атеа бы вспомнила…

В глазах старого Агара отражался огонь – это Ранлу раскручивала огненные шары, крепящиеся на цепях, в танце. Меред уже давно не смотрела на чужеземную смуглую красавицу, тоненькую и черноглазую, тренирующуюся в окружении других скоморохов – ее целиком и полностью занял рассказ седого предводителя бродячей труппы.

Меред чуть было не охнула – воспоминание пришло цветной картинкой, до того яркой, что белизна снега вокруг казалась ей фальшивой, ненастоящей.

– …А еще, детки, древние горы помнят златоглазых эльфов – тех, что сейчас ушли под землю…

Тогда маленькая девочка с криво остриженной косой лишь фыркнула – все знали, что эльфы бывают лишь морскими, да и те давным-давно исчезли, почивая на дне морском вместе со своими древними городами.

– …А еще они помнят полулюдей-полузверей, что никогда не показывали своего истинного лица – путники, которым посчастливилось выжить после встречи с ними, говорили, что те носят странные огромные маски, до того страшные, что вы бы со страху бежали до самых южных пустынь. Верно я говорю, Ранлу?

Тогда смуглая красотка Ранлу лишь кивнула, не отрывая сосредоточенного взгляда от огня, пляшущего прямо в ладони от ее обнаженных рук – но улыбка ее, брошенная наставнику, была такой, словно они вдвоем знали великую тайну.

– …Они шили себе одежды из шкур горных котов и диких волков, а к рукавам пришивали перья соколов. Не было на земле существ, ведающих лучше о ветрах и земле. Знатные шаманы были – только речи их не слышал ни один из странников. Не всякому удавалось уйти от их племени, не всякому… Кто знает, где они теперь – ушли к праотцам или по-прежнему прячутся среди скал…

Тогда Меред, отныне ставшая одной из сказительниц в труппе старого Агара, впервые не могла уснуть ночью – ей все казалось, что за тысячи верст отсюда где-то в горах под луной таинственные полулюди-полузвери жгут костры, и ветер играет с длинными перьями на их рукавах. Они смотрят сквозь ночь, и их глаза посверкивают сквозь темные прорези в костяных масках – и, быть может, прямо сейчас их взгляды впиваются в нее острыми копьями, на древках которых виднеются алые полосы…

Меред усмехнулась, чувствуя, как в сердце развязывается тугой узел. Вот тебе и байки… Не бывает так, чтоб легенды сами собой возникали. Не бывает. Она и сейчас чувствовала взгляды-копья – пусть даже на самом деле их могло и не быть.

Когда на горизонте показались огоньки селения, вечер уже обнимал вершины гор. Завидев вдалеке сияющую полосу, Меред неосознанно ускорила шаг – уж больно ей хотелось сегодня заночевать под крышей, наконец сняв с себя хотя бы куртку и опостылевшие сапоги. Пальцы ног немилосердно сводило, сколько бы девушка не шевелила ими, пытаясь разогнать кровь по сосудам, и она буквально грезила о минуте, когда сможет все-таки стянуть обувь и отогреться у очага. По крайней мере, ей очень хотелось верить в то, что в Граде-на-Перевале есть годный постоялый двор.

Высокая стена, окружавшая город, к удивлению не пустовала – Меред заприметила стражу, дежурящую на смотровых башенках. А стража, видимо, заприметила их – к моменту, когда они втроем подошли к крепким дубовым воротам, окованным полосами железа, их уже встречал караульный в тяжелом меховом плаще.

– Кто такие и зачем приперлися? – без обиняков гаркнул мужчина, особо не церемонясь. Меред уже собиралась открыть рот, как вперед вышла Атеа, расправляя плечи и глядя на него сверху вниз.

– Так-то в Граде-на-Перевале встречают Келерийских Птиц, любезный господин?

Стражник тут же как-то сжался, и Меред могла бы поклясться, что щеки его сейчас стали пунцовыми.

– Ох, простите, госпожа моя светлая… Кто ж в темноте-то признает, кто вы такие?! – он всплеснул руками, – Вы уж не серчайте… Так-то конечно, проходите, сударыни. Хотя, постойте… – он замер, внимательно оглядывая их, – А что это вы идете не со стороны Гильдии, а?

Атеа скрестила руки на груди, картинно вздыхая и закатывая глаза. В голосе ее Меред услышала нотки раздражения:

– Вам не кажется, милейший, что слишком много вопросов задаете? Задание у нас, неужто не знаете, какое нынче время? Будете долго еще нас допрашивать – или наконец пропустите?

– Ох, время дурное, – закивал стражник, – Я потому-то и так вот… Не серчайте только, светлейшие! Эй, Гальт! – он тяжело заколотил по воротам кулаком, – Отворяй скорее, дурья твоя голова! Мы уж тут вовсе заморозилися…

От Меред не укрылось, как морщилась Атеа на исковерканные слова – но сама Птица ощутила, как внутри все теплеет. В городах всегда было так – что-то свое, славная нелепость, раздражающая и так привлекающая одновременно. Словно маленький камешек в мозаике, непохожий на другие кусочки, словно цветная ниточка, затесавшаяся в однотонную шерсть. Она неловко улыбнулась стражнику, что низко поклонился ей, пропуская ее к воротам. Добро к добру, говорил ей всегда отец – а в этом крохотном городке Меред чувствовала что-то очень светлое.

Улицы пустовали – лишь одинокие прохожие спешили по домам, провожая их любопытными взглядами. Меред узнала у местного, где находится постоялый двор, и теперь они пробирались по расчищенным дорожкам к центру, где и стояла «Краюшка». До чего же славное название, мелькнуло в голове у Меред, когда увидела вывеску под фонарем, аккуратную и даже искусно сделанную. Постоялый двор был большим, в три этажа, и из окошек на снег падали теплые отсветы, иногда рябящие из-за силуэтов. Слышался приглушенный смех, а едва различимый запах еды раздразнил желудок. Атеа первой поднялась на крыльцо и дернула на себя дверное кольцо, а следом за ней внутрь «Краюшки» прошли и Меред с Тэаргой.

Внутри оказалось людно, но на прибывших никто, кроме хозяина, внимание не обратил. Когда Меред с наслаждением опустилась за свободный стул у столика подле очага, трактирщик уже был рядом с ними, сияя улыбкой, словно начищенная монета.

– Доброго вечера, сударыни. Из Келерии держите путь?

– В Келерию, – уточнила Меред, чувствуя себя немного неуютно – хозяин постоялого двора тут же перевел внимательный взгляд на нее, – Мы – Птицы, возвращаемся с задания. На ночлег хотим остановиться да поужинать. Есть ли у вас свободные комнаты?

– Конечно, – кивнул мужчина, все так же улыбаясь, – Комната уже готова, сударыни – на втором этаже, только прибрались в ней как раз. Что изволите отужинать?

– Пожалуй, горячая похлебка с бараниной нас устроит, – мурлыкнула Атеа, развешивая плащ на спинке стула, – А еще я бы не отказалась от вина – только доброго вина, хозяин, не вздумай обмануть. И от свежего хлеба да сыра.

– Считайте, что все уже на столе, – доверительно улыбнулся трактирщик, чуть кланяясь, – Ваши спутницы желают отведать то же самое?

Меред неуклюже кивнула, а Тэарга тихо молвила согласное «да». Хозяин тут же окликнул невысокую румяную служанку с рыжей косой, перекинутой через округлое плечо. Девушка птичкой подлетела к нему и, выслушав поручение, тут же умчалась выполнять, а хозяин возвратился за стойку, радушно приветствуя постояльцев и перебрасываясь с некоторыми отдельными фразами. Атеа сбросила куртку с плеч, оставшись в белой форменной рубашке с высокими манжетами и застежкой под горло, и довольно вытянула под столом длинные ноги.

– Боги, какое наслаждение… наконец-то. Госпожа Знающая, тебе не жарко в твоих одеждах у огня? – медовые глаза ее блеснули азартом, – Быть может, снимешь капюшон, отдохнешь от этих накидок?

– Нет, благодарю, – Тэарга склонила голову, – Мне более чем уютно.

– Ну, как пожелаешь, – ухмыльнулась Атеа, пожимая плечами, а затем принялась разглядывать постояльцев, потеряв всякий интерес к Знающей. Меред знала этот взгляд – девушка что-то искала, ведомое лишь ей. Любопытство все-таки пересилило вежливость, и Меред осторожно спросила:

– Кого-то ищешь?

– Да, – ответила Атеа, не отрывая взгляда от лиц, – Того, кто сможет дать нам какую-нибудь информацию о том, что творится в мире.

– Зачем? – непонимающе нахмурилась Меред. Лебедь повернулась к ней, и на лице ее отразилась чуть ли не мука. Вздохнув, девушка покачала головой:

– Меред, голубка моя, информация – очень ценная штука: она может пригодиться даже тогда, когда ты сам этого не ожидаешь. Подумай хорошенько, что мы знаем о том, что происходит во внешнем мире? – не дожидаясь ответа, Атеа хмыкнула, – Правильно: абсолютно ничего. Поскольку Лорелей решила поиграть в политику, почему бы нам не пособирать зернышек и не принести их в клювике? Авось какое окажется золотым.

Меред еще размышляла над последней фразой Лебедя, когда рыжая служанка расставила перед ними глубокие глиняные миски с ароматной похлебкой, от запаха которой у Птицы живот требовательно заурчал. Девушка тут же принялась за еду, а Атеа, чуть подавшись вперед и заглядывая служанке в глаза, ласково пропела:

– Благодарю, душенька. Надеюсь, ты не забыла про сыр и вино?

– Нет, госпожа, сей же миг принесу, – девушка зарумянилась еще сильнее, и на щеках ее показались две очаровательные ямочки. Сверкнув глазами, она тут же направилась в сторону кухни, вильнув крутыми бедрами. Атеа, растягивая губы в хищной ухмылке, прицокнула языком:

– Нет, от этой бесполезно ждать чего-то дельного – вряд ли она знает что-нибудь, кроме городских сплетен. Будем искать.

Ужинали они в молчании, наслаждаясь вкусом горячей еды. Похлебка оказалась наваристой, щедро приправленной травами и луком, и Меред впервые за долгое время ощутила себя по-настоящему сытой. Хлеб, что принесла служанка, был только вынут из печи, мягкий как перышко и теплый, с хрустящей золотой коркой – как во сне Птицы, и девушка невольно улыбнулась, откусывая кусочек и запивая его сладковатым, пряным вином. Трактирщик не солгал – вино оказалось действительно добрым, и вскоре Меред разморило. Под боком весело трещал огонь в очаге, согревая озябшее тело, в мышцах разливалось приятное тепло, и Меред ощутила, что вот сейчас, несмотря ни на что – ей хорошо. Атеа рядом таскала тонкие ломтики сыра, уничтожая один за другим, а Тэаргавар, отодвинувшаяся подальше от пламени, и вовсе замерла, словно и не было ее тут.

Теплую уютную полудрему прервал хозяин «Краюшки». Мужчина, склонившись над столиком, с улыбкой протянул Атеа небольшой медный ключ.

– Второй этаж, прямо от лестницы, четвертая дверь, сударыни. Изволите чего-нибудь еще?

Атеа, лениво зевнув, взглянула на него:

– Скажи, добрый хозяин, а есть ли в твоем славном заведении бани? Хотелось бы смыть дорожную пыль, мы совсем уморились в пути.

– Обижаешь, госпожа! Есть, конечно. Прикажешь растопить?

– Чуть позже – посиди с нами, добрый хозяин, порадуй байкой какой, – с этими словами Атеа легко хлопнула по свободному стулу рядом. Трактирщик покачал головой, расправляя невидимые складки на белом фартуке:

– Ты прости, светлая госпожа – работы у меня много. Я бы и рад потешить тебя рассказами, да дел невпроворот…

– Как жаль, – вздохнула Атеа – слишком преувеличенно, однако откуда о том знать хозяину «Краюшки», – Ну что ж, тогда, пожалуй, прикажи топить бани. Хоть я и сомневаюсь, что они так хороши, как бани Тиннереда – не в обиду тебе. Просто я родом оттуда, и знаю, что с их купальнями никакая сравниться не может.

Хозяин постоялого двора вновь покачал головой:

– Ну, думаю, сейчас-то им не до того, чтоб в банях париться да веники вязать. Пока король не оправится – или не преставится, упаси Светлый, – так уж точно.

– А что же так? – взмахнула ресницами Атеа, и тут Меред поняла, что трактирщик попался.

– Дык горе же у них. Государь год назад еще с хворью слег – да так и не встал с постели, горемычный. Уж над ним и лекари сидели сколько, и ведуны – все без толку. Совет при дворе уже и предлагал королеве его прирезать по-тихому, – трактирщик понизил голос, все-таки присаживаясь на стул, – Но та не дает, охрану приставила к нему и сама в покоях его дежурит денно и нощно. Оно не мудрено – король-то почти не говорит, только бормочет что-то бессвязное о драгоценном подарке и о том, что по нему все узнают, когда срок придет. А что узнают, кто все – непонятно. Наследников у него нет, королева править не может без его дозволения, как и совет придворный. Вот она и ждет чуда – хотя бы такого, чтоб тот в себя пришел да сказал, что корону ей передает, а там уж его можно будет отравить по-тихому да сказать, что сам помер. Если сейчас убить, страна останется без владыки, а Эллоин-то наверняка захочет к себе такую территорию богатую присоединить. Да и Верданор тоже. Вот они и сидят все как на иголках да молятся – чтоб король до срока не помер, или наоборот, чтоб помер, но до того хоть сказал, кто править-то будет. Сама понимаешь, госпожа, где уж им до бань…

– Да, печально, – протянула Атеа, скорбно поджимая губы и вздыхая так, словно ей действительно было дело до судьбы государя Тиннереда, – Так что же это, Верданор и Эллоин могут драться за Тиннеред?..

Трактирщик фыркнул:

– Спрашиваешь еще, госпожа! Конечно. У них же испокон веков между собой войны идут, где уж упускать такую возможность. Эллоин сейчас границы укрепляет – даже весть пошла, что государь тамошний того и гляди будет созывать войска и отводить их на восток, в сторону Тиннереда и Верданора. Угрозу оттуда ждут, никого не пускают – за Железным трактом, ближе к столице, в фортах сейчас ведуны объявились, и тех, кто пройти без королевского на то дозволения пытаются, мигом разворачивают. Еще и молний могут наслать на бедолагу, если ослушается. Причем не важно, откуда идешь – хоть от Гарварны, хоть от Креасса, хоть с юга – все равно погонят. А пропускают только торговые караваны союзных государств, если не путаю ничего. Так-то, – он постучал пальцем по деревянной столешнице, – Попомните мое слово, уж эта зима такой суровой будет… Как бы война не захватила весь Бар-эс-Тиллад.

– Война, война, – Атеа свела к переносице красивые золотистые брови, – Слово недоброе.

– Ну а что поделать, госпожа, – развел руками трактирщик, – Хоть недоброе, зато правдивое. Хотя – кому война, а кому мать честная, на самом-то деле, – он тоже нахмурился. Атеа по-птичьи склонила голову набок, пытливо глядя на него:

– Что ты имеешь в виду, добрый хозяин?

– Да то, – он наклонился еще ниже, – Что наемники сейчас в цене будут, ежели так и дальше пойдет. Ходят слухи, что государь Эллоина посылал к тавранам, на север, но там ему от ворот поворот дали. Тавране – они ж гордые, как девка с богатым приданным, так просто за золото не продаются. Им подавай что-то более серьезное.

– Что же? – глаза Атеа блеснули, словно два уголька, – Алмазы? Земли? Что?

– Идею, – усмехнулся мужчина, сцепляя пальцы в замок, – Они пойдут за тем, кто предложит им самую… красивую войну. Честь – вот за что пекутся тавранские наемники, как бы абсурдно это ни звучало. Но тавран я еще уважаю, – он помедлил, и меж его бровей вновь залегла хмурая складка, – А вот всякую шваль вроде Креасских – нет. Те пойдут за тем, у кого власти в руках больше. Им подавай грязную войну, их больше ничего и не интересует. Так что тех на свою сторону хоть Верданор переманить может, хоть Эллоин, хоть сам бес. Я как-то слыхал даже, что они и за Синеокой пойдут, убереги Светлый. Хотя вот это уже байки, скорее всего. Но сами понимаете – недобрая зима.

Он помолчал, а затем усмехнулся:

– Другие вон вообще ничего не ведают – живут себе как всегда. Недавно пришел человек из Эллоина, шел от самой столицы, ни единого города не пропустил… Говорит, всюду, где бы ни был – скоморохи.

Меред насторожилась, прислушиваясь к разговору еще более внимательно. Неспроста уже второй раз за день прошлое теребило ее за рукав, напоминая ей о себе.

– …Их-то почему-то тоже пропускают – королю до них дела нет. Они толпы веселят, с огнем танцуют, байки травят. Всюду – ленты цветные да карты, всюду смех. Народ на них глядит да о бедах не особо думает. Уж не знаю, худо это или хорошо – может, оно и к лучшему, не сидят да не трясутся. А с другой стороны, если и впрямь война вдруг разразится, никто к тому готов не будет… В общем-то, так, – трактирщик перевел дух, и тут же спохватился, – Ох, заболтался я, дурень старый! Заговорили вы меня, сударыни, – он с лукавой укоризной взглянул на Атеа, и девушка округлила глаза, принимая самый честный вид:

– Простите, любезный – сама того не заметила! Больно славно да интересно вы говорили. Ну что же, мы тоже пойдем – нам отдыхать с дороги надо, завтра ведь снова в путь. Разве что в бани бы нам…

– Да-да, Эшка сейчас мигом растопит, вы располагайтесь да спускайтесь, пройдете вон туда, под лестницу – там дверь к купальням. Доброй вам ночи, госпожа, с утра рассчитаемся завтра с вами.

– Конечно, – кивнула Атеа, плавно поднимаясь со стула, – Меред, Тэарга.

Меред кивнула, поднимаясь следом за ней, а там и Тэарга отодвинула стул, неторопливо направляясь за ними. Трактирщик уже и не глядел на них, шумно раздавая указания двум девочкам-служанкам, и те торопливо кивали, запоминая его поручения. Рыжая тут же юркнула под лестницу – видать, бани пошла проверить.

Комната им досталась большая, с тремя узкими кроватями, расставленными вдоль стен, крепким столом и тремя табуретками внутри. Даже сундук был. Меред устало опустилась на одну из кроватей и подняла взгляд на Атеа. Девушка раскладывала вещи на крышке сундука и распускала тугую шнуровку на высоких сапогах. Ощутив взгляд Меред, она обернулась и вопросительно изогнула бровь дугой:

– Что?

– И чем поможет нам то, что мы услышали? – и, предвосхищая вздох Атеа, спешно добавила, – Я правда не понимаю. Все это так… далеко.

– Все это гораздо ближе, чем ты думаешь, Меред, – девушка усмехнулась, распрямляясь и стягивая ленту с волос, – Гораздо.

На один миг взгляд ее стал задумчивым и отстраненным, а затем она кивнула, словно самой себе. Она вновь растянула губы в улыбке, воззрившись на Меред, и уперла ладони в бедра.

– Идем-ка, попаримся. Постараюсь втолковать тебе, что все не просто так. Знающая, мы оставим тебя здесь покуда – если ты не против. Я так понимаю, ты не особо любишь раздеваться в компаниях, поэтому тебя не зовем.

Тэарга лишь кивнула, отходя к окну у дальней стены и разворачиваясь к ним спиной. Меред мысленно застонала, покорно поднимаясь с кровати и направляясь к двери следом за Лебедем. Вряд ли в бане рядом с обнаженной Атеа она сможет понять хоть десятую часть того, что та собралась ей разъяснять. Меред итак не была сильна в политике.

========== Глава 31. Снежный ком ==========

– Когда-нибудь я займу твое место, королева!..

Лезвия столкнулись, и вибрация, прокатившись волной по металлу, тут же отозвалась в ладони сотней крохотных иголочек. Шедавар лишь ухмыльнулась, принимая удар на клинок: дралась девчонка, надо признать, не ахти. Зато гонора было хоть отбавляй, и засчет него она, пожалуй, и держалась до сих пор.

На подвесной площадке никого, кроме них двоих, не было – разве что у моста, ведшего сюда, дежурила убеленная сединой охранница. Лореотт только-только просыпался – в такую рань немногие эльфийки могли выползти из-под теплых одеял на тренировочное поле, взять в руки оружие да хотя бы поразминаться. Что уж говорить о полноценной тренировке в паре с кем-то? Шедавар, каждое утро проводящая здесь, и не надеялась встретить кого-нибудь, кого можно было бы отколотить – и кто бы сам мог оставить на ней пару-тройку синяков, если бы удача улыбнулась ему. Поэтому несказанно обрадовалось, еще с моста завидев тонкую фигурку, упражняющуюся с мечом.

Девочка оказалась совсем молодой – еще и полвека не отжила. Слишком фигуристая для настоящего воина, слишком плавная и медлительная, зато знала, как меч в руках держать – и то хорошо. Шедавар тихо зашла ей за спину, следя за ее движениями, некоторое время наблюдала за ней, а затем негромко позвала девицу.

– Не хочешь со мной потанцевать?

Та резко обернулась, едва не выронив оружие из рук. Пепельную челку девчонка зачесала назад, открывая высокий лоб, чтоб волосы в глаза не лезли, и Шедавар заметила мелкие капельки пота, выступившие на ее висках. Милая. Черты лица у нее были мелкие, аккуратные, а из-за круглых золотых глаз она напоминала то ли сову, то ли испуганную лань. Молодая эльфийка тут же поспешно согнулась в поклоне, и Шедавар не сдержала раздраженного вздоха.

– Да выпрямись ты уже. И все-таки, окажешь честь своей королеве, красавица?

Девушка зарделась, глядя на Шеду из-под полуопущенных ресниц. Помедлив, она все же ответила:

– Это ты окажешь мне великую честь, королева, если позволишь скрестить с тобой оружие.

Шедавар неспешно стянула через голову шерстяную рубаху, оставаясь в плотной безрукавке и позволяя прохладе города обнять себя. Взгляд девчонки, скользнувший по нагим плечам, не укрылся от нее, и эльфийка мысленно поморщилась: всегда одно и то же. Словно бы других баб с красивыми руками вокруг не было… Королева прошла к стойке с тренировочным оружием, взглядом находя подходящий меч, вынула его, взвесив в руке, и обернулась к девочке.

– Как зовут-то тебя?

– Рейнэвар, королева. Рейна.

– Красиво. Тебе идет. Что ж, Рейна, нападай.

Спустя полчаса девочка еле держала меч в руках, но сдаваться упорно не желала, распаляясь все больше – а Шедавар даже не устала. Удары Рейны она отбивала легко, угадывая маневры девчонки, как бы та ни старалась обхитрить ее. Впрочем, глаза у молодой эльфийки блестели азартом, и Шедавар это нравилось.

– Когда-нибудь я займу твое место, королева!..

Она ударила сверху, пытаясь продавить оружие королевы вниз, чтобы тем самым открыть грудь и живот королевы. Силенок у нее явно не доставало – Шедавар удерживала ее клинок, медленно поднимая лезвие вверх, чтобы отбросить меч соперницы и обезоружить ее. Она бы могла это сделать одним броском, быстро и резко, но королеве нравилось ощущать напряжение, сладкой волной наполняющее ее руки, нравилось прорабатывать каждое движение, чувствуя проходящую силу и сопротивление, а потому она не спешила. Рейнэвар зарычала от натуги и уперлась свободной ладонью в лезвие, наваливаясь всем весом на клинок – благо, тот был затуплен.

– Конечно, займешь, – рассмеялась Шедавар, – Только сначала отрежешь себе руку, если будешь вот так делать.

С этими словами она отшагнула в сторону, чуть разворачивая корпус, и девчонка, не сумев воспротивиться инерции, полетела вперед, неловко взмахнув мечом. Впрочем, в последний момент она умудрилась извернуться и броситься в атаку, однако ни сил, ни скорости ей не хватило. Шедавар отбила три удара, и, прежде чем Рейна успела занести клинок для нового, выбила меч из ее руки, задев кисть. Девчонка зашипела, а затем оторопело уставилась на оружие, тускло отражающее бледное сияние кристаллов.

Посмеиваясь, Шеда неторопливо побрела к оружейной стойке, возвращая клинок на место.

– Если хочешь стать королевой и вести за собой народ, тебе стоило бы больше времени проводить на тренировочном поле.

Рейнэвар подошла ближе, хмуро потирая запястье.

– Да, королева… Вообще – это я не серьезно. Ну… – она замялась, – Насчет трона. Слишком большая ответственность для меня. Ищущая Этанэвар говорит, что мне куда больше пристало тяпку держать, чем меч. Мол, только на это я и гожусь, – девочка вздохнула, а затем спохватилась, вновь краснея, – Ох, что это я! Прости, королева, это вряд ли то, что следует рассказывать.

Шедавар набросила на плечи рубаху и серьезно посмотрела на Рейну.

– А еще хорошая королева должна уметь выслушивать свой народ. Посему не извиняйся. И не расстраивайся – Этанэвар лишь хочет, чтоб ты стремилась быть лучше, чем ты есть. Прими ее науку и трезво оценивай каждый свой шаг. Только так ты сумеешь добиться высот, кем бы ни станешь потом, какой бы путь ни выберешь. Доброго тебе дня, Рейнэвар – и спасибо за танец.

С этими словами она развернулась и направилась к мостику, оставляя за спиной оторопевшую Рейну. Небось, через пару часов вовсю будет щебетать о том, как дралась и разговаривала с королевой. Для молодых она по-прежнему оставалась сакральной, чуть ли не божеством, которое редко снисходит до общения с простыми смертными. Лишь старшие Ищущие действительно осознавали, что Шедавар – такая же, как и они, эльфийка из плоти и крови, любящая хорошую драку, добрый крепкий мед и задиристых девок. Впрочем, даже они относились к ней с почтением – что уж говорить о таких вот юных, как Рейнэвар.

Охранница бесшумной тенью следовала за ней, держась на некотором расстоянии от Шедавар, и ее присутствие даже не напрягало королеву. Хоть она и упрямо считала, что в родном городе опасность ей не грозит, а Аллэивар все-таки настояла на том, чтоб при ней находился хоть кто-то. Выбор пал на Келевар – одну из самых опытных Ищущих, выдающуюся охотницу, предпочитающую молчание пустой болтовне. Как минимум за это Шеда ее уважала – впрочем, было еще за что: Келевар, узнав о плане королевы увести эльфов из подземелий, начала тайком беседовать с другими разведчицами и с рабочими эльфийками – и теперь за спиной Шедавар стоял весь Дом Ищущих и добрая половина Дома Творящих. Оставалось лишь убедить в необходимости такого решения ведьм, а там снежный ком покатится, зацепив и Жриц…

– Шеда, искорка…

Королева, вздрогнув от неожиданности, замерла – Слепая Мэг стояла прямо перед ней, зябко кутая острые худые плечи в шерстяную шаль и опираясь на узловатую клюку. Если бы она не позвала, Шеда точно врезалась бы в нее.

– Праматушка? Что ты делаешь здесь? Тяжело ведь…

– Надо потолковать. – в голосе Мэг Шеда ощутила металл, и ее невольно пробрала дрожь: старая ведьма была одной из первых, кто ушел в подземелья, а потому рядом с ней эльфийка чувствовала себя маленьким несмышленым ребенком, который и двух слов связать не мог.

Шедавар взглянула на Келевар и кивком головы отпустила ее. Эльфийка пристально поглядела на королеву, а затем чуть поклонилась и отступила назад, скрываясь за поворотом. Шеда заставила себя расслабиться – все же Мэг не сделает ей ничего дурного. Ведьма, слепо глядя сквозь нее белыми, как молоко, глазами, прокряхтела:

– Подойди-ка, детка – мне и впрямь стоять тяжко. Подай мне руку, искорка…

Шедавар шагнула к ней, осторожно подхватывая Знающую под руку. Несмотря на то, что старая эльфийка тут же навалилась на нее, королева практически не ощущала ее веса – словно та была перышком. Ее ладонь казалась сухой, легкой и пустой, словно кто-то перетер ее кости внутри тела в пыль да так и оставил, и теперь ветер древности перегонял эту пыль, как сердце качает кровь. Шеду передернуло.

Они шли медленно, и серая накидка колдуньи стелилась за ней шлейфом, тихонько шурша по каменным белым плитам. Краем глаза Шедавар видела ее профиль и думала о том, что в былые времена Мэг, наверное, была невероятной красавицей – и в глазах ее плавилось золото, и в волосах ее путался теплый ветер, и смеялась она, как смеются серебряные ручейки по весне. Интересно, как это – не видеть белого света, не знать, что происходит вокруг, отдать себя вечному служению? Воистину, Знающая, я подарю тебе солнце – пускай его и немного выпадет на твой век, но, клянусь кровью своей матери, ты ощутишь его прикосновение к своим щекам!

Пустующая воздушная беседка встретила их тихим журчанием белокаменного фонтана – ключ бил из ладоней молодой девушки, сомкнутых в чашу, и вода опадала к ее ногам вниз, разбиваясь о бортик крохотного бассейна и искрясь в тусклом мерцающем свете. Шедавар аккуратно подвела старуху к широкой каменной лавке, помогая ей присесть, и Мэг с тяжелым вздохом опустилась, склонив седую голову на грудь. Шедавар, севшая рядом, не решалась начать разговор – в молчании старой ведьмы что-то скрывалось, какая-то сильнейшая скорбь, которую королева ощущала едва ли не кожей. Помолчав, Мэгавар вновь вздохнула и тихонько молвила:

– Я помню тебя, искорка – помню, хоть ты, наверное, и думаешь, что это невозможно… мол, слепая. А я вижу так, как ни одна из вас не видит. И я видела тебя, когда ты еще на руках у матери своей лежала, у ее груди – Миренэвар пришла ко мне просить благословения для тебя. Ты была теплая, и такая маленькая – точно искорка… – она усмехнулась, тряхнув головой, – Я еще тогда знала – ты, девочка, станешь великой.

Шедавар не перебивала ее, не торопила. Знающая спустилась сюда из своей пещеры сама, проделав такой тяжелый путь – значит, ей нужно было сказать что-то очень важное.

– И так оно и случилось, да, случилось… Ты так выросла, искорка… – ее дрожащая ладонь накрыла руку Шеды, а в голосе вдруг прорезалась горечь, – Ты ведешь за собой наших детей, даруя им надежду. Ты готова сжечь все былое, чтобы дать жизнь новому, не раздумывая. Не спрашивая совета, ты делаешь так, как велит тебе сердце – а может, это небо говорит через тебя… И, наверное, ты не ошибаешься…

Что-то было в ее речах, что-то пряталось, и с каждым словом ее Шедавар чувствовала нарастающую тревогу, тяжелую и колючую, словно ощетинившийся базальтовый камень. И тревога эта разгорелась пламенем в ее груди в тот миг, когда Мэгавар подняла на нее белые глаза, в которых плескалась боль, ярость и страх, и почти беззвучно прошептала:

– Но сейчас, девочка, вместе с былым можем сгореть и мы.

Помолчав, Мэгавар прикрыла глаза – впервые на памяти Шеды, смежив веки сознательно. Плечи старой ведьмы опустились, будто сверху на нее давила земная твердь – вся, какая есть. А затем она тихо-тихо выдохнула: