Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 104 страниц)

– Это уж только от тебя зависит. Если любишь – сможешь.

Тут я впала в ступор. Выпала в осадок, как Линда говорит. Люблю ли я хозяина? Он красивый, сильный, справедливый. Я уважаю его, слушаюсь, горжусь им. Мало кому такой хозяин достается! По одному его слову жизнь отдам. Только, если можно, чтоб быстро и не больно… Я за ним – как за каменной стеной. Лучшего хозяина у меня никогда не будет. Потому что просто не бывает. Но люблю ли его? Как папу, как Шурртха? Как в спектакле. Наверно, нет. Любовь – это что-то другое.

– Миу, ты не уснула? – Марта помахала перед моим лицом ладонью.

– Миу самая глупая в мире рабыня, – созналась я.

– Ну, это мы знаем. Все в молодости такими были.

– Глупая рабыня сделает все, чтоб быть достойной хозяина.

– Вот это – другое дело. Тогда вытри слезки и намочи голову. На подвиг не ходят с заплаканными глазами.

– На какой подвиг?

– Ты первая сегодня пройдешь ментальное обучение. Твое имя войдет в летописи. Попасть в летопись – разве это не подвиг?

Ой! Совсем забыла.

В доме напряженное радостное возбуждение. Марта велела привести себя в порядок и одеться по-парадному. А сама принялась проверять свой ящик, к которому шлем привязан. Что значит «одеться по-парадному» я не поняла, но на всякий случай прошлась по телу чуть влажной щеткой и надела новые темные шальвары из дымчатой ткани. Подумав, сменила ошейник на самый дорогой.

Когда вернулась в страшную комнату, Марта делала вид, что чем-то занята, а Мухтар снимал ее на видео. Но тут же переключился на меня. Потом сам сел проверять настройки ящика, время от времени перебрасываясь с Мартой словами, которые не только выговорить сложно, но даже ошейник не мог перевести.

Забежал Стас. И тоже сел проверять настройки ящика. А Мухтар вновь схватил камеру. Марта повела меня в ванную мочить голову. Мухтар – за нами. Что-то у него в кадр не попало, пришлось мне совать голову под струю еще раз.

Стас сказал, что настройки в норме и убежал. Я села в кресло, привычно поджала уши, и Марта надела шлем.

– Улыбнись и скажи что-нибудь для истории, – попросил Мухтар.

– Неужели бестолковая стажерка попала в историю? – улыбнулась я в объектив. – Даже немного боязно.

На самом деле я волновалась все сильнее. И Марта это заметила.

– Не будем тянуть, – сказала она. – Миу, расслабься, закрой глаза и постарайся задремать. Начинаем.

– Комментируй для истории, – попросил Мухтар.

– Проверка состояния реципиента – прошла. Проверка статуса реципиента – прошла. Проверка информационного файла – прошла. Включен водитель альфа-ритма. Есть отклик. Сейчас придется минуту-другую подождать.

Неужели я буду понимать все эти слова, когда открою глаза?

– Все готово. Пускаю запись. Запись пошла.

Я ничего не почувствовала. Разве что голова стала тяжелой и глаза начали слипаться.

– Миу, как себя чувствуешь? – голос Мухтара.

– Спать захотелось.

– Это нормально, – успокоила Марта. – Половина записи прошла.

Сейчас усну и вывалюсь из кресла. Марта рассердится, что не дождалась конца записи.

– Две трети записано… Три четверти… Четыре пятых…

Странно, спать резко расхотелось. В голове словно чешется что-то.

– Конец записи. Можешь открывать глаза. Как себя чувствуешь?

– В голове чешется.

– Рановато что-то, – прокомментировал Мухтар. – Обычно первую четверть часа никаких неприятных ощущений. Снимаем шлем?

– Подожди. Сейчас очень важная информация о мозге реципиента идет. Миу, сейчас я дам снотворное, ты ляжешь на кушетку и попытаешься уснуть. Скоро наступит тот неприятный период, о котором мы вчера говорили. Сумеешь его проспать – будет тебе счастье.

Мухтар поставил камеру на столик, чтоб смотрела на нас, пододвинул мне кушетку и даже помог лечь. Марта вдруг вскочила, подбежала к шкафчику, начала торопливо перебирать пузырьки. Подбежала ко мне, сунула в руку стакан воды. В другой ладони лодочкой поднесла мне четыре розовые таблетки.

– Это снотворное. Одну разжуй, остальные глотай.

Я слизнула с ее ладошки таблетки, сделала как приказано. А рука-то дрожит.

– Что случилось? – обеспокоился Мухтар.

– Посмотри на экран, – хрипло ответила Марта. Мухтар каким-то быстрым, звериным движением переместился к экрану.

– Госпожа, что случилось?

– Постарайся уснуть, Миу. Как можно быстрее. Если не уснешь, будет больно. Тебе обязательно нужно заснуть.

Я сделала как велено. Попробовала устроить поудобнее голову в шлеме, закрыла глаза и расслабилась. Чесотка в голове усилилась до такой степени, что превратилась в боль. Голоса людей бубнят непонятное, кажутся то тихими, то громкими до боли.

– Тридцать процентов – это валидны или не читаются?

– Валидны.

– Черт! Где же мы так промахнулись? А какой прогноз?

– Двадцать пять-тридцать часов. Максимум боли по шкале Ферта – за двести единиц, если по человеческим меркам. Как у прраттов – неизвестно.

– Черт, черт, черт! В чем мы промахнулись? Я напрягу Стаса, пусть роет, а ты оповести Влада.

Хозяин предупреждал вчера, что будет больно. Но Марта испугалась, у нее даже руки трясутся. Мухтар приказал хозяина из Дворца вызвать. Это зачем? Со мной проститься? Я не хочу умирать!

– Марта, – позвала я. – Я умру?

– Что ты, маленькая. И не думай об этом.

– А зачем хозяина зовете?

– Миу, прости меня, если можешь. Но тебе будет не больно, а очень больно. Это я виновата.

Она еще что-то говорила, про чрезвычайное происшествие, о котором положено оповещать начальника, но меня захлестнула волна боли, и я крепко зажмурилась. Почему это случилось со мной? Ведь так хорошо было. Мне оглушительно везло раз за разом…

Удача. Я исчерпала свой запас удачи, вот что со мной случилось. Слишком многое просила у звезд. По любому пустяку. Старый учитель говорил, что всего должно быть поровну. Радости и горя, боли и удовольствия. Я нарушила равновесие. В последние дни думала только о себе. Как бы хвостик сохранить, как бы хорошее место в доме занять, как бы хозяину в доверие втереться… Теперь – расплата.

– Я была плохой рабыней, – с отчаянием прошептала я. – Я была скверной, мерзкой, гадкой рабыней. Я исправлюсь, честное-пречестное.

Влад, контактер

Линда бодрая, а я клюю носом после… разнообразной ночи. То ли стареть начал, то ли нужны регулярные тренировки. Экспериментально установлено одно: секс людей с прраттами возможен и приятен, но шерсть здорово мешает. Шерстинки к языку липнут. С французским поцелуем тоже облом. Во-первых, прраттам он не знаком, во-вторых, клыки и зубы очень острые, похоже, самозатачивающиеся, как у земных грызунов. Надо будет у Миу спросить. В общем, единственная удобная для поцелуя, не покрытая шерсткой зона – нос. Соски тоже очень чувствительны, и их целых шесть, но шерстка… С шерсткой нужно что-то делать. Это какой-то наркотик. Ее хочется гладить и гладить.

На возвышении, которое сегодня сцена, местная труппа разыгрывает романтическую историю. Они любят друг друга, но родители против. Он нанимает работников ножа и топора чтоб выкрали любимую, но не успевает ее предупредить. Она убивает двух похитителей. Разбойники в ярости. Продают ее в рабство. Он находит ее, выкупает из рабства. Она не может простить, уходит к родителям. Тут выясняется, что она беременна. Он признает ребенка своим, свадьба, хэппи энд. Это мне мажордом сюжет пересказал после того, как я озадачил его просьбой помочь Линде с родословной Миу. Признаю, сюжет достаточно накручен, могла бы получиться интересная вещь. Но игра актеров… Пристрелить из жалости! Станиславского на них нету.

Вздрагиваю, поднимаю голову – и встречаюсь с таким же сонным взглядом Фаррама. Видимо, Владыка всерьез подошел к проблеме продолжения рода. В голову забредает странная мысль, мы теперь как бы родственники. Мой тесть – кот. Всесторонне обдумываю ее – и не нахожу противоречий. Что Стас говорил про политические браки? Невеста должна быть со стороны гостей? Как я влез в подобную ситуацию? Я же контактер, дипломат.

А с другой стороны… Формально Миу рабыня. Но дочь Владыки. Что делать? Угу-угу, классический вопрос русской интеллигенции. Понимаю, все дело в разности менталитетов. Для Миу оказаться в моей постели – обычное, естественное дело. Чуть ли не долг… А для меня? На любое дело, любое событие и желание мы навешиваем столько запретов и табу… Будь я Мухтаром, все было бы намного проще. Ну, завел шуры-муры с аборигенкой. Всем хорошо, недовольных нет. Но я – верховный босс, блин! Лицо всей планеты. Представляю человечество, Должен иметь безупречный моральный облик. Так что, без вариантов. Только законный брак спасет идиота.

Хочу ли я этого? Почему бы и нет? Тогда что гнетет и раздражает?

А раздражает то, что мне не дали выбора. Сказал бы, что решили все за меня, так ведь никто не решал. Обстоятельства так сложились. Папа спасал дочку, дочка спасала хвостик и боролась за место под солнцем. Но по русскому менталитету, по всем инстинктам командира принимать решение должен я, мужчина. Вот эго и бурлит! Второе, что… настораживает – детей не будет. Придется заводить на стороне. Против второй жены или официальной любовницы Миу возражать не будет, сама сказала.

Молодец, в себе разобрался. Осталось официально объявить и документально зафиксировать факт брака. Но это только половина ведра помоев. Та, что при выборе из двух новостей считалась бы хорошей новостью. А есть еще плохая…

Кстати, о документах.

– Лин, помнишь, за тобой свидетельство о рождении Миу. Не откладывай.

– Шеф, не будь занудой, дай спектакль доглядеть. Как кончится – займусь.

– Влад, не дергай пока Линду, – приходит на имплант сообщение от Петра. – Она ведет прямую трансляцию, Стас говорит, зал рыдает. Еще Стас просит тебя побеседовать с артистами о других пьесах местного Шекспира.

Надо понимать, зал – это Марта с Миу. Не будет же Мухтар рыдать над мексиканским сериалом. А это значит, к ментозаписи еще не приступали. Хотя, куда торопиться? Объем информации минимальный, запись займет не больше десяти минут. А может, и в пять уложится. Начинаю мандражировать.

Спектакль, наконец, заканчивается. Направляемся с Фаррамом в знакомую беседку. По дороге рассказываю Владыке о снайперских засадах и правилах шпионских игр.

– Значит, игры у престола вам тоже знакомы, – делает вывод Фаррам.

– Мне – нет. Но моим пра-прадедам были известны очень хорошо. Перед полетом к вам нас долго натаскивали историки. Но я оказался никудышним учеником. Учили ведь, у врагов ли, у друзей, первый глоток любого питья должен быть маленьким. А я забыл все заветы, за что и поплатился.

Не доходя до беседки, Фаррам фыркает и останавливается.

– Ты очень деликатен, друг мой. Идем, я покажу тебе другую беседку, в левом крыле парка.

Мы разворачиваемся и неторопливо идем назад. Проходя мимо стражника, Владыка делает условный знак. Рассказываю о функциях занавеса в земных театрах.

– Ты уже знаешь, что через две недели в городе состоится показ мистерии "День победы"? Очень советую посмотреть, мой друг, – сообщает Фаррам. – И поторопись арендовать ложу рядом с моей. Обычно все ложи разбирают за месяц, но что-то подсказывает мне, эта еще своботна. Не откладывай, сделай это завтра же. Если испытываешь какие-то затруднения, скажи, я дам тебе помощника.

– Я собираюсь поручить это задание Линде. Пусть набирается опыта. Но за ней нужен глаз, и ей потребуется совет. Помощник ей просто необходим. Она же никого в городе не знает. И не привыкла деньги считать.

– Ты, как всегда, смотришь в будущее, друг мой. Помощник будет ждать ее утром. Кстати, зачем ей знать мой день рождения, и почему я не вижу сегодня рыжую непоседу?

– Вот о ней я и хотел поговорить, – вздыхаю я.

– Она что-то натворила?

– Ничего… Если не считать, что стала моей супругой. А в хрониках по нашим обычаям полагается указывать имена и краткие биографии не только жениха и невесты, но и родителей брачующихся.

Владыка чуть не споткнулся.

– Не ослышался ли я? Нам лучше присесть. Есть вести, которые сбивают с ног не хуже стрелы из арбалета.

– Да, лучше сесть, – согласился я, входя в беседку. – Я много лет летал от звезды к звезде, откладывал женитьбу на туманное потом и совсем не интересовался брачными обычаями для Владык. А они оказались очень строги. Узнал это лишь сегодня утром, и еще не могу опомниться. Оказывается, я могу иметь жену. Могу – в исключительных случаях – иметь двух жен. Могу, кроме жены, иметь любовницу – но только если жена не против, и все держится в тайне. Но я не могу иметь наложницу. Если другие Владыки узнают, что я живу с наложницей, скорее всего, в мое место сядет другой Владыка.

– Что же будет с тобой?

– Понизят в должности или отправят в отставку.

– Кажется, я сильно подвел тебя, мой друг.

– Нет, я благодарен тебе за Миу. Но есть две вещи, которые меня огорчают. У нас не будет наследника и я на какое-то время потерял контроль над ситуацией. Это недопустимо для Владыки.

– Что же ты намерен делать?

– Все по древнему уставу: "Делай что дОлжно, и будь что будет."

– Плохая мысль и плохой устав. Он для рядового воина, который не знает планов полководца. Рядовой воин видит кусочек битвы перед собой и слепо выполняет приказ командира. Но мы с тобой – полководцы. Мы строим сражение, и "будь что будет" – не про нас, – гневно фыркнул Фаррам.

– Да, мы – полководцы, – уныло согласился я. – Но я сделаю то, что должен – возьму в жены Миу. Как бы она ни сопротивлялась.

– А она сопротивлялась? – насторожил уши Фаррам.

– Предложил ей стать моей женой – испугалась и попросила оставить ее наложницей. Женой ей страшно.

– Вам придется вести двойную жизнь, мой друг. В доме она будет женой, за стенами дома рабыней. Ты погубишь наше дело, если кто-то прознает, что твоя жена – рыжая.

– Да, мне придется вести двойную жизнь. Теперь ты знаешь все мои печали, – согласился я.

Не успели выйти из беседки, как из-за кустов выбежали стражники. Четверо из них несли так основательно связанного черного прратта, что он больше напоминал баул, чем кота. Двое на наконечниках копий осторожно несли небольшой узел, к которому явно опасались прикасаться.

– Что это? удивился Фаррам.

– Тот, кого ты приказал схватить, – ответил старший стражник, ударив себя кулаком в грудь. – Закапывал под кустом у ограды этот узел.

– Развяжите узел.

Один из стражников с неохотой надел поверх латных перчаток толстые рукавицы.

– В таких узлах часто прячут отравленные иглы, – пояснил Фаррам.

Но в узле никакого криминала не оказалось. Смена одежды, обувь, кинжал на пояс и тощий кошелек.

– Понятно, – хмыкнул Владыка. – А ты что скажешь? – обратился он к пленнику.

– Владыка, я не замышлял ничего дурного. Но одна из ваших рабынь…

– Вела себя неподобающим образом? И ты решил ночью ее наказать?

– Напротив, Владыка. Она ласково улыбнулась мне и подмигнула. Я решил ее наградить.

– Ночью?

– Да, Владыка.

– В который раз?

– Третий, Владыка. Два предыдущих сорвались. Мы не увидели друг друга…

– На холодке провел?

– Увы мне.

– Как зовут бедную девушку?

– Не знаю, Владыка. Черненькая с белой звездочкой во лбу и белой грудкой.

– Развяжите, – приказал Фаррам стражникам. – Отдайте вещи, пусть прячет. Только проследите, чтоб клумбы не попортил. Рядом с тайником поставьте пост охраны. Охранять до утра – пока сам не заберет. Если "попадет на холодок" – пост снять.

Охранники дружно заржали в десять глоток. Развязанного дон Жуана местного разлива поставили на ноги, заботливо отряхнули, дружески хлопали по плечам, по спине.

– Который раз поражаюсь твоей мудрости, Владыка, – поклонился юноша и принялся увязывать вещи.

Мы неторопливо направились к зданию Дворца. Владыка жестом подозвал начальника стражи.

– Разыщи рабыню и покажи ей этого шалопая. Если девушка не против, пусть покувыркаются до утра в синей гостевой комнате. За час до рассвета – его на холодок, рабыне выходной или другая мелкая награда.

– Сделаю! – стражник растянул рот до ушей и ударил себя кулаком в грудь. – Вот за что я люблю свою работу!..

– Разговорчики! – фыркнул Фаррам. – Свободен.

– Не смотри на меня так удивленно, мой друг. Легенды нужно подпитывать реальными событиями, – не выдержал через минуту Фаррам.

– Я не удивлен. Я восхищен. Тебе удалось совместить несовместимое. Все останутся довольны. Юноша и девушка проведут незабываемую ночь. Имя юноши войдет в легенды, девушка получит награду. Стражникам – скромный приработок и веселье. А всему городу – сплетни на месяц.

Пока идем до дверей, рассказываю легенду о любовниках Клеопатры, расплачивавшихся жизнью за ночь любви царицы.

– Сильная, жестокая женщина, – выносит вердикт Владыка. Но тут у меня в кармане гудит рация.

– Влад! Срочно приезжай! С Миу плохо! – кричит в трубку на грани истерики Марта.

Забывшись, произношу те слова, которые нельзя говорить Миу.

– Прости, друг, мой дом посетила беда. Я должен тебя покинуть.

Справа уже подлетала машина с полураскрытой дверцей.

Летим очень быстро.

– Шеф, а как же я? – приходит на имплант вызов Линды.

– У тебя есть дело. Вечером тебя кто-нибудь заберет. Можешь пока рассказать Владыке назначение нашей паспортной системы.

Садимся. Бегу в медицинский отсек. Миу со шлемом на голове лежит на кушетке, пододвинутой к "ментально-церебральному инквизитору". Отодвинуться подальше не позволяет кабель, идущий от шлема. Марта с Мухтаром суетятся у аппаратов. Замечаю, что вся медицинская аппаратура под током. Но бОльшей частью она настроена на людей.

– Что у нас? Доклад, кратко.

– Я промахнулась с уровнем сигнала. Запись не прижилась. Миу сейчас очень больно. – докладывает Марта.

– Совсем не прижилась?

– Лучше бы совсем. Валидны около тридцати процентов записанной информации. Это близко к… наихудшему случаю.

– Что можно сделать?

– Нужна повторная запись. Мухтар сейчас сводит всю информацию в единую модель, чтоб определить необходимый уровень сигнала. Но сначала все должно хоть чуть-чуть устаканиться. Мы дали Миу снотворное, но оно не подействовало.

– Как это? А на испытаниях?

– На испытаниях Миу уснула. Но сейчас созналась, что тогда она и без фармацевтики спать хотела.

– Черт! Обычные средства от головной боли давали?

Марта качает головой.

– Шеф, они даже человеку не помогут. Эти боли – они как бы фантомные. В мозгу нет болевых рецепторов. Мозг трактует как боль внутреннюю неудовлетворенность текущим состоянием.

– А когда у меня просто голова болит, это что?

– Это болит сосудистая система в мозгу. В ней болевые рецепторы есть.

Миу открыла глаза, покосилась на меня. Огромные, во всю радужку, черные зрачки. Абсолютно круглые, а не щелки или ромбики. Нащупала мою руку.

– Я была плохой рабыней, – зашептала она. – Я была очень скверной, гадкой рабыней…

– Какой прогноз?

– Сутки, не меньше, – Марта понимает меня с полуслова.

– Что можешь применить из сильнодействующих снотворных? Есть же у вас такие, от которых все, кто дышат кислородом, засыпают.

– Боюсь, это как раз не тот случай, – вступает в разговор Мухтар. – У прраттов парадоксальная реакция на то, что организм считает ядом. Помнишь, мы антиал на Миу проверили?

Да, это я помню. Прратты вообще не ладят с алкоголем. Пьянеют от малейшей дозы. Их вина слабее нашего пива – пять-шесть градусов. Но им хватает…

Хочу встать, но Миу крепко держит мою руку и что-то бормочет.

– Марта, принеси сахарницу и столовую ложку. Еще – воды на запивку.

– А? Ты хочешь… – убегает. Вскоре возвращается с фарфоровой сахарницей. Перевожу Миу в сидячее положение.

– Открой ротик, маленькая, – отправляю полную ложку ей в рот.

– Теперь запей, – Мухтар подает лабораторный стакан с делениями.

– Еще ложечку.

– Госпожа Линда запретила, – пытается возразить Миу после третьей ложки. – Сахар – это белая смерть.

– Правильно. Но сейчас можно. Мы рядом.

– Четыре, – считает вслух Марта. – Пять… Шесть. Все, хватит.

– Хозяин, я была скверной, гадкой рабыней. Я больше не буду, я исправлюсь, – опять скулит Миу, прижимаясь лбом к моей груди.

– Мы об этом завтра поговорим. А сейчас тебе надо поспать. Сейчас головка закружится, и ты уснешь.

Через четверть часа Миу и в самом деле уснула. Или отрубилась в пьяном угаре – не суть важно.

– Теперь – разбор полетов, – командую я, осторожно укладывая Миу на кушетку.

– Теперь мы имеем… Скоро будем иметь всю необходимую информацию, – говорит Мухтар. – Базовую часть уже получили, но инфа и сейчас идет потоком. К ночи всю информацию сведем в кучку и получим модель. Таких проколов больше не будет.

– А повторная запись? Когда?

– Как только Мухтар закончит модель, – вставляет Марта, – полчаса на перенастройку аппаратуры – и можно писать. Потом полсуток увязывания информации – старой и новой – и Миу будет в норме.

– То есть, все закончится завтра днем. А до повторной записи еще часов семь, так.

– Где-то так.

– А если без повторной записи?

– Миу придет в норму через сутки, может, чуть больше. Но что потом? Снимаем ее с программы или все равно делаем повторную запись? – Мухтар ставит вопрос ребром. – Да, сейчас мы лажанулись. Сильно лажанулись. У Прраттов все оказалось не так. Нервы – как стальные канаты. Но теперь-то мы опытные.

– Подожди. Марта сказала, что ты заканчиваешь модель. Но по плану модель организма прратта должна быть закончена как бы две недели назад…

– Шеф, я же говорила, нам трупа не хватает.

– Подожди, Марта, – останавливает ее Мухтар. – Мы закончили бы модель, но ты привез Миу. И все планы пошли к черту. Я с утра до вечера занимался местной кулинарией, Марта занялась зрением котов. Потом ты отравился, она тебя выхаживала. Прибавь двое суток на курс менталиста. Стаса мы тоже плотно загрузили. Сначала ошейником с телеметрией, затем – составлением обучающего курса. После того, как ты траванулся, он еще шпионов выслеживает. Вообще, мы рассчитывали закончить все к приезду менталиста…

– Понятно… А почему я не знал, что модели нет.

– А ты спрашивал? – обиделась Марта. – Все журналы исследований в открытом доступе. Сел за комп, посмотрел… Влад, нас подвела инерция мышления. Прратты очень похожи на людей. А нервная система, схема передачи сигнала по нервному волокну… Ты слышал о Локусе?

– Водный мир? Планета-океан, да?

– Он самый. Нервное волокно прраттов как у водоплавающих Локуса. Функции натрия и калия по отношению к человеческому как бы зеркальны. Но только в аксонах. На этом мы и погорели.

– Ясно. Все хороши, а я – в первую голову.

Пару минут сидим, молчим, думаем.

– Вот что, братцы-кролики, подготовьте-ка мне по-быстрому курс обучения. Вводный курс врача – до разделения по специальностям. А дальше – полный курс менталиста.

– Шеф, ты что? Это же больше двух часов непрерывной записи. Почти три. Ты сутки никакой будешь, – возмущается Марта. – А смысл? За сутки все и так кончится.

– Это приказ, – рявкаю я, добавив стали в голос. Начинается тихая паника. Стаса отзывают с мониторинга готовить мне обучающий курс. На мониторинг садится Петр. Марта разыскивает самый новый шлем. Точнее, второй, так как самый навороченный, с комплексом стационарной аппаратуры сейчас на Миу. Последние годы мы только им и пользовались.

Учебный шлем нашелся в вещах Линды. Изготовлен всего пять лет назад. Последнее использование – полтора года назад. Тесты проходят нормально. Стас послал на Землю заказ на файлы учебных курсов. Оказывается, варианты мужских и женских чем-то различаются. Земля запрашивает также, для кого предназначаются файлы. Чтоб ускорить процесс, кроме ФИО и своего индекс-кода указываю звание, должность и код уровня допуска. Результат получается обратный: меня на прямую связь вызывает старичок, которого Стас опознает как крупнейшего специалиста в данной области. Почему-то старичка очень интересует, что у нас происходит, и с чего бы такой высокий уровень запроса. Хвастаться неудачей не хочется, поэтому на ходу изобретаю легенду, мол предвижу трудности из-за серьезного различия менталитетов людей и прраттов. Почему не можем дождаться специалиста с Земли? Да потому что ситуация нестабильна, переворот назревает. Владыку уже отравить пытались, и только наше своевременное вмешательство…

А после этой прелюдии от старичка идет информация, что запрошенный мной курс, оказывается, имеет варианты для простых смертных и для избранных, к которым я имею честь относиться как прогрессор с высоким уровнем допуска. Более того, я должен с полной ответственностью отнестись к тому, что получаю доступ к информации ограниченного доступа. Держу морду кирпичом и сообщаю, что секретная информация – это то, чем живет и дышит прогрессор моего ранга, и старичку волноваться нет причин. После чего получаю, наконец, запрошенные файлы.

Кажется, наткнулся на очередную кучку пахучего продукта. Скоро буду знать наверняка.

Ладно, это может подождать. Звоню Шурртху и прошу вечером подбросить до дома Линду. Возвращаюсь в медотсек, поправляю одеяло на Миу.

– Ты понимаешь, на что идешь, смертник? – пытается отговорить меня Марта. – Будешь сутки рядом с Миу чучелом лежать.

– Я не знал, что записи делятся на мужские и женские, – пытаюсь уйти от ненужного, бесполезного разговора.

– И для каждого пола еще до сорока вариантов под различные темпераменты, – убивает меня Марта. – Чем длиннее запись, тем больше факторов надо учитывать. Только короткие записи одинаковые для всех.

– Почему так?

– Это ты мне завтра расскажешь. Я загрузила курс менталиста-практика, а Стас говорит, ты заказал полный курс архитектора информационных массивов. Мазохист-самоучка. Почему вы, мужики, никогда врача не слушаете?

– Кстати, о мазохистах. Что за садо-мазо-бред Миу несла? Что, мол, скверная рабыня.

– А, пустое. Мы сначала с ваших регистраторов спектакль про местных Ромео смотрели. Потом вы с Владыкой погулять вышли, а Стас решил Миу порадовать, дать на папу посмотреть. Ну и посмотрела. Теперь ее совесть мучает, что ты на ней обязан жениться… Шеф, я понимаю, что твой брак усилит наши позиции. Но ты на самом деле?.. Или из политических соображений?

Опять разговор на меня перешел. Надо менять тему.

– Не или, а и. Приятное с полезным. Ты лучше скажи, кто придумал Линде колокольчики в уши? И что за месть такая странная?

Марта хихикает и прячет лицо в ладонях.

– Шеф, ты хоть и контактер, но в женской психологии полное бревно. Спасаешь тебя, спасаешь – хоть бы слово благодарности. Обидел девочку до самых печенок. Линда старалась, ночей не спала – хоть бы раз похвалил. В общем, девочка была настроена на месть очень серьезно. Могла наделать глупостей в зоне контакта, потом вылетела бы из дальнего космоса. Пришлось перехватить инициативу и канализировать ее гнев в безопасное русло. Чтоб и руки были заняты, и голова варианты просчитывала, и было что вспомнить. А результат – не опаснее студенческого розыгрыша. Одно похищение мечей из твоего шкафа чего стоит. Сонный газ в вентиляции твоей каюты, проникновение в противогазах, обыск шкафов, заметание следов и подтирка логов регистраторов. Вернемся на Землю – в легенды войдем.

– Марта! Ты чудо. Я тебе это говорил?

– Говорил, говорил. Линде скажи.

– Она тоже чудо. В перьях.

– Шеф, у меня все готово. Но, может, не стоит? – звучит по трансляции голос Стаса. – Запредельный объем. Я и половины такого никогда не заливал, а Земля мне дважды клизму ставила.

– Считай, что я использую служебное положение в личных целях.

Вытаскиваем с Мартой из кладовки еще одну кушетку. Располагаюсь со всеми удобствами, бросаю взгляд на часы и натягиваю эластичную шапочку студенческого учебного шлема. Марта в последний раз проверяет настройки, по моей команде давит "Пуск". Теперь шлем сверяет параметры моего мозга с данными медицинской карты. Формально проверяет корректность информационных файлов и докладывает о готовности. Второй "Пуск". Включается водитель альфа-ритма, уши словно ватой закладывает, и я проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь, скашиваю взгляд на часы. Прошло три с половиной часа. Это при том, что больше двух часов под шлемом медики расценивают как ЧП. Придется прикрывать Марту. Лучше всего Земле вообще не знать об этом эпизоде. Голова пока не болит. Есть такой недолгий период после снятия шлема, когда только-только начинает проклевываться интерфейс к новой информации. Дальше интенсивность нарастания головной боли можно описать палаткой Эйлера. Смотри-ка, раньше я этого не знал…

Подбегает Марта, сует в руку знакомый лабораторный стакан с какой-то горько-солоноватой жидкостью, отстегивает от меня медицинские датчики.

– Пей до дна. Мухтар со Стасом закончили модель. Сейчас считают оптимальный уровень сигнала.

Допиваю жидкость, поднимаюсь с кушетки и иду в аналитический центр. Пока мозги особенно чисты и прозрачны, нужно запустить обработку данных, полученых со шлема Миу. Потом будет больно…

Через час я уже никакой. Хочется выть на луну и биться головой о стену. Но получил ЦИФРУ. Мощность сигнала записи для Миу относительно принятого за единицу среднечеловеческого.

– Влад, мы кончили, – говорит Мухтар. – Два и два.

– Я тоже кончил. Два, двадцать пять. Хорошее совпадение. Возьмем среднее.

Мы считали одну и ту же цифру. Но разными путями. Мухтар со Стасом шли от биохимии нервной клетки. Я же – от статистической обработки данных шлема по первой записи. Обработку огромных массивов информации удалось свести к алгоритму, похожему на транспортную задачу. Дальше… Симплекс метод рулит!

– Ребята, дальше без меня. Я – пас. Чисто наблюдатель.

– Сделаем, шеф. Осталась ерунда – повторная запись, и все.

Парни убегают в медицинский отсек. Тащусь за ними, то и дело прикладываясь лбом к холодной стенке. Когда занимаю сидячее место на кушетке, подготовка уже закончена.

– Заново голову Миу мочить не будем? – интересуется Мухтар.

– Лучше не трогать шлем. Сейчас сигнал четкий по всем каналам.

– Тогда – с богом.

Запись занимает три минуты с секундами.

– Вот и все, – устало произносит Марта. – Теперь только ждать.

– А как…

– Сто процентов! Шлем можно снимать, но еще десять минут для контроля…

– Вот и ладушки. Док, дай снотворного, – подаю я голос, перетекая в лежачее положение.

– Держи. Эту глотай, а эту – под язык, так быстрей подействует, – получаю две таблетки и закрываю глаза. Голоса бубнят, но, чтоб понять, нужно сделать усилие. Что-то насчет того, что Миу прошла максимум и идет на поправку. После чего парни выталкиваются за дверь.

Наслаждаюсь персональным адом. Знал, на что шел, обижаться не на кого.

– Как ты? – Ладонь Марты ложится на лоб.

– Я был плохим руководителем. Я был очень скверным, гадким руководителем, – пытаюсь улыбнуться, но получается оскал.

– Снотворное не действует?

– Как видишь.

Марта сквозь зубы тихонько ругается не по детски, и через минуту слышу скрип ножек кушетки по полу. Еще через минуту кушетка подо мной куда-то ползет с омерзительным скрипом.