Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"
Автор книги: Павел Шумил
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 104 страниц)
– Мы ничего, мы просто так, мы знакомимся.
И спрятала ладошки за спину.
– Шурртх, сын моего друга, что скажешь ты? – в свою очередь поинтересовался Фаррам.
– Владыка, я понял, любовь окрыляет. Но я совсем не умею летать. Это так грустно, так больно… И каменный пол такой жесткий…
– Шурртх, я должен тебя спросить. Не обидел ли ты гостью?
– Нет-нет! Совсем нет! – пискнула Линда.
Через пару дней выражение "Мы просто так, мы знакомимся" облетело Столицу и стало крылатым.
Ррумиу, рабыня
Утро началось великолепно. Потому что я проснулась раньше господина. Небо только-только начало светлеть. Странно вообще-то, окон нет, а в комнате светлеет. Потом у госпожи Линды спрошу. А сейчас надо показать, какая я полезная и незаменимая.
Быстро осмотрела подстилку, которую для меня хозяин принес. Толстая, мягкая, просторная и совсем легкая. Не новая, видны потертости. Рабов у моих хозяев нет, значит, сами иногда спят на полу. И правильно! Как у нас рабыни шутят, падать с кровати на пол – привилегия господ!
Вообще, у людей вся мебель высокая. Как у северных народов. Сама я такую раньше не видела, только на картинках. Седалища – выше постели господ. Называются стулья. А столы – еще выше. На ладонь ниже, чем в половину моего роста.
Сдвинула подстилку в самый угол, свернула одеяло и коврик, задумалась на секунду, куда их убрать – и засунула под подстилку. Она темно-синяя, выглядит красиво и совсем не портит вид комнаты.
Теперь – завтрак. Поспешила в трапезную. Чуть не налетела на господина Мухтара, он уже выходил. Что-то сказал мне, но я на его языке всего несколько слов вчера выучила, этих не знаю. Склонилась перед ним, ушки назад, глазки в пол, все как учили. Не рабыня, а сама скромность!
– Рабыня не понимает господина.
Вот беда, а он меня не понимает. Вчера госпожа Линда переводила. Я показала на свой рот, погладила по животу. Он взял меня за локоть, отвел через трапезную на кухню, дал в руки поднос и подвел к леднику, куда мы вчера мою еду убрали. Я выбрала несколько пакетиков, а господин достал три белых блюда, на мой поднос поставил. Рядом положил нож, вилку и маленький черпак, которым люди едят. И поднос, и блюда не такие, как у нас. Но понять, что это такое, можно.
Я показала на рот, погладила себя по животу, показала на дверь, изобразила пальцами, будто иду по столу и сказала:
– Господин Влад.
Мухтар очень внимательно посмотрел, как я жестикулирую, повторил, как я пальцами по столу иду, указал на поднос и спросил:
– Влад?
Я закивала. Тогда он подошел к шкафчику, из которого люди еду вчера доставали, подозвал меня жестом, взял за руку и начал моим пальцем в пупырышки тыкать. Зажегся экран, а на экране появились слова на языке людей. Влад показал на экран и сказал: "Меню". Ткнул моим пальцем прямо в слово на экране. Под ним столбиком выстроилось несколько слов. Он ткнул в верхнее, сказал: "завтрак". Слово оранжевым засветилось. Ткнул в верхнюю строку справа, под ней тоже столбик из слов появился. Опять ткнул в верхнее слово, сказал: "Влад". На экране старые слова погасли, на их месте новые строки засветились. Господин ткнул в самую верхнюю и самую нижнюю. Шкафчик тихонько загудел, тренькнул, дверца открылась и я увидела два бокала с чем-то, похожим на молоко и два ломтя хлеба на маленьком блюде. Осторожно понюхала бокал – на самом деле молоко. Хлеб я вчера пробовала, он мне не очень понравился. В смысле есть можно, но если очень проголодаешься.
Господин Мухтар переставил бокалы и блюдо с хлебом на мой поднос и отчетливо сказал: "Завтрак Влада".
Я горячо поблагодарила господина Мухтара, на секунду задумалась, как красиво сервировать такой скромный завтрак, взяла еще три подноса и поспешила в комнату. Хозяин спал. Я расставила подносы, раскрыла пакетики с мясом… Быть мне сегодня битой! Мясо холодное и твердое как камень! Что же делать? Ни печи, ни плиты в этом доме я не видела. Костер на улице сложить – долго. Да и кто меня на улицу выпустит? Госпожу Линду разбудить? Она вчера устала, наверно, полночи работала. Что же делать?
Распихала мясо назад по пакетикам и устремилась в ванную комнату. Сложила пакетики в раковину, открыла горячую воду. Госпожа Линда вчера говорила, чтоб горячую воду не жалела. Ее здесь сколько угодно.
Через долю стражи мясо оттаяло. Но куски получились липкие, грязные, все в соусе и подливке. Украсить кусок зеленью и густым соусом – это искусство. А когда зелень с подливкой перемешалась… Семь бед – один ответ. Отмыла мясо под горячей водой. Все, что раковину забило, сложила в пакетики и отправила в утилизатор, как Линда вчера делала. Разложила мясо на блюде, красиво расставила бокалы и блюда на подносах. Ну, не то, чтоб очень здорово получилось. Но за такое бить уже не будут. Бить будут за испачканную раковину.
Попыталась отмыть рукой и горячей водой – не получается. И ни одной тряпки нет. Если полотенцем оттереть – за испорченное полотенце еще сильнее попадет. Сделала попытку языком вылизать – тут в комнате хозяина бодрая музыка зазвучала, и хозяин и проснулся. Все, пропала… Хвост между ног спрятался, ушки прижались. Сколько раз старые рабыни говорили: "Никогда не прижимай уши. Кнута получишь! Раз уши прижаты, значит, виновата". Но ничего с собой сделать не могу. Стою, рассматриваю господина с открытым ртом, как маленькая девочка. Это вместо того, чтоб глазки в пол. Но я никогда иноземцев без одежды не видела. На нем на самом деле шерсти нет. Как на лице и на руках. Зато мышцы под кожей – так и играют! Ой, звездочки утренние, какие мышцы! Захочет – меня одной рукой поднимет. Захочет – пополам порвет. В папиной гвардии редкий боец такими может похвастаться. Из одежды – только синяя набедренная повязка мужской жезл прикрывает. Обидно! Хотела оценить, что меня ждет.
А хозяин увидел завтрак – развеселился. Спросил меня, когда встала, объяснил, что музыка не просто так, а его по утрам будит. (У нас это делает или римм смены стражников, или рабыня.) Объяснил, как сделать, чтоб в нужное время будила, но я не поняла, как часы и минуты в наши ночные стражи перевести. Потом у Линды спрошу.
Тут хозяин умываться пошел. И, конечно, испачканную раковину заметил. Удивленно посмотрел на меня.
– Господин, простите глупую рабыню, – залепетала я. – Рабыня не нашла тряпку чтоб убрать за собой. Рабыня обязательно уберет, только покажите ей, что где лежит.
– Раковиной займемся после завтрака, – совсем не разозлился хозяин. – А сейчас одеваемся, берем подносы и идем в столовую. У нас принято там завтракать.
В столовой уже завтракали Марта и Линда. Линда была никакая. Лохматая, и засыпала прямо над тарелкой. Хозяин что-то сказал им на своем языке, сел напротив них за длинный стол и посадил рядом меня. Я попыталась сесть на пол у его ног, как полагается рабыне, но нарвалась на окрик. Мамочки, уже второй раз сегодня провинилась.
– Господин, простите рабыню. Глупой рабыне трудно привыкнуть к новым порядкам.
– А кому сейчас легко? – сердито ответил хозяин. Привыкай сидеть на стуле и есть за столом. Ложкой и вилкой, как люди, понятно? Тебе Линда вчера говорила, что будет трудно.
– Шеф, у меня книжка есть, "Не рычите на собаку" называется. Дать почитать? – подала голос Линда.
Хозяин сначала поперхнулся, потом фыркнул и усмехнулся. Взлохматил мне шерсть на голове и погладил по спинке. Я поняла, что прощена. Линда меня опять выручила.
– Обучи Миу готовить. Покажи, где аэрогриль, где СВЧ-духовка и как ими пользоваться. Миу сегодня завтрак в раковине под горячей струей разогревала.
Теперь Линда поперхулась и весело посмотрела на меня.
– Шеф, а сам?
– Готовить – не мужское дело.
Положил по тонкому куску мяса на ломти хлеба, показал мне и сказал:
– Это называется бутерброд.
А блюдо с оставшимися тремя толстыми кусками мяса мне пододвинул. В руки нож и вилку вложил.
– Марта, вы вчера с напитками разобрались, что из нашего Миу можно пить, а что нет?
– Не успели. Только до маринованных огурцов дошли.
– Постарайтесь побыстрее. А то совсем девочку голодом заморим. И так худенькая.
Я и на самом деле здорово проголодалась. Съела мясо так быстро, будто неделю ничего в рот не брала. Марта поставила передо мной стакан воды.
– Запей. Это чистая вода, от нее тебе точно плохо не станет.
– Спасибо, госпожа, – поблагодарила я. И подумала, что надо было больше мяса разогреть. О хозяине позаботилась, а о себе – нет. А он свою порцию мне отдал. При всех! У нас, если хозяин решил рабыню угостить, на блюде недоеденное оставляет, говорит: "вымой!". Если сказал "вымой", никто, кроме рабыни из этого блюда есть не смеет, даже свободные.
– Миу, смотри, это называется мойка – хозяин сложил грязные блюда и бокалы в очередной шкафчик. Я подошла со своим блюдом, открыла его – а там пусто. Только что ведь хозяин грязную посуду положил. решила узнать, кто там. Поставила блюдо внутрь, закрыла и тут же открыла. Задняя стенка приподнялась, мое блюдо под нее уехало – будто и не было его.
– Там сзади машина, которая моет посуду, – пояснил хозяин.
Здорово! Значит, мне посуду мыть не придется!
– Идем, у нас еще дело осталось, – напомнил хозяин. Мы прошли в ванную, он открыл шкафчик над раковиной, взял кувшинчик с жидким мылом, мочалку, показал, как кувшинчик открывается, капнул мылом на мочалку – и вымыл за меня раковину. Сполоснул мочалку, убрал все на места, вытер руки и погладил меня по голове.
– Ну, поняла, малышка?
Я чуть не заплакала. Все за меня сделал и еще меня приласкал. Таких хозяев просто не бывает! Я, наверно, в рай попала.
– Теперь слушай меня внимательно. На моем столе ничего не трогай. Мы с Линдой улетаем во Дворец, вернемся вечером. Слушайся Марту, остальных и будь умницей.
И я осталась одна. Звезда весеннего равноденствия, что же это получается? Я, рыжая, стала доверенной рабыней! Никто ведь не поверит! У меня своя комната. Огромная! У хозяина такая же, но он свою со мной делит, а у меня – своя и еще уголок в хозяйской. Я лучше хозяина живу. Это какая-то сказка, я, наверно, сплю, так не бывает!
Протанцевала по комнате, остановилась перед столом хозяина. Стол высокий, мне почти по пояс. У нас столы низенькие. Осмотрела все, что на нем лежит, протянула руку, но отдернула. Хозяин запретил то, что на столе, трогать.
Осмотрела ванную, обнаружила еще несколько шкафчиков. В одном нашла половую тряпку и ведро. Совсем как у нас, только ведро непонятно из чего сделано.
Внимательно осмотрела и ощупала пол. В комнатах он зеленый с зеленым же узором. Только узор темнее. Как бы трава нарисована, но не трава, а нипойми что. Твердый, но не как камень, а, скорее, как дерево. Даже мягче дерева. Нажмешь пальцем – чуть-чуть проминается.
А в углу, в полушаге от стен – железом квадрат обозначен. И по железу – чуть заметная щелка, тоньше волоса. С одной стороны – круглый блестящий пятачок, а в нем шестигранное углубление. Я подумала – и догадалась, что это люк в подпол крышкой прикрыт. И по центру коридора такие люки через равное количество шагов. И – припомнила – в моей комнате тоже есть. Только как открыть? И можно ли мне?
Набрала воды, вымыла тряпку и протерла пол. Он оказался совсем чистым – тряпка почти не испачкалась. Интересно, кто хозяину пол моет? Марта, или железные "божьи коровки", которых мы вчера видели? Теперь я буду! Никому не доверю.
Теперь я опытная, в комнате тоже несколько шкафчиков нашла. В одном много разной одежды, в другом всякие хозяйственные мелочи и инструменты вроде тех, что в кузнице. Только маленькие и блестящие. В третьем – книги. Много! Еще в одном трубы сверху вниз идут. Одна труба горячая. А внизу, рядом с трубами много свободного места. Я аккуратно влажной тряпкой от пыли протерла и убрала в этот шкафчик свою подстилку и одеяло. Потом зашла в свою комнату, достала из вещей щетку, забралась в ванну и влажной щеткой вычистила себя сверху донизу. Подумала – и в своей комнате тоже навела чистоту и порядок. Разложила вещи по полочкам в шкафу. Вдруг хозяин сюда заглянет?
Зашла на кухню, там никого. Осмотрела и обнюхала то, что хозяин назвал аэрогрилем и СВЧ-печкой. Чуть-чуть горелой едой пахнут. Но – холодные. Как разогреть – непонятно. Подошла к тому шкафчику, что завтрак хозяину сделал. Нажала все точно так же, как утром Мухтар показал – и послушался меня шкафчик! Получила два стакана молока и два ломтя хлеба. Осторожно попробовала молоко. Холодное и вкусное. Отпила четверть бокала, съела кусочек хлеба. Больше не рискнула. Марта не велела незнакомую еду помногу есть. Оглянулась, никого нет. Вылила молоко в раковину, хлеб отправила в утилизатор. Посуду убрала в мойку. Рабыни меня бы изничтожили за то, что еду выкинула… Но вчера Марта с Линдой сколько хороших продуктов в утилизатор спустили…
Вернулась в комнату хозяина и попыталась вспомнить, не давал ли хозяин каких поручений. Вроде, нет. Велел слушаться и быть умницей. Легла досыпать в своем уголке, накрылась одеялом. Когда хозяин вернется, буду свежая и бодрая.
Сколько проспала, не знаю. Проснулась от громкого голоса, который раздался непонятно откуда.
– Миу, это Стас говорит. Если не занята, зайди ко мне.
Громкий голос – это называется "связь". Линда вчера показывала. Вскочила, скомкала одеяло, забросила в шкаф, пробежала по коридору, поскреблась в дверь.
– Входи, Миу, – позвал Стас.
И мы начали работать. Как вчера. Стас показывает кусочек жизни, я объясняю. Совсем легкая работа. Но почему-то устала.
Потом пришла Марта и увела меня на кухню. Мухтар давал мне на маленьком блюде кашицу, я ее пробовала и говорила, что за еду она мне напоминает. А напоминала всегда мясо под различными приправами. Марта так и объяснила, что Мухтар старается сделать те блюда, что я с собой привезла.
Потом Мухтар что-то сделал, и вместо кашицы стали получаться брикетики. Вкус как у мяса, но волокон мяса нет. Словно печенку кусаешь. И цвет не такой, как у мяса. Затем пошло мясо почти как настоящее. Но вкус изменился. Мухтар что-то менял, Марта тыкала в образцы щупами, пробовала на вкус, я ела, сравнивала и говорила, что не так. Наелась на неделю вперед. Мы отладили четыре образца и перешли к пятому, когда вернулись хозяин, Линда и Петр. Начался вечерний "разбор полетов". Стас принес ящик-переводчик, хозяин сел на диван, я пристроилась сбоку от дивана и потерлась щекой о его руку. По созданию уюта у меня всегда были высокие оценки. Хозяин машинально погладил меня, и я непроизвольно муркнула. Вообще-то, так и полагается, но у меня получилось само собой.
Так и пошло. Хозяин рассказывал и показывал на экране, как прошел день, а между делом гладил меня и чесал за ушком. Я прижималась щекой к его боку и таяла. А Линда краснела и злилась. Она поломала беседку на глазах у Владыки, и Владыка с хозяином провели их с Шурртхом как детей. Посмеялись над ними, но наказывать не стали.
Потом наметили планы на завтра. Хозяин спросил у Стаса, не пора ли переходить к демонстрации спортивных поединков. Стас сказал, что рано. Вот на следующей неделе… Тогда хозяин поручил Стасу и Линде разработать доску для игры в калах и изготовить две штуки.
Я забеспокоилась. Поединки – они разные бывают. А наградой победителю часто служит красивая рабыня. Но среди красивых у меня подруг нет. Они все гордые, носы задирают, а нас хуже слуг гоняют. Если такая сюда попадет, плохо мне будет.
Под конец хозяин спросил:
– Вопросы есть?
– Может рабыня спросить хозяина? – я, видимо, совсем голову потеряла.
– Спрашивай.
– Рабыня хочет выйти из дома. Дозволено будет ей погулять перед сном?
Если б хозяин знал, как обращаться с рабами, приказал бы мне идти на задний двор и получить десять ударов кнутом. Но сам при мне сказал, что у него рабов не было. К тому же, доверенные рабыни бегут редко. Но все же, я очень сильно рисковала. Я ведь рыжая, и до совершеннолетия всего три дня осталось. А Линда мою тайну знает. Слово скажет – и быть мне нещадно поротой.
– Стас, как дела с ошейником? – спросил хозяин.
– Завтра к вечеру, не раньше.
– А как тут с хищниками?
– Крупных нет. Есть змеи и ядовитые насекомые. В озере мы купались, никто нас не съел. Иногда заглядывают двуногие хищники, но системы мониторинга о них предупредят заранее.
– Хорошо. Линда, выдашь Миу кулон или браслет связи с СОС-маяком и будешь выгуливать, пока не убедишься, что Миу не заблудится и не потеряется. Время – на твое усмотрение. Но чтоб не в ущерб работе.
– Есть, шеф, – невесело откликнулась Линда.
У меня челюсть отвисла. Ни слова о том, можно или нельзя рабыне гулять. Только о том, чтоб не заблудилась и чтоб меня звери не съели.
После разбора полетов меня позвала Марта. Я взглянула на хозяина, и он чуть заметно кивнул. Думала, будем заниматься чем-то непонятным, но, оказалось, Марта решила сшить мне одежду. Сказала, что раз я живу с людьми, то и одеваться должна по-человечески. Ага… В прошлый раз две стражи в человеческой куртке проходила, потом полстражи щеткой шерсть расчесывала. Но хозяин говорит, что в человеческом обществе в одной набедренной повязке ходить не принято.
В этот раз Марта сшила мне рубашку и шальвары из тонкой полупрозрачной материи. Вроде бы и одета, а вроде и нет. Только пояс прочный, а на нем колечки и застежки для подвешивания кошелька и чего угодно. Я побежала к хозяину, повертелась перед ним в танце, и он сказал, что красиво, ему нравится. Тогда Марта загрузила выкройку в комп и сказала, что теперь сшить мне новый костюм проще, чем старый выстирать. А пока я не научусь с компом ладить, сшила мне еще три комплекта.
А затем мы стали изучать, как мои мозги устроены. Марта усадила меня в мягкое кресло с высокой спинкой и надела на голову шлем. Я ойкнула и сморщилась, потому что шлем ухо придавил. Мы сняли шлем и попробовали надеть снова. Но в этот раз я старательно прижимала уши. Не помогло. Тогда Марта обвязала мне голову косынкой. Получилось, но какой-то сигнал ослаб. Мы сделали косынку из той тонкой материи, что пошла на мои шальвары. Сигнал совсем пропал. Марта даже выругалась, но тут же сказала, чтоб я эти слова забыла. Подумала, кусая губы, и сказала, что мне это точно не понравится, но выбора нет. Отвела в ванную, сунула под струю воды самую первую косынку, отжала, потом велела нагнуться и намочила мою голову. Подумаешь, мокрая голова. Для такой доброй госпожи я и не такое вытерплю. Хотя, конечно, неприятно, когда капли по спине стекают. Зато сигнал сразу появился. Марта мне его показала. Это на экране такое зеленоватое облако, а в нем клубок шевелящихся зеленых линий. Марта сказала, что мы видим мои мысли. Но чтоб я не беспокоилась. В таком виде их никто не прочитает. И начала задавать вопросы. Самые разные. Какого цвета небо? Сколько у меня пальцев на руке? Сколько углов у треугольника? Сколько будет шесть умножить на восемь? Можно ли дойти до горизонта? Что будет, если камень бросить вверх? Умею ли я летать? (Я ответила, что умею, если вниз и не очень высоко. Марта рассмеялась и погладила меня по плечу.) Почему вода не течет в гору? Где живет эхо? Умею ли я петь хором? И много-много других вопросов. Когда вопросы кончились, я не утерпела и спросила:
– Госпожа Марта, зачем это?
– Чтоб комп смог научить тебя новым знаниям, – объяснила Марта. – Сначала он должен с тобой получше познакомиться. Потом начнет учить. Если все пойдет удачно, тебе предстоит сидеть в этом кресле много часов.
– Привет! – заглянула к нам Линда. – Вы еще долго?
– На сегодня заканчиваем, а что такое?
– Кто-то просился погулять.
– Ох, я про обувь забыла, – огорчилась Марта. – Подождешь десять минут?
С меня в четыре руки сняли шлем, высушили голову горячим ветром, потом приказали раздеться, загнали в ванну и намочили ноги от колен и ниже. Пригладили руками шерсть, чтоб плотно прилегала к коже и поставили на круглую, медленно вращающуюся площадку. Площадка раз пять обернулась, прежде, чем разрешили сойти. Марта сказала, что мерка снята.
Затем мне дали пару сапог, у которых голенище расстегивается сзади хитрой застежкой от верха до самой пятки. Очень удобно надевать. И как раз по моей ноге. Прилегает плотно, но нигде не давит и не жмет. Вообще, я сапоги только один раз надевала, когда новый управляющий послал выгребные ямы чистить. На следующий день ему объяснили, что если от меня будет пахнуть, он сам отправится чистить выгребные ямы. Но полов и посуды я перемыла достаточно.
– Теперь – ботинки! – сказала Линда. Ботинки – они вроде сапогов, но без голенища. И застежка не сзади, а спереди.
А после ботинок были тапочки для дома. Тоже очень удобные. Но я не привыкла ходить в обуви.
– Влезай в штаны, надевай скорей ботинки и идем, – скомандовала Линда, надевая мне на руку браслет с крупным рубином. – У меня еще сорок минут осталось.
Я вспомнила, что вчера Линда выдала хозяину все мои секреты, прикусила язык, но приказы выполнила четко и быстро. Линда повлекла меня по коридорам к тяжелой блестящей железной двери. Нажала зеленый пупырышек на стенке, и дверь с металлическим рокотом ушла вбок. За ней открылась маленькая комната и вторая железная дверь.
– Это шлюз, – пояснила Линда и нажала еще один пупырышек. Дверь за спиной закрылась, а спереди открылась. И я увидела солнце. А из-за него не увидела ступенек, о которых совсем забыла. Меня поймала Линда.
– Ну ты, подруга, даешь! Так и шею свернуть недолго.
– Рабыня благодарит госпожу, – пискнула я, опомнившись.
– Блин! Возвращаемся. Надо тебя зарегистрировать, а то дверь назад не пустит.
Подумала, что кончилась наша прогулка. Но Линда поставила меня в какую-то нишу. Сверху обруч опустился до пола и сам поднялся. Затем надо было приложить ладонь к светящемуся квадрату. Сначала одну, потом другую. А после этого упереться лбом в изогнутую планку и внимательно посмотреть на красную точку в окошечке. Тоже, сначала одним глазом, потом другим.
– Морфометрия снята, теперь дверь будет тебя пропускать, – объяснила Линда. Я ничего не поняла, но удержалась от вопросов. Лучше потом у хозяина спрошу.
Вышли наружу. Непривычно ботинки на ногах ощущать. И по глубокому песку я редко ходила.
– Идем, покажу озеро, – предложила Линда.
– Как будет угодно госпоже, – по всем правилам отвечаю я.
– Послушай, что ты заладила? Какая я тебе госпожа? Мы вчера договорились…
– Глупая рабыня вчера доверилась госпоже. Госпожа рассказала все хозяину. Теперь рабыня знает свое место.
Кажется, ничего не изменилось. Как шли, так и идем. Линда впереди, я слева, на полшага сзади. Только между нами холодно стало.
– Сядь, – хрипло приказала госпожа, когда мы подошли к озеру. И сама первая села под деревом. Я опустилась на колени, села на пятки, как положено скромной рабыне в присутствии гостя.
– У тебя же вчера коленки тряслись. Не вздумай мне говорить, что всю жизнь мечтала в постель к шефу забраться.
– Хорошая рабыня делает то, что дОлжно без приказа хозяина.
– Шеф меня уволит без выходного пособия, – простонала Линда. – Слушай, идиотка! Ты несовершеннолетняя. Нам с несовершеннолетними нельзя. Закон запрещает, ясно?! Так что зря ты боялась. У вас с шефом ничего бы не было. Вытолкал бы он тебя, и вся недолга. А ты, злюка, затаила бы обиду, так?
– Он хороший! – взвизгнула я. Совсем ума лишилась – поднять голос на госпожу.
– Он-то хороший. А знаешь, что ему было бы, если б переспал с тобой?
– Нет…
– И я не знаю. Но ты бы его долго не увидела. Так что подвести под статью своего хорошего могла очень сильно.
Почему-то я сразу ей поверила. Хоть не все слова поняла, а поверила. И разревелась как девочка. Только тихо. Линда сердито фыркнула и отвернулась. А на меня навалилось разом. И потеря всего, чем жила, с чем сроднилась за пятнадцать лет, и расставание с отцом, и этот непонятный новый дом, в котором я ничего не знаю и не понимаю, и неизвестное будущее, и то, что со мной играют как с куклой.
– Слуш, хватит реветь, – обернулась ко мне Линда. – Ну, я вчера сглупила. Должна была тебя предупредить, а не разыграть. Но ведь все прошло так, как ты хотела. Осталась ночевать у шефа, и никто тебя не тронул. Разве нет?
– Я рабыня а не игрушка, – выдавила я, всхлипывая.
– Была рабыня, да вся вышла, – хмуро сообщила мне Линда. – У нас рабов нет. Ты свободная с тех пор, как вошла на базу.
– Как – свободная?
– А вот так! Шеф же сказал, ты – стажер. Не рабыня, а стажер, сечешь разницу?
– А это? – я рванула ошейник. – Ничего не значит?
– Для вида. Ты же сама сказала, у вас рыжим хвосты под корень рубят, рыжий может быть только рабом. Далеко ты уйдешь без ошейника?
Опять на меня небо рухнуло. Оказывается, я никому не нужна. Старого дома нет, в новом терпят, чтоб не обидеть Владыку отказом.
– Не верю! Хозяин приказал новый ошейник сделать. Он не мог от меня отказаться! – слезы вновь хлынули ручьем.
– Дура ты беспросветная! Шеф удочерил бы тебя, да через три дня совершеннолетней станешь.
– И что?
– А то, что пока документы рассмотрят, неделя пройдет. Ты уже взрослой станешь. Будешь сама решать, как жить. – Линда внимательно посмотрела мне в глаза, тряхнула челкой. – И думать забудь! У вас детей не будет.
– Почему?
– Потому что ты кошка, а он человек, вот почему! Ты видела когда-нибудь, чтоб у петуха с крысой дети были? Гены разные!
– Я буду в его доме уют создавать. Я умею! Меня по уюту всегда в пример другим рабыням ставили. А если хозяин приведет молодую жену, я не буду против. Я и ей помогать буду. У нас будет крепкая, дружная семья, вот увидишь!
Линда смотрит на меня, а глаза большие и печальные. Понимаю, значит, опять что-то не так говорю, но остановиться не могу.
– Миу, давай я тебя к родственникам по маминой линии отвезу, – не вытерпела Линда. – Угоню грав, отключу следилки, подкину тебе денег, золотых цацек на продажу. Поживешь у родных, найдешь себе парня. Ты знаешь, где твои родные живут?
Я покачала головой.
– Я во Дворце родилась. Когда мама умерла, мне еще двух дней не исполнилось. Я ее только по папиным рассказам представляю. И все, кого знаю, живут во Дворце.
– Миу, а кто твой отец?
Вот это и случилось. Я затравленно огляделась и даже жалобно заскулила. Бежать? Пустыню смогу перейти только на восток. Там город. поймают – примут за рабыню, сбежавшую из Дворца. На мне же старый ошейник. Пальцем не тронут, но во Дворец отведут. Там все и раскроется. Нельзя бежать, надо здесь… Потом вспомнила о мече и двух парах метательных кинжалов в шкафу у господина. Справлюсь.
– Что опять не так? – то ли удивилась, то ли рассердилась госпожа.
– Если госпожа прикажет, рабыня скажет, кто ее отец. Но потом рабыня убьет себя. Так ей приказано. Рабыня просит госпожу пощадить ее и не спрашивать об отце.
Сумела! Твердым, ровным голосом, без интонации. Как воин! А Линда испугалась.
– Молчи! Приказываю, молчи, ничего не говори!
Это я с радостью. Сидим, молчим. Госпожа покусала губы, оглядела оазис невидящим взглядом и начала командовать:
– Слушай внимательно, запоминай правильно. Первое! Я отменяю свой вопрос. Второе! Если кто-то спросит об отце, скажешь, что я запретила тебе отвечать на этот вопрос. Пусть идут ко мне. Если будут настаивать, скажешь, что я запретила именем конституции. Все вопросы – ко мне.
Я молча кивнула.
– Теперь не будешь себя убивать?
Я кисло улыбнулась и помотала головой.
– Миу, – совсем другим голосом вдруг спросила Линда. – Я не спрашиваю, кто твой отец. Но зачем так жестоко?
Показала пальцем на свой рот.
– Говори. теперь можно.
– Мой отец занимает важный пост во Дворце. Он меня очень любит. Если враги узнают, кто мой отец, меня выкрадут и начнут диктовать отцу свою волю. Всем будет очень плохо. Поэтому никто за стенами Дворца не должен знать, кто мой папа. А если кто-то узнает, я должна убить себя, чтоб врагам не досталось мое тело.
– А во Дворце знают?
– Несколько самых верных друзей отца зовут меня дочкой. Мать была рабыней, ее на самом деле любой из них мог бы положить в свою постель. Враги не знают, кто настоящий отец, кто будет мстить за мою кровь. Сейчас в провинции опять беспокойно, и Владыка решил удалить меня из Дворца, чтоб не вводить врагов в соблазн.
– Вот оно как… Миу, я должна немедленно рассказать об этом шефу и Стасу. Можно?
– Рабыня не возражает.
Вот и закончилась прогулка. Линда схватила меня за руку и чуть ли не бегом потащила к дому. На ходу обернулась.
– Миу, прости меня за вчерашнее.
Ух ты! Чуть не споткнулась. От такого подарка судьбы отказываться нельзя.
– Рабыня больше не сердится на госпожу.
Во Дворце за такую фразу мне бы на весь день прищепку на язык повесили. Как бы простила, но четко обозначила, кто есть кто. И кто разрешил рабыне осуждать госпожу? Но Линда не поняла, обрадовалась, и я ощутила пожатие ее руки. Разве можно быть такой наивной? Мне даже стыдно за себя стало, и… я на самом деле ее простила.
– Открывай, – сказала Линда, когда мы подошли к двери. Я поискала глазами зеленый пупырышек. Нету! Попыталась вспомнить, как вчера Петр дверь открывал. Шагнул под арку, положил правую руку на стену арки. Наверно, сюда, где на железе квадратная заслонка, вся руками заляпанная. Я встала как он, положила ладонь на заслонку. Та легко открылась. А за ней – знакомые пупырышки, светящийся квадратик, какая-то решетка над черным отверстием. Я гордо улыбнулась и нажала на зеленый пупырышек. Но дверь не открылась, а вместо этого раздался человеческий голос.
– Положи руку на сенсор, – перевела Линда.
Фиг знает, что это такое. Но я – не тупая кухонная рабыня. Осторожно ткнула пальцем в светящийся квадрат. Он вспыхнул ярче. Тогда я смело прижала к нему ладонь.
Через пару вздохов квадрат погас, дверь с рокотом ушла в стену, а голос опять что-то сказал. Наверно, пригласил войти.
– Видишь, совсем несложно, – произнесла Линда, входя следом. – Теперь закрой внешнюю дверь, открой внутреннюю.
Когда мы выходили, Линда нажимала зеленый пупырышек. По какому-то наитию я нажала красный, что под зеленым. И не ошиблась! Дверь закрылась. Потом я перешла к внутренней двери и открыла ее. А затем – закрыла за собой. Для пробы еще раз открыла и закрыла. На самом деле, совсем не сложно! Теперь в любой момент могу выйти из этого железного дома.
Хозяина мы нашли у Стаса. Правда, Линда сказала, что это не его комната, а аналитический центр. А живет он рядом, дверь напротив.
– Шеф, есть информация, – с ходу начала госпожа. – Миу мне такое рассказала! Здесь такой гадюшник, почище чем в Испании в средние века. Тайны Мадридского двора в полный рост!
– Начало захватывающее, – улыбнулся Стас. – А теперь без эмоций и поподробнее.
Линда рассказала все, что я ей сообщила и даже больше.
– Я же говорил, что время для подарков еще не наступило! – непонятно чему обрадовался Стас.