Текст книги "Этот мир придуман не нами (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 104 страниц)

Рассаживаемся по своим местам. Интересно, какая культурная программа намечается на сегодня? У меня большие планы, но как перейти к ним, не продумал. И с Линдой обговорили далеко не все. Придется импровизировать.

Тенью за спиной возникает Миу и шепотом перечисляет блюда. Голос Марты из импланта отвергает их одно за другим. Сходимся на блюде, напоминающем наш студень или мармелад с мясным вкусом.

– Линда, что случилось с твоими ушками? – интересуется вдруг Владыка. Линда крутит головой и раздается чуть слышный мелодичный звон.

– Это колокольчики!

Зал моментально затих. Оборачиваюсь – и на самом деле! Сережки в виде колокольчиков из золотистого металла не больше полутора-двух сантиметров высотой.

– Но зачем?

– Зачем вешают в уши колокольчики? Это наказание! – а у самой рот до ушей. У меня по спине пробегает холодок. Колокольчики в ушах – для простого сословия. Линда же по легенде – знатного происхождения. Она хочет, чтоб ее выперли с треском из зоны контакта? Ну, погоди, вернемся на базу!..

– Радость моего сердца, что же ты натворила? И кто посмел тебя наказать?

– Покажите мне такого человека, который посмеет это сделать, и я ему самому оба уха отрежу! Я сама повесила себе колокольчики. Чтоб начальник мучился. Пусть смотрит на колокольчики в моих ушах, и пусть его мучает совесть!

– Чем же провинился мой друг?

– Ну… Мы с Миу вчера слегка нахулиганили… В основном, я, конечно. И твой друг в сердцах сказал, что обоим колокольчики в уши вставит. Пусть теперь смотрит на меня, и пусть ему будет стыдно!

– Уже давно знаю, что не способен понять женщину, – покачал головой Владыка под оживленное фырканье зала. – Скажи, радость моего сердца, никто не пострадал?

– Владыка, чтоб мы позволили Миу утонуть? Зато она научилась плавать!

– Друг мой, Линда способна заговорить до смерти кого угодно. Лучше я покажу уважаемому собранию, что эти две хулиганки вчера устроили. Мне нужен кусок светлой стены, место перед ней и четверть стражи на подготовку показа. Еще хорошо бы задернуть на окнах шторы, чтоб создать полумрак.

– Шторы задернуть просто. Но где взять светлую стену? – задумался Владыка. – В этом зале их нет.

– Если поверх этого гобелена повесить белую простынь, будет то, что нужно! – выдает Линда нашу домашнюю заготовку.

– Это можно сделать, – кивает донельзя заинтригованный Владыка. – Скажи, мой друг, речь идет о тех живых картинах, которые вчера видел Шурртх?

– О них, – киваю я.

Владыка поднимается и хлопает в ладоши.

– Сим объявляю перерыв на полстражи. Такова моя воля.

Гости поднимаются и неторопливо, с достоинством идут к выходам из зала. Распорядитель с косяком посыльных спешит за инструкциями к Владыке. Владыка направляет его к Линде, а сам за локоть отводит меня в сторону.

– Друг мой, мы оба знаем, что я обязан тебе жизнью. Настало время для долгого откровенного разговора. Как ты относишься к охоте на файраков?

– Не знаю. Никогда на них не охотился. Но у меня встречное предложение. Я много раз был в твоем доме, но ты в моем еще не был. Может, посмотришь, как мы живем?

– Шурртх все утро рассказывал о чудесах в вашем доме. Я принимаю твое предложение. Когда же?

– Как насчет завтра, друг мой?

– Ничего не имею против.

– Сколько друзей ты возьмешь с собой?

– Зачем нам лишние уши? Разве что Шурртха возьмем, чтоб Миу порадовать.

– Удивительно, как мы понимаем друг друга.

– Шеф, можно тебя на минутку? – дождавшись паузы, вклинилась Линда, показывая ладошками знак таймаута.

– Что тебе, наказание мое?

– Шеф, неужели ты допустишь, чтоб две слабые девушки несли этот гроб с музыкой?

Гроб с музыкой – это портативный генератор. Весит пятнадцать с половиной килограммов, что по нормам допустимо для переноски мужчинами и женщинами, юношами и… Нет, девушкам по нормам допускается носить не больше десяти кг. Линда таскала грузы намного тяжелее. Видимо, хотела о чем-то посоветоваться. Но – не время. У меня важный разговор.

– Возьмите Шурртха.

Фыркнув, Линда продемонстрировала нам гордую спину.

– Шурр! – раздалось через пару секунд. – Нужна твоя мужская сила.

– А ум и красота?

– Этого барахла у нас самих много, – донеслось от удаляющейся компании.

Неторопливо беседуя, мы с Владыкой вышли из здания и остановились на ступенях. Молодежь и Петр суетятся у машины. А за машиной… Не меньше двухсот котов образовали плотный круг, и рассмотреть, что в нем, нет никакой возможности.

– Петр, что за толпа у вас?

– Не беспокойся, это Марта цирк показывает.

– Петр говорит, там Марта народ развлекает, – транслирую я Владыке.

– Никак не привыкну к вашей способности разговаривать издалека.

– Теперь и у тебя есть такая способность.

– Да, рация удобна и приводит в трепет слуг. Но твои руки пусты.

– Моя рация совсем маленькая и находится тут, – я постучал себя по виску. – Очень опытный целитель вставил ее в кость черепа. Бывает, нам приходится работать в опасных, диких местах. Трудно держать в руках и рацию, и оружие. Поэтому мы все прошли операцию вживления рации в кость. Неприятно, но такая наша работа.

Обогнув машину, мы приблизились к зрителям. Увидев нас, стражники и рабыни поспешно раздвинулись, образуя проход.

В центре круга Марта жонглировала четырьмя кинжалами. В черном трико, бронелифчике и бронетрусиках, черной маске с прорезями для глаз, она производила неизгладимое впечатление на аборигенов. Да и на меня, признаться, тоже. Ниндзя сбежал из цирка… Два меча воткнуты в землю за ее спиной. Значит, к началу представления мы опоздали.

Видимо, Марте надоело жонглировать, потому что клинки, один за другим, полетели в землю. Секунда – и четыре кинжала полукругом воткнуты в грунт у ее ног по самую рукоятку. Марта делает колесо назад, и мечи оказываются у нее в руках. Ух ты! Вращать с такой скоростью сразу двумя клинками – сколько же этому учиться надо? Почему я не знал? Прокол. И сегодня уже не первый. Теряю хватку, однако.

– Друг мой, это правда, что она целитель? – добродушно фыркает Владыка.

– Лечит она чаще, чем наоборот, – с грустным видом киваю я. – И больные ее слушаются.

Заметив Владыку, Марта втыкает мечи в землю и, стягивая на ходу маску, направляется к нам. Не доходя трех шагов, учтиво кланяется.

– Да будут долгими твои годы, Владыка.

– Вот как ты охраняешь тело и здоровье господина, – удивленно поднимает брови Фаррам. – Мечом и кинжалом… Талантлива. В первый раз так умело притворилась безропотной рабыней, никто даже не подумал, что ты – женщина-воин. Прошу простить моих бестолковых советников. С этого момента во Дворце тебе будут рады в любое время дня и ночи.

– Благодарю, Владыка, – Марта опять галантно поклонилась. Я бы сказал, очень галантно. Хорошо, до автопилота отработанным движением. – А теперь разреши мне ненадолго забрать твоего друга. Мой долг убедиться, что он здоров.

Я сделал грустное лицо. Фаррам улыбнулся.

– С такой женщиной нельзя спорить, друг мой. Жду тебя в зале.

В салоне машины спинки сидений второго ряда предусмотрительно опущены, и медицинский сундук приветливо подмигивает шкалами на экране. Марта затенила окна и купол, забросила свой арсенал под сиденье, протерла руки гигиеническими салфетками, а потом натянула перчатки. Щелкнула парой кнопок и приготовила желудочный зонд.

– Ложись, мученик.

– Марта, где и когда ты научилась так обращаться с холодным оружием?

– Да не умею я с ним обращаться. Я циркачка, в цирке выросла, понятно? Жонглировать с трех лет умею, а фехтовать – нет. Ты мне зубы не заговаривай. Ложись и открывай рот.

Делать нечего, подчиняюсь. Марта – циркачка, а я не знал. В личном деле об этом ни слова. Артисты после номера так кланяются, как она Владыке.

Когда вернулся в зал, Миу заканчивала подстройку цветовой гаммы, рабыни разносили закуски и легкое вино, а гости жевали и ждали зрелищ. Ну, чисто ретрокинозал. Только попкорна не хватает.

Первым сюжетом пускаю прибытие Шурртха и его прыжок с байка. Прогнал сначала на обычной скорости, потом, пару раз замедленно, с моими комментариями. Медленная прокрутка эпизода вперед-назад поразила зал.

Второй эпизод – идиллическая картинка. Мы с Петром сидим в шезлонгах, Миу выколачивает коврики и циновки. И вдруг срывается с места, бежит, сбивает Шурртха с ног, усаживается верхом. Хохот в зале заглушает мои комментарии.

Следующий эпизод – Шурртха обучают водить байк. Снято издалека, звука нет. Извиняюсь перед залом за плохое качество, говорю, что вдали от дома нет ни одного стеклянного глаза. На самом деле просто не хочу знакомить публику с управлением машиной.

Дальше – молодежь резвится на байках. Линда проносится над водой, пускает брызги.

И, наконец, Миу летит через руль, а байк медленно тонет, пуская пузыри. Этот эпизод тоже прокручиваю несколько раз на замедленной скорости.

Следующий кадр – испуганная Миу по-собачьи плывет к берегу. Линда сбрасывает одежду, бросается ей на помощь. Потом – спасательная операция. Марта ныряет, цепляет трос и Стас вытаскивает утопленную машину. Марта отжимает волосы. Последний кадр – мужчины тащат байк прочь от озера.

Гаснет экран, раздвигаются тяжелые шторы. Зрители, забыв про еду, шумно обсуждают увиденное. Миу сияет как медная пуговица. Странно, думал, опять превратится в забитого, испуганного зверька. Не смог просчитать простейшую реакцию. Еще один прокол. Сегодня явно не мой день.

Отвечать на вопросы предоставляю Линде. Общую канву она знает, а неуемный полет фантазии в мелочах даже мне интересно послушать. Впрочем, далеко от истины она не уклоняется. Гости Владыки узнают, что я поручил обучить рабыню всему необходимому именно ей. А раз всему необходимому, значит, управлению байком тоже. И за утопленный байк подопечной отвечает тот, кто учил. Но шеф мог бы не ругаться. Даже опытные всадники иногда падают со скакунов, так что взять с девочки, которая второй день в седле? Кто такой шеф? Шеф – это непосредственный начальник. Римм по-местному. Владыка наш. Делает вид, что добрый и мягкий, а на самом деле… Его даже яды не берут!

Кто-то попросил показать фильм еще раз. Тут слово беру я.

– Уважаемые, зачем смотреть дважды одно и то же? Давайте, я покажу вам то, что вчера видел Шурртх.

Мнения разделяются, но большинство за новое. Демократия побеждает. Линда запускает фильм о горнолыжном курорте. Потом – опять вопросы и ответы. Естественным образом разговор переходит на единоборства и спорт, после чего идут фильмы-репортажи с соревнований по скоростному спуску, гигантскому слалому, фристайлу. Обсуждение долгое и бурное. Естественно, разговор заходит о том, как снимаются фильмы. Миу сбегала к машине и принесла две видеокамеры. Одну получает Линда, второй я наскоро обучаю пользоваться Миу. Запись звука на всякий случай отключил, а режим цветности ставлю "черно-белый". Под зрение праттов Стас успел переделать только одну камеру. Ничего страшного, что камера рабыни хуже, чем у госпожи. Довольная Миу умчалась снимать репортажную съемку жизни Дворца. Линда снимает присутствующих в зале.

Через несколько минут съемки закончены. Первым пускаем фильм, снятый Линдой. Увидев себя и своих соседей на экране, зрители превращаются в восторженных мальчишек. Линда умело пользовалась трансфокатором, плавно, без рывков панорамировала, брала экспресс-интервью. Ничего особенного, но для увидевших себя на экране в первый раз – восьмое чудо света.

Пришла очередь фильма Миу. На три четверти он состоял из беспорядочного мелькания пола, потолка и стен. Миу бегом носилась по коридорам, не прерывая съемки. Добежав, снимала рабынь за работой, стражников у дверей, шкворчащее на сковороде мясо, бросившихся обнимать ее подружек, закрывших своими телами объектив. Учителя танцев и четырех танцовщиц у станка. Себя в зеркале, конюха за окном. Типичные ошибки начинающего кинолюбителя в полный рост – резкое панорамирование, резкая работа трансфокатором, плохое кадрирование, дергающаяся камера. Да еще – без звука. Зрители разницу в мастерстве прочувствовали и остались очень довольны. Не фильмом, нет. Они поняли, что не так снимала рабыня и оживленно начали это обсуждать. Приятно чувствовать себя умнее рабыни.

Следующим аттракционом было обучение начинающих кинооператоров. Линда кратко объясняла очередному как пользоваться камерой, а весь зал на большом экране в реальном времени смотрел за рождением очередного шедевра. Бурю восторга вызвал "коридор зеркал". Это когда оператор навел камеру на экран, висящий на стене. С восторгом встретили муштру стражников во дворе, снятую из окна. Трансфокатор позволил приблизить картинку так, что стали отчетливо видны лица. А оператор догадался положить камеру на подоконник, чтоб убрать дрожание картинки.

Ррумиу, стажерка

Чем ближе ко Дворцу мы подлетали, тем увереннее я себя чувствовала. Как говорят, дома и стены помогают. Правда, папа и хозяин прошлись на мой счет перед гостями, но я-то знаю, что не всерьез. И подыграла им, изобразила провинившуюся рабыню. А как только вошли во Дворец, хозяин дал мне поручение. Не для вида, а настоящее. Я выполнила его быстро и хорошо. Перечислила все блюда, что готовили на кухне, а тихий голос Марты в ошейнике говорил, что из них можно есть хозяину, а что – нет. Потом я снимала кино. Ну да, плохо сняла. Хозяин шепнул мне на ухо, что по первому разу хорошо ни у кого не получается. Он специально не обучал меня раньше, чтоб господа учились на моих ошибках. И я хорошо справилась. Если б он заранее мне рассказал, так естественно бы не получилось. Немного обидно, но главное – он мной доволен. Зато потом отпустил меня по своим делам. Так и сказал! Смешно даже. Главное дело рабыни – дела ее хозяина. Правда, я теперь наложница… А еще добавил, что позовет меня, когда понадоблюсь. Это здорово! Не надо каждую минуту дергаться.

Первым делом – к маме Рритам. Застала ее одну в комнате и бросилась на шею. Она мне обрадовалась, усадила на подушки перед собой.

– Рассказывай, егоза!

И я рассказала, все, без утайки. И хорошее, и плохое.

– Значит, ты стала наложницей, – грустно уточнила мама Рритам. – А дальше что?

Что дальше, я не думала.

– Матушка, но о чем еще может мечтать рыжая рабыня? Наложница Владыки – это вершина. Дальше некуда!

– Если бы, – грустно вздохнула матушка. – Вершина, говоришь. Все дороги с вершины ведут только вниз, моя милая.

От этих слов даже в животе стало холодно.

– Что же мне делать, матушка?

А матушка молчит. Думает и по головке меня, как маленькую, гладит. Наконец, заговорила.

– Поторопилась ты стать наложницей. Надо бы, чтоб он сам тебя рядом с собой уложил. Поэтому оставайся, по возможности, доверенной рабыней. Но от постели тоже не отказывайся – если ОН тебя захочет. Сама не набивайся.

Потом к гобелену меня подвела.

– Видишь это дерево на скале Никакой ураган его сбросить не может. Почему?

– Потому что корнями за трещины держится?

– Потому что корней МНОГО. Как к тебе относятся остальные люди?

– Хорошо относятся.

– Постарайся для всех доверенной рабыней стать. Понимаешь? Не только для него, а для всех незаменимой. Пусть тебя держит много корней. Ну а теперь иди к своему. Наверно, уже заждался.

Я с улыбкой покачала головой.

– Я узнаю, когда ему нужна буду.

Потерлась щекой о матушкино плечо и поспешила в прачечную.

Влад, контактер

Стас встречает нас на ступенях дома.

– Шеф, у нас проблема. На борту только два больших ковра. Оба в гостевых каютах. Если мы постелем их в столовой, то где пойдут переговоры с глазу на глаз?

Хорошая у меня команда. Умеют думать своей головой, не теряют инициативы.

– Твое предложение?

– Стелем ковры в столовой, устраиваем перекус. Потом вы с Петром учите Владыку водить байк, а мы возвращаем один ковер в гостевую каюту. Вы с Владыкой проводите переговоры тет-а-тет. А дальше… Главное, не собираться больше в столовой полным составом. Тогда одного ковра там будет достаточно. Да, нужно еще ножки столам подпилить.

– Тогда вы с Мухтаром берете на себя порчу мебели, а я с девушками – оформление помещений.

– Шеф, еще нюанс. Кроме Владыки и Шурртха будут еще одна или две рабыни.

– О рабынях разговора не было.

– О рабынях не говорят. Это само собой разумеется.

– Миу, слышишь?

– Да, хозяин?

– Рабынь возьмешь на себя. Придумаешь им какое-нибудь развлечение, чтоб не скучали. Линда, поможешь Миу.

– Есть, шеф!

Спокойной размеренной жизни приходит конец. Сначала тащим мебель из столовой и гостевой каюты в мастерскую, потом – ковры в столовую. Ненужную мебель заталкиваем в пустые каюты. Под руководством Миу отмеряем, на какой высоте нужно пилить ножки столов. Оказывается, столы для еды и столы для работы имеют разную высоту. Принимаю рискованное решение назначить Миу дизайнером интерьеров. Мухтар говорит, что это мудрое решение. Во всяком случае, два тяжелых десантных скафандра слева и справа от двери выглядят очень внушительно. Словно два стража. В остальном – какая-то странная смесь минимализма и рококо. Как Миу удается этого добиться при столь скромных возможностях – загадка.

Картин в рамах у нас нет. Но говорить Миу о фотообоях, наверно, было ошибкой. Еще два часа упорного труда и передвижек мебели. Наконец, Миу довольна. Усталой толпой идем ужинать.

После ужина хотел провести разбор полетов по усеченной программе, но Стас пускает видеозапись из Дворца. Фаррам устраивает грандиозный разнос руководителям Службы безопасности, и в первую очередь – дяде Трруду, как бы приемному отцу Миу. Причина разноса – не распознали в Марте моего телохранителя. С интересом узнаем, что Марта – не просто телохранитель, а Ночная Тень. То есть, элита. Все робкие попытки оправдаться отметаются с ходу. Настоящий телохранитель и не должен быть похож на телохранителя. А Марта ко всему еще и целитель. Что поднимает ее уровень на недосягаемую высоту. Трруд обвиняется в том, что лишил гостя телохранителя, чем нанес оскорбление и подверг жизнь гостя опасности. Телохранитель-целитель наверняка распознала бы яд в бокале вина.

Миу не на шутку пугается. Вывожу ее в коридор, сую в руку коммуникатор.

– Позвони папе, поговори немного о пустяках, потом скажи, что я совсем не сержусь на Трруда.

– Глупая стажерка не знает, как позвонить.

– Хорошо, смотри и запоминай, – набираю номер и переключаю трубку на громкую связь, чтоб нам с Миу были слышны гудки. Долго-долго никто не отвечает. Наконец, слышу голос Владыки.

– Кто хочет говорить со мной?

Вкладываю телефон в ладошку Миу.

– Папа, папа, это я, Миу! Папа, пожалуйста, не наказывай дядю Трруда, он не виноват. Хозяин на него совсем не сердится, честное-пречестное. Я сама только сегодня узнала, что госпожа Марта – ночная тень.

Ну вот, чему я ее учил? Сначала надо о пустяках, о погоде, и плавно перейти к главному. Кажется, Миу сама поняла…

– Пап, я не то сказала? – робкий голосок.

Минута тишины, а потом я слышу второй королевский разнос за один день. Миу прижимает ушки и садится на пол, где стояла. В глазах набухают слезы. Сажусь рядом и пополняю словарный запас. Поймав паузу, забираю у Миу коммуникатор.

– Друг мой, не надо так кричать на мою рабыню, – изображаю добродушное фырканье. – У тебя их много, а у меня всего одна. Сейчас сидит прямо на проходе в коридоре и мочит пол слезами.

Слышу, как на том конце Владыка постепенно успокаивает дыхание.

– Друг мой, прости, что накричал на твою рабыню, но ты избаловал ее всего за неделю. Ее необходимо выпороть! Пятнадцать плетей-треххвосток, но без узелков, чтоб не попортить кожу. Обязательно выпори ее, друг мой! Странно, что на полу сидит, а не в шкафу.

– В шкафу она сидела вчера. Но что такого она натворила, друг мой?

– Самое страшное, что может совершить рабыня. Она решила, что вправе диктовать господину свою волю. Не откладывай наказание, друг мой. Иначе потеряешь рабыню.

Миу заскулила, вскочила и умчалась в мастерскую. Кажется, я подал ей плохой совет. Кое-как завершаю разговор, убираю коммуникатор. Сколько же ошибок можно совершать в один день?

Из столовой выходит народ. Удивленно смотрят на меня, сидящего на полу. Марта с Линдой, как самые чуткие и непосредственные, садятся на корточки рядом.

– Шеф, что случилось?

– Миу подвел. Фаррам взял с меня слово, что выпорю ее как сидорову козу. Пятнадцать плетей.

– Р-р-рабовладельцы! – рычит Марта. – Где девочка?

– Не знаю. В шкафу, наверное.

Девушки убегают осматривать шкафы. Из мастерской выходит злой Петр с обломком ножки стола в руке.

– Какая сволочь это сделала? – потрясает он своим трофеем. – Нет, я всех спрашиваю, какая сволочь это сделала? Единственный стол из красного дерева на десять парсеков вокруг! Как я завтра стол чинить буду?

Поднимаюсь с пола и иду выяснять обстоятельства преступления. Кто-то от отпиленной ножки стола отхватил кусок в 20–25 сантиметров. Петр собирался завтра приделать ножки на место, пустив по внутренней стороне титановый уголок.

– Предупредить надо было, – укоряю я Петра. – Я тоже думал, что это – дрова на выброс.

И иду помогать девочкам разыскивать Миу. В шкафах, туалетах и ванных ее нет. По громкой связи запрашиваю у Стаса ее координаты.

– Миу здесь. Мы работаем. Она срочно нужна?

– Нет, работайте. Просто девочки беспокоятся. Только долго не засиживайтесь, завтра важный день.

С тяжелой головой иду спать. Кажется, только сомкнул веки, кто-то будит. Открываю глаза.

– Миу, ложись спать.

– Хозяин, рабыня сделала плетку. Владыка велел выпороть рабыню. Пятнадцать плетей.

– Я сам себе Владыка. Ложись спать, завтра вставать рано.

Шмыганье носом, скулеж и всхлипывания. Не выдерживаю, отбрасываю одеяло и сажусь. Миу тут же пытается вложить мне в руку плетку-треххвостку. Рукоятка – из той самой ножки стола красного дерева. Красиво и аккуратно обстругана по руке, так что ножкой стола ей уже не бывать.

– Что же ты наделала, глупая. Теперь еще от Петра попадет.

– Рабыня уже знает. За порчу мебели – от десяти ударов плетью в зависимости от нанесенного ущерба. Этот стол очень дорогой?

– Этот стол из ценных пород дерева. Предназначен для знатных гостей или риммов вроде меня и Петра.

Миу даже плакать перестала.

– Петр – римм?

– Да, милая. Он – капитан корабля. Когда мы летим от звезды к звезде, он самый главный среди нас. Когда мы здесь, на земле, самый главный я. А ему, как бы, делать нечего. Вот он и прикидывается… Ты только папе об этом не говори, ладно?

Дальше идет какой-то сюр. Я сижу на краю постели в одних трусах. Миу со спущенными до щиколоток шальварами из полупрозрачной материи настаивает, чтоб я ее выпорол. И все это – в бледно-зеленых отсветах часов-будильника. Аргументы, что она теперь не рабыня, а стажерка, не помогают. Я дал слово Владыке. А слово надо держать, на этом мир стоит. И за ножку стола – еще десять ударов. Только, если можно, не до крови.

Когда мне это надоедает, перекидываю ее через колено и отвешиваю двадцать пять шлепков ладонью. Несильно, только бы отвязалась. Подумав, добавляю двадцать шестой, настоящий, самый чувствительный.

– А это – чтоб не спорила со мной.

Несколько секунд Миу лежит, прислушиваясь к ощущениям. Потом вскакивает и ластится ко мне. До чего у нее резкие перепады настроения…

– Теперь успокоилась? Спать! – забираюсь под одеяло. Миу пару секунд раздумывает, потом одежда и ошейник летят на пол и заталкиваются ногой под кровать. Туда же отправляется и плетка. А сама Миу ныряет ко мне под одеяло. Прижимается и мурлыкает.

– Я сказал, спать, а не развлекаться, – шепчу ей на ухо и чмокаю в нос.

– Слушаюсь, мой господин.

– А теперь рассказывай, что утром натворила?

Круглые от удивления глаза. и трепещущие ушки.

– Рабыня не знает. Но если хозяин считает, что рабыня виновата, он должен наказать рабыню.

– Еще раз назовешь себя рабыней…

– Бестолковая стажерка обещает исправиться!

Это я где-то слышал. А, от Линды, утром, когда видеокамеру объективом в песок уронила. Еще удивился кошачьей интонации с повышением тона к концу фразы.

– Сегодня утром в столовой ты была напугана. Тебе от Линды влетело?

– Фррр, – с явным облегчением. – Глупая стажерка хотела защитить хозяина, прикрыть своим телом от неведомой опасности.

– Откуда у нас в столовой неведомая опасность?

– Стажерка узнала, что госпожа Марта и госпожа Линда решили сегодня отомстить хозяину. Глупая стажерка навыдумывала невесть чего, теперь ей самой смешно.

Вспоминаю прошедший день. Месть, значит. Сережки, бронетрусики – это месть. За нечуткость. Бунт на корабле… Переворачиваюсь и смеюсь в подушку. Детский сад! Линда – еще могу понять, но Марта… А отважная стажерка решила прикрыть своим телом.

Просыпаюсь за четверть часа до будильника. Миу сладко сопит, прижимаясь к моему боку. Малышка, безусловно, привязалась ко мне. И не так проста, как пытается казаться. У нее отличное, разностороннее – по местным меркам – образование и с адаптацией все просто великолепно. Но, черт возьми, я почти в три раза старше.

Чуть не забыл! Линда же несколько раз повторяла… Осторожно вытаскиваю руку из-под головы Миу и иду в ванну. Потом – в аналитический центр. Вызываю экран состояния жизнедеятельности экипажа. По сердечному ритму вижу, что Марта проснулась, но еще не встала. Прости, что не дам тебе понежиться в кроватке.

Возвращаюсь, подхватываю Миу на руки и спешу к двери Марты. Миу просыпается, обхватывает мою шею руками и трется щекой о подбородок. Стучусь.

– Марта, мы с Миу к тебе за консультацией.

– Сейчас выйду.

И на самом деле, не проходит и десяти секунд, как щелкает замок. Марта в одном халатике просачивается в коридор, чуть приоткрыв дверь, разворачивает меня за плечи в сторону медицинского отсека. Миу выворачивает шею, нюхает ее руку и расплывается в улыбке. Подталкиваемые Мартой, заходим в медицинский бокс и усаживаемся на кушетку.

– Что у вас, полуночники? – Марта зевает, деликатно прикрывшись ладошкой.

– Линда говорила, что особенность рыжей расы…

– Дырка узенькая.

– Да. Я хочу, чтоб ты посмотрела…

– Не порвал ли ты киску своей кошке.

– Марта, какая ты…

– Грубая и циничная! Как все врачи. Миу ты с жезлами до какого размера дошла?

– До последнего, госпожа.

– Торопишься, ох, торопишься. Владу жезлы показывала?

– Нет, госпожа. Я их маме Рритам уже отдала.

– Жаль. Надо было показать. Жезл хозяина какому номеру соответствует?

– На два-три больше последнего.

– О-о-о! – Марта смотрит на меня с озорной веселостью. – И как?

– Сначала страшно, немного больно, а потом здорово! А по второму разу совсем не страшно.

– А потом ничего не жгло, не чесалось, не чихалось, сыпь на коже не выскакивала?

– Нет, госпожа.

– Да перестань ты меня госпожой звать. Шеф, а у тебя никаких аллергических реакций не выскакивало? Покраснения кожи, насморка, сыпи?

– Не-ет…

– Так стоило меня в такую рань поднимать?

– Но, Марта…

– Влад, в эту дырку дети вылазят! Она очень эластичная Главное – не торопиться. Миу прошла ускоренный курс растяжки под твои габариты. Гордись. А ты, девочка, не забывай, что детей у вас не будет. Захочешь родить – ищи себе кота на стороне. Шеф, тебя это тоже касается. Семья без детей – это против природы. Вопросы еще есть?

– Так ты не будешь смотреть?

– Чего я там не видела? Да, шеф, мой ментально-церебральный инквизитор полностью настроен на мозг Миу. Осталось уточнить несколько деталей, и мы будем готовы перейти к активной фазе обучения.

– Что для этого нужно?

– В идеале – свежий труп. Не более получаса после клинической смерти.

– Чего нет – того нет. А что ответила Земля на наш запрос менталиста?

– Не раньше, чем через два-три месяца. Плюс дорога…

– Гррр… – чуть не выругался вслух.

– Я тоже так думаю, – кивнула Марта. – Но сам знаешь, всех специалистов отправляют на Кохинор-2. Они там революцию прохлопали…

– Столько ждать мы не можем. Придется тебе.

– Мы со Стасом так и решили. Я загрузила полный обучающий курс. Но теория без практики – сам понимаешь…

– Будь предельно осторожна. С чего хотите начать?

– С языка, конечно. Все остальные курсы на базовый языковый завязаны.

– Но он же огромный! После него голова неделю болеть будет.

– В этом вся проблема. Хочу начать с упрощенного, десять тысяч самых употребительных слов. Но сам знаешь, как с непривычки… В общем, освободи Миу от всех работ на двое суток.

– Хорошо. Как только – дам знать.

Марта крепко зажмурилась, зевнула и помотала головой.

– Все, мальчики-девочки, вы как хотите, а я иду досыпать. У меня еще семь минут до будильника. – и опять зевнула.

За завтраком вносим последние коррективы в план приема гостей.

– … Летим только мы с Петром. И то, возможно, рабыням придется сидеть вдвоем на одном месте.

– Шеф, а кто говорил, что тебе по статусу нужен экскорт? – возражает Линда.

– Экскорт нужен, но машина не резиновая. И что за экскорт с колокольчиками в ушах?

Полусонная Марта прыскает в ладошку.

– Если стажерке позволят сказать… – подает голос Миу.

– Говори.

– Стажерка готова следовать за хозяином на байке.

– А что, дельная мысль, – соглашается Мухтар.

– Решено! Мы с Миу летим на байках, – спешит утвердить план Линда. Интересно, зачем ей это надо?

Перед самым вылетом догадываемся позвонить Шурртху и уточнить, берет ли он с собой рабыню. Нет, не берет. А Владыка берет только одну. Разместимся с комфортом. Миу загоняет на место свой байк и садится позади Линды. Обе в высоких сапогах, черных кожаных куртках, черных шлемах с глухим зеркальным забралом и крагах до локтя. Взлетаем. Линда пристраивается по правому борту, чуть позади, и четко держит дистанцию до самой посадки. Как только машины замирают на грунте, Миу соскакивает с байка, спешит к машине и открывает мне дверцу.

– Сними шлем, тебя даже стражники боятся, – подсказываю ей вполголоса. – Посмотри, как Линда его держит. Возьми так же, на локоть левой руки.

Миу торопливо стаскивает шлем и низко кланяется толпе встречающих на ступенях Дворца. Как только ее узнают, напряжение спадает, и к нам направляется делегация с Фаррамом во главе. Иду навстречу, а Линда и Миу пристраиваются с отставанием на два шага. Обе со шлемами на сгибе локтя. И Линда пытается научить Миу ходить в ногу. У Миу, разумеется, рот до ушей и хвост трубой.

– Ты не поверишь, друг мой, эти проказницы напугали моих стражей, – встречает меня Фаррам.

– Почему не поверю? На днях – одинокого путника, сегодня – стражников. Что будет завтра, даже представить боюсь.

– Помню, ты говорил, что не вся ваша пища годится прраттам. Я решил не рисковать и запастись блюдами нашей кухни. Найдется для них место в твоей летающей повозке?

– Спросим у Петра, – ушел я от ответа, оглянувшись на караван рабынь с подносами. Петр покачал головой, пересчитав глазами девушек, но распахнул багажник и установил в нем полочки в несколько этажей. Началась загрузка. Разумеется, все не влезло. Серой рабыне, что села рядом с Петром, достались три пузатых кувшина вина – один между ног, два – на колени. Миу получила две корзинки в руки. Что-то, напоминающее буженину, было тщательно завернуто в пергамент и легло в багажник байка.