Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 52 страниц)
Шехзаде Баязид был ошеломлён и растерян. Обернувшись на Эмине-хатун, он вгляделся в её заплаканное лицо, пытаясь понять, правда ли то, что он услышал.
– Не верь ей! – отчаянно воскликнула Эмине-хатун и тут же вскрикнула от боли, так как евнух, удерживающий её, сильнее вдавил острое лезвие кинжала в её горло. – Всё не так…
– Но сейчас это неважно, – поспешила вмешаться Карахан Султан, пока её сестра не сказала лишнего. – Персея умрёт, если вы не сделаете того, чего хочу я.
– Вы убьёте родную сестру? – с горечью спросил шехзаде Баязид. Её слова заставили его отмахнуться от ошеломления и непонимания и собраться. Что бы ни было, он не допустит смерти своей фаворитки. Незаметно он коснулся эфеса своего меча, и это было знаком для его охраны и янычар, согласно которому они должны были приготовиться действовать.
– Без жертв не добиться победы.
– Вы правы, – процедил шехзаде Баязид, резко обнажив меч и покрепче перехватив его рукоять. Тут же его охрана и янычары, находящиеся в султанских покоях, обнажили свои мечи. – Вы станете этой жертвой, если не сделаете того, чего хочу я. Пусть ваши слуги покинут султанские покои, иначе мне придётся отдать приказ об их смерти. Мне не нужна кровь на руках. Вас не тронут. По крайней мере, сейчас.
Карахан Султан напряглась, и от былого превосходства в её ярко-зелёных глаза не осталось следа. Евнухи и служанки заметно испугались, услышав слова шехзаде Баязида и увидев десятки обнажённых мечей, грозящихся отправить их в иной мир.
– Чтобы остаться одной и сдаться вам? Нет, – процедила в ответ султанша, но непонимающе нахмурилась, когда её слуги, не обращая внимания на её слова, переглянулись между собой и, согласившиеся в том, что жизнь им дороже верности, гуськом, опасливо косясь на воинов и янычар, направились к дверям.
Шехзаде Баязид, ощутивший, что теперь ситуация в его руках, смело расправил плечи и, посмотрев на Эмине-хатун, которую отпустил до этого удерживающий её евнух, ушедший вместе с остальными слугами, жестом велел ей также выйти.
– Персея! – в отчаянии позвала её Карахан Султан, когда девушка направилась к дверям, всё ещё плача и сотрясаясь от пережитого страха.
Проигнорировав зов старшей сестры, Эмине-хатун вышла из султанских покоев.
Карахан Султан натужно сглотнула, и, осознав, что проиграла, горько усмехнулась.
– Можете убить меня, но моего сына не троньте, – прозвучало не как просьба, а как приказ.
– Даже в таком положении вы считаете, что можете отдавать приказы? – насмешливо осведомился шехзаде Баязид.
Исступлённо прикрыв веки, Карахан Султан, очевидно, с тяжелейшим усилием проглотив гордость, медленно опустилась на колени. Длинная и пышная юбка её роскошного красного платья распласталась на ковре.
– Тогда я прошу вас, – дрожащим голосом произнесла она, смотря прямо на хмурого и слегка растерянного подобным её поведением шехзаде Баязида. – Стоя на коленях, умоляю. Не трогайте моего сына! Убейте меня. Только не его.
– Ни к чему ваши мольбы, – с презрением процедил мужчина, отчего Карахан Султан вздрогнула в ужасе, не ожидавшая отказа. – Я – не вы. Невинную кровь не стану проливать. Тем более, собственного брата.
Развернувшись, шехзаде Баязид вышел из султанских покоев, на ходу отдав приказ посадить Карахан Султан в темницу до вынесения решения о её судьбе.
Спустя несколько дней…
Вечер.
Дворец Хюррем Султан.
После отъезда сестры Хюррем Султан, успевшая сильно привязаться к ней, братьям, которых она воспитывала, и её детям, затосковала.
Ей не хватало спокойствия, мудрости и теплоты, которыми её одаривала Гевхерхан Султан.
Альказ Бей уделял ей много внимания и любви, но всё же семья была для него на втором месте после государственной службы. Он без устали и рьяно исполнял свои обязанности хранителя султанских покоев, порою оставаясь ночевать в Топкапы.
К тому же, султан Баязид в благодарность за верность, ведь именно Альказ Бей открыл ворота Топкапы для него и его войска, вопреки приказу Карахан Султан, получил предложение вступить в Совет Дивана.
Мустафа-паша, великий визирь, поддержал это решение повелителя, и Альказ Бей стал Альказом-пашой. Теперь он был занят ещё больше, до вечера находясь в Топкапы в своём кабинете и помогая в реорганизации государственного аппарата в угоду новому султану, у которого, оказалось, в уме было множество реформ.
В этот вечер всё было по-прежнему. Солнце давно скрылось за линией горизонта, и луна всходила, и зажигались звёзды, но Альказ-паша так и не вернулся с государственной службы.
Не дождавшись его к вечерней трапезе, Хюррем Султан скудно поела, и, затосковав от скуки и одиночества, вышла на террасу.
Лето приближалось к концу, и воздух был свеж и прохладен, отчего султанша обхватила себя руками, чтобы согреться.
– Султанша, в вашем положении нельзя мёрзнуть, – обеспокоилась Саасхан-калфа, выйдя на террасу. – Вернитесь в покои.
Улыбнувшись, Хюррем Султан положила ладонь на свой живот, уже немного выпирающий, и послушно вернулась в покои, где изумлённо ахнула.
Усталый, Альказ-паша сидел на тахте и расстёгивал пуговицы своего тёмно-синего кафтана с меховым воротником.
– Ты вернулся, – засияла от счастья Хюррем Султан и, поспешно подойдя к нему, села на тахту и обняла, сомкнув руки на его шее. – Наконец-то… Отчего так долго?
Альказ-паша тепло и хрипло рассмеялся, и, повернувшись, поцеловал её в лоб.
– Аллах, дай мне сил, – устало выдохнул он, приобняв одной рукой прильнувшую к нему счастливую жену. – Повелитель покоя ни мне, ни всему Совету Дивана не даёт. С каждым днём новые приказы поверх ещё невыполненных. Никак не уймётся. Мустафа-паша смеётся. Говорит, молод ещё и горяч, наслаждается властью и вроде бы хочет всё по-хорошему сделать, а сам не знает как.
Хюррем Султан улыбнулась и умиротворённо вздохнула.
– Хвала Аллаху, эти тёмные дни закончились.
Дворец Хюмашах Султан.
В темноте вечера экипаж остановился возле двухэтажного просторного дворца.
Из кареты выпорхнула служанка, которая подала руку невысокой и стройной девушке с длинными русыми волосами и серыми глазами, холодными и колкими. Та, в свою очередь, подала руку престарелой женщине с седыми волосами, которая с трудом выбралась из кареты и оперлась о неё.
Обе были в чёрных траурных одеждах, и на их похожих лицах застыло печальное выражение.
– Вот мы и дома, валиде, – устало вздохнула Хафса Султан, медленно ведя мать к парадным дверям.
Хюмашах Султан промолчала, с тоской оглядевшись. Когда-то, в этом дворце, она была счастлива. Она была молода и полна жизни. Был жив её муж и отец её детей. Были живы её дети. А сейчас…
Она всё потеряла. Отца, мать и брата. Двух мужей. Двух сыновей и дочь. Сколько ещё смертей она должна претерпеть, пока доживает свой век?
Они возвращались из небольшого приграничного санджака, в котором когда-то правил её сын, султаназде Мустафа Бей, а сейчас лежал в могиле, сгоревший в болезни.
Боль утрат, горе и болезни съедали её, и Хюмашах Султан чувствовала, что ей осталось недолго. Только её дочь, Хафса Султан, была её утешением.
Будучи натурой мягкой, излишне чувствительной и ранимой, Хюмашах Султан удивлялась тому, что дочь, которую она воспитала, была столь не похожа на неё. Возможно, Хафса Султан пошла в отца, Ахмеда-пашу, бывшего жёстким и властным человеком, а может, в её мать Михримах Султан или в кого-то ещё…
Конечно, с ней, больной и старой матерью, Хафса Султан была мягка и заботлива, но Хюмашах Султан замечала, как от её холодного колкого взгляда вздрагивают слуги.
Несмотря на свой юный возраст, Хафса Султан заправляла делами в их дворце и, в связи с недееспособностью матери, взвалила на себя тяжесть управления благотворительными фондами Хюррем Султан, Рустема-паши и Михримах Султан, которыми в своё время управляла Хюмашах Султан, получившая их в наследство. И, к слову, она неплохо справлялась с этим.
Хюмашах Султан была рада, что её дочь была умной и расчётливой, но порою она пугалась той жесткости, бесчувственности и даже коварству, которые проглядывались в Хафсе Султан. Сейчас, пока она юна, эти качества не так заметны, но с возрастом, Хюмашах Султан знала это, они раскроются полностью, и кем станет её дочь? Похоже, ей этого не суждено узнать.
Добравшись до своей кровати с помощью дочери и слуг, Хюмашах Султан устало упала на подушки, дыша надрывно и хрипло.
Дальняя поездка и неожиданная смерть сына лишили её последних жизненных сил. Она чувствовала, что конец близок, оттого заснула в страхе, что не проснётся.
Старый дворец.
– Султанша, – сияя от радости, в небольшие покои, бедные и плохо обустроенные, едва ли не вбежала Бирсен-хатун, но тут же отдёрнула себя, когда увидела свою госпожу.
Эсен Султан до сих пор не оправилась от пережитого и не произнесла ни слова с той ночи, в которой потеряла мужа и сына.
В Старый дворец они перебрались ещё в то утро, когда султанша пришла в себя, и жили здесь вот уже несколько дней в простоте и одиночестве.
Эсен Султан не поднималась с кровати, ничего не ела, исключая редкие глотки воды, и, казалось, обезумела.
Бирсен-хатун пыталась привести её в чувство, напоминала о том, что Нилюфер Султан и Михримах Султан переживают за неё и нуждаются в ней, но, видимо, ей нужно было время, чтобы оправиться.
Без надзора матери маленькие султанши ругались ещё чаще, и Бирсен-хатун не знала, что с ними делать. Они даже пару раз дрались, чего не было прежде, и с каждым днём напряжение между ними росло.
И сегодня, поздним вечером, получив письмо из самого Топкапы от самого султана Баязида, Бирсен-хатун обрадовалась, что, наконец-то, их недолгое заточение в Старом дворце закончилось.
Только вот Эсен Султан снова лежала в кровати с пустым взглядом, ужасно исхудавшая, бледная и бесчувственная.
– Султанша? – осторожно спросила Бирсен-хатун, подойдя к кровати и мягко коснувшись её плеча. – Вы меня слышите? Повелитель прислал письмо. Я прочла. Простите. Он выражает свои соболезнования и предлагает, если вы желаете, вернуться в Топкапы. На правах Хасеки Султан умершего султана. Он вернул вам всё имущество и золото, отнятое у вас Карахан Султан, и назначил вам жалованье.
Эсен Султан слегка нахмурилась, и служанка облегчённо выдохнула. За несколько дней хоть какая-то реакция на происходящее.
– Что скажете, султанша? Нам собираться?
Эсен Султан, к ошеломлению служанки, несколько раз моргнула, словно приходя в себя, и медленно села в кровати. Она огляделась в покоях, будто только что оказалась здесь и не понимала, почему это произошло.
– Где мы? – хрипло спросила она, и Бирсен-хатун просияла от радости. Её госпожа наконец-то пришла в себя.
– В Старом дворце, но, хвала Аллаху, поутру вернёмся в Топкапы. Повелитель так добр…
– Нет, – отрицательно покачала темноволосой головой Эсен Султан, и её серо-голубые глаза обратились к дочерям, которые в столь позднее время уже спали в своих постелях у другой стены. – Я не вернусь туда. И своих детей не повезу туда. Там одна лишь смерть…
– Что вы такое говорите, султанша? – поникла Бирсен-хатун.
– Нет. Нет. Нет.
Она твердила слово “нет” безостановочно всю ночь до тех пор, пока не заснула, и Бирсен-хатун, ошеломлённо, а после обречённо наблюдающая за ней, пришла к неутешительному выводу, что её госпожа не пришла в себя.
Она обезумела. И, похоже, никогда не сможет оправиться.
Утро следующего дня.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
– Валиде.
Султан Баязид, просияв, вошёл в просторные и роскошно обставленные покои и раскинул руки в стороны, приглашая просиявшую ему в ответ мать в объятия.
Дэфне Султан в дорожном одеянии с нежностью и заметным облегчением обняла его и тщетно пыталась сдержать слёзы.
– Наконец-то, – выдохнула она, отстранилась и обхватила бледными руками смуглое лицо сына, который терпеливо сносил материнские ласки, по обыкновению смущающие взрослых мужчин. – Жив и здоров. Мы с ума сходили от беспокойства в дни разлуки с тобой.
– Отчего так долго добирались?
– Прежде поприветствуй жену и детей, а после утолю твои любопытство и беспокойство. Они тоже по тебе тосковали.
Дэфне Султан отступила в сторону, открыв его взгляду взволнованную Филиз Султан, обнимающую дочь и положившую руку на плечо сына.
– Мурад, – подойдя, султан Баязид крепко обнял сына и хлопнул его по плечу, отчего тот слегка пошатнулся. – Эсма, – нежно поцеловал дочь в лоб. – Филиз, – та потянулась к его губам, но повелитель поцеловал её также сдержанно и целомудренно в лоб, как и дочь до этого. – Рад, что вы здесь.
Дэфне Султан предупреждающе посмотрела на расстроившуюся и поникшую Филиз Султан, в глазах которой снова заблестели слёзы, и та под её взглядом отвернулась.
– Что с этой коварной женщиной, Карахан-хатун, кажется? – спешно привлекла Дэфне Султан внимание сына к себе. – Аллах сохрани, как только узнала о её грехах из твоего письма, так едва чувств не лишилась. Безвинные люди… И Орхан…
Вспомнив о покойном султане Орхане, Дэфне Султан ощутила уже ставшую привычной за несколько дней душевную боль и ноющую боль в области ключицы, что говорило о том, что болезнь просыпается под гнётом её переживаний и волнений.
– Она всё ещё в темнице, – помрачнел повелитель. – Я хотел её казнить, но потом подумал, что Махмуд, лишённый отца, лишиться матери не может. В этой династии и без него много детей выросло без матерей и ни к чему хорошему это не привело. Я решил отправить Махмуда с матерью в Эрзурум, пока он не подрастёт. А после он займёт достойную моего брата и шехзаде должность санджак-бея.
– Ты уверен? – осторожно спросила Дэфне Султан, но, увидев утвердительный кивок сына, решила больше не вмешиваться. Раз так решил, то так тому и быть. – Что же, я рада, что всё разрешилось благополучно.
– У меня для вас радостная весть, – султан Баязид снова улыбался, отчего Дэфне Султан, наблюдавшая это, чувствовала, что её боль, душевная и физическая, отступает.
Она хотела заинтересованно переглянуться с Филиз Султан, но невестка всё ещё была расстроена прохладной встречей с мужем и не посмотрела на неё в ответ.
– Эмине-хатун беременна. Дай Аллах, у вас, дети, появится брат. Я долгие годы ждал этого…
Если новость о беременности Эмине-хатун чуть не сбила с ног и без того расстроенную Филиз Султан, то его последние слова этому поспособствовали.
Она и так переживала из-за того, что не могла родить ещё детей мужу, который этого, оказывается, долгие годы ждал, а теперь соперница, молодая, красивая и, главное, здоровая сделает это за неё, окончательно вытеснив её из его сердца.
Перед её глазами всё почернело, и Филиз Султан без чувств распласталась на ковре.
Генуя. Дворец Альберго.
С течением времени королева Эдже свыклась со своей новой жизнью, иногда всё ещё томилась в ней, но присутствие Артаферна всё делало легче и проще.
В целом, она была счастлива. Она свободна и живёт роскошной жизнью в качестве королевы подле любимого мужчины, который во всём её поддерживает и всячески помогает.
Сёстры Серпиенто оказались очень приятными и интересными собеседницами, и королева Эдже взахлёб слушала их истории об Италии или о родословной Дориа, Гримальди или Серпиенто. Они даже стали её советницами и присутствовали на заседаниях королевского совета, помогая юной племяннице принимать решения, которые она затруднялась вынести самостоятельно.
В один из дней, когда по обыкновению после завтрака королева Эдже явилась в зал королевского совета и разместилась во главе длинного стола, адмирал Артаферн, напряжённый и встревоженный, пресёк обсуждение своим визитом.
Следом за ним в зал вошли слуги, несущие какой-то большой деревянный короб. Они поставили его на стол перед изумлённой королевой, которая по просьбе адмирала Артаферна поднялась на ноги и отошла в сторону вместе с ним.
– Что происходит, Артаферн? – напряжённо спросила Эдже. – Что в ящике?
– Как известно, наши отношения с Венецией обострились, и я, получив позволение Её Величества, взялся за обустройство нашего флота, доверенного мне. В настоящее время генуэзский флот насчитывает две тысячи военных кораблей, готовых к боевым действиям, которые, похоже, начнутся совсем скоро. Вскройте ящик.
Под десятками напряжённых взглядов слуги открыли крышку деревянного ящика, и его стенки, до этого сдерживаемые ею, упали на стол, явив содержимое.
– Дож Венеции прислал для вас подарок, Ваше Величество, – мрачно произнёс адмирал Артаферн, незаметно сжав её запястье в знак поддержки.
Чучело мёртвого орла без крыльев, которые ему грубо отрезали, истончало зловоние гниющей плоти.
– Как это понимать?.. – растерялась королева Эдже, посмотрев сначала на Артаферна, мрачного и напряжённого, а после на сестёр Серпиенто.
– Война, – ответила Валенсия Серпиенто, сверкнув голубыми глазами совсем как Рейна Дориа, обожавшая это слово и это действо. – Орёл – символ рода Дориа, и венецианский дож намерен подрезать ему крылья и низвергнуть его с небес, в которые он взлетел, на землю.
В воцарившейся суматохе и спорах Валенсия и Каролина самодовольно переглянулись и ухмыльнулись.
Топкапы. Темницы.
Темно. Сыро. Холодно.
Карахан Султан в грязном изорвавшемся когда-то роскошном красном платье сидела на грязном полу темницы, бессильно прислонив грязную голову к решётке.
В первый день заточения она рвалась и металась, приказывая выпустить её.
После сдалась. Ничего не ела. Просто сидела и думала о том, что сделала не так. В чём её ошибка? Где она просчиталась?
Ей казалось, что она сходит с ума в этой темноте и тишине. Только мысль о сыне держала её, и она гадала, жив он или мёртв, ждёт ли её в этом мире или уже в ином.
По её подсчётам шёл уже четвёртый день её заточения, и за это время три раза в день в одно и то же время к ней заходил охранник, дабы дать еду и воду.
И каково было её удивление, когда поздним вечером раздались приближающиеся шаги, которых быть не должно. Охранник никогда не приходил четвёртый раз, и его шаги были тяжелее.
Заинтересовавшись, Карахан Султан медленно повернула голову и лениво усмехнулась, увидев Зеррин Султан, всё ещё облачённую в чёрные траурные одежды.
Её синие глаза не истончали жалость, как ожидала султанша. Пустота. Нет, что всё-таки было в них… Жажда возмездия.
– Зеррин Султан. Зачем вы здесь?
– Завтра вас освободят. Вместе с шехзаде Махмудом вы отправитесь в ссылку в Эрзурум.
Облегчённо выдохнув, Карахан Султан ощутила впервые за время своего заточения прилив жизненных сил. Ещё ничего не кончено. Они живы. Она и её маленький повелитель.
– Вы не из тех, кто сдаётся, не так ли? – ухмыльнулась Зеррин Султан, и, поймав на себе тяжёлый взгляд ярко-зелёных глаз, окончательно в этом убедилась. – Зря Баязид сохранил вам жизнь.
– Вы здесь не для того, чтобы обрадовать меня новостью об освобождении. Говорите, зачем пришли.
– Баязид и его семья ненавидели мою семью. Эсен Султан всё ещё жива и, оказывается, Баязид намерен вернуть ей всё имущество и даже назначить жалованье. Я не хочу этого. Я одна, без семьи, страдаю, а они празднуют победу, не зная горестей. Я пришла для того, чтобы пообещать вам, что сделаю всё возможное, чтобы доставить им ту же боль, что я пережила. И я смогу это сделать с вашей помощью.
Карахан Султан лениво ухмыльнулась, смотря на неё сквозь решётку темницы.
