Текст книги "Дикая охота. Полотно дорог (СИ)"

Автор книги: Aelah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 53 страниц)

Цвели фиалки. Сизые сумерки робко ступали меж тонких берез, перешептывающихся друг с другом, и от земли тянуло прохладой – оно и не мудрено: в спутанной траве, мягкой, словно девичьи волосы, журчал ручей, ключем бьющий из-под огромного камня. Далеко в низину спускалась легкая дымка – казалось, она путалась в тонких паутинах, и из нее крохотные паучки плели свои сети, растягивая их меж замшелых корней, под которыми дети так любили прятать свои сокровища. Где-то в туманах мерцали огоньки – то светлячки поднимались из травы, зажигая свои фонарики. И пахло сладко-сладко, и в травах терялись бледные звездочки ночных фиалок, зацветающих в первые дни грозового лета…

– Как красиво, – тихо прошептала Мара – Даэн ощущала ее теплую тяжесть на своей груди. Призрачный мир на грани сна и яви опасно дрогнул, грозясь снова стать жестким, неподатливым, но Птица удержала видение так, как удерживают пушинку, блуждающую следом за ветром.

Кованая калитка с узорными завитушками-перекладинами, что потемнели от времени, была приотворена. За ней начинался старый сад, и пахло влажной землей, щедро напоенной дождями. Листья, зеленые, но уже тронутые первыми заморозками, клонились к земле под тяжестью капель, и прозрачная влага то и дело срывалась вниз, прокатываясь по изогнутым спинам травинок, а затем падала наземь, сливаясь вместе с животворящей черной материей, проникая в нее, впитываясь в нее, просачиваясь меж бахромы корней – и ниже, ниже, к самому огненному сердцу, чтобы там соединиться с пламенем и стать паром.

Видение показалось ей обломком перламутровой раковины, который пенная волна подхватила с берега и унесла обратно в пучины: миг – и его не стало. Но затем щедрые воды великого океана принесли ей новый дар, и она приняла его, рассматривая так внимательно, как только могла, и стараясь не упустить ничего, ни единой детали.

Здесь не было множества красок – лишь синь всех оттенков, от чернильной до бледно-сиреневой, поддернутой бирюзовой дымкой и россыпями звезд. Здесь не было тропинок – лишь белый туман, растекающийся пролитым молоком по небу.

Я точно знаю, что это небо…

Звезды сплетались, множились, и на лугах, усыпанных серебряными искорками, росли деревья из звезд, и меж них гуляли звездные создания, одетые в туманы далеких миров. Их глаза полнились светом, и они безмолвно глядели на тех, кто осмелился заглянуть в их дом.

Как ты думаешь, это боги?

Женщина с покрытой призрачным платком головой сидела на огромном валуне, глядя на странный алтарь перед собой. На круглом плоском камне чья-то рука вырезала спираль, длинную, закручивающуюся невероятно туго, и по желобу, повинуясь плавным движениям мягких рук, ползли капельки света, совсем медленно у края, и быстро – ближе к центру. Женщина легко поворачивала руку, и свет тянулся туда, где все ярче и ярче разгоралось солнце нового мира, такое ослепительное, что глазам было больно, а затем она подняла голову, и платок соскользнул с ее плеч, обращаясь в дымку, в туманные нити, что таяли прямо на глазах и опадали к ее ногам.

– Что это? – просипела Даэн, ощущая, как возвращаются твердые жесткие стены, обнимают ее со всех сторон и не дают пробиться туда, к тем видениям. Птицу трясло, и почему-то сейчас ей было тесно в собственном теле. Она резко села, осторожно придерживая Мару, и повернулась к ней, вглядываясь в ее лицо. Глаза ведьмы были закрыты, но на губах блуждала нежная, почти невесомая улыбка. Несколько секунд она молчала, а затем хрипло ответила:

– Это – мир, Даэн. Не видения – ты показала мне то, что происходит ныне. Не здесь – где-то. Быть может, в ином пространстве, в ином времени – но происходит. Бессмертный одарил нас с тобой великой милостью… – она наконец открыла глаза, и Даэн успела заметить, как гаснет звездное колесо вокруг ее зрачков, – Это – великая связь каждого мига, каждого «сейчас». Это то, как на небесах плетут узор… – она помолчала, а затем тихо добавила, – Красиво, правда?

Видение совсем схлынуло, оставив напоследок сладкую дрожь в груди, и Даэн поняла, что прижимает ладонь к сердцу.

– Правда, – шепнула она, вспоминая древние глаза незнакомой женщины, которая прямо сейчас где-то за тысячи миров отсюда ткала истинное волшебство, – Правда.

У нее глаза речной воды, подумалось Даэн, когда Мара взглянула на нее. Как и у той, что рисует светом на камнях. Как и у самой жизни. В этой воде купался мир в самом начале своей жизни, в этой воде по осени тонули золотые листья, опускаясь на мягкое бархатное дно и засыпая среди озерных трав, в этой воде путники омывали усталые ноги, возвращаясь домой после долгого пути. И в этой воде ныне тонула Даэн, отдавая себя полностью прозрачному, невесомому потоку божественной силы, так похожей на быструю холодную горную реку.

– Спасибо тебе за твой дар, – тихо молвила Мара, склоняя голову, словно Даэн только что поднесла ей корону. Сжав ее ладонь, Птица так же тихо ответила:

– Спасибо тебе за твой.

Тишина, мягкая и теплая, опустилась на них золотым куполом, а вокруг закручивались вихрями воды великого океана энергий, рябили цветными вспышками, омывали их руки и плечи, поглощали блики солнца нового мира, и прямо сейчас откуда-то сверху кто-то лил на них немыслимый свет, чтобы тот, пройдя сквозь материю, выжег все то, что должно было выжечь, и обратился воздухом, которым они будут дышать после того, как Колесо обернется.

========== Глава 44. Трещина в камне ==========

Тихий треск, словно где-то далеко-далеко лопнула шелковая нить, разбудил ее. Толщи камня глушили любые шорохи и звуки, кроме шелеста ее собственного, прерывистого дыхания, и Шедавар настороженно вглядывалась в темноту: обычно она спала как убитая, и едва ли такая мелочь, как чей-то неосторожный шаг где-то на галереях или мостах, или нечто в этом роде, могла разбудить ее. Но сейчас сон как рукой сняло, и королева села на постели, морщась и стараясь не задеть сладко посапывающую рядом девушку. Та, ощутив обнаженным боком холод воздуха, тихонько застонала, и Шеда машинально подоткнула к ней одеяла, чтоб не ворочалась и не мешалась. До рассвета оставалось еще несколько часов, наверное, и тот момент, когда надо будет прямо заявить девчонке, что на этом ее роль закончилась, Шедавар хотела бы оттянуть. Наверняка начнутся слезы, капризы, недовольные вопли… Хотя Рейна и впрямь была хороша, стоило признать.

Шеда осторожно соскользнула с края постели, ставя босые ноги на холодный камень и ощущая, как по позвоночнику прокатывается волна мурашек. Где-то на полу валялись штаны, и Шедавар принялась нашаривать их, то и дело кривясь – девчонка знатно располосовала ей спину, раз двадцатый за ночь выкрикивая ей слова вечной любви и прочей ерунды. Вот как же, конечно… Шеда тихонько хмыкнула, затягивая потуже ремень на поясе: она прекрасно знала, что на самом деле нужно всем этим волооким красавицам с длинными ногами – благо, в Лореотте таких хватало. В этом были и свои плюсы: в любой момент она могла снять накопившийся стресс, а потом красиво уйти, на прощание бросив тихое, с хрипотцой «Еще увидимся». Впрочем, количество желающих еще увидеться не росло – Шеде достаточно было принять серьезный облик, и всех девиц в округе сметало, словно их и не было. Как бы там ни было, свою королеву они уважали – и в некоторой степени боялись.

Поискав глазами безрукавку и так и не сумев найти ее, эльфийка поднялась во весь рост и неспешно прошлась по комнате, привыкая к прохладе. Часть одежды осталась в купальне, а идти туда сейчас не было совершенно никакого желания. Шеда бесшумно прокралась к узкой арке двери, ведущей на небольшую открытую террасу, и вышла, так же тихо притворяя за собой дверь. Город спал – ни души на сонных улицах, ни тени на стене, ни отголоска чьего-то смеха. Шедавар опустилась на одну из широких лавок, упираясь локтями в колени, и взъерошила волосы, что и без того во все стороны торчали. Сейчас она посидит здесь немного, подышит, а там, возможно, удастся уснуть – у Рейны теплое тело, которое так сладко обнимать, и…

Вновь зашуршало, послышался чей-то шаг, и женщина инстинктивно дернулась, потянувшись к поясу в поисках клинка. Рукояти под ладонью не оказалось – впрочем, в ней и не было нужды. По узкому мостику к терассе шла Аллэивар, похожая на взъерошенного хмурого воробья. Шедавар ухмыльнулась: вот уж еще одна бессонная. Этот выход был доступен лишь ей и вел прямо из Дома Королевы к покоям Аллэи. Шедавар частенько пользовалась этим, периодически прогуливаясь к сестре с бутыльком хмеля – или с очередным поручением. Видимо, сегодня было наоборот, и Аллэивар решила пожаловать к ней в гости.

Завидев королеву, Аллэи на миг остановилась, что-то хмыкнула, а затем направилась прямиком к ней. Ее пепельная челка падала набок, рваными полосами скрывая отсутствие левого глаза, а узкие губы были накрепко сжаты – так всегда бывало, когда Ищущую что-то тревожило. Аллэивар пересекла мост и остановилась перед ней, скрещивая руки на груди и глядя на нее сверху вниз.

– Не спится?

– Как видишь, – поморщилась королева, пододвигаясь в сторону, чтоб та села. Аллэивар скользнула взглядом по ее телу и неодобрительно фыркнула:

– Хоть бы прикрылась… Стражницы на постах, а вон оттуда все отлично просматривается, – она махнула рукой на переходы яруса повыше, но Шедавар лишь усмехнулась, откидываясь лопатками на стену.

– В таком случае, их всех ждет огромное разочарование. Тебя-то чего носит в такое время?

Аллэивар присела рядом, закидывая ногу на ногу, и принялась рыться в карманах в поисках трубки. Шеда терпеть не могла, когда в ее присутствии курили, а потому уже собиралась высказать Ищущей свое недовольство, но та опередила ее.

– Да не знаю… Сны дурацкие приходят, мысли какие-то – таким клубком, что я разобраться в них не могу. Где уж тут поспишь, – она так и замерла, постукивая чашечкой трубки себя по колену и задумчиво глядя куда-то сквозь камень, – Чувство недоброе такое…

– Странно слышать это от тебя, – Шедавар скосила на нее взгляд, – Не ты ли мне говорила о том, что не веришь во всю эту сновидческую чушь?

– В том-то и дело, что я, – буркнула Аллэи, вертя в пальцах пустую трубку. Помолчав, женщина откинулась назад и как-то устало вздохнула, прикрывая единственный глаз, – Не знаю, Шеда. Что-то не ладится, что-то происходит здесь – я нутром чую. Только вот увидеть и понять я не могу, мне небо не дало таких сил.

Шедавар вопросительно взглянула на Ищущую из-под спутанных прядей, упавших на лоб. Эльфийка была напряжена, хмурилась, и королева поняла, что видит ее такой впервые – за все то время, что они существовали под луной.

– Сходи к ведьмам, – осторожно предложила она, – Может, они чего скажут? Может, тебя Залесье тревожит, или что еще?

– Ты потрясающе проницательна, – ядовито отозвалась Аллэи, – И как это я не подумала про Залесье? Ну все, теперь можно идти и спать спокойно. А если серьезно… Ведьмы мне ничего не скажут, Шеда. Они вообще в последнее время ведут себя странно.

– Что ты имеешь в виду? – королева насторожилась. Вот сейчас ей не хватало только того, чтоб ведьмы разом начали показывать гонор. За всеми письмами и бесконечными днями и ночами, заполненными мыслями и грызней со Жрицами, она совсем забыла о Знающих – ей казалось, что те на ее стороне. Даже после того, как узнала о том, что Лореотт обречен, даже после того, как Мэг сказала, что от силы им осталось две луны, а затем ее силы иссякнут, и город падет. И если сейчас ведьмы перепутают нити того полотна, которое она так долго и упорно ткала…

– Мне кажется, – тон Аллэи стал неуверенным, – Им не нравится Ивушка. Каждый раз, когда они видят меня, шепчутся – и я слышу, о чем. Мол, я привела в город беду. Мол, что-то не так. Мол, тени изменились и бурлят, как расплавленная смола, и скоро затопят нас, – эльфийка поежилась, – Я не понимаю, о чем они толкуют. Только Ивушка как-то прибежала ко мне заплаканная и сказала, что одна из ведьм, молодая какая-то, ее прокляла.

Шедавар нахмурилась еще сильнее. Девчонка из Залесья не делала зла – по крайней мере, Мэг признала ее чистоту, да и сама королева умела распознавать ложь, а потому знала, что Ивушка не искривила ни единого слова, когда беседовала с ней. Просто испуганный олененок. Вряд ли она могла замаскироваться так, чтоб обвести вокруг пальца сильнейшую ведьму рода пещерных эльфов и королеву Лореотта. Словно прочитав ее мысли, Аллэивар продолжила:

– Мэгавар на ее стороне – тени сказали, что в сердце девочки нету темного. Наверное, только поэтому ведьмы еще не выкинули ее… Они не говорят – я пыталась и прямо спросить, и девчонок просила. Ничего. Только вот эти скорбные речи о том, что грядет беда, и что вина лежит на чужеземке, – Аллэи все же закурила, недолго провозившись с огнивом и трутом, и на этот раз Шедавар не стала кривиться и требовать, чтоб Ищущая убрала трубку, – А она не понимает ничего. Знаешь, она… она очень светлая. Тянется ко всему, все ей интересно. С детьми своими возится, таскает их всюду, от меня ни на шаг не отстает, если я свободна. Даже задружилась уже с кем-то из моего отряда, и с кузнеческими подмастерьями.

– А как ведьмы реагируют на детей? – задумчиво поинтересовалась Шеда. Она видела обеих в Доме Смотрящих, где целая ватага растрепанных девчонок галдела и каталась безумным клубком, веселясь и играя – и ей показалось, что чужеземных детей приняли как своих. Аллэи пожала плечами:

– Да никак, в том-то и дело. Как на всех детей. Ворчат, но присматривают, волнуются, заботятся… Только на Ивушку косятся – Полынь и Колывань не трогают.

– Значит, дело не в том, что они – не нашего рода, – подытожила Шеда, рассеянно разглядывая узорные переходы, озаренные тусклым сумрачным светом. Мысли в голове стремительно вертелись, складываясь так и эдак, но понять, в чем причина неприязни ведьм к чужеземке, она не могла. Помолчав, Шедавар взглянула на Аллэи, – Не тревожься понапрасну. Я поговорю с Мэг, чтоб та вправила мозги своим ученицам. Она может, ты знаешь.

– Может, – повторила Аллэивар, прокатывая слово на языке и словно пробуя его на вкус. Она кивнула и бросила хмурый взгляд на Шеду, – Я буду очень благодарна тебе за это. И попросила бы тебя не тянуть с этим. Я немного переживаю, что девчонку затравят.

Шедавар склонила голову набок, внимательно разглядывая сестру. Она прекрасно знала, насколько та была влюбчива – и прекрасно знала, что с женщинами у нее, откровенно говоря, не ладилось. Могло ли быть так, что одноглазая Ищущая запала на молоденькую ведьму из Залесья? Помедлив, она, растягивая слова, вымолвила:

– Мне кажется, ты слишком сильно переживаешь за нее, Аллэи. Слишком, – с нажимом выделила она последнее слово. Аллэивар вопросительно изогнула бровь, а затем мотнула головой, вновь отворачиваясь к безмолвным пейзажам города.

– Она спасла мне жизнь, Шеда. И оставила весь свой быт для того, чтоб помочь мне. Я ответственна за нее, – помедлив, женщина добавила, – Не более того. Я считаю ее ребенком.

– Хорошо, хорошо, – Шеда подняла руки, примирительно демонстрируя открытые ладони, – Я ничего не утверждаю. В любом случае, не волнуйся – я планировала прогуляться к Мэг и поговорить с ней перед отъездом к Реаннэс, и про девочку я скажу.

– Постой, – Аллэивар ухватилась за ее слова, – Я думала, что к Реанэсс ты отправишь меня, и…

– Хватит с тебя пока, – мягко осадила ее Шеда, поднимаясь с лавки, – Тем более, раз ведьмы скалят зубы на твою девочку.

– Она не моя девочка, – досадливо поморщилась Аллэи, но королева не дала ей договорить:

– Называй как хочешь. Я возьму с собой Инарэ, Келе и еще кого-нибудь из старших, чтоб не геройствовали, если ситуация из-под контроля вдруг выйдет, и слушались прямых указаний. Думаю, обернемся в пару-тройку дней, если двинемся сейчас.

– Прямо сейчас? – с сомнением уточнила Аллэи.

– Да. Все равно мне не спится, – она ухмыльнулась, поводя плечами, и тут же зашипела: запекшиеся царапины на спине неприятно стянуло, – Приглядывай за залеской – и за ведьмами заодно. Если что-то будет не так – доложишь все мне, когда вернусь. Сейчас пробегусь к Мэгавар, а там – сразу в путь.

Она прошлась чуть вперед и обернулась, глядя на Ищущую. Взгляд Аллэи скользнул вдоль ее позвоночника, и эльфийка то ли улыбнулась, то ли скривилась.

– Кто это тебя так?

– А, точно… – Шеда щелкнула пальцами, – На тебя возлагаю серьезное дело – не подведи меня, – Аллэивар вздохнула и выжидающе уставилась на нее, и Шедавар, доверчиво глядя ей в глаза, вымолвила, – Разбуди девицу в моих покоях и выпроводи ее оттуда. Нечего ей там просиживать.

– Какую еще девицу? – хмуро осведомилась женщина, и Шеда почувствовала себя так хорошо, словно кто-то вернул им детство, и Аллэи – старшая, защитница, которая всегда прикроет и поможет. Ворчать, правда, будет – но поможет.

– Да есть там одна… Сейчас-то рано еще, а через три-четыре часа – в самый раз будет. Пока можешь заглянуть со мной в купальни, если хочешь – все равно не спится тебе, а в ваших общих банях вечно толпы народу.

Аллэи в ответ пожала плечами, словно безразлично соглашаясь. Шедавар тихо распахнула дверь, подманивая ее поближе, и пропустила ту вперед. Эльфийка, неслышно ступая по отполированным веками камням, пробралась внутрь комнаты, и королева прошла за ней, гадая, спит ли сейчас старая эльфийская ведьма – или же перебирает свои ветхие нити, бормоча пророческие предсказания под нос. Иногда ей казалось, что Мэгавар вообще позабыла о том, что такое сон, и что ее прозрачные глаза никогда не смыкались. Вряд ли ныне она дремлет – значит, можно было смело идти к ней.

Задумавшись, она чуть было не налетела на Аллэи, которая встала столбом посреди комнаты. Ищущая резко развернулась к ней, возмущенно глядя на Шеду, и королева вопросительно изогнула бровь.

– У тебя вообще совесть есть?! Ты знаешь, сколько ей лет?! – зашипела Аллэивар, махнув рукой в сторону постели, на которой развалилась, наполовину сбросив одеяла, Рейна. Шедавар легонько подтолкнула сестру к боковой арке, за которой начинались купальни.

– Знаю – уже можно. И к тому же, она уже все знает, и…

– Небо, я не хочу знать, что там она знает! – Аллэи всплеснула руками, чуть было не возопив в голос, но Шеда шикнула на нее, и женщина вновь притихла – впрочем, глаза ее сверкали по-прежнему, – Эта девочка – в моем отряде! Она только-только закончила обучение у Этанэ, ее ко мне перевели!..

– Да, да, иди уже быстрее, я хочу поскорее разобраться с Мэг и уйти отсюда, – отмахнулась женщина, выталкивая Ищущую вон из комнаты в купальни и закрывая за собой дверь. Пар, поднимающийся от воды, тут же осел на волосах, сделав пряди тяжелыми и влажными. Шедавар направилась к широким кадкам, буквально спиной ощущая укоризненный взгляд Аллэи.

– У тебя нет ни стыда, ни совести, – вздохнула Ищущая, качая головой, – Мне еще разбираться теперь по твоей милости с ребенком – взрослой ее язык назвать не поворачивается, – который очутился в твоей постели…

Шеда осклабилась, зачерпывая ковшом воду из источника:

– Я позабавлюсь, если скоро окажусь в подобной ситуации, Аллэивар. Сколько лет твоей девочке-то – двадцать? Двадцать два?

С минуту женщина непонимающе смотрела на нее, а затем лицо ее помрачнело.

– Не болтай ерунды… королева, – чуть погодя, ядовито добавила она, отворачиваясь и стягивая рубаху через голову. Шедавар хмыкнула, однако продолжать разговор не стала – она хорошо знала, когда Ищущая начинала отмалчиваться. Сейчас был именно такой случай.

Горячая вода разгоняла холод, доставая его из самой глубины мышц, и постепенно женщина расслабилась, с наслаждением избавляясь от вязкой темноты сна, которая все никак не желала отпускать ее. Где-то за спиной фыркала Аллэи, выплескивая на себя огромную кадку горячей воды, но больше ничего не нарушало теплую тишину купален. Тело окончательно проснулась, и Шедавар, взъерошив мокрые волосы, наскоро вытерлась, оделась и побрела к двери, тихонько мурлыча под нос незатейливую мелодию. Аллэи окликнула ее:

– Ты прямо сейчас пойдешь к Мэг?

– Да, – Шеда полуобернулась к ней. Ищущая стояла у лавок, завернувшись в полотенца, и эльфийка подавила смешок: любая другая женщина на ее месте смотрелась бы нежно, утонченно и соблазнительно – но только не Аллэи, – Возвращаться не буду. Так что можешь торчать тут сколько угодно, – и, не сумев удержаться, ехидно продолжила, – Только девчонку к себе уведи, если вдруг…

– Боги, иди уже отсюда, величество, – пробурчала женщина, буравя ее тяжелым взглядом. Когда Шеда прекратила хихикать, Аллэи посерьезнела, – Доброй тебе дороги, королева. И – удачи. Мне… я по-прежнему считаю, что уйти из Лореотта – не самая хорошая твоя идея, – она помолчала, хмуря брови, а затем долго вздохнула, – Но я пойду за тобой куда угодно. И, если боги указывают тебе на этот путь – я тебе верю.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, словно безмолвно что-то говоря, а затем Шеда выскользнула из купален, оставляя Ищущую в одиночестве. Рейна вальяжной кошкой растянулась на постели, подмяв под себя одеяла или частично сбросив их на пол. Полюбовавшись ею, Шедавар на цыпочках прокралась мимо нее, чтоб не разбудить девицу, и вышла из Дома Королевы, ныряя из тепла в прохладу подземного города.

До пещеры Слепой Мэг она добралась спустя полчаса – тишина города приятно обволакивала, и ей хотелось сохранить в груди это ощущение ночи под землей, ночи без звезд – но с полупрозрачными слоями света, разливающимися у ног, с призраками статуй, глядящих печально и торжественно, с безмолвием белого камня. Чем выше она поднималась по лестницам и галереям, тем глубже становилась эта тишь, и тем сильнее становилось странное чувство, что время здесь застыло. Шедавар не знала, хорошо это или плохо – однако все сильнее ей казалось, что им нужно уходить отсюда. Как застывают травинки в лаве, врастая в нее навек, эльфы врастали в породу города, медленно каменея, и едва ли у них оставалось много времени до того, как кипящая кровь земли окончательно застынет и поглотит их, заковывая в жесткую структуру тяжелой, плотной материи. Нужно уходить. Пока еще не поздно – мы должны оставить его, иначе потом уже не сможем. Слишком уж мы срослись с ним ныне…

Когда она перебиралась через пропасть в обители ведьмы, тишину вновь разбил тот тихий-тихий, едва различимый звук, что разбудил ее. Шеда замерла, не обращая внимания на то, как опасно раскачивался веревочный шаткий мост под ее ногами. Звук прокатился по камню так, словно жил внутри него, прошелся по ее позвоночнику сверху вниз и затих – так рвались нити на ткацком станке под неумелыми руками молодых подмастерий, разве что нити лопались чуть тише. Шедавар прислушивалась еще некоторое время, однако тишина снова опустилась на темноту пещеры Мэгавар, и королева продолжила путь, чутко ловя даже эхо собственных шагов. Покой вернулся, легкой теплой шалью накрывая ее плечи, и к Мэгавар она вошла светлая и тихая.

Как Шеда и предполагала, слепая ведьма не спала. Склонив голову на грудь, Мэгавар сидела на своей лавке, чуть покачиваясь из стороны в сторону, и ее беспокойные руки комкали клубок шерсти. Шедавар видела, как из него выпутываются длинные петли, проскальзывая сквозь ее старческие пальцы, и опадают ей на колени. Когда-то давно эти нитки были голубыми, словно небо, лазоревыми – но теперь выцвели, и бледная шерсть казалась выстиранной. Глаза твои, ведьма, тоже когда-то были голубыми, наверное. Кто-то мне говорил об этом… Заслышав чьи-то шаги, старая эльфийка встрепенулась, вздрогнув всем телом, а затем, вытянув вперед сухую руку с выжженными на ладонях символами, прошелестела:

– Искорка!.. Небо ли тебя прислало, искорка?..

В тусклом свете факелов Шеда разглядела блестящие влажные дорожки на ее щеках, и почему-то ей стало страшно. Матушка Мэгавар никогда не плакала, матушка Мэгавар никогда не была слабой, она…

В несколько шагов преодолев расстояние, делящее их, Шеда опустилась перед ней на колени, осторожно пряча ее ладонь в колыбели своих рук и встревоженно глядя на ведьму. Рука ее была холоднее камней в самых верхних залах, куда так редко забредали эльфийки, поглощенные своей жизнью на ярусах пониже.

– Что такое, праматушка? Что с тобой?

Мэгавар затрясла головой, и волосы, что были белее снега, мазнули запястья Шеды.

– Искорка, искорка… Нынче – злая ночь, злая. Нынче семечко, брошенное в почву, проросло.

Шедавар ощутила, как холодок крадется по затылку, поднимая короткие волоски дыбом.

– Охота началась? – севшим голосом просипела она, замерев и почти что не дыша.

– Нет еще, дитя, – проскрипела в ответ ведьма, и у Шедавар отлегло от сердца. Остальное было не так страшно, все остальное могло и подождать – оно не пугало. Главное, что у них еще есть время… Ведьма снова покачнулась, и все внимание королевы вернулось к ней, – Но прорастая, зерно разрушает почву… Сегодня все свершилось, дитя, и мы уже ничего не сможем остановить…

– Объясни мне, праматушка, – Шедавар успокаивающе коснулась руки ведьмы, чтобы хоть как-то смягчить свое требование, – Как по мне, нет ничего страшнее начала Охоты.

Мэг конвульсивно дернула уголком рта, и бледные ее губы разомкнулись в горьком смехе.

– Верно, искорка – и впрямь нет ничего страшнее… Верно… – старуха даже не поворачивала к ней головы, и Шеде ее бездвижие казалось странным – и страшным. Ведьма словно что-то видела, сокрытое от других, и одна могла предупредить их о незримой опасности. Вдруг Мэгавар резко втянула носом воздух и качнулась вперед, цепко хватая королеву за плечи и обращаясь к ней лицом. Ее белые глаза были напротив глаз Шеды, и эльфийка не могла отвести взгляда, как бы ей того ни хотелось. Ведьма заговорила – быстро и отрывисто, – Уводи их немедля, искорка… Уводи так скоро, как только сможешь. Сквозь зернышко, упавшее к нам, прорастает наша смерть. Дом наш разрушится… уже сейчас он рушится…

Некоторое время Шедавар обдумывала ее слова, а затем чуть ли не отпрянула от ведьмы:

– Залеска!..

– Тише, тише, – Мэгавар покачала головой, – Не надумывай лихого. В девочке самой темного нет – да только те, от кого она ушла, прокляли ее. Прокляли и тех, к кому она ушла… Под землей нам жизни не будет, слышишь меня, искорка? Под землей нам уже не жить…

Шедавар слушала ее внимательно, хмурясь с каждым словом все больше. Когда ведьма притихла, эльфийка поднялась на ноги, распрямляясь во весь рост.

– Ведьмы чувствовали то, что идет от нее? Поэтому они ее невзлюбили? Мне Аллэивар сказала, что Дом Знающих сторонится девочки.

– Все мы чуяли – да никто не знал, что будет… Они и сейчас не поймут – они ведь не знают его так, как я… – Слепая Мэг откинулась назад, прижимаясь седой головой к стене и опуская трепещущие веки, – Я – его сердце. Сердце всегда чует, когда что-то не так, – помолчав, она горько вздохнула, – Его кости трещат, искорка. Тени взбеленились, они возвращаются туда, откуда пришли – в самую глубь мира, в самое его темное сердце, туда, куда свет солнца не проникнет. Они больше не слушают нас… Не так, как раньше. Они даются нам в руки лишь на чуть-чуть, на короткое время – и удержать их я не могу… И они утекают из наших кристаллов, из наших домов, они покидают это место, возвращаясь в свой исток. Отныне нам будет разрешено черпать их маленькими горстями – мы больше не будем купаться в них…

– Постой, – Шедавар потерла пальцами гудящий висок, в котором пульсировала странная, давящая боль, – Это же камень. Древний камень. Почему ты говоришь, что город рушится?

– Тени, – прошептала ведьма, – Вплетены в него слишком сильно. Без них он погибнет. Твое тело крепко и надежно, искорка – но оно разрушится, как только кровь уйдет из него, вытечет до последней капельки. Ты понимаешь это, искорка? Они – кровь Лореотта, я – его сердце. Крови почти и не осталось, искорка…

Шеда ощутила, как становится дурно – и как-то пусто и холодно. Она знала, что рано или поздно ей придется уводить своих сестер из Лореотта, что они будут вынуждены покинуть это место. Однако город должен был уснуть без них – не умереть. Что просишь – то и дают. Не проси, если не знаешь, как исказится твое слово. Не проси, если не знаешь сути своего желания. Не говори, что заплатишь любую цену – иная цена может оказаться слишком дорогой. Взяв себя в руки, Шедавар отрывисто спросила:

– Что с другими городами?

– Тени уходят отовсюду – однако чем дальше другие сердца от нашего, тем больше времени понадобится на то, чтоб их сила ушла в землю. Они протянут еще – кто больше, кто меньше… Но тени уходят, искорка, – старуха вновь принялась раскачиваться, перебирая в пальцах нить. Белые ее ресницы трепетали, словно крылья мотыльков, и глубокая складка залегла меж белых, как снег, бровей. Страдание ведьмы Шедавар ощущала почти физически.

Устало опустившись на скамью подле нее, женщина откинулась назад, ощущая лопатками холод стены. Неужели вся эта громада могла рассыпаться, как костяные домики, которые строили дети, играя? Неужели все это могло исчезнуть?..

Было странно. Даже страшно. Она была уверена, что сумеет оставить дом – но не так. Ей хотелось иначе, сильнее, хотелось увести свой народ к солнцу – и увести гордо, как вела эльфов Инведаар. К горлу подкатил горький хриплый смешок: только теперь она поняла, что на самом деле ощущала королева былого, из последних сил вырываясь из цепких когтей беды и шагая в неизвестность. В этом нет ни чести, ни славы, ни гордости – только пепел.

Повернув голову к ведьме, Шедавар некоторое время разглядывала ее, ощущая тяжесть веков, навалившихся на острые, худые плечи старухи. Она пришла в Лореотт вместе с другой королевой, она помнила солнце и голубое небо, она была юна, когда им пришлось спасаться бегством. Ее кровь хранила память о другой, более древней крови – бессмертной, вечно живой. И сейчас история повторялась снова, закручиваясь еще одним витком, новой петлей – словно нить в ее руках. Что ты чувствуешь сейчас, ведьма Лореотта? Что ты чувствуешь, снова ступая на эту тропу? Прикрыв глаза, Шеда тихо позвала ее:

– Мэгавар? Что мне делать теперь?

В вопросе этом не было ничего зазорного. Шедавар знала – она не справится одна. Мэг усмехнулась, не поднимая век, и пальцы ее вдруг замерли.

– Она пришла ко мне тогда с этим же вопросом, искорка… Мы были молоды и прекрасны – и она, и я. До той войны мы мечтали о том, как будет светел и тих наш дом, как я выращивать цветы в нашем саду и творить чародейство для нее… Мы играли тогда не с тенями, нет… Было что-то кроме них, я помню, что-то иное. Ну да это не так уж важно… Нас гнали с перевала на перевал, нас оставалось все меньше – и она пришла ко мне. Она плакала, – голос старухи, надтреснутый и ломкий, стал еще тише, – Тогда я сказала ей – и она послушала меня. Многое и многих потеряла, но послушала. Потеряла почти всех и все. Потеряла меня… – ведьма открыла глаза, и ровно на один миг Шеде почудилось, что перед ней сидит красивая молодая женщина с синими, как море, очами, и мягким золотом волос, водопадом струящихся по плечам. Она видела ее высокий лоб и тонкие скулы, благородные черты лица, нежный изгиб губ – а затем эта тонкая пелена спала, и кожа ее побледнела и покрылась сетью морщин, и руки ее покрылись письменами, которые ни одна река не сумела бы смыть, – Я отказалась от нее, став сердцем. Она отказалась от меня, позабыв о наших грезах и мечтах… Я видела, как она уходила к богам, – ведьма затихла, а Шедавар ощущала, как дерет глотку и как болезненно сдавливает сердце, – Ты спрашиваешь меня, что делать… Уводи их, искорка. Как можно быстрее иди к Реанэсс, расскажи ей всю правду – и уводи их. У нас остается неделя – больше я не выдержу. А там уж… а там уж делай то, что считаешь нужным и верным. Слушай внимательно их голоса… Они помогут. Небо поможет тебе.