Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 104 страниц)

– Быстро в машину! – приказала Марта, подобрав отрубленные хвосты. Быстро идти бедняги не могли, но потихоньку мы довели их. Петр уже опускал спинки задних сидений, а на переднем сидел хозяин. Кое-как трое рыжих заползли в салон и легли животами на опущенные спинки сидений. Марта пристроилась в проходе на полу. Машина взлетела, а мы с Линдой остались.

– Идем освобождать пленных? – криво усмехнулась Линда. – Сволочи! Такой праздник испортили. Как в душу насрали.

Странно, но в здании Амфитеатра не встретили ни одного стражника.

– Стас, где Мухтар? – спросила Линда.

– Увез Владыку во дворец. Скоро вернется.

Первым делом спустились к рыжим. Девушки оживленно обсуждали что-то, но стражника с ними уже не было.

– С вещами на выход! – приказала им Линда. И мы отправились разыскивать серых. Нашли их через две двери. Выстрелом из огнестрела Линда снесла замок.

– Госпожа, вот ключ, – указала я. Ключ висел на крючке рядом с дверью.

– Семь бед – один ответ. Блин! – только и сказала Линда. И поковыряла пальцем в ухе. Огнестрел в каменном коридоре – это ОЧЕНЬ громко.

Серые и черные забились в угол и плакали. Хотя никто их цепью не сковал.

– Разыщите мужиков и готовьте столы к ужину, – приказала Линда.

– Можно выходить? – спросила главная "поварешка".

– Нужно!

Мужчин тоже вскоре нашли. Их загнали в две соседних комнаты, не разделяя на серых и рыжих. Сначала они перестукивались, потом выбили камень из тонкой стенки и переговаривались через дыру.

– Сейчас ужинаем и отдыхаем. А все дела оставляем на завтра, – сказала им Линда.

Дольше всего разыскивали хозяина Амфитеатра и других свободных. Нашли на втором этаже в пошивочной мастерской. Дверь была не заперта, но выходить они боялись.

В зрительном зале неожиданно обнаружился ювелир с рыжей рабыней. Они сидели не на сиденьях, а между рядами, притаившись. И дожидались серую рабыню. Линда им очень обрадовалась и усадила за стол на почетное место.

Ели в подавленном молчании.

– Нет, может, кто-нибудь объяснит мне, что им было надо? – воскликнула Линда, оттолкнув миску. – Они же доиграли спектакль за нас по нашему сценарию. Ну, почти. Сцену казни запороли. Зачем?..

– Сцену казни показали так, как было в прошлые разы, – пояснил хозяин Амфитеатра.

После ужина Линда попросила ювелира и хозяина Амфитеатра задержаться.

– Не уходите, есть серьезный разговор.

– Очень серьезный?

– Да.

– Тогда не здесь. Здесь я боюсь. Тут даже стены теперь могут иметь уши, – фыркнул ювелир.

– Ты мудр, – согласилась Линда. – Слетаем в пустыню.

Мы отцепили от байков провода ветродуев, посадили пассажирами хозяина Амфитеатра и ювелира и улетели в пустыню. Сверху отлично видно, что никого вокруг на десять тысяч шагов.

– Ты уже заплатил за Хвостиков? – спросила Линда ювелира, когда мы сели.

– Это важно?

– Очень. Миу, поднимись на бархан, посмотри, чтоб нам никто не мешал.

Понятно, Линда отсылает меня, чтоб свободные не опасались ушей рабыни. Но бархан такой высокий, под ногами осыпается. Когда я еще на него поднимусь. А воздух такой жаркий… Я вскочила на байк и мигом взлетела на вершину.

– Умница, – одобрил Стас. – Хочешь услышать, о чем они говорят?

– Да, господин. А можно?

– Нужно! А то еще не то ляпнешь. Всем будет плохо.

И я услышала. Линда убедила обоих оформить сделку на куплю рабов утренним часом. Если не оформить сделку, то она просто избила главу Службы. Хозяин Амфитеатра допустил драку, держал рыжих рабов с хвостами, и вообще, занимался неизвестно чем вместо мистерии. Если сделка заключена до начала представления, то получится, что Линда дралась с главой Службы закона и порядка за своих рабов, хозяин Амфитеатра абсолютно ни причем, а ювелир просто поверенный. И так ни в чем не виноват. Пришел мистерию посмотреть.

Еще четверть стражи прикидывали разные варианты. По-любому выходило, что Линда в своем праве. Никто не имеет права чужих рабов под замок сажать. И, тем более, хвосты рубить. Договорившись обо всем, подозвали меня, и мы быстро вернулись в Амфитеатр. Здесь ювелир оформил бумаги, Линда с хозяином Амфитеатра подписали, каждый забрал по экземпляру.

– А если они завтра утром потребуют показать деньги? Таких денег у меня нет, – забеспокоился хозяин Амфитеатра. Но Линда и тут нашла выход. Оставила в залог мой парадный ошейник с рубинами и бриллиантами.

– Деньги, а точнее, рубины, будут завтра, – улыбнулась она.

Так, в один день я лишилась двух лучших ошейников. Один у хозяина Амфитеатра, второй – на Терре, рыжей рабыне ювелира. А на мне – ошейник с кольцом для цепи. Здорово, да?

Линда очень боялась возвращаться домой. Надо будет потом спросить, что такое пистон, и куда их вставляют. Наверно, что-то вроде колокольчиков в уши.

Первым делом я побежала менять ошейник с кольцом на скромный, без украшений. И столкнулась с Наследником, Королевой и Королем. Они дожидались меня в моей комнате, лежа на синих подстилках вроде той, на которой я провела первую ночь. Култышки хвостов были залиты белой пеной и напоминали теннисные мячики людей. Ни на ком из них не было ошейников.

– Сестренка, разговор есть, – поднял голову Наследник.

– Да, если недолго. А то кушать очень хочется. Вы уже поели?

– Мы тебя ждали.

– Этот умник решил, что без тебя нас обязательно отравят, – фыркнула Королева. Я тоже фыркнула. И повела всю компанию в столовую.

Линда, увидев Хвостиков, погрустнела.

Стулья пришлись очень к месту. На полу рыжие сидеть не могли – култышкам хвостов было больно. А на стульях верхом – самое то. Я усадила рыжих за стол, выбрала простые, известные всем блюда из своего меню, объяснила, чем людские ложки-вилки отличаются от наших.

– Миу, поторопись. Сейчас будет разбор полетов, ждут только нас, – сообщила Линда.

– Что у тебя с глазом, госпожа? – спросила Королева.

– Подралась с одним гадом, – буркнула Линда и осторожно потрогала кончиками пальцев царапину на щеке.

– Госпожа избила того, кто приказал отрубить вам хвосты. Теперь мы ждем неприятностей, – пояснила я.

– Сильно избила? – тут же заинтересовался Наследник.

– Своими ногами ушел, – Линда сжала кулаки.

– Хозяин запретил госпоже убивать главу Службы закона и порядка, – опять влезла я.

– Миу, хватит. И так тошно. Парни, простите, если можете. Я не могла спасти ваши хвосты, не устроив кровавую бойню. Меня как девочку провели. Что бы ни сделала – стало бы еще хуже. Вы случайно попали в чужие разборки. Атака была направлена на нас. Хотели нас убрать из Дворца и из Столицы. Это почти удалось. Если б меня не остановили, полилась бы кровь. И нас бы изгнали с позором.

– Госпожа Линда, – грубо прервал Наследник. – Я не хочу лезть в ваши проблемы. У нас своих хватает. Что случилось – то случилось. Нам нанесено оскорбление, которое можно смыть только кровью.

– Не надо крови. Хватит!

– Не перебивай. Так я считал две стражи назад. Но госпожа Марта сказала, что наши хвосты живы, и она может пришить их назад. Это шутка?

– Такими вещами не шутят. Мы умеем пришивать оторванные конечности, если успеваем довести их до больницы, пока они не умерли.

– Вы на самом деле можете пришить нам хвосты? – переспросил Король.

– Я – нет. Марта может.

– И они будут как раньше?

– Чуть покороче. Один-два позвонка могли раздробиться, когда вам их отрубали. Останется шрам, и первые полгода хвосты будут плохо двигаться. Чувствительность кожи тоже вернется не сразу.

Трое рыжих переглянулись.

– Какая плата? Что вы с нас за это потребуете? – зло спросил Наследник.

– Пуррт, о чем ты говоришь? Посмотри на себя. Что у тебя есть кроме набедренной повязки?

Оказывается, Наследника зовут Пуррт. А я и не знала. Королеву зовут Амарру, Короля – Ктарр, это слышала.

– У меня есть свобода.

– Никуда твоя свобода от тебя не убежит. Если хочешь, сейчас все брошу, отвезу вас троих домой.

– Без хвоста – не хочу. Но что нас тут ждет? Где мы будем жить, что есть, чем платить за кров и хлеб? Чем нам заняться?

– А я знаю? Никто не ожидал, что вы сюда попадете. Давай, завтра подумаем. Сейчас мне не до этого. Сейчас мой Владыка будет меня морально убивать. Медленно и с особым цинизмом.

Убивать Линду хозяин не стал. Хотя выглядел мрачным и очень задумчивым. Дал задание Стасу изготовить мне два новых ошейника взамен утерянных. И наштамповать Линде рубинов для передачи ювелиру. А также изготовить серию простых, но изящных ошейников с регистраторами для внедрения в дома враждебных кланов.

– Хозяин, но если с моего ошейника нельзя было писать видео, то почему с их ошейников будет можно? – спросила я.

– Ты своя, они враги.

– Рабыни?

– Их хозяева.

Чуть не замурлыкала.

– Линда, твои соображения по поводу атаки во время представления? – продолжил хозяин. – Цель, смысл, организаторы?

– Ничего не знаю, ничего не понимаю. Они заставили труппу доиграть спектакль. По концу пьесы дружно и организованно свалили.

– Выходит, это нападение было направлено не против спектакля?

– Выходит, так.

– Против нас?

– Возможны варианты. Но тоже не похоже. Стражники вели себя с нами вежливо и корректно. Глава Службы очень не хотел драться со мной, я долго его доводила, но он терпел до последнего.

– То есть, ты думаешь, его подставили. Вслепую.

– Наверно… Очень похоже на это.

– А помнишь, что он во время драки говорил?

– Что-то насчет долга.

– Вот именно. Что он выполняет долг. Почему бы не поверить ему?

– Но тогда получается…

– Тогда получается, ему было важно, чтоб спектакль прошел без эксцессов, точно по сценарию.

– Кто-то нашептал ему в уши, что рабы готовят бунт?

– Это ты сказала.

– Шеф, какой ты скользкий

– А у тебя есть другие варианты?

– У меня и этого не было. Стас, что молчишь?

– У меня пока нет фактов ни за, ни против. Придется уделять ему больше внимания. Шеф, может, выпишем с Земли двух-трех толковых специалистов?

– Здесь цивилизация первого уровня, третьей ступени. Получишь двух оболтусов-стажеров без опыта работы на поверхности. Полгода будешь в курс дела вводить. Легче из местных воспитать.

– Миу, а ты что думаешь? Хвостики согласятся помогать Стасу?

– Не знаю, госпожа. Наследник с радостью согласится. Только ему верить нельзя. Для него война еще не кончилась. Как получит байк и оружие, скроется в пустыне и начнет вершить справедливость. Я даже представить боюсь, сколько народа он может вашим оружием убить.

– Хорошо, а Король? – заинтересованно спросил Стас.

– Ничего не могу сказать. Он как мутная вода. Слушает всех очень внимательно. Сам молчит, первым ни с кем не заговаривает. Если его спрашивают, отвечает кратко, односложно, или дает уклончивые ответы. Никто о нем ничего не знает.

– Королева-мать?

– Добрая, отзывчивая женщина. Но простая, неграмотная, в чем-то наивная. Не знаю, сможет ли она разобраться в дворцовых интригах, но такая работа будет ей не по сердцу.

– А среди твоих рыжих подходящие есть?

– Там такие интриганки есть! Только читать всего две умеют. Среди рыжих парней грамотных вообще нет. Среди серых есть, но они не продаются.

– Нам нужны будут учителя для школ. Рыжие подойдут? – поинтересовался Петр. Хозяин надолго задумался.

– Впоследствии – да. Сейчас – не знаю.

Дальше, наверно, много обсуждали. Но, стыдно признаться, я уснула. Так и не узнала, получила Линда пистон, или нет.

А как в комнату вернулась, хотела обучить Хвостиков, как жить в железном доме, они меня ошарашили.

– Слушай, сестренка, ты можешь с иноземцами поговорить, чтоб нам разрешили спать на улице? – встретил меня Пуррт.

– В доме же лучше.

– Кому как. Ну можешь или нет?

Я сбегала за Линдой.

– Именно сейчас приспичило? До утра подождать трудно? – заругалась на них Линда. Но Хвостики стояли на своем. Тогда Линда позвала Мухтара, Петра и Стаса, и мы устроили "переселение народов. В свете прожекторов развернули и установили большую палатку, натащили туда самого необходимого из мебели, а также посуду, канистры с водой, запас еды на три дня в холодильном ящике и много всяких полезных мелочей.

Под конец Линда опять поворчала, что мы все устали как негры на плантации, а рыжие заставили нас еще и ночью работать. Думаете, спать отправились? Как же! К Стасу в аналитический центр. Интересно же послушать, что о нас будут говорить.

– … Буду гончаром работать – убеждал Пуррт.

– Здесь глины нет. Один песок, – возразил Ктарр.

– Могу кузнецом, стеклодувом.

– И за год всю рощу на дрова пустишь?

– Но что-то делать надо.

– Ты пустыню перейти сможешь? Так, чтоб на серых не наткнуться.

– Не знаю.

– И я не знаю. Но Амарру точно не сможет. Так что сиди, не дергайся. Здесь тебя никто не съест.

– С чего ты взял?

– Головой думай. Линда с тобой водой поделилась. Не со мной, не с Амарру, а с тобой. Еще тогда на тебя глаз положила, да выкупить не смогла.

– Зачем я ей нужен?

– А это уж ты думай. Припомни, она тебе хоть раз в чем-то отказала?

– Вроде, ни разу.

– Вот именно. Даже сейчас – поругалась, но твою просьбу выполнила.

Тут я опять уснула. Разбудила меня Марта, когда все уже расходились. Столько ночей провела с хозяином в страшной комнате, что она мне в чем-то родной стала.

Хозяин где-то задержался. Ненадолго, правда, но вошел грустный и расстроенный. Поминал детский сад и штаны на лямочках. Я вскочила с кровати и помогла ему лечь. (Превратила его кровать в кресло, а когда он сел, снова в кровать.) Лизнула в щеку и побежала искать Линду.

Так и есть. Сидит на коврике, коленки в стороны, и молча плачет. Села рядом.

– Шеф запретил мне заниматься театром, – пожаловалась Линда.

– Совсем?

– Сказал: "Найдешь себе замену – играйся сколько хочешь. А пока замены нет – ты ведешь программу".

– Кошмар какой…

– Знаешь, что самое страшное?

– Нет.

– Он во всем прав. Иди спать, пушистик. Нам завтра рано вставать.

Утром, проведя очередное обследование хозяина, Марта сказала, что уже можно делать вторую операцию. Первая была срочная, чтоб спасти, чтоб не умер. А теперь надо сшить все правильно. Чтоб как раньше было. Еще надо что-то подправить чтоб рука могла нормально работать. Поэтому Петр, Линда и я будем работать в автономе. Я спросила, что это значит. Стас ответил, это значит, никто нас страховать не будет. То есть, меня с Линдой будет страховать Петр, а вот его уже – никто. И мы должны рассчитывать только на себя.

После завтрака я вспомнила о Хвостиках, нагрузила поднос едой и отнесла им. Нехорошо получилось, они еще спали, а я их разбудила.

– Сестренка, зачем ты ошейник носишь? – спросил Пуррт. Этот простой вопрос поставил меня в тупик. Про прибамбасы говорить нельзя. Здесь, в оазисе могу смело ходить без ошейника. А эти трое уставились на меня и ответа ждут. Тупо хлопаю глазами, а время идет.

– Чтоб хозяин не забывал, что у него есть лучшая в мире наложница, – неуклюже выкрутилась я.

– Он не разрешает тебе ошейник снимать?

– Напротив, каждый раз снимает, когда я с ним ложусь. А утром я снова надеваю.

– Помню, в лицее я тоже был влюблен в молодую учительницу, – фыркнул Ктарр.

Меня как по голове тюкнуло.

– Ктарр, ты мог бы работать учителем?

– Я и сейчас могу.

– Пуррт, а ты?

– Разве что по военному делу.

– Амарру, а ты можешь учить детей?

Королева покачала головой и поморщилсь. Видно, дернула култышкой хвоста в жесте отрицания.

– В войну я, еще девчонкой, помощницей лекаря работала. Потом – роды принимала, нянькой в нашем поселении работала.

– Вы отдыхайте пока. Мы с Линдой сейчас в Амфитеатр летим, а вечером поговорим, ладно? – Я оставила Хвостикам поднос с едой и умчалась делиться новостями.

Какие у Пуррта уши. С ума сойти от таких ушей. Хозяину бы такие… Я представила хозяина с ушами Пуррта и зафыркала.

Петр вел машину, а мы с Линдой летели на байках. Почему-то Линда решила, что так будет лучше. На четверть стражи сели у Дворца, Линда доложила Владыке, что с хозяином все хорошо, выздоравливает. Я в новом ошейнике скромно стояла за ее плечом. Стас за ночь изготовил мне еще два ошейника, точь в точь как те, которых я лишилась.

Папа пожелал хозяину скорейшего выздоровления, побранил слегка Линду за драку, и мы полетели дальше. На самом деле Линда заглянула во Дворец чтоб меня папе показать. Убедить, что я живая, здоровая, с хвостиком, и вчерашнее приключение обошло меня стороной.

В Амфитеатре нас ждали. Труппа и рабы расположились на сцене, среди полуразобранных декораций, а важные господа – на двух последних рядах зрительного зала, что в тени стены.

Линда направилась к господам, а я побежала к артистам. Меня встретили радостными возгласами, приличными и не очень шутками. Но в воздухе витала тревога. Всех беспокоило будущее. А что я могла сказать?

– Подождите, госпожа Линда все вам расскажет.

И села рядом с Террой. Парни сразу заметили, что мы с ней в одинаковых ошейниках – блестящих, с несколькими мелкими рубинами.

– Миу, Линда просит очистить сцену от декораций и расставить столы, – услышала я голос Петра. – Сейчас будет краткий брифинг.

Терра вздрогнула, подняла уши и отстранилась от меня. Я забыла отрегулировать громкость ошейника.

– Все слышали? Госпожа Линда велела очистить сцену и расставить столы, – выкрикнула я. Рабы решили, что столы – это к завтраку. И с голодным энтузиазмом принялись за дело. Скупой владелец Амфитеатра решил, что раз продает бОльшую часть труппы, то кормить рабов не имеет смысла.

Столы расставили, но котлы для еды пустые и холодные… Ну да, господа сами расселись и начали говорить о своем. А мы спрятались за кулисами. Лишний раз попадешься на глаза господам – работой загрузят. Непорочные девы Шурртха, рабыни ювелира Терра и Берра и я образовали кружок сразу у выхода на сцену, за легким полупрозрачным занавесом. Нам господ видно, а им нас – нет, мы в тени, за темной сетчатой занавеской.

– Миу, как этот ошейник расстегивается? – вполголоса спросила Терра. – Мы вчера с хозяином измучились, но снять не смогли. А ты это одним движением делала.

Я расстегнула ошейник и показала ей, как надо нажимать на защелку. Весь секрет в том, что защелка с внутренней стороны. Надо подсунуть палец под ошейник.

А потом мы задумали мелкое хулиганство. Раз мы обе рыжие, одеты похоже, в одинаковых ошейниках, то… В общем, я наскоро обучила ее и всех, кто рядом был, движениям и жестам рабынь высшего света. Как подходить, как кланяться, как садиться и вставать. Какие слова говорить. Ничего сложного, но простых рабынь изысканным манерам не обучают.

– Кушать хочется… Что они обсуждают? – поинтересовался черный раб, который играл римма ночных разведчиков.

– Подводят итоги представления, расплачиваются друг с другом по кредитам, решают, что будет с нами, – пояснила я.

– А кормить нас будут?

– Надо спросить у госпожи Линды, – тут я вспомнила, что сегодня Стас нас не страхует. Но попробовать можно… Схватилась обеими руками за ошейник спереди, чтоб не поняли, что я на кнопочки давить буду, подняла лицо к небу. – Это Миу говорит. Слышит меня кто-нибудь?

– Слышу тебя, Миу, – тут же отозвался Петр.

– Господин Петр, рабы со вчерашнего дня ничего не ели. Как глупой рабыне об этом с госпожой Линдой поговорить?

– А рацию дома забыла? Сейчас свяжусь с Линдой.

Я на самом деле глупая рабыня. Рация лежит в бардачке моего байка. А Петр щелкнул чем-то, и я услышала, как он передает мои слова Линде. Выглянула из-за занавеса. Линда не оборачиваясь подняла руку, щелкнула пальцами и негромко приказала:

– Миу, ко мне.

Если б не ошейник, я с такого расстояния ничего бы не услышала. Но вот настал час нашего хулиганства. Дернула рыжую за руку, мы поднялись и бок о бок вышли на сцену.

– Левой, левой, левой, – негромко командовала я. Подошли, четко замерли на полвздоха за левым плечом наших хозяев, положили ладони на плечи, поклонились господам и сели. Все это одновременно изысканно. Обе рыжие, красивые, в одинаковых ошейниках. И в один голос доложились.

– Рабыня по вызову явилась.

Линда знала, что я приду, а ювелир удивился. Но вида не подал. Кивнул, будто так и должно быть.

– Когда артисты ели последний раз? – негромко спросила меня Линда.

– Вчера, госпожа, – так же негромко ответила я. Хоть и тихо говорили, но нас услышали все. Потому что после нашего выхода все смотрели только на нас.

Линда повернулась к ювелиру и так же вполголоса:

– У меня с собой нет мелочи. Разменяй это на деньги и распорядись, чтоб купили на привозе продуктов и накормили всех.

Достала из кармана и высыпала перед ювелиром десяток ограненых рубинов – как у меня на парадном ошейнике.

Ювелир уже привык к выходкам Линды. Поэтому и усом не повел. А просто отвязал кошель, небрежно бросил рыжей на колени и распорядился:

– Все слышала? Передай Берре, чтоб занялась обедом, а сама возвращайся сюда.

– Слушаюсь, хозяин, – отозвалась Терра, поднялась, поклонилась, четко развернулась и ушла, покачивая бедрами. Все как я учила.

Только после этого ювелир достал небольшой пустой кошель, небрежно ссыпал в него рубины и убрал за пазуху.

– Продолжаем, – хозяин Амфитеатра проводил рыжую задумчивым взглядом. – На чем я остановился? Ах да. Остаток тканей. Можешь их забрать, уважаемый, со скидкой десять процентов, как договаривались.

Один из купцов молча поклонился.

– Ненужные декорации ты, уважаемый, обещал забрать на дрова. Кто их будет разбирать, пилить и колоть? Твои или мои? Если мои, то цена на треть выше.

– Имей совесть, уважаемый! Разобрать и распилить – и за это поднять цену на треть?

– Хорошо, на четверть.

– Не больше, чем на пятую. Четверть! Они что, золотые, эти доски?

И в таком духе – полстражи. Сколько заплатить хозяевам рабов, которых пригласили на массовку, сколько – оркестру, сколько водовозам, сколько уборщикам мусора. С некоторыми казначей тут же рассчитывался, и народа за столом становилось меньше. Шурртх тоже получил небольшую денюжку за аренду непорочных дев и, не считая, ссыпал в кошель. Но не ушел.

Берра вместе с десятком рабов отправилась на рынок. На ту половину, что называется привоз. "Поварешки" растопили печи, поставили котлы с водой на огонь, а мы с Террой все сидели за спиной хозяев как истуканчики. Нас во Дворце тренировали подолгу сидеть, но Терра вся извелась.

Наконец, все посторонние были отпущены, остались только самые уважаемые. И почему-то, два чиновника Службы закона и порядка. Указать им на выход никто не осмелился. Думала, сами уйдут, когда один поднялся и направился к выходу. Но он вернулся с главой Службы закона и порядка. Мне стало страшно. А тут очередь говорить как раз дошла до Линды.

– Первое и главное. Театра не будет! Вчера мне здесь доходчиво объяснили, – Линда осторожно потрогала царапину на щеке, – что я взялась не за свое дело. Второе! Все обещания и финансовые обязательства – относительно покупки рабов и прочего – я выполню. Как и договаривались, сегодня оплачу месяц аренды сцены Амфитеатра и служебных помещений. Я сказала.

Я сидела и хлопала глазами. Это же хозяин запретил Линде держать театр. А теперь все думают, что виноват глава Службы закона и порядка. Так ему и надо!

– Госпожа Линда, вчера произошел один неприятный инцидент. Намерена ли ты обратиться в суд в качестве истца? – подал голос один из чиновников Службы закона и порядка.

– Нет, если меня не вынудят к этому. Я долго думала вчера, и пришла к выводу, что ваш римм не хотел нанести мне оскорбления. Чьи-то злые шептуны напели ему в уши, чтоб поссорить нас. И им это почти удалось.

– Теперь я должен задать тот же вопрос тебе, уважаемый, – развернулся чиновник к своему римму. – Намерен ли ты обратиться в суд?

– Нет, – сухо ответил тот.

– Слова сказаны при свидетелях числом более трех и были услышаны. На этом наше дело закончено, и мы удаляемся.

Оба чиновника поднялись, развернулись и ушли. Даже жеста прощания хвостом не отмахнули. Остальные гости тоже начали расходиться. Но глава Службы закона и порядка подошел к нам и вежливо попросил Линду уделить ему четверть стражи на разговор без свидетелей. Я бы ни за что не согласилась, но Линда пошла. Шурр понял по моему лицу, что что-то не так, сел рядом, положил руку на плечо. Только успела ему пожаловаться, как услышала в ошейнике голоса. И начала скупо ему пересказывать.

– Извиняются перед друг другом. Он спрашивает, сколько должен за испорченных рабов. Госпожа говорит, что чужое горе в золотых не измерить. Опять извиняются. Госпожа спрашивает, кто нашептал ему в уши. Он не хочет называть, говорит, сам разберется. Ой! Он хочет со мной поговорить. Меня госпожа зовет.

– Не ходи, – посоветовал Шурртх

– Надо…

На ватных ногах, зажав в кулаках хвост, иду на вызов.

– За эту рабыню я отвечаю перед своим Владыкой, – негромко предупреждает Главу Линда.

На секунду отпускаю хвост, кланяюсь самым учтивым поклоном и вновь вцепляюсь в этого предателя. Он дергается, вырывается. Да что со мной? Чего я боюсь? У меня у самой папа Владыка. И хозяин Владыка. А этот – всего лишь Глава… Не помогает.

– Следуй за мной, – хмуро бросает он и идет по направлению к ложам. А хвост у самого… Бежать нужно от такого хвоста. Бежать и прятаться. Бросаю взгляд на Линду. Госпожа кивком подтверждает приказ. Подруга называется… Не может быть подруг среди господ, правильно мне говорили. Ну и пусть! Я тоже не хвостом сделанная. Моя мама воином была!

Господин заходит за угол и резко останавливается. Знаем мы такую шутку. Рабыня налетает на господина – и идет прямиком на конюшню получать пять плетей. Нас даже тренировали на это. Тело само среагировало. Скользящий шаг вперед и в сторону, чтоб его плечо не задеть, разворот лицом к господину и шаг назад для создания положенной по этикету дистанции. Замерла, ушки – сама скромность, глазки на его плечо смотрят. А он даже не оглянулся. Стоит столбом, только хвостом нервно хлещет. Думает. Размышляет…

– Вчера ты спасла мою жизнь и честь. Проси награду.

А сам даже не обернулся. Стыдно ему признавать, что чужой рабыне чем-то обязан. Тут во мне такая злость поднялась, что даже страх куда-то пропал. А что сделала бы мама на моем месте?

– Награду или подачку, господин? – голос ровный, негромкий, как и положено рабыне. Зато как он встрепенулся, когда дошло, что я сказала. Развернулся, взглядом жжет, когти выпустил. Так бы и полоснул по щеке.

– А ты дерзкая рабыня. Но я тебе обязан. Терпеть не могу быть кому-то обязанным. Говори, чего желаешь?

А в меня словно злой дух вселился.

– Дорого ли господин ценит свою жизнь? – голос скромный, негромкий. Ох, доиграюсь…

– Дорого. Очень дорого, дерзкая рабыня. Кого-то ты мне напоминаешь? Уж не Владыка ли твой отец? Отвечай.

– Миу, не отвечай! Запрещаю отвечать! Так ему и скажи! – звучит в ошейнике голос Линды. Но во мне столько злости. И мы в стенах Амфитеатра, где я только вчера играла свою мать-воина! Прости, госпожа, ты сама учила меня искусству импровизации.

– Пятнадцать лет назад Владыка сказал два слова, и голова моей матери покатилась по каменному полу дворцового коридора. Мне тогда было два дня от роду, но я знаю, кто и за что убил мою мать. – Голос ровный, без интонации. И ни одного слова неправды. Как хочешь, так и понимай.

– Хватит играть словами. Говори желание.

Легко сказать… А что ты можешь дать рабыне? Свободу? Скажу слово хозяину – он в ту же минуту снимет с меня ошейник. Деньги? У рабыни не должно быть своих денег. Еду? Знал бы ты, какие деликатесы я в железном доме каждый день кушаю.

И тут в голову как молнией ударило. Хозяин же нас учил, а я бестолковая… Медленно опустилась перед господином на колени, коснулась лбом пола, выждала положенное время, прогнулась, подняла глаза. Поза униженной просьбы.

– Господин, сделай так, чтоб не рубили рыжим хвосты. Я знаю, ты можешь. Хотя бы детям, которые на этой земле родились. Они уже после войны родились, они ни в чем не виноваты. Не проливали они вашу кровь, не захватывали вашу землю. Нету у них другой родины, кроме этой земли. За что им позор на всю жизнь?

Как господин разозлился. Глазами молнии мечет, хвостом хлещет. Но молчит. Мне показалось, целую стражу надо мной простоял. Потом сказал:

– Я слышал тебя, дерзкая рыжая рабыня.

Развернулся и ушел, ни разу не оглянувшись. А меня затрясло. Линда с Шурртхом подбежали, утешать начали. Но куда там. Еще и слезы полились. Который уже раз за последний месяц. Линда вдруг говорит:

– Шурр, тащи ведро холодной воды. Будем приводить в чувства по методике шефа.

– Это как? – удивился Шурртх.

– Сейчас увидишь. Я, дура, еще ругалась на него.

Наверно, я уже пришла в себя, потому что поняла замысел.

– Госпожа, не надо меня водой обливать. Я ничего плохого не сделала.

– А хорошего? – ухмыляется во весь рот Шурртх.

– За хорошее как раз попадает больнее всего, – вздыхает Линда. – Идем, там, наверно, уже обед готов.

Обед еще совсем не готов. Только мясо в котлы бросили. Я сбегала к байку, достала из багажника свой хищный ножик и присоединилась к рабыням, которые чистили и крошили овощи. Это чтоб нервы успокоить. Господ осталось совсем мало, только те, что каким-то боком связаны с Амфитеатром. Линда отошла к ним, пошепталась и начала по одному подзывать к себе серых рабов. Когда двое первых вернулись, мы узнали, что все серые и черные получат свободу. Линда расспрашивала их, чем займутся, Обещала на первое время помочь деньгами и с обустройством.

Новость ошеломила. Рабы забыли об обеде, разбились на несколько кучек, строили планы, спорили. Некоторые перебегали от кучки к кучке.

– Чего радуешься? – осадила я одного рыжего. На языке рыжих спросила, чтоб чужие уши не поняли. – тоже хочешь ошейник снять?

– Хочу! – горячо ответил он.

– И долго ты здесь без ошейника проходишь? Тут ведь из свободных только ворам хвосты рубят. А раз хвост кончился – иди или в рабы, или на каменоломни. Тебе где больше нравится?

– А ты-то чему радуешься? Сама рыжая.

– Тому и радуюсь, что ошейник иноземцев ношу. Пока им служу, хвост при мне. А продадут местным – как тебе, под корень оттяпают.

Парень задумался, похлопал меня по спине и пошел советоваться со своими. Вскоре серые и рыжие разбились по разным кучкам.

Наступило время обеда. Последний раз кушали на сцене и за одним столом с господами. Поели быстро. После обеда Линда велела мне принести из багажника байка планшетку, скинула файл и велела переписать на пергамент на языке прраттов. Да, кто не знает, файл – это острая палочка на подставке, на которую чиновники отработанные документы накалывают. А на планшетке файл – он вроде свитка. Его на экране читать можно. Но там буквы русские, а из всех прраттов по-русски только я читать умею.

В файл Линда записывала, кто из серых рабов чем хочет заняться, и чем ему нужно помочь. Кому – лавку купить, кому – инструмент, кому – посодействовать вступить в гильдию. И сколько это примерно будет стоить. Некоторые рабы решили объединиться. Причем, не только серые, но даже серый с рыжим – два горшечника. Разумеется, с рыжего ошейник никто не снимет. Надеюсь, ошейник будет только для вида, и они останутся друзьями. Многие рыжие рабыни из массовки попросили отдать их серым. А три серые барышни, стесняясь, просили отдать им рыжих парней. Линда переговорила с каждым и заявила, что все, что делается по взаимному согласию, делается к лучшему.