Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 104 страниц)

После обеда немного поспорили, кому я буду помогать. Марта думала, что Мухтару, так как мои глаза должны отдохнуть от цветных пятен. А Мухтар сказал, что после сытного обеда дегустатор из меня никакой. Дегустатор должен быть голодным, иначе эта работа радости не приносит. Посмеялись, дали мне час отдыха.

– После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать! – продекламировал Мухтар.

– Архимед был мудрым человеком, – поддержала Марта.

– Глупой стажерке кажется, что Архимед был большим бездельником, – осмелилась вставить я. Опять посмеялись.

Спать я не пошла, а решила прогуляться. На всякий случай спросила разрешение у Стаса.

– Правильно сделала, что предупредила. – похвалил он. – У нас принято, выходя из дома на чужой планете, предупреждать дежурного. Ты, правда, на своей родной планете. Но живешь среди нас.

Про планеты я не поняла. Планеты – это же звездочки в небе. Но ясно, что выходить из дома мне не запрещено. Осмотрела место, где стоял караван. Собрала в кучку мусор, что от них остался, сложила у кострища, придавила обломком толстого сука. Мусора караванщики оставили совсем немного. Затем отнесла шезлонги и низкий столик под навес, поближе к дому. Полюбовалась фонтанчиком. Воды в его бассейне с надувными стенками осталось совсем немного. Нащупала кнопку связи на ошейнике.

– Господин Стас, ты слышишь стажерку?

– Стас сейчас обедает. Что ему передать? – отозвался ошейник голосом Мухтара.

– Не нужно его беспокоить. Глупая стажерка хотела узнать, откуда берется вода в фонтане? Здесь ее совсем мало осталось.

– Мы со Стасом налили. Из озера.

Здорово! Мой ошейник – просто чудо! Человек за сто шагов от меня, а я с ним говорила, будто он рядом стоит. А еще теперь я знала, чем заняться. Сходила за ведрами и начала таскать воду из озера в фонтан. Раз десять сходила, устала, а уровень в бассейне фонтанчика едва на ладонь поднялся. Решила, что на сегодня хватит! Обошла вокруг озера, прошла вдоль и поперек пальмовую рощу и вернулась домой. Жарко на улице. Одно слово – пустыня.

А дома – холодный компот. Хоть залейся! После жары на улице так здорово! И никто работать не заставляет.

– Миу, если не занята, зайди ко мне, – из стенки, голосом Марты.

Хихикнув, залпом допиваю компот, убираю стакан в мойку и, дожевывая на ходу сосиску в тесте, спешу в страшную комнату.

– Стажерка явилась.

– Готова пойти на мокрое дело?

Это значит, опять голову мочить, на вопросы отвечать…

– Стажерка на все готова.

– Ну тогда доедай – и начнем.

Нет, в этот раз все было по-другому. Марта вставила мне в уши наушники, а к шлему пристегнула глухое черное забрало. Никто меня ни о чем не спрашивал. Просто сидела и слушала щелчки, писк, скрип, шипение, свист, музыкальные ноты. То одним ухом, то другим, то обоими сразу. То тихо, то громко. Потом эта какофония начала летать вокруг меня. Но ушки были плотно прижаты косынкой и шлемом, поэтому точно определить направление на звук никак не удавалось.

И так – долго-долго…

Но все рано или поздно кончается. Звуки утихли, Марта сняла с меня шлем, косынку. Горячим феном и щеткой привели в порядок прическу. Пока мужчин рядом нет, я решила расспросить про минет. Пересказала утренний разговор с Линдой. Марта сначала отругала меня, потом мы сели перед экраном и смотрели кусочки жизни. Марта ругалась, называла кусочки жизни сплошной порнографией, нас – извращенками, но объясняла и комментировала. Дала потрогать свою грудь. Но потрогать кунку не дала. Потом у Линды попрошу.

В общем, все почти как у нас. Только шкурка у людей на самом деле более нежная и чувствительная.

В дверь кто-то постучал особым стуком. Таким: Тук. Тук-тук.

– Это Мухтар. Он всегда так стучит, – объяснила Марта, спешно гася картинки на экране. – Заходи!

– Тут голодных испытателей-дегустаторов нет? – просунул голову в дверь Мухтар. – У меня пятнадцать новых блюд. Мне нравятся. Но я не кот.

– Идем, попробуем? – предложила Марта. И мы пошли дегустировать. Разумеется, почти все блюда были приготовлены не так. Какое слишком кислое, какое пересолено или слишком жирное. Одно недоперчено, другое очень пресное. Но мы быстро довели все до кондиции. Конечно, объелись.

– Вот он, главный недостаток нашей работы, – начал философствовать Мухтар, развалившись на диване, обняв меня за талию и щекоча животик. – Время есть, желание работать есть. А организм уже против…

– Дать тебе водички с марганцовкой? – усмехнулась Марта. А знаешь, как древние римляне эту проблему решали?

– Марта, у тебя совести нет, – обиделся Мухтар и включил большой экран на противоположной стенке. На экране замелькали картинки. Я заметила, что они меняются, когда Мухтар водит пальцем по черной коробочке в руке. – Предлагаю расслабиться и посмотреть хорошую добрую комедию. Миу, ты еще не видела нашего кино?

– Нет, господин.

– Заодно посмотрим, насколько наши мониторы котам подходят, – одобрила Марта. Немного поспорили, какое кино будем смотреть. Я ни одного в жизни не видела, поэтому сидела и слушала. А Марта предложила посмотреть детское кино "Лето – это маленькая жизнь". Сказала, что хоть и детское, но для первого знакомства с земной жизнью – самое то. Мухтар пересел к компьютеру и за несколько вздохов нашел кино. Потом вывел на экран картинку – лес, озеро, облака в небе, кусочек пляжа, и птица над водой. Сказал, что это кадр из фильма, и я должна отредактировать цвета. Не успела я признаться, что не умею это делать, как Марта вызвала в уголок экрана рисунок пульта с рычажками. И показала, что рычажки хоть и нарисованные, но, если пальцем провести, двигаются как настоящие.

И мы взялись за дело. Марта подсказывала, где какой цвет должен быть а я добивалась, чтоб этот цвет стал похож на настоящий. При этом, чтоб не "уплыли" уже настроенные цвета. Хорошо, что рычажков было всего пять. Если б семь, как на настоящем пульте, мы бы до вечера провозились. Картинка получилась не совсем настоящая, но намного лучше, чем вначале.

– Стажерка лучше сделать не может, – извинилась я. Марта записала цифирьки рядом с рычажками, а Мухтар перевел картинку на большой экран. Склонил голову к плечу и хмыкнул.

– Надо же, как наши глаза различаются.

Только мы сели на диван смотреть кино, как вернулись хозяин с Линдой. А по легкому гулу за стенкой я поняла, что Петр заводит машину в ангар.

– А меня Шурртх в гости пригласил, – вбежала радостная Линда и плюхнулась на диванчик так, что мы все подпрыгнули. – Миу, хочешь со мной? Ой, чего это цвета такие странные?

Еще бы я не хотела! Сделав жалобную мордочку, взглянула на Марту.

– Беги, проказница! – разрешила она.

– Сначала к Стасу, – Линда схватила меня за руку, и мы вприпрыжку выбежали из комнаты.

– Стас, готово? – с заговорщицким видом спросила Линда.

– Еще не проверял. Идем, посмотрим, – улыбнулся он. И мы направились в мастерские.

В первый момент я подумала, что это просто широкий пояс. Во второй – что это пояс верности. Потом – что я совсем глупая рабыня. Увидела человеческую одежку – и нафантазировала всяких ужасов. Но когда заметила обрубок рыжего хвоста – нехорошо стало.

– Потрогай, как настоящий! – Линда сунула пояс мне в руки. Я потрогала и чуть не рассмеялась. Точно – глупая рабыня. Стало понятно, зачем Стас ощупывал мой хвостик. Обрубок хвоста, что торчал из штанишек, прикрепленных к поясу, был игрушечный. И вообще, на ощупь он был не обрубком, а нормальным концом хвоста. В нем шрама не прощупывалось. О чем я тут же сообщила Стасу.

– Где же я нормальную култышку пощупаю? – огорчился он. – Караван ушел…

– Хвосты короче рубят, – внесла я вторую поправку.

– Короче нельзя. Этот хвостик должен отвлекать на себя внимание, чтоб никто не догадался о настоящем.

– Сегодня так сойдет, а потом переделаем. Одевай, – скомандовала Линда – Стас, отвернись.

Я быстро скинула шальвары и влезла в штанишки. Оказалось, что пояс расстегивается очень хитро. А поверху в нем идут застежки-молнии, которые сходятся у пряжки. Сама пряжка не настоящая, а для красоты. Как шпага или кинжал на костюме танцовщицы.

Линда расстегнула молнии. Открылся карман вдоль всего пояса. В таких богачи деньги прячут. Все знают – и воры тоже, а попробуй достань! Но Линда засунула руку в мои штаны, вытащила наверх хвост и начала укладывать его в карман пояса. Я на самом деле самая глупая из рабынь. Могла бы раньше догадаться, что это тот самый пояс, о котором мы с Линдой говорили. Меня штанишки с толку сбили.

Как только застегнули молнии, я устремилась к зеркалу. Из зеркала на меня смотрела танцовщица. А что, танцовщице могли оставить кусочек хвоста подлиннее!

– Ну как? Трусики не жмут? – поинтересовалась Линда.

– Это волшебно! Я смогу везде ходить, и никто не догадается!

– Повернись к зеркалу попкой и поиграй мышцами живота, – приказал Стас. Я так и сделала. Обрубок хвостика зашевелился как живой! Я взвизгнула от восторга.

– Сенсоры давления спереди и немного бионики сзади, – пояснил Стас. Ничего не поняла, но слова запомнила. Потом я надела шальвары и превратилась в обычную рыжую рабыню. Нет, не в обычную. Это во Дворце была бы обычной. А так – в рыжую рабыню богатого господина. Хорошо одетую, ухоженную, но ничем не выделяющуюся. Таких в городе тысячи две, а то и три. Стас пришел к такому же мнению

– Можете лететь.

Я думала, мы полетим на большой машине, но Линда выкатила из-за загородки маленькую, желтую, которая называлась байк или гравицикл. На нее нужно было садиться верхом. Но сначала мы посмотрели, на месте ли НЗ. Потом заменили две бутыли сладкой газированной воды на новые, с водой, от которой я не запьянею. Захватили пару пакетов соли и проверили байк, не умер ли от старости. Линда надела на голову большой круглый шлем с прзрачным забралом и такой же дала мне. Человеческая черная кожаная куртка мне подошла, а перчатки – нет.

– Потом сделаем, а сегодня потерпишь, – решила Линда.

Стас поколдовал у компьютера, сказал, что взял нас троих на пеленг и дал добро на старт. Линда села первой, я – за ней. Стас показал, за что держаться, куда поставить ноги. Байк чуть слышно загудел и поднялся над полом. Открылись ворота, и мы выплыли из дома. Байк намного лучше скакуна или сарфаха. Очень гладко летит. Плавно-плавно качнулся, когда порог перелетал. А за порогом разогнался, поднялся на половину моего роста и понесся над пустыней. Я оглянулась. Широкая дверь за нами закрылась сама.

– Госпожа Линда, глупая стажерка не поняла. Господин Стас сказал, что взял на пеленг троих, а нас двое…

– Третий – он! – похлопала ладошкой по сиденью за спиной. – Не страшно лететь?

– Совсем нет, – соврала я и покрепче ухватилась за скобу над сиденьем.

– Тогда я прибавлю.

Пустыня рванулась на нас. Встречный ветер засвистел, штанины моих шальваров затрепетали как флаги на ветру. Взлетев на бархан, мы не рухнули вниз, а поднялись еще выше. Я взвизгнула. Линда издала боевой клич. Я так думаю, что это боевой клич. Потому что радостный, во все горло и без слов! Мы не рухнули вниз, а плавно-плавно снизились. И тут же взлетели на следующий бархан. И зачем я сказала, что не страшно?

Когда падали в ложбину между барханов, сила вжимала меня в сиденье, а когда взлетали, внутри становилось легко и пусто. И, как бы, щекотно.

Но, к моему счастью, вскоре Линде надоели такие скачки, и она подняла байк выше самого высокого бархана. Тут я осмелела и огляделась. Здорово! Пустыня со всех сторон. Видно далеко-далеко. А барханы под нами проносятся быстро-быстро!

Я разжала одну руку и потрогала воздух. Спереди нас защищал нос байка и прозрачный щиток, поэтому с сиденья не сдувало. Но если протянуть руку вбок, то встречный ветер был упругий и твердый. Почти как поток воды. Честно-честно, его можно было трогать ладошкой.

Как только вдали показался Дворец, Линда сбавила скорость и снизилась. Опять началось "вверх-вниз" по барханам. Но почему-то на этот раз было совсем не страшно. Дворец мы облетели по широкой дуге и к городу приблизились со стороны заходящего солнца. Линда опустила байк до высоты в четверть шага, а скорость сбавила до скорости скакуна, идущего рысью.

– Миу, сними шлем. Не хочу, чтоб нас пугались.

Это хозяйка правильно придумала. Кто испугается рыжей рабыни, сидящей за госпожой? Я чуть отодвинулась назад, сжала покрепче байк коленками и сняла шлем. Сидеть на байке проще, чем на стуле. Чего я только вначале боялась?

Первый встречный уставился на нас с открытым ртом. Я помахала ему ладошкой. Он машинально помахал в ответ и долго смотрел нам вслед. В самом городе удивленные взгляды мы вызывали, но страха ни у кого не было. Двигаемся спокойно, неторопливо. Никого не толкаем. Господин куда-то едет со своей рабыней. А раз едет, значит, так и надо.

Линда остановилась на площади, повернулась ко мне и спросила:

– Ты знаешь, где Шурртх живет?

– Нет, госпожа. Я никогда не была у него дома.

– Ничего, найдем по пеленгу. Я дала ему маячок.

Немного покрутились по улицам и остановились у двухэтажного дома за забором.

– Вроде, здесь, – произнесла Линда, и показала мне экран коробочки, что держала в руке. – Видишь, стрелка за забор указывает.

Я соскочила на землю и постучала в калитку. Калитка оказалась не заперта. Молодая рабыня серого окраса в кожаном ошейнике, что работала во дворе, оглянулась на меня.

– Здравствуй, госпожа, – я поклонилась как воспитанная рабыня. – Позволь узнать, господин Шурртх здесь живет?

– Здесь. А тебя, случайно, не Миу зовут?

– Рабыню зовут Миу.

– Проходи, не стой в дверях. Мы о тебе наслышаны. Шуррр!!! Выходи!!!

Я вошла и придержала калитку. Линда медленно и осторожно провела байк во двор. Опустила машину на землю и сняла шлем. У серой рабыни отвисла нижняя челюсть.

– Прошу доложить господину, прибыла госпожа Линда, – сказала я.

– Здравствуй, милая. Тебя как зовут? – обратилась Линда к рабыне.

– Я… Я сейчас доложу! – рабыня во всю прыть бросилась в дом.

– Кажется, мы напугали девушку, – улыбнулась мне Линда и мы похихикали.

– Линда, Миу! Как здорово, что вы вместе! – Шурртх подкинул меня и перекинул через плечо, как в детстве. – Моя добыча! Вы на этом приехали? Давайте, заведем его в сарай.

– Рыжая пленница ни за что не подчинится серому воину, – верещала я, дрыгала ногами и лупила кулачками его по попе.

– Серый воин подчинил себе десятки рыжих воительниц. Подчинит и эту! – Шурртх левой рукой открывал ворота сарая, а правой аккуратно придерживал меня. – А еще серый воин подчинил и обесчестил двух серых дев!

Такого в нашей игре раньше не было. Я прогнулась и взглянула на крыльцо. Так и есть! Две обесчещенные серые девы в кожаных ошейниках смотрят на нас и хихикают.

– О горе мне! Трое серых порвут одну рыжую в лоскутки. Рыжая пленница уступает грубой силе. Но только в этот раз! – я обвисла на его плече безвольной тряпочкой.

Линда уже завела байк в сарай и развернула так, чтоб можно было сразу выехать.

Шурртх хотел поставить меня на землю, как вдруг руки его окаменили. Я пискнула, сдавленная.

– Что с твоим хвостом? Кто это сделал?

Линда затащила его в сарай и прикрыла наполовину дверь.

– Все в порядке с ее хвостиком. Миу, покажи. А ты поставь девочку на землю и молчи о том, что увидишь. Даже перед своими женами – ни слова, – тихо произнесла она.

– Смотри, вот где он спрятался, – я расстегнула наполовину одну из "молний" на поясе и дала потрогать хвостик. Шурртх потрогал пальцем, а потом дернул за шерсть. Я взвизгнула, оттолкнула его руку и поспешно вжикнула "молнией".

– Дурак! Больно же!

Он прижал меня к груди и молча потерся носом. Так нежно, что я вся размякла.

Когда любопытные девушки не вытерпели и заглянули в сарай, мы, все трое, сидели на корточках перед байком. Линда открыла боковую стенку и объясняла, откуда и куда течет сила.

– Так и есть, – сказала та, что потемнее. – Как только видит новую вещь, сразу забывает про ужин и обесчещенных дев.

– А обесчещенные девы хотят кушать. Они ничего не ели с того самого момента, как попали в лапы свирепого убивца.

Шурртх, предатель, раскрыл нашу игру своим рабыням! Кажется, я впервые в жизни узнала, что такое ревность. Звездочки ясные, вразумите бестолковую рабыню! Нас же учили. Нет, не так. Меня учили, а их – нет! Главное – не оттолкнуть господина. Быть своей со всеми. Господин сам поймет, кто лучшая!

– Покорная рыжая пленница тоже умирает с голода, – мурлыкнула я.

– Трое против одного, – оценила Линда. – У нас говорят, глас народа – глас божий.

И захлопнула лязгнувшую дверцу. Покорную пленницу тут же подхватили могучие руки. Но на плечо закидывать не стали.

– Тебя на руках носить не буду, – заявил Шурртх Линде. – Вдруг твоя попа опять когти выпустит?

Девушки захихикали. Значит, уже наслышаны.

– Госпожа, никогда не разрешай носить себя на руках. Сказать, что было, когда Шурр нес меня в предыдущий раз? Оступился на последней ступеньке лестницы и упал.

– И что было дальше?

– Я спросила: "Ты не ушибся?" А он ответил: "Ты такая мягкая, мне совсем не больно!"

– Нам не так рассказывал, – хихикнула светлая. Точно, обо мне в этом доме наслышаны. Наверно, это хорошо. Для меня. Как бы, хоть и рыжая, но давно своя.

Так, с разговорами, входим в дом. Стол накрыт, две бабушки Шурртха, черная и серая, кончают последние приготовления. Я их видела раза два, когда сопровождала Владыку при выездах из Дворца. В толпе бы не узнала. Но они меня осмотрели и потискали. Удивились, как я выросла и тайком спросили, не обижает ли меня госпожа.

– Что вы! Она ОЧЕНЬ хорошая.

– Очень хороших надо бояться в первую очередь, – в один голос заявили обе.

– Да не в этом смысле, – хихикнула я. – Она прикрывает мои мелкие хулиганства перед хозяином.

Сели вокруг стола. Я хотела прислуживать, но меня схватили за руки и усадили на подушки. Тут Шурртх увидел мой ошейник. И помрачнел.

– Миу, тебя хозяин на ночь на цепь сажает? – в миг охрипшим голосом спросил он. Я схватилась за ошейник. Ну да, на мне самый грубый, с кольцом для цепи. Как примеряла, так и забыла снять.

– Шурр, не обращай внимания. У меня пять ошейников, самых разных. Этот надела, вдруг на рынок успею сбегать? Чтоб внимания не привлекать.

Чувствую, не убедила. Подняла руки, нажала на тайные места, расстегнула и сняла ошейник.

– Видишь, он только с виду навсегда заклепанный. Хозяин разрешил мне дома без ошейника ходить.

Непорочные девы переглянулись, хихикнули, расстегнули свои ошейники и повесили на крючки в уголке рядом с плеткой. А резная ручка плетки вся пыльная. Месяцами ее никто не трогает. Зато на стенке под ошейниками два грязных потертых пятна. Ясно, что дома девушки без ошейников ходят. Но шерсть на шее до проплешин вытерта. Значит, на улице – только в ошейниках. Молодец, Шурр, правильно дело в доме поставил. Я улыбнулась и защелкнула свой ошейник. А то забуду еще.

Если хозяин рабыню на волю отпускает, она обычно две-три недели на улице не показывается. Ждет, когда проплешины от ошейника шерсткой зарастут. А когда чаще всего девушек на волю отпускают? Когда те под сердцем понесут. Не хотят господа, чтоб им сыновей да наследников рабыни рожали. Вот и смеются на улице – если рабыня три недели из дома носа не кажет, или с шарфиком на шее на базаре появилась, значит обрюхатил ее господин. Кто папа, спрашивают, да знает ли хозяин? Всякие ехидные советы дают.

Но к рыжим это не относится. И счастлива та, которая доброму хозяину досталась. Вот как я. За одним столом с господами столоваюсь, одними деликатесами питаюсь. Скоро смотреть на них не смогу. Зато у Шурра все просто и вкусно. Я уплела свою порцию первой, поблагодарила хозяев и спросила, кто так вкусно готовит? Думала, кто-то из дев непорочных, оказалось, одна из бабушек Шурра. Госпожа готовит для рабынь… Я хочу жить в таком доме!

– Линда, а тебе понравилось? – поинтересовался Шурр.

– Вкусно, но соли маловато. Миу, не помнишь, в багажнике байка есть соль?

Еще бы мне не помнить. Мы с Линдой загодя туда два пакета положили. Здесь соль еще не такая дорогая. Но в пустыне, куда караваны ходят, красивую, обученную рабыню можно на соль по весу обменять. Сколько ее, бедную, перед этим заставляют воды выпить, лучше не спрашивайте.

– Сейчас посмотрю, – как мы заранее договорились с Линдой, я вскочила и побежала к байку, пока никто не остановил. Нажала на защелку, как Линда учила, подняла сиденье байка и вытащила оба пакета. И скорее побежала назад.

– … Мы, люди, не привыкли в жарких пустынях жить. От жары наши тела теряют с потом много соли, – объясняла Линда. – Вкусно, не вкусно, а надо есть соленое. Поэтому запаслись как следует, и с собой возим. А если куда-то далеко надо ехать, излишек всегда можно на продукты обменять.

У меня к Линде сразу сотня вопросов появилась. На всю обратную дорогу хватит. А пока – заскочила на кухню, один пакет в шкафчик к пряностям поставила, второй – перед Линдой на стол. Линда его открыла, кусочек лепешки посолила и съела, поморщившись.

– Дневная норма, – улыбнулась нам. – Невкусно, но надо.

Девушки закончили есть, и я помогла им убрать со стола. Заодно осмотрела кухню и другие комнаты. Шурр живет не богато, но и не бедно. Может позволить себе и третью рабыню. Это если я без хозяина останусь, чтоб знать, куда податься. Потом как-то само собой получилось так, что Линда повела беседу со старшими, а я – с наложницами. Они мне подробно расписали, как живут и чем занимаются рядовые жители в городе, а я – как живут рабыни во Дворце. Я им даже танец живота показала. Правда, в урезанном виде, без движений хвоста. И, когда попкой надо вилять, спиной к ним не поворачивалась. Глазастые ведь. Усмотрят еще мой спрятанный хвостик. Линда этот танец уже видела. Пиалу перевернула и деревянной ложкой начала по донышку постукивать, ритм для меня задавать. Без ритма трудно.

Но все хорошее быстро кончается. За окном стемнело, и Линда сказала, что нам надо собираться домой. Завтра рано вставать, а еще через пустыню ехать. Мы тепло простились. Меня совсем затискали. Линду тискать опасались, только Шурр обнял и носом потерся. А я как бы своя для всех стала.

Линда вывела байк из сарая, мы надели кожаные куртки, шлемы, сели на байк верхом и осторожно выехали в калитку.

– Чудо-скакун – восхищенно повторял Шурртх. – Линда, научи меня на таком ездить.

– Научу, если не побоишься, – рассмеялась Линда. И мы направились домой. Я оглянулась и помахала Шурру рукой. Он помахал мне в ответ.

Пока не выехали из города, Линда вела байк не быстрее идущего рысью скакуна. Редкие прохожие оглядывались на нас, но в темноте многое не разглядишь. Но как только выехали за город, Линда зажгла два ярких фонаря и подняла байк так высоко, будто мы сидим на спине сарфаха.

– Чтоб случайного путника не сбить, – объяснила мне.

Случайный путник тут же повстречался. И он был на сарфахе. То есть, как раз его мы бы и сбили, если б не яркие фонари. Он остановил сарфаха и прикрыл глаза рукой, словно от солнца. Мы с линдой рассмеялись.

Линда убавила яркость фонарей, сбавила скорость и объехала путника. А я не удержалась:

– Доброго пути тебе, ночной путник, и удачи в делах. Город совсем близко.

Линда совсем погасила фонари, подняла байк на сто метров, поговорила о пустяках с Мартой и разогналась так, что ветер засвистел в ушах. Я хотела спросить, сто метров – это высоко или не очень? Но при таком ветре беседовать сложно. Вцепилась покрепче в скобу, за которую надо держаться, и стала любоваться звездами. А что еще делать? Кругом темно. Земля где-то далеко внизу. Ветер свистит так, что даже немного страшно.

– Линда! – прокричала я. – Мы в темноте не заблудимся?

– Нет! Я приказала байку отвезти нас домой. Он дорогу помнит.

– Ой! А он не заблудится?

– Нет! Он видит, куда лететь.

Мне стало тревожно, но интересно. Глаза уже привыкли к темноте, и барханы я различала. Но что впереди – заслоняет широкая спина Линды. Может, и на самом деле, если глаза зоркие, с такой высоты видно?

– Прилетели, – крикнула Линда в положенное время. – Держись крепче!

Мы резко нырнули вниз и вскоре влетали в широкие, ярко освещенные ворота железного дома. Линда задом завела байк в стойло, и только потом мы слезли. Я подняла сиденье, достала мешочек с гостинцами и побежала разыскивать Мухтара. Но в коридоре меня перехватила Марта и велела не тревожить усталого человека. Мы с ней быстро разложили гостинцы по полочкам холодного шкафа и решили, что пусть подождут до завтра. Марта сказала, чтоб я написала на листках бумаги, что как называется.

– Остальное – завтра, а сейчас – спать, – велела она мне, как только мы закончили. Я еще сбегала, проверила, не нужна ли я Линде. Но в мастерских света не было. Вернулась в свою комнату, скинула одежду, бережно извлекла хвост из пояса. И тут-то меня прихватило. Столько часов корень хвоста был загнут вверх, прижат к спине. Как только расстегнула и сбросила на пол пояс, из кунки потекло… И не остановить. Оставляя на полу дорожку из капель, добежала до туалетной комнаты и запрыгнула в ванну. Ой, хорошо, никто не видит… Пустила теплую воду, подмыла кунку, смыла склизкие дорожки с бедер. Поскорее влажной тряпкой протерла пол, сполоснула и повесила сушиться "пояс верности". Навела порядок в комнате и легла спать. Но кунка так и горит. Схватила мешочек с жезлами, запихнула по самое немогу. Пока был холодный – хорошо. Нагрелся – что-то не так. Руки сами схватились за жезл и начали… Звездочки ночные, чем же я занимаюсь? Какой стыд! Рабыням за такое руки за спиной на всю ночь связывают. Неужели это все из-за хвоста и пояса?

А руки вовсю работают. Жезл вверх-вниз дергают. Остановиться не могу. Видела, как танцовщицы после выступлений да приватных танцев так мучились и гостей проклинали. Спрашивала, что с ними делали. "Ничего! В том-то и дело, что ничего! Подрастешь – узнаешь", говорили. Вот и узнала. С чего новую жизнь начинаю… Стыдно-то как!

Вбила в кунку жезл на два размера толще. Затянула ремень, чтоб не выпал. Легла. Ночью проснулась от боли в кунке. Вынула жезл – легко вышел. Сходила в ванную, жезлы вымыла, сама подмылась. Легла – и провалилась в сон.

Разбудила меня Линда. Потрясла за плечо.

– Миу, ты сегодня с нами, или дома останешься?

– Если можно, с вами. Ой, я проспала?

– Если с нами, поторопись. Завтрак через пятнадцать минут.

Я вскочила, привела себя в порядок, прошлась щеткой по шерстке и взглянула в зеркало. Хороша! Ошейник!!! Поскорее расстегнула грубый, надела самый красивый. Настроение отличное. Мышцы просят работы. Вчерашний вечер – как сон. То ли было, то ли не было.

Теперь – скорее в столовую.

Ох, опять опоздала. Хозяин на моих глазах подошел к киберкоку и заказал себе завтрак.

– С добрым утром. Тебе что на завтрак заказать?

– Хозяин, – пискнула я, – это рабыня должна господину завтрак сервировать, а не наоборот. Меня давно выпороть надо!

– Может, и надо, но мы об этом никому не скажем, – улыбнулся хозяин. Линда фыркнула и закашлялась. А я уперлась лбом в плечо хозяина.

– Неси на стол, – доверил мне поднос, а сам начал отбирать вилки, ложки и ножи.

– А мы вчера у Шурртха в гостях были! – сообщила Линда. – Весело живут. Дружно!

– Вечером расскажешь?

– Обязательно! Миу танец живота классно показывает.

– Так может, на пару станцуете? – подхватил Мухтар.

– А что, можно! День-другой вместе потренируемся – и покажем, – ничуть не смутилась Линда. Все время забываю, что у людей рабов нет. Все приходится самим делать.

Влад, контактер

Чудесное утро. Девочки немного сонные, но веселые. Миу осваивается, перестала выглядеть запуганным зверьком. Марта сообщила, что к вечеру со Стасом соберут первый монитор для котов. У меня большие планы насчет этих мониторов. Но советую первым делом собрать не монитор, а компьютерный проектор. Картинка на мониторе более сочная, но большой просто в машину не войдет.

В машине Миу тоже освоилась. Ничуть не боится, и всю дорогу расспрашивала Линду, сколько соли люди едят. Как я понял, Линда вчера в очередной раз разыграла Шурртха.

А, нет. Разговор – о системе терморегулирования организма. Прратты не потеют. Зато научились как-то очень эффективно сбрасывать тепло через дыхание.

Прилетели раньше, чем обычно, гости еще не собрались. Но нас встречают самые важные лица Дворца во главе с самим Владыкой. Шурртх чем-то озабочен. Похоже, решил мне дверцу открыть.

Точно озабочен. Только не мной, а Миу.

– Чем вы вчера напугали Шурртха? – вполголоса спрашиваю у Линды.

– Миу спрятала хвост, будто отрублен. И надела самый страшный ошейник с кольцом для цепи, – оглянувшись, сообщает девушка. – Шурртха вчера чуть кондратий не хватил.

– Вижу, у вас хорошее настроение, – встречает нас Владыка.

– Линда вчера была в гостях у Шурртха. Взяла с собой Миу. И они разыграли бедного, – вкратце пересказываю историю, чуть сместив акценты на Линду. Владыка смеется, подзывает рабыню, разворачивает к себе спиной и, шутливо браня, треплет за уши.

– Таки, сохранила хвостик.

Миу смущается. Надо помочь девочке.

– Мой друг, я не застал войны с рыжими. Не заработал мечом и кровью право рубить им хвосты. Да и как можно губить такую красоту? Миу обещала вечером показать мне танец живота.

– Может, не будем дожидаться вечера? – Владыка теряет интерес к рабыне и оборачивается ко мне.

– Может, и не будем… – я вопросительно смотрю на Миу.

– Рабыня всегда готова, – бормочет бедная, совсем смутившись. Даже ушки прижала.

– У меня сегодня тоже есть, чем развлечь гостей, – сообщает Владыка по дороге в присутственный зал. Занимаем места, положенные по этикету. Гости на своих местах. Бренчит какой-то струнный инструмент, высокий голос с переливами тянет мелодию. Значит, Владыка просто хотел встретить нас без лишних свидетелей.

Владыка хлопает в ладоши, и в зал вводят напуганного… судя по костюму, купца средней руки.

– Садись, уважаемый, и расскажи всем, что вчера видел, – владыка плавным движением руки указал купцу почетное место на возвышении. Рабыня тут же поставила перед ним поднос с напитками и яствами. Купец затравленно огляделся.

– Смелее. Мы все внимаем тебе, – подбодрил Владыка.

– Прошу простить меня за грубую речь, – начал купец. – Вчера я возвращался в город из Харрнаба, где был по торговым делам. Путь неблизкий, два перехода. Но я торопился и решил пройти его за день. Оседлал самого быстрого сарфаха и отправился с первыми лучами солнца. Но путь был долог, сарфах устал и ночь встретила меня в пустыне. Можно было остановиться и переждать темноту в песках, но я доверился умному животному.

И тут случилось это. Я увидел вдалеке два пылающих глаза. Они быстро приближались. Я остановил сарфаха и отправил просьбу звездам сохранить мою жизнь. А в ответ услышал девичий смех. Признаюсь, был напуган. Но чудище с огненными глазами не причинило мне ни малейшего вреда. Напротив, оно вежливо поздоровалось со мной, пожелало мне всяческих благ и сказало, что вскоре я прибуду в город.