Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 104 страниц)

– Неужели нет другого пути?

– Как не быть? Есть, и даже два. Первый – посадить человечество на искусственный отбор и селекцию. Через одну-две тысячи лет выведем рыцаря без страха и упрека. Коммунара с большой буквы. Инстинкт, который, как ты сказал, прошивается в БИОС, войдет в геном.

– Плохой путь. Ждать долго. А второй?

– Второй… Второй путь – он не для всех…

– Не тяни кота за хвост.

– Я не тяну. Я думаю, с чего начать. Помнишь, наверно, полвека назад была масса разговоров о вертикальном прогрессе.

– Я был тогда ребенком, но помню. Без этих разговоров не обходилась ни одна вечеринка, ни один костер на природе.

– Так он состоялся, прогресс этот вертикальный.

– Как? Почему мы его не видим?

– А потому что не для всех. Люденов помнишь?

– Людены, чертова дюжина, близнецы… Какие-то легенды ходили, деталей не знаю.

– Наверно, сначала ты был мал, а потом шатался по дальнему космосу и пропустил самое интересное. А человечество в срочном порядке постаралось поскорее все забыть. Впрочем, двух из трех ты назвал точно. Что знаешь о Странниках?

– Древняя могучая цивилизация, обогнавшая нас на тысячи лет. Активно занималась прогрессорской деятельностью по так и не понятой нами программе. Потом, исторически недавно, эта цивилизация куда-то ушла из доступного космоса.

– А о третьей сигнальной что-нибудь слышал? О Т-зубце на ментограмме?

– Краем уха, только название. Что это – не знаю.

– Ну-у-у… Первая сигнальная система завязана на рефлексы. Что-то воздействует на организм, организм рефлективно реагирует. Рефлексы бывают безусловные, условные, простые, сложные…

– Знаю, дальше.

– Дальше – вторая сигнальная. Если упрощенно, завязана на речь. Чем мы, собственно, и отличаемся от братьев наших меньших.

– А третья сигнальная?

– Третья сигнальная – это то, чем вертикальщики отличаются от нас, грешных. Возможно, разговоры о вертикальном прогрессе были одним из тестов на выявление вертикальщиков. Пока не появились более надежные методы.

– Кто такие вертикальщики?

– Вертикальщики, они же людены, они же Странники местного разлива – следующая ступень развития человека разумного. Отличаются от нас наличием третьей сигнальной системы. Пока третья система не активирована, ничем не отличаются от нас с тобой. Зато после активации…

– Что – после активации?

– После активации третьей сигнальной человек превращается в людена. Следующий эволюционный уровень. Из человека разумного становится человеком играющим. Гомо луденс.

– За что отвечает третья сигнальная? Что это такое?

– Это надо спросить у люденов. Не уверен, что пойму ответ, даже если они ответят. Но у людей спрашивать бесполезно.

– Мы что, вообще ничего о ней не знаем?

– Почему – ничего? Мы можем точно установить, есть она в латентном состоянии у конуретного человека или нет. Это достаточно просто, и занимает всего четверть часа. Садишься под шлем, снимаешь ментограмму и смотришь, есть ли на ней Т-зубец. Если есть – поздравляю. Ты – потенциальный люден.

– А как ее ативировать, мы тоже знаем?

– Людены знают. И советуют самодеятельностью не заниматься. Необученный люден может быть опасен как для себя, так и для окружающих.

– Значит, людены – это местные Странники. И они сейчас действуют на Земле.

– Сейчас – НЕ ДЕЙСТВУЮТ. КомКон-2 их вычислил, локализовал, и по взаимной договоренности они покинули Землю. Это событие в определенных кругах получило название "Большое Откровение".

– Ну хорошо, сейчас Странники на Земле не действуют. В чем заключался смысл их прогрессорской деятельности?

– Не было никакой прогрессорской деятельности. На Земле и других планетах они выискивали обладателей третьей сигнальной системы и предлагали им присоединиться к цивилизации Странников. Если кандидат соглашался, помогали ему исчезнуть с планеты, по возможности, незаметно.

– А если не соглашался?

– Забывал о собеседовании. Небольшая лакуна в памяти или ложные воспоминания. Единственная цель Странников на планетах – пополнение рядов собственной цивилизации. Видимо, размножаться обычным способом они не могут.

Я вся превратилась в слух. А Стас с хозяином замолчали. Того, что я услышала, во Дворце хватило бы на десять тихих исчезновений. Но даже тени страха не было. Знала, хозяин на меня не рассердится. Пожурит для вида, и все.

– Есть еще то, чего я не знаю? – вышел из задумчивости хозяин.

– Воз и маленькая тележка. Например… Ты сам сказал – "Близнецы".

– А они кто такие?

– Потенциальные людены, которым не повезло. Их приняли за прогрессоров Странников. Точнее, за биокиберов Странников, созданных с целью вести прогрессорскую деятельность на Земле.

– Это было не так?

– В каком-то смысле, именно так. Но вспомни, что я говорил о целях Странников. Люди их не интересовали. Их интересовали только людены. Потенциальные… Я, наверно, не с того начал. Первым делом ты должен знать, что Странники – не единая цивилизация в нашем понимании. Они прокатывались по нашей галактике волнами, а потом куда-то уходили. После них оставались заброшенные станции в космосе и руины забытых баз на планетах. Людены – это часть последней волны Странников, а близнецы – след предыдущей волны, прошедшей по галактике где-то сорок-пятьдесят тысяч лет назад. Удивительно, что они пересеклись на Земле в одно время.

– Странники могут жить пятьдесят тысяч лет?

– Не знаю. Близнецы – не Странники. Они кроманьонцы. Где-то сорок пять тысяч лет назад странники побывали на Земле. Отобрали генетический материал и заложили в саркофаг-инкубатор. Саркофаг спрятали, опять же, не на Земле, а на безымянной планете в системе ЕН9173. Следопыт Фокин – слышал о таком? – его нашел. В саркофаге хранились тринадцать образцов – оплодотворенных яйцеклеток в стасисе. Информация о находке сразу же была засекречена. Разгорелись споры, что делать с находкой: Уничтожить или активировать инкубатор. Комов настаивал на последнем. Тогда Махиро Синода и высказал гипотезу о прогрессорах Странников. Руководитель КомКона-2 Сикорски сразу взял ее на вооружение.

В самый разгар дебатов от следопыта Фокина пришло сообщение, что инкубатор активировался сам. Все тринадцать яйцеклеток начали делиться. С этого момента тринадцать кроманьонцев попали под колпак КомКона-2.

– Когда это было?

– Первая половина двадцать второго века. То ли тридцать седьмой, то ли тридцать восьмой год. Но это не важно. Важно то, что у всех тринадцати младенцев – пяти девочек и восьми мальчиков – в ментограмме присутствовал Т-зубец. Впрочем, в то время о его смысле и значении еще не знали.

Не придали значения и другой находке – длинному ящику из янтарина, содержащему тринадцать дисков миллиметров семидесяти в диаметре. На поверхности дисков были нанесены рисунки, напоминающие иероглифы, везде разные. Возможно, это просто были номера.

Паника началась десять лет спустя, когда у всех близнецов-подкидышей на сгибе локтя появилось родимое пятно, совпадающее по форме и размеру с рисунками на дисках. С этого момента диски получили название детонаторы. Логика простая. Если дети – это автоматы Странников, нечто вроде бомбы с часовым механизмом, то у бомбы должен быть детонатор.

Однозначная связь между детонаторами и подкидышами была зафиксирована дважды. В ходе изучения был разрушен один из детонаторов. Через два дня погибла девочка с аналогичным рисунком родимого пятна. Несколько лет спустя погиб один из подкидышей. Через четыре дня обнаружили, что его детонатор исчез из футляра, не оставив даже пыли. Позднее был убит еще один из подкидышей. Его детонатор также распался. Этот случай получил огласку и, видимо, попал в поле зрения люденов. Думаю, они разорвали связь между остальными подкидышами и детонаторами. Привлекать излишнее внимание к люденам не входило в их планы. А за близнецами велось слишком плотное наблюдение.

– Для чего были нужны детонаторы?

– Хороший вопрос. После событий Большого Откровения один молодой администратор БВИ, аналитик по профессии предположил, что детонаторы – название крайне неудачное. Правильное название – активаторы. Активаторы третьей сигнальной системы. Они на самом деле в определенный момент должны были запустить программу. По этой программе подкидыш должен был разыскать свой активатор и прижать к локтю, к родимому пятну. В результате между человеком и активатором установился бы нейронный контакт и… Получайте людена. Сегодня эта гипотеза считается общепринятой.

– А молодого аналитика случайно не Стасом звали?

– Случайно – Стасом. Родители хотели Николаем, но в последний момент переиграли.

Хозяин крякнул. Потом фыркнул по-нашему и чихнул. И снова фыркнул.

– Послушай, Стас, зачем так сложно? Саркофаг на десятки тысяч лет…

– Сколько нас – людей – жило на Земле сорок пять тысяч лет назад? Мало! даже не миллионы, а сотни тысяч, если не десятки. С точки зрения странников, вид перспективный, но малочисленный и дикий. Дожидаться, когда кроманьонцы размножатся в необходимых количествах естественным путем – долго. Прогрессорской деятельностью в нашем понимании, то есть, обучением дикарей Странники не занимаются. Видимо, очень велика разница в уровнях. Все равно, что мы начали бы учить муравьев строить муравейник. Странники пошли простейшим путем. Оставили капсулу времени, которую земляне должны были найти, достигнув определенного уровня развития. Так, собственно, и случилось. Дальше, по замыслу Странников, подкидыши должны были превратиться в люденов. А человечество, поразившись открывшимся перспективам, само должно было обнаружить третью сигнальную и научиться ее активировать. Иначе говоря, самостоятельно перейти к вертикальному прогрессу.

– Но этого не произошло.

– Да, на Земле этого не произошло.

– А что, были и другие саркофаги?

– Были. Странники широко применяли эту методику. Тагоряне, например, нашли "свой" саркофаг намного раньше землян. И тут же уничтожили.

– То есть, методика Странников далека от совершенства.

– Трудно планировать на пятьдесят тысяч лет вперед. К тому же, как я говорил, на Земле в то время активно действовали представители другой волны Странников. Возможно, эти представители опасались потерять контроль над ситуацией.

Опять замолчали. Я на месте сидеть не могу, извелась вся. А они молчат…

– Сколько потенциальных люденов на Земле?

– Относительно немного. Меньше тысячной доли процента.

– Что теперь будет с человечеством?

– Хороший вопрос. В свое время руководитеь КомКона-2 Максим Каммерер задал его видному историку науки Айзеку Бромбергу. В ответ получил документ, вошедший в историю как меморандум Бромберга. Цитирую по памяти.

– человечество будет разделено на две неравные части;

– человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру;

– человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, причем меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую;

– человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, меньшая часть его форсированно и навсегда обгонит большую, и свершится это волею и искусством сверхцивилизации решительно человечеству чуждой.

Что могу прокомментировать… Об истории с саркофагом Бромберг знал не понаслышке, но о третьей сигнальной не знал ничего. Наобещал сотрудничество, помощь и кучу плюшек, но скоропостижно скончался через неделю после отправки меморандума. Обещанных плюшек в его наследстве не нашли. Темная история.

Как бы там ни было, но его меморандум помог КомКону вычислить и локализовать люденов на Земле. После чего они покинули родную планету.

– Жизнь проходит стороной, весело и с песней. Только я сижу хмурной на рабочем месте, – с чувством продекламировал хозяин. – Это что получается? На нас – как на компосте – расцвел цветок новой, могучей цивилизации. И больше мы не нужны? Мы навоз, генетические отбросы?

– Как бы, так, – подтвердил Стас. – Но есть вероятность, около тысячной доли процента, что любой из нас – потенциальный люден…

Опять замолчали.

– Что-то не сходится, – говорит хозяин, когда я уже готова была собственный хвост грызть. – Миу говорила, ты в БВИ саркофаг нашел…

– Нашел. Еще один.

– Да ну!

– Ну да, – усмехнулся Стас. – Хохмочка в том, что материалы о первом саркофаге слишком хорошо засекретили. Следопыты не знают, что можно находить, а что – нельзя. Впрочем, это касается не только саркофагов. Позднее, как только информация попадает под недремлющее око КомКона-2, доступ к ней ограничивается. КомКон-2 просто не в состоянии отслеживать в реальном времени весь объем поступающей в БВИ информации.

– И ты этим пользуешься.

– Нет, у меня доступ ко всей информации. Независимо от.

– Так что это за саркофаг? Кто в нем?

– Угадай с трех попыток.

– КОТЫ???

– Да, коты. Тоже тринадцать. Семь девочек, шесть мальчиков.

– Он тоже активировался?

– Пока – нет. Если не сильно отличается от того, в котором были люди – а внешне они похожи – активируется в тот момент, когда к нему подойдет прратт. Например, Миу. Или кто-то нажмет на хорошо спрятанную кнопку внутри саркофага. Опять же, по аналогии с нашим саркофагом, придется добавить лет двадцать пять на взросление организма.

– И КомКон опять окружит все глубокой тайной…

– С какой стати? Землю кошачьи катаклизмы не затронут. Земля далеко. А на этой планете техноцивилизации еще нет. Нечего разрушать, невозможно устроить всемирную катастрофу, нарушив снабжение города энергией. Я думаю, наоборот, эксперименту дадут зеленый свет. Собственно, уже дали, раз мы стали образцово-показательными.

– Сходу возникает вопрос, где эта чертова дюжина суперменов будет расти и воспитываться. Можешь предложить место лучше нашего оазиса?

– Саркофаг еще не активирован. После активации – девять месяцев на созревание плода… Постой, а какой у котов срок беременности?

– Надо у Миу спросить. Как бы там ни было, у нас около года на подготовку к приему младенцев. Только-только водокачку закончим…

Хозяин опять замолчал, напряженно размышляя о чем-то.

Знаешь, многое теперь смотрится в другом свете. Но, все же, осталась пара непоняток.

– Зачем, почему?

– Да, почему?

– Трудно отвечать на "почему"… Коммунизм – красивая общественно – экономическая формация?

– Очень красивая.

– Мне тоже нравится. Жаль, только, нестабильная. Игрушка теоретиков. Как ты сказал, мы живем в искусственном, придуманном кем-то мире.

– А социализм?

– Тоже нестабилен. Но срок деградации системы значительно больше.

– Как ты определяешь нестабильность?

– Легко! Собственно, это не я. Это до меня. Меня тогда и в проекте не было. Критерии простые. А – стабилизирующая обратная связь в экономике. Б – воспроизводство кадров в управляющей системе. В – постоянное развитие, расширение системы: возможность и стимул. Если с А и В при социализме – серединка на половинку, то пункт Б в глубоком минусе.

– А при коммунизме?

– Влад, ты знаешь, что львы спят двадцать часов в сутки?

– Да.

– Городские домашние кошки, которые живут на всем готовом, тоже спят двадцать часов в сутки. Дикие – нет. Дикие мышей ловят.

– К чему ты это?

– Человек – то же животное. Между нами и обезьянами на пальме меньше двух тысяч поколений. А помнишь лозунг коммунизма?

– От каждого по способностям, каждому по потребностям.

– Правильно. Против второго пункта никто не возражает. С первым хуже. Первый пункт честно выполняют лишь десять процентов населения. Девяносто выбирают компромисс между первым пунктом и двадцатью часами сна. Идеологи коммунизма надеялись на иное. На рост сознания, типа.

– А как же другие соцсистемы? Социализм, капитализм…

– Элементарно, Ватсон. Лозунг социализма – от каждого по способностям, каждому по труду. Красиво, но интереснее звучит первое следствие: Кто не работает, тот не ест. Есть хотят все! Голод – естественный и понятный стимул к труду. Но сейчас минимальный уровень потребления обеспечивается автоматами, вообще без участия человека.

– Поэтому Совет решил программировать людей.

– Поэтому Совет решил заложить в людей еще один инстинкт. Социальный. И невозможное стало возможным.

– Не систему приспособить к человеку, а создать человека, который может жить в данной системе.

– Да. Переделать человека под систему. Может, тебя это утешит, но правка не такая уж значительная. В пределах эволюционного разброса параметров.

– Это как понять?

– Помнишь, я говорил о соотношении десять к девяносто? Десять процентов населения готовы жить в коммунизме. Один процент устроит себе коммунизм при любом общественном строе. Термин еще такой был… А-а, бессеребренники! Новый инстинкт подтягивает мотивацию девяноста процентов до уровня тех десяти, которых можно назвать коммунарами.

Опять молчат. Сидят и молчат. А я не могу спокойно сидеть, я не выдержу! Уже вслух поскуливаю.

– Стас, что ты со мной сделал, – спросил вдруг хозяин. – Час назад мне умереть хотелось.

– А сейчас?

– Не разобрался еще. Но умирать точно не хочется.

– Я перегрузил тебя информацией. По максимуму, по самые уши. Возросла активность левого полушария головного мозга, то-се, поиск противоречий и альтернативных вариантов. В общем, тебе стало не до текущих проблем.

– Ну да! Подумаешь, какой-то там инстинкт… Если мы – отбросы эволюции, инстинкт – такая мелочь…

И они рассмеялись. Не весело, скорее, устало.

– Есть еще хохмочка. Ты ведь ярко выраженный левополушарный. Плюс я неслабо размял твои извилины. А с усиленной активностью левого полушария связано бодрое, приподнятое настроение. Что тоже способствует…

Опять сидят, думают.

– Знаешь, а ведь этих тринадцать котят усыновлять придется. Как я Миу скажу? – задумался хозяин.

– Лучше подумай, что ты Петру с Багиррой скажешь, – усмехнулся Стас. Но хозяин его уже не слушал.

– Нам с Миу – двоих. Петру – двоих. Марр школу закончит, ему с Татакой – двоих. А еще семерых – кому?

– За что Марру такой почет?

– Он человек армейский, дисциплину понимает. Я смогу его убедить контракт подписать. А остальным зубоскалам КомКон ведь детей не доверит. И что мы будем делать?

– А почему об этом у тебя должна голова болеть? Пусть КомКон надавит на нашего босса. Босс пришлет нам молодого, неженатого аналитика и двух-трех толковых педагогов. Местные девочки их охмурят. А семья без детей – это плохо.

И опять засмеялись. А мне не до смеха! Только своего рожу – сверху еще два малыша свалятся. Хозяин обещал меня на Землю свозить, с мамой познакомить. Это что, я с тремя малышами поеду? Как хочет, а пусть двух нянек покупает, иначе не осилим. Ой, звезды темные, у людей же рабынь нет. Не видать мне Земли…

Так грустно стало. Аж прозевала момент, когда хозяин со Стасом домой пошли. Выключила машину, Кибика возвращать некогда, на дереве оставила. Свет в ангаре погасила, и бегом в нашу комнату. Забежала в ванную, схватила щетку, шерстку в порядок привожу, чтоб нервы успокоить. Тут хозяин в комнату вошел, меня заметил. Я же дверь не закрыла. Подошел, сзади обнял, щекой о мою щеку трется. У меня аж слезы из глаз брызнули.

– Что с тобой, маленькая?

Развернулась, прижалась к нему.

– Хозяин, я слышала, о чем ты со Стасом говорил.

– Все слышала, до самого конца?

Киваю несколько раз.

– Одной заботой меньше, – облегченно вздыхает хозяин. И гладит мои плотно прижатые ушки – Я даже не знал, как тебе сказать.

– Теперь мы на Землю не полетим?

– Да, малышка. Похоже, мы застряли здесь прочно и надолго. Земля откладывается лет на семь-восемь.

Ночью спала плохо, и утром была никакая. За завтраком Марта обеспокоилась, и сразу после завтрака повела в страшную комнату. Но все анализы оказались хорошие.

– Я могу ошибаться, но мне кажется, у тебя будет мальчик, – улыбнувшись, сказала она.

– Госпожа, а три ребенка в семье у людей – это как?

– Опять госпожа? Три ребенка – это норма.

– Нет, когда один свой, и два приемных. Сиротки…

– Такое бывает редко. Но ничего, выходящего за рамки приличий в этом нет. Просто – редко. Миу, что случилось? К чему такие разговоры?

Ушки предательски прижались, а хвост заметался по полу. Я зажала его в кулаке.

– Через год-другой хозяин захочет усыновить двух сироток…

– Людей или котов?

– Котов. Прраттов…

– Так чего ты боишься? Постой, откуда ты это знаешь?

– Я не могу сказать. Но, госпожа, поверь рабыне, так будет.

– Ты знаешь будущее?

Я завертелась на стуле, словно во Дворце в следственную комнату попала. Зачем только начала этот разговор?

– Ладно, не отвечай, Кассандра ты наша, – сжалилась Марта. – И запомни, пока носишь ребенка, тебе вредно нервничать.

– Госпожа, скоро хозяин или Стас спросят тебя, сколько мы носим ребенка. Скажи им, семь месяцев.

– Семь ваших – это где-то восемь наших, – на пару вздохов задумалась Марта. – Хорошо вам. Мы на месяц больше.

Мы вышли из страшной комнаты вместе. И столкнулись со Стасом.

– О, вас я и искал. Миу, сколько у прраттов длится беременность?

– Семь месяцев, господин, – скромно ответила я и прижала ушки. Потому что заметила, как Марта открыла рот и начала бледнеть.

Осталось еще одно важное дело. Надо предупредить Багирру и Татаку. Хотя… Татаке лучше не говорить. Раз ошейник носит, от нее мало что зависит. А Марра надо подготовить. Но это не к спеху.

Забежала в комнату, сняла ошейник, якобы, чтоб в ванной шерстку в порядок привести. И так, без ошейника, выбежала на улицу. Отвела Багирру к карьеру водокачки, за подъемный кран. Там – я точно знаю – ни одна камера нас не видит.

– Багирра, как у тебя с Петром?

– Хорошо все. А к чему ты это спрашиваешь?

– Не пройдет и двух лет, он захочет принять в семью двух сироток. Если хочешь, чтоб твой сын был среди детей старшим, поторопись.

– Но как? Ты же говорила, у меня с ним не может быть детей.

– У меня с хозяином – тоже. Но я ношу под сердцем. Хозяин своим признал.

Багирра нервно забила хвостом.

– Я Петру не изменю.

– Я не говорю что надо изменять. Ты ему скажи, что хочешь родить. Он придумает. Иноземцы знают способы.

– Подожди, – схватила меня за руку Багирра – если Петр возьмет сироток, то они могут оказаться старше моего ребенка.

– Пока – не могут. Они еще, как бы, не зачаты. Я тебе скажу, когда… – И замолчала. Даже рот обеими руками зажала.

– Когда?.. – грозно спросила Багирра, сузив глаза и обнажив клыки.

– Я не могу сказать. Это тайна!

– Говори, рабыня! – рявкнула так, что у меня сердце сжалось.

– Далеко-далеко отсюда будут зачаты тринадцать малышей. Семь девочек и шесть мальчиков. – Это не я говорю, это мой язык сам рассказывает. Такого со мной никогда не было. – Когда они родятся… они станут сиротами. Потом их привезут сюда, и хозяин захочет, чтоб мы их усыновили. Двух – я, двух – ты, двух – Татака, ну и остальных тоже…

Я упала на песок на колени и разрыдалась. Багирра тоже опустилась на колени, прижала меня к себе, поглаживая по спине, принялась утешать.

– Откуда ты все это знаешь, малышка?

– Я не могу сказать. Это тайна. Я не должна была говорить тебе.

– Ты опять будущее видела?

Я ничего не ответила. Только глаза закрыла и носом шмыгнула.

– Какое зверство – оставить столько детей сиротами. Миу, ты точно знаешь, сколько девочек, сколько мальчиков?

– Точно.

– Ну, не плачь, маленькая. Сколько у нас еще времени?

– Я не знаю. Они еще не зачаты. Года два, наверно.

– Успокойся, малышка. И никому не рассказывай. Даже хозяину.

– Хозяин знает, – всхлипнула я, постепенно успокаиваясь.

– Ну ладно, хозяину можно. Он тебя любит, плохого не сделает. Но больше – никому, договорились?

Я несколько раз кивнула. Весь разговор пошел не так, но Багирру я предупредила. Вытерла слезы и улыбнулась ей.

– Вот и умница, – похвалила она. – Молодец, что мне сказала.

И мы, взявшись за руки, пошли на кухню.

– Баги-и-ирра! Ты похлепку солила? – закричала одна из сельских девушек, увидев нас.

– А самой попробовать сложно? – откликнулась Багирра. – Солила, солила.

В тот же вечер меня разыскал Стас и спросил, чем я так напугала Марту. Честно пересказала ему нашу беседу. Повинилась, что не знала, о чем можно рассказать Марте, а о чем – нельзя. Он подумал и сказал, что, я поступила правильно. Марте лучше пока не знать подробностей о саркофаге.

Как-то незаметно с саркофага и детей разговор перешел на хозяина.

– У Влада удивительный талант, – сказал мне Стас. – Он управляет ситуацией как бог. Любое событие, любое происшествие моментально включает в свои планы, использует в свою пользу. Его невозможно застать врасплох. Секунда – и уже знает, как выбраться из самой хреновой засады, которую подбрасывает нам жизнь. Что бы ни случилось, он знает, как повернуть это в свою пользу.

– Линда учила нас искусству импровизации. Ты о нем говоришь?

– Искусство импровизации… Красиво звучит! Да, Миу, похоже. Но таланту не научить. А у Влада, несомненно, талант. Вот увидишь, в ближайший разговор с Землей он ввернет что-то из того, что ты слышала.

– Про вертикальных людей?

– Вертикальщиков? Зови их люденами. Может, про них, может, про Странников. Скоро узнаем.

И погладил меня по спинке. Я муркнула.

– У тебя, кстати, тоже неплохие задатки.

Я снова муркнула. Стас не знает, рабыня обязана уметь выкручиваться. Не то слово скажешь – и тут же идешь на конюшню пять плетей получать.

Хвост Амарру упорно не хочет лысеть. Баночка с мазью, что Марта дала, так и стоит нераспечатанная. Шерстка держится крепко. Парни, что пари заключили, каждый день дергают, проверяют. Амарру боли не чувствует, а то бы поколотила их.

Зато у Татаки шерстка на хвосте с каждым днем становится все длиннее и пушистее. Татака довольна, а Марта, когда хвост Татаки осматривает, нервничает и губы поджимает.

На днях девушки начали обучение под колпаком. Марта с Мухтаром обсуждают третью группу. Хочу уговорить папу разрешить Кррине учиться у нас. Если уговорю Петра доверить ей байк, хотя бы, на время, папа точно разрешит. Сейчас папа Крриной очень доволен.

А про земную технику Петр рассказал мне удивительную вещь. Оказывается, байки и другая техника, что я на улице вижу – старье неимоверное. У себя дома люди такой двести лет не делают. Новая только на корабле, а корабль высоко в небе над планетой летает. Ну, чуть-чуть новой техники есть в железном доме. Это потому что у людей есть закон – нельзя допустить, чтоб новая техника попала в руки отсталой цивилизации. Я хотела возмутиться, это наша цивилизация отсталая? Но Петр поднял руку и сказал: "Вспомни, кто на другом материке живет". Мне стало стыдно. Это для нас тот материк далекий, А иноземцам – час туда, час оттуда. Рядом совсем. Горячо попросила у Петра прощения. Он, конечно, простил. И рассказал, как на одной планете в руки фанатиков попал полевой синтезатор Мидас. В тот момент он был настроен на производство золотых монет. И что сделали фанатики? Спрятали его в крепость, приставили к нему сотню человек, чтоб те круглосуточно, день и ночь засыпали в приемный раструб мидаса сухой, хорошо просеянный песок. А из Мидаса – дзинь-дзинь-дзинь – сыпались золотые монеты. Через десять лет в окрестностях замка простая телка годовалая стоила золотой. Но никого это не удивляло. Подумаешь, золотой… Телегу сена в крепость отвез – и вот тебе золотой. А за телегу мешков зерна можно и десять золотых получить. Зато чем дальше от крепости, тем дороже становилась цена золота. Приблизительно, вдвое за два дня пути.

Когда выдается свободная минутка, я сажусь за компьютер и спрашиваю его про те непонятные вещи, что слышала в беседе хозяина и Стаса. Раз, когда компьютер рассказывал мне, что такое капитализм, сзади подошел хозяин. Посмотрел на экран, назвал умницей, приласкал и велел спрашивать, что непонятно. А я, глупая, боялась, что заругается.

Очередной вызов от Верховного босса разбудил нас с хозяином за полстражи до подъема. Хозяин накинул халат и пошел в аналитический центр. Мне велел спать. Но, как только за ним закрылась дверь, вскочила, набросила самый легкий халатик из полупрозрачной ткани и поспешила следом. Ну да, нарушение приказа. Но ма-аленькое. Специально не стала надевать ошейник. Пусть босс видит, что я стажерка, а не рабыня.

Все точно рассчитала. Хозяин уже начал разговор с боссом, и не стал меня выгонять. Наоборот, указал на кресло рядом со своим. Села, потерлась о его плечо и зевнула, прикрывшись ладошкой.

– Я опять не вовремя? – поинтересовался босс.

– Полчаса до подъема, – сообщил хозяин и тоже сдержанно зевнул.

– Плохо выглядишь.

– Так, твоими молитвами. Ты еще Стаса не видел. Скоро в скелета превратится.

– А я-то тут причем?

– А кто же? Кто сделал нас образцово-показательными – хозяин опять зевнул. – Извини… Ты, следопыты, Странники. Но ты – больше всех.

– Объясни, – насупился босс.

– Начистоту?

– Начистоту. Только, может, Ррумиу спать отпустишь. Из-за нас страдает невинная девушка.

– Она в курсе. И вообще, мой секретарь, консультант, референт, правая рука и резерв главного командования. Так, значит, начистоту? Хорошо! Месяц намекаю, намекаю, а ты молчишь как партизан на допросе. Кто дал заявке Мухтара на технику зеленый свет и высший приоритет?

– Я дал. Лично. Ты чем-то недоволен?

– А с чего мне быть довольным? Обычно такие заявки полгода своей очереди ждут. Так и планировалось. Мы бы за эти полгода кадры подготовили. Ты нам все планы сбил, теперь сплошной аврал и форс-мажор который месяц. Теперь – все на ходу. Строители по двенадцать часов работают, потом три часа под шлемом. Куда это годится? Саркофаг же еще не активирован. Сорок тысяч лет ждал – и еще год подождать может.

– Что ты знаешь о саркофаге? – показное добродушие слетело с лица босса.

– Да, наверно, то же, что и ты. Шесть мальчиков, семь девочек. Активируется когда Миу его по стенке ласково похлопает. Или когда ты тайную кнопочку нажмешь. Сказать, где кнопочка спрятана?

– Про кнопочку я от тебя первого слышу. Значит, утечка не из нашего отдела.

– Шеф, это не первый саркофаг, – фыркнул хозяин. – Они типовые, серийные. Не уводи разговор в сторону. Зачем такая спешка?

– КомКон давит…

– Вот те раз. А мы – не КомКон?

– Совет КомКона. Боятся, что информация дойдет до Тагоры. Ты, надеюсь, знаешь, они против активации саркофагов.

– Знаю. Свой грохнули.

– Второй дипломатический скандал с Тагорой нам не нужен. Поэтому активировать этот надо до того момента, как на Тагоре узнают о его существовании. Саркофаг нетранспортабелен, желательно, чтоб дети родились и были эвакуированы на Ррафет тоже до того момента, как тагоряне о них узнают.

– Вот мы и подошли к самому интересному, – просиял хозяин. – К этому моменту у нас в оазисе все должно быть готово к приему детей. Ну, безопасность мы обеспечим. На случай нападения коты сейчас по собственной инициативе возводят бункер со стенами метровой толщины и тремя подземными этажами. Это они так понимают безопасность. Не хочу их разубеждать. Но вопрос в другом. Кто будет воспитывать подкидышей? Мы с Миу возьмем двоих, Петр с Багиррой – двоих. А остальных – кто? Подумай на эту тему. Доверит КомКон-2 воспитание подкидышей Прраттам? Принимать подкидыша в человеческую семью чревато. Могут быть нежданчики и детские болезни, о которых люди не знают. Смешанные семьи, на мой взгляд, идеальный вариант. Но людей на поверхности нет. Какой из этого вывод?