Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 52 страниц)
Андреа Дориа остыл к ней, больше не видя в ней того, что ему понравилось: дикости, своенравия, необузданности.
Эти качества он отыскал в другой женщине, хотя в остальном она была полной противоположностью его жены. И звали её Долорес Серпиенто.
Она была замужем за Антонио Серпиенто, уже не молода, но ещё полна жизни и энергии. Красива, изящна и умна. Имела золотые волосы и голубые глаза.
Их любви многое придавало остроты: оба состояли в законном браке, оба уже не молоды, да к тому же Долорес Серпиенто была сестрой Аарона Гримальди, самого сильного соперника и врага Андреа Дориа.
В 1541 году Долорес Серпиенто родила девочек-двойняшек, которые были похожи во всём, кроме цвета волос и глаз. Одна – представительница рода Гримальди – золотые волосы и голубые глаза, вторая – без сомнения, представительница рода Дориа – тёмно-каштановые волосы и изумрудно-зелёные глаза, унаследованные от отца, Андреа Дориа.
Дабы скрыть столь вопиющий факт измены от мужа, а в большей степени от брата Аарона Гримальди, который был бы в ярости, узнав о связи сестры с его врагом, Долорес Серпиенто отправила в ту же ночь письмо к Андреа Дориа.
Его люди, тайком пробравшись в замок рода Серпиенто, забрали одну из девочек – ту, что была похожа на него.
На утро Долорес Серпиенто представила всем золотоволосую и голубоглазую дочь, названную Валенсия, а Андреа Дориа смог убедить жену, жившую от него отдельно, в том, чтобы она выдала вторую девочку за их законную дочь, которую она вдали от чужих глаз выносила здесь, на закрытой для посещений вилле.
Элейна Дориа была даже рада приютить девочку, так как всегда мечтала о дочери, да и знала об изменах мужа, которые её нисколько не волновали, и даровала ей имя Рейна.
Спустя десяток лет, в 1551 году, ситуация повторилась. Долорес Серпиенто снова родила девочек-двойняшек, и снова одна была похожа на неё, а вторая на Андреа Дориа.
Люди Андреа Дориа привезли девочку, похожую на него, в его замок, а в ту ночь по случайному стечению обстоятельств рожала и Элейна Дориа.
Войдя в покои жены, Андреа Дориа застал её умирающей, и, справившись о том, что случилось, узнал о том, что их ребёнок, столь долгожданная дочь, родилась мёртвой.
Боясь этим известием сгубить и без того находящуюся на грани жизни и смерти жену, Андреа Дориа велел подменить их мёртвого ребёнка на его дочь от Долорес Серпиенто.
Ненадолго придя в себя, Элейна Дориа не распознала подмены, так как девочка была очень похожа на Андреа Дориа, и даровала ей имя Ингрид.
Конец истории вам известен. Служанка, зайдя поутру, обнаружила Элейну Дориа мёртвой и, по сугубо личным причинам, украла Ингрид, объявив после, что и мать, и дочь умерли ночью.
Так росли мы, разделённые и не ведающие о своём родстве.
Вскоре, разорившись, мы с родителями перебрались в Италию к дальним родственникам, которые обещали помочь.
Ещё до начала войны и последующей революции, сделавшей Геную из республики монархией, которые были спровоцированы Бриенной Гримальди и противостоящей ей Рейной Дориа, мы с Каролиной вернулись на родину.
Родители уже умерли, и мы решили вернуться. К тому же, мы узнали историю, что я сейчас рассказываю, от умирающей матери. Оно во всём созналась: и в долголетнем романе с Андреа Дориа, и в том, что разделила нас с сёстрами-двойняшками.
Мы не догадывались о том, что столь сильно похожи с сёстрами.
По прибытии мы первым делом наведались в замок рода Гримальди в намерении встретиться с дядей по матери, Аароном Гримальди. Оказалось, он недавно умер, переписав всё своё наследие на свою жену, Бриенну Гримальди.
Увидев нас, она была шокирована, так как знала и Рейну, и Ингрид, которая в то время была в Генуе, сбежав из Османской империи, хотя тогда мы об этом не знали.
Бриенна Гримальди была крайне заинтересована нашей историей, которую мы ей рассказали, и согласилась организовать встречу с Рейной Дориа.
Рейна Дориа, мягко говоря, не обрадовалась тому, что узнала. В особенности меня, столь похожую на неё, она невзлюбила. Между ней и Бриенной Гримальди шла борьба за власть, а Рейне Дориа не нужны были ещё соперницы, а мы ими были – дочери Андреа Дориа, которые от имени рода Дориа также могли предъявить свои права на власть.
Отвергнутые ею, мы сблизились с Бриенной Гримальди, которой помогли и золотом, в котором она нуждалась, и даже плели интриги, распуская нужные ей сплетни и слухи, которые умаляли авторитет и влияние Рейны Дориа.
Впоследствии Рейна Дориа проиграла, снова бежала в Османскую империю, где, верно, встретилась с вами.
Бриенна Гримальди предала нас, заполучив власть. После коронации она конфисковала у нас оставшееся золото и под угрозой казни сослала из Генуи. Вероятно, как и Рейна Дориа когда-то, думала, что мы – угроза для её власти.
Мы вернулись в Италию, снова попросив помощи у тех же дальних родственников. Несколько лет скитались без золота и дома, но благодаря родственной поддержке, пусть и малой, открыли собственное дело. Сколотили небольшое состояние, едва ли вернув былой образ жизни.
И вот, предстали перед вами, как только узнали о смерти Рейны Дориа, которая, без сомнения, не подпустила бы нас к вам.
Эдже, ошеломлённая услышанной историей, громко вздохнула, когда Валенсия замолчала.
– Перед смертью Рейна хотела мне рассказать всё это, но не успела…
Валенсия и Каролина переглянулись между собой, а после, повернувшись лицами к королеве, одновременно непонимающе нахмурились.
– Разве не вы… убили её? – осторожно спросила Каролина. – Почему вы выглядите так, словно скорбите?
– Я, – с горечью в голосе призналась Эдже. – Но я жалею. Я была… огорчена и озлоблена, потому что всё было не так, как я того хотела. И Рейна… Она будто намеренно мучила меня. В последние годы отношения между нами стали натянутыми и напряжёнными. Она словно боялась чего-то…
– Того же, чего и всегда боялась, – ухмыльнулась Валенсия. – Того, что вы – угроза для её власти.
– Даже до Италии дошла ваша история. Вами восхищаются.
– Моя история? – недоуменно переспросила Эдже, посмотрев на сказавшую это Каролину.
– История османской султанши, которая не побоялась коренным образом изменить свою жизнь. Вам навязали брак, и, противясь ему, вы инициировали свою смерть в пожаре, сбежали, пережили долгое плавание до Греции, годами обучались военному мастерству и наукам наравне с воинами-мужчинами, а после, будучи командующей флота, помогли Рейне Дориа отвоевать власть в Генуе и свергнуть Бриенну Гримальди. Но больше всех поразила история о вашем поединке с Рейной Дориа, в ходе которого вы убили её и отвоевали свою жизнь и Геную, которую без вас она никогда бы не завоевала.
Эдже слушала это напряжённо и хмуро, а, дождавшись, когда Каролина замолчит, резко поднялась с кресла, тяжело дыша.
– Если бы знала, что этим закончится моё бегство, никогда бы не сбежала. Думаете, мне всё это нужно? Генуя, эта власть? Я бы без раздумий отдала всё это за то, чтобы мои родители и братья были живы! Но это невозможно, оттого я всё ещё здесь. Не зря же я столько лет провела в бегстве, не зря же до изнеможения тренировалась, не зря же рисковала жизнью, вступая в войну вместе с Рейной…
Валенсия и Каролина молчали, позволяя ей выговориться, хотя выглядели всё ещё непонимающе.
– И не было никакого поединка! – вскрикнула Эдже, не в силах сдерживаться. – Я подло убила её, достав из-за пояса спрятанный кинжал, когда она этого меньше всего ожидала. И я ненавижу себя за это… Она подарила мне новую жизнь. Всё это, – она обвела рукой королевские покои, а после ткнула пальцем в сторону короны, покоящейся на столике. – А чем я её отблагодарила? Тремя ударами кинжала в живот? Она даже ни в чём меня не обвиняла… Умерла, продолжая насмешливо и гордо ухмыляться и смотря мне в глаза, будто… прося о чём-то. Простить? Или понять…
Замолчав, Эдже отвернулась от тётушек и прикрыла лицо ладонями, дабы скрыть слёзы, заструившиеся по щекам.
– Оставьте меня… Слуги проводят вас в ваши покои. Поговорим после.
Сёстры Серпиенто послушно вышли из королевской опочивальни.
Вскоре оказавшись в выделенных им покоях, они расположились в двух креслах и, обменявшись долгими взглядами, ухмыльнулись друг другу.
– Как ты и говорила, она юна и сломлена всем тем, что с ней произошло.
– Каролина, я в большинстве случаев оказываюсь права, – довольно ответила Валенсия, взглянув на свой перстень в форме серебряной змеи, обвивающей изумруд. Она помолчала, любовно поглаживая его, а после заговорила тихо, растягивая слова, и оттого её голос был похож на змеиное шипение. – Мы всё вернём… Драгоценности и шелка, родовой замок Серпиенто и земли. Как видишь, королевы здесь, в Генуе, долго не живут… Кто знает, что станет с юной королевой Эдже? По её словам, Генуя и власть ей не нужны. Что же, поможем нашей племяннице избавиться от этого ненужного ей бремени?
Каролина лишь шире ухмыльнулась, лениво играя с локоном своих золотых волос.
Топкапы. Покои Эсен Султан.
– Султанша, великий визирь Мустафа-паша велел передать вам, – войдя в покои, произнесла Зейнар-калфа. Подойдя к ложу, на котором Эсен Султан полулежала, приобняв дочь Нилюфер Султан, сидящую рядом с ней, она поклонилась и протянула руку, в которой лежало письмо. – Думаете, это насчёт шехзаде Баязида?
– Нилюфер, иди на террасу, – сев и забрав письмо, велела Эсен Султан. – Мехмет и Михримах там.
– Ну мама… – заупрямилась та, умоляюще на неё посмотрев.
– Ты слышала, что я сказала?
Недовольно и обиженно нахмурившись, Нилюфер Султан спрыгнула с ложа и вышла на террасу. Эсен Султан и Зейнар-калфа, проводив её взглядами, переглянулись между собой и усмехнулись.
– Нилюфер Султан так похожа на повелителя, не так ли, султанша?
– Да уж, – вздохнула та, разворачивая письмо. – От меня ничего не взяла… Упрямая и требовательная. Как ни пытаюсь её перевоспитать, всё без толку.
– Ну, что там? – спустя некоторое время спросила Зейнар-калфа, когда Эсен Султан отложила прочитанное письмо на ложе. – Плохие вести?
– Шехзаде Баязид с небольшим войском разместился в лагере в предместьях Стамбула, а на письмо Мустафы-паши не ответил. Что же у него на уме? Неужто в самом деле намерен учинить бунт?
– Упаси Аллах, султанша. Что же тогда будет?
– Не знаю. Но пока что ничего предпринимать не будем. Посмотрим, каковы намерения шехзаде Баязида.
Устало вздохнув, Эсен Султан поднялась с ложа и, проходя мимо зажжённого камина на террасу, бросила письмо в пляшущее оранжевое пламя.
Остановившись в дверях, она с печальной улыбкой взглянула на своих детей. Шехзаде Мехмет, сидя на тахте в лучах солнца, сосредоточенно хмурился, читая какую-то книгу.
Нилюфер Султан, выглядя довольной, играла с куклой, которую до этого отобрала у Михримах Султан, что тихо плакала, стоя возле мраморных перил и с несвойственной детям печалью смотря в сторону залива, в котором сновали корабли.
– Они такие разные…
Вздрогнув, Эсен Султан обернулась через плечо на сказавшую это Зейнар-калфу, которая стояла у неё за спиной и с той же печалью смотрела на детей.
– Шехзаде Мехмет – единственный, кто похож на вас. Спокойный, рассудительный и честный.
Слушая её, Эсен Султан перевела взгляд серо-голубых глаз на своего сына, который, ничего не замечая вокруг себя, продолжал увлечённо читать книгу. Лучи солнца играли в его чёрных волосах. Цвет его волос – всё, что ему досталось от отца и от всей османской династии.
Шехзаде Мехмет был похож на Эсен Султан во всём остальном, и это даже ранило её. Ей вспоминались младшие братья, с которыми он имел сходство.
Поэтому сын всегда напоминал ей о прошлом: о жизни в Греции, в рыбацкой деревне, в маленьком покосившемся доме на берегу Эгейского моря, подле родителей, сестры и братьев. Когда она была счастлива, несмотря на бедность и голод. Тогда она не знала горечи потерь и смерти.
– Нилюфер Султан, – продолжала Зейнар-калфа, и обе женщины посмотрели на черноволосую смуглую девочку, играющую с отобранной у сестры куклой. – Дочь османской династии, не ваша.
– Она напоминает мне Шах Султан, – призналась Эсен Султан. – Черноволосая, смуглая, с тёмно-карими глазами, эгоистичная, требовательная, капризная и… порой жестокая – она будто её дочь, а не моя. Знаешь, о чём я думаю, смотря на неё?
Зейнар-калфа не ответила, но этого и не требовалось.
– О том, какой бы была её сестра-близнец. Моя Шах Султан. Если бы… Если бы я не убила её, она бы росла вместе с Мехметом и Нилюфер. Какой бы она была? Или ребёнок, которого я потеряла? Если бы ему было суждено родиться, был ли это мальчик или девочка?
– Султанша, не терзайте себя, – с сожалением произнесла Зейнар-калфа, несмело коснувшись плеча женщины. – Что случилось, то случилось. Не жалейте мёртвых. Их больше нет. И больше никогда не будет. Жалейте живых. Вот те, ради кого вам стоит жить, кого нужно защищать и любить, – она кивнула головой в сторону детей. – Ваша семья в Греции, Шах Султан, ваша дочь и нерождённый ребёнок – отпустите их.
Мраморный павильон.
Мустафа-паша, пыхтя, тяжело вошёл в небольшую комнату, погружённую в полумрак. Нахмурившись, он остановился посередине комнаты, огляделся и испуганно вздрогнул, когда из полумрака выступил Касим-паша.
– Аллах, сохрани, – шумно выдохнул он, приложив руку к груди. – Вы меня напугали.
– Прошу прощения, Мустафа-паша, – подавив ухмылку, произнёс Касим-паша. Он подошёл ближе, поклонился и сложил руки перед собой в замок. – Рад, что вы всё же согласились встретиться здесь, в Мраморном павильоне.
– Зачем понадобилось встречаться здесь? Объяснитесь.
– В Топкапы даже у стен есть уши, а мне бы хотелось, чтобы наш разговор остался только между нами.
Мустафа-паша глухо и хрипло прокашлялся, достал из-за пазухи белый платок, которым утёр блестящий от пота лоб, а после рот. Касим-паша, внимательно за ним наблюдавший, успел заметить, прежде чем Мустафа-паша убрал платок, несколько капель крови на белоснежной ткани.
– О чём хотите поговорить? У меня мало времени.
– Как известно, шехзаде Баязид разместился в лагере неподалёку от Стамбула, – заговорил Касим-паша, спокойной и невозмутимо. – Его войско, хотя и небольшое, с ним. На ваше письмо, в котором вы спрашивали шехзаде Баязида о его намерениях и уверяли в том, что в Топкапы его примут и выслушают, он не ответил.
– Всё так, – раздражённо перебил его Мустафа-паша. – Зачем вы говорите то, что я и без вас знаю?
– Потому что я также, как и вы, кое-что знаю.
Мустафа-паша напрягся, а после непонимающе нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
– Всё то, что я сказал, известно мне и всему Совету Дивана из ваших уст. Но вы солгали.
– Что за дерзость? – возмутился великий визирь и едва сдержался, чтобы снова не закашлять. – Перед вами…
– Я знаю, кто передо мной, – елейно улыбнувшись, перебил его Касим-паша. – Однако, вы солгали. Шехзаде Баязид ответил. Его письмо вы получили сегодня утром, ещё у себя во дворце, но на Совете Дивана об этом умолчали.
– Откуда ты… – растерянно выдохнул Мустафа-паша, но осёкся и побагровел. – Я знал, что ты редко играешь по правилам, но устраивать за мной слежку и посылать в мой дворец шпионов – слишком даже для тебя, Касим-паша.
– Те, кто играют по правилам, чаще всего проигрывают.
– Я обладаю такой властью, что в любой момент могу лишить тебя должности, почестей и богатства. И ты выйдешь из игры. Проиграешь. Если повторится то, что здесь произошло, я так и поступлю. Будь осторожен.
Мустафа-паша, развернувшись, хотел было уйти, но внезапно из полумрака выступили охранники, закрывшие двери собой.
– Не так быстро, Мустафа-паша, – ухмыльнулся Касим-паша, явно наслаждавшийся происходящим. – Разговор ещё не окончен.
– Мне не о чем с тобой разговаривать, – огрызнулся тот, но закашлялся, прикрыл рот рукой, а когда убрал руку, сжал её в кулак, дабы скрыть налипшую на неё кровь.
– Вы уже далеко не молоды, да и, как вижу, больны. Должность великого визиря для вас тяжёлое бремя, которое вы больше не можете нести. Что же, вы назначили меня на должность третьего визиря, и в благодарность за это я помогу вам. На завтрашнем заседании Совета Дивана я объявлю о состоянии вашего здоровья, а также о том, что солгали и скрыли письмо шехзаде Баязида, которое, возможно, несёт в себе важную информацию. Вас снимут с должности. И кого же, подумайте, назначат на освободившееся место? Повелитель при смерти, он ничего не решает. Второй визирь Али-паша мягок, податлив и глуп. Конечно, вы же не хотели создавать для себя соперников, потому и выбрали его.
– Выбрав тебя, я ошибся. Ты долгие годы скрывал своё истинное лицо, не так ли, Касим-паша?
– Это было не трудно. Тот, кто умеет ждать, в конце концов получает желаемое.
– И чего же ты хочешь?
– Отдайте письмо шехзаде Баязида, и тогда я умолчу и о состоянии вашего здоровья, и о вашей лжи. Если подчинитесь, то останетесь на своей должности. Знаете, мне очень любопытно, что же такого написал шехзаде Баязид, раз вы решили умолчать об этом? Всем известно, вы недовольны тем, что наследником выбран шехзаде Мехмет. Он ещё ребёнок, а его недалёкая и вечно страдающая мать-наложница разве может править Османской империей? Даже смешно. Вот вы и поддерживаете шехзаде Баязида.
– А кого поддерживаешь ты? Карахан Султан? Ей я должен подчиниться, чтобы, как и ты, быть её марионеткой? Эта женщина может сколько угодно плести интриги. Я им не поддамся. Так и передай. Я не прогибаюсь под наложницами, возомнившими себя…
– Незачем передавать, – ухмыльнулся Касим-паша, и, отступив в сторону, поклонился. – Моя госпожа здесь и всё слышит.
Мустафа-паша напрягся и теперь уже побледнел. Из полумрака медленно вышла молодая женщина, поразившая его красотой и статью.
Она была в зелёном платье, но её голова, волосы и лицо были скрыты под зелёным платком. Была открыта лишь верхняя часть лица – глаза и дугообразные брови, делавшие взгляд выразительным и тяжёлым. Ярко-зелёные глаза пылали самодовольством и насмешливостью.
– А что делают с тем, что не гнётся, Мустафа-паша?
Пыхтя от злости и напряжения, Мустафа-паша поклонился, с ненавистью посмотрел на довольного Касима-пашу, а после снова повернулся к ожидающей ответа султанше.
– У вас нет ни влияния при дворе, ни как таковой власти. Даже Эсен Султан – управляющая султанского гарема, свободная женщина, законная жена султана и мать его наследника. А кто вы? Что вы можете сделать? Я лишу Касима-паши его должности и отдам приказ о его казни, как только покину Мраморный павильон. Он не успеет выполнить своих угроз. Чего мне бояться?
Касим-паша настороженно покосился в сторону султанши, будто боясь того, что за этим последует.
Карахан Султан осталась невозмутимой, только её ярко-зелёные глаза полыхнули едва заметным негодованием.
– Кто я? – эхом произнесла она и сделала вид, словно задумалась. – Не знаю. Разве это важно? Важно то, чего я хочу, что я имею и то, как достичь первого, используя второе. Я знаю, чего хочу. Знаю, как этого достичь, используя то, что имею – свой ум. У меня отняли многое, в том числе свободу, но мой разум никто отнять не в силах.
– Повторяю, я не подчинюсь вам. Я – великий визирь этого…
Мустафа-паша не договорил, так как едва Карахан Султан лениво взмахнула рукой, на его шее затянулась верёвка, и с каждой секундой грубые руки охранника стягивали её всё сильнее и туже.
– Вы – никто, – ухмыльнулась султанша, спокойно и невозмутимо наблюдая за тем, как задыхается Мустафа-паша, хрипит и кашляет. – Да, вы – великий визирь, но сейчас это не спасёт вас от смерти. Вас спасёт только одно моё слово. Жизнь или смерть – выбирайте. Если вы сделаете правильный выбор, я произнесу это слово, и вы будете продолжать жить ради службы мне. Если нет…
Карахан Султан сделала многозначительную паузу, и Мустафа-паша, задыхаясь и дёргаясь, отчаянно закивал. Она взмахнула рукой и произнесла: “Довольно”. Охранник ослабил веревку на его шее, и Мустафа-паша, кашляя, упал на пыльный мраморный пол.
– Теперь вы на моей стороне, не так ли, Мустафа-паша? Я могу на вас рассчитывать?
Тот снова отчаянно закивал, и, лёжа на мраморном полу на спине, слезящимися глазами посмотрел снизу вверх на Карахан Султан, стоявшую над ним.
– Прекрасно. Где письмо шехзаде Баязида?
– Я… я сжёг его, – прохрипел Мустафа-паша, но, увидев злость и негодование, вспыхнувшие в ярко-зелёных глазах султанши, поспешил добавить: – Но я расскажу… Похоже, шехзаде Баязид не получил… – он говорил с трудом, запинался и периодически заходился кашлем. – Не получил моего письма или проигнорировал его. Потому что в своём письме обвинял меня и весь Совет Дивана во лжи. Будто бы мы, воспользовавшись состоянием повелителя, незаконно объявили наследником… шехзаде Мехмета, дабы использовать его. Он ребёнок, его мать-наложница не будет допущена к власти, а Совет Дивана будет править. Тем самым придёт конец султанату. Так он написал.
Карахан Султан посмотрела на Касима-пашу, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, будто ведя мысленный диалог.
– Впредь ничего не предпринимайте без моего позволения. Ждите приказов.
Сказав это, Карахан Султан обошла лежащего на полу Мустафу-пашу и покинула комнату. Касим-паша, последовавший за ней, проходя мимо поверженного великого визиря, остановился и ухмыльнулся.
– Поначалу я тоже пытался не поддаваться, но Карахан Султан всегда добивается желаемого. Если хотите продолжать жить, не стойте у неё на пути.
Касим-паша покинул комнату, следом за ним ушла его охрана, а Мустафа-паша, с трудом сев на полу, презрительно оглядел себя и горько усмехнулся.
Вечер.
Дворец Гевхерхан Султан.
В эти дни неопределённости, страха и борьбы за османский трон, идущей несмотря на то, что султан Орхан всё ещё жив, хотя и пребывает в бессознательном состоянии, жизнь Гевхерхан Султан шла своим чередом.
После смерти мужа она посвятила всю себя детям и младшим братьям, которых взяла на воспитание после смерти Шах Султан.
Её дочь Фюлане Султан росла похожей на неё, спокойной и рассудительной.
Султанзаде Искандер, который был младше Фюлане Султан на два года, походил на отца, из-за чего Гевхерхан Султан относилась к нему нежнее и трепетнее, чем к другим детям.
Её младшие братья, султанзаде Ферхат и султанзаде Абдулбаки, росли похожими на своих отцов и разными по характерам.
С этими четырьмя детьми было неразрывно связано существование Гевхерхан Султан, и она толком не знала о том, что происходит в султанском гареме, в Топкапы и в государстве.
Поэтому сегодня, когда напряжённый и взволнованный Мустафа-паша прибыл в её дворец, чтобы по обыкновению увидеться со своим сыном, султанзаде Абдулбаки, Гевхерхан Султан не могла взять в толк, о чём он говорил.
– Абдулбаки могут использовать, чтобы повлиять на меня. Султанша, я беспокоюсь не только о нём, но и о вас и о вашей семье. Будет лучше, если вы на время уедете из Стамбула, причём, тайно и далеко.
– Что происходит? – непонимающе спросила Гевхерхан Султан. В её груди сердце забилось тревожно и испуганно. – Никто не посмеет причинить вред мне, моим детям и моим братьям. Мы – представители османской династии.
– Повелитель при смерти, его наследником выбран маленький ребёнок, а шехзаде Баязид взбунтовался и с войском остановился подле Стамбула. Во всём государстве накалилась обстановка. Совет Дивана затопила волна страха, неопределённости и жажды власти. В подобной атмосфере пришли в движение силы, которые разжигают пламя войны в самом сердце Османской империи.
– Что… – ошеломлённо выдохнула султанша, осеклась и попробовала снова: – Что это за силы?
– Не стоит вам вмешиваться в это, – отрицательно покачал седовласой головой Мустафа-паша и отчего-то нервно потёр покрасневшую шею. – Собирайтесь. Завтра отправитесь в Эрзурум. Никому ни слова. Никто не должен знать о том, что вы направляетесь туда. Я организую для вас охрану, а в Эрзурум отправлю письмо с приказом подготовиться к вашему приезду.
– Не пугайте меня, – прошептала Гевхерхан Султан, от испуга понизив голос, будто их могли подслушать. – Расскажите, что происходит. Прошу вас. Я не уеду, пока не пойму, в чём дело.
– Я не могу подвергать вас риску. И это я прошу вас: послушайте меня, собирайтесь и уезжайте.
– А Хюррем?
– Хюррем Султан? – растерянно переспросил Мустафа-паша, а после нахмурился. – Вряд ли ей что-то угрожает. Да и Альказ Бей, если что, сможет её защитить. Вы же беззащитны, к тому же, у вас Абдулбаки, а я уже говорил, что его могут использовать, чтобы запугать меня. Не говорите по какой причине и куда уезжаете даже Хюррем Султан. Скажите, что развеяться, отдохнуть вместе с детьми подальше от Стамбула.
– Хорошо, – неохотно согласилась султанша, а после беспокойно посмотрела на детей, играющих в стороне. – Я уеду. Надеюсь, эти силы, о которых вы говорите, не сделают ничего плохого.
– Они уже делают. И я, как великий визирь, должен их остановить.
Мустафа-паша, с трудом поднявшись с тахты, подошёл к султанзаде Абдулбаки, и, взяв его на руки, поцеловал в лоб.
– Дай Аллах, ещё увидимся, сынок.
– Ты уезжаешь? – расстроился мальчик.
– Будьте осторожны, – отпустив его, произнёс Мустафа-паша, смотря на Гевхерхан Султан, которая тоже поднялась с тахты и хмуро наблюдала за прощанием отца и сына.
– И вы.
Вечер.
Топкапы. Покои Карахан Султан.
– А почему нельзя?
Шехзаде Махмуд с непониманием смотрел на мать, пока та, сидя перед ним на корточках, расстёгивала маленькие пуговицы на его кафтане.
– Махмуд, сколько раз я должна объяснять, почему тебе нельзя общаться с Мехметом? – устало выдохнула Карахан Султан, стягивая с его плеч кафтан. – Во-первых, ты не должен привязываться к нему. Во-вторых, он тебе не брат, а соперник.
– Эсен Султан сказала, что мы – семья.
– Когда она тебе это сказала? – нахмурилась султанша, взяв сына на руки, несмотря на то, что он уже был слишком большим для этого. Она села на тахту, посадив его к себе на колени и обняв со спины.
– После занятий в школе мы встретились, и она позвала меня в их покои. Мы играли с Мехметом. И она даже угостила меня лукумом.
Карахан Султан вспыхнула от негодования, и, покрепче обняв шехзаде Махмуда, нежно поцеловала его в висок.
– Запомни, твоя семья – это я. Нам больше никто не нужен. Остальные – Мехмет, Эсен Султан – они против нас. Против тебя. Понимаешь?
– А почему? – запрокинув голову назад, шехзаде Махмуд положил голову на материнское плечо и попытался посмотреть ей в глаза, но из этого положения не смог.
– Ты поймёшь, когда подрастёшь. А сейчас просто слушайся меня. Я желаю тебе только добра, потому что люблю тебя. А ты меня?
Шехзаде Махмуд утвердительно кивнул черноволосой головой, и, довольно улыбнувшись, Карахан Султан отпустила его. Элмаз-хатун, сидевшая на тахте, хмурилась, смотря, как мальчик убегает в детскую комнату.
– Ты настраиваешь его против всего мира, – несмело произнесла она, повернувшись к старшей сестре. – Взращиваешь в нём злобу и высокомерие. Стоит ли? Махмуд – хороший и добрый мальчик. Не отбирай у него этого.
– Я знаю, что делаю, – отрезала Карахан Султан, посмотрев на неё недовольно. – Если Махмуд привяжется к брату, ему будет тяжело пережить его утрату. Я не хочу травмировать его. К тому же, ему нужно понять, что его семья – это только я.
– Ох, Ариадна, – с сожалением покачала головой Элмаз-хатун. – Я знаю, ты его очень любишь и бережёшь. Что уж говорить, это знают все. Но иногда мне кажется, что ты душишь его своей любовью. Пока он ребёнок, Махмуд, конечно, будет тебя любить и слушаться, но рано или поздно он вырастет, и многое изменится.
Карахан Султан хотела было ответить, но в покои вошёл взволнованный и испуганный Зафер-ага.
– Что случилось? – мгновенно напряглась Карахан Султан. Она поднялась с тахты и подошла к евнуху, который склонился в подобострастном поклоне. – Говори.
– Клянусь, моя госпожа, я сделал всё, что мог, но…
– Хватит причитать! Говори, что случилось.
– Мустафа-паша, – многозначительно произнёс Зафер-ага, и Карахан Султан медленно прикрыла веки, пытаясь совладать с собой, но не смогла и гневно вскрикнула. – Во-первых, он отдал приказ о смещении с должности третьего визиря Касима-паши, а также о его казни. Она состоится завтрашним утром. Во-вторых, отправил ещё одно письмо к шехзаде Баязиду. Думаю, в нём он обвиняет вас во всех грехах. И в-третьих, встретился с Эсен Султан, которой рассказал о том, что произошло в Мраморном павильоне. Я от неё. Она напугана и намеревается сослать вас в Старый дворец. Шехзаде Махмуда хочет взять к себе на воспитание.
– Всё пошло крахом! – гневно процедила Карахан Султан, отчего Зафер-ага и Элмаз-хатун испуганно вздрогнули и сжались. – Всё, чего я добивалась, пошло крахом из-за глупого и никчёмного старика!
– Моя госпожа, я… – испуганно лепетал Зафер-ага.
– Молчать! – процедила та, и евнух поджал губы, опустил голову и ещё больше сжался. – Нужно было его придушить в Мраморном павильоне. Как я могла так просчитаться!
– Что же теперь делать? – ошеломлённо-испуганно спросила Элмаз-хатун. – Тебя сошлют, Махмуда заберёт Эсен Султан, шехзаде Баязид, как только получит письмо Мустафы-паши, во всех грехах станет винить тебя, и, кто знает, что он сделает? Все обернутся против тебя! Нас убьют… Нас всех казнят!
– Дайте подумать, – Карахан Султан села на тахту, обхватила пальцами виски и, сосредоточенно нахмурившись, молчала несколько минут. После, вздохнув так, будто сожалея о чём-то, посмотрела на Зафер-агу. – У нас есть одна ночь, чтобы всё исправить. Если всё сделаем правильно и осторожно, на утро из фаворитки я стану Валиде Султан, а шехзаде Баязид останется ни с чем.
– Что… – ошеломился Зафер-ага. – Что вы задумали?
– Зафер, нужно перехватить письмо Мустафы-паши к шехзаде Баязиду. С помощью слепка печати великого визиря, который сделала моя шпионка, работающая во дворце Мустафы-паши, подменим письмо. Твой человек должен будет убить гонца от Мустафы-паши, подменить письмо, а после под видом этого же гонца доставить его шехзаде Баязиду. Заодно он разведает обстановку в его лагере.
– А что напишем в подложном письме?
– Слова, что ещё сильнее разожгут пламя в его сердце, – мрачно произнесла Карахан Султан. – Главное, чтобы шехзаде Баязид, как и сейчас, во всём винил Мустафу-пашу и Совет Дивана, а не меня. После, став Валиде Султан, я избавлюсь от шехзаде Баязида.
Зафер-ага кивнул, и, поклонившись, отправился выполнять поручение.
– Элмаз, а ты напиши послание для Касима-паши о том, чтобы он не переживал и, главное, ничего не предпринимал. Я его не оставлю.
Элмаз-хатун спешно подошла к настенному шкафу, достала из него бумагу, перо и чернильницу, и, сев на тахту, принялась писать.
Карахан Султан тем временем подошла к другому настенному шкафу, и, открыв его, достала небольшую деревянную шкатулку.
