Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 104 страниц)

Возвращаемся к озеру, вытряхиваем из шезлонгов нанесенный ветром песок. Миу переворачивает и выколачивает коврики и циновки.

– Шурр!!! – коврик летит в сторону, а Миу проносится мимо нас со скоростью метеорита.

– Если дело дойдет до совместных видов спорта, на коротких дистанциях коты людей уделают, – замечает Петр, устраиваясь поудобнее в шезлонге.

Оглядываюсь. Шурртх на ходу соскакивает с байка, ловко кувыркается через голову, вскакивает на ноги. Но тут в него врезается снаряд по имени Миу и валит на спину. Байк от мощного толчка встает на дыбы, потом клюет носом. Линда кричит что-то русское, но нелитературное. Каким-то чудом ей удается удержаться в седле и выровнять машину.

– Психи ненормальные! – жалуется она, подрулив к нам. – Начальники, можно провести гостя в дом?

– Это твой гость, ты за него отвечаешь. Ты и Миу, так и передай малышке, – говорю я.

Миу сидит верхом на животе Шурртха и хвастается взахлеб.

– Советую сбегать за щеткой-пылесосом. А то гость песка в дом натащит, – подает голос Петр. Линда оглядывается, чертыхается и убегает.

Ко мне подходит Марта.

– Шеф, пора на процедуры.

– Сейчас иду. Антиал на Миу проверила?

– Двести процентов эффективности, – вздыхает Марта. – Даже, наверно, триста.

– Серьезно? А что не так?

– Да все не так. Триста процентов вместо ста – это явный перебор.

– Марта, не тяни кота за хвост. Миу что, отравилась?

– Миу прошла скоростной курс промывания желудка и очистки кишечника. Ее сначала жестоко вырвало, а потом пронесло. Да ты не беспокойся. Пол и ванну в медотсеке мы шампунем вымыли. Это, скорее, моральная травма. Линда, чтоб утешить малышку, подарила ей байк.

Даже не знаю, как реагировать. Психическое состояние после приема антиала неустойчивое. Настроение скверное. Это надо знать и держать себя в руках. А если на психологию рабыни накладывается чувство вины и потери лица… Бедная девочка. Но подарить байк!

– Вообще-то, на управление байком права нужны, – закидываю я пробный камень.

– Шеф, какой ты зануда! Девочка совершеннолетняя, а прав в этом мире еще не придумали. Курс молодого бойца мы провели.

Делаю заметку в памяти, что нужно проконтролировать. Поднимаюсь и иду приветствовать гостя, на котором все еще сидит Миу. Заслышав мои шаги, Миу вскакивает, помогает подняться Шурртху и отряхивает ему спину.

Приветствую, мой юный друг. Миу, покажи гостю дом, а я должен вас оставить. Нужно посетить комнату уединенных размышлений.

Зонд в желудок – это противно и тошно. Симбиот цепляет к зонду мешочек с обрезками «пенопласта» и командует: «Вира». Ну, или что-то в этом роде. Во всяком случае, они с Мартой друг друга понимают. Пустить груз «по течению» Марта опасается. По ее прикидкам во мне еще полторы летальные дозы в связанном состоянии. Поэтому трижды в сутки я должен заглатывать зонд и постоянно носить биотех.

С красными, слезящимися глазами иду в столовую. И попадаю как раз к началу сеанса. Свет погашен, и Миу корректирует цветовую гамму на новом проекторе, рассчитанном на глаза прраттов. Трава и небо становятся немного неестественных цветов, но песок и морской прибой сохраняют цвета.

– Стажерка думает, что так, – докладывает Миу и гасит окно с движками. Линда запускает фильм. Обычный видовой фильм о горнолыжном курорте. Снизу зелень, морские пляжи, отдыхающие разной степени загорелости. Сверху снега, лыжи, сноуборды, парапланы и подъемники. Приятная легкая музыка и дикторский текст, который Линда переводит на ухо Шурртху.

Подъемники поразили Шурртха больше всего. Даже больше, чем парапланы.

– За день можно успеть спуститься с этой горы пять-шесть раз, – объяснил Мухтар. – А без подъемника – только один раз. И что это за отдых, если своими ногами на гору три часа топать?

– Вы заматываетесь в теплые одежды, лезете на обледенелую гору чтобы скатиться с нее со скоростью бешеного скакуна…

– Еще быстрее! – поддакнул Мухтар.

– … И вы называете это отдыхом?

– Это отличный отдых! Будешь в наших краях, я подарю тебе самые лучшие лыжи и научу спускаться с самых высоких гор! Ты услышишь свист ветра и шипение снега под лыжами. Скорость – она пьянит как хорошее вино!

Шурртх задумался, и надолго. Девушки успели в шесть рук накрыть стол, Мухтар принес двухлитровый кувшинчик вина.

– То самое, по последнему образцу, – похвастался он.

– Стоп, стоп, стоп! Девушки, вы, вроде, хотели на байках кататься. Линда, ты рассказала Миу, что выпившему вина за руль садиться нельзя?

– Шеф, мы по чуть-чуть. А потом антиал примем…

– Миу сегодня уже приняла антиал. Хотите совсем отравить мою девочку? В общем, так. Кто будет сегодня за рулем байка, то не пьет. Сурово, но справедливо.

Мухтар вздохнул, развел руками и убрал кувшин с глаз долой. Впрочем, и без вина пир прошел хорошо и весело. Миу задалась целью впихнуть в Шурртха хоть по кусочку каждого блюда. И, наконец-то, я увидел танец живота в ее исполнении от начала и до конца.

А после обеда молодежь ускакала подбирать Шурртху экипировку. Мы с Мухтаром и Петром по-быстрому загрузили посуду в мойку, протерли столы. Когда Мухтар вышел, Петр спросил с задумчивым видом.

– Ты уже подумал, как распределишь свободные байки среди местных?

– А разве у нас есть свободные?

– Ну… Смотря как считать. Ты же знаешь, база рассчитана на двадцать человек. Десять двухместных кают и две одноместные, так сказать, для гостей и высокого начальства. За каждым членом экипажа закреплено индивидуальное транспортное средство. Так что считай сам. Нас шесть. С Миу – семь. А байков двадцать. Четыре байка оставь на случай экстренной эвакуации. Семь – наши личные машины. Остается девять машин, которые как бы свободны. О них я и говорю. Думаю, Владыка не откажется от такого подарка. Шурртх неплохой парнишка. Миу от него без ума. Кто еще?

– Надо подумать… А с тебя за них шкурку не снимут?

– Спишу как выработавшие ресурс. Этим машинам по восемь лет. Заменять положено через десять. Ты решай, кому из местных веришь настолько, что не побоишься доверить машину.

По коридору в сторону ангара пробежал Стас.

– Странно, – отметил Петр. – Похоже, что-то случилось.

– Нас не позвал, значит, ничего серьезного.

– Идем, посмотрим?

– Идем!

Мы выходим на крыльцо. Молодежь суетится у озера. Марта скинула одежду и с разбега бросилась в воду. Остальные тоже сбрасывают куртки. Я уже подумал, что молодежь затеяла купание, когда Стас вылетел из-за дома на байке, на хорошей скорости пронесся к озеру и завис над центром. Снял с шеи бухту троса, бросил конец Марте, а второй карабином закрепил на подножке своей машины. Марта нырнула на целую минуту, а когда вынырнула, показала большой палец.

– Я могу ошибаться, но кажется, у тебя осталось восемь машин на подарки, – ухмыльнулся Петр.

Стас начал неторопливо поднимать байк вертикально вверх. При этом свесился из седла как яхтсмен, откренивающий яхту. Вскоре из воды показалась корма утопленного байка. На минимальной высоте Стас отбуксировал машину к берегу, опустил на песок и сбросил вниз трос.

– Подойдем? Или сделаем вид, что не заметили? – усмехнулся Петр.

– Подойдем, – вздохнул я.

– Шеф, а я байк утопила! – жизнерадостно встретила нас Линда.

– Странно…

– Что?

– Байк утопила ты, а мокрая Миу. Странно это.

– Я тоже мокрая!

– У тебя волосы сухие.

– Мог бы сделать вид, что не заметил, – надула губы Линда.

Детский сад, а не группа контактеров.

– Хозяин, не наказывайте Линду! Это я утопила байк, – бросилась передо мной на колени Миу. Мокрая кошка – жалкое душераздирающее зрелище. Беру эту дрожащую тушку за плечи, разворачиваю к дому и легким шлепком пониже спины придаю движение. Марта подхватывает одежду и бежит следом. Мухтар, Стас и Шурртх дружно волокут "утопленника" в ангар.

– Что у вас произошло? – приступаю к допросу Линды. Утопить байк – нетривиальная задача. В нем автоматика, которая следит, чтоб этого не произошло.

– Я пролетела над самой водой, чтоб брызги за спиной веером.

– Чтоб брызги веером, надо брюхом байка по воде. Но автопилот этого не допустит.

– Я отключила автопилот.

– Ты отключила автопилот, а Миу утопила байк. Концы с концами не сходятся.

– Я научила ее отключать автопилот. Она тоже хотела пустить веер брызг. Мы перед Шурртхом выпендривались. Но Миу слишком глубоко погрузила байк в воду, он клюнул носом, и Миу перелетела через руль. А байк отключился и утоп. Виновата, осознаю, готова понести наказание.

Как можно наказать стажера? Были бы на Земле – отправил бы на неделю на кухню, картошку чистить. Но где здесь взять нечищенную картошку? Выгнать на Землю не могу – она по уши завязла в программе контакта. Более того, на контакте она должна быть бодрой, свежей и инициативной.

– Стаж-ж-жер-р-ры, – рычу я. – Обеим колокольчики на уши повешу! Отгони машины в ангар.

– Шеф, Миу забралась в шкаф и плачет, – шепнула мне на ухо Марта. – Мы ее только по сигналу с ошейника нашли. Шурртха пока отвлекаем, но он уже беспокоится.

– Может, вы ее напугали или обидели?

– Нет. Мы фенами высушили и расчесали ее шерстку, все было нормально. Не в первый раз ее сушим. Может, это из-за того, что она упала в воду на глазах у всех? Я имею в виду – при Шурртхе.

– Имеешь в виду – потеряла лицо?

– Да, что-то в этом роде.

– Возможно… Но рабы лица не имеют. В каком она шкафу?

Марта указывает на угловой шкаф для одежды. Планировка всех кают одинаковая, идти в ее каюту нет нужды.

– Хорошо, спасибо, что сказала.

Мужчины в ангаре наполовину разобрали байк, протирают потроха тряпками. Пол под ногами розовый и липкий. Вообще-то, пресная вода не должна повредить байку. Вот морская, соленая… Гмм… А герметичный пакет с сублимированными продуктами НЗ набрал воды, лопнул и… Не от воды они оттирают машину, а от того, что могло бы стать вкусной кашкой для голодного путника. Флаг им в руки. Отмыть эту модель изнутри еще никому не удавалось. Это несущий корпус, а не сборка на раме.

– Стас, будет время, проверь целость упаковок на других машинах.

Хорошо быть начальником. Можно поручить черную работу кому-то другому.

– Я проверю, – отзывается Петр. – Транспорт – это мое хозяйство.

Беру Шурртха под локоть и отвожу в сторону.

– Друг мой, ты Миу не обижал? – Ага, нападение – лучший способ обороны.

– Нет. Что с ней?

– Забралась в шкаф и плачет.

– Если прячется в шкафу, значит, сама что-то натворила. Где этот шкаф?

Быстрым шагом идем по коридору. На всякий случай стучусь, чуть выжидаю и вхожу. Если встать поближе и прислушаться, из шкафа доносится жалобное поскуливание.

– Миу, кто тебя обидел? Я этому поганцу уши оборву.

Поскуливание переходит в схлипывания.

– Хозяин, не надо мне уши обрывать.

– Что я говорил! – Шурртх пытается открыть дверцу. Показываю, как нажать на защелку. Интересно, Миу уже поняла, что заперла себя в шкафу, или еще нет? Достаю из шкафа заплаканное чудо, сажусь на кровать, устраиваю чудо на коленях и чешу за ушком. Шурртх садится рядом.

– Что на этот раз?

– Я байк утопила. Он умер. А я хотела его Шурру подарить.

– С чего ты взяла, что он умер?

– Из него кровь текла. Я видела, весь пол в крови. А господин Петр как увидел – так ругался… Самыми нехорошими словами. Госпожа Линда сказала, если я хоть одно такое слово повторю, она мне рот зашьет.

Я представил, что мог сказать Петр, когда из багажника и из всех щелей байка полезла пена разбухающих продуктов, окрашенная в цвета вишневого киселя.

– Правильно, малышка. Никогда не повторяй этих слов. А то от меня тоже попадет.

Миу округлившимися глазами уставилась на сотрясающегося всем телом Шурртха, зажимающего рот обеими руками.

– Ладно, дети мои, через десятую стражи в столовой будет разбор полетов. Не опоздайте.

Раз Миу хотела подарить молочному брату именно свою машину, позволю ей это сделать. По опыту знаю, что скоро байк начнет пахнуть гниющей органикой. И продолжаться это будет месяца два-три. А на ходовых качествах запах никак не отразится. Петр меня поддержит. Только надо его заранее предупредить. А вообще, нужно разделить разбор полетов на две части. Для гостя и для своих. Гостю покажу запись, как Миу вылетела из седла, как Линда удержалась в более сложной ситуации, когда он на ходу спрыгнул с байка. Объясню, что держаться в седле – это опыт и искусство вождения. Он всадник, он поймет. Не так поймет, но это не важно.

А с Линды сниму стружку по полной. За манную кашу с сахаром у Миу в тарелке. За то, что подарила Миу казенную вещь. Право пользования и право владения – это разные юридические права, но рабынь не обучают таким тонкостям. За то, что научила отключать автопилот байка. За утопленную машину. Просто счастье, что ДТП случилось над водой. За коммуникатор у Шурртха, о котором я ничего не знал. За попытку обмануть меня. И за все старые грехи разом.

Ррумиу, стажерка

Сумасшедший день. За всю прошлую жизнь таких дней не было. А хозяин у меня самый лучший на свете!!! Честно-честно! За то, что я сегодня натворила, во Дворце получила бы сотню розог и ночь голышом в подвешенной клетке на улице. У нас это называется «на холодке». Да еще – колокольчики в уши на неделю. И это – несмотря на мое высокое происхождение.

А хозяин меня прикрыл, защитил и утешил. И даже разрешил подарить Шурртху байк. Братишка, конечно, понял, кто ему на самом деле подарок сделал. Ну откуда у рабыни такая ценная вещь? Но выглядело все очень торжественно.

А поздно вечером я наткнулась на зареванную Линду. Оказывается, хозяин ей "вставил пистон по полной программе". И она теперь жаждет мести. Я упала перед ней на колени и принялась отговаривать. Но она – ни в какую. Так нас Марта и обнаружила – сидим на полу и ревем обнявшись. Линда рассказала, что задумала отомстить, и Марта ее поддержала! Сказала, что месть – это святое! Но в два голоса принялись меня убеждать, что ничего страшного с хозяином не случится. Просто еще одно хулиганство. И почему мне можно хулиганить, а им нельзя? И чтоб я хозяину – ни словом, ни духом! А то они со мной водиться не будут. Взяли с меня слово и убежали в мастерскую готовить месть. Веселые и счастливые. Наверно, на самом деле какое-то хулиганство. Не могу я поверить, что Линда хозяину с такой радостью по-настояшему мстить будет.

В своей комнате достала мешочек с жезлами – там их всего четыре осталось, остальные уже маме Рритам вернула, и обнаружила, что жезлы мне больше не нужны. Моя кунка готова принять жезл хозяина. Значит, сегодня ночью это свершится! Ой, страшно.

Настроила будильник на пять утра и легла спать.

Проснулась даже раньше будильника. Причесалась, сунула одежду подмышку и вдоль стеночки, бесшумными шагами отправилась на подвиг. Хоть фильмы смотрела, хоть учили нас во Дворце на наложниц, но страшно, аж зубы стучат. Хорошо, ласку тысячи иголок делать не надо.

Проскользнула в комнату хозяина, осмотрелась. Часы освещают комнату слабым зеленым светом. Хозяин спит лицом к стенке. Ныряю под одеяло, но к его телу не прикасаюсь. Я холодная, дотронусь – разбужу. Сначала надо согреться. Вот теперь – можно.

Ласкаю те места, которые указала мне Марта. У людей их меньше, чем у нас. И шерсти почти нет. Что по шерсти, что против – без разницы. И чувствительной зоны вокруг хвоста нет… Словно у художника половину красок отняли. Когда мы во Дворце тренировались, на нас надевали короткие штанишки из толстой прочной кожи, чтоб обезумевший от ласок раб наши кунки не порвал. Там я понимала, что делаю. А тут все не так! Нет, жезл хозяина поднялся и затвердел… Ой! Ой, мама…

– Что ж ты со мной делаешь, глупенькая? – спросил хозяин, когда все кончилось.

– Хозяину понравилось, рабыня довольна – я прижалась носом к его плечу.

– Еще раз назовешь себя рабыней, язык бантиком завяжу, – он взял мою голову в ладони и несколько раз прижался губами к моему носу. У людей это называется "поцелуй", Марта с Линдой меня много раз в нос чмокали. И Марта объясняла, если хозяин так сделает, значит, я своего добилась.

– Грех ты мой межзвездный, – хозяин расстегнул ошейник, сунул под кровать и начал исследовать мое тело губами и руками. Вот оно! Вот тот момент, ради которого все замышлялось. Я указывала его рукам, где и как ласкать. И принимала его ласки всем телом. А потом он снова взял меня. И хоть кунка горела огнем, оно того стоило! Пусть даже в первый раз он звал меня именем другой женщины, я-то знаю, она далеко-далеко. А я – тут, под боком.

А потом мы лежали рядом и беседовали. Он расспрашивал меня, а я рассказывала о своей жизни с самых ранних дней, которые помню. И незаметно уснула.

– Шеф, пора на ложе пыток, – ворвался в мой сон голос Марты. – Ой, кто это такой рыженький?

– Отвернись, мне одеться надо.

Я спряталась под одеяло с головой. Но хозяин сдвинул одеяло и чмокнул в нос.

– Спи, моя маленькая, еще рано.

А Марта подмигнула и показала кулак с поднятым большим пальцем. Потом у Линды спрошу, что это значит, но Марта не сердится. По-лу-чи-лось! Теперь я здесь своя! И хозяин ни-за-что не продаст меня ни-ко-му! Спасибо, папа. Ты сумел спасти мою непутевую шкурку.

К возвращению хозяина я успела осмотреть себя, умыться, причесаться и одеться. А хозяин поднял меня на руки и закружился по комнате.

– Надо научить тебя танцевать вальс. Кстати, ты с нами едешь?

– А можно?

– Нужно!

Я ощупала себя, выскользнула из его рук и нырнула под кровать. Вылезла с ошейником в руке, протерла от пыли и защелкнула на шее.

– Может, хотя бы дома не будешь его носить? – скривился хозяин.

– Не сердись пожалуйста. В нем прибамбасы. Когда вы непонятные слова говорите, он мне подсказывает.

– Ну, раз прибамбасы, тогда носи, – улыбнулся хозяин, быстро оделся и повлек меня за руку в столовую. Так мы туда и вошли – рука в руке. Тут все встали и заиграла незнакомая, но явно торжественная музыка. Совсем недолго. Потом все зааплодировали. Хозяин напрягся, а потом обнял меня за талию и прижал к себе.

– Марта, тебе ни один секрет доверить нельзя!

– Смотря, с какой стороны посмотреть, – хитро прищурилась госпожа. – "Горько" кричать будем?

– Когда у нас на свадьбе кричат "горько", надо целоваться, – шепнул на ухо хозяин. Я чуть на пол не села. В животе холодно стало. Сами посудите: Я – рыжая рабыня. Только что была на вершине счастья, что из рабыни поднялась до наложницы. И вдруг – свадьба. Я, рыжая, стану госпожой? Так не бывает! А раз не бывает, значит, плохо кончится. Очень плохо. Моя мама на мечи бросилась. Я не хочу умирать молодой.

– Не надо свадьбы. Можно, я наложницей останусь? – пискнула я.

– Почему? – кажется, спросили все сразу.

– Страшно…

Линда зафыркала, Петр крякнул, Марта спряталась за Мухтара и прижалась лицом к его спине. Только плечи затряслись. Рука хозяина на моей талии вновь напряглась.

– Это аргумент, – задумчиво произнес, наконец, хозяин. – Когда передумаешь, скажи.

Нас усадили на почетные места. Я все порывалась вскочить и помочь накрыть на стол, но меня усаживали обратно. Это плохо кончится…

– Миу, ты чего ушки прижала? – заинтересовалась Линда.

– Это неправильно. Это я должна за хозяином ухаживать.

– Не сегодня! Успокойся.

– Шеф, сегодня я лечу с вами. Медицину в машине уже развернула.

– А ты помнишь, что тебя не хотят видеть во Дворце?

– Подежурю в машине вместе с Петром.

– Добро. Опять манная каша? Марта, ну хоть ложечку картофельного пюре?

– Вы там на пиру всякой гадости наедитесь, а у тебя только пятнадцать процентов стенок желудка от пластика очистилось. Так что терпи.

Я с опаской поглядывала на Линду, ждала, когда они с Мартой начнут свое хулиганство. Пусть они подруги, но брошусь, прикрою хозяина своим телом…

До конца завтрака так ничего и не произошло. А как только мы сгрузили грязную посуду в мойку, Петр позвал меня в ангар. Прямой приказ, не смею ослушаться. Бросила хозяина в опасную минуту…

– Видишь эту машину? – указал на синий байк, которого вчера здесь не было. – Ты за нее отвечаешь. Можешь на ней ездить, только не вздумай никому дарить. Она не твоя, она казенная. Свою ты уже подарила.

Я бухнулась на колени и поцеловала пол у его ног. А когда вскочила, врезалась затылком Петру в подбородок. Он успел наклониться, чтоб поднять меня. Сильно врезалась. Обхватила макушку руками, села на пол – и слезы из глаз. А Петр опять произнес слова, которые повторять нельзя. Звездочки ранние, да что же со мной творится?

– Ну ты, подруга, сильна! – сказал, наконец, Петр, ощупав нижнюю челюсть. – Больше так не делай!

Развернулся и ушел. А я осталась сидеть на полу и хлопать глазами. Ну почему все так нескладно? Может, на самом деле, все зло от рыжих?

Влад, контактер

Ночью Миу учудила. Не скажу, что пробуждение было неприятным… Но, черт возьми, наш, человеческий менталитет говорит, что самец выбирает и самку, и время. И вообще, я, как бы, опекун и наставник. И втрое старше. Оттаскать бы себя за уши, как мальчишку.

Но Миу знала, на что шла. Отдавалась горячо, с удовольствием и со знанием дела.

А утром узнал от Марты, что Миу готовилась к этой ночи с первого дня. Девушки знали – и молчали. Миу оказалась в моей постели не по минутному порыву. Короче, рано или поздно, это бы случилось. По принципу: "Чего хочет женщина, того хочет бог". Хорошо хоть команда отнеслась с пониманием. Устроили нам экспресс-свадьбу. Пришлось делать вид, что все нормально.

Хотя, какое там "нормально"? Видимо, пока меня не было, Миу получила жесткий нагоняй от Линды. На мордочке испуг, ушки прижаты, с беспокойством ждет какой-то пакости от девушек, и подготовлена программа на моторику. То ли под стол нырнуть, то ли в угол забиться. Была бы человеком, считал бы без проблем. С котами еще путаюсь.

Петр ожидал нас у машины злой и молчаливый. Пару раз сплюнул в песок кровь и зарыл движением сапога.

– Что случилось? – напрямик спросил я.

– Язык прокусил, с Миу столкнулся, – не стал увиливать он. – Теперь болит.

– Сильно болит?

– Не в этом дело. Не сумел уклониться. Размяк от безделья, реакцию потерял. Это обидно.

Миу вышла из дома под конвоем Марты и Линды. Жалкое, забитое существо, идущее на эшафот.

– Господин, бестолковая рабыня нижайше просит простить ее, – промямлила Миу и бухнулась на колени, лбом в песок. Петр отскочил на два метра, будто ему под ноги петарду бросили.

– Видишь, Миу, капитан сам тебя боится, – развеселилась Линда. – Не будет он тебе хвост отрывать.

– Голова болит? – спросил Петр, присев на корточки.

– Сначала было очень больно, но сейчас почти прошло, – прижала ушки Миу.

– Тогда садись в машину, – Петр стряхнул со лба Миу песчинки и погладил по головке. – Смотри на жизнь веселей, непоседа. Бывает и хуже.

Я сел в машину, а Миу посадил себе на колени. Не хватало еще, чтоб Владыка увидел ее заплаканную физиономию. На приведение девушки в форму осталось совсем мало времени. Рядом плюхнулась Линда. Марта решила сесть на переднее сиденье. Скинула черную шелковую накидку с капюшоном, попыталась протиснутися в салон. Но два меча в ножнах на спине застряли в дверном проеме. Ей пришлось развернуться к нам лицом.

– Мама, роди меня обратно! – вслух изумился Петр. Четыре кинжала в специальных ножнах на поясе, черное трико в обтяжку, два меча за спиной. Сказал бы, что на Марте костюм ниндзя, если б не два предмета, отливающих вороненой сталью.

– Прелестный бронелифчик, – первым опомнился Петр. – Тебе идет.

– Ужас, летящий на крыльях ночи! Разреши мои сомнения. На тебе бронетрусики или пояс верности?

– По обстоятельствам, – улыбнулась Марта довольной кошкой.

Глаза Миу округлились.

– Госпожа Марта, прости бестолковую рабыню за непочтительность. Она не знала, что ты воин.

– Еще раз назовешь меня госпожой, отшлепаю.

– Но, госпожа, бестолковая рабыня…

– Рррр!

– Марта, не рычи, – вступаюсь я за Миу. Покрепче обнимаю ее и прижимаю к себе. – Мы сейчас не дома, и летим во Дворец. А во Дворце Миу должна прикидываться обычной рабыней.

Ощутив мою поддержку, Миу успокаивается. Щекочу ей животик и чешу под подбородком, пока не добиваюсь мурлыканья. В этот момент в кармане начинает пищать и вибрировать рация. Миу взвизгивает и подпрыгивает. Достаю нехитрую машинку, смотрю на экран.

– Твой папа хочет с нами поговорить. – Ушки встают торчком. Ожила девушка. Нажимаю кнопку приема, – Алло! Слушаю тебя, мой друг.

– Какой забавный и полезный амулет! Посетишь ли ты сегодня мой дом, друг?

– Я на пути к нему. Уже вижу его на горизонте.

– Не печалит ли тебя здоровье?

– Здоровье – нет. Но печалит одна целительница, которая не отходит ни на шаг, и по воле которой я вынужден есть только целебные кашки. Да, рядом со мной одна рыжая непоседа. Не желаешь что-нибудь сказать ей?

– Она нас слышит?

Все, кто рядом со мной, слышат все, что говорю я. Но не слышат того, что говоришь ты.

– Тогда я поговорю с ней потом, с глазу на глаз.

– Ты мудр, мой друг.

– Вижу вашу машину. Линда говорила, завершать разговор надо словами "конец сеанса". Это правильно?

– Да. Конец сеанса или конец связи. А потом нажать красную кнопочку.

– Конец сеанса, мой друг.

– Конец сеанса! – убираю рацию в нагрудный карман. По глазам вижу, что у Миу тысяча идей и тысяча вопросов. Поэтому наношу превентивный удар.

– Все вопросы – Линде.

Петр подправляет курс и начинает снижение. Даже издали видно, на ступенях необычно много народа. Миу трепыхается, пытаясь слезть с моих колен, но держу крепко. Машина мягко ложится на грунт. Распахиваю дверцу и позволяю Миу выйти первой. Ага, сама скромность. Ушки почтительно отведены назад, придерживает мне дверцу. К нам приближается целая делегация, не меньше полусотни котов. Большинство – обычные участники "утренних посиделок". Из гостей узнаю караван-баши.

Шурртх рассказал Линде, что история с бокалом яда обросла легендами. Если им верить, я выпил целый кубок, а возможно, и не один. Кстати, где сама Линда? А, вставляет сережки… Пратты сережек не носят. Как украшение – не носят. Как наказание – другое дело. Кольцо, которое стягивает в трубочку края ушной раковины – мягкое наказание. Колокольчик в ухе – более серьезное. Победить врага и обрезать ему правое ухо – опозорить. Левое обрезают пойманному на прелюбодеянии. Впрочем, такое бывает редко. Линда, видимо, решила шокировать местную публику. Почему бы и нет? В ее роль мелкое хулиганство вписывается.

– Друг мой, ты совсем избаловал рабыню, – встречает меня Владыка.

– Она того стоит. Скажу по секрету, только когда держу ее в руках, спокоен, что ничего не начудит, – играю на публику.

– Что же она натворила?

– Сегодня? Точно не знаю, но Петр от нее шарахается как скакун от степного фаса. Подозреваю, что налетела на дикой скорости и сбила с ног. В общем, пострадали оба. А что вчера было… Нет, рассказывать бесполезно. Это надо видеть.

– Может, ее стоит выпороть?

– Ее? Друг мой, с появлением в доме этого стихийного бедствия жизнь стала намного… разнообразнее. Если оно исчезнет, я зачахну с тоски.

Мы дружно обернулись. Стихийное бедствие прижало локотки и ушки, ссутулилось и вид имело самый жалкий и побитый. Среди встречающих прокатилась волна добродушного фырканья. От этого хвост стихийного бедствия прошел между ног и прилип к брюху. Пришлось потрепать Миу по голове, взъерошить прическу и притянуть поближе к себе, обнять за талию. Так мы и вошли во Дворец.

– Шеф, прилюдно обнимать рабыню – моветон, разврат и легкий эпатаж, – пришло на имплант сообщение от Стаса. Мысленно дал себе подзатыльник. В границах Дворца Миу остается рабыней. Вздохнув, слегка шлепнул Миу по заду.

– Иди на кухню. Узнай, что будет на обед.

Миу упорхнула. Сколько я прошел с ней в обнимку? От ступеней до дверей. За дверьми большинству не видно. Итак, метров пять-семь. Около пяти секунд. Перед этим разговор шел о ней. Мое рукоприкладство в русле темы разговора, так что вполне сойдет за грубоватую шутку. Прокольчик, но маленький.

Рассаживаемся по своим местам. Интересно, какая культурная программа намечается на сегодня? У меня большие планы, но как перейти к ним, не продумал. И с Линдой обговорили далеко не все. Придется импровизировать.

Тенью за спиной возникает Миу и шепотом перечисляет блюда. Голос Марты из импланта отвергает их одно за другим. Сходимся на блюде, напоминающем наш студень или мармелад с мясным вкусом.

– Линда, что случилось с твоими ушками? – интересуется вдруг Владыка. Линда крутит головой и раздается чуть слышный мелодичный звон.

– Это колокольчики!

Зал моментально затих. Оборачиваюсь – и на самом деле! Сережки в виде колокольчиков из золотистого металла не больше полутора-двух сантиметров высотой.

– Но зачем?

– Зачем вешают в уши колокольчики? Это наказание! – а у самой рот до ушей. У меня по спине пробегает холодок. Колокольчики в ушах – для простого сословия. Линда же по легенде – знатного происхождения. Она хочет, чтоб ее выперли с треском из зоны контакта? Ну, погоди, вернемся на базу!..

– Радость моего сердца, что же ты натворила? И кто посмел тебя наказать?

– Покажите мне такого человека, который посмеет это сделать, и я ему самому оба уха отрежу! Я сама повесила себе колокольчики. Чтоб начальник мучился. Пусть смотрит на колокольчики в моих ушах, и пусть его мучает совесть!

– Чем же провинился мой друг?

– Ну… Мы с Миу вчера слегка нахулиганили… В основном, я, конечно. И твой друг в сердцах сказал, что обоим колокольчики в уши вставит. Пусть теперь смотрит на меня, и пусть ему будет стыдно!

– Уже давно знаю, что не способен понять женщину, – покачал головой Владыка под оживленное фырканье зала. – Скажи, радость моего сердца, никто не пострадал?

– Владыка, чтоб мы позволили Миу утонуть? Зато она научилась плавать!

– Друг мой, Линда способна заговорить до смерти кого угодно. Лучше я покажу уважаемому собранию, что эти две хулиганки вчера устроили. Мне нужен кусок светлой стены, место перед ней и четверть стражи на подготовку показа. Еще хорошо бы задернуть на окнах шторы, чтоб создать полумрак.

– Шторы задернуть просто. Но где взять светлую стену? – задумался Владыка. – В этом зале их нет.

– Если поверх этого гобелена повесить белую простынь, будет то, что нужно! – выдает Линда нашу домашнюю заготовку.

– Это можно сделать, – кивает донельзя заинтригованный Владыка. – Скажи, мой друг, речь идет о тех живых картинах, которые вчера видел Шурртх?

– О них, – киваю я.

Владыка поднимается и хлопает в ладоши.

– Сим объявляю перерыв на полстражи. Такова моя воля.

Гости поднимаются и неторопливо, с достоинством идут к выходам из зала. Распорядитель с косяком посыльных спешит за инструкциями к Владыке. Владыка направляет его к Линде, а сам за локоть отводит меня в сторону.

– Друг мой, мы оба знаем, что я обязан тебе жизнью. Настало время для долгого откровенного разговора. Как ты относишься к охоте на файраков?

– Не знаю. Никогда на них не охотился. Но у меня встречное предложение. Я много раз был в твоем доме, но ты в моем еще не был. Может, посмотришь, как мы живем?