Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 104 страниц)

Линда с Шурртхом сразу во дворец направились, а Марр и мы с Татакой – в гвардейскую школу. Он впереди, мы справа и слева на два шага позади.

Наставник Марра двор школы шагами меряет. Злой – словами не описать. хвост так и хлещет. Марр строевым шагом подошел, кулаком в грудь ударил, четко доложил, что из увольнения вернулся. Мы с Татакой одновременно поклонились изысканным поклоном. Наставник на Татаку смотрит, а глаза все больше становятся. Шерстка девушки чистая, ухоженная, платье белое, чистое, модное, из дорогой легкой материи. Ошейник доверенной рабыни с двумя небольшими рубинами. Стоит красиво, взгляд на пояс господина, ушки торчком. Никто сегодня не скажет, что тощая. Стройная!

– Татака? – на всякий случай спрашивает наставник.

– Рабыня явилась как было приказано, – скромно отвечает Татака.

Наставник выругался нехорошими словами. Потом говорит:

– Курсант Марртах, комиссия еще не собралась, у тебя полстражи. Форма одежды – номер два. Шагом марш! Ты, – ткнул пальцем в Татаку – подмети плац! Миу, проследи!

Приказывать мне он не имеет права. Я больше не дворцовая рабыня. Но ведь злющий! Хвостом хлещет! И работать не приказывал. Приказал проследить, чтоб Татака от работы не отлынивала. Поэтому по-армейски ударила себя кулаком в грудь.

– Сделаю! Татака, за мной!

Сколько раз попадалась, когда к Шурртху с Марром в казармы бегала, и наказание всегда было одно: подмести двор. Поэтому сарайчик с метлами для меня – как родной дом. С другой стороны, наставник дал Татаке задание не для дела, а просто чтоб занять рабыню чем-то. Да и курсанты не будут приставать к рабыне с метлой в руках. А то эта метла может быстро в их руках оказаться. Начальство не дремлет!

Даю Татаке метлу, беру себе другую и объясняю ей все эти тонкости. Заодно – откуда начинать и куда мусор сметать. Если не торопясь, как раз за полстражи уложимся.

Справа у стены – деревянный помост для экзекуций. На нем столбы для наказаний, плаха, кольца в полу, чтоб наказуемого привязывать. Сегодня еще жаровня. Горячая. Пригляделась, на досках крови нет, видно, кого-то из рабынь клеймили. Ох, нехорошо это.

Комиссия уже собралась, встали кружком и вполголоса ругаются. Слов не слышно, но хвосты их выдают. Ох, плохо это. Трудно будет Марру, если все наставники злые.

– Внимание! Всем – на связь! Чрезвычайная ситуация! – прозвучал вдруг в ошейнике голос Стаса. – Испытание для Марртаха – отрубить Татаке хвост. Если он откажется, палач отрубит девочке голову. Линда, двигай к байку. Даю запись.

В ошейнике зазвучали яростно спорящие голоса.

– … Он еще ребенок, сосунок! – Я узнала голос наставника Марра.

– Поэтому и рубить будет хвост, а не голову.

– Но ей четырнадцать. По закону раньше пятнадцати рубить хвост нельзя! – это куратор группы.

– Не доживет она до пятнадцати, – усталый голос пожилого мастера оружия. – Девочка умрет или сегодня, легкой смертью, или через полгода мучительной. Неделю кровью срать будет! – вдруг рявкнул он. – Как бы там ни было, ее смерть закалит Марртаха.

Я выронила метлу. Вот что за испытание, о котором никто рассказывать не хочет. Испытание кровью ближнего. Остальных, наверно, заставляют головы рубить.

– Миу, возьми себя в руки и подними метлу, – звучит в ошейнике голос Стаса. Вопрос: что делаем? Эвакуируем объект, или есть другие идеи?

– Два объекта, – это голос Линды.

– Поправка принята. Миу, постарайся перегнать байк на плац. Линда, девочку эвакуируешь ты. Для Миу это может плохо кончиться. Миу, ты под шумок увозишь Марра.

– Если других предложений нет, то действуем по следующей схеме, – звучит в ошейнике уверенный голос хозяина. – Татака притворяется больной. Миу говорит, что бежит за доктором. На самом деле – садится на байк и очень быстро, пока никто ничего не понял, эвакуирует Татаку. По этому варианту Марр чист.

Если не получится, Татаку эвакуирует Линда. Потом я оправдываюсь перед Владыкой тем, что мы изрядно вложились в лечение девочки.

– Я у байков, – докладывает Линда.

– Миу, подготовь Татаку, – приказывает хозяин.

Хозяин ошибается. Если я увезу Татаку, Марра вышвырнут из школы. У него был приказ привести Татаку. Он привел Татаку и меня. Если я увезу Татаку – виноват он.

И никто не разрешал лечить чужую рабыню. Это тоже не оправдание. Никто не заставлял Марра вести Татаку в железный дом. Завтра Марра выгонят из школы. Завтра он скажет нам спасибо, что спасли Татаку. А через десять лет? Не проклянет ли он меня?

Но прямой приказ. Я должна подчиниться. Может, если намекну хозяину, он изменит план?

– Татака, притворись, что у тебя живот схватило. Нам надо о важном поговорить, – шепчу я и веду девочку к помосту. Пока веду, рассказываю все как есть. И то, что хозяин готовится чужую рабыню выкрасть, и то, что Марра из школы попрут.

– Никуда я отсюда не уйду, – говорит Татака. – Пусть мне Марр хвост отрубит. Не хочу, чтоб Марр из-за меня пострадал.

– Он откажется хвост рубить. Тебе палач голову отрубит.

– Уговорю.

– Объект против. Меняем план операции, – звучит голос хозяина.

Когда появился Марр, Татака бросилась к нему ластиться. На самом деле – шептаться.

– Марр, слушай. Твое испытание – отрубить мне хвост. Молчи, не дергайся! Если откажешься – мне отрубят голову на твоих глазах. Не дергайся, кому говорю. Я жить хочу, понял? Руби хвост, и ни о чем не думай. Годом раньше, годом позже – все равно последний год с хвостом хожу.

Вижу, Марр драться за свою любовь готовится. Таким мой братишка уродился. С детства слегка повернут на Законе и Всеобщей Справедливости. Бросаю метлу, бегу к ним.

– Ты что, смерти девочке хочешь? Она же не твоя. Станет твоя – делай что пожелаешь. А сейчас не смей закон нарушать. Ты гвардеец!

Застыл истуканом, думает. Чтоб наставники не заподозрили чего, я на месте прыгаю, его за руку дергаю. А сама через ошейник Стаса вызываю.

– Господин Стас, мне с Линдой поговорить надо.

По-русски говорю, чтоб ни Марр, ни Татака не поняли.

До Марра дошло, наконец, что Татака – не его рабыня. Обнял нас крепко-крепко.

– Татака, когда момент настанет, попытайся от меня убежать. Только не очень быстро беги, чтоб я тебя догнать сумел. Догоню – руки свяжу. Не вырывайся, так надо.

Смотрю, гвардейцы уже проход во двор перекрыли. Но Линда пробилась, с наставниками шушукается. Только бы ее послушали.

Марр сгреб нас в охапку, поднял обеих и размахивает нами, словно мы тряпичные игрушки. Мы, конечно, визжим. А он подкинул – и каждую на свое плечо поймал. Сильный, теленок! Посмотреть со стороны – резвится молодежь, а не заговоры плетет.

– Курсант Марртах! Поставь девушек на землю. Ррумиу, на выход! Татака, ко мне!

Смотрю, уже все наставники собрались, выстроились. Прячусь за дверью казармы. Курсанты старших курсов меня знают. По попе когтями шлепают, но не гонят. А во дворе – гвардейцы. Вроде как зрители, но все входы-выходы перекрыли. Вперед выходит римм совета наставников. Поднимает руку, и наступает тишина.

– Курсант Марртах! Ты готов к испытанию?

– Да, командир! – удар кулака в грудь.

– За неоднократные побеги рабыня Татака наказывается отсечением хвоста. Наказание исполнит курсант Марртах. После исполнения наказания Курсант Марртах получает во владение рабыню Татаку. Курсант, вопросы есть?

– Нет, командир.

– Приступай!

– Ах ты… старикашка! Тебе самому… надо… по самые… чтоб… и….. Ты… для всех… и… девочек… не мог… чтоб… и… Я тебя… и все равно убегу! – выдала Татака, да так складно, что я заслушалась. Но Марр шагнул к Татаке, развернул и прижал лицом к груди. Татака сразу замолчала, правой рукой обняла Марра за талию, но левой! Левой она показала наставникам серию самых неприличных знаков, которые я только знала. Некоторые вообще в первый раз увидела.

Курсанты, что вокруг меня, фыркают и смеются. Марр обнимает Татаку за плечи и ведет к плахе. Татака идет покорно, но хвостом, левой рукой за спиной и ушами показывает наставникам, что о них думает. Не могу поверить – наставники фыркают и улыбаются.

Марр усаживает Татаку на плаху, гладит по щеке. Достает меч из ножен, замахивается…

– Стой! – вопит Татака. – Платье испортишь! У меня другого нету.

Вскакивает и стягивает платье. А под ним – ничего. Сворачивает и отдает Марру. Тот оглядывается, решая, куда его положить. Татаке только это и надо. Бросается наутек, да так быстро! Марр отбрасывает меч, платье, кидается в погоню. Но спотыкается о метлу. Ох, звезды гремучие!

Выскакиваю из казармы, бегу Татаке наперерез. Сталкиваемся и обе катимся по земле. Подбегает Марр, переворачивает Татаку на живот, вяжет руки за спиной ремнем от ножен.

– Поймали, да?! Справились, да!? Вдвоем одну одолели! Слабо один на один?! – кричит Татака, но не вырывается. Поднимаюсь и бреду к казарме. Марр несет Татаку к помосту и что-то шепчет ей. Усаживает на плаху.

Поднимается и опускается меч. Хвост падает на доски помоста. Кровь идет, но совсем не так сильно, как у нас в спектакле. Не фонтаном. Татака сжимает зубы и откидывает голову назад. Марр достает из жаровни горячее железо и прижигает култышку. На этот раз Татака кричит. Долго и очень громко.

Неожиданно рядом с помостом прямо с неба опускается желтый байк с Линдой. Линда неторопливо слезает с байка, расстилает на помосте белое платье Татаки, поливает водой из фляжки. К ней спешат гвардейцы. Подбегают и останавливаются, не зная, что делать.

– Не мешайте, парни, – говорит им Линда. Заворачивает в платье отрубленный хвост и еще раз обливает водой. По платью расползается кровяное пятно.

– Но… Зачем?

– Чтоб не испортился, – убирает сверток с хвостом под сиденье байка. Садится сверху, чуть приподнимает байк.

– Вам девочка еще нужна?

– Не-ет…

– Тогда я ее забираю!

Подхватывает Татаку за подмышки, легко поднимает и сажает перед собой. За Татакой тащатся ножны меча. Так они и поднялись в небо – впереди Татака со связанными руками, за ней – Линда, а под байком болтаются ножны без меча…

– Кто мне объяснит, что это было? – спрашивает римм совета наставников.

– Глупая рабыня думает, что госпожа Линда повезла Татаку врачевать култышку хвоста.

– А хвост забрала зачем?

– Глупая рабыня не знает. Но хвосты артистов, которые играли в мистерии "День победы", она тоже взяла себе.

– Понятно. Курсант Марртах, наведи здесь порядок. Завтра, послезавтра свободен! Все свободны, господа.

Оглянулась на Марра – сидит на краю помоста, татакины ругательства бормочет. Нашла куратора его группы.

– Господин, глупая рабыня хочет спросить, Марр прошел испытание?

Глянул на меня – аж спрятаться захотелось.

– Не завалил. – Стоит, хвостом хлещет. Уже жалею, что спросила. – Отправил бы тебя на конюшни, но здорово ты в мистерии играла. Лихо хвостом отмахивала. Поэтому прощаю.

– Спасибо, господин. – Хотела отойти, но нарвалась на окрик.

– Стой! Скажи, Миу, почему там, где вы трое, все вверх дном? Твой старший брат ведь нормальный. Ни один караван под его охраной ограбить не сумели. А вы с Шурром что в казармах устраивали?

– Господин, рабыне очень стыдно. Но она уже выросла, она больше не будет… – сделала самую жалобную мордочку.

– Ладно, гуляй! – улыбнулся куратор.

Я быстро навела порядок, убрала метлы, вымыла плаху, высыпала угли из жаровни в яму с золой, отнесла меч в личный шкафчик Марра. И подогнала байк, чтоб Марру осталось только сесть и покрепче обнять меня.

Татака лежала в страшной комнате на медицинской кровати. Лежала на брюхе, как сказала Линда, каком кверху. Растянутая мягкими веревками как морская звезда. И у нее БЫЛ ХВОСТ!!! А на хвосте, там, где Марр его отрубил, шерсть выбрита, и два блестящих металлических кольца, соединенные шпильками. От каждого кольца в хвост блестящие шпильки уходят.

– Руками не трогать! – предупредила Марта. – И вообще, не трогать! Пусть девочка поспит.

Я понюхала дыхание Татаки – плохо пахнет дыхание. Шурр говорил, у меня дыхание тоже плохо пахло.

– Марта, можно, хвостики тоже посмотрят?

– Завтра пусть приходят, когда девочка проснется.

Я скорчила жалобную мордочку.

– Ну ладно, приводи. Но две минуты, и руками не трогать! – сдалась Марта.

За Хвостиками увязались все рыжие. Мне даже боязно стало, что Марта рассердится и всех выгонит. Но она только повторила, чтоб не трогали.

– А нам хвосты пришить сможете? – спросил кто-то.

– Принесете свежеотрубленные хвосты – пришью. Только свои, а не чужие. Чужие не приживутся.

Строители погрустнели.

– А что будет, если чужой пришить?

– Опухнет, воспалится, потом почернеет и отвалится.

Настроения в группе резко разделились Хвостики радовались, остальные…

– И ничего нельзя сделать? – робкий, жалобный голос.

– Почему – нельзя? Когда-нибудь научимся вам новые хвосты выращивать. Но это будет нескоро. Пройдут годы и годы. Вы к тому времени состаритесь.

Вечером прилетел Шурр. Марр кончил себя грызть, а Мухтар повел нас всех смотреть, что придумали на этот раз строители. Теперь они не весь дом собрали, а только контуры стен и комнат из игрушечных кирпичиков выложили. И каждый этаж на своем поддоне.

– Это – подвал. Здесь каждый жилец будет иметь свою кладовку, – хвастался Ктарр. – Это первый этаж, а здесь – второй. Тут жилые комнаты. Здесь лестница на первый этаж, а здесь – на крышу.

– Хорошо, – сказал хозяин. – Но почему внутренние стены в полтора кирпича? Хватит в полкирпича.

Мухтар заржал и прикрыл рот рукой. Оказывается, он тоже об этом говорил. Но строители были против. Немного поспорив, согласились, что внутренние переборки можно сделать в кирпич толщиной. То есть, в полметра на человеческом языке.

– Сопромата на вас нет, – усмехнулся хозяин. – Ктарр, ты себе какую комнату присмотрел?

Ктарр почесал в затылке и ткнул в комнату на втором этаже напротив лестницы.

– Удобно расположена, – согласился хозяин. – Один собираешься жить, или с женщиной?

Ктарр оглянулся на Амарру.

– С женщиной.

– А не тесновато будет? Не отвечай, это я так. Скажи, ты собираешься заводить детей? Семья без детей – это плохо.

– Если Владыка разрешит, то хотел бы троих или четверых.

– Вас двое и четверо детей. Скажи, вы поместитесь в этой комнате?

У Ктарра даже уши повисли. Ссутулился, не знает, куда руки девать.

– Так ведь… Нас много, а дом…

Хозяин обнимает его здоровой рукой за плечо, выводит из палатки, поворачивает лицом к пустыне.

– Смотри, сколько вокруг пустого, ничем не занятого места. Как думаешь, сколько здесь можно домов поставить?

– Без счета. Как звезд на небе!

– Так зачем в тесноте толкаться? Ты видел комнату, в которой Миу живет?

– Да, Владыка.

– Хочешь в такой жить?

– Да, Владыка!

– Так, в чем же дело? Построй и живи.

– А кирпичей хватит?

– Э-э-э, дорогой! Так не пойдет! Кирпичи сам делать будешь, – рассмеялся хозяин.

Думала, сейчас начнется народное ликование. Как же! Мертвая тишина.

– Мы взаправду будем во дворце жить? – робко спросила Поваррешка.

– Вы будете жить в том доме, который построите своими руками, – устало пояснил хозяин. – Построите хибару – будете жить в хибаре. Построите дворец – будете жить во дворце. Это ваш дом, выбирать вам. Мне все равно, у меня свой дом есть.

Тут Марта позвала хозяина на процедуры, а строители окружили меня.

– Миу, Владыка правду сказал? Ну, насчет дворца…

Вчера перед сном мы как раз говорили на эту тему. Поэтому я весело фыркнула.

– Скажи, мой хозяин умный?

– Умный.

– Не умный, а очень умный! А еще очень хитрый и предусмотрительный. А ты хороший строитель?

– Раньше думал, что хороший. А теперь…

– Между нами, ты пока никакой строитель. Но хозяин хочет, чтоб ты выучился на хорошего. Только он не хочет, чтоб ты учился на домах, в которых будут жить и учиться лицеисты и студенты. А для себя вы будете строить дом со старанием. Если что не так сделаете – переделаете без всяких уговоров. В общем, пока себе дворец построите, все тонкости изучите.

– Такое чувство, будто в другой мир попал, – пробормотал Ктарр. – Ну что, бездельники, во дворце будем жить, или в халупе?

Все-таки, не зря Линда выбрала Ктарра риммом строителей. Он прицепился как клещ, пока я не нарисовала ему планы всех этажей Дворца. А потом Марта пригласила меня на мокрое дело.

Запись четвертого урока много времени не заняла. Всего полстражи. Марта сказала, что я закончила земную среднюю школу, и пора думать о выборе профессии.

Ложиться спать наотрез отказалась, и даже пьяного сахара съела всего треть ложки. Пока не заболела голова, схватила одеяло и поспешила на улицу.

Недалеко от палаток горел голографический костер, звучала незнакомая песня. Ее пели встав в круг, положив руки друг другу на плечи и покачиваясь в ритме песни. Я приблизилась, и меня тут же включили в круг. В свете костра разглядела Линду, Шурра и Мухтара. Слов они тоже не знали, но подпевали припев.

Душевно спели. Песня закончилась и круг распался. Все расселись у костра, пустили по кругу корзинку. В корзинке оказались одноразовые стаканчики и пакетики вяленого хорошо просушенного мяса. Кто-то разлил по стаканам легкое вино. Выпили за будущий дворец, захрустели мясными сухариками. Линда откуда-то достала гитару и запела человеческую песню. Слов никто не понимал, но звучала песня красиво. Марр сел рядом со мной, и я тихонько объяснила ему, что в песне поется о людях, которые не хотят жить на одном месте. Им нужны рассветы, закаты, красота природы, новые места, новые впечатления и несложный быт. Потом зазвучала следующая песня, но голова болела все сильнее, и я отошла от костра. Завернулась в одеяло и прижалась лбом к остывающей стене железного дома.

На плечо легла рука.

– Что-то не так, сестренка?

– Голова болит. Помнишь, рассказывала, после обучения под колпаком всегда голова болит? Сегодня опять училась. Марта говорит, теперь пора профессию выбирать.

Шурртх обнял меня за талию и повел к озеру. Голова болела все сильней. Шурр что-то нашептывал на ухо, я не слушала. Автоматически перебирала ногами, зажмурившись и прижавшись к боку брата. Когда что-то делаешь, время идет быстрее. Нежные руки гладили меня по всем местам. Губы ловили мои уши. Я таяла и растворялась в этих ласках. Во всем свете остались лишь две вещи: боль и ласка.

– Шурр, как ты мог? Я тебя братом считала, а ты… – я рыдала в голос лежа на нем и колотила его кулачками. – Предатель! Как ты мог?

Он прижимал меня к своей могучей груди с рельефно выступающей мускулатурой и даже не защищался. Только гладил по всем местам и шептал на ухо.

– Миу, малышка моя, я с семи лет без ума от тебя. Я восемь лет ждал, когда ты подрастешь, чтоб забрать в свой дом. Ты не поверишь, как я люблю тебя. Как волновался, когда Владыка отдал тебя сюда. Миу, любимая, мне никто не нужен, кроме тебя…

– Объясни это своим серым девам, – всхлипнула я. – Как мне хозяину в глаза смотреть?

– Ты же наложница.

– Ничего ты не знаешь. Владыкам людей нельзя иметь наложниц, – я всхлипнула и двинула его кулаком в бок

– Так ты с ним не спишь?

– Я его жена, понятно? Он даже свое родовое имя мне дал. Коррбут Ррумиу. Но это тайна.

– Что же ты раньше не сказала? Я тебя выкупить хотел… Линда говорила…

– Это было давно и неправда! Я тогда рабыней была.

– Миу, я себя подлецом чувствую.

– А ты и есть подлец, – всхлипнула и крепче к нему прижалась. – Воспользовался моей доверчивостью и слабостью…

Вот и восстановила равновесие счастья и горя. Ну, перебрала чуть-чуть счастья и наглости. В прошлое обучение легла спать вместо того, чтоб мучение принять. Но в этот раз я же честно перетерпела. Звездам полсуток не хватило, чтоб простить меня. Обидно-то как. И как теперь жить?

Вернулась в железный дом, привела себя в порядок и легла спать в своей комнате. Металась по кровати до самого утра, но так и не смогла уснуть. Встала за стражу до подъема и пошла проведать Татаку.

Татака тоже проснулась, но дыхание ее пахло плохо.

– Миу, за что меня привязали? Я что-то плохое сделала?

– А что ты последнее помнишь?

– Марр мне хвост отрубил. Потом я по воздуху лечу. Линда ругается. Несет меня в железный дом. Марта приказывает съесть белую, очень вкусную, хрустящую на зубах еду. Дальше не помню.

– Тогда расслабься и оглянись. Только ничему не удивляйся.

– Хвост? Так я его очень хорошо чувствую. То в огне горит, то словно в холодную воду окунула.

– Как ты сказала? – проснулась Марта. – Ровно горит, или волнами, вместе с сердцем?

– Волнами.

– Ох, грехи наши тяжкие. Миу, отвязываем ее, переносим на стол томографа. А ты, девочка, не шевелись. Мы все сами сделаем.

Мы перенесли Татаку на подвижный стол томографа, он загудел и проехал под аркой. Потом несколько раз дернулся вперед-назад.

– Вот оно что! Миу, взгляни.

Я подошла к экрану, но ничего не поняла.

– Это срез хвоста по шву, – объяснила Марта. – Это позвонок. Здесь артерия, а это вена. Видишь, шов распух и практически пережал вену. Отток крови затруднен. Сейчас мы сделаем маленькую сосудопластику. Ты будешь мне ассистировать.

Мы перенесли Татаку на стол, который называется "операционный", надели зеленые халаты. Марта посмотрела задумчиво на меня – и надела мне на голову круглый стеклянный шлем, а на спину повесила жужжащую коробку. Вымыли руки, надели тонкие перчатки. Раскрыли чемоданчик, в котором разложены блестящие ножички, щипчики, пинцетики и другие страшные вещи. Сама операция прошла быстро и просто. Марта приказала мне держать хвост, разрезала кожу ниже шва, чтоб обнажилась вена. Аккуратно вскрыла вену вдоль и вставила в нее трубочку. Потом зашила вену скобочками. А затем скобочками побольше скрепила кожу. Сверху залила ранку специальным клеем. Затем мы загрузили в особую мойку все инструменты, которые использовали. И выбросили в утилизатор испачканные кровью простыни и салфетки. Туда же отправили перчатки, зеленые халаты, шапочку и маску Марты. А мой шлем убрали в шкафчик.

Подготовка и уборка заняли намного больше времени, чем сама операция. Зато Татака заявила, что хвосту теперь просто холодно. Пульсации боли пропали. Но нам с Мартой до лекарей еще учиться и учиться. Костоправы мягче работают.

Я бы ей подзатыльник дала. А Марта села на корточки перед кроватью и начала у нее прощение просить. Мол, обезболивающего для котов она еще не научилась делать. Поэтому все операции идут без наркоза. Но она обязательно что-нибудь придумает, не пройдет и полгода.

Сводили Татаку в туалет, бережно придерживая хвост, и снова уложили животом вниз на постель. На этот раз веревочные петли накинули только на ноги. Марта сказала, это чтоб Татака на спину не перевернулась и всю ее работу не поломала. А чтоб Татаке было не скучно, дала головоломку. Головоломка это множество цветных кусочков пластмассы, из которых нужно сложить картинку как на листе бумаги.

Я прикатила в страшную комнату столик на колесиках с завтраком для Татаки и поела вместе с ней. Заодно продолжила обучение хорошим манерам. Все возражения отметала с ходу.

– Ты теперь доверенная рабыня. Один твой ошейник дороже двух посудомоек стоит. Хочешь, чтоб хозяину за тебя стыдно было?

Только закончился завтрак, к Татаке потянулись гости. Первым – Марр. Татака его простила за отрубленный хвост, но потом они чуть не поругались из-за головоломки. Марта выдала Марру другую головоломку и выставила за дверь.

Вслед за Марром Линда привела Хвостиков. Татака нажаловалась им, что ничего веселого в пришивании хвоста нет. Вот лежит она на брюхе как снулая рыба, привязанная к кровати, и еще два-три дня лежать будет. А жизнь мимо проходит… Хвостиков перспектива почему-то не напугала. Напротив, они подробно расспросили, как прошла операция. Я узнала, что хвост Татаки стал на один позвонок короче. Что вся операция – сплошной кошмар. На улице было жарко, хвост чуть не спекся, запаса татакиной крови нет, чтоб хвост искусственной почкой привести в кондицию. В общем, чудо, что все обошлось. А теперь нужно подождать, когда две половинки позвонка срастутся. Но самое страшное, что до сих пор обезболивающего нет.

Планерку хозяин начал как только гости покинули железный дом. Первым взял слово Стас.

– Итак, господа присяжные заседатели, разведка доложила, что наш глубокоуважаемый шеф доигрался… Мы стали образцово-показательной группой. С чем я нас и поздравляю.

– Это хорошо или плохо? – спросила Линда.

– Это контрастнее. Скорее плохо, чем хорошо. На нас будет сосредоточено больше внимания. Это плохо. К нам щедрой рекой пойдут ресурсы. Зеленый свет любой заявке. Это хорошо. Но людей нам не добавят. Неоткуда взять людей. И это очень плохо.

Кстати, о ресурсах. Верховный босс проявил невиданное рвение. Завтра с Веги-12 стартует грузовоз с нашим каналокопателем и другой строительной техникой. А послезавтра из пояса астероидов системы ЕН – не помню номер – грузовая платформа с трубами и железом. Лететь им совсем недалеко, так что не пройдет и двух недель…

– Мухтар, как с разметкой канала? – спросил хозяин.

– Как со средней температурой по больнице. У кого-то сорок два, кто-то в морге остывает. А в среднем – 36.6

– Не понял?

– Барханы. Выше двадцати метров высотой. А глубина русла канала – шесть-семь метров.

– Что будешь делать?

Мухтар пожал плечами, – Сровняю. Каналокопателем.

– Теперь – местные новости, – продолжил Стас. – По городу ходят слухи один другого страшнее. Сначала – нападение на нас и Владыку. Потом – загадочная смерть полутора десятков ночных бойцов. Коллективное сознание горожан однозначно связало это с нами. Точнее – с иноземной принцессой, – Стас иронично поклонился Линде. – Мол, она сводит счеты с теми, кто на нас напал. По самым свежим слухам, принцесса может превращаться в черную птицу.

– Блин! Шеф, это не я! Честное слово, не я! – воскликнула Линда.

– Это я, – поднял руку Петр. – Не учел остроту ночного зрения котов.

– Линда, попытайся погасить последний слух, – подумав, решил хозяин. Насчет покушения на тебя – подтверди. Но не сейчас, а недели через две-три.

– И самое интересное, – продолжил Стас, – набирает силу народное недовольство законом, предписывающим отрубать хвосты рыжим детям. Мол, отцы вынуждены отрубать хвосты дочерям, рожденным рабыней. В то время, как сыновья от той же рабыни становятся уважаемыми членами общества.

– Что здесь странного? Окрас обычно связан с полом ребенка. Мальчики наследуют от отца, девочки – от матери, – удивился хозяин.

– Странно не это. Слух набирает силу в низах, хотя, по идее, должен быть привязан к среднему классу. У бедноты нет рабов, не по карману им. А высшее сословие не выносит в массы свои проблемы.

– Ладно, как дела у строителей?

– Какие дела могут быть у строителей, если кирпичей до сих пор нет? – воскликнул Петр. – Влад, объясни ты Мухтару, пусть дурью не мается, сделаю я ему сегодня печку. Уже вечером будет первый кирпич!

– Да не в кирпичах дело, а в плитах для полов и перекрытий – возмутился Мухтар. – Пока не придет оборудование, плиты мы отливать не сможем!

– Пусть пока готовят запас кирпичей, – решил хозяин. – Хватит им бездельничать. Как дела у огородников?

– К концу месяца обещают первую зелень. Таскают ведрами ил со стороны болота, выкладывают грядки в тени пальм, сажают что-то. Проблема у них только одна: мало чернозема. Или, по-научному, гумуса. Конфисковали у Миу насос для полива своего огорода. Обещали отдать, но верится с трудом.

– Отдадут через неделю, когда аккумулятор сядет, – усмехнулся хозяин. – Объясни им, что такое капельный полив. Теперь, Линда, как дела у тебя?

– Мальчонка вернулся в город. С главным мафиози сегодня поговорю.

– Говори с ним чаще. О чем угодно, хоть о погоде. Пусть привыкает к твоему голосу. Сама в город пока не суйся. Но во Дворец слетай. Надо подтвердить факт нашего присутствия. Миу, сопровождаешь Линду. Заодно, послушаешь, что говорят при Дворе. Будет время, досканируешь книги по медицине. Особое внимание уделяй рецептам и методам обезболивания. Задача ясна?

– Сделаю, – грустно ответила я.

– Что, голова болит?

– Нет, уже прошла.

– Что-то случилось?

Ой, глупая я! Что теперь делать? Прямой вопрос!

– Я вчера с Шурром поругалась.

– Серьезно поссорились? Может, мне с ним поговорить?

– Нет, не надо! Я сама. Он дурак бестолковый! У меня вчера голова болела, а он…

– Миу, не плачь, успокойся, – почувствовала на спине поглаживающую руку Линды. – Все мужики такие бестолковые. Если можешь, прости его и помирись. Хорошо?

– Уже простила, – и часто заморгала.

– Вот и хорошо.

– Стажерка еще спросить хочет. Когда в следующий раз можно под шлем сесть?

Хозяин вопросительно посмотрел на Стаса.

– Ближайший сеанс будет коротким, – кивнул своим мыслям Стас. – Полупрофессиональные термины из всех областей и управление бытовой техникой до транспорта включительно. Материал я надергаю из стандартных курсов, там социальной составляющей практически нет. Разве что, правила дорожного движения. Но это не помешает.

Следующий сеанс – первый семестр института по программе заочного обучения. Первые два курса практически одинаковы во всех вузах. Специализация начинается с третьего. Но там много социалки, которую надо срезать на фиг. А это требует времени.

– Марта, сможешь помочь Стасу? Скоро это будет очень важно.

– Как только разберусь с базовыми препаратами для прраттов, так сразу. Раньше не проси.

– Базовые – это какие?

– Обезболивающие препараты, наркоз и снотворные, бактирицидные и антибиотики. Самое-самое, без чего жить нельзя. Ну и кровезаменители. На сегодня имеем в плюсе только стимуляторы.

– А как с подготовкой к обучению?

– Веду пятерых. По три часа в день. Пятнадцать часов непрерывной работы шлема в сутки.

– Сможешь к этой группе подключить Татаку?

– Пятнадцать часов… Шеф, у тебя совесть есть?

– Помнишь, что Стас сказал? Мы – образцово-показательные. На нас две цивилизации смотрят.

– Нету у тебя совести!

– У меня есть чуйство долга! Итак, всем ясно, что делать? За работу, дорогие мои!

– … Слушай, Мылкий, я же говорила, мне до ночной тени – как до горизонта на море. Я с собой ручную птичку беру. Зовут Ворон. Как-нибудь покажу. Она обучена внимание отвлекать. Пока Ворон отвлекает, я дело делаю… Ну да, хитрая. Каждый выкручивается как может. У меня к тебе серьезный вопрос. В городе бродят слухи, что рыжим нельзя рубить хвосты. От кого это идет? Кто их распускает?

Линде надоело стоять, она села у стенки и переложила звонилку к другому уху. Я села рядом.

– Что-о-о? Серьезно?.. Нет, ловить шептунов и допрашивать не надо. Пусть делают свое дело… А они на два дома работать не могут?.. Ну да, один-два – куда ни шло, но пять – это много. Спасибо, Мылкий, золотой ты мой! Не обижай моего мальчонку. Конец связи!

Линда убрала звонилку и повернулась ко мне.

– Ты не поверишь, слухи распускают шептуны Службы закона и порядка. Это с их главой я после спектакля дралась. Надо шефу доложить.