Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц)
========== Глава 1. Кровавое воцарение ==========
1584 год.
Мечеть султана Мехмета III.
Высокая и стройная не по годам женщина с темными когда-то, седеющими волосами, собранными в высокую и простую прическу, увенчанную серебряной короной с инкрустированными в нее черными агатами, чуть сгорбившись, неподвижно стоит у недавно выстроенного тюрбе.
Чуть позади с мрачным видом молчит одна из ее дочерей – самая любимая и преданная общим идеям – Хюррем.
– Признаться, даже не знаю, что мне и чувствовать, Хюррем. Он был моим отцом, но был и тем, кто казнил мою мать, а меня на протяжении всего своего правления унижал, как только мог. Из ссылки в Эдирне я вернулась лишь на склоне лет, когда выходила замуж в третий раз в прошлом году.
– Не знаю, Валиде, что и ответить… – грустно вздыхает темноволосая, худощавая девушка с темно-карими глазами, как у матери. – Каким бы он ни был, но покойный султан Мехмет был вашим отцом. Он любил вас. Просто между вами разверзлась такая глубокая пропасть, которую никакая любовь преодолеть не в силах. Пусть покоится он с миром.
– Аминь.
– Как же мне тяжело осознавать то, сколько крови прольется в ближайшее время, Валиде, – нахмурившись, прошептала Хюррем, бросив мимолетный взгляд на мать, облаченную в траурные одежды. – Достопочтенный Шехзаде Орхан уже в пути сюда, в Стамбул, дабы взойти на престол, который принадлежит ему по праву старшинства. Едва он объявит себя новым султаном империи, то остальные Шехзаде будут казнены.
– Пусть так, Хюррем, – равнодушно отозвалась Шах, отворачиваясь от тюрбе покойного отца и направляясь неспешно прочь. – Селим, Мурад и Махмуд – всего лишь побочные недоразумения, рожденные от рабынь Нурбахар и Сейхан, которые, слава Всевышнему, умерли от собственной глупости. Они были рождены для того, чтобы умереть. Мой отец знал это. Все знали. Даже они сами. Так пусть с достоинством примут свою судьбу.
С грустью и мрачностью бросив прощальный взгляд на тюрбе покойного деда, Хюррем поспешила в след уходящей матери.
Амасья.
Широкоплечий молодой мужчина со светлыми волосами, что в лучах утреннего солнца отливали золотом, задумчиво стоял на террасе, облокотившись руками о перила.
Его голубые глаза мрачно и меланхолично наблюдали за жизнью провинции, распластавшейся под холмом, на котором стоял его дворец.
Жизнью, которая вскоре продолжится без него.
За его широкой спиной послышались легкие, невесомые шаги и шелест подола платья, волочащегося по полу, и вскоре на террасу несмело вышла черноволосая девушка с бледной кожей и со светлыми серо-голубыми глазами, контрастирующими с цветом ее волос.
– Селим.
Обернувшись на нее через плечо, Селим нахмурился и отвернулся обратно в сторону раскинувшегося вдали города.
Грустно вздохнув, девушка подходит ближе к Шехзаде и кладет свою руку ему на плечо.
– Неужели ты ничего не предпримешь, Селим? – раздался на террасе ее пропитанный отчаяньем звонкий голос. – Я более не могу молчать и ждать, пока Шехзаде Орхан воссядет на престол и отдаст приказ о твоей казни и нашего Коркута! Отправляйся в столицу, умоляю. Путь из Амасьи можно сократить и добраться быс…
– Замолчи, Инджи, – твердо процедил Селим, ожесточившись. – Я не из тех, кто в страхе бежит от своей судьбы. Если мне суждено умереть, то я приму это, как волю Всевышнего. Так сделала моя покойная Валиде, которая, как и многие, не избежала гнева отца.
– Аллах милостивый, за что мне это?! – со слезами на глазах прошептала Инджи, а после повернулась в сторону мужчины и в отчаянии схватила его за рукав кафтана, тем самым привлекая к себе внимание. – Неужели ты не понимаешь, что я лишусь не только тебя, но и нашего сына?! Молю, Селим…
– Оставь меня одного, – раздраженно прервал ее Шехзаде.
Мрачно поджав губы, Инджи Султан поклонилась и, чувствуя, как по лицу струятся горячие слезы, покинула террасу, где оставила свои последние надежды.
Конья.
Высокий и темноволосый мужчина нервно расхаживает по своей опочивальне, а его темно-карие глаза горят нетерпением и волнением.
Раздался стук в двери и, пригласив пришедшего, мужчина устремил волнительный взгляд к вошедшему Лале, который почтенно поклонился.
– Шехзаде Махмуд, приготовления закончены. Мы можем отправляться в путь.
– Немедленно выступаем в столицу, Лала. Седлай лошадей!
– Вы уверены, Шехзаде? – сухо осведомился Лала, хотя внутренее страшился решимости Махмуда и ее последствий. – Путь опасен. Не думаю, что Шехзаде Орхан не позаботился о том, чтобы помешать вам добраться до Стамбула и трона.
– Мне все равно, Лала! Я тоже позаботился об этом, как и о своей защите. Руки в страхе и безделье я опускать не намерен. Если умру, то как воин, в борьбе за престол, на который я имею законное право. Валиде бы этого хотела. Она никогда не сдавалась.
Поджав губы, Лала покорно склонился перед волей престолонаследника и покинул опочивальню.
Кютахья.
Неспешно проходя мимо садовых деревьев и кустов, темноволосый Шехзаде Мурад чуть улыбнулся, взглянув на сопровождающего его на прогулке в дворцовом саду Араса-агу, который был его помощником и другом здесь, в провинции, куда его определил покойный ныне отец.
– Надеюсь, вы приняли то решение, о котором не пожалеете, Шехзаде. На вашем месте я бы…
– Но ты не на моем месте, – спокойно перебил его Мурад, улыбнувшись шире, будто дивясь его упрямству. – Решение мое окончательное.
– В борьбе за престол нет места состраданию, Шехзаде. Я знаю вас и ваше доброе сердце, но…
– Довольно, Арас, – выдохнул Мурад, помрачнев. – Я не стану бороться с родными братьями за власть. Что это за власть, раз в семье рождает необходимость убивать друг друга? Я на это никогда не пойду! Пусть, я распрощаюсь с жизнью, но покину этот мир достойно. Без крови братьев на руках. Думаю, моя покойная Валиде меня поняла бы. Она ради семьи, ради нас, готова была на все. Бросила когда-то все то, что кровью заслужила: султанство, власть над гаремом, покойного отца и даже от нас отказалась, бежав в Геную в попытке сохранить нам жизнь от интриг Султанш династии. Жаль, нет ее с нами. Интересно, что бы она сказала?
– Вероятно, пыталась бы вас вразумить и избавить от излишнего сострадания, которое вас губит, – с мрачной иронией заметил Арас-ага.
Темноволосый Шехзаде лишь чуть улыбнулся уголками губ, спокойно шествуя по саду и также спокойно принимая свою судьбу, веря в то, что силы родства между ними, тремя братьями, помогут им избежать смертей.
Дорога из Манисы в Стамбул.
Устало восседая верхом на коне, Орхан едет впереди экипажа вместе с сыновьями Баязидом и Сулейманом, скачущими позади него.
Сзади плетутся кареты с имуществом и сидящими в них Султаншами и наложницами.
В своей карете рыжеволосая Гюльхан устало откинулась на спинку сидения, чувствуя, что от долгого нахождения в сидячем положении у нее разболелись спина и ягодицы.
Напротив нее сидела ее верная служанка Керсан-хатун, на плечо которой облокотилась заснувшая рыжеволосая Зеррин Султан.
Взглянув на спящую дочь, Гюльхан вздрогнула от неожиданно раздавшихся криков, топота копыт и лязга схлестнувшегося оружия.
Проснувшись от шума, испугавшаяся Зеррин пересела к матери и отчаянно обняла ее, напрягшуюся и переглянувшуюся со служанкой.
Достав из-за ворота платья кинжал, Гюльхан с трепещущим от страха сердцем решительно повернулась к выходу из кареты, прикрываемому бархатной занавеской.
– Не бойся, Зеррин. Аллах да поможет нам живыми добраться до столицы.
Вскоре занавеска дрогнула и Гюльхан успела даже замахнуться, как узнала своего рыжеволосого сына Сулеймана, левая щека которого была залита кровью, сочащейся из небольшой раны.
– Что происходит, сын? – волнительно проговорила Султанша, внутренне облегченно выдохнув от того, что вовремя узнала сына.
– Не беспокойтесь, Валиде, – покровительственно ответил запыхавшийся Сулейман с окровавленным мечом в руках. – Нам устроили ловушку. Вероятно, один из братьев отца. Мы с ними справились. Отец позаботился об охране. Едем дальше.
Гюльхан кратко кивает, улыбнувшись сыну и тот скрывается на занавеской, которую запахнул обратно.
Плачущая от страха Зеррин чуть отстраняется от матери, которая успокаивающе гладит ее по голове.
– Мама, нас могли убить?
– Не думай об этом, родная. Все позади…
В другой карете Дэфне, растерявшая свою свежую и ясную красоту, светлые волосы которой покрылись серебром прожитых ею долгих сорока шести лет, а лицо покрылось зарождающимися морщинами, чувствующая, как испуганно трепещет сердце в груди, волнительно заламывает руки, порываясь выйти из кареты и убедиться в том, что Орхан и Баязид в порядке.
– Вероятно, напали на нас, – шепчет она, пытаясь выглянуть из-за занавески. – Надеюсь, с Баязидом и Орханом все в порядке… Может, выйти и посмотреть, что там?
– Что вы, Султанша? – беспокойно отозвалась Миршэ-хатун, качнув седеющей головой. – Оставайтесь здесь, в карете. Упаси Аллах нас от беды.
Спустя три дня…
К своему счастью, Орхан первым прибыл в столицу, которая встретила его радостными криками толпы, приветствующей нового султана Османской империи.
Проезжая триумфально по Стамбулу в сторону отдаленного Топ Капы, он, наконец, мог облегченно выдохнуть и отпустить беспокойство по поводу жизней своей, жен и своих детей.
Гордо войдя в Топ Капы, черноволосый Орхан, возмужавший с течением лет, отрастивший, подобно отцу и деду, длинную бороду, которая делала его внешне старше своих сорока двух лет, бросил взгляд в сторону совершенно пустого гарема.
За его широкими плечами стояли старший сын – Шехзаде Сулейман, бывший рыжеволосым, как мать, и таким же изворотливым и честолюбивым, что часто рождало между ним и отцом недопонимание и ссоры, и Шехзаде Баязид, больше похожий как внешне, так и внутренне на отца, чем и заслужил его предпочтение.
Нового султана встречали состарившийся Локман-ага, чьи брови поседели, а лицо исказилось морщинами, все также худощавая, но седовласая и сгорбившаяся Фахрие-калфа и относительно свежая лицом и телом Зейнар-калфа, возраст которой еще не достиг сорока лет.
Все они почтенно склонились, опустив головы, стоя рядом с закрытыми дверьми пустого гарема.
– Да здравствует Топ Капы, – довольно выдохнул Орхан, по-хозяйски осматриваясь.
– Добро пожаловать, господин, – прохрипел Локман-ага севшим голосом. – Примите поздравления от своих рабов.
– Разместите Султанш, моих Шехзаде и наложниц в гареме. Локман-ага, идем со мной.
Кратко кивнув сыновьям, Орхан размашистыми шагами последовал в сторону султанской опочивальни, сопровождаемый хромающим Локманом-агой, в которую вскоре волнительно вошел и вздохнул, бросив взгляд темно-карих глаз к пустующему трону.
– Как долго ждал я этого дня… Сколько перенес потерь и горестей.
Локман, зашедший следом за ним в покои, напряженно молчал, сложив перед собой руки в замок, как полагается рабам.
– Он мучился? – обернувшись к нему лицом, осторожно поинтересовался Орхан, нахмурившись.
– Покойный султан Мехмет Хан Хазретлери скончался во сне, господин. Несколько месяцев тяжело болел, не вставал с кровати. Бредил. Много о вас говорил и о покойной Сейхан Султан.
– До сих пор ее помнил? – изумился черноволосый мужчина, внутренне вздрогнув от упоминания Султанши.
– Да, господин, – глухо отозвался Локман. – Покойный султан очень дорожил памятью о ней. Помнится, возвел мечеть несколько лет назад в ее честь. Часто посещал ее. Видимо, тосковал.
Насупившись, Орхан решил перейти непосредственно к делу, которое рождало в нем противоречивые чувства. Но разве мог он поступить иначе?
– Ты служил хранителем султанских покоев еще при моем деде султане Сулеймане, Локман-ага. Ты уже в возрасте, но пока что мне некем тебя заменить, поэтому повелеваю тебе остаться на этом посту.
– Почту за честь служить вам, господин, – благодарно склонился в поклоне ага, радостный тому, что не придется скитаться вне Топ Капы в нищете.
– И вот первое мое поручение, – дрогнувшим голосом от внутренней борьбы воскликнул Орхан, опустив темно-карие глаза в пол. – Войдя в эти покои, Локман, я стал новым султаном империи и Повелителем всего мира. Ради сохранения мира в государстве отдаю приказ исполнить закон моего предка Мехмеда Фатиха. Да простит Всевышний мне братские смерти, ибо совершаю священные убийства во имя благоденствия нашего великого государства.
– Как вам угодно, Повелитель, – мрачно проговорил Локман-ага и, поклонившись, покинул опочивальню.
Тяжело вздохнув, Орхан перевел взор в сторону трона и, волнительно сглотнув, медленно подошел к нему, прислушиваясь к ощущением, а после опустился на него.
Но вместо триумфа и радости единственным его ощущением была мрачная тоска, вызванная кровавым началом его правления.
Покои Эдже.
Беспокойно расхаживая по покоям, высокая и темноволосая девушка жесткой и необычной для востока красоты, передавшейся ей от матери, а той от генуэзского рода Дориа, перевела встревоженный взгляд зеленых глаз к вошедшей в покои служанке Гезде-хатун, которая поклонилась своей госпоже, опустив русоволосую голову.
– Султанша. Шехзаде Орхан прибыл в Топ Капы. Шехзаде Махмуд не смог его опередить…
Яростный возглас огласил покои, а после прошелся эхом по коридору дворца, от которого Гезде содрогнулась.
– Только не это… – отчаянно прошептала Эдже, заламывая руки. – Неужели он осмелится исполнить этот кровавый приказ?!
– У Шехзаде нет выхода, госпожа, – проговорила служанка в попытке успокоить свою вспыльчивую госпожу. – Либо он, либо ваши братья…
Возгоревшись гневом и негодованием, Эдже спешно покинула покои.
Шествуя с царственной осанкой по коридору, Эдже с горящими в отчаянном гневе зелеными глазами прошла мимо оживившегося гарема, у дверей которого стояли поседевшие в годах Дэфне Султан и Селин Султан, которые проводили ее осторожными, непонимающими взглядами.
Престарелая Фахрие-калфа хмуро посмотрела в след Султанше, а после повернулась к окликнувшей ее Дэфне Султан.
– Фахрие, кто это?
– Это – Эдже Султан, госпожа. Дочь Сейхан Султан и сестра нашего нового Повелителя.
Дэфне и Селин настороженно переглянулись, наслышанные о Сейхан Султан и, очевидно, обнаружившие в Эдже Султан что-то от матери, о чем знали из рассказов о ней.
Султанские покои.
Не обращая внимания на попытки Локмана остановить ее, Эдже грубо постучала в двери, а после, с силой распахнув их, вошла в опочивальню султана.
Орхан, стоящий у письменного стола и рассматривающий документы и записи отца, непонимающе обернулся на вошедшую и содрогнулся от схожести девушки с Сейхан Султан.
Что-то всколыхнулось в его сердце. Те же зеленые глаза, налитые обжигающим гневом и надменность в движениях и взоре.
Опомнившись, Орхан приходит к выводу, что это его единокровная сестра – Эдже.
Отложив читаемый до этого документ на стол, Орхан настороженно повернулся к девушке и нахмурился от подобной дерзости.
– Эдже?
– Даже имени моего не смейте произносить!
Орхан неосознанно вздрогнул от схожести голосов Сейхан и Эдже.
– В чем причина твоей злости?
– Вы еще спрашиваете? – горько усмехнулась Эдже. – Добравшись сюда, в Топ Капы, первым, вы подписали смертный приговор моим братьям!
– Такова реальность, Эдже, – осторожно ответил новый султан, качнув широкими плечами. – Я делаю это ради благополучия всего нашего государства, моих женщин и детей. Да и я не в силах что-либо изменить. Закон о братоубийстве мне не подчинен.
– Вы столь спокойно говорите о том, что ваших братьев и их детей удушат шелковыми шнурками?! – задохнулась в возмущении темноволосая Султанша, сверкнув в пламенном гневе зелеными пронзительными глазами. – Я думала, что мой дед и отец были жестокими тиранами, без зазрения совести проливающими кровь родных и близких… Но я ошибалась. Просто вас не знала.
Тяжело вздохнув, Орхан медленно подошел к ней ближе, но Эдже вскинула предупреждающе руки перед собой, будто защищаясь.
– Не приближайтесь, иначе я за себя не отвечаю.
– Пойми, трон изначально принадлежал мне, – теряя терпение, твердо процедил Орхан. – Я не в силах что-либо изменить…
По красивому лицу Эдже заструились слезы отчаяния и беспомощности, но она гордо вскинула подбородок.
– Если вы убьете моих братьев, то и мою жизнь заберите! Она не дорога мне больше. Ничего я более не желаю!
Орхан тяжело хмурится и неминуемо напрягается, увидев, как Эдже достала из-за драгоценной бляшки ремня, опоясывающего черное платье, украшенный драгоценными камнями короткий кинжал и, обхватив ладонью лезвие с такой силой, что брызнула кровь, протянула его Орхану, горячо смотря заплаканными глазами в его возмущенные темные глаза.
– Раз для вас ничего не стоят жизни братьев, то, думаю, с этим проблем не возникнет! Убейте меня и тогда избавите и меня, и всех от страданий. Махмуд и Мурад – единственные мои родные люди. Если я их лишусь, то, оставшись в живых, весь ваш Топ Капы обрушу. Лучше покончите с этим сейчас.
Жестко взглянув на нее, Орхан, потеряв остатки терпения и выдержки, гневно выхватил кинжал из ее рук, а после, толкнув Султаншу к дверям, прижал ее к ним спиной и приставил окровавленное острие к ее горлу.
Эдже ошеломленно выдохнула от неожиданности и от его близости, тяжело дыша и яростно смотря ему в глаза.
– Перед тобой отныне новый султан империи и падишах всего мира. Не стоит подобные речи вести со мной, иначе я действительно исполню твою просьбу. Возвращайся в свои покои и приди в себя, наконец!
Раздраженно отбросив окровавленный кинжал в сторону, Орхан отпустил Султаншу и отошел от нее, направившись было на террасу, дабы успокоиться, но Эдже импульсивно схватила его за рукав темного кафтана и с силой развернула лицом к себе, отчего Орхан снова оторопел в непонимании возможности подобной дерзости.
– Клянусь, вы пожалеете, что сегодня не исполнили мою просьбу. За смерть своих братьев я обращу вашу жизнь в ад! Буду жить, сгорая в страданиях, ради того, чтобы увидеть тот день, когда и вы в этих страданиях будете гореть!
Поклонившись, смотря ему прямо в глаза, Эдже покинула покои, сжимая в кулак раненую руку.
Орхан выдохнул растерянно и задумчиво посмотрел ей в след, будто не веря, что все это происходило на самом деле.
Выйдя из султанских покоев с окровавленной рукой, разгневанная и тяжело дышащая Эдже растерянно столкнулась с рыжеволосым и статным молодым мужчиной.
Отскочив друг от друга в стороны, они вгляделись друг другу в лица.
Заметив рядом с мужчиной красивую и рыжеволосую женщину с высокой короной, воздетой на голове, Эдже поняла, что это – Шехзаде Сулейман вместе со своей матерью Гюльхан Султан.
Промолчав, Эдже обошла их и, все еще горя в гневе, покинула коридор.
Растерянно и задумчиво глядя ей в след, Сулейман не видел ничего, кроме как ее зеленые искристые глаза, горящие огнем ярости и надменности, которые остро и, кажется, навсегда, впечатались в его память.
– Орхан! – взволновавшись из-за девушки, вышедшей из опочивальни с окровавленной рукой, Гюльхан беспокойно ворвалась в покои и растерянно огляделась.
Тот стоял на террасе, глубоко дыша для успокоения и не обращал внимания на зовущую его женщину.
Вбежав на террасу, Султанша облегченно выдохнула, приложив ладонь к груди.
– Аллах сохрани, что здесь произошло? Что за девушка вышла отсюда с окровавленной рукой?
– Эдже Султан, – хрипло отозвался Орхан, смотря куда-то вдаль.
Сулейман, вошедший на террасу, вслушался заинтересованно.
– Это дочь той Сейхан Султан, верно? – хмурится Гюльхан, подойдя к султану. – Слишком молода для того, чтобы быть вашей сестрой, не находите, Повелитель? Ей, как видно, и восемнадцати нет.
Орхан молча покачал головой, будто спасаясь от наваждения, вызванного гневными зелеными глазами, которые, как и у сына, пленили его память.
Спустя несколько дней…
Дорога из Коньи в Стамбул.
Стремительно скачущий верхом на вороном коне по дороге в столицу, протоптанной множеством копыт, Махмуд настороженно вгляделся в даль дороги, где виднелись всадники, скачущие ему навстречу.
Помрачнев, он останавливает запыхавшегося коня и, спешившись с него, обнажает сверкающий в лучах солнца меч, обернувшись к своим воинам, также слезшим с коней.
– Будьте готовы ко всему, – решительно воскликнул Махмуд. – Если их послал Шехзаде Орхан, то защищайте меня ценою жизни!
Приехавшие янычары, действительно, были посланы Орханом, уже прибывшим в столицу, отчего Махмуд разочарованно выдохнул, но сдаваться не собирался. Он знал, что они пришли забрать его жизнь.
Ожесточенная схватка разразилась в лесах близ столицы, куда Шехзаде Махмуд чуть-чуть опоздал, упустив шанс на власть и даже жизнь.
Янычар нового султана оказалось много по сравнению с охраной Махмуда, поэтому в неравном бою решительный Шехзаде неминуемо потерпел поражение.
Возглавляющий отряд янычар Альказ Бей, вместе с дюжиной янычар окружили яростно бьющегося Махмуда и руки, обхватившие Шехзаде, обездвижили его, позволив Альказ Бею обвязать шею сопротивляющегося мужчины шелковым шнурком, который, затянувшись, забрал жизнь Махмуда, вскоре замертво упавшего на землю со стеклянными, пустыми темно-карими глазами, как у отца Мехмета.
Амасья.
В это солнечное утро светловолосый Шехзаде Селим более не пребывал привычно в задумчивости на террасе своих покоев дворца санджак-бея, а со стоическим спокойствием стоял на коленях в белой свободной рубахе на площади перед ним, с достоинством мужчины и смелостью сына всемогущего султана принимая свою судьбу.
Рядом с ним стояла бледная от страха служанка, держащая на руках плачущего сына Шехзаде Селима – Коркута.
Инджи Султан, облаченная в черное одеяние, отчаянно рыдала в отдалении, удерживаемая служанками и охраной.
Толпа собралась на площади, сама не знающая, зачем явившаяся на казнь. Наблюдать за чужой смертью, видно, вызывало у нее интерес.
В тишине, разрушаемой лишь душераздирающим плачем Султанши, палач со шнурком в руках подошел к пугающе спокойному Шехзаде Селиму, который будто не заметил, как на его шее затянулся шнурок.
Сдавив им горло Шехзаде, палач с силой душил мужчину и, когда Селим почувствовал, что существует последние секунды своей жизни, бросил мучительный взор жестких голубых глаз к рыдающей Инджи, будто прощаясь с ней, а после осел в руках палача и пал замертво на землю.
Увидев, что палач берет в руки Коркута, Инджи яростно начала вырываться из рук служанок и ей на мгновение удалось освободиться и пробежать половину площади, но янычары перехватили ее и окружили, заслонив сцену казни грудного младенца.
Когда янычары отступили, Инджи с содроганием увидела, как ее обездвиженного, бледного сына с неестественно изогнутой сломанной шеей положили рядом с мертвым отцом и мир исчез перед ее глазами, потеряв свои очертания.
Кютахья.
Арас Бей, хмурясь, с содроганием наблюдал, как стоящий на коленях на дворцовой площади Шехзаде Мурад, опустив темноволосую голову, терпел завязываемый палачом на его шее шелковый шнурок.
Слеза скатилась по щеке сострадательного и мягкого Шехзаде, потому как он не мог поверить, что брат все-таки отдал приказ о его казни.
Жить в мире, где брат убивает своих братьев ради власти, Мурад не хотел, поэтому покорно принял свою судьбу и, когда шнурок затянулся на его шее, смело ждал смерти, даже жаждуя ее.
Арас-ага скорбно опустил голову, когда темноволосый Мурад безвольно упал на землю, распрощавшийся с жизнью.
Топ Капы.
На широкой площади, усеянной толпами народа, пришедшего взглянуть на нового султана империи, на троне восседал Орхан в высоком тюрбане падишаха и принимал поклоны визирей, пашей и беев.
За церемонией из башни за этим наблюдали женщины из его семьи.
Гордая за брата седовласая, но все еще красивая Шах Султан с дочерьми Гевхерхан, Хюррем и Айше, так похожими на нее саму.
Русоволосая Хюмашах, мрачная от осознания того, каким образом Орхан стал султаном и на что ему пришлось пойти ради трона.
Эдже, горящая в огне желанного возмездия и страданиях по умершим братьям.
Растерянная, плачущая Севен, потерявшая единственного родного человека в лице старшего брата.
И три жены нового султана, совершенно друг на друга не похожие.
– Пусть Аллах пошлет нашему новому Повелителю долгих лет жизни, венценосных побед над врагами и нескончаемого счастья, – гордо воскликнула Шах, вскинув подбородок. – Да здравствует султан Орхан Хан Хазретлери!
Комментарий к Глава 1. Кровавое воцарение
Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem
========== Глава 2. Страдания и совесть ==========
Вечер.
Топкапы. Гарем.
Празднество в честь воцарения на троне османов нового султана огласило дворец громкой музыкой, смехом наложниц, наполненных мечтами с переездом в Топ Капы, и улыбками Султанш, наблюдающих за танцами одалисок.
Светловолосая Дэфне, облаченная в темно-синее платье с кружевной отделкой, с легкой улыбкой наблюдала за веселящимся гаремом, сидя на большой атласной подушке за низким столиком, накрытым множеством яств и сладостей.
Рядом с ней, что стало привычным за годы их дружбы, чуть отстраненная Селин в скромном бежевом платье, а также робкая Фатьма Султан с черными, как у отца, волосами и темными, чуть грустными, глазами с робким интересом наблюдающими за происходящим в гареме.
Дэфне и Селин привязались друг другу еще со времен Манисы, ведь между ними нет конкуренции за сердце и внимание султана, так как он позабыл их обеих, объединив тем самым страдающих женщин.
Взглянув на танцующих наложниц в весьма откровенных нарядах, Фатьма смущенно взглянула на мать, а после на Дэфне, которая ободряюще ей улыбнулась.
– Совсем стыд потеряли, – тихо проговорила Селин, качнув темноволосой головой, увенчанной маленькой и едва заметной жемчужной диадемой.
Дэфне мягко рассмеялась в ответ, но помрачнела, увидев входящую в гарем рыжеволосую Гюльхан, из-за которой наложницы прекратили свой танец и склонились в поклоне.
Султанша улыбнулась им, держа за руку семилетнюю дочь Зеррин, так похожую на нее внешне, а после медленно прошествовала к столику, за которым сидели помрачневшие Султанши.
Фатьма радостно улыбнулась, увидев Зеррин и, подойдя друг к другу, девочки отошли в сторону и о чем-то заговорили.
Проводив их взглядом синих глаз, Гюльхан опустилась на любезно принесенную слугами подушку и со сладкой улыбкой повернулась к женщинам.
– Доброго вам вечера.
– Благодарю, Гюльхан, – степенно кивнула Дэфне.
– Устраивают ли тебя, Дэфне, выделенные покои в гареме? Я слышала, ранее в них жила Хатидже Султан, сестра султана Сулеймана. После нее их никто не занимал.
– Я всем довольна. Хвала Аллаху, Орхан и Баязид со мной. Более мне желать нечего.
Гюльхан ухмыльнулась, не веря в эти заверения.
– Ну, а ты, Селин?
– Почему ты вдруг стала столь любезной? – непонимающе нахмурилась та.
– Я разговаривала с Орханом, – невозмутимо ответила Гюльхан, качнув узкими плечами. – Завтра он объявит о том, кого назначит управительницей гарема. Вы ведь слышали, что со смертью Сейхан Султан покойный султан Мехмет управительницей назначил Хюмашах Султан, но та не пожелала расставаться с семьей и домом, потому лишь изредка наведывалась в Топ Капы. На самом-то деле гаремом от ее имени правила доверенная Фахрие-калфа. Она и братьев Орхана с его сестрами воспитывала. Но разве пристало какой-то калфе подобные обязанности на себя брать?
Дэфне, поджав губы, смолчала, чуть смущенно повернувшись в сторону стоящей неподалеку Фахрие-калфы, которая сделала вид, что ничего не слышала и зорко наблюдала за девушками, которые снова прервались, приветствуя очередную Султаншу, вошедшую в гарем.
Изящного и хрупкого телосложения, с тоскливыми голубыми глазами и длинными светлыми волосами Севен Султан смущенно нахмурилась и спешно прошествовала к столику, чувствуя себя неуютно под множеством взглядов, направленных на нее.
Жены нового султана, несмотря на то, что были вдвое старше Султанши, спешно поднялись с подушек и склонились в поклоне.
Когда смущенная вниманием Севен подошла к столику, Дэфне украдкой бросила на нее заинтересованный взгляд, видя ее впервые.
Севен Султан производила впечатление ранимой и хрупкой девушки и Дэфне это нравилось больше, чем надменность и пыл Эдже Султан, которую она видела утром.
– Султанша, – приветственно проговорила Гюльхан, распрямляясь из поклона, отчего ее высокая золотая корона сверкнула в свете горящих свеч.
– Прошу, садитесь, – пролепетала Севен, смущенная тем, что взрослые женщины кланяются ей, и опустилась на принесенную подушку.
– Как вы, госпожа? – обеспокоенно воскликнула Дэфне, сочувственно взглянув на Султаншу, выглядевшую весьма тоскливо. – Надеюсь, вы в порядке? Примите мои соболезнования…
– Как я могу быть? – опустив голову, выдохнула Севен. – Мне тяжело, Султанша. Мой брат Селим предстал перед Всевышним… Праздновать вовсе не хочется, но я пришла, дабы познакомиться с вами.
Дэфне и Селин понимающе улыбнулись, но Гюльхан задели слова светловолосой Султанши, из-за чего она слегка нахмурилась в настигшем ее недовольстве.
– Шехзаде Селим был обречен с самого рождения, госпожа, – раздался ледяной голос Гюльхан, от которого Севен вздрогнула. – Всем было известно о том, что он падет от руки Орхана, которому по праву старшинства принадлежал трон.
Севен мгновение растерянно смотрит на женщину, а после, проглотив подступившие слезы, наполнившие и без того тоскливые голубые глаза, поднялась с подушки.
Женщины вынужденно поднялись следом, сложив перед собой руки.
– Рада была нашему знакомству, – спокойно проговорила Севен, одарив едва заметной улыбкой Дэфне и Селин, а после повернулась к Гюльхан, которая открыто и смело смотрела на нее. – Благодарю за понимание, Султанша. Приятного вечера.
Развернувшись, Севен покинула гарем, поймав обеспокоенный взгляд Фахрие-калфы, которая, поджав губы, последовала за ней.
Настигнув светловолосую девушку в покоях, сидящую на краю ложа и плачущую, Фахрие сочувственно улыбнулась, подойдя к ней и сев рядом.
– Мне так тяжело… – припав лицом к ее плечу, прошептала Севен, роняя слезы. – Фахрие, неужели я одна скорблю по Селиму? Зачем этот праздник? Эти танцы?
Вздохнув, седовласая калфа успокаивающе погладила ее по голове.
– Не принимай все близко к сердцу, Севен. Пусть Гюльхан Султан говорит все, что пожелает. Успокойся.
Мягко отстранившись, Султанша смахнула ладонью слезы с щек и тоскливо взглянула на женщину, заменившую ей мать.
– Как могу я успокоиться, когда эти женщины подобное говорят, смотря мне прямо в глаза?
– Ты повела себя достойно Султанши, Севен, – мягко улыбнулась Фахрие. – И знай, что они не посмеют сказать ничего оскорбительного, если ты этого не позволишь. Помни, ты – госпожа, а они – рабыни и наложницы. Ты слишком часто забываешь об этом…
