Текст книги "Возвышение падших (СИ)"

Автор книги: Marina Saltwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 52 страниц)

Неожиданно кто-то другой грубо обхватил её лицо рукой и заставил широко открыть рот, и вскоре в него влилась какая-то жидкость. Она обожгла внутренности женщины жгучим огнём, а после будто бы превратила их в пепел. Захрипев, Гюльхан Султан закричала от боли, а после поперхнулась кровью, полившейся изо рта и носа. Её отпустили, и она медленно осела на влажную землю, содрогаясь в конвульсиях и предсмертной агонии.

Несмотря на страх смерти, она чувствовала, что всё правильно. Или это яд дурманил её разум? Сколько жизней она забрала с помощью яда? И теперь узнала, каково это. В этом была какая-то законченность и правильность. Наконец, она понесла ответственность за свои деяния и видела в этом справедливый конец своей истории.

Комментарий к Глава 36. Ответственность

Доп. материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/validehurrem

========== Глава 37. Обретение ==========

Топ Капы. Покои Эсен Султан.

Изо дня в день происходило то же самое. Жизнь султанши была красива, но однообразна. И если поначалу Эсен Султан наслаждалась ею, то спустя годы эта однообразность стала раздражать. Как всегда, с приближением ночи Эсен Султан сменила свои роскошные одежды на ночное платье из шёлка, сняла драгоценности и распустила длинные тёмные волосы.

С помощью служанок умылась, а после, набросив на плечи халат, вошла в детскую, где Бирсен-хатун пыталась уложить детей спать. Она заходила сюда перед сном всегда, дабы убедиться, что с детьми всё в порядке.

Шехзаде Мехмет был послушным ребёнком, потому по велению матери тут же самостоятельно переоделся в пижаму и лёг в постель. Пока Бирсен-хатун переодевала девочек, Эсен Султан села на край его кровати, и, склонившись, поцеловала в лоб.

– Разиз Челеби доложил, что ты хорошо успеваешь в школе, – проговорила султанша, улыбнувшись сыну. – Молодец. Шехзаде должен быть умным и образованным.

– У меня плохо с письмом, – шёпотом признался шехзаде Мехмет.

– Всё получится. Упорно трудись. Особенно над тем, что плохо выходит. Не сдавайся, если не получается поначалу.

Ободряюще потрепав его по голове, Эсен Султан поднялась с кровати и подошла к Бирсен-хатун, которая расчёсывала чёрные волосы Нилюфер Султан. Та капризничала, не желая ложиться спать.

– Нилюфер, уймись, – мягко велела Эсен Султан, садясь на одну из кроватей султанш. – Михримах, иди сюда. Я расчешу тебя.

Улыбнувшись, Михримах Султан подошла к матери, и, повернувшись, оперлась спиной о её колени. Гребень мягко проходил сквозь светлые волосы девочки, и в свете зажжённых свеч они казались расплавленным золотом.

– Я хочу, чтобы меня расчёсывала мама, – вырвавшись из рук Бирсен-хатун, капризничала Нилюфер Султан.

Вздохнув, Эсен Султан посмотрела на дочь и покачала темноволосой головой. Нилюфер Султан была самой непослушной и своенравной из троих детей, а уж об её капризах было известно всему Топ Капы. И это было причиной её ссор с сестрой и братом.

– Она расчёсывает меня, – самодовольно ответила Михримах Султан.

– Прекратите, – велела Эсен Султан. – Нилюфер, ложись спать. А ты, Михримах, не провоцируй её.

– Мама, но она же… – запротестовала было Михримах Султан, но не смогла договорить, так как сестра гневно перебила её.

– Никакая она тебе не мама!

Вздрогнув, Эсен Султан напряжённо переглянулась с Бирсен-хатун, которая отрицательно покачала головой, мол ни о чём не рассказывала. Шехзаде Мехмет приподнялся в своей кровати и растерянно взглянул на сестру, как и все остальные.

– Почему? – неожиданно робко спросила Михримах Султан, а после, повернувшись к напряжённой матери, нахмурилась. – Она как всегда врёт, да?

– А вот и нет, – злорадно усмехнулась Нилюфер Султан, снова приковывая к себе всеобщее внимание. – Твои родители умерли, когда ты была маленькой. Повелитель велел маме взять тебя на воспитание, вот ты и живёшь с нами!

– Нилюфер! – гневно воскликнула Эсен Султан, отчего девочка вздрогнула и перестала усмехаться. – Откуда ты набралась этого?

Михримах Султан, вырвавшись из рук Эсен Султан, в слезах выбежала из детской комнаты.

– Зеррин рассказала мне, когда мы с Бирсен-хатун встретились с ней и Фюлане в саду, – призналась Нилюфер Султан, пока её мать поднималась с тахты и выходила из комнаты. – Она сказала, что Михримах – чужая дочь, которую ты пожалела.

– Нашла, кого слушать, – процедила Эсен Султан, а после, выйдя в главную комнату, беспокойно огляделась в поисках Михримах Султан. Та, сидя на материнском ложе, плакала. – Михримах?

Девочка не откликнулась, только сильнее заплакала. Подойдя к ней, женщина села рядом и осторожно прикоснулась к её вздрагивающему плечу. В её груди что-то болезненно защемило при созерцании плачущей девочки, которую она уже привыкла считать своей дочерью. В Михримах Султан она нашла для себя утешение, видя в ней свою умершую дочь Шах Султан.

– Понятно, почему я другая, – сквозь слёзы прошептала девочка, указав на свои светлые волосы, а после по-взрослому и осмысленно взглянула на Эсен Султан, обнимающую её за плечи. – Всё правда, да?

– Правда, – с горечью призналась та, а после поспешила добавить: – У тебя была другая мама. Настоящая. Её звали Севен Султан. Она была сестрой повелителя. Вышла замуж за Османа Бея, твоего отца, и они были очень счастливы. Жили в Эрзуруме. Ты там родилась.

– Севен Султан? – робко переспросила Михримах Султан. – А что с ней случилось? Почему она… умерла?

– Она… заболела.

Говорить ребёнку, что мать умерла по причине того, что дала ему жизнь, было неправильно и жестоко. Впечатлительная и ранимая Михримах Султан не смогла бы этого принять. Достаточно для неё того, что она узнала о том, что считала матерью чужую женщину.

Поникнув, Михримах Султан опустила светловолосую голову и умолкла. Смотря на неё, Эсен Султан ощутила, как по лицу прокатилась горячая слеза. Смахнув её, она крепче обняла девочку, и та робко прильнула к ней, будто боясь, что потеряла на это право.

– Несмотря на это, ты – моя дочь. А я твоя мама. Тебя привезли совсем маленькой, и я сразу тебя полюбила. Растила, как Мехмета и Нилюфер. И ты не чужая, Михримах. Мы навсегда останемся одной семьёй. Ты и я.

Они переглянулись, слегка отстранившись друг от друга, и в этот момент в покои вошла встревоженная Зейнар-калфа.

– Султанша.

– Иди, ложись, – велела та, поцеловав Михримах Султан, спустившуюся с ложа. – И не слушай Нилюфер.

Проводив долгим беспокойным взглядом ушедшую девочку, Эсен Султан поднялась с ложа и подошла к Зейнар-калфе.

– Есть новости?

– Да. И очень важные, – ответила калфа. – Я получила весть. Гюльхан Султан мертва.

На мгновение Эсен Султан замерла, а после вздохнула с лёгкой печалью, будто расстроилась из-за чего-то не особенно важного для неё.

– Угас её огонь. Жаль, до этого она многое сожгла и превратила в пепел. Теперь, когда об этом станет известно, нужно вести себя аккуратно. Нельзя показывать, что мы как-то к этому причастны. И Зафера-агу предупреди. Будьте осторожны.

– Хорошо. Я обо всём ему расскажу.

Топ Капы. Покои Карахан Султан.

Время позднее, и Карахан Султан уже легла в постель, приобняв одной рукой спящего рядом с ней сына. Несмотря на свою прыть, шехзаде Махмуд был привязан к матери, постоянно держался возле неё и пока что спал вместе с ней, чему она была рада. Так султанша была уверена, что ночью с ним ничего не случится. Слишком уж много она знала о тайных ночных отравлениях маленьких шехзаде.

Не успела Карахан Султан сомкнуть веки, как кто-то постучался в двери. Раздражённо вздохнув, она приподнялась на локте в постели и шёпотом позвала служанку. Нурсан-хатун, сонная и взлохмаченная, спешно вышла из внутренней комнаты и, подойдя к дверям, распахнула их.

– Мне нужно поговорить с султаншей, – раздался приглушённый, но взволнованный голос Зафера-аги.

Недовольно поджав губы, Карахан Султан жестом велела евнуху подождать, что шёпотом и передала ему Нурсан-хатун. Осторожно, чтобы не разбудить сына, Карахан Султан покинула ложе и с помощью служанки набросила на себя халат, который глубоко запахнула.

– Впусти его.

Войдя, Зафер-ага покосился на спящего шехзаде Махмуда, а после подошёл к султанше и поклонился.

– Что такое? – шёпотом спросила Карахан Султан, и этот шёпот был полон недовольства и раздражения.

– Похоже, Эсен Султан сделала всё так, как вы и предполагали. Только что разговаривал с Зейнар-калфой, и она сообщила, что нужно быть осторожными, потому как Эсен Султан велела убить Гюльхан Султан. И это случилось. Она мертва.

– Значит, Гюльхан Султан навсегда замолчала, – довольно ухмыльнулась султанша. – Это к лучшему. На это я и надеялась. Теперь нет угрозы того, что кто-то может раскрыть меня.

– Вы умело дёргаете за ниточки, и люди делают то, чего вы от них хотите, – льстил Зафер-ага с елейной улыбкой.

– Это называется манипуляции, – снисходительно ответила Карахан Султан. – Каждый бы понял, что Эсен Султан пожелает непременно отомстить за попытку “убийства” её сына. Она словно открытая книга. Пряма и открыта. В этом и её сила, и её слабость. Я буду использовать и то, и другое.

– Что дальше, султанша?

Отведя ярко-зелёные глаза в сторону, Карахан Султан некоторое время помолчала в задумчивости, а после улыбнулась уголками губ.

– Поутру сообщи повелителю о том, что случилось с Гюльхан Султан. Очевидно, что Эсен Султан будет вести себя так, словно не причастна к этому. Пусть так. Подождём более удобного момента, чтобы раскрыть её причастность к гибели Гюльхан Султан. К тому же, в тот момент на её руках будет кровь шехзаде Сулеймана и его семьи. Узнав об этом, повелитель навсегда отвернётся от неё.

– Аллах милостивый… – ошеломлённо выдохнул Зафер-ага и прикрыл рот ладонью. – Как вы всё это воплотите?

– Шехзаде Сулейман её к этому вынудит, – туманно ответила Карахан Султан. – Станет жертвой своих боли и гнева. Также, как и его фаворитка. Завтра, когда о гибели Гюльхан Султан станет известно, посоветуй Эсен Султан сопроводить Зеррин Султан и Фюлане Султан в Манису. Пусть она сообщит новость шехзаде Сулейману. Она должна отбыть в Манису, чего бы это не стоило. Иначе мой план не придёт в исполнение.

Утро.

Топ Капы. Покои Эсен Султан.

Едва проснувшись, Эсен Султан ощутила, что беспокойство и мрачное предчувствие безраздельно владеют её подсознанием. Умывшись и облачившись в одеяние из тёмно-фиолетовой парчи, расшитой серебряной нитью, и серебряные драгоценности с аметистами, она велела подать на стол.

Сидя на тахте в ожидании возвращения Бирсен-хатун с подносом, она встретила вышедшего из детской комнаты сына. Шехзаде Мехмет, подойдя к матери, поцеловал её руку. Наклонившись, Эсен Султан нежно поцеловала его в лоб и жестом велела сесть рядом.

– Мам, а правда то, что вчера сказала Нилюфер? – осторожно спросил он, и ему вторили голоса девочек из детской комнаты. Они явно о чём-то спорили. Снова.

– Да, – ответила та, а после повернулась в сторону детской. – Нилюфер, Михримах. Идите сюда.

Вскоре маленькие султанши вышли в главную комнату, обе хмурые и обиженные. Поклонившись, они обменялись испепеляющими взглядами, и Эсен Султан устало вздохнула. Вражда дочерей её пугала. Но соперничество между ними было всегда, и его невозможно было избежать.

– Прекратите. Иначе будете наказаны. Подобное поведение не пристало султаншам из османской династии, коими вы являетесь. Неужели я так вас воспитывала?

Михримах Султан виновато потупилась, но Нилюфер Султан упрямо вздёрнула черноволосую голову.

– Да, – произнесла она, и Эсен Султан изумлённо вскинула брови. – Ты говорила, что нельзя врать. Это плохо. Разве я поступила плохо, обо всём ей рассказав?

В тёмно-карих глазах Нилюфер Султан читалось искреннее непонимание, и её мать едва заметно покачала головой. Любовь к правде она унаследовала от неё, но Эсен Султан на своём примере убедилась, что правда приносит больше вреда, чем пользы.

– Я больше не хочу это обсуждать, Нилюфер. Запомни. Михримах – твоя сестра. И моя дочь. Она такой же член нашей семьи, как ты или Мехмет.

Нахмурившись, та всё же промолчала. В опочивальню вернулась Бирсен-хатун с подносом в руках, который поставила на столик. Не успела Эсен Султан вместе с детьми приступить к утренней трапезе, как в опочивальню явилась Зейнар-калфа. Снова чем-то обеспокоенная.

– Что такое?

– Султанша, – поклонилась калфа. – Доброе утро. Есть новости. Повелитель узнал о случившемся с Гюльхан Султан. Оказалось, ему сообщил Зафер-ага. Он был осторожен и никоим образом вас не упомянул. Повелитель желает видеть вас у себя.

Нахмурившись, Эсен Султан поднялась из-за стола, и, сказав детям, что скоро вернётся, вместе с Зейнар-калфой покинула свою опочивальню. Идя по коридорам дворца, они негромко разговаривали.

– Как думаете, о чём хочет поговорить повелитель?

– Полагаю, поделиться со мной своими чувствами по поводу случившегося с Гюльхан Султан, – задумчиво ответила Эсен Султан. – Вовремя. Мне тоже нужно с ним поговорить. До тебя заходил Зафер-ага, и мы всё с ним обсудили. Он предложил отвезти Зеррин Султан и Фюлане Султан в Манису. Также поводом к поездке в Манису может являться моё намерение сообщить шехзаде Сулейману о случившемся с его матерью.

– Зачем вам эта поездка? – непонимающе спросила Зейнар-калфа.

– Я… чувствую себя слегка виноватой перед семьёй Гюльхан Султан. Да и я отведу от себя подозрения, если вызовусь вернуть султанш к их семье, а также сообщу той о Гюльхан Султан.

Когда она договорила, то уже подошла к дверям султанской опочивальни. Из своей комнаты вышел Альказ Бей, и, увидев султаншу, поклонился. Он нахмурился. Видимо, ещё не забыл то, что Эсен Султан пыталась очернить его с помощью Мехмета Бея.

Войдя в султанские покои, женщина увидела вполне ожидаемую картину. Султан Орхан в угрюмой задумчивости стоял возле горящего камина, оперевшись одной рукой о стену рядом с тем. Он всегда смотрел на огонь, когда что-то беспокоило его.

– Орхан, – осторожно произнесла Эсен Султан, приблизившись к нему. – Мне обо всём известно. Зафер-ага рассказал. Аллах да упокоит её душу. Ужасное происшествие…

– Верно, – сухо произнёс повелитель, обернувшись лицом к той. Оно было угрюмым. – Я хотел спросить тебя кое о чём. И надеюсь, ты ответишь правду.

– О чём? – с лёгким напряжением спросила султанша. Она не могла сказать правду. Придётся лгать, и за это она ненавидела себя. Но правда приносит больше вреда, чем пользы. Она будет повторять это про себя, пока не поверит в это.

– Гюльхан пыталась отравить шехзаде Мехмета. За это я хотел её казнить, но ты отговорила меня. Не для того ли, чтобы самостоятельно с ней поквитаться? Нападение на её экипаж было кем-то организовано и…

– И у меня есть мотив, – закончила за него Эсен Султан, а после горько усмехнулась. – Думаешь, это я сделала?

Султан Орхан промолчал, только пуще нахмурился. Это означало “да”.

– Если да, то я не виню тебя.

Эсен Султан непонимающе нахмурилась. Что бы это значило? Может, ей всё-таки стоит во всём признаться? Открыться. Но разве этим она не оттолкнёт его от себя ещё больше? Их отношения и без этого довольно-таки охладились.

– Почему?

Тяжело вздохнув, султан Орхан снова повернулся лицом к камину и некоторое время вглядывался в пляшущие языки пламени. Они рождали на его лице оранжевые блики, танцующие и извивающиеся.

– Я отдал приказ об её казни, и она бы свершилась, если бы не просьба дочери Зеррин и твои слова. Ты понимаешь, что это значит?

Эсен Султан не ответила, но её молчание было такого рода, которое без слов требовало продолжения.

– Это значит, что я сам желал ей смерти, – произнёс повелитель. Некоторое время он помолчал, а после продолжил: – Знаешь, мы с ней многое пережили. До того, как она появилась в моём гареме, я жил… просто. В то время я ещё был привязан к Селин. Она была первой женщиной, которую я полюбил. Думал, что полюбил. Это была увлечённость, а после привязанность, вызванная рождением от неё сына. Моего первого ребёнка.

– Шехзаде Ахмед, – с печалью договорила за него женщина.

– Однажды проходя через гарем в покои Селин, я услышал женский смех, – продолжал рассказывать султан Орхан, всё ещё вглядываясь в пламя. – Он был… живой. В то время мне будто не хватало воздуха. Я задыхался в рутине. И услышав его, обернулся. Смеялась девушка с глазами цвета моря и с волосами того же цвета, что и это пламя в камине.

Обратив взгляд к пламени, Эсен Султан явственно представила молодую девушку с описанными глазами и волосами, которая смеялась. И отчего-то ей стало тоскливо. Она никогда не была такой. Повелитель никогда не считал её смех воплощением жизни и движения. Подобное определение он дал смеху Гюльхан Султан, не её.

– И что было дальше? – осторожно спросила она, заинтересовавшись рассказом.

– Не знаю, – отозвался повелитель. – Не знаю, что тогда со мной случилось. Я позвал её в ту же ночь. И день за днём она возвращала меня к жизни. С ней я впервые столько смеялся и так наслаждался жизнью. Обо всём забыл. Было в ней что-то… согревающее. Иногда обжигающее. И я назвал её Гюльхан.

– Но почему всё изменилось?

– Наверно потому, что её огонь в конце концов всё испепелил. Я был влюблён в неё, когда приехал в столицу из-за казни матери. Но увидел другую женщину. Её полную противоположность. И понял, что молодость прошла, и мне больше не доставляет такого удовольствия смех над всякими глупостями, страсть и наслаждение богатством. В тот момент мне нужна была поддержка, понимание и доброта. И я нашёл всё это в Дэфне Султан.

– Но Гюльхан Султан не сдавалась, – усмехнулась Эсен Султан, но с какой-то горечью. Возможно, её вызывало невольное уважение, хотя и скрытое за толстым слоем враждебности.

– Никогда, – ей в след усмехнулся султан Орхан. – И с годами это всё больше меня раздражало. Я взрослел, из шехзаде превратился в султана, и желал двух вещей – преданности и покорности. Ни того, ни другого Гюльхан не могла мне дать. И это ещё больше нас разделило. Мы с ней всё забыли. Будто и не было всего того в Манисе. Того, что возродило меня из рутины, а её из тоски по потерянной семье. Мы помогли друг другу излечиться, набрались сил, а после разошлись.

– Но всё это не объясняет того, почему ты желал ей смерти.

– Я уже объяснил, почему. Она хотела убить шехзаде Мехмета. Шехзаде священны для османской династии, и за покушение на них полагается казнь. Я хотел убить её, потому как разозлился. И ты разозлилась, и, полагаю, не меньше меня желала наказать её. Если ты виновна в смерти Гюльхан Султан, скажи.

Эсен Султан набрала в грудь побольше воздуха, и на мгновение задумалась: говорить правду или нет? Правда приносит больше вреда, чем пользы.

– Я не имею к этому никакого отношения.

Вечер.

Дворец Хюррем Султан.

Дни проходили мучительно долго и скучно. Хюррем Султан утопала в счастье по вечерам и ночам, а, провожая поутру мужа на государственную службу, погружалась в томительное ожидание его возвращения.

Она не знала, чем занять себя. И, бездельничая, всё больше думала о том, что ей говорила старшая сестра. С каждым днём сомнения зрели и росли в ней подобно тому, как прорастает маленькое зерно, брошенное в землю. Гевхерхан была той, кто бросил зерно, а им самим были сомнения.

В один из вечеров Хюррем Султан не выдержала. Радостно встретив мужа в общей опочивальне, она велела накрыть на стол. За вечерней трапезой они разговаривали о всяких мелочах, но, воспользовавшись небольшой паузой, Хюррем Султан покосилась на мужа и отложила ложку. Альказ Бей, посмотрев на неё, изумлённо приподнял брови.

– В чём дело?

– На днях приезжала Гевхерхан.

Тут же напрягшись, Альказ Бей также отложил ложку и в ожидании продолжения кивнул черноволосой головой.

– Она полагает, что Мехмет, а, значит, и Эсен, правы.

– В чём? – сухо спросил мужчина.

– В том, что ты виновен не только в смерти Айше и Ферхата-паши, но и в смерти валиде.

От слов жены Альказ Бей усмехнулся, а после обхватил пальцами переносицу, будто пытаясь совладать с собой. Хюррем Султан за ним пристально наблюдала, и её несколько смутила подобная реакция. Он нервничал. Что, если всё правда? Ничего. Она не может разлюбить его, даже если узнает, что он причастен к смерти её матери. Или сможет?

– Хюррем, – произнёс Альказ Бей, наконец, посмотрев ей в глаза. – Ты знаешь, что я виню себя в смерти Айше. Если бы я не повёл себя так, как повёл, она бы осталась жива. И Ферхата-пашу убил я. Мы оба это знаем. Я это признаю. Всегда признавал.

– А что насчёт валиде? – осторожно спросила султанша. – Ты никогда не упоминаешь её. А когда это делаю я, то сразу начинаешь нервничать.

– Я не причастен к смерти Шах Султан, – твёрдо ответил Альказ Бей, а после крепко сжал руку жены, перехватив её на противоположной стороне стола. – Я никогда бы не стал лгать тебе.

– Значит, Эсен на тебя клеветала, дабы заставить повелителя казнить тебя, – неожиданно гневно процедила Хюррем Султан. – Она сделала это для того, чтобы доставить мне боль. Чтобы показать, что имеет власть надо мной и над моей жизнью!

– Успокойся, – так же твёрдо произнёс Альказ Бей. – Оставь эту вражду. Всё, чего мы хотели, у нас есть. Ты и я. Наша семья. Не ввязывайся снова в эти гаремные интриги.

– Я не позволю ей… – начала было протестовать султанша, но муж ещё крепче сжал её руку в своей.

– Вы достаточно испортили жизнь друг другу. Хюррем, я хочу, чтобы всё это осталось в прошлом. Сделай это ради меня. Не трогай её, и она не станет трогать тебя. Эсен Султан уже занята другим, она пытается защитить своего сына.

– Значит, мы не должны позволить ей добиться желаемого! Она хочет не защитить его, а посадить на османский трон.

– Пока есть шехзаде Сулейман и шехзаде Баязид, у неё почти нет шансов. Думаешь, зачем она уговорила повелителя изменить закон Мехмеда Фатиха? Чтобы сохранить жизнь своему сыну, потому как понимает, что у него мало шансов стать следующим султаном.

Шумно выдохнув, Хюррем Султан покачала темноволосой головой.

– И что мне делать? Я умираю от тоски, пока тебя нет.

– Тем, чем занимаются жены-султанши в отсутствие своих мужей.

– В том-то и дело, что в это время они плетут интриги против ненавистных фавориток повелителя.

Они рассмеялись над её словами, но, вернувшись к трапезе, Хюррем Султан пребывала далеко не в радостном настроении. Готова ли она отказаться от прежней себя ради семьи и начать новую жизнь без интриг и власти?

Дворец санджак-бея в Амасье.

Этим днём вернулся шехзаде Баязид, и его дворец в Амасье наконец-то оживился. Дэфне Султан, годами ждавшая возвращения сына, собралась с силами и даже встретила его в гареме вместе с Филиз Султан и подросшими детьми, Эсмой Султан и шехзаде Мурадом.

К вечеру по велению Дэфне Султан, которая совсем недавно вернулась к своим обязанностям управляющей гарема в связи с тем, что болезнь немного отступила, на радостях велела устроить празднество, и к вечеру её веление было исполнено. Переливы весёлой музыки, зазывавшей на танцы, смех и разговоры наложниц, сидящих за столами, накрытыми вкусными яствами – всё это царствовало в гареме к вечеру.

Дэфне Султан осталась в своей опочивальне, и, как и Филиз Султан, не почтила гарем своим присутствием. Первая всё ещё была слаба от болезни, а вторая волнительно ожидала ночи.

Пока гарем веселился, Филиз Султан в своей опочивальне готовилась. Облачившись с помощью служанок в красивое и лёгкое одеяние из голубого шёлка, она распустила длинные тёмные волосы, и они мягкими волнами струились по её плечам и спине.

Застёгивая серебряное ожерелье на шее, Филиз Султан с тёплой улыбкой посмотрела на дочь Эсму, которая вместе со служанкой вышивала, сидя на тахте. Шехзаде Мурад был с отцом в его опочивальне, потому как шехзаде Баязид счёл нужным лично встретиться с сыном и поговорить. О чём, неизвестно.

Раньше Филиз Султан прислуживала Сельма-хатун, но недавно она попросила выдать её замуж за какого-нибудь хорошего человека, и Филиз Султан позволила ей это. Несколько дней назад освобождённая от рабства Сельма-хатун покинула гарем после никяха с одним обеспеченным торговцем, и Филиз Султан осталась без служанки. Дэфне Султан позволила той выбрать из числа наложниц какую-нибудь девушку, и когда Филиз Султан попросила совета Миршэ-калфы, та посоветовала Персею-хатун.

И вправду, девушка оказалась послушной, исполнительной и очень доброй. Она быстро поладила как с детьми, которыми занималась, так и с самой госпожой. Они, бывало, разговаривали вечерами, и смогли сблизиться.

– Как я выгляжу, Персея? – спросила Филиз Султан, придирчиво осматривая себя в зеркале.

– Прекрасно, – тепло улыбнулась та, оторвавшись от вышивания. – Уверена, шехзаде Баязид, увидев вас, обомлеет.

– Красиво, – подтвердила Эсма Султан, взглянув на маму. – Жаль, что ты не одеваешься так всегда.

Филиз Султан рассмеялась, а после вздрогнула от неожиданности, потому как двери в опочивальню распахнулись. Сначала вошёл шехзаде Мурад, улыбнувшись при виде наряженной матери. Следом за ним вошёл сам шехзаде Баязид, возмужавший с течением лет. Все поклонились ему.

Распрямившись из поклона, Персея-хатун обратила ярко-зелёные глаза к нему, и её сердце затрепетало. Увы, не от влюблённости, а от волнения. Шехзаде Баязид вернулся, а, значит, пришло время действовать. Она сделала, как велела сестра. Сблизилась с Филиз Султан, а уж от власти та сама отстранилась, отдав её поправившейся Дэфне Султан. Осталось только очаровать шехзаде Баязида. Но как это сделать, если даже сейчас он смотрит на свою жену с улыбкой, адресованной ей одной?

– Мурад, иди в свои покои, – велела Филиз Султан, поцеловав сына в лоб. – А ты, Эсма, в свою комнату. Персея, иди с ней.

Шехзаде Мурад, поклонившись родителям, ушёл, а Эсма Султан, повторив его действие, скрылась за дверью внутренней комнаты покоев. Персея-хатун последовала было за ней, но неожиданно споткнулась на ровном месте и упала бы, если бы шехзаде Баязид не подхватил её рукой под локоть.

– Осторожнее, – произнёс он, отпустив локоть девушки, обратившей к нему испуганные ярко-зелёные глаза. Они отчего-то показались ему смутно знакомыми. Её зрачки быстро расширились от всплеска волнения, и круги чёрной бездны были окантованы тонкой зелёной полосой радужки.

– Простите, – пролепетала девушка, а, после, виновато посмотрев на Филиз Султан, ушла.

Шехзаде Баязид с мгновение смотрел ей в след, будто силясь понять, что же такое знакомое он в ней увидел, но этой секунды не хватило, чтобы Филиз Султан это заметила. Нежно улыбнувшись, она подошла к мужу и, коснувшись ладонью его щеки, заросшей бородой, притянула к себе.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Тем временем в Манисе не было ни праздника, ни веселья, и жизнь шла своим чередом. Но для Айсан Султан каждый день был праздником, полным веселья и радости. Она наконец-то жила вместе с шехзаде Орханом, о чём мечтала долгие годы за закрытыми дверьми своих покоев. У неё была дочь, но один ребёнок не может заменить другого. Она любила обоих, и оба ей были нужны.

Она узнавала своего сына только сейчас, когда ему было почти восемь лет, и в этом была виновата Гюльхан Султан. Благо, с её отъездом многое изменилось. Что бы не обещала Джихан-калфа, она не смогла перечить султанше, когда та велела вернуть ей отобранные золото, одеяния и драгоценности. Прежняя жизнь вернулась к ней, будто не было этих лет лишений и тягот.

Этим вечером Айсан Султан, нежно улыбаясь, укладывала спать шехзаде Орхана, разыгравшегося перед сном. Он всё никак не желал униматься, в красках и активно жестикулируя обо всём рассказывал матери, которая слушала его и счастливо вздыхала.

Но их потревожил скрип неожиданно распахнувшихся дверей, и, обернувшись через плечо, Айсан Султан ошеломлённо выдохнула, а её сердце ухнуло куда-то вниз.

– Папа! – радостно вскрикнул шехзаде Орхан, и, резко спрыгнув с кровати, с разбегу бросился в объятия хрипло рассмеявшегося шехзаде Сулеймана. – Ты вернулся!

– Да, сынок, – крепко обняв его одной рукой, одна ладонь которой была больше головы мальчика, ответил мужчина. – Как ты вырос, погляди-ка.

Дыхание Айсан Султан сбилось, стало неровным и прерывистым. Склонившись в поклоне, она в этот же момент запахнула халат, небрежно наброшенный поверх ночного шёлкового платья. Ощутив на себе тяжесть взгляда, она подняла голову, и копна длинных чёрных волос колыхнулась. Шехзаде Сулейман, всё ещё держа сына на руках, смотрел на неё.

– Шехзаде, – произнесла она. – Мы не знали, что вы возвращаетесь, иначе бы встретили вас подобающе.

– Для меня нет лучшей встречи, чем радость сына.

Отпустив шехзаде Орхана на пол, шехзаде Сулейман потрепал мальчика по его рыжим волосам.

– Уже поздно. Я потревожил вас, – посмотрев сначала на сына и жену в ночных одеждах, а после на расправленную постель, произнёс мужчина. – Ложитесь. Поговорим поутру.

– Дильшах-хатун, – спешно позвала Айсан Султан, и вскоре служанка вышла из внутренней комнаты. – Уложи шехзаде Орхана. Мне нужно уйти.

– Слушаюсь.

– Но я не хочу спать! – запротестовал мальчик, и, подбежав к отцу, схватил его большую ладонь. – Я хочу быть с папой.

– Слушайся маму, – ответил тот. – Я никуда не денусь. Как проснёшься, придёшь ко мне. Договорились?

Неохотно кивнув, шехзаде Орхан поплёлся в сторону ложа, всем своим видом показывая недовольство. Айсан Султан, мельком взглянув на шехзаде Сулеймана, переместившего синие глаза на неё, вышла из опочивальни.

В тёмном коридоре, освещаемом лишь горящими факелами, они поравнялись и некоторое время шли молча.

– О чём ты хочешь со мной поговорить?

– О многом, – неопределённо ответила султанша.

Улыбнувшись уголками губ, шехзаде Сулейман первым вошёл в свои покои, и, остановившись возле ложа, устало выдохнул. Путь выдался трудным, были дожди и нескончаемая слякоть.

Следом за ним вошла Айсан Султан, и, с тоской оглядевшись в покоях, в которых не была несколько лет, остановила взгляд серо-зелёных глаз на широкой спине шехзаде. Стоя спиной к ней, он расстёгивал пуговицы своего дорожного кожаного кафтана, видимо, желая поскорее из него выбраться и отдохнуть.

– Я думала, ты вернёшься вместе с Гюльхан Султан, Зеррин и Фюлане, – проговорила она, дабы прервать это молчание и отогнать мысли о том, что он раздевается.

– Валиде задержалась из-за каких-то дел в столице, – ответил шехзаде Сулейман, сбрасывая кафтан. Под ним оказалась свободная льняная рубашка. – Как вы здесь? Ты. Орхан.

Айсан Султан промолчала, но так тяжело вздохнула, что мужчина обернулся к ней лицом, и в его синих глазах отразилось понимание.

– После того, что я сделал, ты… относишься ко мне по-прежнему, – констатировал он, задумчиво рассматривая женщину, стоящую в двух метрах от него. – Я отобрал у тебя всё. Нашего сына, имущество, всё жалование.