Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц)
Эсен-хатун, чувствуя, как рука госпожи обмякла в её руке, тяжело прикрыла свои веки и бессильно уронила темноволосую голову на плечо Шах Султан. Это заглушило её рыдания.
Со смертью своей госпожи она потеряла не только названную мать и любящую наставницу, но и свою самую сильную опору и поддержку. Отныне ей придётся идти без неё, одной против всех.
Комментарий к Глава 14. Тень смерти
Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem
========== Глава 15. Печальное время ==========
Дворец санджак-бея в Амасье.
По желанию и велению своей добродетельной управляющей этим вечером гарем погрузился в мягкие перезвоны музыки, весёлый смех наложниц танцующих и наложниц, наблюдающих за их танцами.
Дэфне Султан степенно восседала на небольшом сидении возле накрытого яствами столика и с лёгкой улыбкой наблюдала за происходящим. Миршэ-калфа, сложив морщинистые руки в замок, стояла подле неё, скорее не наблюдая, а надзирая с весьма серьёзным лицом.
Множество голов обратилось в сторону распахнутых дверей гарема, когда в них вошли четыре наряженные наложницы, сопровождаемые Идрисом-агой, главным евнухом. Среди них была и мягко улыбающаяся Филиз-хатун, облачённая в яркое голубое платье, подчёркивающее серебристый оттенок её глаз.
Низис-хатун, заметившая её, недовольно нахмурилась, потому как завистливо мечтала оказаться на её месте. Танцевать для самого Шехзаде Баязида в его личных покоях было очевидным шансом заполучить его внимание, но Низис этого шанса была лишена.
Идрис-ага, почтенно улыбаясь, приблизился вместе с четырьмя наложницами к Дэфне Султан.
– Султанша, – пробормотал он, кланяясь. – Выбранные вами наложницы по вашему приказу станцевали для Шехзаде Баязида.
– Хорошо, – степенно кивнула та, отчего её небольшая серебряная корона засверкала сизыми переливами. – Развлекайтесь. Филиз-хатун, останься.
Идрис-ага и три другие наложницы разошлись по веселящемуся гарему, а Филиз, выглядя слегка смущённо, но в целом радостно, в ожидании взглянула на Дэфне Султан.
– Как всё прошло? – спросила та, разглядывая темноволосую девушку.
Филиз-хатун, таинственно улыбаясь, молча достала из-за ворота своего голубого платья шёлковый фиолетовый платок.
Дэфне Султан, увидев его, благосклонно и тепло ей улыбнулась, но её улыбка была единственной. Миршэ-калфа настороженно покосилась на Низис-хатун, которая буквально пылала негодованием и завистью. Это не сулило добра…
– Неплохо, Филиз-хатун, – отозвалась Дэфне Султан, прерывая затянувшуюся паузу. – Развлекайся с остальными девушками.
Спустя некоторое время Миршэ-калфа, до этого прохаживающаяся по гарему, вернулась к своей госпоже и села на подушку у её ног.
– Говорят, что Филиз очень хорошо танцевала, госпожа, – зашептала она, стараясь, чтобы Низис-хатун этого не услышала. – Шехзаде Баязиду она понравилась. Видите, как легко робкая рабыня превращается в соблазнительную чаровницу, когда на горизонте маячит власть.
– Время позднее… – не ответив на её слова, вздохнула Дэфне Султан. – Думаю, пора заканчивать увеселение.
Поднявшись со своего сидения, она тем самым прервала смех и танцы. Все присутствующие в гареме вскочили и почтенно поклонились уходящей светловолосой госпоже.
– Довольно веселья, девушки, – проводив её долгим взглядом, громогласно объявила Миршэ-калфа. – Увеселение окончено по приказу Дэфне Султан.
Послышалось недовольные перешёптывания и вздохи, но все смиренно прекратили танцы и громкий смех.
Топ Капы. Покои управляющей.
Недвижимое и мертвенно-бледное женское тело лежало на тахте в темноте сгущающейся ночи. Ткань роскошного одеяния, в которое эта женщина была облачена, залита кровью, высохшей неровными тёмными пятнами. Её рот был раскрыт и полон непролившейся крови.
Отчаянно хватаясь за бледную и ледяную руку умершей, Эсен-хатун, сидящая рядом с ней на тахте, мрачно и меланхолично смотрела на переплетение их пальцев. Успокаивающе поглаживающий её по спине, Орхан был хмур и крайне озадачен.
– Сколько мне еще спрашивать… – устало, но грозно процедил он. – Как это произошло?!
– Нам это неизвестно, Повелитель, – ответила седовласая Фахрие-калфа, так как Фериде-калфа, стоящая рядом с ней, говорить была не в силах. Взгляд её не мог оторваться от любимой, но мёртвой госпожи.
Тяжело и громко вздохнув, Орхан обернулся к мрачной Эсен и прикоснулся к её бледному лицу, тем самым привлекая к себе внимание.
– Эсен, послушай. Приди в себя. Скажи, что ты видела. Если ты хочешь, чтобы убийцы моей сестры были найдены и казнены, начни говорить.
Не отпуская безвольной руки Шах Султан, она обернулась к нему лицом. В её серо-голубых глазах сквозило что-то, ему незнакомое. Растерянность, перемежающаяся с мрачной ненавистью.
– Я не знаю… – с трудом произнесла Эсен. – Принесли отвар и… госпожа выпила его, а после начала задыхаться.
– Кто принес этот отвар? – требовательно спросил Орхан.
– Кажется, Бурджу-хатун. Личная служанка Шах Султан.
Орхан обернулся и многозначительно посмотрел на Фахрие-калфу. Та, поклонившись, спешно вышла из опочивальни, дабы отыскать Бурджу-хатун. Проводив её долгим взглядом, султан снова повернулся к наложнице, что неистово дорожала. Орхан заключил растерянное и бледное лицо Эсен-хатун в свои тёплые ладони.
– Прекрати рыдания. Тебе нельзя так волноваться, Эсен. Подумай о нашем ребёнке.
Заплакав, она отчаянно обняла его за плечи, болезненно сжимая своими руками. Вздохнув, Орхан обхватил её руками в ответ. Его тёмно-карие глаза через её плечо хмуро коснулись мёртвой сестры. Разум отказывался принимать мысль о том, что его Шах Султан погибла, испив подложенный яд.
– Она умерла на моих руках, Орхан… – сквозь слёзы шептала Эсен ему в шею. Её горячий шёпот отзывался в его груди болью. – Умерла! Аллах милостивый…
Из внутренней комнаты покоев раздался надрывный детский плач, от которого все присутствующие испуганно вздрогнули. Казалось, только сейчас они вспомнили о том, что со смертью Шах Султан её маленькие сыновья остались совершенно одни.
– Фериде-калфа, позаботься о маленьких Султанзаде, – мрачно приказал Орхан, взглянув на бледную и растерянную женщину. – И возьми себя в руки, ведь ты хазнедар гарема.
Поклонившись, заплаканная Фериде-калфа скрылась за дверьми внутренней комнаты и вскоре детский плач затих.
– Что теперь будет, господин? – растерянно прошептала Эсен, слегка отпрянув от султана. – Я до сих пор поверить не могу в случившееся…
– Не знаю, Эсен, – покачал он черноволосой головой. – Не знаю…
Утро следующего дня.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Шехзаде Сулеймана.
Проснувшись этим утром весьма поздно, ближе к полудню, Сулейман и Айсан, о чём-то разговаривая и смеясь, вдвоём завтракали в его светлых покоях, залитых бледными лучами осеннего солнца. Эти лучи, касаясь рыжих и чёрных волос, заставляли их сверкать золотыми искрами и тёмными отблесками.
Касаясь взглядом лучистых серо-зелёных глаз, чёрных волос и радостной улыбки, слыша заливистый смех и мягкое звучание голоса, Сулейман на мгновение забывал о болезненной тяжести в груди. Эдже слегка отступала в сторону, таяла, но упрямо не исчезала. Он знал, что, оставшись наедине с собой, снова с головой окунётся в свои мрак и скорбь.
Их прервал вошедший в опочивальню Касим-ага, который сообщил о том, что Гюльхан Султан ожидает за дверьми.
Сулейман и Айсан напряжённо переглянулись через стол. Утро, бывшее весёлым и радостным, грозилось превратиться во что-то неприятное.
– Не переживай, – поднимаясь из-за стола, произнёс Сулейман. – Всё в порядке.
– Если мой обман раскроется, мне не стоит ждать чего-то хорошего, Шехзаде!
– Пора закончить этот нелепый конфликт меж вами, Айсан. Решим всё здесь и сейчас.
Айсан-хатун, радость и лёгкость на лице которой преобразовались в напряжение, поднялась следом за ним, и, опустив черноволосую голову, отошла в сторону.
Двери со скрипом распахнулись и, отчего-то ухмыляясь, в опочивальню вошла горделивая Гюльхан Султан. Её изумрудно-зелёное одеяние искрилось узорами золотой нити. Она смотрела на сдержанного сына, потому не обратила внимания на стоящую в стороне Айсан-хатун.
– Валиде, – целуя материнскую руку, проговорил Сулейман.
– Лев мой, – отозвалась та. – Я пришла, дабы закончить ссору меж нами. Тем более, ты, наконец, принял Хельгу-хатун, что я тебе отправляла.
Айсан-хатун, опустив серо-зелёные глаза, напряжённо поклонилась госпоже, когда та бросила на неё мимолётный взгляд. Синие глаза Гюльхан Султан потемнели подобно тому, как темнеет море в минуты приближающегося шторма. Ухмылка, до этого сиявшая на её лице, погасла.
Шехзаде Сулейман, увидев резкую перемену настроения в чертах матери, нахмурился.
– Что она здесь делает?! – негодующе процедила Гюльхан Султан, прожигая тяжёлым взглядом Айсан.
– Успокойтесь, Валиде… – проговорил Сулейман, но мать его даже не слышала.
– Как ты сюда попала, гадина? – угрожающе приблизившись к напряжённой наложнице, негодовала рыжеволосая госпожа. – Я же запретила тебе покидать гарем!
– Довольно! – раздался неожиданный грозный возглас.
Единовременно вздрогнув, Гюльхан Султан, позабывшая о своём негодовании, и Айсан-хатун обернулись к Шехзаде Сулейману.
– Немедленно прекратите так вести себя, Валиде, – твёрдо процедил он, и его синие глаза были полны раздражения. – Вы взъелись на Айсан-хатун из-за того, что я переселил её на этаж фавориток и не обсудил это решение с вами? Причём здесь эта наложница, если я так поступил?
Гюльхан Султан, тяжело дыша, надменно молчала.
– Вы устроили для неё в гареме опалу, но, как видите, Айсан смогла её преодолеть. Теперь она действительно является моей фавориткой, и я предупреждаю, что не позволю вам в гареме учинять несправедливые расправы. Отныне Айсан-хатун под моей защитой. Вам придется с этим смириться, как бы вы не желали ей навредить по неизвестным мне причинам.
– Мы, кажется, разговаривали с тобой об этом, – возмущённо возразила Гюльхан Султан. – Гарем – в моих руках! Только я решаю, что и как…
– Если вы продолжите в том же духе, я буду вынужден лишить вас этих полномочий и отослать в столицу, – нетерпеливо перебил её Сулейман.
В опочивальне воцарилась гнетущая и звенящая тишина. Айсан, наблюдая за тем, как на растерявшемся лице Султанши отразилось непонимание и негодование, сдержала ухмылку.
– Что с тобой стало, Сулейман? – растерянно качая рыжеволосой головой, прошептала Гюльхан Султан. – Ты решил против меня, своей матери, идти из-за какой-то рабыни? Я тебя не узнаю… Если Айсан-хатун продолжит так влиять на тебя, то это я буду вынуждена сослать её.
– Прекратите считать, будто вам всё и везде подвластно! В этом дворце и в своём гареме я всегда буду верховодить. Отступите или покиньте Манису. Выбор за вами. А сейчас оставьте нас, Валиде.
– Вся моя жизнь посвящена тебе, а ты так отплачиваешь мне за то, что я даровала тебе жизнь и будущее?.. – разочарованно выдохнула та. Айсан, наблюдая за ней, почувствовала неясное сплетение чувств, когда заметила скопившиеся слёзы в её синих глазах. – Как вижу, ты отказался от меня… Значит, и я отказываюсь от тебя!
Резко развернувшись, Гюльхан Султан, надменно-оскорблённо вскинув рыжеволосую голову, покинула опочивальню. Некоторое время Сулейман и Айсан задумчиво смотрели на закрывшиеся двери, а после напряжённо переглянулись.
– Мне уйти, господин?
– Да, пожалуй, – выдохнул Сулейман, явственно расстроенный после очередной ссоры с матерью. – Возвращайся в свою комнату. Валиде тебя не тронет.
– Хотелось бы верить в это… – кланяясь, прошептала Айсан. – Султанша очень зла.
– Я же сказал, что ты отныне под моей защитой. Не думай о плохом. Ступай.
Покидая опочивальню, Айсан мимолётно взглянула в синие глаза Шехзаде Сулеймана. В них, сколько бы он этого не хотел скрыть, плескались раскаяние и чувство вины. Если эти чувства овладеют им, то он перейдёт на сторону Гюльхан Султан. Значит, эти чувства в нём нужно убить.
Стамбул. Дворец Хюррем Султан.
Солнечные лучи давно осветили опочивальню с наступлением утра, но Хюррем Султан, лежащая на ложе, этого даже не заметила. С каждой минутой, каждым часом и днём какая-то странная меланхолия завладевала ею. Женщина потеряла аппетит и перестала толком есть, безвольно лежала на ложе или тоскливо-задумчиво смотрела в окно.
Прежде ей подобные чувства не были известны. Хюррем Султан, как и наставляла её мать, научилась сдерживать свои чувства и слова. Она искусно владела этим умением заглушать в себе негодование, боль, раздражение. Но только это… Хюррем не умела заставлять молчать любовь. Все эти дни она училась, но, чем больше она старалась избавиться от своих чувств, тем сильнее они разгорались. Это заставляло её погружаться всё в большую тоску, рождённую осознанием того, что любовь её обречена.
Вошедшая в покои Саасхан-калфа осторожно покосилась на свою госпожу и вздрогнула, когда та раздражённо взглянула на неё, приподняв темноволосую голову с подушек.
– Я же говорила не беспокоить меня.
– Простите, госпожа, – виновато пролепетала калфа. – Гевхерхан Султан говорит, что ей необходимо поговорить с вами.
– Пусть уходит, – вздохнула та, садясь на ложе и проводя ладонью по спутавшимся длинным волосам.
Гевхерхан Султан, ворвавшись в покои, негодующе взглянула на свою сестру. От её былой степенности не осталось и следа, потому как в тёмно-карих глазах её плескались боль и негодование.
– Уходи, – устало взглянув на неё, произнесла Хюррем Султан. – Если ты снова хочешь поучать меня относительно Айше и Альказа, то я…
Гевхерхан Султан – бледная, заплаканная и мрачная – покачала темноволосой головой в какой-то горькой усмешке.
– Пока ты здесь слёзы из-за своей любви льёшь, наша Валиде была отравлена…
Хюррем Султан, непонимающе нахмурившись, тяжело поднялась с ложа и растерянно подошла к старшей сестре.
– Что ты такое говоришь? – ошеломлённо выдохнула она. От её тоски не осталось и следа. Остались лишь страх и непонимание. – Отравлена? Надеюсь, с ней всё в порядке?
Гевхерхан Султан, по бледному лицу которой заструились слёзы, отрицательно покачала головой.
– Она мертва.
Хюррем показалось, что внутри неё что-то надломилось. Тяжело дыша, она неверяще качала темноволосой головой, но взгляд сестры и её слезы всё сильнее убеждали её.
– Ты, верно, рассудка лишилась… Мама не может умереть.
– Нет, это ты рассудка лишилась! – не сдержавшись, процедила Гевхерхан. – Услышь же, наконец, меня… Нашу Валиде отравили! Она предстала перед Всевышним.
Отступая от старшей сестры, Хюррем Султан с трудом добралась до ложа и вяло осела на него.
– Нет…
– Я видела… – сквозь слёзы прошептала Гевхерхан, и голос её постоянно обрывался от сдерживаемых рыданий. – Видела её собственными глазами. Лежала на тахте в окровавленном платье. Бледно-синяя. И кровь вокруг рта… Я думала, что с ума сойду, увидев это, Хюррем!
– Замолчи! – истерично вскрикнула та, прикрыв уши руками. Она не в силах была слышать эти слова и представлять мёртвую и окровавленную мать.
– Я понимаю твою боль. Мне больно ничуть не меньше, но Повелитель…
– Пусть провалится в ад твой Повелитель! – резко вскочив с ложа, закричала Хюррем. С силой толкнув растерявшуюся сестру к дверям, она, казалось, обезумела. – Уходи!
После, в настигшей истерике надрывно заплакав, Хюррем Султан осела на ложе, уронив темноволосую голову в руки.
Гевхерхан Султан, мрачно взглянув на неё, со слезами на глазах отступила к дверям, но после, подчиняясь мгновенному импульсу, подошла к сестре и крепко обняла её за плечи.
– Лекарша сказала, что из-за яда в её теле оно будет быстро разлагаться, поэтому похороны необходимо провести сегодня. Будем лишь мы, её семья. Я, ты, Айше, Повелитель… Я уже отправила вести нашим братьям. В скором времени они должны приехать.
Хюррем Султан, даже не слыша этих слов, исступлённо рыдала в её плечо.
Топ Капы. Султанские покои.
Находясь в глубоко мрачном состоянии, Эсен-хатун стояла на залитой солнечным светом террасе. Положив руки поверх своего растущего живота, она нервно теребила подол своего траурного чёрного платья. Её серо-голубые глаза не отрывались от залива, видимого издалека.
Орхан, восседая на небольшом диване, меланхолично наблюдал за ней, изредка отводя взгляд куда-то в сторону.
– Как ты себя чувствуешь? – хрипло спросил он, подмечая, что девушка осунулась и побледнела.
– Не знаю, – безразлично отозвалась та, не отрывая глаз от дивного пейзажа.
Тяжело вздохнув, Орхан поднялся со своего дивана и, неспешно подойдя к Эсен, обнял её со спины, уткнувшись хмурым лицом в её длинные тёмные волосы.
– С тех пор, как я попала в гарем, то всегда была рядом с Султаншей, – выдохнула Эсен, положив руки поверх его рук. – Она оберегала меня. Единственная в гареме, кроме вас, относилась ко мне по-доброму. Весь мой мир, что я обрела в гареме – это вы, господин, и Шах Султан.
– Мы переживем это, Эсен, – отозвался Орхан, крепче обнимая её. – Главное, что ты рядом со мной.
Прокашлявшись, дабы привлечь к себе внимание, на солнечную террасу вошёл Альказ Бей. Он был мрачен и… напуган?
– Я давно посылал за тобой, Альказ, – обернувшись на него, проговорил Орхан. Он отпустил Эсен-хатун и слегка отошёл от неё. – Неужели ты не слышал, что случилось?
– Это я во всем виноват, господин, – сокрушённо покачав черноволосой головой, прошептал Альказ. – Я…
Эсен, услышав эти слова, нахмурилась и резко взглянула на Альказа Бея. Подойдя к султану, она напряжённо переглянулась с ним.
– О чём ты говоришь?
– По моей вине Айше Султан сделала это с собой… Клянусь Всевышним, я не желал этого, Повелитель.
– Что с Айше Султан? – помрачнев и насторожившись, спросил Орхан.
Альказ Бей напрягся, воздев свои чёрные глаза на облачённого в траурные одежды султана.
– Вы разве не об этом меня спрашивали?..
– Шах Султан была отравлена этой ночью и убита! – процедила Эсен-хатун, оскорблённая тем, что ему не было известно об этой трагедии.
Альказ Бей, услышав эти слова, ошеломлённо вздрогнул и виновато опустил взгляд.
– Примите мои соболезнования.
– Что всё-таки случилось с Айше Султан?
– Она… – нерешительно заговорил Альказ, чувствуя, как колотится сердце в его широкой груди. – Покончила с собой этой ночью.
Орхан и Эсен, единовременно ошеломлённо выдохнув, мрачно переглянулись между собой.
Спустя некоторое время…
Мечеть султана Мехмета III.
Наблюдая из башни за тем, как облачённый в траурные одежды султан Орхан и некоторые паши несут гроб Шах Султан по просторной площади, женщины были мрачны и молчаливы.
За ними следовали Альказ Бей и другие государственные деятели, несущие гроб Айше Султан.
Гевхерхан Султан, стоящая у самого решётчатого окна, тоскливо хмурилась. Она обнимала одной рукой мрачную, напряжённую и надменную Хюррем Султан, что лила горькие слёзы, наблюдая за действом.
Позади них, тайком проливая слёзы, стояла мрачная Эсен-хатун. Рядом с ней задумчивая Селин Султан, держащая за руку явно напуганную происходящим дочь Фатьму.
Фатьма Султан и Гюльрух Султан, как всегда, держась вместе, стояли в стороне – невозмутимые и сдержанные.
– Да покоятся они с миром, – произнесла Фатьма Султан, тем самым разрывая гнетущую тишину.
– Аминь, – отозвалась Селин Султан, так как остальные были не в силах говорить.
Дворец санджак-бея в Манисе. Комната Айсан-хатун.
В радостном предвкушении Айсан-хатун присела перед позолоченным сундуком, только что принесённым в её комнату. Открыв тяжёлую крышку, она довольно улыбнулась, разглядывая подарки Шехзаде Сулеймана.
Джихан-калфа, стоящая у дверей, с лёгкой снисходительной усмешкой наблюдала за ней.
– За хитрость тебе воздали сполна, хатун, – произнесла она, когда Айсан приложила драгоценное ожерелье из изумрудов к своей шее.
Не обратив внимания на слова калфы, Айсан поднялась с корточек и, подойдя к настенному зеркалу, довольно улыбнулась своему отражению.
– Госпожа мне не оставила иного пути, – возвращаясь к сундуку, ответила черноволосая наложница.
– Благодари Всевышнего за то, что она позволила тебе дышать после всего того, что ты сотворила. Не думай, что Гюльхан Султан забудет подобную дерзость.
– Я и не хочу этого, – смело произнесла Айсан, обратив серо-зелёные глаза к надменной калфе. – Пусть помнит. Помнит, что не одна она способна на хитрость и обман ради желаемого.
– Лучше помалкивай и радуйся своим подаркам, – жёстко ухмыльнулась в ответ Джихан-калфа. – Из гарема тебе, как и прежде, выходить запрещено.
– А если Шехзаде Сулейман пожелает увидеть меня? – с вызовом спросила Айсан, продолжая рассматривать подарки.
– Не пожелает. Золотого пути ты больше не увидишь, хатун. Госпожа об этом позаботилась. Отныне у твоих дверей стоят охранники, которые тебя из комнаты не выпустят.
Айсан-хатун отбросила рассматриваемую до этого атласную ткань обратно в сундук и, распрямившись, подошла к ухмыляющейся калфе. Взгляд её горел возмущением.
– Если Шехзаде Сулейман об этом узнает, то…
– Что ты все заладила? – раздражённо перебила её Джихан-калфа. – “Шехзаде Сулейман, Шехзаде Сулейман”. Ему и дела нет до тебя. К твоему сведению, сердце нашего господина давно кто-то похитил. Не на что тебе надеяться…
Ухмыльнувшись шире из-за растерянности наложницы, Джихан-калфа степенно покинула комнату, закрыв за собой двери. Послышался неясный скрежет.
– Увидим… – прошептала ей в след Айсан.
Подойдя к дверям, она попыталась открыть их, но они не поддались. Оказалось, это был скрежет закрывающегося замка, который преградил ей путь не только из гарема, но и из комнаты.
Дворец санджак-бея в Амасье. Покои Дэфне Султан.
Волнительно расхаживая по своей опочивальне, светловолосая женщина в тёмно-красных одеждах пребывала в радостном предвкушении.
Филиз-хатун и Низис-хатун, её служанки, сидели на подушках, молча наблюдая за метаниями своей госпожи.
Долгие годы, с тех самых пор, когда она покинула Топ Капы по приказу Валиде Султан и отправилась в Манису, к ещё молодому Шехзаде Орхану, Дэфне не видела Айше Султан и Михрумах Султан. Они, разумеется, поддерживали связь с помощью регулярных писем, но что значат несколько строчек на бумаге перед встречей, наполненной радостью?
Едва двери со скрипом отворились, Дэфне Султан волнительно обратила свои серые глаза к вошедшим. Миршэ-калфа, вошедшая в опочивальню, отошла в сторону, пропуская невысокую и русоволосую женщину с лучистыми карими глазами.
– Дэфне Султан, – проговорила она, радостно улыбаясь.
– Моя Айше, – выдохнула та, подходя к ней и заключая в трепетные объятия. – Наконец-то…
Миршэ-калфа строго взглянула на служанок, и те спешно поднялись с подушек, склонившись в поклоне.
– Я так рада видеть вас, – мягко отстранившись, воскликнула Айше Султан. – Вы изменились.
Разглядывая её с каким-то внутренним трепетом и волнением, Дэфне Султан с тоской подметила, что Айше была очень похожа на покойного Шехзаде Баязида. Те же черты лица, русые волосы, карие глаза, в которых плещется благородство и внутренняя смелость. Меланхолия и ностальгия овладели ею. Перед глазами пронеслась вся та жизнь рядом с Баязидом, которая, казалось, была давно забытым сном. Вспомнила, как в последний раз видела его, умоляла остаться в Кютахье и не обнажать меча. Но он не послушал. В отличие от своего брата, сражался смело, честно и благородно, но проиграл. Войну, государство и даже свою жизнь…
– Постарела, – поправила её Дэфне Султан. – Годы и тебя не щадят… Я помнила тебя крохотной тринадцатилетней девочкой, боящейся спать одной из-за кошмаров.
– Они и сейчас, спустя десятилетия, не оставляют меня, – улыбнулась Айше Султан. – Присядем?
Улыбающиеся госпожи вместе опустились на тахту и тепло взглянули друг на друга. Дэфне Султан, не сдержавшись, сжала руку Айше Султан в своей ладони.
– Как ты, Айше?
– Неплохо. После вашего отъезда в Манису, Валиде Султан и покойный султан Мехмет выдали меня замуж за санджак-бея отдаленной провинции, несмотря на мой юный возраст. Но, я вполне довольна своей жизнью.
Их разговор плавно касался различных тем, но случайно коснулся Шехзаде Селима.
– Я слышала, будто здесь, в Амасье, похоронен Шехзаде Селим, брат нашего Повелителя, – проговорила Айше Султан, но осеклась, увидев, как помрачнела Дэфне Султан.
– Верно, – степенно кивнула она. – Покойный Шехзаде Селим похоронен в мечети султана Баязида. С ним рядом покоится и его сын, Шехзаде Коркут. Насколько мне известно, он был ещё младенцем, когда его настигла казнь.
– Порой приходится идти на страшные деяния ради сохранения благоденствия в государстве, – мудро заметила Айше.
– Убийству невинных младенцев нет оправдания, – возразила Дэфне Султан, печально нахмурившись.
– А что же с матерью Шехзаде Коркута?
– Инджи-хатун покинула Амасью ещё до нашего с Баязидом приезда. Она отправилась вместе с Севен Султан, сестрой султана, что её навестила, в столицу. После, не выдержав страданий, выпавших на её долю, покончила с собой. Да покоится она с миром.
– Аминь.
– Если пожелаешь, можем побывать на могиле покойных Шехзаде, – предложила Дэфне Султан, пожав плечами. – Я часто бываю там. Почему-то чувствую вину за то, что случилось с ними. Ведь ради будущего Баязида и Сулеймана Орхан так поступил со своими братьями…
– Вы ни в чём не виноваты, Султанша, – отрицательно покачала русоволосой головой Айше Султан. – Такова была воля Всевышнего… Но, я бы хотела посетить мечеть султана Баязида.
Топ Капы. Гарем.
Этот день окрасил веселую и беззаботную жизнь гарема султана в серые и мрачные краски. Траур преобразил яркие оттенки платьев в единый чёрный цвет, улыбки в грусть, разговоры в задумчивое молчание. Лишь тоскливые напевы женщины, читающей Коран, эхом отзывались в этих стенах.
Гевхерхан Султан, восседая на широкой атласной подушке возле накрытого скромными яствами столика, бросила беспокойный взгляд тёмно-карих глаз к мрачно-надменной Хюррем Султан, сидящей подле неё. Сжимая в руках полный кубок, она смотрела в пустоту, не шевелясь и не разговаривая с тех самых пор, как сестра рассказала ей о смерти матери.
Селин Султан с дочерью Фатьмой, сидя на другой подушке, молчали, но изредка маленькая госпожа что-то спрашивала у своей матери, и та шёпотом ей отвечала, стараясь не беспокоить скорбящих.
Фатьма Султан, облачённая в траурное чёрное платье, со своими длинными чёрными волосами и пронзительными чёрными глазами казалась воплощением тьмы и ночи – таинственная, молчаливая и таящая в себе какую-то угрозу, скрытую за вежливой улыбкой и сладкими речами.
Гюльрух Султан, как и всегда, сидела подле своей тёти, выглядя мрачно. Тёмно-рыжие волосы были спрятаны под чёрным ажурным платком, и в этом образе она казалась копией своей покойной матери, Эсмехан Султан. В чёрных глазах её таились задумчивость и отстранённость, будто она была где-то в другом месте, не здесь и не сейчас.
Эсен-хатун, сдержанно восседая на крайней подушке, почти у самых степеней, ведущих к возвышению, на котором они расположились, вслушивалась в тоскливые и протяжные напевы женщины, читающей Коран. Они отзывались в её израненной душе какой-то болезненной пустотой, рождавшей на её красивом лице выражение отстранённости и мрачной задумчивости.
Хюррем Султан, отчего-то взглянув на неё, горько усмехнулась, чем привлекла к себе внимание всех сидящих за столом.
Гевхерхан Султан непонимающе взглянула на младшую сестру.
– Не постыдилась за один стол с нами сесть… – процедила Хюррем Султан, прожигая взглядом Эсен-хатун.
Та, перехватив её взор – тяжёлый и обвиняющий – нахмурилась, но не выглядела изумлённой, в отличие от остальных.
Селин Султан, почувствовав, как накаляется обстановка, напряглась и, недовольно поджав губы, приобняла дочь Фатьму, будто желая её хоть как-то оградить от бесконечных гаремных склок.
Фатьма Султан и Гюльрух Султан единовременно взглянули друг на друга, будто ведя мысленный диалог.
– О чём ты говоришь, Хюррем? – спросила Гевхерхан Султан, всё ещё непонимающе смотря на сестру.
– Кому ещё могло понадобиться отравление нашей Валиде?! Она отравила её и теперь, наверно, дожидается, когда её раб-султан назначит её на должность управляющей гарема!
– Что вы такое говорите, госпожа? – вспыхнув от возмущения, но продолжая вести себя почтенно, воскликнула Эсен. – Я очень любила и уважала Шах Султан. Я никогда бы…
– Закрой свой рот! – прошипела Хюррем Султан, но достаточно громко, потому как все взгляды в гареме устремились на неё.
Эсен, сдержанно подавляя свою обиду, мрачно взглянула на неё.
– Не вините ее ни в чем, – не выдержав, произнесла Фатьма Султан, сверкнув чёрными глазами в сторону негодующей Хюррем. – Эсен-хатун была для Шах Султан словно дочь.
Чувствуя несправедливость и видя боль в серо-голубых глазах наложницы, она не смогла остаться безучастной, как прежде. Гюльрух Султан одарила свою тётю напряжённым взглядом, так как понимала, что Хюррем Султан теперь набросится и на неё.
Хюррем Султан жестко усмехнулась, взглянув на черноволосую и горделивую женщину. Гевхерхан Султан, чувствуя настроение своей сестры, готовой сорваться на любого встречного, поднялась со своей подушки и потянула младшую сестру за руку за собой.
– Хюррем, тебе нужно успокоиться. Идём.
Раздражённо вырвав свою руку, Хюррем резко поднялась с подушки и гневно взглянула на Фатьму Султан, что со спокойным достоинством выдержала её взгляд.
– Вы вообще молчите! Лучше бы возвращались в свой далёкий санджак, Султанша, не то…
Фатьма Султан, продолжая горделиво сидеть на подушке, позволила себе вежливую улыбку. Но, она была единственной, кто улыбался. Весь гарем замер в молчаливом напряжении.
– Не нужно стращать меня, Хюррем, – проговорила она, причём совершенно невозмутимо. – Я понимаю твою боль. Ты потеряла и мать, и сестру в один день. Но, причём здесь все мы? И Эсен-хатун, и я не причастны к смерти Шах Султан.
Гевхерхан Султан, согласная с её словами, строго взглянула на младшую сестру, которая надменно вскинула острый подбородок.
Фахрие-калфа и Зафер-ага, стоящие в стороне, напряжённо переглянулись.
Эсен-хатун, поднявшаяся на ноги вслед Султаншам, сложила руки перед собой, будто оберегая свой растущий живот, и с мрачной задумчивостью наблюдала за происходящим.
Селин Султан, также поднявшись с подушки, осторожно молчала, всё ещё приобнимая испуганную Фатьму.
– Быть может, для этого вы и приехали в Топ Капы, Султанша? – усмехнулась Хюррем Султан. Её тёмно-карие глаза горели озлобленностью. – Всем известно, что у ядовитой змеи Нурбану родились три не менее ядовитые змейки.
Гюльрух Султан, возмутившись подобным словам, резко поднялась с подушки и смерила Хюррем Султан тяжёлым взглядом своих пронзительных чёрных глаз.
