Текст книги "Возвышение падших (СИ)"

Автор книги: Marina Saltwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 52 страниц)

– Меня больше беспокоит эта Артемисия, – призналась Хюррем с нотками раздражения в голосе, когда они уже шли по цветущему летнему саду к своим каретам.

– Ты же знаешь нашу Валиде, – пожала плечами Гевхерхан. – Она недолго пробудет ее фавориткой. Одно неверное слово, и она расценит ее, как угрозу своей власти. Хотя, она столь мрачна и молчалива, что это маловероятно.

Попрощавшись, сёстры разъехались по своим дворцам.

Дворец Хюмашах.

Стоя у большого окна, Хюмашах задумчиво лицезрела, как деревья в ее саду извиваются под легким ветром.

Заслышав невесомые шаги за спиной и шелест платья, русоволосая Султанша обернулась и мрачно оглядела смущенную Севен, которая медленно направлялась в ее сторону.

После никяха с Османом Севен Султан была вынуждена жить с мужем во дворце его матери, пока шла подготовка к их отъезду в далекий Эрзурум, который ему определил Повелитель.

– Султанша, – кланяется Севен, чувствуя себя неуютно под колючим взглядом льдисто-серых глаз той. – Простите, что побеспокоила вас.

– Ты что-то хотела? – холодно-вежливо воскликнула Хюмашах, отвернувшись обратно к окну.

– Я просто… Сегодня мы с Османом покидаем вас и Стамбул. Хотела бы с вами попрощаться, госпожа.

Хюмашах холодно промолчала, поэтому Севен несмело продолжила.

– Не держите на меня зла, госпожа. Я бы не хотела расставаться с вами в ссоре. Знайте, что я люблю Османа и всегда буду рядом с ним.

– Прекрасно. Что еще я могу сказать, раз мое мнение не для кого не имеет значимости?

Напряженную атмосферу разрядил вошедший в холл Осман, который, подойдя к жене, сочувственно улыбнулся ей.

– Нам пора в путь, Валиде, – проговорил Султанзаде. – Обещаю регулярно сообщать вам о делах в Эрзуруме. Кстати, возможно по пути мы навестим моего брата Абдуррахмана.

Изумившись его словам, Хюмашах Султан, наконец, повернулась к сыну.

– Обязательно передавай ему от меня пожелание здоровья и приветствия. И пусть, наконец, ответит на мои письма.

– Разумеется.

В холл спустилась русоволосая, как мать, Хафса Султан.

– Иди, попрощайся с братом, Хафса, – проговорила Хюмашах, подзывая дочь поближе.

– Ты уже уезжаешь? – с грустью спросила девочка, подходя к брату, который обнял ее.

– Да, приходится. Но, обещаю, что как-нибудь навещу тебя. Или вы с мамой приедете к нам. Не скучай.

Пока брат с сестрой обнимались, Хюмашах и Севен обменялись поверх них напряженными взглядами.

После, стоя у окна и обнимая одной рукой стоящую рядом Хафсу, Хюмашах Султан тоскливо и задумчиво провожала взглядом удаляющуюся от дворца карету.

Вечер.

Топ Капы. Дворцовый сад.

С переездом Севен Султан во дворец Хюмашах Султан, в Топ Капы Инджи стало и вовсе одиноко. В последние дни она практически не покидала своих скромных покоев, пытаясь хоть чем-то занять себя и не думать о Селиме и Коркуте. Но тоска и скорбь по–прежнему бередили ее душу, заставляли каждую ночь проводить в горьких рыданиях, а дни в меланхоличном безделье.

Жемчужная брошь, бывшая для нее подарком Селима в день рождения их Коркута, неизменно блестела на ее левом плече, рядом с сердцем.

Опустив черноволосую голову, Инджи в привычном одиночестве прогуливалась по цветущему саду вечером, когда июльская жара спала, а небо потемнело в наступающих сумерках.

Подняв голубые глаза, она слегка растерянно увидела идущую ей навстречу по тропинке Айше Султан, которая отчего-то лила слезы.

Увидев Инджи-хатун, та спешно стерла слезы с лица и расправила поникшие плечи, но тоска ее от наложницы не укрылась.

Поклонившись, когда они поравнялись, Инджи беспокойно вгляделась в лицо юной Султанши.

– Что-то случилось, госпожа?

– Нет, все хорошо. Мне… нужно возвращаться в свои покои.

Айше хотела было обойти Инджи и направиться во дворец, но, заметив что-то, замерла.

Нахмурившись, Инджи проследила за ее взглядом и увидела Повелителя, который медленно направлялся в беседку с худощавой Артемисией-хатун, что держала его под локоть.

Позади них, сложив руки перед собой, шел Альказ Бей, охраняющий султана.

Мгновение внимательного наблюдения и Инджи осознала, что она смотрит не на султана с его наложницей, а на статного и высокого Альказа.

Понимание обдало ее резко, подобно набежавшей на берег морской волне.

– Альказ Бей – причина вашей тоски?

Вздрогнув от слов черноволосой наложницы, Айше Султан напускно нахмурилась.

– Тебя это не касается, хатун.

– Он красив и молод, но вас врядли выдадут за него, госпожа, – задумчиво проговорила Инджи, пожав плечами. – Он не достоин вас.

– Довольно, я сказала, – твёрже проговорила Айше, вспыхнув от ее слов негодованием. – Это ты, хатун, не достойна даже разговорить со мной. Что ты о любви и браке знать можешь, являясь рабыней и наложницей? Твоя забота – ублажать мужчин. Этим и занимайся! Подожки-ка, только ведь твой господин мертв… Думаю, это не проблема. Продадут тебя кому-нибудь еще, не так ли?

Ухмыльнувшись в растерянное лицо Инджи, Айше Султан обошла ее и скрылась в цветущих кустах сада, покидая его.

Топ Капы. Покои Инджи-хатун.

Вернувшаяся в свои скромные небольшие покои Инджи была растеряна.

Ее красивое лицо было бледно, несмотря на ее природную бледность. В голубых глазах, в которых давным-давно поселились боль утрат и скорбь, блестели слезы.

Те слова, что произнесла Айше Султан, были чистейшей правдой. Она – рабыня, не владеющая ни собой, ни своими желаниями. Все, что она должна делать, как наложница гарема, есть ублажение своего господина. Будь им ее светловолосый и храбрый Шехзаде Селим, то она была бы согласна на подобную участь в течение всей своей жизни. С ним она не чувствовала себя рабыней. Она была прежде всего любимой женщиной, матерью его сына, его опорой и успокоением.

Но, теперь Селима нет. Нет и их Коркута, ради которого Инджи дышала. Судьба жестоко распорядилась их жизнями.

Инджи сознавала, что совершила ошибку, покинув Амасью под уговоры Севен Султан и приехав сюда, в Топ Капы. Сейчас Севен Султан, счастливая и влюбленная, вместе с супругом покинула Стамбул и думать о ней забыла, хотя обещала всегда быть вместе с ней, поддерживать и помнить о том, что они обе утратили – семью. Севен ее обрела, а Инджи этого больше никогда не сможет сделать.

Заплакав, черноволосая девушка устало осела на тахту и уронила лицо в ладони.

Скорбь и боль, сжигающие ее сердце страданиями, вновь разбередили ее душу.

С тех пор, как она пыталась покончить с собой в Амасье, испив яда, Инджи больше не задумывалась над этим. Она уговаривала себя, что ей станет легче и что со временем боль утихнет. Но, спустя долгие дни и недели легче не становилось. Боль не угасала. Она терпела и самозабвенно ждала, но в этот вечер осознание того, что она навсегда покорена скорби и боли, пришло к ней, спровоцированное словами Айше Султан.

Избавиться от груза прошлого не удастся, как ни старайся бежать от него. Есть лишь один выход – поддаться тем мыслям, что оно упрямо рождает в ее разуме.

Сейчас ее никто не остановит. Она одна и сомнительно, что о ней кто-то вспомнит.

Утерев слезы с лица резким импульсивным движением, Инджи поднялась с тахты и каким-то безумным взглядом окинула им опочивальню.

Кругом горящие свечи и вазы. Судорожно вдохнув воздух, девушка подошла к расписной изысканной вазе, стоящей на настенной полке вместе со свечами.

Сбросив ее на пол, отчего та разбилась, озарив опочивальню неприятным звоном, Инджи схватила один из осколков, который мгновенно порезал кожу ее ладони.

Алая кровь засочилась по ее руке, капая на расписной ковер и оставляя на нем бордовые капли.

Последнее, что пронеслось в ее голове, было воспоминание о Селиме и Коркуте.

После, решительно поднеся осколок к своему горлу, Инджи полоснула им со всей силы, обрывая свое мучительное существование.

Покои управляющей.

Готовясь ко сну, Шах Султан, будучи в ночном атласном одеянии, поверх которого был наброшен тяжелый халат, восседала на кушетке напротив горящего камина и терпела расчесывание своих длинных темных волос служанкой Бурджу-хатун.

Вздрогнув от раздавшегося скрипа открывшихся дверей в покои, Шах перевела изумленный взгляд к вошедшей Фериде-калфе, которая поклонилась перед госпожой.

– Что такое, Фериде? Ты взволнованна.

– Артемисия-хатун потеряла сознание в гареме. С ней лекарша. Я подумала, что вы пожелаете это знать.

– Аллах сохрани… – нахмурилась темноволосая Султанша, поднявшись с кушетки и отмахнувшись от служанки. – Только бы не отравили. Идем, узнаем, в чем дело.

Гарем. Комната Артемисии-хатун на этаже фавориток.

Худощавая Артемисия лежала на своей кровати, хмуро наблюдая за действиями лекарши, когда Шах Султан в сопровождении Фериде-калфы вошла в комнату.

Зейнаб-хатун, сложив руки перед собой, поклонилась, а когда Артемисия попыталась подняться с кровати, Султанша остановила ее движением руки.

– Лежи, не поднимайся. Зейнаб-хатун, что с девушкой? Надеюсь, не отравление?

– Нет, госпожа, – ответила та, не поднимая глаз. – Как оказалось, хатун несколько дней беспокоит недомогание и головокружение. После осмотра я поняла, в чем дело.

Артемисия и Шах Султан обменялись напряженными взглядами, обе подумавшие об одном и том же.

– И что же ты поняла, Зейнаб-хатун?

– Артемисия-хатун – беременна.

Довольная улыбка расцвела на лице госпожи, которая удовлетворенно кивнула, но, переведя взор к Артемисии, она нахмурилась.

Темноволосая девушка замерла, растерянно моргая. Ее и без того задумчивые серо-голубые глаза выражали всю степень ее ошеломления.

– Что же ты, Артемисия, не рада? – усмехнулась Шах Султан, подходя к кровати той. – Беременность – твой первый шаг на пути к величию.

– Не думаю, что хочу идти по нему.

Услышав ее слова, Зейнаб-хатун и Фериде-калфа за спиной госпожи непонимающе переглянулись.

– Но я избрала тебя именно для того, чтобы ты вместе со мной ступала по нему.

– Вы избрали меня для того, чтобы отдалить Гюльхан Султан от нашего Повелителя, – возразила Артемисия, позволив себе легкую усмешку. – Вы своего добились. Гюльхан Султан была отвергнута Повелителем и сослана.

Шах Султан слегка изумленно взглянула на наложницу, открыто дерзившую ей, но это не разозлило ее, а приятно удивило.

– Изначально я действительно выбрала тебя для этой цели. Верно. Но, как только я лучше узнала тебя, увидела твои искренние чувства к Орхану и его к тебе, то поняла, что миссия твоя куда более важна. Вместе мы будем влиять на ход событий. Орхан прислушивается ко мне, но о многом, как сестра, я не могу с ним разговаривать. Ты, как его наложница и мать его ребенка, в ночи, проводимые с ним, будешь воплощать мои идеи. Ты нужна мне, как и я нужна тебе, Артемисия.

– Понимаю, – улыбнулась та.

– А сейчас ступай к Повелителю и сообщи ему радостную весть.

Стамбул. Дом Рейны Дориа.

Тоскливо смотря на свое изысканное платье из дорогой красной парчи, висящее на подлокотнике кресла, Эдже перевела взгляд изумрудно-зеленых глаз к собственному отражению в зеркале.

Она не узнавала саму себя и от этого чувствовала какую-то душевную пустоту. Длинные темно-каштановые волосы, которые она всегда носила распущенными, теперь были заплетены в крепкую косу, спускающуюся по спине. Рейна посоветовала ей это, сказав, что там, куда они отправляются, женственность лишь помеха.

Вместо снятого платья Эдже была облачена в то же облачение, что и на тренировках, состоящее из темных тканевых штанов, заправленных в высокие кожаные сапоги, длинной красной туники и кожаного жилета поверх нее. Дополняли образ руки, налившиеся мускулами от ежедневных изнуряющих тренировок.

Она была наедине с собой в этих мрачных покоях дома Рейны и прощалась с собой прежней – Султаншей по имени Эдже, дочерью османского султана и его законной жены Сейхан Султан. Из зеркала на нее смотрел совершенно иной человек. Воинственная и мрачная девушка в непривычно мужском одеянии, в глазах которой светится непокорность и воспитанная Рейной жесткость. Непокорность судьбе и толкала ее к изменениям. Изменениям самой себя и своей жизни.

Дверь за спиной девушки распахнулась и, обернувшись, она увидела вошедшую в опочивальню Рейну.

Ее длинные темные волосы, вопреки ее словам к Эдже, были распущены и густой копной спускались по плечам и спине. Одеяние ее тоже было весьма женственным, в отличие от наряда Эдже, который та ей навязала.

Платье из черного материала с рукавами в три четверти имело большой разрез на правом бедре и длиной доходило до щиколоток женщины. Поверх платья был надет кожаный жилет с металлическими вставками на груди и воротнике. Тонкую талию Рейны опоясывал широкий ремень, на котором крепились ножны, держащие в себе два небольших меча, свисающих по обе стороны от ее бедер. На ногах были длинные кожаные сапоги, в один из которых был заправлен небольшой кинжал. В целом – вид устрашающий, но не лишенный агрессивной сексуальности, которая всегда присутствовала во взгляде и одеянии женщины.

Зеленые глаза Рейны пробежались по племяннице и на ее красивом лице промелькнул намек на улыбку.

– Ты готова?

– Да, – выдохнула Эдже, пытаясь скрыть свои сомнения. – Готова.

– Золото и необходимое имущество уже на моем корабле, что ждет в порту. В море стоят другие мои четыре корабля и ожидают нас. Так что… Можем приступить к воплощению моего плана.

– Ты уверена, что стоит делать это? – осторожно спросила Эдже, наблюдая за тем, как Рейна взяла в руки ее платье и направилась к двери. – Они все-таки моя семья и…

В опочивальне раздался гортанный смех и, обернувшись, Рейна насмешливо оглядела девушку, которая насупилась.

– Я – твоя семья! Генуя – твоя дом. Война – твое спасение. Это все, что должно волновать тебя, Эдже.

– Хорошо.

– Идем. Ночь близится. Нам пора.

Покидая роскошный дом, Эдже тоскливо рассматривала его и пыталась запомнить все, что ей здесь нравилось.

Выйдя во двор, погруженный во мрак, Эдже содрогнулась от созерцания рыцарей Рейны, восседающих верхом на конях с факелами в руках.

Деметрий, их командир, держащий по узду черного и крепкого коня Рейны, подвел его к ней и передал уздечку.

– Все готово, сеньора. Прикажете поджечь дом?

Рейна ловко взобралась в седло и, подав руку Эдже, подхватила ее и та неловко уселась в седло позади тети, обхватив ее руками за талию.

Ездить верхом она умела еще очень скверно, а потому Рейна, беспокоящаяся за нее, позволила племяннице ездить вместе с ней.

Взгляд зеленых глаз Рейны на мгновение застыл на доме, темном и покинутом, в окнах которого не горел свет.

– Поджечь дом, – твердо ответила она.

Рыцари, спешившиеся с коней, побежали в дом и вскоре он вспыхнул оранжевым пламенем, пожирающим его с жадностью.

Эдже тоскливо покачала головой, наблюдая за пожаром из-за плеча тети, которая молча и неотрывно делала то же самое.

– Тебе не жаль? – тихо спросила Султанша ей на ухо.

– У меня много пороков, Эдже, но ностальгия – не в их числе.

– Все будут думать, что мы погибли в этом пожаре, – с легким оттенком отчаяния в голосе прошептала Эдже. – Все будут считать, что я – умерла.

– По-другому династия османов тебя не отпустит. Вспомни, как султан Мехмет ринулся на поиски твой матери. Только лишь считая тебя мертвой, они оставят тебя. И мы покинем Стамбул, не опасаясь, что османы ринутся на твои поиски. К тому же, это поможет тебе осознать, что с прошлой жизнью покончено навсегда. Все сгорело. Твое султанство, Стамбул, дворец Топ Капы, Султанши и султаны, гарем и османы. Тебе остается лишь идти вперед. Вместе со мной.

Черный конь, заржав от боли, когда Рейна дернула узду, развернулся и понесся прочь от горящего дома. Рыцари верхом на конях помчались им вслед и их красные плащи с черным драконом развивались за их спинами.

Прижавшись щекой к спине Рейны, Эдже зажмурилась, проливая тайком слезы.

Она простилась со своей прежней жизнью. Убила себя в этом пожаре. Эдже Султан больше нет.

Комментарий к Глава 8. Покидающие прошлое

Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem

========== Глава 9. Новые правила ==========

Спустя несколько дней…

Утро. Дворец санджак-бея в Трабзоне.

Солнечный свет, касаясь длинных рыжих волос, озарял их огненными красновато-желтыми искрами, а корона с золотисто-оранжевыми топазами, вплетенная в них, отбрасывала блики на стены покоев. Восседая на большой атласной подушке за низким столиком, Эсмехан Султан тепло улыбалась дочери, сидящей напротив нее.

– В Трабзоне жизнь так скучна, Валиде, – тоскливо выдохнула рыжеволосая, как и мать, Гюльрух, делая глоток сладкого шербета из кубка. – Помнится, вы обещали свозить нас в Стамбул.

– В моем положении я не могу позволить себе столь длительные поездки, – снисходительно ответила та, многозначительно взглянув на свой большой живот. – Будь терпеливой. Рано или поздно Топ Капы снова распахнет двери перед нами.

Двери в залитые солнечным светом покои отворились, впуская в них высокого и темноволосого молодого человека в темно-зеленом кафтане.

– Валиде.

– Ибрагим, – озарилась Эсмехан Султан улыбкой, взглянув на него своими черными глазами. – Ты опоздал к утренней трапезе.

– Феридун Бей пригласил меня на охоту в леса Трабзона. На несколько дней, если позволите. Мы отправляемся прямо сейчас. Я пришел проститься.

– Почему мне об этой охоте ничего не известно?

– Вчера за вечерней трапезой мы с ним договорились о том, что вместе поохотимся. Вы, помнится, желали, чтобы мы сблизились с вашим новым супругом, Валиде. Что вас не устраивает?

Поджав губы, Эсмехан Султан позволительно кивнула рыжеволосой головой.

– С вашего позволения.

Улыбнувшись матери и, как всегда, молчаливой сестре, Ибрагим покинул опочивальню.

– Вы столь потакаете ему во всех его прихотях, – произнесла Гюльрух, нахмурившись. – Ко мне вы не бываете такой снисходительной…

Эсмехан Султан ухмыльнулась и, погладив дочь по щеке ладонью, вернулась к трапезе.

Дворец санджак-бея в Амасье.

Долгий путь, наконец, остался позади. Утомленная женщина со светло-серебристыми от проступающей седины волосами, собранными под длинным голубым платком, и в нежно-синем дорожном одеянии осторожно выбралась из кареты, опираясь на руку своей служанки – Миршэ-хатун.

Вдохнув свежий и теплый воздух Амасьи, пропитанный ароматом цветущих садовых растений, Дэфне Султан тепло улыбнулась.

Небольшой, по сравнению с Топ Капы, дворец возвышался на невысоком холме, откуда открывался прекрасный вид.

Спешившись со своего коня, темноволосый Баязид обернулся к матери, которая, подхватив в руки подол длинного одеяния, подошла к нему.

– Красиво, не так ли?

– Да, Валиде. Рад, что вам здесь нравится…

Невысокий и полноватый мужчина, склонив голову и сложив руки перед собой, подошел к ним в сопровождении слуг и поклонился.

– Шехзаде Баязид. Дэфне Султан. Добро пожаловать.

– Лала Сивас-паша, – приветственно кивнул Баязид. – Здравствуй.

– Если пожелаете, Дэфне Султан и ваш гарем разместятся во дворце, а я сопровожу вас в мужское крыло и введу в курс дел провинции.

– Шехзаде утомился с долгого пути… – ответила Султанша, отрицательно качнув головой.

– Идемте, Лала, – перебил ее Баязид, одарив мать долгим взглядом, говорившим «не вмешивайся». – С вашего позволения, Валиде.

Они ушли и, поджав губы, Дэфне Султан напряженно переглянулась с Миршэ-хатун.

Из других карет, следовавших за Султаншей и Шехзаде, выбрались наложницы малочисленного гарема и последовали за госпожой в скромный дворец.

В гареме их встретили три калфы, главный евнух и некоторые слуги, склонившиеся в почтенном поклоне.

Вошедшие в гарем наложницы любопытно осматривались, кладя свои вещи на занимаемые ими кровати.

– Добро пожаловать, госпожа, – проговорил главный евнух, подходя к осматривающейся Дэфне. – Я – Идрис-ага, главный евнух гарема. Есть какие-нибудь приказания?

– Да, пожалуй, – степенно кивнула светловолосая Султанша, мягко взглянув на него своими серыми глазами. – Раньше вы служили в гареме покойного Шехзаде Селима, мать которого, к сожалению, была мертва. Потому полагаю, без руководства над гаремом все здесь было устроено не лучшим образом. Отныне, прибыв в этот дворец со своим сыном, я беру власть над гаремом в свои руки. Бремя ответственности за гарем и стольких слуг попало ко мне впервые, потому заверяю, что вы останетесь на своих должностях и поможете мне освоиться.

Калфы и Идрис-ага переглянулись между собой не без облегчения.

– Госпожа, если изволите, следует назначить хазнедар гарема, – проговорил евнух. – Хатун, занимающая эту должность ранее, отошла в мир иной из-за своего почтенного возраста.

– Хорошо, – отозвалась Дэфне Султан, бросая теплый взгляд на Миршэ, стоящую рядом с ней. – Ею назначаю Миршэ-хатун.

Растерявшись на мгновение, Миршэ после благодарно улыбнулась и поклонилась госпоже, чувствуя на себе завистливые взгляды трех калф гарема.

– Идрис-ага, помоги Миршэ-хатун разобраться в делах гарема. Также подготовь гаремные документы и учетные книги, а после предъяви их мне. Хотелось бы узнать, как здесь обстоят дела и понять принцип управления.

– Как вам будет угодно.

– Для Шехзаде Баязида подготовлены главные покои?

– Да. Слуги уже раскладывают вещи Шехзаде в главных покоях по моему приказанию.

– Хорошо. А что с моими покоями?

– Для вас отведены самые большие покои гарема, госпожа. Они готовы. Если пожелаете, то слуги немедленно приступят разбирать ваши вещи.

– Да. Ступай, ага.

Степенно кивнув откланяющимся калфам и Идрису-аге, отправившемуся исполнять данные ему поручения, Дэфне Султан медленно вошла через распахнутые настежь двери в гарем, где суетились располагающиеся наложницы.

Увидев ее, они, как и полагается, выстроились в ряд, бросив дела и прекратив разговоры.

– Приветствую вас, девушки, в новом дворце и гареме. Вы были отобраны мной для гарема Шехзаде Баязида и, надеюсь, я не ошиблась в своем выборе. Я жду от вас благоразумия, примерного поведения, подобающего наложницам престолонаследника, а также уважения как ко мне, так и к служащим, исполняющим мои приказания. Взамен обещаю быть справедливой и милостивой ко всем, кто живет под куполом этого дворца.

Улыбнувшись, Дэфне Султан развернулась и покинула гарем. Мягкий шорох от волочащегося по каменному полу подола ее нежно-голубого одеяния и поклоны девушек провожали ее.

– Наконец-то гарем возглавит мудрая и справедливая женщина, – проговорила одна из наложниц, повернувшись к своей подруге. – В Топ Капы каждая дышать боялась, дабы не вызвать гнев Шах Султан, трясущейся над своей властью.

Миршэ-хатун улыбнулась, услышав эти слова.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Усталый Сулейман спешился со своего коня, рассматривая просторный, но менее величественный, чем Топ Капы, дворец Манисы. Солнце играло золотистыми лучами в его огненно-рыжих волосах.

Карета позади него остановилась с протяжным скрипом и вскоре из нее вышла горделивая, но заметно измученная долгой дорогой Гюльхан Султан. Ее синие глаза с легким раздражением коснулись пятна на подоле ее красного одеяния.

Маленькая Зеррин Султан, выбравшись из кареты с помощью новой служанки ее матери Билгелик-хатун, испуганно сжала материнскую ладонь.

– Маниса, – произнес Сулейман, обернувшись на мать, что подошла к нему со спины. – Вот мы и вернулись во дворец, где я родился и где прошло мое детство.

– И моя молодость, – мрачно добавила Гюльхан, пытаясь пресечь воспоминания о ее юности и их любви с Орханом, от которой с годами не осталось и следа. – Этот дворец навевает на меня тоску.

Лала Ферхат-паша, худой и жилистый, но с длинной черной бородой, подошел к прибывшим и поклонился.

– Шехзаде Сулейман. Султанша.

Сулейман, бросив на него взгляд синих глаз, не удостоил его ответом, как и его мать, даже не обратившая на Ферхата-пашу внимания.

– Изволите побывать в мужском крыле и изучить дела провинции, Шехзаде?

– Нет, – отрезал тот, медленно шагая по направлению ко дворцу. – После долгого пути я желаю отдохнуть. Завтра займемся этим.

Ферхат-паша неодобрительно нахмурился, но промолчал.

Вошедших в гарем Сулеймана, Гюльхан Султан и Зеррин встретили служители дворца.

Среди них Гюльхан узнала Джихан-калфу, хазнедар гарема, что жила здесь со времен молодости Орхана, и Касима-агу, главного евнуха, который помог ей однажды завоевать внимание Орхана и посвятил в мусульманство.

– Шехзаде. Султанша. Добро пожаловать, – проговорил Касим-ага, улыбаясь последней трепетно и радостно. – Рады снова встретить вас во дворце Манисы.

– Мои покои готовы? – сухо спросил Сулейман, бросив равнодушный взгляд в сторону наложниц, входящих в гарем и бросающих на него мимолетные заинтересованные взгляды.

– Разумеется, господин.

– Подготовьте для меня хамам и принесите в мои покои вино.

Сопровождаемый недовольным взглядом матери, рыжеволосый Шехзаде покинул гарем.

– Желаете чего-нибудь, госпожа? – повернувшись к той, спросила Джихан-калфа. – Вы стали столь влиятельной женщиной при дворе в столице, насколько нам известно. Мы все помним вас еще совсем юной Эмилией, болгарской девушкой со смелыми мечтами…

– Но теперь я – Гюльхан Султан, все смелые мечты которой исполнились. Дай Аллах, я не задержусь в этом дворец надолго. Однажды Топ Капы встретит меня, как Валиде Султан, а Сулеймана, как падишаха мира.

– Аминь, госпожа.

– Билгелик, отведи Зеррин Султан в отведенные мне покои. А ты, Джихан, проконтролируй расположение наложниц.

Поклонившись, женщины отправились исполнять данные им поручения.

Бросив надменный взгляд в сторону гарема, Гюльхан Султан нахмурилась, заметив, как две наложницы спорят из-за кровати, которую обе хотели занять.

Степенно она вошла в гарем и с наслаждением увидела, как все выстроились перед ней, опустив головы и боясь поднять взгляды.

– Как управляющая этого гарема я предупреждаю, что не допущу непокорности и неподобающего поведения. За каждый проступок вас ожидает соразмерное наказание. Никаких склок, драк, скандалов, сплетен и дерзости. Я неподчинение не прощаю.

Ухмыльнувшись, она степенно покинула гарем, сверкая в роскоши одеяния и драгоценностей.

Проводив ее взглядами, наложницы зашептались.

– А дышать-то можно?

– Она нам жизни не даст…

Дворец санджак-бея в Эрзуруме.

Тепло улыбаясь, Севен Султан читала найденную в небольшой дворцовой библиотеке книгу. В ее длинных светлых волосах плескались лучи солнца, озаряющие их золотым сиянием. Став замужней и, главное, счастливой женщиной, она расцвела. Ранее наполненные тоской и задумчивостью голубые глаза теперь лучились теплом и добротой, а на красивом лице неустанно была запечатлена мягкая улыбка.

Раздался стук в двери покоев и, отложив книгу в сторону, Севен непонимающе нахмурилась, увидев вошедшего Османа, который мрачно посмотрел на нее, не ответив привычно на улыбку.

– Что-то случилось? – обеспокоилась Султанша, поднявшись с тахты и расправив полы бежевого одеяния. – Осман?

– Пришло письмо из столицы от моей Валиде.

– И что в нем? Неужели госпожа так и не приняла наш брак? Не стоит так из-за этого печалиться, Осман…

Вздохнув, тот опустил серые глаза, думая о чем-то весьма напряженно.

– Она сообщает, что Инджи-хатун покончила с собой в своих покоях.

Испуганно ахнув, Севен приложила ладони к лицу, широко распахнув голубые глаза.

– Да простит ее Всевышний… Что же она наделала..?

Слезы заструились по лицу светловолосой госпожи и, с трудом добравшись до тахты, она осела на нее, растерянно качая головой.

– Это я виновата, Осман. Я оставила ее одну… Совсем позабыла из-за этой любви.

Нахмурившись, русоволосый мужчина подошел к ней и сел перед ней на корточки, сжав ее ладони в своих.

– В этом нет твоей вины, Севен. Инджи-хатун сама распорядилась своей жизнью. Этот грех на ней, а не на тебе…

Султанша промолчала, продолжая горько плакать, но, бросив затуманенный от слез взор на мужа, она насторожилась. Он силился что-то сказать ей, но будто опасался.

– Ты рассказал мне не всё, верно?

– Нет и думаю, что не стоит этого делать. Если ты так переживаешь из-за смерти Инджи-хатун, то…

– То что?

Шумно выдохнув, Осман с нежностью прикоснулся к лицу жены ладонью, пытаясь вселить в нее успокоение и терпимость.

– Эдже Султан и Рейна Дориа погибли в пожаре, произошедшем в доме сеньоры.

Растерянно моргнув, Севен нахмурилась от того, что перед ее глазами все позеленело, погружая ее через мгновение в пустой и глухой мрак.

Топ Капы. Султанские покои.

Теплый июльский ветер ворошил черные волосы мужчины, с мрачностью в темно-карих глазах стоящего на террасе. Черное одеяние, в которое он был облачен, отражало его настроение.

Смерть Инджи-хатун, признаться, мало его задела. Но Эдже Султан была его единокровной сестрой, женщиной, о которой он, став султаном, обязался заботиться. Она была, несмотря на свой тяжелый и капризный нрав, любима всеми. Было в ней что-то от Сейхан – непокорное, буйное и своенравное. Это придавало Эдже определенный темный шарм, как и ее матери.

Рядом с султаном, положив маленькую ладонь на его широкое плечо, замерла невысокая и тоненькая девушка, облаченная в такое же траурное платье. Ее темные, практически черные, волосы трепетали, извиваясь крупными кольцами, а серо-голубые глаза, подернутые привычной дымкой задумчивости, то и дело обеспокоенно касались лица Орхана.

– Не корите себя ни в чем, господин, – тихо произнесла Артемисия. – Так решил Всевышний…

– Я знал, что эта Рейна Дориа станет погибелью для Эдже… Не стоило позволять им общаться, а уж тем более отпускать Эдже в тот дом.

– Никто не знал, что однажды этот дом возгорится пламенем, что поглотит их, – пожала узкими и костлявыми плечами наложница. – За вас говорит боль от утраты родного человека, не вина.

С намеком на улыбку Орхан повернулся к Артемисии и в глазах его, скользящих по юному женскому лицу, теплилась нежность.

– Я благодарен тебе за то, что ты поддерживаешь меня. Лишь осознание того, что ты рядом и вскоре подаришь мне ребенка, освещает мою печаль и серые дни.

Улыбнувшись в ответ на его слова, Артемисия мягко погладила его ладонью по плечу. Орхан, перехватив ее руку, поднес ту к губам и оставил на тыльной стороне ладони поцелуй.

– Для меня большего счастья, чем доставлять вам радость, мой султан.

Улыбнувшись на этот раз шире, черноволосый султан притянул к себе Артемисию, которая припала темноволосой головой к его широкой груди. Его сердце билось гулко и тяжело.

– Насколько мне известно, ты еще не приняла мусульманство?

– Нет, – насторожилась Артемисия, нахмурившись в его объятиях. – Почему вы спрашиваете об этом?

– Будущей Султанше и матери моего ребенка не пристало быть неверной, – ответил Орхан, немного отстраняясь и заглядывая в ее серо-голубые глаза. – Желаешь ли, чтобы я посвятил тебя?