Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 104 страниц)

– Так, значит, у Службы есть источник дохода! Нужно продать землю, продать рабов, а деньгами погасить долг перед казной из-за недобора налога, – обрадовался Владыка.

– Мир несовершенен, Владыка, – вздохнул казначей. – В законе есть две статьи о долговом рабстве. По одной должник попадает в рабство навсегда, по постановлению суда его продают с аукциона, а вырученные от продажи деньги передают истцу. По второй рабство считается временным. Как бы, наказанием за не возвращенный вовремя долг. Должник попадает в рабство к истцу, но может получить свободу, если выплатит долг сполна. Но, так как раб не может иметь денег, заплатить за него должен кто-то другой. Например, родственник. Или покупатель раба. В последнем случае для раба ничего не меняется, так как он теперь должен своему новому хозяину.

– Чувствую в твоих словах подвох, но не могу понять, в чем он, – усмехнулся Владыка.

– В первом случае в казну пошла бы вся сумма, вырученная от продажи раба. Во втором только одна десятая, как налог на сделку. Причем, в казну она попадает не как налог на воду, а как налог на сделку купли-продажи. Этим занимается другая Служба. А сам должник становится общественным рабом Службы оросительных каналов. Служба всегда выбирает второй путь – и богатеет год от года.

– За счет казны! Нет ли в этом измены?

– Нет, Владыка. В этом измены нет, поскольку все действия происходят по закону.

– Измены нет, но казна скудеет. Какие Службы еще не справляются со сбором налогов?

– Служба пахотных земель, мой Владыка.

– Как хорошо, что Глава Службы среди нас. Скажи, уважаемый, почему твоя Служба не справляется со сбором налогов?

– Это не совсем так, Владыка.

– Вот как? – удивленно поднимает брови Фаррам. – Выйди вперед, чтоб тебя все видели, и поведай нам об этих причинах.

– Пока он сидит в зале, лучникам трудно выцелить его, – шепчу на ухо Миу. Ловлю заметавшийся хвост и зажимаю в ладонях. Хвост вырывается, и довольно сильно. – Мы с Владыкой надеемся, что он сорвется и попробует совершить покушение. Тогда с чистой совестью можно будет его убить. Лучники предупреждены, и у каждого своя цель.

– А если они не успеют? – пугается Миу.

– Не важно, успеют они, или нет, Стас успеет первым, – успокаиваю я.

На самом деле в зале, кроме боевых киберов, стилизованных под птичек и стреляющих отравленными иглами, установлены три системы динамической защиты. Мощность их достаточна, чтоб сбить арбалетную стрелу. Но лучше, если их присутствие останется в тайне.

Глава службы пахотных земель, заметно нервничая, поднимается на возвышение, с которого выступают артисты. Эстрада – не эстрада, но что-то похожее.

– Как гласит закон, земледелец, купивший землю, на первые четыре года освобождается от уплаты налогов с этой земли. Моя служба за последние годы купила очень много земель. Но сполна оплатила все налоги на сделки купли-продажи!

– Так ли это? – спросил Фаррам у казначея.

– Так, Владыка.

– Что еще покупала твоя Служба?

– Рабов для работы на этой земле, Владыка. Пахотные земли не должны простаивать под паром больше положенного.

– У кого твоя Служба покупала земли и рабов?

– У тех, кто их продает, Владыка.

– А что скажет казначей?

– По налоговым декларациям восемь сделок из десяти совершались между Службой оросительных каналов и Службой пахотных земель. В остальных разорившиеся землепашцы сами продавали свои наделы.

– Значит, Служба оросительных каналов продавала земли должников Службе пахотных земель. А как она распоряжалась вырученными деньгами? – поинтересовался Владыка.

– По закону деньги, вырученные от продажи имущества должника, идут в счет погашения долга, – подсказал казначей.

– То есть, в казну?

– Да, Владыка.

– Поступали они в казну?

– Нет, Владыка. Они остались в Службе оросительных каналов.

– Нет ли в этом измены?

– Есть, Владыка. И Служба закона и порядка должна поименно выяснить, кто из чиновников виноват в этом. А деньги должны быть внесены в казну.

– Деньги будут внесены в казну, – громко и отчетливо прорычал Глава Службы оросительных каналов. – Я сам найду виновных.

– Похвальное рвение, – одобрил Владыка. – Но поиском виновных займется Служба закона и порядка. А ты, уважаемый, ей поможешь. Теперь вернемся к делам земледельцев. Скажи, уважаемый, зачем твоя служба скупала пахотные земли?

Глава Службы пахотных земель недоуменно посмотрел на Фаррама.

– Чтобы засеять, Владыка. Земли не должны простаивать под паром, иначе может возникнуть голод.

– А почему засевать земли хлебом взялась сама Служба? Это же не ее дело. Ее задача в другом. Следить, чтоб дела земледельцев шли хорошо и взимать налоги. Почему сами земледельцы не засевают земли?

Глаза Главы беспокойно забегали. Старый лис давно почувствовал ловушку, но до этого момента не знал, с какой стороны придет удар.

Кошусь на Стаса. Человек напряжен и сосредоточен, с головой в работе. Остальные уставились на экран, словно кино смотрят. Миу сидит как на иголках. Похоже, до сих пор не заметила, что хвост в моем кулаке.

– Мы ждем ответа, уважаемый, – Фаррам плавным жестом указывает на зал.

– Многие земледельцы разорились в последние годы. Но Служба пахотных земель сделала все, чтоб не допустить голода в городах, – произносит Глава.

– Какая же беда постигла бедных тружеников полей?

– Возрос налог на воду, – вынужден был сказать Глава.

– Возрос налог на воду. Сотни семей разоряются…

– Тысячи, Владыка, – вставил казначей.

– Тысячи семей разоряются, – поправился Владыка. – А мы узнаем об этом только сегодня, спустя несколько лет, случайно! Что же делает Служба, которая обязана заботиться о процветании земледельцев? Она скупает земли разорившихся крестьян, скупает их самих как рабов – и на этом богатеет! Нет ли в этом государственной измены?

– В этом есть измена – отчетливо прозвучал голос Главы Службы закона и порядка. – Арестовать изменников!

Лучники, якобы охранявшие сокровища, подняли луки, выцеливая заранее распределенные цели. Зал замер. Вбежали стражники, вывернули за спину и связали руки дюжине котов, включая самого Главу Службы пахотных земель.

– Что с ними делать, Владыка? – спросил римм стражников.

– Этих – до суда в темницу. А Главу пока оставьте здесь. Возможно, к нему будут вопросы.

Стражники проворно вынесли связанных из зала. Красиво проведена эта часть операции. Четко, быстро, молча! Есть, чему поучиться у котов моей команде.

– Теперь разберемся, что не так с этим налогом, – продолжил Владыка и хлопнул в ладоши. Подбежала черная рабыня.

– Ррушан, радость моя, видишь, в дальнем углу зала стоит ученическая доска? Кликни подруг и принеси ее сюда.

Рабыня поклонилась и умчалась. Вскоре перед Владыкой стояла обычная доска для письма мелом, вся исчерченная полями игры в крестики-нолики. Ррушан влажной тряпкой вытерла ее и убежала.

– Подсчитаем доход и расход средней семьи земледельца, – произнес Владыка, выбирая кусок мела. Итак, какой размер средней семьи по последней переписи населения?

– Шесть свободных и одна рабыня сорока лет, – тут же отозвался Глава Службы закона и порядка.

– Так и запишем, – Владыка выписал в верхнем углу цифру "7". – А каков надел?

– Тридцать сурр пахотной земли.

Под цифрой "7" появилась цифра "30"

– Сколько скота у такой семьи?

И так, цифра за цифрой, перед нами оживала нелегкая жизнь семьи землепашца. Владыка называл все новые статьи расходов, изредка поглядывая на планшетку в левой руке.

– Вроде, ничего не забыл, – он отошел на три шага и внимательно осмотрел доску.

– Налоги, Владыка, – подсказал Казначей.

– Налоги – потом! – Владыка еще раз взглянул на планшетку, потер подбородок, шагнул к доске и крупно выписал итоговую цифру. – Это – расходы. Проверьте на всякий случай.

По залу прокатился шумок.

– Теперь – доходы. Ну, это совсем просто. Один сурр дает шесть больших мешков зерна или девять маленьких. Умножаем на тридцать, умножаем на цену одного мешка… Из суммы дохода вычитаем сумму расходов… Получаем благосостояние семьи. Вычитаем сумму налога на дом и землю. Получаем остаток… Какая величина налога на воду?

– Вдвое больше остатка, Владыка, намекнул казначей.

– То есть, налог неподъемный, так?

– Так, Владыка, – склонился в поклоне казначей.

– Молчи, я не тебя спрашиваю. Ты отвечай! – Владыка указал пальцем на Главу Службы оросительных каналов.

– Так, Владыка, – склонил тот голову.

– Подними глаза! На доску смотри! – рявкнул Фаррам. – Внимательно смотри, не ошибся ли я? Все ли здесь верно? Отвечай!

– Все верно, Владыка.

– Ты сознаешься в том, что хотел разорить страну?

– Нет, Владыка. Это ошибка! – в голосе Главы появились рыдающие обертоны. Или на публику играет, или на самом деле перетрусил. Скорее, первое.

– Ошибка, говоришь? Решил страну разорить? Из-за твоей ошибки мы все голодали бы сейчас, если б этот жук навозный не подсуетился! – Владыка пнул сапогом стоящего на коленях Главу Службы пахотных земель. – Имя такой ошибки – государственная измена!

– Взять изменников! – приказал Глава Службы закона и порядка.

Вновь натянутые луки, вновь стражники с веревками. Две минуты – и в зале стало свободнее. Владыка хлопнул в ладоши. Вбежала черная рабыня.

– Радость моя, позови писцов. Пришло время указов.

Миу гневно фыркнула. Хвост вырвался из моей руки и захлестал по полу.

Не прошло и двух минут, как в зал вошли четыре писца, а за ними – Кррина с государственной печатью на бархатной подушечке.

Первым указом Владыка вернул старую величину налога на воду. Вторым – назначил временных ИО Глав проштрафившихся департаментов. Затем Фаррам сделал вид, что задумался.

– Проще простого было бы казнить вас как изменников, – он сердито глянул вниз, на связанных глав. – Но сделаем по-другому. Вы исправите зло, которое свершили. По закону все сделки, совершенные со злым умыслом, считаются недействительными. Стороны возвращают друг другу деньги и имущество, так?

– Так, Владыка, – подтвердил Глава Службы закона и порядка.

– Проследи, чтоб все сделки с землей и рабами вернулись к исходному состоянию, и эти две Службы выплатили компенсацию всем земледельцам, исходя из старой суммы налога на воду. Все сделки проводи через новый Учетный дом. Беспошлинно! Пусть в Учетном доме заведут счет на каждого земледельца, пострадавшего от этих изменников, и каждый земледелец сможет придти туда и получить назад свои деньги. Такова моя воля.

– Но это разорит оба клана, Владыка.

– Они хотели разорить страну. Если разорятся сами, это будет лишь справедливо, не так ли?

– Так, Владыка, – склонил голову Глава Службы закона и порядка.

– А эти два негодяя пока поживут во Дворце. В бесплатных апартаментах с видом на небо в клеточку. Пока их родные и близкие не выплатят земледельцам все до последнего медяка. Свидания раз в неделю, – распорядился Фаррам. – Увести!

– … Что скажет наш аналитик?

– Первая часть прошла как по нотам. Более того, у нас не два заложника, а целых двадцать восемь. Если кланы осмелятся восстать, устроим показательную казнь глав кланов. У них появится повод для драки за место нового главы клана. Это еще больше их ослабит.

– Стас, сколько дней им надо для подготовки бунта?

– Скорее всего, четыре-пять. Если не уложатся в пять дней, то отложат на два-три месяца. Но тогда это будет серьезно. Соберут целую армию. Впрочем, армию трудно спрятать. Можно будет перехватить на подходе. Парочка чудес, парочка эффектных казней командиров – и армия разбежится.

– Влад, к нам делегация, – прервала Марта. Смотрю на экран. У дверей – все крестьянские девушки. С ними Багирра и, конечно, Проныра со своей подружкой. А также Пуррт с ухмылкой во всю пасть.

– Бабий бунт? – интересуется Мухтар.

– Впускай, – вздыхаю я и разворачиваю кресло к двери.

Войти девушки боятся, так и толкутся в коридоре.

– Владыка, правду говорят, что во Дворце издали указ, и мы все теперь свободные?

– Правда, все правда, – киваю я.

– Девочки, горе мое луковое, где ваши ошейники? – вклинивается Линда.

– Ты же велела снять.

– Вот именно. Вы давно свободные.

– Госпожа, нам домой надо, – захныкала толстенькая.

– Вам что, плохо здесь?

– Очень хорошо, госпожа. – Но там остались наши семьи.

– Ах, вот в чем дело… – беру слово я. – Линда, у тебя три дня, чтобы разобраться с семьями девушек. Нам как раз земледельцы нужны. Если не уложишься в три дня, берешь паузу, пока не прояснится ситуация с бунтом кланов. Задача ясна?

– Так точно! – рапортует Линда. – Эвакуировать к нам, расселить и поставить на довольствие семьи земледельцев.

И бьет себя кулаком в грудь.

– И трудоустроить. Миу, завтра помогаешь Линде. Багирру тоже возьмите. И двоих серых парней для создания авторитета.

– Слушаюсь, мой повелитель, – мурлычет моя половинка.

– Парней это не обрадует, – делает неожиданный вывод Стас.

– Это почему?

– Были девушки как девушки. Милые, приветливые. А завтра каждая привезет ТЕЩУ!!! – корчит страшную рожу Стас.

Бурление в нашем лагере продолжается до глубокой ночи. Трубовозу на резиновых колесах больше трубы не возить. Коты переделывают его в гибрид древнего автобуса с таким же древним грузовиком. Переднюю часть кузова превращают в пассажирский салон, заднюю – в грузовую платформу. Задний манипулятор трубоукладчика переделывают в подъемный кран для погрузки багажа на платформу. Передний хотели срезать на фиг, но Петр не разрешил.

Двое парней, что изображают охранников леди Багирры, получили бронекостюмы цветов клана. То есть, камуфляжной раскраски. Примерили, полупили друг друга палками, проверяя защитные свойства, а сверху надели блестящие парадные театральные доспехи. Театральные мечи в ножнах повесили за спину, в походное положение, а на пояс – ножи десантника в ножнах. Настоящие. Что могу сказать? Видные получились воины! Могучие, широкоплечие! Завтра они сварятся в своей амуниции.

Миу с Багиррой печатают мандаты на освобождение семей девушек из рабства. Мол, на основании указа Владыки от такого-то числа сего года семья такого-то освобождается из рабства и, по велению леди Багирры переселяется туда-то. Денежная компенсация такому-то за причиненный ущерб и поражение в правах в соответствии с указом Владыки в соответствующее время должна быть внесена в Учетный дом на общих основаниях. Дата (завтрашняя), печать (с эмблемой Космофлота) и подпись витиеватой закорючкой. Красивые получились бумаги.

Поздно ночью отлавливаю шатающегося от усталости Петра, увожу в аналитический центр.

– Петр, что ты можешь сказать о Багирре?

– Шикарная баба. Но любопытна не в меру. Кошка – она кошка и есть.

– Я не о том. Завтра у нее первая самостоятельная операция. Что ты можешь сказать как прогрессор?

– Вот ты о чем… – Петр трет трехдневную щетину на подбородке. – Умна, хитра, расчетлива, предприимчива. Отлично, на интуитивном уровне чувствует, у кого на бутерброде слой масла потолще. И, в то же время, у нее есть принципы и пунктик. Пунктик – это дети. За свои принципы и пунктик она будет стоять насмерть. Детей я ей дать не могу, наверно, из-за этого наш союз и развалится.

– Как считаешь, завтра справится?

– Справится, конечно. Если что, я подстрахую.

Завтракаем сонные. Один Стас бодрый. Видимо, на стимуляторах. Когда я ложился, он все еще мониторил панику в домах кланов. Линда, Мухтар и Марта помогали. Кланы послали очень много гонцов по разным направлениям. На большинство удалось поставить радиомаячки. Мухтар запустил в стратосферу еще два ретранслятора – один на север, другой на юг. Теперь шестьсот километров береговой линии и пять городов обеспечены устойчивой связью.

– Влад, я отложил твой заказ на мониторы. Мне срочно нужны киберы, – сообщает Стас.

– Хорошо… Подожди, какие мониторы?

– Так это не твой заказ? Все мощности мастерской забиты. Заказ на три десятка мониторов.

– Глупая рабыня просит простить ее, – подает голос Миу, опуская глаза в пол. Напрягаю мыслительные способности. Зачем моей благоверной три десятка мониторов?

– Для каналокопателя?

– Да, хозяин.

– Жалко. Синтез экрана нельзя прерывать. Теперь придется начинать заново. Миу, тебе надо было указать, что надо изготавливать не все сразу, а по одному. Тогда ты загрузила бы своим заказом только часть мастерской. И Стасу не пришлось бы сбрасывать твой заказ.

– Зачем столько мониторов? – удивленно смотрит на нас Стас.

– Мы решили повесить их в каютах каналокопателя вместо окон, – беру ответственность на себя, чтоб Миу не убежала прятаться в шкаф.

– Отличная идея, – одобряет Петр.

– Мальчики, девочки, вы молодцы, здорово прищучили два клана. Но когда будем Ктарру хвост пришивать? Мне ведь три ассистента нужны.

– Я сейчас не могу, – поднимает руки Стас.

– Ты по-любому не можешь. Ночь не спал, у тебя руки будут трястись.

– Как насчет завтра, рано-рано утром? Пока коты спят, – вношу предложение я.

– Тогда сегодня ложимся в десять. Багирра, будь другом, предупреди Ктарра, что сегодня все отменяется, – просит Марта.

В общем, злободневная утренняя текучка, навевающая тоску. Хочется чего-то грандиозного. С чего бы это?

После завтрака провожаю в поход спасательную экспедицию. В кузов поднялись шесть девушек и восемь парней. Петр, Миу и Багирра – в кабине. Проныру не пустил. Но пообещал показать вечером фильм, если случится что-то интересное.

Весь день занимался переработкой очередного курса ментообучения. Несколько раз связывался с Петром. Получал стандартное: Все путем, не беспокойся. Вернемся – посмеешься.

Вернулись с наступлением темноты. Не знаю, смеяться или плакать, но они даже скот привезли! Теперь у нас в оазисе полно мычащих, рычащих и тявкающих животных. Петр говорит, вывезли не всех, завтра снова поедут.

– А как с местными?

– Полный порядок. Радушие и взаимопонимание! Нас рады видеть в любое время. За ужином расскажу.

Но рассказала Миу. Петр слишком кратко и сухо излагал, без души.

Где расположено местное правление, нашли без труда. Там объяснили, где располагается районное. До районного новости из Дворца уже дошли, но без подробностей, и в нем царила паника. Леди Багирру в сопровождении рабыни в сказочно богатом ошейнике и двух охранников приняли за начальство. Петр не стал в этом разубеждать. Парни и девушки тоже подыграли.

– Вы представляете, они решили, что охранники охраняют не Багирру, а мой ошейник, – захлебываясь от восторга, сообщила Миу.

В общем, Петр предложил чиновникам своими глазами увидеть то, что вчера произошло во Дворце. И велел принести из кабины монитор, а в самой большой комнате организовать кинозал. Монитор небольшой, меньше метра по диагонали, но для сорока зрителей, никогда не видевших кино – чудо из чудес. Мешок Рикта, пятилитровая канистра легкого вина, одноразовая посуда и ненавязчивое обслуживание – как в лучших домах – все это поразило чиновников до глубины души.

Киносеанс пришлось повторить дважды – услышав о происходящем, набежали чиновники более высокого ранга, якобы "работающие на дому", и местная знать. Из-за тесноты в зале, девушкам под управлением Миу стало сложно работать. Но рикт и вино кончились, и проблема снялась сама собой.

После сеанса Петр успокоил напуганных чиновников, пояснил, что их дело – исполнять приказы сверху. Посоветовал забыть о телесных наказаниях рабов на ближайший год и сообщил, что леди Багирра забирает шесть семей для обустройства оазиса, в котором сейчас проживает. Дал Миу зачитать один из мандатов, после чего бумагу пустили по рукам.

– Максимальная благожелательность, максимальная открытость – и нас готовы были носить на руках, – усмехнулся Петр. – Миу, расскажи, как местных на машине катала.

Миу почему-то смутилась. Рассказывать пришлось Петру.

– Нашелся там один чиновник, толстый такой, типичный китайский мандарин. Очень ему машина понравилась. Ну, пока первое семейство собирало свой скраб, я разрешил Миу его прокатить. А чиновник оказался очень даже боевитый. Герой войны в молодости. Все требовал быстрей, быстрей! Трубовоз больше семидесяти не ходит, но и семьдесят по барханам – это круто! А ему все мало. Тут Миу его и уела! На склоне бархана ставит трубовоз, что называется, на два колеса, как мотоцикл. Не то, что мандарину, мне страшно стало. Тем более, этот мандарин на меня навалился. А Миу метров сто так проехала, руль резко в сторону – и бух! Мы опять на всех колесах. На нас посмотрела, скорость сбросила и тоненьким голоском спрашивает: "Вы не ушиблись? Рабыня просит простить ее, она больше не будет." Тут на меня смех напал. Стараюсь по-кошачьи фыркать, да браню девочку, что, мол, предупреждать надо. Пассажир первый раз в кабине, его так пугать нельзя.

Мандарин тем временем осознал, что все целы, машина не перевернулась – и пришел в дикий восторг. Просил повторить, но я запретил.

После ужина вышли на улицу. При свете прожекторов коты ставят новые палатки. Самые большие кончились, ставят восьмиместные, тоже не маленькие. У аграриев паника – боятся, что скот потравит огороды и посевы. Советую Линде утром срезать сети, которыми на поддоне удерживался груз, и соорудить из них забор вокруг огородов. А до утра пусть виноватые сами охраняют грядки.

Коты встречают это распоряжение без возражений, и тут же распределяют дежурства. Прожекторы железного дома разворачиваются и заливают огороды светом. Значит, Стас нас слышал. А я рассматриваю гору хлама, что привезли с собой новенькие. Что называется, вывезли все, что гвоздями не прибито. Что прибито – оторвали и тоже привезли.

Наконец, срочные работы закончены, и коты рассаживаются ужинать. Нас тоже тянут за стол. Поздравляю вновь прибывших, даю распоряжение снять с них ошейники. Но не сейчас, а утром, потому что уже поздно, и пора спать.

На самом деле – психология. Пусть поволнуются до утра, запомнят получше этот день.

Подсаживается Багирра, шепчет, что кухню нужно расширять. Народу прибавилось, теперь и котлы нужно побольше, и столов для готовки мало, и кухарок мало.

– С котлами – к Мухтару, с кухарками – к Линде. Подберите из новеньких, у кого желание кухарить есть, и обучите.

– Сделаю! – ударяет себя в грудь.

– Да, еще. Замени ложки-вилки на наши и под этим соусом обучи новых культурно есть за столом и не чавкать. По всем вопросам этикета – к Миу.

Сама Миу в этот момент лопает так, что только за ушами пищит. Но оба уха повернуты в нашу сторону.

– Ты же полчаса как из-за стола. Никак проголодалась? – спрашиваю шепотом в ближайшее ушко.

– Едой не разбрасываются, – серьезно отвечает моя половинка.

На следующий день узнаю, что Багирра нашла убойный аргумент. Раз новенькие едят за одним столом с Владыкой, то и вести себя должны соответственно. Новеньких проняло.

Утром устроили торжественную линейку, после которой один из бывших артистов, по второй специальности подмастерье кузнеца, сбил ошейники. А дальше случились две драки между рыжими и серыми. Безобразные женские драки. Естественно, забияк тут же растащили и объяснили, что драться нужно по правилам. Натянули ринг, надели перчатки на руки. На этом правила и кончились. В обоих поединках победили рыжие. Но это – если по очкам считать. Бабы отделали друг друга так, что мама не горюй. Бывшие рабыни мстили бывшим хозяйкам за двадцать лет притеснений и издевательств. В общем, медотсек переполнен, операция по пришиванию хвоста опять отложена. Ктарр готов убить всех четверых.

Вечером трубовоз-автобус вернулся из второй спасательной экспедиции. Парни на самом деле вывезли все! Даже жерди заборов. Кузов воняет навозом, и вряд ли его удастся отмыть. Зато стадо удвоилось. Население оазиса, кстати, тоже. Появилось около десятка очень маленьких и очень шумных котят. Уже сомневаюсь, стоило ли затевать перевоз родственников. Но коты детям очень рады. Говорят, детские голоса – это именно то, чего не хватало поселку. Дети уже порвали когтями надувной борт бассейна одного фонтана. Теперь "помогают" Петру зашивать и заклеивать. Такая веселая рыже-серая клумба вокруг солидного дяди.

Третий день сумасшедшего дома. Наконец-то пришили Ктарру хвост. Но перед этим зашили Проныре разорванное ухо. Подростки определяли иерархию. Разумеется, не на ринге, а за рощей.

Аксакалы из новеньких тоже решили занять командные высоты, отодвинув рыжих бригадиров. Пришлось созвать экстренное собрание и объяснить, что бригадиры назначены приказом леди Линды. Кто не согласен с ее распоряжениями, обязан в двадцать четыре часа покинуть оазис. Все они теперь свободные граждане, силой их держать никто не будет. Такова моя воля!

То же относится и к молодым, которые не соблюдают местные порядки, – я грозно взглянул на наиболее помятых мальчишек. – Кому не нравится – в двадцать четыре часа!

Речь моя была кратка и решительна, чем произвела впечатление на старожилов. новичкам еще долго объясняли, что они лицезрели самого Владыку в гневе. И слова о двадцати четырех часах – это не серьезно, а ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО!

Почему я выбрал именно такое время? На Ррафете это ни то, ни се. Меньше суток. Но местные перевели новичкам как "от рассвета до заката". Часть новых женщин уже прошли регистрацию и обмеры, получили комплекты одежды на все случаи жизни, наслушались рассказов старожилов о сказочной жизни, и уходить из оазиса никуда не желали. Поэтому недовольных аксакалов буквально заклевали.

Проныра с сестрой под шумок решили перевезти из города мать. Свежеотремонтированный дом вместе с мебелью и прочим скрабом сдали в аренду за неплохие деньги. Поэтому все перевозимое барахло уместилось в два больших мешка, которые привязали к скобам на байке. (Эти мешки тащились за байком на манер воздушных шариков). Багирра тут же определила мать Проныры в главные поварешки.

В полдень пришло тревожное известие из Дворца. Перед крыльцом парадного входа собралась демонстрация жен и наложниц арестованных чиновников. Устраивать демонстрации с лозунгами и плакатами на Ррафете пока не умеют. Просто стоят и молчат. Но многие могли запастись отравленными иглами, или просто смазать кончики когтей ядом. Поэтому проходить через такую толпу опасно для жизни.

Посоветовал Владыке сыграть на разрыв шаблона. Рабыни накрыли для демонстранток столы со вкусной едой в тени деревьев парка, расстелили циновки, и вообще, выказывали сочувствие и радушие. Разумеется, первыми пробовали блюда, чтоб показать, что в пище нет яда. После этого многие коготки были отмыты от яда, и матроны приступили к трапезе. В этот момент, в окружении рабынь и стражниц, к демонстранткам вышел сам Владыка. Отведал несколько блюд и сообщил, что если кто-то из жен хочет разделить судьбу мужа, разделить с ним тяготы жизни за решеткой, он, Владыка, не возражает. Такова его воля. Для остальных все по-старому. Свидание раз в неделю.

Поднялся страшный шум. Под этот шум Владыка с достоинством удалился.

Храбрая нашлась только одна. Наложница в скромном ошейнике. Посоветовал Владыке поселить ее с хозяином в комнате на первом этаже. Преданность надо поощрять. Владыка посмеялся и согласился. После чего сообщил мне, что дожидался смерти от яда рабыни или стражника, чтоб уничтожить всех женщин за измену, и тем самым ослабить кланы или спровоцировать бунт. Подавить стихийный, неподготовленный бунт в зародыше проще простого. Мда… Жестокие здесь нравы…

Посоветовался с Бугрром, не съест ли скот всю траву-пустырник в нашем оазисе. Бугорр успокоил, что чем больше ее едят, тем сильней и сочней она растет. Наступление пустыни оазису не грозит.

Если Проныра завоевал авторитет в честном бою, то Татака – благодаря хвосту. Хвост у нее – на самом деле нечто особенное. Местное чудо. Толстый и пушистый как у снежного барса. Котята за этим чудом хвостом бегают и просят дать потрогать. Спросил у Марты, как так получилось, поморщилась, созналась, что ошибка вышла. В чем – уточнять отказалась.

Распорядился на вечернем киносеансе показать мистерию "День победы" для новеньких. В основном, чтоб поднять авторитет старожилов. Предложение встретили с восторгом. Почему-то артисты думали, что показывать ее можно лишь раз в три года. Теперь у стены дома, отведенной под экран, суета. Мухтар подал идею расширить кинозал. А раз больше зал, экран тоже должен быть больше. Петр сказал, что картинка бледнее не станет – у него есть специальная краска, отражающая свет. Ну, как на дорожных знаках. Вот ее на экран и пустим.

С обустройством новых разобрались, поэтому распорядился завтра устроить им экскурсию по всем объектам, в том числе и на озеро Крратерр.

Темнеет. Народ начал собираться на кино. Все решили приодеться. Парни – в театральные доспехи, девушки – в лучшие платья. Что интересно, среди старожилок сельская мода не в почете. Одеваются как знатные дамы. Чувствуется вкус. А я даже не знаю, кто у нас главный кутюрье.

Звучат фанфары.

– Жители оазиса! До начала мистерии "День победы" осталась четверть стражи – разносится над оазисом усиленный динамиками голос Пуррта.

Ррумиу, стажерка

Хозяин назвал меня Солнышко!

Я надела лучшее платье. Почти как у Татаки, только дырка на брюшке поменьше. А потом подумала – через стражу начнет холодать. И надела не такое модное, но теплое и с длинными рукавами.

Народ уже рассаживается на циновки. Но люди предпочитают надувные диванчики, поэтому садятся позади всех – чтоб не заслонять. Я сяду рядом с хозяином.

Начинается мистерия. На большом экране – сцена Амфитеатра и открывающийся занавес. Первые такты музыки – и у меня слезы на глаза наворачиваются. Новенькие меня сразу узнают и оглядываются. Делаю рукой волнистое движение – как в танце. Они приходят в восторг.

Рядом со мной со всего маха плюхается на диванчик Линда. Мы с хозяином подпрыгиваем. Теперь меня обнимают сразу с двух сторон. Непроизвольно начинаю мурлыкать.

Сколько раз видела кусочки жизни, даже сама снимала. Но не думала, что в них попаду. Что спектакль и себя на сцене много раз увижу. В прошлый раз и посмотреть толком не удалось.

Приближается моя сцена – я веду заслон-отряд защищать переправу. Не понимала, зачем Линда велела мне меч в руке нести. Ведь до боя еще далеко. А тут увидела – и поняла: мы идем сражаться. Навстречу – разбитые, отступающие войска, а мы – сильные и непобежденные – идем драться!

Лицо каменное, а хвост… У девочек хвосты хоть и похожи на настоящие, но не живые. Качаются в такт шагам – и все. А мой – мой хлещет из стороны в сторону. Да не просто хлещет, он еще извивается как… как не знаю, кто. Предатель! Отрубить его мало! Все мои чувства раскрыл. Тут и волнение, и страх, и робость, и гордость, что маму играю, и решимость. Все-все, что на душе было, всему зрительному залу рассказал, ничего не утаил. Надо было в кулаке зажать, чтоб дернуться не смел. Я же перед всеми словно голая.

– Ты гениально сыграла, – шепчет Линда. – Шурр сказал, ты покорила зал. Эта сцена войдет в учебники театрального искусства. Как броненосец Потемкин!